Текст книги "Охота за призраком. Борьба спецслужб СССР, США и Западной Германии за архивы МГБ ГДР"

Проблемы с Мильке у Вольфа начались с разоблачения двойного агента «Меркур» – первого успеха Вольфа в качестве заместителя руководителя внешней контрразведки вновь созданной восточногерманской спецслужбы. Это расследование вызвало резкое недовольство Мильке, занимавшего тогда пост статс-секретаря (заместителя министра) МГБ ГДР и весьма ревниво относившегося к конкурентам своей организации.

Глава 11
Дело «Меркура»

Одной из основных задач отдела контрразведки новой внешнеполитической разведки ГДР, в котором Вольф занимал пост заместителя начальника, являлось проникновение в западногерманские спецслужбы. В своих воспоминаних Вольф пишет, «когда наш крошечный отдел контрразведки на рубеже 1951–1952 годов начал борьбу против западногерманских спецслужб, уже развернувшихся вовсю, географическое название Пуллах, которое время от времени появлялось в печати, окутанное тайной, мало что говорило нам».

Именно в Пуллахе около Мюнхена до недавнего времени находилась Федеральная разведывательная служба (БНД) Германии (нем. Bundesnachrichtendienst, BND) – служба внешней разведки Германии, контролируемая Ведомством Федерального канцлера Германии. В 2010 году было закончено строительство нового комплекса зданий для данного ведомства в берлинском районе Митте. В 2014 году БНД переехала в Берлин. В службе имеется около 300 официальных филиалов по всему миру. Штат ведомства насчитывает около 7000 профессиональных сотрудников, из них 2000 занято сбором разведданных за рубежом. Годовой бюджет (2009) составил 460 миллионов евро.

Эта служба была основана 1 апреля 1956 года как Служба внешней разведки Германии на основе постановления Кабинета министров от 11 июля 1955 года. В декабре 1956 года Рейнхард Гелен был назначен первым президентом БНД. Именно «Организация Гелена» была предтечей БНД, и она в 50-х годах являлась одним из основных объектов для проникновения отдела, в котором работал Вольф. О роли Гелена во внешней политике Западной Германии говорит такой случай, описанный в книге французского писателя Алэна Герена «Серый генерал» (1968, Paris): «Весна 1960 года. Боннский министр обороны Франц Йозеф Штраус, «сильный человек» Западной Германии, отправляется в Вашингтон. В ожидании самолета министр беседует с журналистами.

– Господин министр, – спрашивает один из них, – предполагаете ли купить в США самолет У-2?

– Зачем? – быстро отвечает Штраус. – Наш Гелен действует намного лучше, и его нельзя сбить!»

Для понимания следует напомнить, что Штраус имел в виду американский высотный самолет-разведчик Lockheed U-2, неофициальное название модификации U-2R/TR-1 – «Dragon Lady». Необходимость создания «несбиваемого» самолета-разведчика встала перед США в результате провала переговоров об «открытом небе» в 1950-х годах. Речь шла о том, что США, так же как и СССР, опасались нанесения противником первого ядерного удара. СССР на тот период располагал единственным типом носителя ядерных бомб, способным достичь территории США, – самолетом М-4, представленным впервые на параде в Москве в 1954 году. О количестве машин можно было судить только по фотографиям с номерными знаками, полученным над нейтральными водами и с крыш посольств западных стран. Было опознано около 20 самолетов, их количество к концу года достигло 50 штук и через год выросло до 250, – на самолетах появились трехзначные номера. Это говорило о том, что США почти втрое отстают в количестве стратегических бомбардировщиков. Если цифры были верны, это делало возможным массированный ядерный удар по территории США. Американцам нужно было срочно выяснить, является ли это блефом с перекрашиванием номеров перед каждым вылетом, или СССР действительно увеличил производство бомбардировщиков в несколько раз. Президент Эйзенхауэр прямо заявил: Пёрл-Харбор не должен повториться. Задача должна была быть решена в кратчайшие сроки. Предназначенный для работы на высотах свыше 20 километров, где обнаружение и перехват были маловероятны, самолет U-2 мог быть оснащен различными устройствами для сбора разведданных. Всего над территорией СССР с 1956 по 1960 годы было выполнено порядка 24 разведывательных полетов самолетов U-2, что позволило выявить большое количество военных и промышленных объектов. Истинное местоположение советского ракетного полигона Тюратам № 5 (нынешний космодром Байконур) стало известно американской разведке 5 августа 1957 года именно в результате очередного полета U-2 над территорией СССР. Разведчик U-2 считался неуязвимым до 1 мая 1960 года, когда во время очередного полета над Советским Союзом этот самолет был сбит ракетой класса «земля—воздух». Это был последний полет U-2 над СССР.

