Текст книги "Расходный материал"

Странную компанию загнали в оружейку без эксцессов, предварительно залепив им рты скотчем, чтобы не сговорились. О чем? Да без разницы, вообще, молчание – золото. Осталась девочка – помыть, покормить, спать уложить. Первое и третье решаемое, со вторым могут быть проблемы. Ее уши, это некая мутация или принадлежность к другому виду? Что она жрет? Судя по вполне человеческим зубам, жрет она практически все. Ладно, девка взрослая, предложим на выбор, а дальше сама разберется, по крайней мере, от жрачки в офицерской столовой еще никто не пострадал, в отличие от курсантского меню. Жестами попытался обрисовать девочке проблему питания. Непонятно, правильно она поняла или нет, но насчет пообедать возражений не возникло.

Дал денег одному из курсантов и озадачил его кормежкой девочки, а сам взял еще одного и пошел докладывать Менгу. За время его отсутствия чучело в бронежилете не успело прошляпить замотанных с ног до головы тварей, это радовало. Полоснул ножом по скотчу на лодыжках и пинками погнал к штабу. Занятно, если предположить у них человеческое строение и расположение внутренних органов, то существа демонстрировали поразительную живучесть. У одной твари была прострелена селезенка, с момента ранения прошло больше часа, человек бы уже пластом лежал. У второй пуля попала точно в плечевой сустав, ранение препоганое, без обезболивающего никуда. Третья получила две пули в бедро и в голову по касательной, хромала, но шла самостоятельно.

Загнали тварей в угол между учебным корпусом и стеной с дверью в подвал, снова замотал им ноги. Курсант с автоматом наперевес встал напротив, если что, срежет одной очередью сразу троих. Сам Берсенев пошел к Менгу, на второй этаж. В приемной сидел незнакомый майор, который от вида Игоря малость ошалел, потом взял себя в руки и поинтересовался его фамилией. Берсенев, точно, есть такой, давно ждем, проходи, дорогой. У Менга, естественно, шло совещание. Судя по кислым лицам отцов командиров, навтыкали им по самое не хочу. Игорь зашел как раз на интересном месте, докладывал зам по тылу. Ах да, командир тоже светился, фиолетовым.

В принципе смысл всего доклада можно было передать одним словом – жопа. Не, не так, ЖОПА, так понятней. Тяжелого вооружения нет вообще. Есть пять РПГ-7, но к ним только учебные болванки. СВД в наличии аж десять штук, как в конце шестидесятых привезли, так в солидоле и лежат, а тот, наверное, уже окаменел. Снайперских патронов нет в принципе. ПК – две штуки, аналогично, в солидоле, на каждый по две стопатронные ленты и сменный ствол. Гранат три сотни, все эргэдэшки, остались с тех времен, когда курсантов учили метать настоящие гранаты. Зато каким-то боком в наличии имелось аж три ПКТ, практически нестреляных. Ну да, чего это он, ПКТ в ракетных войсках самый первый пулемет. На стационарах, на подвижках, везде он трудяга. Вон МОБД на гандбольной площадке, у него в башенке как раз ПКТ и должен по штату стоять. Лучше бы, конечно, иметь технику с башней под установку «Утеса», но это так, мечты. Видать, в войсках протупили, и технику прислали с вооружением, которое в училище благоразумно поснимали и спрятали подальше от курсантских шаловливых рук. Ибо не фиг. Из пулеметов есть РПК-74, тридцать штук, и по четыре сорокапятипатронных магазина на каждый. Хрень, получился и не автомат и не пулемет. Почему Михаил Тимофеевич не предусмотрел для него альтернативное питание от ленты? Наверное, лампасники испугались сложности конструкции. Кто хоть раз разбирал израильский «Негев», наверное, так и подумает. И ошибется. Израильская конструкторская мысль, она далеко не русская, не немецкая и даже не американская. Поставили бы мужику нормальную задачу, и появился бы в армии нормальный пулемет под автоматный патрон, а не такое недоразумение. Впрочем, это лишь его, сугубо личное, мнение.

