Текст книги "Феникс угоревший"

– Ладно, подойдем к нему… Это пантера поет, животное кроткое и нелюдимое. Помимо мелодичного голоса, она обладает благовонным дыханием. Спит три дня и три ночи, а потом поет, если погода хорошая. Не знал, что они еще живут на острове…

– А что такое? – Буква словно обрела второе дыхание и поспешала за ним, не спотыкаясь и легко перескакивая через преграды.

– Они с драконами антагонисты, – пояснил Типун, заслужив пристальный взгляд магистрессы. – Дракон, понятно, сильнее, зато пантера верткая и хитрая. Эй, братец! – обратился Проводник к горцу, удивительно чистому и благостному – разве что кровавые потеки на его заскорузлых лапах и губах, а также пропитанный кровью же мешок выбивались из образа.

Дикий тролль нехотя приоткрыл глаз и что-то прорычал, а пантера в пещере замолкла.

– Плохо, – укоризненно заявил горец. – Оно боится голоса. Как теперь слушать песню? Хотите умереть? – оживился тролль и зашарил в мешке.

– Но-но! – сказал Типун и шагнул к обитателю местных ущелий, нимало не смущаясь его воинственным видом. – Оставь пращу в покое, а то в Магистрат пожалуюсь. Туристов пугать вздумал?

– Ладно, – кивнул сын гор. – Чего нужно?

Типун ввязался с ним в переговоры, и спустя пять минут, после жарких дебатов и ругани, тролль оттяпал от добытой им козы бедро и даже поделился куском мешковины, в которой он носил обед. За мясо расплатилась Аглая, отдав всего один серебряный денарий.

Они подождали еще несколько минут, но пантера, вероятно, опять уснула, и путники с троллем разошлись в разные стороны, отбрасывая длинные тени.

– В руинах будь осторожна, – наставлял Типун магистрессу, когда они пробирались через поваленную стену. – В подвалах и щелях тут живут люди-ящерицы, помесь человека и крокодила. Вечером и ночью они не опасны, если не наступить им на хвост, а вот среди бела дня, да в жару, легко могут утащить в нору и загрызть. Это мощные и коварные охотники, настоящие чешуйчатые звери, просто машины для убийства. Даже мой статус Защитника не остановит их, потому что они не умеют ни читать, ни говорить.

– Давай не пойдем, а? – Буква поежилась, кутаясь в куртку. Солнце позолотило ее кожу и окрасило светлые волосы, и Типуну показалось, что она стала богиней зари. Особенно потрясли его очки, в оправе которых будто полыхало пламя. – Поздно ведь уже, я проголодалась и хочу пить.

– А как же фрески и наскальные рисунки? – поразился Проводник. – Люди-ящерицы, василиски, змеи и жуткие безымянные чудовища обязательно понравятся тебе. Я посвечу факелом, ты все внимательно рассмотришь…

– Нет, – твердо ответила девушка и даже притопнула ножкой. – Не хочу. Я видела все это в альбомах, к тому же ходить в сумерках среди развалин мне не нравится. Я устала и проголодалась. Сейчас же веди меня в хижину.

Типун со вздохом полез обратно через поваленную временем стену, помог Аглае и зашагал вниз, обходя руины с севера. Те и в самом деле выглядели зловеще – обвалившиеся крыши, угловатые остовы стен, загадочные провалы в кладке, где весной гнездились островные птицы, а сейчас только трава шевелилась на ветру, да узловатые корни кустов буравили остатки строений.

Хоть солнце еще не успело скрыться за горизонтом, идти становилось все труднее. По счастью, горная хижина для припозднившихся путников, построенная издавна на живописном уступе, в сотне метров от водопада, и окруженная с трех сторон надежными скалами, находилась уже недалеко. Типун надеялся, что сейчас в ней не остановился другой Проводник с клиентом, и так оно и оказалось – безумцев, жаждущих посбивать ноги в горах, мало.