Как известно, конец американского шпионского самолета над территорией СССР и захват в плен пилота вызвали глубокий кризис в отношениях между Востоком и Западом. Поэтому понять суть остроты Штрауса в тот период можно было без труда. Впрочем, кризис, вызванный U-2, отразился непосредственно на Западном Берлине. Дело в том, что в тот период одним из главных вопросов отношений Восток—Запад в основном была проблема статуса Западного Берлина. В феврале 1958 года Хрущев предложил созвать конференцию «четырех великих держав» и пересмотреть статус Западного Берлина, объявив его демилитаризованным вольным городом. После отрицательной реакции Запада он согласился отодвинуть сроки и в сентябре 1959 года во время визита в США добился принципиальной договоренности с Эйзенхауэром о созыве такой конференции в Париже в мае 1960 года. Однако конференция оказалась сорвана как раз из-за того, что 1 мая 1960 года над СССР был сбит американский самолет-разведчик Lockheed U-2.

Рейнхард Гелен, которого Штраус упомянул в качестве альтернативы разведывательному самолету, бывший нацистский генерал, считается создателем «Организации Гелена», состоявшей в 1946 году из сотрудников отдела «Иностранные армии Востока». Это подразделение под названием Отдел Иностранные Армии было создано еще в период Первой мировой войны в мае 1917 года для оценки ситуации в армиях противников кайзеровской Германии. После поражения Германии в Первой мировой войне эта, по сути дела, разведывательная организация существовала в составе рейхсвера. В 1938 году – при Генштабе вермахта. Тогда она в соответствии с задачами, поставленными перед вермахтом политическим руководством страны, была преобразована в два подразделения «Иностранные армии Востока» и «Иностранные армии Запада». Гелен в 1942 году был отправлен на службу в оперативный отдел «Иностранных армий Востока» и под конец войны возглавил эту организацию. С приходом Гелена, отмечается в книге «Серый генерал», отдел расширил круг решаемых им задач и превратился из штабного отдела в подразделение, которое располагало не только аналитиками, но и собственными источниками информации в СССР. Он начал добывать информацию не только чисто военного характера. Получаемая им информация касалась «структуры экономики Советского Союза, его военного потенциала, людских резервов, положения на транспорте и планирования перевозок». Как отмечает Ален Герэн[30]30
  Герэн А. Серый генерал. М., 1970.


[Закрыть], «его интересуют любые данные, имеющие значение для оценки слабости или силы противника». Для нового стиля работы отдела «Иностранные армии Востока», пишет Герэн, особенно характерны три следующих нововведения: фронтовая разведка, использование военнопленных и в аналитической работе так называемый способ «мозаика», связанный с систематическим накоплением данных. Именно работа с военнопленными позволила ему позднее создать собственную разведывательную сеть на территории СССР, которая после окончания войны дала ему возможность стать партнером разведслужб США.

В конце войны Гелену удалось укрыть свой архив, включавший данные на агентов на территории СССР в баварских горах и позднее заключить соглашение с американскими оккупационными властями относительно ведения разведки против СССР с использованием имевшихся у него возможностей. Американцы финансировали Гелена, а он передавал им добытую информацию. Позднее на базе его организации и была создана Федеральная разведывательная служба ФРГ.

Так выглядел противник Вольфа на начальном этапе его разведывательной деятельности. Как отмечает Вольф в своих воспоминаниях, «один из немногих шансов действительно подобраться к разведкам Запада давала партийная разведка компартии на территории Западной Германии, уходившая своими корнями в историю компартии до 1945 года. Различные подразделения ее аппарата тесно сотрудничали с Коминтерном и советскими спецслужбами. Новой разведкой КПГ с самого начала руководил ЦК СЕПГ. Вопрос заключался только в том, насколько надежен был разведаппарат КПГ». Вольфа интересовала в первую очередь степень его инфильтрации западными спецслужбами.