С боеприпасами для всего оружия тухляк – всему училищу пару дней хорошо пострелять. Это из «калашей», а из пулеметов всего полдня. Плохо, конечно, но вопрос решаемый. Менг сейчас начальник гарнизона, склады под ним. Рядом беспокойный Кавказ, значит, можно предположить, что стрелковкой они забиты под завязку. Жаль, расположены в черте города, тяжелого там ничего не будет, но, возможно, найдутся выстрелы к гранатометам и снайперские патроны, будет чем ответить доблестной милиции и криминалу. Тут главное первым успеть. Если по боеприпасам хоть что-то имелось, то с продовольствием атас. Его не было вообще, сухпай на неделю, а остальное на отсосинге, в смысле на аутсорсинге. То бишь по питанию – то, что сейчас в котлах, и все.

Дальше пошло не очень интересное, техника на ходу, даже агрегаты уверенно бегают, и топливо есть, правда, немного, а толку-то. На кой хрен им сейчас тропосферные и релейные станции, аппаратные ЗАС и прочее добро на колесах? С кем прикажете связь устанавливать, только с родным училищем, где стоит второй комплект аппаратуры? Учебный процесс ведь как задумывался, в училище типа узел связи дивизии, на площадке узел полка и все машинки. На учениях курсанты выезжают на машинках в район третьей площадки и разворачивают там еще один узел типа дивизион. Потом связываются все со всеми, и в училище приходят телеги за нарушение частотного режима. Все замечательно, в их положении другое плохо, ни одна из этих дур не бронированная!

Зам по тылу закончил свое грустное повествование, и Менг обратил внимание на стоящего в углу капитана. Кивнул ему, предлагая начать доклад. Доложил, про стрельбы, тварей, количество убитых и раненых, уничтоженное вооружение, задержанных, подозрительное поведение племянничка зама. О собственных проблемах с замораживанием и дыханием огнем предпочел умолчать. Мало ли, а то сдадут в клинику для опытов, а вернее, запрут куда-нибудь на конечную.

– Ты сам как? – Менг указал на заляпанную кровью куртку. – Вижу, уже костылем не пользуешься.

– У меня ни царапины, даже нога пока не болит, стресс, наверное.

– Ладно, хоть у кого-то что-то хорошее случилось. Тащи пленных, посмотрим, что за твари такие, – буркнул Менг.

– Я бы не рекомендовал, – поморщился Игорь, – воняют ужасно. Я их перед входом оставил.

– Ладно, товарищи, предлагаю ненадолго прерваться и сходить посмотреть тварей. – Полковник поднялся и решительно направился к выходу, свита ломанулась следом.

На улице вокруг пленных уже собралась порядочная толпа любопытного народа, естественно, вызвавшая начальственное недовольство.

– Товарищи курсанты, вам заняться нечем? – рявкнул Менг. – Вроде задач всем нарезали выше крыши. И вдруг появилась новая идея, выкопать окоп для МОБДа, добровольцы есть? Нет? Тогда бегом отсюда! – Менг, он такой, может быть очень убедительным.

– Занятно. – Полковник подошел вплотную к тварям, взял одну за морду, развернул к себе и долго всматривался ей в глаза, потом подергал за острые уши, оттянул верхнюю губу. Проделал ту же операцию с двумя оставшимися. Вытер руки платком, который тут же выкинул. – Товарищи, рекомендую полюбопытствовать.

Народ нехотя подтянулся поближе. Понятное дело, от тварей несло – мама не горюй, аж глаза резало, а все мальчики уже изрядно послужили в их милом сердцу училище, отвыкли от дерьмища и грязищи. Опа! Кстати, о дерьмище, в докладе тыловика не отразился очень важный момент, а куда товарищи курсанты будут нужды справлять? Два курса это шесть рот, примерно четыре сотни рыл. Плюс старшие курсы, их придется перевести на казарменное положение, еще тысячи полторы народа, загадят территорию в момент. Помнится, в общаге один раз отключили на сутки воду, так уже к вечеру общими усилиями жильцов в каждом унитазе был построен нехилый зиккурат. Древние вавилоняне обзавидуются.

