Текст книги "Феникс угоревший"

Даниель наклонился, чтобы снять носки, и пальцы его наткнулись на пепельный край жестяной банки. Он вытащил ее и заглянул внутрь. На дне лежало два окурка, один из них хранил на фильтре помадный мазок. Сеофия, переодевшаяся в расписанный кристаллами домашний халатик, вышла из ванной и встретилась взглядом с Типуном. Тот медленно поставил банку на пол и задвинул ее под кровать.

– Можешь идти, вода набралась. – Гномелла расправила одежду и открыла шкаф.

– Ладно, Сефа, я недолго.

Типун прошлепал по шершавому каменному полу, прикрыл за собой дверь и с безумным наслаждением забрался в шипящую паром и подземными газами горячую воду. Нет, что-то хорошее в гномьем городе все-таки имеется. Термальные воды, пока мощью насосов доберутся до вершины острова, а потом еще и растекутся по коммуникациям, напрочь теряют газовую составляющую, превращаясь в нечто пресное и прохладное. Типун намылился, вытравляя запах скал из кожи и пыль из волос. На счетчик воды он не глядел, и без того наизусть зная объем ванны-плошки – останется только выложить нужную сумму на столике.

– Входи, что ли, – негромко произнес Даниель. Девушка подпрыгнула и села на край ванны, стискивая полы халата.

– Я думала, ты больше не придешь, – с вызовом сказала она, старательно глядя в лицо гостю и ни сантиметром ниже. – Ты ни разу не позвонил мне на работу. Я всю неделю тебя ждала.

– Ты права, мы с тобой слишком затянули это дело, – согласился Даниель. – Я рад, что у тебя появился нормальный парень-гном.

– У нас ничего не было.

Начавшийся еще вчера, во время ночевки с Аглаей, процесс все-таки вырвался на волю – перед ним сидела его бывшая девчонка, пузырьки пара гладили кожу в паху, а когда к ним присоединилась и ладошка Сеофии, остановиться Типун уже не смог.

– У-у-у…

– Извини, – пробормотал Типун и пяткой сковырнул затычку. Вода зашумела по трубам. – У меня тоже никого не было.

Гномелла скинула на пол халат и перекатилась к нему в ванну, встав на коленки. Вода заплескалась у нее под грудью, шевеля тонкие светлые волоски, расцвеченным ромбом, заполнившие живот от пупка до промежности. Она покрасила их расходящимися лучами желтого и синего, как будто у нее между ног зародилось маленькое солнце.

– Поправим, – лукаво улыбнулась Сеофия и стала медленно пробираться наверх, пока это живое солнце не оказалось так близко от глаз Даниеля, что он почти ослеп, и осталось только прижаться к нему ртом, чтобы немного охладить языком протуберанцы, обжигая губы влажным огнем. Под ладонями очутились острые и пушистые лопатки. – Ну вот и готов, – задыхаясь, сказала она.

Съехав вниз, она раздвинула пальчиками два синих луча и медленно опустилась на Даниеля. Где-то за перекрытиями бубнил телевизор, доносились топот и ругань, шипели трубы с остатками воды, вздрагивал от подземного гула пол, но Типун слышал, видел и чувствовал только, как Сеофия сжигает его в себе до самой последней капли топлива.

Потом он долго почесывал пальцами ее веселую шерстку на шее, пока она не смогла кое-как сползти с него, чтобы тут же перебраться на руки. Типун отнес Сеофию на кровать, и они устроились в своей любимой позе – она наверху, головой на его груди, обхватив руками и ногами словно паучок муху.

– Эх, как я теперь с гномом буду жить? – тихо сказала Сеофия. – У них такие карамельки…

– Может, попадется с большим леденцом, да на палочке?

Она фыркнула и потянулась.

– Останешься сегодня? Телевизор посмотрим. Недавно интересный сериал начали показывать.

– Да, где еще поглядишь телек, как не в гостях у гнома.