Вольф пишет, что ему удалось получить возможность проверить это, просматривая документы об отношениях между партийной разведкой и западными спецслужбами. В этих документах он наткнулся на имя «Меркур» (в русском издании перевода книги воспоминаний почему-то дается имя Меркурий и без кавычек, хотя очевидно, что речь идет о псевдониме). Это был источник, который якобы поддерживал контакты с западногерманскими спецслужбами и имел хорошие связи с боннской политической сценой. Вольф решил установить с ним контакт на предмет его возможного использования в интересах своего подразделения. Он пишет далее, что «когда наш человек разыскал этого человека в Шлезвиг-Гольштейне (самая северная окраина ФРГ), тот проявил самую большую готовность поехать в Берлин, будто только и ждал этого приглашения». Задача облегчалась тем, что Вольф получил доступ к письменным сообщениям «Меркура», которые он периодически направлял руководству партийной разведки КПГ.

Встреча с «Меркуром» проходила на одной из конспиративных квартир восточногерманской разведки в окрестностях Берлина, которая представляла собой внешне заброшенную виллу, каких много оставалось в послевоенном Берлине. Вольфу приходилось в ходе встречи с источником решить две проблемы. Во-первых, надо было убедиться, что он имеет действительно доступ к интересующей внешнюю разведку ГДР информации и, во-вторых, можно ли ему доверять. Другими словами, не работает ли он под контролем спецслужб противника. При этом опираться Вольф мог только на свои ощущения и то, что источник сам ему о себе расскажет. Возможностей для особой перепроверки сообщенных источником о себе сведений тогда у Вольфа не было.

Допрос «Меркура», высокого, худого мужчины лет тридцати, сначала вел руководитель контрразведывательного отдела Густав Шинда. Сам Шинда с 1938 года в Голландии стал работать на партийную разведку КПГ, а позднее участвовал в гражданской войне в Испании, где командовал батальоном немецких интернационалистов, который носил имя Тельмана. Поэтому он умел разбираться в людях.

Сначала «Меркура» попросили подробно рассказать свою биографию. По его словам, он еще студентом в Гамбурге в конце 40-х годов начал работать на партийную разведку КПГ и по ее заданию сблизился с представителями праворадикальных организаций. Речь шла тогда о Социалистической имперской партии Германии, основанной 2 октября 1949 года бывшим генералом вермахта Отто-Эрнстом Ремером и националистическим писателем Фрицем Дорлсом. Партия считала себя правопреемницей НСДАП, большинство членов партии были в свое время членами НСДАП. Как рассказал «Меркур», ему удалось даже стать личным секретарем Дорлса, и он работал в его боннском бюро. Как считал Вольф, все это звучало логично, но, чтобы понять, насколько тот осведомлен, Вольф начал ему задавать конкретные вопросы о людях, которых тот якобы знал. Часть из них были известны Вольфу из газетных сообщений, часть сведений о них он почерпнул из донесений самого «Меркура».

И тут «Меркур» начал путаться. В конце концов, когда его приперли с фактами к стене, «Меркур» признался, что еще студентом был завербован британской контрразведкой МИ-5 и внедрен в КПГ. Поскольку дальнейшее расследование не входило в компетенцию отдела Вольфа, дело оказалось в МГБ ГДР и им занялся Мильке. Тот факт, что Мильке и Шинда сталкивались в Испании и между ними отношения тогда не сложились и, более того, между ними была открытая неприязнь, повлиял на то, что Мильке скептически отнесся к выводам Шинды и Вольфа. И тот факт, что позднее выводы Шинды и Вольфа подтвердились и «Меркур» получил в ГДР 9 лет тюрьмы, не способствовал улучшению отношений Мильке к конкурентам. Проигрывать Мильке не умел, да и принятые руководством СЕПГ решения, которые основывались на предложениях Шинды и Вольфа о полном прекращении контактов по линии спецслужб с КПГ, резко ограничили и возможности МГБ. Когда Вольф в конце 1952 года был назначен руководителем внешней разведки и по этому поводу представлен Мильке, тот, по воспоминаниям Вольфа, «сначала заставил ждать более часа в приемной, а потом ограничился заявлением в ледяном тоне, что решение о моем назначении столько же неокончательное, как и вопрос о существовании разведки в целом»[31]31
  Вольф М. Указ. соч. С. 57.


[Закрыть].