– Блин, а ведь точно, при такой жаре это смерти подобно, – раздался у Игоря в голове голос Менга, – скважина у нас своя, но на такое количество народа она не рассчитана.

– Э… я что это, вслух сказал? – подумал Игорь.

– Действительно, очень интересный феномен, – отозвался командир. Повернулся к Берсеневу и вперил в него взгляд. – Так, сделай два шага назад. После выполнения команды поднял вверх левую бровь. – Что ж, управление одним капитаном здорово упрощается. Будет время, после разгребания этой поганой истории исследуем данный феномен более подробно.

– Могу предложить услуги молодого и амбициозного адвоката. В разгребании поганой истории, разумеется.

– Уже подсуетился? Молодец. Может пригодиться. И еще момент, ты ничего не хочешь добавить к сказанному, но теперь лично для меня?

– Мы в другом мире.

– Поясни.

– Вы помните о моем увлечении боевыми искусствами?

– Твое кунфу хуже моего? Трудно забыть, как ты штабелями укладывал наше доблестное ВДВ.

– Так вот, теперь оно работает, как в китайском кино. Могу ударом кулака мозги вышибить, в прямом смысле. Я так одну тварь убил, полбашки ей разнес. Теперь сложите все вместе, настоящие джунгли рядом с городом, твари, которых в природе не существует, никакого радио, спутников, связи с внешним миром. Потом я вдруг начал драться как герой гонконгских боевиков и видеть вокруг людей свечение. Вот вы, например, светитесь фиолетовым. А в довершение начал общаться с вами мысленно. У нас дома такого не бывает, значит, напрашивается единственный вывод – мы не дома.

– Хорошо, твою точку зрения я понял. Сейчас возвращайся в роту, принимай командование, никуда не отлучайся, чуть позже понадобишься. В целях экономии топлива вскрой щитки и поотключай все, без чего можно обойтись. Вопросы?

– А твари?

– Уже не твоя забота. Все, исполнять, бойца позже пришлю. Ах да, и рапорт в двух экземплярах напиши на мое имя. Еще момент, понимаю, тебе сейчас не до подобных мелочей, но выдели пять минут на стирку, иначе доказательство твоей крутизны протухнет прямо на тебе.

Нормально, хоть тварей сплавил, уже одним геморроем меньше. Жаль, что Менг пока тупит, не верит в другой мир. Сейчас каждая секунда на счету, кто больше под себя подгребет, тот имеет шансы на выживание, остальные – до свидания. Вернулся в казарму, поинтересовался про Стрельченко, тот пока не вернулся. Приказал построить остатки курса, пора учить мальчиков военному делу настоящим образом, может, кому-то и пригодится опыт городских боев. Или лучше, пока электричество не кончилось, рапорт настучать? Или куртку постирать, ведь действительно протухнет.

Таврополь, Столкновение

Чем занимается старый майор в преддверии дембеля? Правильно, готовится лечь на горизонталь. Еще, ну если, конечно, не лень и есть желание, передает опыт младшим товарищам. Демидову было лень. Тем более новый командир взвода разведки был ему симпатичен, чем-то напоминал его самого в молодости. А может, и нет, он в его годы дрался послабей и перерубить ударом ноги молодую березу точно не мог. Оно и правильно, занятие для армейского офицера мало того что бессмысленное, так еще и вредит экологии. Летеха этого почему-то не понимал и сейчас пытался поделиться своими умениями с подчиненными. Чему он хотел их научить, если срок службы всего год, непонятно, но все равно ежедневно заставлял их махать руками и ногами.

Дождавшись окончания занятий, подозвал летеху к себе, усадил рядом на бревно.