– Я гномелла, если ты не знал, – строго произнесла Сеофия. Она принялась шутливо трепать его за волосы, царапая ноготками, потом щекотать и дергать за пальцы, нос и прочие выступающие части тела. Но долго так развлекаться Типун ей не дал – когда девушка явно стала подбираться к своему любимому отростку, он схватил ее в охапку и отнес на кухню, где посадил на стол и строго потребовал кормежки.

– Ты мной собираешься ужинать? – возмутилась хозяйка. – Зачем я на столе? Эх, и этого человека я люблю! Все, неси мой халат. Да сам оденься, а то как бы чего опять не случилось. – Типун повернулся. – Меня-то сними, олух.

Даниель встал на колени и поцеловал Сеофию, не удержался и провел губами ниже, до маленьких круглых грудей. Он продолжал бы и дальше, но она со смешком оттолкнула его и соскочила на пол самостоятельно.

– Тебя проси…

Она выставила из холодильника макароны с фаршем и квашеную капусту, а в качестве напитка у нее завалялась баночка пива «Гном №7». Минут через пять Сеофия вспомнила, что накануне купила в лавке пакетик мороженых червей, и предложила пожарить их с луком, но Типун отказался. Предложение прозвучало примерно в середине ее рассказа о приключениях экранного героя, к которым она заимела склонность дней пять назад, когда поняла, что одной ходить по дискотекам опасно, а подходящего гнома никак не появлялось. Все были какие-то мелкие и волосатые, совершенно не заводили, даже ди-джеи, один из которых пристал к ней в «Силиконовом забое» и вытащил на сцену, объявив красавицей вечера. Потом во время медленного танца он обманом завлек ее в гримерку и спустил с себя штаны, но Сеофия в голос рассмеялась и поцарапала нахалу морду, когда он и с девушки задумал стянуть джинсы.

– Извращенец какой-то, – сказала гномелла и сделала выпад вилкой в невидимого приставалу. – Все меня уродкой считают, говорят, что я худая как лом, а этот прямо взбесился, пестиком размахивал.

– Ты очень красивая, – возразил Типун. – И совсем не уродка.

– Это только ты так думаешь, – отмахнулась Сеофия. – Потому что ты человек, а не гном. У меня и уши мелкие, совсем не торчат. Эх, и почему ты не гном? Хоть в этом Дамабия со мной согласна. – Так звали ее двоюродную тетю, которая тоже работала на «Карборунд». Кажется, кладовщицей, точнее Даниель не знал. Тетя недолюбливала Типуна, и когда Сеофия сердилась на него, она частенько цитировала пожилую родственницу. В лицо же Типуну старая гномелла ни разу ничего не высказала, только седые ушки ее при виде человека нервно трепыхались. – Правда, Кашетелю я тоже нравлюсь, – добавила девушка намного тише, опустив руку.

– Так что там с сериалом? – Типун поспешил отвлечь ее от дум о «безобразии».

Она увлеклась и поведала вторую половину рассказа – тот, в общем, укладывался всего в несколько предложений: молодой гном, окончив горный колледж, поступил на работу в золотодобывающую компанию и познакомился с танцовщицей клуба для важных гномов. Там ее приметил сын владельца клуба и стал соблазнять, но она оказалась честной девушкой и обручилась с шахтером. А тот очень страдал от своей бедности и думал, что невеста тоже тяготится его низким социальным положением, а потому задумал вынести из забоя слиток золота, только пока не знал, как это сделать так, чтобы его не поймали и не заковали в кандалы в самой глубокой шахте.

Так что когда Даниель с Сеофией в обнимку устроились на кровати – он полусидя и расставив ноги, а девушка перед ним, прижавшись спиной к его животу, он уже все знал. Но хоть тема фильма и заинтересовала его, поскольку сам Типун имел прямое отношение к выносу материальных ценностей из мест их добычи, долго смотреть он не смог и задремал. Он только успел сказать Сеофии, что завтра проснется вместе с ней, чтобы идти на работу к восьми часам.

Бет Рубин

Крысолов Реифиель, как всегда по вечерам, обходил свой участок северного района между консервным заводом и семнадцатым штреком компании «Карборунд». Его зона располагалась на глубине около трехсот метров от уровня океана, здесь было жарко и влажно, поэтому крысолов был одет только в протертую майку и шорты.

