Текст книги "Охота за призраком. Борьба спецслужб СССР, США и Западной Германии за архивы МГБ ГДР"

Глава 6
История «Миши» Вольфа

Дело в том, что понять историю Маркуса Вольфа было бы немыслимо без знания истории его семьи. Его семья в 30-х годах прошлого века нашла убежище от преследований нацистов в Третьем рейхе в СССР. Его отец Фридрих Вольф был писателем, членом компартии и к тому же имел еврейское происхождение. Что и обусловило его эмиграцию после прихода Гитлера к власти. Поэтому Маркус и вырос в Москве, и имя Миша вполне логично укладывалось в его советский период жизни, который продолжался практически вплоть до создания ГДР в послевоенные годы. Советские коллеги, которые прекрасно знали эту историю, поэтому предпочитали называть его Миша. Тем более что в тот период у него было советское гражданство.

Тот факт, что Маркус Вольф в декабре 1952 года стал главой впоследствии одной из самых эффективных разведслужб мира, во многом был предопределен его прошлым и прошлым его семьи. Как отмечал он в своих воспоминаниях, «в Бонсдорфе (берлинский район на юго-западе округа Трептов-Кёпеник) мы, восемь немцев и четыре „советника“ из СССР, основали Внешнеполитическую разведку ГДР»[12]12
  Вольф М. Игра на чужом поле. М., 1998. С. 43.


[Закрыть]. Первоначально она маскировалась под Институт экономических исследований (IPW). Это произошло 16 августа 1951 года.

Обстоятельства замены Вольфом на посту руководителя восточногерманской разведки, именовавшейся тогда Главным управлением «А» внешней разведки МГБ ГДР Антона Аккермана (настоящее имя Ойген Ханиш), давнего соратника тогдашнего генерального секретаря СЕПГ Вальтера Ульбрихта, были связаны не только с прошлым его семьи. Формально уход Аккермана был обусловлен его назначением на пост министра иностранных дел ГДР. Но сам Маркус Вольф считает, что это связано с расхождением представлений Аккермана о собственном пути построения социализма в ГДР с представлениями, господствовавшими в тот период времени в Москве. Как известно, уже осенью 1953 года Аккерман был снят со всех постов, как и его непосредственный начальник в МГБ ГДР Вильгельм Цайссер, который, судя по всему, разделял его взгляды насчет будущего ГДР. Реабилитирован Аккерман был только в 1956 году. Подробнее об обстоятельствах столь масштабной чистки в руководстве ГДР рассказывается в главе 10 «Ось Штази—КГБ».

Сам Вольф не особенно распространялся о своем пути в разведку. Известно, опять-таки с его собственных слов, что свою карьеру в ГДР он начинал сотрудником диппредставительства ГДР в Москве. Но он ничего не рассказывал о том, как он все-таки попал в поле зрения политического руководства ГДР и получил назначение в разведку. В его воспоминаниях имеется лишь ссылка на то, что в августе 1951 года именно Аккерман (тогда госсекретарь или заместитель министра) вызвал его в Берлин. По прибытии в МИД ГДР Аккерман сообщил Вольфу о необходимости явиться после обеда в здание Центрального комитета СЕПГ на беседу. В названном Аккерманом кабинете Вольфа ожидал… сам Аккерман. Он сообщил Вольфу, что уполномочен руководством партии создать службу внешнеполитической разведки.

В любом случае в пользу Вольфа говорило то, что он вырос в семье антифашиста, провел юность в СССР и даже некоторое время имел советский паспорт, и, главное, он был молод и поэтому не участвовал в партийных интригах создателей СЕПГ. Позднее это обстоятельство оказало ему значительную услугу при последущем назначении его на место Аккермана.

История создания внешнеполитической разведки ГДР была связана с Институтом экономических исследований. На самом деле такое название для маскировки получила внешнеполитическая разведка ГДР.

