Текст книги "Свеченье слов"

Олег Прокофьев

Стихотворения 1959–1971

«Мрачный цикл и шесть других стихотворений» (1959)

 
Над затылком огромное небо
Только солнце слепит слева
 
 
Земля под ногами резина
Вселенная пустая корзина
 
 
Ягодой я там катаюсь
Выйти оттуда пытаюсь
 

 
Сотрешься в век цензуры
         и ракет.
Наденешь, словно шкуру,
         этот бред.
 
 
Возьмешь с собой обманы
         теплых губ,
Чудовищных, как раны
         тех, кто люб.
 
 
Казенный призрак брешет —
         хода нет.
Потом уйдет, как леший,
         в лес газет.
 
 
Один гуляй на воле
         полный срок.
С такой овцы довольно
         шерсти клок.
 

 
Этот город мне привычен.
Дух мой в нем первичен.
 
 
Но сегодня я жду
В своей жизни беду.
 
 
Этот день, как те, одинаковый —
Пасмурный, заплаканный.
 
 
Под слезами дно,
Как дом родной.
 
 
Люди мучаются. Бегут на службу.
Братья! Мое горе вам чуждо?
 
 
Ну, а мне каково?
Этот мир для кого?
 

 
Человек – это могила,
Разрывать ненужный труд.
Встретились – и братская могила,
Черви сплетнями ползут.
 
 
Светит солнце. Холодно.
Ползают, скучают, ждут
Страшный суд.
Некоторым сладко-солоно.
 
 
Но милосерден мир-калека.
Могила зарастает,
Черви умирают.
Нет в могиле человека.
 

 
В сердце, что болит,
Слой за слоем срежу.
Верхний слой, за ним —
Розовый и бежевый.
 
 
Словно кожица ветвей,
Будто слойки лепестки,
Есть слой черный – вот куски,
Мертвого мертвей.
 
 
Что с мертвых взять,
И делать что, не знаю.
Без мертвого нельзя,
А с мертвым пропадаю.
 
 
В сердце труп живет.
Грустно, но привычно.
К радости зовет
Он меня обычно.
 

 
До ночи
         Рядом быть, не дальше волоса,
         Не слыша внутреннего голоса.
         Глушить словами стыд
         И возвращаться в быт.
 
 
Все прочь
         И после бешеного бега
         Безмолвно скачущей луны
         Под хруст рассыпчатого снега
         Не отвечать на крик стены.
 
 
Кто слышал
         Треск сыра под зубами крыс,
         Под грохот танка комариный писк?
 
 
Но тише,
Слушай,
Крик не нужен —
         Как гром
         Вблизи громоотвода,
         Как стон
         В толпе народа,
         Как лом
         Под стенами завода.
 
 
Он невесом,
Как сгнившая порода.
 

 
Слово не вещь.
В нем мало проку.
Вцепишься как клещ
С одного боку,
И смысл исчез —
Перед тобою лес.
 
 
Слова как вещи —
Всегда натюрморт.
В слове трещина,
В голове чёрт.
Сдернута скатерть
К чертовой матери.
 
 
Слова как предметы
Лежат тут и там.
Следи за предметами,
Ходи по пятам.
Слово не вспомните —
Беспорядок в комнате.
 
 
Слова как железо.
Стоят как вышки.
Кто может – залезет.
Другим – крышка.
Лезть не согласны,
Смертельно опасно.
 
 
Слова как угроза
Укрылись в ночи.
Найдет ли угрозыск?
А ты молчи.
Гляди, вон засели.
Задушат в постели.
 

 
Брак – это долг,
Который возвращен.
 
 
Мрак – это волк.
Никем не укрощен.
 
 
В страсти есть волчье,
Не видно конца.
 
 
Я без сознания
От твоего лица.
 
 
Тяжелые стуки.
В своем я уме?
 
 
Влечение – руки,
Блуждают во тьме.
 
 
Здесь изобилие.
Останься при нем.
 
 
Верность – насилие,
В него я влюблен.
 
 
Бессвязные истины,
Вы спутаны вместе.
 
 
Я связан пожизненно,
Пропавший без вести.
 

 
Весь мир слюды и стекол
Движеньем искажен
И буйным самотеком
К распаду приведен.
 