– Серег, завязывай с такой рукопашкой, у тебя во взводе одни призывники, ничему ты их толком не научишь, это раз. Доподлинно известно, в рукопашке побеждает тот, у кого больше патронов и кто стреляет лучше, это два. Я прошел пять кампаний и сходился врукопашную всего один раз, когда дал в ухо нашему бывшему начальнику артвооружения. Хотел, тварь, чтобы мы из СВД пулеметными патронами стреляли. Взять языка или снять часового – рукопашный бой не нужен, это три. Теперь о простой физике. На выход обычно идешь, как ишак нагруженный, попробуй с полста килограммами на горбу ударить ногой в голову, в принципе получится, если твой противник уже лежит. Поэтому, если не хочешь у себя двухсотых, налегай на ОФП, тактику и стрельбу, благо теперь с этим попроще.

– Юрий Анатольевич, при всем уважении, рукопашка воспитывает уверенность в себе и способность быстро принимать решения в критической ситуации, к тому же…

– Сереж, кто против или возражает? Научи их паре простейших заломов, броску через бедро. Из ударов руками оставь один боковой, мощный и простой в обучении. Панч можешь оставить, а джеб вообще забудь, сам знаешь, он только на вид несложный, а на практике над ним работать и работать. Ногами работать научи – два удара, первый в колено и второй по яйцам. И больше практики, возьми у физрука защиту, и пусть лупят друг дружку до посинения, чтобы на автопилоте выполняли. Через полгода они будут у тебя и решительными, и свирепыми, топором не отмашешься.

Демидов уже хотел перейти к практическим рекомендациям, когда внезапно накатило. Что именно? Да шут его знает, такое впечатление, что мир рушился. Вот он, Армагеддон, сейчас протрубит ангел, и каждому выдадут окончательный расчет. Лейтенант Сережа тоже что-то почувствовал, подскочил с выпученными глазами подростка, надышавшегося клея. Попытался сделать шаг, но запутался в собственных ногах и рухнул плашмя. Демидов только успел подхватить его голову у самой земли. С его метр девяносто, да плашмя об асфальт, так можно и убиться насмерть. Или не можно? Как-никак Сережа тоже выпускник родного Рязанского, стопку кирпичей головой разносит в пыль за один удар.

Дыхание ровное, пощупал пульс на шее, нормально, сердце работает. Вроде все гут, только глаза у него шальные и вращаются, как у хамелеона, в разные стороны. Сильно, кто бы мог подумать, что человек так умеет. Оплеуха не помогла, последующая тоже. Приходить в себя начал только после третьей, наглядно демонстрируя на практике работу закона диалектики про переход количественных изменений в качественные.

– Ты как? – озадачил Демидов подчиненного, когда у того сфокусировался взгляд. – В норме? И почему вокруг тебя свечение?

– Не знаю, вроде нормально, – задумался лейтенант, – а что со мной было?

– Такое впечатление, что прямо во время нашего разговора ты что-то нюхнул и отрубился. А потом начал светиться.

– Светиться? Ну я на прошлой неделе диспансеризацию проходил с флюорографией, может, там мощность излучения превысили?

– Звездец, дитя дерьмократии! Лейтенант Синицын, отставить шуточки.

– Я… есть отставить шуточки. Блин, Юрий Анатольевич, кстати, вы тоже светитесь.

Демидов оглядел себя, покрутил перед глазами руки, от которых действительно шло некоторое сияние, тусклый белый свет с золотыми искорками. Интересно, а у Сереги свечение красноватое.

– А ну, каким цветом я свечусь?

– Белый такой, холодный, как лампа дневного света, и еще что-то мелькает, не пойму. А я красным, да?

– Да, ты красным. Только что бы это значило?

– Как вам идея насчет ауры, вроде некоторые ее могут видеть?

– Ага, наш новый прапор на ГСМ ее иногда видит. Потом начмед фиксирует его на койке и ставит капельницу с аскорбинкой, через пару дней – как новенький.

В ауру и прочую дребедень Демидов не верил, странные события вокруг видел собственными глазами. Бойцы, отдыхающие после занятия, потерянными не выглядели. Кроме одного, который, подражая своему командиру, валялся в отключке. Молодежь бестолково суетилась вокруг него, не зная, что предпринять. Кстати, если приглядеться, становилось видно: бойцы тоже светились. Не так, как они с летехой, скорей это даже не свечение, а словно марево вокруг тела. И, кроме того, присутствовало еще что-то совершенно неправильное, но пока ускользавшее от майора.