Он так давно занимался своим ремеслом, что все действия совершал автоматически – проверял ловушки в закутках, светил фонариком в щели, попискивал словно заправский зверек, зовущий собратьев на помощь. Верный стек, острый как шило, безошибочно попадал именно в те расщелины, где могли притаиться крысы.

– Пора, – сказал он сам себе и снял с пояса небольшой мешок, тотчас зашевелившийся словно живой. Оттуда показалась мордочка довольно крупного зверька, покрутилась по сторонам и вопросительно сверкнула глазенками на хозяина. – Что, Кнопка, соскучилась по делу?

Реифиель потрепал животное по уху и поднял над головой, усаживая у входа в узкую, как ладонь эльфа, вентиляционную трубу. Половины хвоста у крысы не было, Реифиель сразу после поимки детеныша отрубил кончик, чтобы не спутать Кнопку с ее диким сородичем и не проколоть пикой.

Свободной рукой ему пришлось вынуть из трубы решетку, давным-давно отвинченную, но исправно встававшую на место после каждого похода крысы в семнадцатый штрек. Над головой гнома негромко гудел горячий ветер.

Рядом с крысой Реифиель положил кусок хлеба, пропитанного водой, и поставил заглушку на место. Глазенки зверя укоризненно блеснули через решетку, показались кончики обиженно дрогнувших усов.

– Ничего-ничего, – строго погрозил ей крысолов. – За работу, тварь. – Подвижный нос исчез во мраке, и послышалось сдержанное чавканье. – Так-то же… – И он двинулся дальше, заканчивая обход участка и мечтая о том моменте, как сядет в глубокое кресло перед телевизором и посмотрит очередную серию фильма из жизни шахтеров.

Гимел Обсидиан

Цех вторичной очистки компании «Карборунд» располагался в восточной части подземелий, занимая площадь размером пять на двадцать метров – это был длинный и низкий зал, почти целиком занятый конвейером и мягким прессом в самом его начале. Тот дробил куски породы, пропущенные сюда первичной обработкой, чтобы в самом конце получить практически чистую ленту, кое-где украшенную тусклым камешком.

Здесь работали одни из лучших гномов «Карборунда», внимательные и ловкие парни, способные отличить мусор от драгоценности.

Вдоль цеха дул теплый ветер, шевеля рыжие волосы Кашетеля и испаряя пот с его лба – под этой проклятой лампой было жарко, почти как на берегу озера магмы. Пальцы сновали самостоятельно, сбрасывая в шлаковый желоб заведомо лишние куски породы и оставляя подозрительные, которые на выходе просветят детектором магии и определят, есть ли в них изумруд или топаз, рубин или какой другой камень.

– Слышь, Кашетель, – негромко сказал Вошель. Он работал всего в паре метров от товарища. – Вчера опять Даньку видел, он Сеофию после работы встречал. С каким-то мешком притащился, говорит, всякие товары продает. Только наболтал, не поверю я, что он в продавцы пойдет. Может, ну ее? Зачем тебе эта худышка?

В глазах у Кашетеля стало темно от обиды, а ладонь непроизвольно стиснула обломок породы. Стало больно, и он очнулся.

– Она сама ко мне подошла! – чуть не крикнул он. – Ты же видишь, какие у меня волосы, надо мной девушки смеются. А она не смеялась. Ну и что, пусть она худая, зато красивая. Она сама меня заметила и танцевать пригласила, ты забыл?

– Сама, сама… – Вошель быстро глянул в сторону бригадира, что порой прохаживался вдоль конвейера, наблюдая за работой гномов.

– Она сказала, что между ними все кончено, – продолжал Кашетель значительно тише. – Значит, этот гад ее смущает, с толку хочет сбить. Дать бы ему!..

– А что, – оживился приятель. – Дело говоришь… Надо будет проследить за человечишкой, подловим в темном тоннеле да накостыляем. Забудет дорогу в наши катакомбы, я тебе обещаю.