Реванш Мильке смог взять, когда внешняя разведка была передана в ведение Цайссера, а затем полностью влилась в состав МГБ. Это было связано с делом «Вулкан». Речь шла о первом перебежчике на Запад из числа сотрудников внешней разведки. Предателя звали Готхольд Краус, и он был референтом в отделе III (экономика). После его бегства западногерманская контрразведка, по данным книги Герберта Мюллера-Энбергса «Неофициальные сотрудники МГБ», арестовала только в ФРГ 38 агентов восточногерманских спецслужб. Правда, сам Вольф в своих воспоминаниях называет цифру 35. Расследование дела Крауса вел сам Мильке. И, как отмечает Вольф, «для Мильке это была желанная возможность дать мне почувствовать свою власть». Вольфу приходилось буквально бороться за каждого сотрудника своей службы.

Понятно, что вопрос копирования данных на аппарат неофициальных сотрудников своего главного управления Вольф воспринимал болезненно и по возможности уклонялся от передачи данных, особенно на агентуру, Мильке. Но и правилен, скорее всего, вывод, что микрофильмирование было сделано по приказу сверху, исходившему, скорее всего, от Мильке, который даже на последнем этапе существования ГДР не терпел конкурентов и хотел контролировать тех, кого считал своими конкурентами. Кстати, эту версию дополнительного микрофильмирования как возможного варианта развития событий подтверждает и полковник Ноэль Воропаев, в свое время высокопоставленный сотрудник Представительства КГБ СССР в ГДР, опубликовавший несколько лет тому назад книгу о Маркусе Вольфе «Маркус Вольф. „Человек без лица“ из Штази». Воропаев отвечал за контакты двух секретных служб и прекрасно знал Мильке.

Глава 12
Операция Рян

Но имелась и другая версия, которая свидетельствует о том, что микрофильмирование картотеки внешней разведки (как, видимо, и всех документов, касающихся агентурного аппарата МГБ ГДР) было сделано гораздо раньше по указанию руководства страны, и связано это было с ожиданием начала ядерной войны между СССР и США. Таким образом, скорее всего, имелось несколько (по меньшей мере две) картотек микрофильмов разного объема и разного содержания. На подобную мысль наводит предположение, высказанное последним руководителем внешней разведки МГБ ГДР Вернером Гроссманном в его книге[32]32
  Großmann W. Bonn im Blick, Das Neue Berlin Verlaggesellschaft. 2001. P. 199.


[Закрыть]. Он отмечает, что микрофильмирование могло быть связано с мобилизационными планами. Но где их хранили, было известно только высшему руководству МГБ ГДР и, конечно, непосредственным исполнителям, хотя они могли и не знать, что в действительности находилось в закладываемых в хранилище ящиках.

Здесь надо вернуться в конец 70-х – начало 80-х годов. Тот же Вольф в своих воспоминаниях писал, что, «если после заключения восточных договоров (речь идет о реализации новой восточной политики канцлера Вилли Брандта, выразившаяся в заключении договоров между ФРГ и СССР и ФРГ и ГДР) слово „разрядка“ стало конъюнктурным, то в 1979 году политический ветер стал заметно прохладнее»[33]33
  Вольф М. Указ. соч. С. 250.


[Закрыть]. Впервые ракеты с атомными боеголовками стратегического назначения, как отмечал он, размещались на немецкой земле, то есть в непосредственной близости от водораздела между двумя военно-политическими блоками.

Предыстория этого вопроса относится к так называемому двойному решению НАТО, о котором уже сообщалось выше. Оно было связано с началом размещения Советским Союзом ракет средней дальности (до 5500 км), вошедших в историю как «Пионер» (по советской терминологии) или СС-20 (по натовской терминологии) и уничтоженных в результате договора, заключенного Горбачевым с Рейганом. С 1972 по 1979 год между Вашингтоном и Москвой велись переговоры об ограничении стратегических вооружений (OCB-2/SALT-2), но ракеты средней дальности «Пионер» оказались за рамками переговорного процесса двух сверхдержав. Впервые тогдашний канцлер ФРГ Гельмут Шмидт обратил внимание общественности на данную проблему во время своего выступления в 1977 году в Международном лондонском Институте стратегических исследований. Шмидт заявил, что принятые на вооружение Советским Союзом новые ракеты кардинально нарушают сложившуюся в целом ситуацию военно-стратегического равновесия в Европе. Шмидт призвал своих союзников по НАТО принять контрмеры. Его ключевой идеей была так называемая увязка готовности США в качестве ведущей ядерной державы Запада отстаивать свою национальную безопасность с готовностью исполнить гарантии обороны, данные западноевропейским союзникам. Канцлер и его сторонники опасались, что США, которым СС-20 не угрожали, могли в ответ на гипотетическое применение СССР данных ракет против ФРГ, Великобритании, Италии и стран Бенилюкса, без задействования стратегического ядерного оружия против Северной Америки, отступить от своих гарантий.