– Тень! Долбаная тень! Серега, ты видишь? – За время их диалога тень резко перепрыгнула в противоположную сторону, попутно здорово удлинившись.

– Точно, а я все думаю, что за хрень, чувствую что-то не то, а не пойму. И солнце часов на пять вечера.

– Да, примерно так. Ты вот что, разберись со своими бойцами, а я пока огляжусь.

Лейтенант побежал к отключившемуся бойцу, предоставив Демидову возможность сосредоточиться на своих ощущениях. Вроде ничего не изменилось, кроме положения солнца. Кажется, для пяти вечера оно жарило чуть сильнее, чем обычно, но тут без термометра точно не скажешь. Расположение полка на месте, город тоже, даже непонятное свечение вокруг людей исчезло. Ан нет, стоит сосредоточиться, так сразу видно. И еще в теле какая-то легкость, энергии как в молодости, словно сбросил лет двадцать пять. Нет, даже лучше, жаль, скрипящие колени никуда не делись.

Появилась еще одна особенность: чувства оказались настолько обострены, словно он уже неделю был в поиске на вражеской территории. Кто ходил, знает, тогда все чувства работают в максимальном режиме и, кажется, появляются какие-то дополнительные. Примерно то же ощущение, какое он испытывал, когда минировал мост через Селенгу. Тогда китайские часовые, охранявшие мост, ощущались еще и каким-то шестым чувством, иначе их успех трудно объяснить. Сейчас майор ощущал нечто подобное. С чего бы? Он уже месяц из города не выползал, даже на рыбалку не выезжал. Почему тогда все его существо буквально вопило о том, что случилось нечто глубоко неправильное. Понять бы еще, что именно.

Обход территории полка ничего «глубоко неправильного» не выявил, кроме еще нескольких солдатиков, потерявших берега. Ладно солдатики, они сейчас хилые пошли, чего не скажешь о командире второго батальона. Коваленко мужик проверенный, вместе с ним мост через Селенгу рвали. И вот сейчас он сидел в курилке с мокрыми штанами и пускал слюни, улыбаясь во все тридцать два зуба. Здесь Демидов испугался по-настоящему. К счастью, ничего непоправимого с Коваленко не произошло, несколько оплеух вернули приятеля к реальности. Он что-то забормотал, потом, словно в полусне, начал отмахиваться от затрещин.

– Юр, отвали, чего прицепился? – пробормотал комбат, все еще не открывая глаз. Опачки, у Демидова даже рука остановилась на полдороге до его лица. Как он узнал, кто его мутузит?

– Как, как… каком… – пробурчал Коваленко и осекся на полуслове. Открыл глаза и уже совершенно осмысленно спросил: – А действительно, как? А последнюю фразу ты вслух сказал? И почему ты светишься?

– Каким светом свечусь?

– Как лампа дневного света, но с золотистыми искорками.

– Угадал.

– Юр, че занаф?

– Я это пытался выяснить, когда наткнулся на тебя. И да, товарищ майор, похоже, вы не только мысли читаете, но вдобавок обмочились.

Коваленко опустил взгляд и смачно выругался. Демидов был полностью согласен, для сорокалетнего мужика напустить себе в штаны – поступок несколько странный.

– И что с тобой приключилось?

– Не знаю. Достал сигарету, хотел прикурить, и вдруг нахлынуло ощущение какого-то счастья, совершенно невероятного. Словно в детстве… – Коваленко осекся, вновь взглянул на мокрые штаны. – Гхм… короче, не знаю, что было, но я почувствовал каждое живое создание вокруг. Будто растворился среди них, стал одновременно и муравьем, и одуванчиком, и бойцами на плацу, и тобой.