Они замолчали, вновь сосредоточившись на работе. В таком тонком деле, как сортировка, ошибки разом снижают жалованье, а рассеянность непременно приведет к увольнению или перемещению в настоящий забой – там-то уж не только не поговоришь, присесть не дадут. Хоть механизация и проникла в выработки «Карборунда», все же не до конца, и необработанные валуны приходится ворочать руками, закатывая их под пресс. А пыль и грохот работающей техники?

Кашетель глянул на запястье – прошло уже полчаса с начала смены. Он негромко засвистел популярный в прошлом году мотивчик, порой поглядывая направо, в сторону ближайшего вентиляционного отверстия. По ту сторону конвейера прошел мастер, но он, к счастью, изучал только ленту конвейера и проворно снующие руки гномов, а потому и не увидел серую тень, метнувшуюся по стене от трубы, к полу. Вряд ли ее вообще кто-то заметил, даже Кашетель, ожидавший появления зверька.

Когда он посмотрел из-под ресниц вниз, крыса уже сидела рядом, задрав мордочку кверху. Гном сделал вид, что у него зачесалась нога, и опустил руку, вынув из-под бедра невзрачный красноватый камешек в пять-шесть каратов. Он не разбирался в них, но подозревал, что это отличный алмаз, который после обработки приобретет свой настоящий, великолепный вид.

Крыса слизнула его с ладони Кашетеля и затаилась: мимо в обратном направлении двигался мастер. Едва он удалился на десяток метров, хвостатая молния скользнула вдоль конвейера и вновь пропала в узком вентиляционном ходе.

Гимел

Утром Типун с Сеофией опять поплескались в ванне. А затем в ход пошли и шаткая корзина для белья, и раковина, и даже полочка для разных банок с шампунями, которые дружно ссыпались на пол. Только на унитаз Сеофия не полезла, сказала, что он застудит ей пятки, и вообще это грубо и не эстетично – любить девушку на всякой сантехнике.

– Эх, голос из-за тебя сорвала, – проворчала она, вытирая шерстку на шее и между ног, перед тем как надеть трусики и платье. – Соседей небось перепугали, полицию бы не вызвали. И как я теперь разговаривать буду? Тетки на работе опять начнут зудеть – с человеком гуляешь, нашими ребятами брезгуешь… Застегни. – Она подставила Даниелю плечи, и он кое-как продел мелкие пуговки в петли.

Гномелла быстро покидала на стол вчерашнюю пищу, поглядывая на часики – скоро ей надо бежать к лифту. Себе она открыла банку с каким-то гномьим деликатесом вроде вяленых личинок, а Типун доедал макароны и хлебал из кружки капустный сок.

– Послушай, Сефа, – сказал он. – У тебя с этим Кашетелем серьезно?

Она медленно допила кофе и села к нему на колени.

– Ты поосторожнее, а то… – Но София зажала ему рот ладошкой, прислонила голову к его груди и немного помолчала.

– Мы больше не будем встречаться, Данчик, – проговорила она. – Я уже не могу так, понятно? Мне пора жить как все нормальные гномеллы – значит, завести семью и детей. У нас с тобой могут быть дети? Вот то-то же. Сиди и молчи, я давно приготовилась все тебе сказать.

– Я уже понял…

– Эх, да ничего ты не понял! Кашетель сделал мне предложение, ясно тебе? Он хороший гном, работает на конвейере в какой-то нашей выработке. Зарплата приличная, нам хватит. К тому же мы из одной компании, и нам дадут кредит на новую квартиру. Он уже давно мне намеки делал, когда в разных барах после работы встречал. Вот я и надумала пригласить его на танец… Где я еще такого приличного гнома найду?

Типун молчал, забыв о капустном соке, и только шевелил пальцами девушке волосы на затылке. Другая рука лежала на ее бедре, и через ткань платья чувствовала край трусиков.

– Ты только ничего не говори, ладно? Согласен, что я права? Ну, чего молчишь?

– Ты права, малыш, – кивнул Даниель, касаясь подбородком ее желтых колючих волос. – Гномы – отличные парни.