Аглая моментально растянулась на широкой деревянной скамье, сунув под голову свой вещмешок, а Типун принялся инспектировать припасы. В углу тролли исправно держали гору кривого сушняка, натасканного из северной долины, – все равно они принуждены были обеспечивать свой поселок таким способом, и магистрат обязал их следить также и за этой хижиной, – на пыльных полках нашлась глиняная посуда и одна покореженная алюминиевая ложка, сунутая в банку с грязноватой солью. Какой-то щедрый травник даже оставил на стенах несколько пучков пахучих прутьев неясного происхождения. Типун выбрал из связки факелов, сваленных в углу, самый крупный и запалил его, приладив на скобе. В очаге посреди хижины нашелся металлический прут и лет сто не чищенный котел, но идти за водой было лень.

– Не спи, – сказал он девушке. – Сейчас освежую ногу, и зажарим ее на огне. Зря, что ли, денарий заплатили?

– Я, пожалуй, посижу на пороге, – опасливо ответила она, косясь на несимпатичный кусок мяса. – Люблю закаты в горах.

Аглая схватила кусок хлеба и устроилась на валуне с камерой – пейзаж и в самом деле был достоин альбома фотолюбителя. Сейчас даже можно было разглядеть слабые блестки вечерних огней, вспыхивавших в Южном Тротаре, и Типун представил себе, как народ после смен расползается по тавернам, бродячим театрам, танцзалам и другим, особо злачным местам, чтобы всласть и с толком провести вечер трудного дня. А здесь что? Отскабливай шерсть с козьей ноги и слушая шелест ветра в щелях домика. Он покосился на Букву, которая подтянула ноги к груди и ссутулилась на камне, склонив голову на колено и глядя на жалкий, багровый горбик светила, еще торчащий из океана. Ее волосы, освобожденные из узла, свободно рассыпались по плечам и спине и как будто тоже светились.

Внезапно она вздрогнула и чуть не упала с «насеста», затем поспешно напялила очки на нос. Типун повернул прут с нанизанным мясом на очаге и поспешил наружу, прихватив окровавленный нож.

– Что случилось? – встревоженно сказал он.

– Там в расщелине что-то белое, – прошептала девушка и отодвинулась за камень, поближе к Защитнику. – Все мохнатое, с огромной козлиной бородой… И что-то говорит невнятно и очень злобно.

– А-а, – облегченно протянул Типун и опустил оружие. – Это кальчона, полусобака-полукозел. Верный признак, что ночь будет темной… – Он поглядел на доступный обозрению горизонт, выискивая наползающие на Тротар облака или даже тучи, но те, видимо, приближались с севера или востока, закрытые пока горами. – Успела снять?

– Я испугалась, – смущенно проговорила Аглая. – А эта кальчона не опасна?

– Конечно, опасна, – хмыкнул Защитник. – Запросто может утащить у нас мешок с провиантом, если зазеваемся. Да и укусить способна, если прижать ее в углу. А вообще-то зверь безобидный, только и может, что нелепые угрозы бормотать, пугать в ночи лошадей и путников, да воровать провизию.

Ночь наконец опустилась на остров, и Типун с Аглаей уселись возле очага, друг напротив друга. Коза пахла очень заманчиво, а ее кровавая шкура была предусмотрительно выброшена во тьму. Путники только было открыли рты, чтобы впиться в мясо, как дверь содрогнулась от стука, и тотчас на пороге возникла фигура поджарого и мужественного человека с луком, висящим на плече, и колчаном стрел, притороченным к поясу. Этот поздний путник был живописно закутан в кусок длинной шкуры, а на его голове красовалась остроконечная зеленая шапочка с крупным черным пером. Нос человека хищно пошевелился, а толстые губы рубиново сверкнули между усами и бородой.

– Еда! – воскликнул он, устремляясь к очагу. – Вас послали мне сами жестокие Боги! Привет, Даньша, поделись мясцом да представь меня своей даме сердца.

Буква промолчала, с любопытством глядя на пришельца, и отвлекаться на возражения не стала, предпочтя рвать зубами пищу.

– Это Наемный Охотник, – со вздохом сообщил Типун. – А это магистресса из столицы, госпожа Аглая Буква, находящаяся на острове в служебной командировке и под моей защитой.