– Знаешь, ты тут не один такой, – Демидов покосился на мокрые штаны, – в смысле на кого нахлынуло. Мой лейтенант в обморок грохнулся, потом глазами вращал в разные стороны, как хамелеон. Но большинство, похоже, вообще ничего не почувствовали. Ладно, вот тебе ключ от моего кабинета, пойди, переоденься, там в шкафу хэбэшка висит. А я в штаб.

– Благодарю, у меня все свое, и кабинет, и шкаф с хэбэшкой.

На том и разошлись, комбат поплелся переодеваться, а Демидов в гости к одному, без преувеличения, уникальному человеку, который в настоящий момент, являясь начальником штаба их отдельного десантно-штурмового полка, до кучи выполнял обязанности командира в связи с временным отсутствием последнего. Ведь чем определяется эта самая уникальность? Некой исключительностью из общего ряда, своей неповторимостью. Те же швейцарские часы или английские авто, которые выпускаются серией по два десятка экземпляров, проигрывают ему в уникальности по всем статьям. Ибо их начштаба – единственный в мире еврей на такой должности. Нет, есть, конечно, и Цанханим в Израиле, где вообще все евреи. Но Цанханим – бригада, а у них полк, так что в пролете.

Время и пять кампаний показали: еврей-десантник – это круто, послушайся он своих родителей и стань юристом, наверное, быть ему к своим годам миллионером. Однако нет, молодой Михаил Маркович Лизерман юриспруденцию не любил, а любил он оружие, бокс и небо. Странный набор, определивший его дальнейшую судьбу. С возрастом однокурсник прыти поубавил, на ринг уже не выходил, но прыжков не пропускал и со стрельбища удалялся, только настрелявшись до дрожи в руках. А про миллионера – это Демидов погорячился, во Вторую кавказскую его товарищ по училищу мутил какие-то дела с разведкой. То ли продавал умерщвленных террористов в посольства Саудовской Аравии и прочих заинтересованных арабов, то ли отлавливал курьеров. Кто знает, может, и заработал свой миллион. Хотел подключить приятеля, но Демидов наотрез отказался, не тот у него склад характера.

По-хорошему, быть Мишке командиром полка, да вот незадача, умные головы в министерстве обороны решили не отрывать призывников от мамкиной титьки, пусть служат рядом с домом. Для их полка решение имело самые негативные последствия. Вместо здоровенных парней со всей страны пришлось выбирать их из одних местных, что, естественно, сказалось на качестве человеческого ресурса. А для поднятия боевого духа в название полка добавили слово «казачий». Ну как же, край-то казачий, пусть и полк будет. Все посмеялись и забыли. Вспомнили, когда Лизермана решили поставить командиром полка. Это вообще как, командир отдельного казачьего десантно-штурмового полка полковник Лизерман с позывным «Раввин»? Мишка, в отличие от старших начальников, не был лишен чувства юмора. Потому и не стал полковником.

– Да заходи уже, – раздалось из-за двери. Ничего себе, Демидов только руку постучать занес, а Мишка уже в курсе.

Однокурсник с задумчивым видом сидел на подоконнике и, высунувшись на улицу, что-то разглядывал в бинокль. На рабочем столе чай из перевернутой чашки залил документы, похоже, десантника тоже накрыло.

– Что интересного в унылом пейзаже? – поинтересовался майор. Вместо ответа Лизерман протянул ему бинокль. Демидов высунулся в окно, посмотрел в ту же сторону… еще раз посмотрел, залез с ногами на подоконник, уцепившись за угол стены, подался на улицу всем корпусом и еще раз посмотрел.

– Что видишь? – спросил Лизерман.

– Конечно, могу ошибаться, но, кажется, именно так выглядят джунгли, – пробормотал Демидов. Естественно, вживую джунглей он не видел, но телевизор смотрел и книжки читал. И то, что сейчас располагалось недалеко от города, на них было очень похоже. Буйная тропическая зелень начиналась примерно в десяти километрах от городской черты, Старомарьевки не видно вообще, сто пятьдесят четвертое шоссе упиралось в зеленую стену уже на выезде из Надежды.

– Это радует! – отозвался начштаба.

– Что именно? Веселенький пейзаж или исчезновение Старомарьевки?