Он с самого начала знал, что бесконечно такая жизнь продолжаться не будет. Прошло бы еще какое-то время, и старый ретроград Есаель непременно провел бы с Типуном разъяснительную беседу о тлетворном влиянии смешанных связей на мораль и общественные нравы Тротара. В конце концов, он же не какой-нибудь турист, лопающийся от денег и мечтающий о необычной любви с представительницей иной расы, а потомственный тротарец. Следовательно, живой пример цивилизованных отношений между анклавами…

– Вот и славно. И больше не подходи ко мне, никогда! Я очень прошу.

– Обещаю.

Сеофия спрыгнула с него и загремела посудой – резкими движениями забросила все в раковину, словно желая расколотить ее. Уже за дверью она на мгновение притормозила свой разбег и притянула Типуна к себе, а он подхватил ее весте с сумочкой, прижав к себе. Ему показалось, что гномелла сейчас разревется, но она только покрепче стиснула зубы и промолчала.

Через двадцать минут Даниель уже выходил из лифта в тоннелях Розы мира – пришлось завернуть в постоялый двор «Аликанто» на двадцать втором уровне, с хозяином которого, Везуелем, он когда-то познакомился на крысиных бегах. Никакого резона таскать с собой одеяло уже не было, а вот пополнить запас факелов и продовольствия на всякий случай не мешало. Так что, когда Даниель подошел к условленному месту возле одноухого льва, он выглядел почти так же, как вчера, только намного мрачнее.

А вот Буква, напротив, выскочила ему навстречу в полном блеске – она сменила одежду, отмылась и чувствовала себя, очевидно, бодрой и полной сил. Типун выдавил из себя приветственную улыбку.

– В путь? – радостно поинтересовалась Аглая.

– С чего начнем, хозяйка?

Она глубоко вдохнула утренний воздух, наполненный соленым ветерком с моря, с прищуром поглядела на солнце, зависшее на востоке, равнодушно обозрела редких сегодня торговцев разными травами, картами, надкрыльями золотых жуков и лапками железных муравьев, и показала пальцем себе под ноги.

– Правильно, – мрачно кивнул Проводник. – Полюбуйся на этот светлый и красочный мир. Может быть, последний раз в своей короткой жизни…

– Что это с тобой сегодня, Даньша? – насупилась Буква, шагая за Типуном к тоннелю. Но Проводник промолчал, пожав плечами. Желания разговаривать у него не было. Призывы «тоннельных» гномов-художников, безошибочно опознающих туристов, вызвали у него раздражение.

Хоть магистресса и порывалась изучить живопись, Типун задерживаться не стал, а потому и девушка поспешила за ним, опасаясь отстать и заблудиться в Розе мира. Обстановка подземелий и мрачный туристический лифт, расписанный жуткими багрово-алыми красками, да еще смазанными светом факела, заставили ее притихнуть и подрастерять браваду. В самом деле, на поверхности осталось солнце и сине небо, а тут лишь скрип колес по направляющим, глухой перестук невидимых подземных агрегатов и неизбывный дух сырой земли и горелого машинного масла – как не насторожиться?

– Сразу к гномам в показательный забой или по разным достопримечательностям? – осведомился Типун. Лифт вздрогнул и замер, скрипнув деревянным полом – это Проводник повернул штурвал, перекрывая клапаном подачу пара в гидравлическую систему, когда в окошке мелькнуло число «10». Этот лифт, разумеется, электрическим не был, ведь народ Тротара как бы не признает новинок цивилизации и живет по заветам предков.

– Почему «показательный»? – опешила Буква.

– Кто же пустит постороннего в настоящий? Там добываются ценные камни. Нет, никакая компания не пойдет на такой риск. А вот туристический штрек, неотличимый от настоящего, это пожалуйста – там даже есть шахтер, он же смотритель музея, который помашет кайлом перед камерой и даст тебе подержать шанцевый инструмент. Ну как, годится для диссертации?

Аглая еще раз внимательно поглядела на хмурую физиономию Проводника и тихо ответила:

– Если тебе нездоровится, мы можем вернуться… Я схожу в музей или зоопарк. Или в книжный магазин.