Понятно, что советские спецслужбы активно участвовали в построении этой разведслужбы, которая по своей начальной структуре полностью соответствовала структуре внешнеполитической разведки СССР. Так как в тот период времени в СССР внешняя разведка была отделена от НКГБ и МГБ и носила название Комитета по информации при Совете министров СССР (с 1949 года – Комитет информации при Министерстве иностранных дел СССР) и подчинялась Вячеславу Молотову, как министру иностранных дел, то такая же структура и была создана в ГДР. И точно так же подчинялась она сначала непосредственно Аккерману, как министру иностранных дел, а после его отставки почти полгода Вальтеру Ульбрихту, как заместителю премьер-министра ГДР. Позже, весной 1953 года, она была переподчинена Вильгельму Цайссеру, который занимал тогда пост руководителя МГБ ГДР, но не как министру госбезопасности, а как члену Политбюро СЕПГ. После событий 17 июня 1953 года она влилась в состав МГБ ГДР.

На начальном этапе внешнеполитическая разведка ГДР состояла из восьми немцев и четырех советских чекистов, которые и задавали тон. Поэтому вполне понятно, что с Маркусом Вольфом установились вполне доверительные отношения. Под непосредственным руководством Ульбрихта внешнеполитическая разведка просуществовала несколько лет. Сам Вольф тогда работал в информационном отделе. Позднее он стал заместителем начальника отдела контрразведки во внешней разведке ГДР и занимался вопросами проникновения в западногерманские спецслужбы. Как отмечает Вольф в своих воспоминаниях, к этому отделу недоброжелательно относилось уже существовавшее к тому времени МГБ ГДР, которое просто воспринимало эту службу как конкурента. Позднее это обстоятельство сыграло значительную роль и в судьбе самого Вольфа, и в судьбе архивов внешней разведки МГБ ГДР.

Но после отставки Вольфа контакт с ним прервался, поскольку уже не было общих служебных дел и на рабочих встречах его заменил Вернер Гроссманн, возглавивший после ухода Вольфа внешнюю разведку МГБ ГДР. И только случай позволил восстановить для Новикова отношения с легендарным генералом Штази.

Глава 7
Взаимный интерес

Интерес к предстоящей встрече был обоюдный, хотя инициатором ее являлся Новиков. Но в этой встрече был заинтересован не только Новиков, но и сам Вольф.

Для Новикова речь шла прежде всего о судьбе агентурного аппарата восточногерманской внешней разведки. Но была и еще одна тема, которая не могла его не беспокоить. Это документы, отражавшие сотрудничество КГБ и МГБ. Они включали в себя не только переписку и резолюции по разным торжественным поводам. Там могло быть и описание совместно проведенных операций. Да и привлечение к сотрудничеству ряда граждан ГДР для переброски их в страны НАТО зачастую не обходилось без помощи восточногерманских спецслужб. Что касается совместных операций, то их было много, начиная, например, от Бейрута. Тогда офицеры МГБ ГДР, судя по воспоминаниям Вольфа, «во время драматических событий 1982 года в Ливане, когда израильская армия бомбежками превратила Бейрут в сплошные развалины и Москва на некоторое время потеряла связь со своим посольством и сотрудниками КГБ», организовали для СССР необходимую связь[13]13
  Вольф М. Указ. соч. С. 295.


[Закрыть].

КГБ также активно использовал возможности немецких друзей для проверки контактов своих опер-работников с гражданами ФРГ. Разумеется, копии запросов вполне могли оставаться в архивах МГБ, и попадание их в руки противника могло привести не только к раскрытию интересов советской внешней разведки, но и к расшифровке сотрудников советской разведки. Понятно, что банальные проверки по учетам МГБ западных немцев, попадавших в поле зрения советских разведчиков, иногда приносили результат. Кое-кто из них, по данным этих учетов, оказывался лицами, связанными со спецслужбами противника. Таким образом, восточные немцы предотвращали провалы «товарищей по оружию». Конечно, были и совместные вербовочные операции или связанные, как правило, с ними операции по проникновению в те или иные объекты ФРГ или НАТО. Об объемах сотрудничества двух спецслужб свидетельствуют мемуары Ивана Кузьмина, ответственного работника представительства. Он, в частности, отмечал, что объем работы, которую выполнял информационный отдел (представительства), был весьма внушительным: «В течение года к нам поступало в среднем более 7000 информационных материалов из отделов Главного управления „А“, около 1000 сообщений из 3-го главного отдела МГБ (радиоэлектроника) и 700–800 лично от министра Э. Мильке.