 
Весна слезам не верит
И с крыши льет ручьем.
Кто ужас мой измерит?
Я духом пал ничком.
 
 
Ломает тело. Воздух
Разрезан и пахуч.
В зеленом небе отдых.
До неба только луч.
 
 
На улице испуг
И голод превращений.
Весна, скажи, ты друг
В день светопреставленья?
 

 
Во лжи лежишь ты, в жидкой лжи.
         Покою нет, однако.
Дрожишь за жир свой, не бежишь.
         Рабом ты стал, собака.
В ужимках жизнь, во всём зажим,
         Во всём излишек такта.
А ты всё в жилу, всё паршиво.
         Эх, дурак ты!
 

 
Загадка социальная,
Красавица сусальная.
Чудо, сексуальная!
И немножко сальная.
 
 
Ну, с какой же стати я
И вся мужская братия,
Не стремясь понять ее,
Лезет к ней под платие?
 

 
Дни пройдут одни, уйдут как месяцы.
Мы пройдем одни пути и лестницы.
 
 
Вперед идти – наверх ползти.
 
 
Зрячему вершина будто облако.
Спящему приснится черный колокол.
 
 
Трезвый тот, кто не постиг,
 
 
Что за пьяным лифт спускается,
Если спит он и не кается.
 
 
Спящий трезвого простит.
 
 
Темень. Семь их. Счет зубов забыл на лестнице.
Где мне. Внемли! Кто за нас повесится?
 
 
Есть ли бог, что крепко спит?
 
 
На ступенях приговор написанный
Ищут, бегают за крысами.
 

 
Она как шрам.
Навылет.
Зудит,
Зажить пора.
Забыть бы,
Опостылит.
 
 
Она как ген
Передается.
Без изменений
Средь измен
В наследство остается.
 
 
Она в лице твоем,
Откинутом,
Как маска
С полуоткрытым ртом.
 

 
Она как шрам
От пули, что прошла навылет,
Зудит. Зажить пора.
Забыть, иначе опостылит.
 
 
Она как ген
От дня ко дню передается,
Без изменений средь измен
В наследство остается.
 
 
Она в лице твоем,
Откинутом, как маска, на подушку
С полуоткрытым ртом.
Покоя не нарушу.
 

 
Ветром наношены
За ветхостью брошены
Застыли волнами
Брызгами камни
Пеной снега
 
 
Перевалы спинами
Долины ладонями
Ущелья морщинами
Вершины ушами
 
 
Пульс водопадов
Хрипы обвалов
Хребет утесы скалит
 

 
Древний город
Брошенный
Где каждый шепот
Внятен
И крик истошный
Нем
И в каждом камне вмятина
Испытана на мне
 
 
Я здесь прописан
На съеденье мыслям
По дешевке проданный
Вторая родина
На стенах плесень
В воздухе ладан
Всюду лезет
Нету слада
[Как будто] ты в гостях
Раскинутый взрывом по городу
Распавшийся
До ломоты в костях
Распадом сытый по горло
 
 
Город с края
Неприкаян сам я
Яма подо мной туманная
Летит выдуманное
На меня снизу
Не угроза
Не явь
Всё же небо оставь
 
 
Закрылось тучами
Себя мучает
Ливнем плачет
По горам скачет
 
 
Дремлют древности
Без ревности
К неверности небесных чувств
 
 
Виденье скучно
Если прочно
Стоячая вода прозрачна
Бегущая мутна
Она потопит город
Что мне дорог
Тем что нет к нему дорог
 
 
Одни развалины
Нет возврата к ним
Ты в страданье пальцем ткни
 

 
Я
Где-то тут,
А внешность
Где-то там.
Меж ними связь
Во времени.
Яблоко сокрыто в семени.
Пустота
Во внешности.
Старая привычка
В честности.
Презренье
В вечном всепрощении.
Я сплю еще,
И время сплющено.
Мы сращены.
Не сочтены
Лишь дни
Сращения.
 

1

 
Проснулся рано.
Лежу нескладно.
Вывернулись руки,
Искривились ноги.
Конечности окоченели.
Испытываю затрудненья
В суставах,
В движении крови,
Натяжении жил.
Все криво,
Коряво.
Дожил.
 