– О! – Гость схватил еще горячий прут с двумя оставшимися на нем кусочками и зачавкал, нимало не заботясь о чистоте бороды. Кажется, он был так голоден, что совершенно не испытывал стыда перед столичной дамой. – Я заплачу вам, заплачу, – выдавил он, сглатывая. – Не деньгами, конечно, а делами! Деньги презренны и ничего не стоят, я славен своими делами. Будет о чем рассказать за морем, верно? – обратился он к девушке, но глаза его, влекомые зовом желудка, съехали с ее лица на ополовиненную тарелку.

– Возьмите, я больше не хочу. – Девушка лукаво улыбнулась Проводнику и протянула остатки своего ужина гостю.

– Спасибо, хозяйка! – обрадовался тот. – Совсем нынче неудачная у меня охота была. Да что там охота, когда за весь день мои услуги никому не потребовались? А хотите, я кальчону застрелю? – загорелся он и вытер сальные пальцы об шкуру. – У вас под дверью стоит, ждет, когда вы уснете, да только мы хитрые, ни крошки ей не оставим, верно? Еще три стрелы есть! – Он пошарил в колчане и выдернул из него только одну. – Жестокие боги! Пора в Магистрат за боеприпасом идти. Все расстрелял по козлам да баранам, а они верткие, паразиты. Убить вам кальчону? Мясо у них, правда, так себе… – скривился он. – Дрянь мясо, откровенно скажу, есть его без перца невозможно. И вымачивать в спирте перед этим сутки надо, не меньше, а лучше трое, не то отравишься. Ну как?

– Спасибо, не надо, – вежливо ответила Буква. – А вы все время в горах охотитесь?

– А то где же? Попробуй я в Тротаре пострелять, живо Магистрат охотничью лицензию отнимет.

Типун тем временем подбросил в очаг ворох свежих палок – пускай тролли погорбатятся, раз Букву в поселок не пустили, – и привольно раскинулся на шерстяном одеяле, которое извлек из вещмешка. Веки у него подозрительно отяжелели, но он стойко прислушивался к беседе, удерживая голову на ладони.

– А вот довелось мне в прошлом году химеру убить, – вещал Охотник с гордым и довольным видом. Набив желудок, он счел своим долгом отработать угощение. – А может, это в позапрошлом году случилось, не помню уже. Или десять лет назад? Вот память стала, а? Я, можно сказать, и не хотел ее приканчивать-то, сама нарвалась. Жестокие Боги, ну и тварь, доложу я вам, хозяйка! Перед у нее львиный, туловище козье, хвост змеиный, головы, само собой, три – посреди хребта козья, а по краям змеиная и львиная. А из пасти огонь изрыгается… Никто до меня химер не убивал, никто после! Грифы потом ее три месяца клевали, все склевать не могли, кожа у нее крепкая что железо. Как я поразил ее, спросите вы? А в глаз, до самого мозга стрела дошла, тварь и окочурилась. Дура дурой, на туриста прыгнуть задумала со скалы, здесь-то я и достал гадину! Еле успел.

Тут Аглая протянула руку к своей котомке и вынула пресловутую папку, чем заметно обрадовала Наемного Охотника, но насторожила Проводника. Охотник выпятил грудь и приготовился повторить свою жуткую повесть для потомков, но Буква не стала вооружаться карандашом, а вместо этого пошуршала листами и сказала:

– Я читала один трактат, в котором сказано, что химеру убил некто Беллерофонт, красавец и силач.

– Это про меня, – широко улыбнулся гость.

– Значит, вас так и зовут? – с коварной усмешкой поинтересовалась девушка. Она явно приготовила Охотнику ловушку, замыслив нечто недоброе. – И как же в таком случае звали вашего отца?

– Забыл! Память-то у меня никуда…

– Химеру смог убить только Беллерофонт, сын Главка, и то потому, что это событие предсказали Боги. Вот так, стрелой, поразить это чудовище невозможно, для этого надо быть… Не знаю, кем. Но без благоволения высших сил химеру не уничтожить. Да и кто бы вам позволил расправляться с эндемичной фауной Тротара, хотела бы я знать?

Наемный Охотник с обидой и раздражением крякнул, зачем-то ткнул палкой в огонь, поправил шапочку и шкуру, однако Буква продолжала глядеть на него с уверенной насмешкой, уперев пальчик в свои записи.