По моим приблизительным оценкам, около двадцати процентов исходящей информации советской внешней разведки имели своим основанием материалы немецких друзей.

Подразделения представительства передавали нам в год более 5000 сообщений, преимущественно по ГДР. При этом основу нашей разведывательной информации по ГДР составляли материалы нескольких доверительных связей из высших партийно-государственных кругов страны. Немецким друзьям передавалось ежегодно более 1000 информационных справок, в основном обобщенного характера.

В течение года мы направляли в Центр более 3000 информационных материалов, в том числе более 1000 – телеграфом. Среди этой информации довольно значительная доля принадлежала обобщенным и аналитическим запискам.

Уместно специально отметить, что существовал строго раздельный учет информации, полностью исключавший возможность выдать материалы немецких друзей за наши собственные. Информация МГБ ГДР в момент поступления регистрировалась в отдельных журналах, в которых фиксировались псевдоним источника и рабочий номер, присвоенный в МГБ. Каждому такому материалу присваивался свой номер с литерой „Д“ (то есть материал друзей). Этот номер сохранялся и на исходящих материалах».

Последний руководитель советской внешней разведки Леонид Шебаршин в своих воспоминаниях[14]14
  Шебаршин Л.В. Указ. соч. С. 257.


[Закрыть] так описывает свой официальный визит в начале апреля 1989 года в Берлин по приглашению руководителя Главного управления «А» МГБ ГДР Вернера Гроссманна. Он пишет: «Подробные записи (переговоров) вели мои товарищи. Записи были обработаны и по возвращении в Москву доложены запиской ЦК КПСС и в несколько более развернутом виде Комитету госбезопасности». Важно отметить, как писал там же Шебаршин, «переговоры немецкие коллеги с моего согласия записывали на магнитную ленту, и, видимо, где-то в неразобранных архивах МГБ ГДР хранится стенограмма».

Несколько ранее, описывая свою деятельность в Тегеране, Шебаршин пишет: «Со своей стороны я честно делился с резидентом МГБ ГДР всеми данными, которые были в распоряжении моей резидентуры». Понятно, что такой обмен инфомацией происходил на двусторонней основе и что резидент внешней разведки МГБ ГДР направлял в Берлин свои отчеты о встречах с Шебаршиным. Это говорит о большом объеме информации о внешней разведке КГБ, которая могла храниться в архивах «немецких друзей», как неофициально в Москве называли МГБ ГДР.

Поэтому, конечно, судьба документов, касающихся вопросов сотрудничества советской и восточногерманской спецслужб, не могла не беспокоить ни руководство Первого главного управления, ни центрального аппарата КГБ, несмотря на все проблемы, стоявшие перед СССР и ее спецслужбами. В начале декабря 1989 года в Карлсхорст прибыла специальная комиссия из учетно-архивного отдела КГБ с указанием подготовить все оперативные материалы представительства к эвакуации в недельный срок. А оставшиеся уничтожить. Комиссия действовала на основании приказа председателя. В своих мемуарах один из руководящих сотрудников представительства Иван Кузьмин, занимавший пост руководителя информационного отдела, вспоминает: чтобы выполнить этот приказ, пришлось работать почти без отдыха, приводя секретные дела в соответствие со строгими стандартами Центра, подготавливая описи уничтожаемых документов и акты на их уничтожение, делая соответствующие записи в журналах учета и пр. Дела были отправлены в срок. Документы, подлежавшие уничтожению, были вывезены на один из военных полигонов под Берлином и сожжены с помощью огнемета. В последующем для обработки поступавших материалов был установлен минимальный срок, в течение которого они должны были быть отправлены в Москву либо уничтожены[15]15
  https://www.proza.ru/2014/11/27/980


[Закрыть].