Поэтому 12 декабря 1979 года на саммите НАТО в Брюсселе, где были представители всех стран НАТО, за исключением Франции, было принято решение, состоящее из двух частей: НАТО приняло решение разместить в Европе 572 ракеты средней дальности: 108 баллистических ракет «Першинг-2», которые заменят «Першинг-1А» в Западной Германии в земле Баден-Вюртемберг (Хайльбронн, Швебиш-Гмюнд и Ной-Ульм), и 464 крылатые ракеты BGM-109G «Томагавк» наземного мобильного базирования: 160 – в Великобритании, 96 – в Западной Германии, 112 – в Италии, 48 – в Нидерландах и 48 – в Бельгии.

«Першинг-2» имела эффективную дальность около 1770 километров. BGM-109G «Томагавк» имела эффективную дальность около 2500 километров. В мирное время ракеты базировались в укрепленных подземных укрытиях. В случае возникновения военной угрозы батареи ракет должны были выдвинуться на заранее рассчитанные засекреченные боевые позиции. Каждая ракета имела одну боеголовку. Одновременно СССР было предложено начать переговоры по сокращению ракет средней дальности.

Однако последующие события еще более усугубили ситуацию. СССР рассматривал двойное решение НАТО как ультиматум и как расторжение ОСВ-2 (Договор между СССР и США об ограничении стратегических наступательных вооружений), который, как известно, был подписан 18 июня 1979 года в Вене на встрече в верхах генерального секретаря ЦК КПСС, председателя Президиума Верховного Совета СССР Леонида Брежнева и президента США Джимми Картера. Спустя две недели Советская армия вошла в Афганистан. О ратификации ОСВ-2 американским конгрессом теперь не нужно больше было думать. Кроме того, Картер на выборах президента в ноябре 1980 года проиграл претенденту Рональду Рейгану. Консервативный республиканец преследовал новую, наступательную стратегию безопасности.

В этих условиях в недрах КГБ родилась идея о возможности нанесения США внезапного ядерного удара по СССР. Ничего нового в принципе в ней не было, поскольку идея превентивного удара постоянно присутствовала в планах Пентагона. Не так давно автору попалась в руки статья в Washington Times, известной и весьма уважаемой газете США, от марта 2019 года. В ней отмечалось, что председатель Объединенного комитета начальников штабов Вооруженных сил США генерал Джозеф Данфорд решительно выступил против изменений в военной доктрине страны, призывающих к введению запрета на применение ядерного оружия первыми в конфликте с противником. То есть доктрина, предусматривавшая нанесение первого ядерного удара по противнику, существовала уже давно. Это подтверждает тот факт, что пересмотреть эту концепцию хотели некоторые кандидаты от Демократической партии США, пытавшиеся стать кандидатом от демократов уже в 2020 году. Идея не применять ядерное оружие первыми была предложена несколькими кандидатами-демократами, намеренными баллотироваться на пост президента в 2020 году. Речь в том числе идет о сенаторе от Массачусетса Элизабет Уоррен, которая, кстати, в январе выступила соавтором законопроекта, запрещающего США применять ядерное оружие первыми.

Но генерал Джозеф Данфорд, как известно, при обсуждении данного вопроса заявил Комитету по вооруженным силам Сената о своей абсолютной уверенности, что «текущая политика является правильной». Собственно говоря, эта политика и не менялась с тех пор, как США обзавелись атомной бомбой. Тогда существовали многочисленные планы нападения на СССР с использованием атомного оружия. Более того, тогдашние планы предполагали добиться успеха прежде всего за счет массированных ядерных бомбардировок советской территории, что должно было подорвать экономический потенциал и вызвать психологический шок у населения и армии. Поэтому ничего удивительного не было, что появление у границ социалистической системы ядерного оружия вызвало подозрения в подготовке превентивного удара с использованием ядерного оружия.