– Мне пора, – буркнул гость и подхватил лук. – После захода солнца отличная охота! Жестокие Боги…

Не сказав «спасибо» за ужин, он отбыл во мрак, и вскоре его гневный топот затих в скалах. Видимо, у него было приготовлено где-то неподалеку убежище, иначе куда бы он мог отправиться в темноте?

– Рискует парень, – сонно проговорил Типун и растянулся на одеяле. Обувь он скинул, приткнув ее в углу возле двери. Ему казалось, что он прошел по горам не десять километров, а все двадцать. Что в таком случае должна ощущать магистресса? – Дух ночи жесток и беспощаден…

Пожалуй, валяться на мягкой подстилке в тот момент, как Буква сидит на жестком камне, было бесчеловечно, и Проводник решил перетащить одеяло на топчан. Надо ведь еще убедить девушку в том, что среди ночи будет холодно, а значит, следует забыть о столичных нравах и экономить телесное тепло… Когда он подготовил топчан, Аглая вернулась в хижину и неуверенно поглядела на ложе, потом на угасающий очаг, доброго Проводника и молча улеглась у стены, подсунув под голову куртку.

– Верное решение, – проворчал Типун, располагаясь рядом. Как будто горячая искра пробила его штаны там, где он коснулся ее бедра. От нее слабо пахло чем-то терпким, женским, замешанным на луке и жареном мясе – все разбавленное прохладой ночного воздуха и шампуня, пока не выветрившегося из волос. – Укройся курткой, а голову положи мне на плечо, – посоветовал Типун и запахнул вторую половину одеяла. – Снега всего в паре километров от нас.

Пожалуй, так удастся не закоченеть…

– А что дух ночи? – прошептала Аглая.

– Это страшная высокая женщина, – пояснил Типун вполголоса. – Ты ведь наверняка читала в книжках, что Лилит ведает рождением людей и командует демонами… А те по ее приказу нападают на спящих в одиночку или пеших граждан.

Он почувствовал, как Буква приподнялась на локте и плотнее придвинулась к нему, при этом замерев на минутку словно бы для того, чтобы послушать ночь. Свободной рукой Типун поправил на ней край одеяла, склонившись над головой девушки. Он почувствовал на шее ее дыхание и стиснул зубы. «Срочно спать или думать о чем-то сложном», – приказал он себе и действительно стал вспоминать должностную инструкцию, параграф за параграфом. Минут через десять дикое напряжение в штанах немного спало, и Проводник перевел дух и прислушался.

За стенами слабо свистел ветер, потрескивали в очаге угольки, сопела под ухом Аглая – Лилит не прислала своих демонов к двум обнявшимся странникам.

Когда Типун проснулся, Аглаи рядом уже не было. Какое-то время он безуспешно поискал ее на топчане, слепо шаря по нему руками, затем все-таки разлепил глаза и увидел девушку рядом с очагом. Она нанизала на прут копченое мясо, запасенное Проводником в Тротаре – все равно свежатину умял наглый лжец «Беллерофонт», – и даже успела проинспектировать прочие пищевые запасы.

– Извини, что рылась в отсеке с едой, я просто решила приготовить нам завтрак, – пояснила она, улыбнувшись Типуну. Девушка, похоже, успела сбегать к речке и совершить разнообразные водные процедуры, поэтому прямо-таки сияла, словно новенький цехин.

– Все в порядке, – вздохнул Проводник.

Все-таки в совместном путешествии с таким симпатичным клиентом есть свои недостатки, рушил он, отправляясь умываться. Нельзя просто так перекусить и выдвинуться. Спустя полчаса они уже были готовы к возвращению в город. Оказалось, что ночью прошел дождь, и теперь от скал поднималась полупрозрачная дымка испарений. Впрочем, небо вновь было чистым, а воздух свежим, идти было легко и приятно – тем более под уклон.

– А помнишь, ты обещал мне надиктовать идиоматических выражений? – заинтересованно проговорила магистресса.

– Лучше в другой раз, – смутился Типун. – Как ты будешь их записывать? Давай лучше я расскажу тебе о горных волках. Здесь их вряд ли увидишь, только в Тротарском зоопарке, если не померли… Они самые волосатые и маленькие из волчьей породы, но хитрые и жестокие, при этом бегают огромными стаями, нападают на любого путника и рвут его на клочки.