– Не обращай внимания, это пройдет. – Типун провел по лицу ладонями, а когда отнял их, мышцы уже не были так напряжены. – Предлагаю просто прогуляться по любопытным магическим местам. А потом решим, куда двинуть всерьез…

– Согласна, – неуверенно улыбнулась Аглая.

Типун распахнул дверь лифта и показал на узкий и мрачный, освещенный редкими факелами тоннель, уводящий куда-то во мрак горы. Его неровные, щербатые стены сочились влагой, повсюду валялся искусственный крысиный помет и вполне настоящие скелеты зверьков. Из некоторых торчали проржавленные ножи, гвозди, многие черепа рассыпались под ударами булыжников. Кое-где с потолка свисали мумии летучих мышей с безвольно поникшими крыльями. Доносилось какое-то зловещее уханье и посвист ветра в щелях – под его действием крылья летучих тварей колыхались, отбрасывая гнетущие тени.

Это был один из нижних туристических уровней, десятый, с которого обычно и начинались индивидуальные подземные маршруты.

– Здесь везде так? – поежилась магистресса.

– Дальше еще страшнее, – отозвался Даниель и тут же одернул себя – нет, пора прекращать эти публичные муки. Аглая не виновата, что сегодня выдалось такое тяжелое утро, она платит ему суточные и вправе требовать от него нормальной работы. Произошло неизбежное, и непрерывно вызывать в памяти Сеофию, быстро уходящую по коридору или смеющуюся, стоя коленками на бельевой корзине, бессмысленно. – Извини, все эти страсти специально натащили сюда, чтобы приезжие пугались. А вообще-то в гномьих катакомбах довольно чисто…

– Я так и думала, – сердито сказала девушка и пнула фальшивые экскременты. Сбивать висящую мумию на пол или топтать скелет она великодушно не стала.

Они в очередной раз свернули, и тут узкое пространство норы расширилось сразу во все стороны, края его утонули во тьме, зато ближний круг засиял сразу тремя факелами. Два горели слева и справа от ржавой металлической площадки, окруженной гнутыми перильцами, а третий посередине, под потолком. Типун прошел к фанерной будке и постучал в дверцу, та через минуту распахнулась и наружу выбрался, щурясь, пожилой, бородатый и заспанный гном в мятом красном колпаке. Эта будка была, конечно, бутафорской – позади нее в скале имелась нормальная квартира со всеми удобствами.

– Даньша? – сипло спросил он. – Кто это с тобой?

– Клиент из столицы, госпожа Буква. Покажи ей каменную реку.

– Извольте глядеть, хозяйка.

Типун подпер собой стену, сбросив вещмешок, а гном подвел Аглаю к краю площадки и откинул перила в сторону, освободив узкий проход. Прямо под ними слева направо, под углом в тридцать-сорок градусов, «протекала» река из камней – на самом деле пока неподвижная. Камни, составлявшие ее, были самого разного размера, от мелких размером с горошину до крупных, вернее определяемых как валуны. Все это застыло в равновесии, однако всякому было сразу понятно, что река может быстро прийти в движение, если только дать ей волю.

– Вообще-то раньше она текла, но когда-то Магистрат распорядился перекрыть реку, – пояснил старый смотритель. – Очень уж сильно грохочет и трясет остров.

– А можно запустить ее, хоть ненадолго? – Девушка показала на металлический лист, застопоривший поток. – На минутку, просто полюбоваться.

– Можно, – кивнул старик. – Поглядите туда, видите? Там закреплена чугунная ванна со скамейкой, это ведь особая лодка для плавания по каменной реке. Рядом с ней торчит железный рычаг, который открывает шлюз. Видите, в стене? Не бойтесь, в лодке безопасно сидеть… Ну разве что перевернешься пару раз, так сразу надо хватать перила по бокам и повисать на них. Словно как паук, ясно? Перила-то крепкие, только вот ржавые они, руки испачкать можете… Ежели повезет, то камнями не раздавит. А тут и я по тросу спущусь и опять закрою реку. Проходите спокойно в лодку и дергайте за рычаг, река и потечет… Только заплатите два цехина, и пожалуйста.