В шестом томе «Истории российской внешней разведки» имеется на этот счет глава «Атомные сценарии НАТО на столе разведки». Речь идет о плане СИОП (Single Integrated Operation Plan-SIOP) – это Единый комплексный оперативный план, который представлял собой общий план ядерной войны против СССР. Его первый вариант вступил в силу в 1960 году, а очередной был утвержден в 1999 году, правда, вместо СССР в нем фигурируют Россия, Китай, Иран, Северная Корея. Другими словами, план применения ядерных сил против нашей страны существовал и в 70-х годах, и, вероятнее всего, существует и в XXI веке.

В целях своевременного уведомления об этом в резидентуры КГБ ушла директива о постоянном наблюдении за посольствами стран НАТО. Код плана был «РЯН» (ракетно-ядерное нападение). Предполагалось, что накануне в них должны были бы развернуться эвакуационные мероприятия. В известность об этом были поставлены и разведки стран Варшавского договора. Как описывает эту ситуацию изнутри Вольф: «В феврале 1980 года я вылетел в Москву с делегацией нашего министерства во главе с Мильке. Поводом была 30-я годовщина министерства»[34]34
  Вольф М. Указ. соч. С. 251.


[Закрыть]. В ходе визита Вольф и Мильке посетили Андропова, тогда руководителя КГБ СССР, в Кремлевской больнице, где он находился на обследовании. По словам Вольфа, «Андропов обрисовал очень мрачный сценарий, по которому атомная война представляла собой реальную угрозу. Он процитировал президента Картера, его советника Збигнева Бжезинского и представителей Пентагона, высказывания которых сводились к тому, что при определенных обстоятельствах упреждающий удар против Советского Союза и его союзников представляется оправданным». Сегодня спорят, являлось ли подобное решение паранойей больного Андропова или действительно существовали реальные основания для подобного предположения. В любом случае, если исходить из имевшегося у КГБ исторического опыта и добытых разведкой многократно модернизированных планов СИОП, эти действия были оправданными. Здесь уместно вспомнить рассуждения Павла Судоплатова, занимавшего в предвоенный и в военный период 20–40-х годов высшие посты в советской внешней разведке. В своих воспоминаниях он отмечает действия советских разведчиков накануне нападения Германии на СССР: «На коктейле в немецком посольстве в Москве за несколько дней до начала войны Зоя Рыбкина (известная советская разведчица) заметила, что со стен сняты некоторые украшения и картины. Пытаясь определить новые места для установки подслушивающих устройств, она обнаружила, что посольские работники паковали чемоданы для отъезда[35]35
  Судоплатов П.А. Разведка и Кремль. М., 2020. С 136, 282.


[Закрыть]». Таким образом, подготовка к ведению масштабных боевых действий неизбежно отражается на режиме работы посольств. Согласно тому же Судоплатову, метод наблюдения за объектами с целью выявления повышенной активности, которая могла бы свидетельствовать о подготовке к внезапному нападению, практиковалась и в 50-х годах прошлого века. Тогда было установлено постоянное наблюдение и контроль за стратегическими объектами НАТО.

Впрочем, как выяснили впоследствии сотрудники восточногерманской внешней разведки, актуальных планов НАТО по нанесению первого удара с использованием размещенных в Европе американских ракет средней дальности на тот момент не существовало. Это произошло благодаря информации, поступившей от Райнера Руппа (агентурный псевдоним «Топаз»), который, работая в штаб-квартире НАТО в Брюсселе, имел доступ к документам высшей категории секретности по военной и экономической тематике. Разоблачение Руппа и судебный процесс над ним состоялись в 1994 году.

Но было бы неправильным не указать, что в те годы существовала опасность случайного нанесения ядерного удара в результате непреднамеренной ошибки. О чем идет речь?

По мере автоматизации систем предупреждения количество их ложных срабатываний начинает возрастать, к 1979–1980 годам возрастает до нескольких срабатываний в сутки. В журналах боевого дежурства офицеров на пункте управления НОРАД (командования воздушно-космической обороны Северной Америки) в Шайенн-Маунтин в Скалистых горах в штате Колорадо в первой половине 1980 года регистрируется свыше десяти случаев срабатывания службы предупреждения (СПРН) в сутки. По мере увеличения случаев срабатывания командование НОРАД изменило процедуры обработки поступающих данных, если до этого каждый случай срабатывания именовался «атакой», которая могла быть признана либо истинной, либо ложной (в 100 процентах случаев), то после изменения процедурных требований формулировка «атака» более не употреблялась. Наиболее типичными случаями были события в начале 80-х годов. Конечно, можно предположить, что в случае ответного удара диппредставители будут каким-то образом предупреждены о необходимости эвакуации. Но в этих случаях счет шел на минуты. Чтобы понять, о чем идет речь, есть смысл привести два наиболее типичных таких случая.