– Их перебили? – протянула девушка, с укоризной поглядев на Проводника. – Таких славных зверьков? А это что такое? – воскликнула она, останавливаясь рядом с монументальной скалой.

Типун увидел колоссальный знак, высеченный на вертикальной слоистой стене – стоящего на задних лапах стилизованного медведя. Фигуру перечеркивала косая красная линия. Хищно оскаленная пасть животного щерилась довольно недружелюбно, но Букву это не смутило – она тут же сняла знак на фотокамеру в наиболее выгодном ракурсе.

– Это знак Пещерного медведя, – равнодушно промолвил Проводник. – Если мы сделаем еще пару шагов вперед, он не нападет на нас, потому что мы покинем его территорию. Хотя вообще-то он спит в своем логове уже лет пять, так что опасность невелика…

– А можно его разбудить? – Девушка придвинулась к Типуну едва ли не вплотную и озиралась с тревожным восхищением.

– Зачем? – удивился он. – К тому же это почти невозможно – тебе следует нанести урон среде его обитания, иначе медведь не проснется. Например, обрушить скалу. Примерно как с Грондулкарами, только тех разбудить намного проще. Конечно, он сейчас может не спать и глядеть на нас из-за камня, готовясь к внезапной атаке…

– Да уж, сложная он личность. А можно просто потыкать в него палкой, чтобы проснулся?

– Нет, – отрезал Проводник. – Я как Защитник запрещаю тебе тыкать хищников палками, пинать, хватать за их морды и когти, трепать им холки и уши. И тому подобное.

Он попытался увлечь Букву вниз по тропе, но девушка уперлась и упрямо замотала головой, сердито уткнув кулаки в бока и сверкая очками. Типун вздохнул и отпустил ее локоть, опасаясь вывихнуть клиентке руку.

– Даниель, я хочу увидеть Пещерного медведя, – строго заявила она. – Как я могу на него поглядеть, признавайся! Мы второй день идем по заповеднику, а мне попалась только идиотская кальчона, которую и разглядеть-то было невозможно! Не считая двух тупых троллей и одного хвастливого болтуна, мнимого Беллерофонта.

Типун мысленно обратился к руководству для Проводников, и вскоре ему удалось изыскать еще один способ подействовать на сонливое животное.

– Хорошо, слушай внимательно. Сейчас ты оскверняешь его территорию, прямо в моем присутствии. Уйти я не могу, потому что мне запрещено выпускать тебя из поля зрения. Вот прямо тут и сейчас! Садись под камушком и вперед. Медведь почует носом неладное и примчится минут через пять-десять, чтобы расправиться с нарушителем.

Магистресса шумно выдохнула и круто развернулась, чуть не стерев пятки кроссовок в порошок. Поддернув рюкзачок, она широко зашагала вниз, даже не думая глядеть, идет Проводник за ней или нет. Типун с досадой плюнул на медвежий символ и двинулся следом. Слава Богам, что она тут же не спустила штаны, иначе пришлось бы срочно задействовать третью и последнюю линию обороны – угрозу штрафа в размере тысячи цехинов, присуждаемого за побудку невинного зверя, по результатам публичного процесса в Суде Тротара с заранее предрешенным результатом, с освещением в мировой прессе.

Весь путь до самого обеда прошел в полном молчании, Типун лишь замечал порой, что Аглая что-то шепчет себе под нос, порой лицо ее искажалось злорадной гримасой или усмешкой. То есть она явно готовила целый параграф для своей диссертации, полный яда и гневных фраз в адрес магического сервиса Тротара. Однако Типун рассудил, что не обязан предугадывать реакцию клиента на столкновение с реалиями острова, его задача проста и банальна – не отступить от инструкций Проводника и Защитника, а также их многочисленных Приложений.

– А ты сам видел кого-нибудь из магических животных? – спросила Буква во время отдыха. Город был уже недалеко, всего в часе-двух хода. Девушка наконец-то успокоилась: видимо, фразы у нее в голове успели выстроиться в убедительный пассаж.