2

 
Нас, кажется, двое.
Я помню, кто вы
И откуда.
Давно усвоил —
Это не чудо,
А тело мое.
Мамой и папой
Для меня сделано.
Теперь – большим стало.
Сейчас спит.
Устало.
Как нудно…
А нужно.
Необходимо
И отвратительно.
Непоправимо
И возмутительно.
До этого тела
Мне нет дела!
Я буду жаловаться,
Не буду здороваться.
Найду управу
Или правду.
 
 
Иметь такой облик
Не моя область.
Это подвиг?
Какая подлость.
 

3

 
Ты неудобен,
Неприбран,
Несобран,
Ни к чему не способен.
Ты, может быть, болен?
Слишком худ.
Стыд.
Кожа да кости.
А этот – орган
Как будто оторван —
Мягкое место.
На кой чёрт.
Это маразм.
Я весь замаран
Слабостью.
А тут кто живет?
Живот.
Желудок.
Очень чуток.
Шевелится немного,
Сокращается осьминогом.
Рассердится – жуток.
Но вообще животно гадок.
Словом, пережиток.
 

4

 
Наломали дров.
Накаркали,
Что я красив.
В зеркале.
Меня это не трогает.
Пусть лучше ругают.
Тогда спасибо.
Заведу список,
Найду способ
Спасаться стихами
От подхалимов.
Буду угрюмым
И добрым,
Пассивным
И во время,
На время,
Хамом
По отношению к дамам.
 

 
Любить двоих нельзя
Я сам себе хозяин
Тебя могу
Согнуть в дугу
И вымучу судьбу
И достучу до дна
И сочиню кошмар
И пролежу без сна
И обойдусь один
И убежит весна
 

 
Плевал
На дождь.
Один,
Как вождь,
Пошел.
Вода
Как шелк.
Плюмаж
Обмяк,
Промок.
Ну, что ж,
Лицо
Отжал.
Не брезговал.
И брызгало
Всю ночь.
А я
Плевал
На дождь.
 

 
Лампа горит
Сердце болит
Собака чешется
Всё в комнате
Напихано вместе
Как звуки в радио
В этом месте
Бога ради
Запомните
Лампа горит
Сердце болит
Собака чешется
 

 
Кто хочет отдаваться,
Тот требует насилия.
Кто может напиваться,
Тому не опостылит
Ни опьяненье жеста
И выбранного места,
Ни мягкое тесто,
Ни общее место.
Смотрите не мигая
Женщине в глаза.
Не эта —
На другую
Придется залезать.
 

Из первого сборника «Лирические припадки» (1959)

 
Идем как боги
Пьяные ноги
Земля гнется
Кто-то мнется
В кривом танце
Заварило солнце
Всмятку свет
Вкрутую снег
Небо четко
В нем эмаль
За водкой водка
За далью даль
Замерз как джаз
И рад до слез
Пробила музыка
Во мне просеку
Хочу в лес
 

 
Бренный бред
Быт
Сбыть с рук
Труд груб
Бей лоб
Бунт друг
Волк добр
Сгрыз грех
Съел страх
Грей грязь
Грабь гроб
Вой век
Воздух роздан
Поздно зван
Праздный
Бог
Опоздал
 

 
Пьяный упал.
Кругом толпа.
Каменно спит:
Щекой об асфальт,
В глазах зима.
Народ как сад,
Опадает цвет,
Шелестит листва речей
На кладбище вещей.
Облака нежны,
Небо безучастно.
Ты получишь по заслугам.
Будешь другом —
Будет ругань.
Будешь спать —
Рядом мать,
Как фонарь.
Станешь стар —
Будешь скор
Коротать простор.
 

 
Очередью за вечеркой перечеркнули улицу.
Приросли.
Взгляд ободран о фасады.
Нависших губ, носов, бровей
Дремучий склад.
Этот – веха, тот – пень
Набекрень.
Остальным впору лечь.
Паралич.
Вместо вёсен – плесень.
Омут быт.
Не вылиться через край
Старости.
Боже! Не простив,
Не покарай.
Нет храбрости,
Я есть покой без воли.
 