– Собственное психическое здоровье. Тараканы в головах у каждого свои, поэтому одинаковых зрительных галлюцинаций не бывает. Кстати, почему ты светишься?

– Каким светом?

– Ровным белым с золотыми искорками по всему объему.

– Молодца, угадал, напомни, при случае принесу тебе шоколадку.

– Это мысль! – Мишка вернулся к столу, достал из ящика начатую бутылку коньяка и стакан, набулькал в него треть и протянул Демидову, поднял опрокинутую кружку, налил себе. Выдохнули и выпили залпом, как водку.

– Ты, кстати, тоже отсвечиваешь. Сине-белыми полосами, этакий хай-тек, стильно.

– Да, начался денек, – процедил Лизерман, – хотя, судя по солнцу, рабочий день сейчас закончится. Юр, а ты, собственно, чего пришел?

– Как чего, узнать мнение командования о происходящем безобразии.

– Чего тут думать, накажу кого-нибудь. Тебя бесполезно, поэтому начну со своего помощника. Кто-то же должен ответить за то, что я вдруг отрубился и план развертывания чаем залил! – Мишка смахнул со стола мокрые бумаги в том месте, где под стеклом располагался список телефонов. Набрал номер начальника склада артвооружения и приказал немедленно доставить на крышу штаба стереотрубу. Позвонил дежурному, приказал открыть дверь на крышу, отмахнулся от его доклада, сказав: «Уже знаю». – Если серьезно, я пока не пойму, что происходит. Сижу, значит, копаюсь в бумагах, и вдруг – бах! Прихожу в себя через пару минут по часам, в то время как по солнцу прошло уже часов семь. Выглядываю в окно, а на выезде из города джунгли. Потом я каким-то боком чувствую тебя за дверью, а дальше заходит парень, которого я знаю тридцать лет, и вокруг него нимб… ну, знаете.

– Ага, ты забыл про провалы в памяти, до училища мы не были знакомы. И чего это ты к моему нимбу цепляешься, в небесной канцелярии всяко лучше знают, кому нимбы раздавать.

– О, Юра вышел на тропу войны, Задорнов отдыхает.

– Если ты про уволенного министра финансов, то, наверное, так оно и есть.

– У тебя что, такая защитная реакция на стресс или в маразм впадаешь перед дембелем?

– Это у вас стресс, потери сознания, провалы в памяти, а у меня все чудненько, чувствую себя двадцатилетним. Кажется, даже зрение острее стало.

– О, блин, слона-то я и не заметил, – задумчиво пробормотал подполковник. – Ты себя в зеркале видел? Понятно, мухой в сортир и обратно. Майор Демидов, быстро, смотреться в зеркало и назад!

Быстро не получилось. Нет, конечно, двадцатилетним он не стал, но на лице несколько разгладились морщины, а седой ежик на голове вновь стал темно-русым. В общем, из глубин зеркала на Демидова смотрел не побитый жизнью вояка с незадавшейся карьерой, а весьма серьезный господин, место которого не на броне с солдатами, а в кресле солидного банка. Возможно, он и был бы именно таким лет в тридцать пять, если бы не та жизнь, которую ему диктовала военная служба. Весело, и, кажется, колени скрипят меньше. Перемены понравились, чего уж там. Неясным оставался самый важный вопрос – что жизнь стребует взамен?

– Налюбовался на себя, жертва ботокса и прочих липосакций? – встретил его возвращение сокурсник. – Пошли, там, наверное, уже трубу притащили.

Поднимались молча, иногда здоровались со спешащими по своим делам сослуживцами. Похоже, для большинства из них ничего странного не произошло. Логично, у Сереги тридцать человек во взводе, плюс он сам и Демидов, тридцать два человека. Почувствовали перемены только трое, в первом приближении один из десяти. Если взять это за аксиому, то десять процентов – весьма серьезная величина, и через час вся часть только об этом и будет говорить. Значит, у них есть минут двадцать на то, чтобы стать самыми информированными товарищами.