– Бывало, – легко кивнул Типун. – Ничего хорошего, сплошные нервы. Я тогда проходил обучение на курсах Проводников, вот и пришлось полазить по горам. До самых снегов добирались, Северную часть заповедника исходили во все стороны. Наставник показал мне все логовища, волчьи тропы, пещеры драконов и гнезда фениксов… Главное, учил он меня, не попадаться этим тварям на глаза, и все будет хорошо. А если ты увидел чудовище – считай, оно тебя уже полчаса отслеживает и при этом кумекает, как половчее сожрать, чтобы Магистрат не дознался.

Цитаты из Руководства звучали как откровение, но обмануть столичную магистрессу Типун не надеялся. Она, конечно, сделает вид, что вполне убеждена, а потом все равно напишет то, что вбила себе в голову, лишь бы прогреметь с разоблачениями на весь научный мир. Ученые, и тем более демонологи, все такие – подай им вещественные доказательства, пусть даже отпечатки на фотопленке, а слова для них вовсе не имеют веса. Ну и пусть. Не молчать же, когда тебя спрашивают… А особенно когда взгляд собеседницы при этом туманно-загадочен и порой исчезает за длинными ресницами или тонкой рукой, поправляющей пряди волос.

– Даньша, ты давно в туристическом бизнесе? – вдруг спросила девушка.

– Да, пожалуй… лет шесть, как Есаель привел меня в свою контору. Разные мелкие поручения… Сперва курьером побегал, в Магистрат, на постоялые дворы и обратно, потом посложнее задания давал. Курсы я все прослушал – и Защитников, и на выживаемость под землей и в горах, карту острова и подземелий пришлось выучить на практике. Иначе лицензию Проводника ни за что не дадут. Как прежний Проводник в катакомбах сгинул вместе с клиентом, так я и занял вакансию. Два года уже. Тогда же и в Университет поступил, а то Проводнику без образования несолидно.

«Меня понесло», – сообразил Типун и с усилием захлопнул рот, хотя готов был продолжать в том же духе и дальше, пока девушка смотрит на него, наклонив голову и неотрывно глядя в глаза.

– Нам пора идти, – сказал он.

И только в городе выяснилось, что сил у молодого ученого никаких не осталось, ножки стерты почти до мозолей, а рюкзачок с папкой, расческой и духами весит почти тонну. Последние сто-двести метров от фуникулера до «Белого мага» Типуну пришлось поддерживать Аглаю под руку и нести ее пожитки в своем вещмешке, и надо же было такому случиться, что рядом с постоялым двором они наткнулись на Левию. Та зачем-то разгуливала по площади и отбрыкивалась от торговцев, порой в ответ терзая их какими-то односложными вопросами.

Когда Левия заметила изнуренную парочку «горцев», ее лицо вытянулось, а губы сами собой отвердели. Она пробуравила Типуна и особенно Букву бешеными глазами и удалилась прочь, едва не снеся подвернувшегося под ноги торговца.

– Что это с ней? – хмыкнула Аглая. – Кажется, эта гражданка чем-то сильно раздосадована. Кстати, откуда я ее знаю?

– Это моя напарница по махолету, – хмуро пояснил Проводник. – Тебя довести до номера?

– Спасибо… Лучше не надо, тут уже недалеко осталось. – Она прислонилась на минутку к покорному каменному льву, набираясь у него сил. – Извини, если я вела себя некрасиво, – тихо сказала она. – Ты же не виноват, что у вас в городе такие правила по обслуживанию туристов… – Типун промолчал: что тут можно было ответить? – Ну что, завтра на этом же месте в восемь утра? Спускаемся под землю.

– Идет. Никаких украшений, вообще ничего металлического, иначе железные муравьи сожрут вместе с костями. Из одежды примерно то же самое, только куртку брать не стоит, там жарковато.

Он отправился по вчерашнему маршруту через Розу мира, но в самом сердце горы вдруг подумал, что лучше термального источника, да с пузырьками подземных газов сейчас вряд ли что-нибудь можно представить. Ноги сами собой занесли его в служебный лифт в охраняемой зоне Розы, едва из него вывалилась небольшая толпа принаряженных гномов. Очевидно, они направлялись после долгой смены в увеселительные заведения на поверхности – не иначе, какие-то извращенцы, не страдающие агорафобией. Разболтанный лифт ухнул вниз, нещадно скрипя, но на полпути, конечно, остановился и распахнул двери.