Сотрудники аппарата представительства, работавшие по «Лучу», поставляли информацию и о состоянии дел их коллег по спецслужбам. К тому времени Вольф уже ушел со своего поста ее руководителя. Не секрет, что политическая ситуация в ГДР в период Хонеккера, очевидно, угнетала его. Он сам утверждает в своих воспоминаниях, что уже с 1981 года мысль об уходе со службы чаще стала его посещать. Он утверждал, что «личные слабости Хонеккера, как в зеркале, отражали слабости системы». В начале 1983 года он поставил в известность своего непосредственного начальника министра госбезопасности ГДР Эриха Мильке о намерении уйти в отставку по возрасту. Вольфу должно было исполниться 60 лет. Правда, существует и другая версия вынужденного ухода Вольфа, но она тоже связана с трениями между ним и Мильке. Новиков понимал, что, несмотря на уход на пенсию, Вольф располагал данными о разведсети Главного управления «А» МГБ, прежде всего в Западной Германии. Об успешности работы восточногерманской разведки на территории Западной Германии наиболее объективно свидетельствует нашумевший случай Гюнтера Гийома, помощника Федерального канцлера ФРГ Вилли Брандта, который был в свое время внедрен Вольфом в западногерманские политические структуры. Новиков справедливо предполагал, что таких «гийомов» на счету Вольфа было немало, и вопрос стоял так – кому достанется эта агентурная сеть или она канет в небытие. Другими словами, агенты будут «заморожены» или останутся без связи, поскольку с объединением Германии все структуры МГБ ГДР подлежали ликвидации. Однако это не касалось военной разведки Национальной народной армии ГДР, которая вливалась в состав западногерманского бундесвера. Но это уже другая история, которая будет рассмотрена позднее.

Новиков, как все руководящие офицеры внешней разведки КГБ, за немногим исключением (речь идет о бывшем генерал-майоре КГБ Олеге Калугине, проживающем сейчас в США – да и то последующая активность Калугина в рядах российских демократов скорее была связана с неприязненными отношениями, сложившимися у него с Владимиром Крючковым, подозревавшим его в предательстве. Впрочем, предательство Калугина было доказано его последующими выступлениями в судах США, когда благодаря его показаниям ряд агентов КГБ из числа американских граждан получили довольно длительные тюремные сроки) не очень верил в провозглашенное Горбачевым окончание холодной войны и обусловленный этим конец противостояния разведслужб НАТО и Советского Союза. Кстати, о Калугине имеется мнение генерал-полковника Сергея Лебедева, директора Службы внешней разведки в начале 2000-х годов, которое было опубликовано газетой «Труд-7» 20 декабря 2001 года. В нем тот приводит свое мнение о Калугине, считая, что тот «уже давно созрел для предательства». Более того, он не исключал, что Калугина еще в юные годы во время стажировки в США завербовали американцы. Как известно, в Российской Федерации в 2002 году Калугин был заочно осужден за государственную измену и приговорен к 15 годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима. Нелишне в этой связи напомнить, что Калугин в 1958–1959 годах по программе фонда Фулбрайта, для обучения журналистике, находился на оперативной стажировке в Колумбийском университете в Нью-Йорке (США) в одной группе с А. Яковлевым, в ту пору – аспирантом Академии общественных наук при ЦК КПСС. Во время стажировки привлек к секретному сотрудничеству с разведкой КГБ под агентурным псевдонимом «Кук» «инициативника» – «раскаявшегося» советского невозвращенца Анатолия Кудашкина, работавшего в крупной американской химической корпорации «Тиокол» над секретным твердым топливом для стратегических ракет. Это стало отправной точкой начала блестящей и стремительной карьеры в системе ПГУ. Ряд бывших чекистов (в частности, резидент советской разведки в Вашингтоне Александр Соколов) подозревают, что эта операция была внедрением в КГБ «подставы» ЦРУ-ФБР для обеспечения быстрого карьерного роста Калугина, ранее завербованного американскими спецслужбами. По мнению Соколова, «Кук» был агентом ФБР, который специально подставился Калугину.