Гном степенно погладил бороду и хитро уставился на магистрессу. Типун усмехнулся в своей тени – смотритель произнес отличную речь, нормальный турист моментально откажется от такого опасного «плавания». Но не такова оказалась Аглая.

– Отлично, – заявила она и оглянулась на Проводника. – Ты, конечно, не возражаешь? Полезли в лодку.

Даниель пожал плечами, подхватил ношу и двинулся вслед за девушкой, которая уже осторожно спускалась по камням в сторону чугунного корыта. По дороге Типун вопросительно покосился на гнома, но тот лишь осклабился, довольно поглаживая живот:

– Полезай, полезай, сынок. Прокатитесь по речке-то. А то камни уж застоялись. Пугнем крыс-то да червей! – громко сообщил он в спину Букве. – Всех передавим, держись у нас. А то, по кишкам-то быстрей заскользите, оно веселее будет. Глядишь, не сразу перевернетесь. Страховку-то имеете, хозяйка?

Девушка вздрогнула и даже на секунду задержалась, однако выяснилось, что она всего лишь выискивала, куда понадежнее поставить ногу. Гном в досаде плюнул, однако продолжать речи не стал, равнодушно опершись о парапет и насвистывая шахтерский шлягер. Похоже, других аргументов у смотрителя реки не осталось, и он решил на печальном примере показать туристке, как плохо пренебрегать опасностью для жизни. Хотя Типуна такой подход не устраивал, он все же промолчал и уселся в лодке рядом с Аглаей, надеясь, что в последний момент она сама откажется от самоубийственного замысла.

Девушка достала из котомки фотокамеру и помахала ею, призывая смотрителя.

– Пусть этот снимок станет нашим последним прижизненным изображением, – заявила она.

Типун холодно промолчал, наблюдая за умелым гномом: тот навел объектив на парочку камнеплавателей и злорадно вдавил кнопку, запечатлев насупленную магистрессу в компании с Проводником, которому удалось скрыть свое напряжение.

– Давай, – решительно сказала она, кивая на ржавый рычаг и вцепившись в край банки.

– Ты уверена, что жизнь больше не привлекает тебя?

– Но ведь ты мой Защитник. Чего мне бояться? Или и этот аттракцион, как обычно на Тротаре, не работает?

Как назло, в инструкции для Проводников ничего не говорилось о том, как воспрепятствовать желанию клиента запустить каменную реку. Неужели Магистрат чего-то не учел? Нет, такого не может быть – значит, опасности на самом деле нет. Типун протянул руку и подергал за рычаг, однако тот не поддавался. «Вот оно!» – обрадовался проводник. Он дернул еще и сокрушенно развел руки.

– Не выходит? – прищурилась Буква. – Дай-ка я сама попытаюсь.

Она расставила пошире ноги и обеими руками ухватилась за грязную железную палку, выдохнула и рванула ее на себя. В следующую секунду Даниель уже подхватил ее летящее из лодки тело, потому что рычаг с мерзким хрустом обломился, выпал из рук Аглаи и загремел по камням.

– Защитник при деле, – пробормотал он и усадил дрожащую девушку на скамью. Затем вылез из чугунного корыта и подобрал останки инструмента, что некогда открывал путь каменной реке. Очутившийся рядом гном выглядел донельзя раздосадованным

– Так я и знал! – воскликнул он и опять сплюнул. – Вот, полюбуйтесь! – Смотритель сунул под нос магистрессе место разлома – металлическая палка как будто была подгрызена, заметно истончившись, ее покрывали крупные каверны. – Железные муравьи, будь они прокляты! И когда теперь новый рычаг изладят? Пропала моя служба, сократят ведь мою должность! Как же каменную реку-то освободить?

– Извините, – ошеломленно проговорила девушка. – Я не хотела.

– Знаемое дело, не хотели, – продолжал ворчать старик. – Где металл, там и муравьи железные, как без них. Это все Алхимик проклятый, пустился враждовать с Магистратом. Да и выпустил своих тварей в подземелья… Вот ваши деньги, хозяйка.