3 июня 1980 года в 2:26 по североамериканскому восточному времени на главный командный пункт Стратегического командования ВВС США пришли данные о запуске двух БРПЛ в направлении США. Через 18 секунд на табло появились точки запусков множества других БРПЛ. Оперативный дежурный на КП отдал распоряжение дежурным экипажам стратегической бомбардировочной авиации немедленно на взлет, связался с пунктом управления НОРАД, которые ответили ему, что ими не зафиксировано ни одного пуска. Вскоре с табло исчезли все точки запуска, спутники и РЛС ДО не обнаруживали наличия запущенных ракет в воздушном или околоземном пространстве по ранее полученным координатам. Экипажи бомбардировщиков получили распоряжение выключить двигатели, но оставаться в кабинах. Вскоре на КП Стратегического командования ВВС последовал сигнал о пуске МБР с территории Советского Союза в направлении США. Такие же данные были получены дежурным офицером Национального командного центра в Пентагоне. Дежурные офицеры на командных пунктах СК ВВС, НОРАД, НКЦ Министерства обороны, запасного Национального командного центра в Рейвен-Рок и Тихоокеанского командования провели селекторное совещание. Командующий НОРАД генерал авиации Джеймс Хартингер признал срабатывание ложным, дежурный НКЦ, как старший в цепочке принятия решений, распорядился прекратить совещание, дежурный на КП Стратегического командования отдал приказ экипажам бомбардировщиков возвратиться в дежурный модуль. Анализ обстановки после получения исходного сигнала занял несколько минут.

6 июня 1980 года в 15:38 по североамериканскому восточному времени, несмотря на комплекс организационных и технических мер по устранению обнаруженных неполадок, практически повторилась ситуация 3 июня, причиной вновь стал сбой в обработке данных АСУ пункта управления НОРАД. Дежурные экипажи вновь заняли места в кабинах, после чего вернулись обратно. Командование НОРАД распорядилось перевести работу АСУ с основного на запасной ЦВК. По итогам этих двух инцидентов 3 и 6 июня в период с 20 июня до 9 октября 1980 года проводилось расследование специальной комиссией Сената США во главе с сенаторами Гэри Хартом и Барри Голдуотером.

Можно предположить, что в преддверии начала ядерной войны в Европе МГБ ГДР начало готовить определенные меры, к числу которых относилось и микрофильмирование архивов. Этим можно объяснить наличие как минимум двух вариантов микрофильмов с картотеками агентуры внешней разведки МГБ ГДР, относящихся к разным временным периодам. Но, скорее всего, вариантов было больше, и они были распределены тематически. Отдельно хранились данные на агентуру, отдельно данные, например, о проведении совещаний, в том числе и касающиеся сотрудничества с дружественными спецслужбами, в том числе КГБ. Вопрос о том, где все хранилось, во многом остается открытым до сих пор. И нельзя утверждать окончательно, что все тайники Штази стали известны и были найдены.

О последнем возможном микрофильмировании говорится в так называемых предложениях, подготовленных руководством внешней разведки МГБ по указанию последнего министра внутренних дел ГДР Петера-Михаэля Дистеля уже примерно в конце июня 1990 года. Эти предложения должны были бы быть переданы руководству западногерманского МВД и предусматривали урегулирование всех вопросов, связанных с прекращением деятельности внешней разведки МГБ ГДР. Эта бумага действительно была передана Эккарту Вертебаху, западногерманскому советнику министра Дистеля. В ней, в частности, говорилось, что архив внешней разведки МГБ, представлявший собой 45 метров документов и картотек, 22 июня 1990 года был заложен на хранение. В этом материале речь идет о документах, имеющих значение для безопасности ГДР и ее союзников и затрагивающих ФРГ и ряд других государств. Скорее всего, там могли находиться документы, касающиеся, кроме всего прочего, как оценки аналитиками внешней разведки МГБ ситуации в различных частях мира, так и документы, полученные на этот счет из дружественных спецслужб. Конечно, речь шла о материалах оценки разведданных. Но разумеется, они могли содержать в опосредствованном виде ссылки на источники информации. Более подробно об этом рассказывается в главе 16 «Уничтожение архивов».