Об отношении высших руководителей советской разведки к перестройке в сфере международных отношений наглядно свидетельствует цитата из выступления президента США Билла Клинтона, которую привел в своей книге «Вымысел исключен» руководитель нелегальной разведки ПГУ КГБ СССР Юрий Дроздов[16]16
  Дроздов Ю.И. Вымысел исключен. Записки начальника нелегальной разведки. М., 2013. С. 328


[Закрыть]. На совещании в Объединенном комитете начальников штабов 24 октября 1995 года он заявил: «Последние десять лет политика в отношении СССР и его союзников убедительно доказала правильность взятого нами курса на устранение одной из сильнейших держав мира, а также сильнейшего военного блока. Используя промахи советской дипломатии, чрезвычайную самонадеянность Горбачева и его окружения, в том числе тех, кто откровенно занял проамериканскую позицию, мы добились того, что собирался сделать Трумэн с Советским Союзом посредством атомной бомбы…» Для советских профессионалов разведки действия Горбачева представляли собой в целом во внешнеполитическом плане предательство интересов страны.

Однако задачу получить данные об агентурной сети МГБ ГДР за рубежом тогдашнее руководство в 1990 году Новикову напрямую не ставило. У внешней разведки были свои заботы, обусловленные в том числе потоком заданий из ЦК КПСС. Горбачева больше интересовали вопросы внутриполитической борьбы в КПСС, и прежде всего внешнеполитическая активность Ельцина, эмиссары которого уже мерещились генсеку во всех ведущих столицах мира. Поэтому резидентуры засыпали вопросами относительно планов Ельцина как внутри, так и вовне Союза. Ничего удивительного в этом нет: партийные чиновники всегда предпочитали решать в первую очередь собственные проблемы. Это подтверждает и Павел Судоплатов, в прошлом генерал-лейтенант НКВД, который сумел дожить до этого времени (умер в 1996 году в возрасте 89 лет), в своей книге «Победа в тайной войне»[17]17
  Судоплатов П.А. Победа в тайной войне. М., 2019. С. 136, 137.


[Закрыть]:

«Имея громадный агентурный аппарат и информационно-аналитические возможности, органы КГБ при М. Горбачеве в эпоху гласности и перестройки отвлекались на совершенно несвойственные им мероприятия». И далее он продолжает: «Потенциал КГБ использовался и для поиска компромата на Ельцина». В этой связи нелишне напомнить, как в 1952 году в начале холодной войны, когда речь шла о возможности нанесения Соединенными Штатами ядерного удара по СССР, в зарубежные резидентуры поступила директива «усилить проникновение агентов в… меньшевистские организации, которые, – как с сарказмом замечает Павел Судоплатов, – якобы относились к числу наших главных противников»[18]18
  Судоплатов П.А. Разведка и Кремль. М., 2020. С. 374.


[Закрыть]. Директива, по данным Судоплатова, была подписана тогдашним руководителем МГБ СССР Семеном Игнатьевым. «Это происходило, – подчеркивал Судоплатов, – спустя тридцать пять лет после 1917 года».

Но Новиков, как опытный германист, прекрасно понимал ситуацию в ГДР и не мог упустить шанс заполучить лучшие кадры внешней разведки ГДР в свои руки. Не секрет, что он был патриотом своей страны. Для этого он хотел для начала сам поговорить с Вольфом. Ведь данные о попытках захвата толпами манифестантов в конце 1989 года помещений МГБ ГДР в провинции и, наконец, штурма помещений госбезопасности в начале 1990 года в самом Берлине довольно подробно освещались местной и западной прессой.