На крыше их встретили начальник склада с бойцом, устанавливающим стереотрубу на треногу, и главный строевик, которому сегодня выпало дежурить. Он сразу подскочил к Мишке с докладом. Мимо части шла девка, которая вдруг бах – и потеряла сознание, предприимчивый прохожий кинулся экспроприировать ее сумочку, но не слишком удачно. Далеко не убежал, наткнулся на кулак дежурного по КПП, после чего экспроприатор потерял сознание. С девкой хуже, в сознание пришла только что. До «скорой» и до милиции не дозвониться, поэтому девке помощь оказали силами собственной медслужбы, а экспроприатора пока держат в наручниках на КПП. Все произошедшее зафиксировали камеры наблюдения. Кроме того, им отключили воду. И еще, пропало городское электричество, перешли на собственные генераторы. В довершение всех неприятностей пропала связь с округом. Одновременно и через спутник, и через арендованный канал. Теперь строевик интересовался, что со всем этим делать.

На извечный русский вопрос у Лизермана всегда находился быстрый еврейский ответ. Девице показать видео, если нет претензий, то экспроприатору дать пинок под зад, если есть, дозвониться до милиции и передать упакованным. Понадобится видео, винт не давать, пусть снимают копию. Девицу пригласить для беседы с начмедом, вежливо, что-то долгонько она была без сознания, непорядок, и медик пускай по всем, потерявшим сознание, свою медицинскую статистику собирает, может пригодиться. Особенно случаи, не укладывающиеся в общую картину. С электричеством… дозвониться в городскую электросеть и вставить пистон. Если слова не помогут, подогнать БТР и заблокировать въезд на их стоянку, после чего начать чинить технику. Как только их директор захочет поехать на обед, электричество мгновенно появится. С водоканалом он разберется самостоятельно, связистов пока не трогать, пусть работают.

Закончив инструктировать КПП, капитан вернул рацию на пояс и поинтересовался у Лизермана, что, собственно, происходит. Тот пожал плечами и указал пальцем на уже установленную трубу, мол, сам посмотри. Посмотрел, потом еще раз посмотрел. Потом посмотрел начальник склада, выдавший после просмотра занятную фразу, состоящую сплошь из нецензурных словечек.

– О, Федор Иванович, зришь в корень – одобрил прапорщика Лизерман и сам встал за трубу. Долго рассматривал джунгли, потом начал осматривать местность по кругу. Хмыкнул каким-то своим мыслям и кивком предложил Демидову занять его место. Здание штаба далеко не небоскреб, да и само расположение полка под горкой не способствовало наблюдению. По большому счету просматривалось одно шоссе, где сейчас было интересно. Стереотруба, конечно, штука хорошая, но тут расстояние для нее слишком, поэтому детали произошедшего терялись, однако то, что удалось разглядеть, заставляло задуматься.

Джунгли начинались в конце Надежды и тянулись в обе стороны на весь угол обзора. На оборвавшемся шоссе перед стеной леса образовалось небольшое скопление машин. Создавалось впечатление, что джунгли появились тут в миг, и один длинномер не успел затормозить, на полном ходу врезался в могучего представителя тропической флоры. Водители пяти ехавших следом легковушек, похоже, просто ошалели от увиденного и поздно нажали на тормоза, создав на границе леса куча-малу из своих авто. На встречке ситуация еще интересней. Метрах в сорока от деревьев стояла половинка грузовой «газели». Кабина и часть кузова, а зад как отрезало.

Больше ничего любопытного не наблюдалось. Впереди джунгли тянулись до самого горизонта и упирались в поросшие лесом горы. Направо подъем ограничивал обзор, так что с уверенностью сказать, как там со стороны Демино, не представлялось возможным. По крайней мере, в пределах видимости все было в порядке, дачи на месте, шоссе тоже, машины бегали. Что творится в городе, от них вообще не разглядеть, вроде все в норме. В одном месте что-то горело, а так, все как всегда.

– Ну что, разведка, какие будут соображения? – поинтересовался Лизерман.

– На джунгли я бы лично посмотрел.