Знакомый охранник-гном на последнем открытом для туристов этаже коротко глянул на Даниеля, кивнул и передернул рычаг на стене, утыканной факелами. Но не раньше, чем Типун опустил флорин в его волосатую ладошку и получил билет – прижимистые гномы выбили из Магистрата указ, вводящий плату за пользование лифтом ниже десятого этажа. Пахнуло дымным чадом, гномьей кухней. Издалека донеслись разухабистые звуки модной танцевальной мелодии. Кабина лифта неуверенно вздрогнула, скрипнула колесами по вертикальным направляющим и продолжила движение в толще острова.

Тридцать третий подземный уровень встретил Проводника множеством веселых и грустных гномов в спецовках. Они успели прибыть сюда из своих забоев и теперь расползались по многочисленным лифтовым шахтам, добираясь до жилых уровней от тридцатого и выше. Здесь же, на самом ярком и большом уровне, находились разнообразные конторы, офисы и горнорудные управления, держали лавки и целые компании зажиточные гномы. Тоннели были украшены разными штучками вроде каменных цветов, особо причудливыми сталагмитами, чучелами слепых рыб, на стенах сияли люминесцентные лампы. Смекалистые гномы придумали, как использовать тепло недр для выработки энергии. Это для туристов они делали вид, что до сих пор освещают катакомбы факелами и не знают, что такое телеграф и телефон. Как, впрочем, и весь Тротар – только живущим на поверхности острова приходилось скрывать технику и электричество куда тщательнее.

Типун свернул за угол, стараясь не подпрыгивать при ходьбе – потолок в гномьих тоннелях всего на пять сантиметров отстоял от его макушки. Тут как раз с визгом примчалась открытая вагонетка со светящимся номером на боку, и он втиснулся в нее вслед за гомонящими гномами.

– Эй, Даньша! – окликнул его знакомый шахтер со шрамом поперек щеки. С этим гномом Проводник не раз кутил в «Железном муравье», в самом начале знакомства с Сеофией. – Давно тебя не видали.

– Работы много, – откликнулся Даниель.

– Так ты по делу, что ли? – не отставал Вошель. – Или к Сеофии? Чего это ты с мешком ходишь?

– Товар предлагаю, – хмуро ответил Типун, и вокруг него моментально возникла пустота, Вошель же замкнулся и сделал вид, что читает инструкцию для пассажиров вагонетки. – Не хочешь купить новое кайло?

– Спасибо, у меня уже есть, – буркнул гном и попытался стать еще ниже, чем был, для верности надвинув кепку на глаза, сунув руки в карманы и отвернувшись. Даниель постарался не рассмеяться. У него не было желания вспоминать былые веселые деньки и тем более рассказывать всему подземелью, что действительно едет к Сеофии.

Хотя ушлые гномы и так все узнают, если им приспичит отвлечься от радостных дум о предстоящем вечере. Типун вышел в районе контор, арендуемых компанией «Карборунд», и вовремя – из-за остекленной двери бухгалтерского офиса высыпала шумная стайка девушек и женщин постарше. Попадались и совсем пожилые гномеллы, но те тотчас устремлялись по хозяйственным делам, вовсе не думая пересмеиваться с коллегами.

Даниель заметил тонкую, необычную для гномеллы фигурку Сеофии и уже хотел окликнуть ее, как она сама увидела его и замерла, не сделав следующий шаг. Да и трудно было не обратить внимания на этакую каланчу прямо посреди тоннеля, скорее смахивающую на подпорку для потолка. Пухлые подруги Сеофии тоже остановились, некоторые сочувственно поглядели на девушку, а одна прыснула в кулачок.

Веселое личико Сеофии разом как-то съежилось и окаменело, а руки повисли вдоль бедер. На ней была юбка в обтяжку, с тремя рядами микрооборок по подолу, и серый жакет на пуговицах – строгая деловая одежда приличной гномеллы. Она что-то отрывисто проговорила и отделилась от компании, прочие же девушки отправились дальше по коридору, то и дело оглядываясь.