Для Вольфа предстоящая беседа с Новиковым имела жизненно важное значение. Решение о необходимости встретиться с Новиковым, которого он знал еще в период работы того на посту руководителя отдела, занимавшегося ФРГ в структуре внешней разведки СССР, и появилось как раз после того, как холодным вечером 15 января 1990 года сотни тысяч берлинцев, главным образом молодых людей, собрались возле огромного, похожего на крепость комплекса зданий на Норманненштрассе в районе Лихтенберг в Восточном Берлине, где размещалась штаб-квартира МГБ ГДР.

Глава 8
Захват

В истории захвата комплекса зданий МГБ ГДР до сих пор имеется много белых пятен. Можно считать, что инициатором действий толпы был «Новый форум». «Новый форум» был задуман несколькими десятками оппозиционных активистов как политическая платформа для всей ГДР, которая сделает возможным участие людей всех профессий, слоев, партий и групп в дискуссиях и воздействии на решение жизненно важных общественных проблем.

«Новый форум» был учрежден в ночь с 9 на 10 сентября 1989 года в берлинской квартире диссидентки Кати Хавеман, вдовы Роберта Хавемана[19]19
  Хавеман Роберт – известный ученый ГДР, в годы войны – антифашист. С 1965 г. перешел в оппозицию к тогдашнему лидеру ГДР Эриху Хонеккеру. Преследовался властями ГДР.


[Закрыть]. В числе организаторов был евангелический священник Йоахим Гаук, позднее ставший президентом объединенной Германии. К тому времени в стране уже несколько месяцев продолжалось массовое брожение, с 4 сентября 1989 года переросшее в регулярные демонстрации протеста. Группа из тридцати оппозиционных общественных деятелей опубликовала воззвание «Время созрело – Прорыв 89» (нем. Die Zeit ist reif – Aufbruch 89), начинавшееся словами «Диалог государства и общества нарушен». 19 сентября 1989 года «Новый форум» явочным порядком конституировался как организация, ссылаясь на статью 29 Конституции ГДР, формально признававшей свободу ассоциаций. В тот же день было подано заявление на регистрацию в МВД. Региональные структуры к тому времени действовали в 11 из 15 округов страны.

21 сентября восточногерманское государственное информационное агентство ADN охарактеризовало «Новый форум» как «антиконституционную подрывную организацию». 25 сентября заявление на регистрацию «Нового форума» было отклонено на основании «отсутствия общественной необходимости». Однако подписи под воззванием продолжали ставиться по всей стране, тысячи людей записывались в члены организации, повсеместно создавались новые структуры. Основными местами собраний «Нового форума» являлись протестантские церкви.

В этом документе констатировался конфликт между партийно-государственной властью ГДР и восточногерманским обществом, содержался призыв к конструктивному диалогу и демократической трансформации. Предлагалась организация публичных дискуссий с гарантией гражданских свобод. В нем говорилось: «Мы хотим порядка, но не опеки. Мы хотим свободы и уверенности для ответственных людей. Мы хотим быть защищенными от насилия, но мы не должны терпеть диктат и шпионаж…

Для разрешения противоречий необходимо прислушиваться ко всем мнениям и аргументам, учитывать и групповые, и общие интересы. Необходим демократический диалог о верховенстве права, экономике и культуре. Нам есть что сказать стране по всем этим вопросам. От готовности и желания сделать это будет зависеть, сможем ли мы найти выход из нынешнего кризиса…

В процессе общественной реформы должно участвовать как можно больше людей. Индивидуальные и групповые предложения должны быть рассмотрены и согласованы.

Вместе мы создаем политическую платформу для всей ГДР, для людей из всех общественных слоев, партий и групп, готовых принять участие в обсуждении проблем страны. Для этой комплексной инициативы мы выбираем имя: „Новый форум“. Aufbruch 89 – Neues Forum».

О смене власти и тем более о воссоединении с ФРГ речи не шло, однако такого рода декларация и учреждение организации, не контролируемой, а фактически противостоящей СЕПГ, сами по себе являлись политическим вызовом. Движение носило массовый характер.