Гном расстроенно вернул Букве обе золотых монеты и стал взбираться обратно, едва не рыдая над обломком пресловутого рычага, и совершенно забыл обо всем, отдавшись сетованиям на судьбу и преступного Алхимика. Типун выволок обескураженную Аглаю из лодки и помог забраться по лесенке к узкому проходу вдоль стены тоннеля. Это волнующее происшествие немного отвлекло его от дум о Сеофии.

Даниель мысленно сориентировался. Доставать из мешка карту этого уровня смысла не было, он знал ее наизусть – а потому помнил, что в сотне метров дальше будет дворец нага.

Ход стал постепенно расширяться, по стенам засверкали вкрапления цветных стекляшек, подсвеченные редкими факелами, и наконец поперек тоннеля встала чугунная дверь без единого признака ручки или простого колокольчика. Правда, тут же начиналось еще одно ответвление подземного хода, усыпанное костями и жуткими черепами неизвестных зоологии тварей.

– И что дальше? – спросила Буква, успевшая очухаться после позорного «плавания». В ней вновь проснулся интерес вдумчивого исследователя Тротара.

– Можем проникнуть во дворец нага, а можем пройти мимо, – ответил Даниель. – там интересно, только наг из него уполз лет сто назад. Кроме старой чешуи, ничего не осталась. Идем?

Девушка кивнула, и Типун вдавил малозаметную каменную пластинку в стене, чем вызвал настоящую дрожь земли. Гидравлика вынудила дверную плиту с натугой сдвинуться в сторону и замереть на полпути – видимо, шестеренки опять погрызли вездесущие железные муравьи. Хоть их и привлекало исключительно золото, в поисках его муравьи перелопачивали массу постороннего металла. Гномам из ремонтных бригад то и дело приходилось менять детали механизмов, которыми не пользовались длительное время.

Типун достал из мешка факел и поджег его от того, что был приторочен к стене. Разумеется, обходчики тоннелей не заглядывают во дворец, где никто и не думает держать постоянное освещение.

Из щели тянуло холодом, и Проводник накинул свою куртку на плечи девушки, прямо поверх ее рюкзачка с материалами для диссертации. Назвав бывшее жилище нага дворцом, его первооткрыватели, пожалуй, сильно преувеличили. Возможно, в их время тут и можно было полюбоваться позолотой, бриллиантами или изысканными каменными скульптурами, однако ныне все это безвозвратно исчезло.

– И это дворец нага? – недоверчиво проговорила Аглая. Ее голос прозвучал гулко и настороженно, а изо рта вылетел пар. Тут же дверь за спиной прошуршала в пазах и намертво встала на место. – Мы заперты? – всполошилась она.

– Выберемся… Это именно дворец, только он уже давно разграблен. Даже мой покойный дед не застал его в целости, но он слышал рассказы стариков. – Проводник повел факелом вокруг себя, на мгновение выхватив из мрака выщербленные стены и круглое углубление в центре зала. – Говорят, пол покрывали плиты из разных поделочных камней – лазурита, мрамора, змеевика… Они перемежались и создавали великолепный цветной узор. Стены были украшены малахитовыми и порфировыми цветами и стеблями, они поднимались вверх и сплетались под потолком, где благодаря игре огней сверкало яшмовое зеркало. Оно играло бликами и услаждало зрение нага, лежавшего в свернутом виде в своей чаше, инкрустированной чистым золотом. День и ночь прекрасные и стройные змеи со всего Тротара, все новые и новые, с шуршанием кружились вокруг него, исполняя замысловатый танец любви…

Аглая дотронулась до руки Проводника и прервала его затянувшуюся цитату из инструкции.

– Вот и вытерли весь пол до полной серости, – добавил он упавшим голосом.

Девушка хихикнула, тут же смущенно прикрыв рот ладошкой.

– Он и сейчас ползает где-то внутри горы?

– Нет. Отрастил ноги, превратился в человека и вылез на поверхность, чтобы пожить под солнцем. Обзавелся семьей, детьми и внуками, да так и состарился. По слухам, его и сейчас можно встретить на улицах города, только узнать в нем нага нельзя, а сам он ни за что не признается, что не настоящий человек. Иначе пенсии лишат.