– Мы, кажется, больше не встречаемся? – холодно осведомилась Сеофия, глядя прямо перед собой, куда-то в область пупка Даниеля. Она поправила ремешок сумочки, тряхнув пышной желтой шевелюрой, и на минутку показалась ее заросшая пушком шея, выкрашенная по последней моде – в сине-желтую полоску. Мех на обратной стороне ладошек был также расцвечен, но уже концентрическими кольцами.

– Я был не прав тогда, Сефа, – сказал Типун. – Каждый может устать и не желать развлекаться. Вот сейчас у меня примерно то же самое, что с тобой тогда. Извини.

– Это было неделю назад, – резко сказала Сеофия. – Нет, уже восемь дней. А позвонить не мог? И что теперь? Ты не думаешь, что у меня мог появиться другой парень? На меня, знаешь ли, иногда обращают внимание.

– Ладно… Я пойду.

Он развернулся было в сторону остановки для вагонеток, как пальчики гномеллы властно ухватили его за ремень.

– Постой. Что это ты с мешком разгуливаешь?

– Два дня в горах, – пояснил Проводник.

– Хорошо. – Она огляделась по сторонам, словно кого-то высматривая, затем повела Типуна в противоположную от рельсов сторону, по одному из узких тоннелей с жилами силовых кабелей по стенам. – Мне тоже не мешает принять ванну.

Даниелю пришлось пригнуться – сверху свисали дуги толстых проводов и какие-то металлические скобы, не считая ламп. Впрочем, этот отрезок пути быстро закончился, они вынырнули в широкий ход, по которому ездили не только рельсовые вагонетки, но и электрокары. Один из них за пару ассов подбросил Типуна и Сеофию к нужному лифту, который, в свою очередь, высадил обоих всего в сотне метров от квартиры гномеллы. Всю дорогу девушка то и дело осматривалась, но руку не отнимала, и Типун чувствовал, как ее пальчики подрагивают, впиваясь ноготками ему в ладонь.

– Ты чего-то боишься? – не выдержал Даниель, тоже несколько раз поглядев в ответвления тоннелей и назад.

– Нет, – сердито ответила она.

Скальная порода в этом месте горы была почти целиком переработана, ее заменили наполовину искусственные опоры и перекрытия, образовав густую, плотную вязь комнатушек, переходов, лесенок и коммуникационных штреков. Последние были забиты трубами канализации, воздуховодами и силовыми кабелями. Если бы не повсеместные лифтовые шахты и крытые трапы, стрелки и опознавательные знаки вроде черепа с костями, на жилых уровнях подземного Тротара ничего не стоило бы заблудиться. А что начиналось севернее него, когда катакомбы удалялись от города, можно было понять только с картой, да и то не всегда – для каждого уровня существовала собственная схема, а сами уровни зачастую перекрещивались и перетекали друг в друга.

Заброшенные зоны, когда-то бывшие выработками, вообще лучше было не посещать, особенно без запаса пищи и факелов. По слухам, там свирепствовали железные муравьи и другие безжалостные хищники, а в подземных озерах с соленой водой обитали неизвестные Магистрату чудовища, выгрызавшие зубами скалы едва ли не до самой спины рыбы-усача Ками.

– Заходи, – вздохнула Сеофия, пропуская Типуна перед собой и зажигая лампу под потолком. – Погляжу на воду, вдруг какие неполадки.

Она прошла в ванную комнатушку, куда у нее был подведена труба от термальной водо-насосной станции. Там зашумела наполняемая керамическая посудина – что-то вроде огромной миски с крутыми бортами. Типун устало сел на кровать и занялся горными ботинками. Все здесь было по-прежнему – и затянутый тонкой тканью низкий потолок с парой трубок-ламп, и старый шкаф с поцарапанной дверцей, и женский уголок с рядком пузатых баночек под зеркалом. На тумбочке стоял маленький телевизор, к которому тянулись по стене жилы кабельного вещания. Над кроватью висела вышитая Сеофией абстрактная картина, а рядом с ней в белой рамочке – фотография с ее родителями и младшим братом. Отец Сеофии, шахтер, погиб в забое года три назад, и мать вскоре переехала с сыном к своему новому мужу, также сотруднику компании «Карборунд».