Уже с ноября и особенно с декабря стала проявляться идеологическая и социально-политическая ограниченность «Нового форума». Отставки и аресты наиболее одиозных руководителей СЕПГ (Хонеккер, Штоф, Мильке, Хагер, Миттаг, Аксен, Кроликовски, Шальк-Голодковский, Зиндерман, Тиш, Альбрехт), введение явочным порядком всех демократических свобод, разрушение Берлинской стены, «перестроечная» риторика Ханса Модрова, Эгона Кренца, Гюнтера Шабовски – все это создавало поверхностное впечатление выполненной программы. Правда, отстранение же СЕПГ от власти, переход к капитализму и воссоединение с ФРГ не входили в установки «Нового форума». Идеология движения не выходила за рамки гуманно-демократического социализма.

Возможно, временное политическое затишье побудило руководство «Нового форума» к новым акциям для поддержания их реноме. Их пиком стала акция, организованная «Новым форумом» против «затянувшегося» роспуска МГБ/СНБ (Службы национальной безопасности, созданной вместо МГБ).

Как отмечал Иван Кузьмин, «интеллигентствующая верхушка „Нового форума“ – если принимать за чистую монету ее утверждения – планировала эту акцию как своего рода политическое шоу под лозунгом „С фантазией против Штази и нази!“». Поэтому руководство «Нового форума» призывало демонстрантов прийти к комплексу зданий МГБ с камнями и строительным раствором, чтобы замуровать вход туда. Но акция почти сразу же вышла из-под контроля ее организаторов. Вокруг зданий центрального объекта МГБ/ВНБ (Ведомство национальной безопасности – так называлась МГБ после ее преобразования в конце 1989 года по решению Народной палаты ГДР от 17 ноября 1989 года) на Норманненштрассе в Берлине 15 января столпилось около 50 тысяч человек. Многие из них отнюдь не были склонны проявлять какую-то фантазию, а пришли сюда, чтобы расквитаться с ненавистным им министерством. Были среди этой толпы и погромщики – «хаоты» – если в данном случае позволительно применить это западное понятие, главная цель которых состояла в том, чтобы спровоцировать столкновения с властями.

В железные ворота, прикрывавшие вход в здание, полетели камни и кирпичи. Некоторые представители демократического движения, объединившего в рамках оппозиционной действующему правительству ГДР во главе с членом Политбюро СЕПГ Хансом Модровым (последним коммунистическим главой правительства ГДР) платформы «Новый форум», призывали участников демонстрации к спокойствию. Призывы руководителей «Нового форума» к спокойствию тонули в реве толпы, скандировавшей лозунг оппозиции «Мы народ». Позднее этот лозунг трансформировался в лозунг «Мы – один народ», который стал своего рода девизом объединенной Германии. Видя нарастающее возбуждение и усиливающийся напор толпы, полицейские, охранявшие объект, около 17.00 открыли входные ворота.

Преемник Вольфа на посту внешней разведки МГБ ГДР Вернер Гроссманн считался с таким развитием событий. Он пишет в своих воспоминаниях: «Мы с самого первого дня (после падения стены) считались с тем, что взбудораженные правозащитники попытаются ворваться в наши помещения». Как известно, так оно и случилось уже 15 января 1990 года, когда толпы восточных и западных немцев начали штурм здания МГБ ГДР на Норманненштрассе. К тому времени оно уже охранялось не гвардейским полком «Феликс Дзержинский» – спецподразделением службы безопасности, а простыми полицейскими. К тому же сотрудники МГБ ГДР, а следовательно, и Главного управления «А» МГБ (внешней разведки) были к тому времени уже разоружены. О хаосе в спецслужбах ГДР свидетельствует тот факт, что, как пишет журнал Spiegel, хотя глава МГБ ГДР Эрих Мильке еще 8 октября 1989 года издал приказ о том, что все сотрудники госбезопасности должны постоянно иметь оружие с собой. А этого оружия было немало. Речь шла (с учетом полка имени Феликса Дзержинского) о 124 593 пистолетах и 76 592 автоматах. Но фактически спецслужбы ГДР оказались накануне захвата комплекса зданий на Норманненштрассе разоруженными. Дело в том, что уже в середине декабря правительство Модрова выпустило указ о сдаче имевшегося у сотрудников МГБ ГДР всего огнестрельного оружия. Впрочем, существуют сомнения о возможности активного использования оружия против погромщиков, если бы оно ко времени захвата здания МГБ ГДР еще находилось в руках сотрудников спецслужб. В этой связи заслуживает внимания поведение Леонида Шебаршина, тогда заместителя председателя КГБ, в августе 1991 года после провала путча ГКЧП. В своей книге[20]20
  Шебаршин Л.В. Указ. соч. С. 315.


[Закрыть] он писал: «Начальник комендантской службы В.Г. Опанасенко докладывает, что толпа на площади (Дзержинского) собирается идти на штурм КГБ. На стенах зданий пишут обидные лозунги, окружили памятник Дзержинскому». Что делать, спрашивает начальник комендантской службы. И тут примечательный ответ Шебаршина. Он гласит: «Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не применять оружия. Закрыть все ворота и двери, проверить решетки. Будем обращаться к московским властям и милиции». Отыскивают милицию, но она на выручку не спешит, отмечает Шебаршин. Такие же мысли, скорее всего, были и в голове у Мильке. Вряд ли кто хотел брать на себя ответственность за убийства демонстрантов, тем более что центральной власти практически уже не было.

Понятно, что погромщики быстро вышли из-под контроля правозащитников и занялись прежде всего захватом архивов МГБ. Не секрет, что за их спиной действовали спецслужбы западных государств. Иван Кузьмин приводит данные о закулисной стороне погрома на центральном объекте МГБ. По его словам, она была позднее раскрыта сотрудником ЦРУ Джоном Кёллером (работал в Берлине под крышей главы бюро информационного агентства Associated Press), который свидетельствовал: «Демонстранты не знали, что среди них находились и агенты западногерманской разведывательной службы БНД. Последние стремительно прошлись по зданию № 2, где располагалось управление контрразведки. Пользуясь рисунками-схемами, сделанными полковником Райнером Вигандом (по данным Джона Кёллера, в МГБ Виганд служил в управлении контрразведки и подчинялся непосредственно Мильке. Он занимал должность начальника рабочей группы, ведавшей всеми делами, касающимися иностранцев. Уникальность его положения заключалась в том, что он имел доступ к секретам почти всех управлений и отделов МГБ. Помимо отдела в Берлине Виганду подчинялись и сотрудники Штази на периферии; в каждом из пятнадцати окружных управлений МГБ у него были свои люди. Вдобавок он поддерживал постоянный контакт с представителями КГБ СССР), бежавшим на Запад всего две недели назад, они обыскивали кабинеты, представлявшие для них особый интерес». К этому следует добавить, что наряду с управлением контрразведки для западных разведчиков интерес представили также Центральная группа анализа и информации (сосредоточена информация о положении в ГДР, включая сведения о ее руководстве) и 10-й отдел (информация о сотрудничестве со спецслужбами социалистических стран), где также были взломаны сейфы и изъяты документы. Было бы весьма наивно полагать, что действия БНД не были заранее скоординированы с планами акции, подготовленными руководством «Нового форума»[21]21
  https://www.proza.ru/2014/11/27/980


[Закрыть].

Не слишком большое по численности подразделение полиции, находившееся в здании, довольно быстро капитулировало, и толпа ворвалась в здание и растеклась по бесчисленным коридорам, выбивая двери в служебные кабинеты. Небольшие группы людей умело координировали и направляли толпу. Тогда мало кто знал, что захват МГБ был частью плана, позднее ставшего известным как план «Розовое дерево», или, по-английски, Rosenwood, поскольку задуман он был в недрах ЦРУ. В момент штурма в здании находилось 120 сотрудников МГБ.