 
У тварей свой расчет
Каждая стучит
Незачем
Выламывай плечом
Вымаливай почем
Поменяли маски
Разбросали краски
Встряска для острастки
Разбегайтесь по углам
Где хлам
Это мне по карману
По рукам
Без обмана
Не дам выпытывать
Нельзя выматывать
Собратья соврали
Топтали
Выкрали
Из лучших чувств
А был хороший пост
И парень прелесть
Плюс свист
Длинная челюсть
 

Е. Евтушенко

 
Тебе – успех прижизненный,
Мне – дорога выжженная.
 
 
Тебе – у брата красть,
Мне – бояться крыс.
 
 
Тебе – слава дешевая,
Мне – лежанка вшивая.
 
 
Тебе – коньяк,
Мне – колпак
(Ведь я простак,
А ты – не просто так).
 
 
Ты – злобой дня прилизан,
Я – звездами замызган.
 
 
Ты день молчишь —
И – паника,
 
 
Я год молчу —
Тектоника.
 
 
Ты – для Капричос Гойи,
Душа моя – нагая.
 
 
Тебе – реклама броская,
Мне – могила братская,
И – не нужна другая.
 

 
Вагон
Консервная квартира
Полки́ пугливые на полках
Мир купирован
 
 
Я тоже сел
Невесел новосёл
Приснился сон
Что невесом
И воздухом несом
Гоняют ночью поезда
Такая чертова езда
Спешу куда-то я
Обеспокоенный не я
Роль есть у меня
Не для меня
Не обменять ее ни с кем
Я состою из схем
Фантазий и фантомов
Атомов и электронов
Как все
Одежка старомодна
А души голые
Для службы годные
Похожи
Звериной волей разведены
 
 
Пускай помилуют меня
Собака лошадь и свинья
 

 
Белый волос
Финский сфинкс
Соломенный костер
Кем подожжен
Огонь без дыма
Игра без грима
Прятки напоказ
Звериный стан
Изогнут крепостью
Раствора
Смеха на грехе
Напасть
Нелепость
Грязь из глаз
Акулы пасть
Удар хвоста
Празднику
Конец
 

Б. Пастернаку

 
Давай жить просто —
Без грусти.
Пресно —
Как сосны растут.
Всю жизнь
От корней до игл,
Без игр
И мук,
Раскачивать сук
По ветру.
Утром,
В жару —
Смолить кору,
Роняя шишки
Как ошибки
На траву.
 

 
Полифония костей
Пересекает стул.
Тело как измятая постель.
Я уснул,
Укрытый нотами.
Музыка,
На что ты мне?
И без тебя забыт заботами
В пустыне междузвучья.
 
 
Сквозняк.
Размеренно вошла собака.
Ее судьба наглядна:
Не голодна —
И ладно.
 

 
Просим мало,
Внутри темно.
Топчем землю, видим небо,
Мямлим вяло:
Анкор,
Еще.
Плаваем, как рыбы,
Вдоль вещей.
Чего проще!
Требует тело,
Спит дух.
Дело как тело —
Долгий долг. —
Мелко,
Колко,
Медленная свалка.
Что еще?
 

 
Помоги мне быть верным,
Не думать о скверном,
С пути в темноту не свернуть.
Ошибки сладки,
На сладкое падки —
Спаси.
 
 
Не играй с нами,
Не корми снами —
Покажется с утра,
Что всё игра.
Зачем я жив?
Мне это ясным кажется.
Не объясняй про смерть —
Она ни с чем не вяжется.
Про завтра помолчи —
Дай подождать чуть-чуть.
 
 
Не исполняй моих желаний,
Мои желания так мелки.
 
 
Запрети носиться белкой
В колесе,
Как все.
 

Из сборника «Молчание есть тоска» (1960–1961)

 
Молчанье есть тоска
И гром слезы забава.
Плачьте.
Музыка ваша светла,
Многолюбива.
О, я в предвиденьи конца
Не прикоснусь,
Руками глаз не заслоню.
Пускай опять исчезновенье,
Я сменою картин не дорожу,
Дыханьем склеено молчанье.
Сгорает песня на лету,
И нам заведомо печально.
 

 
Ужас не приснился.
Когда проснулся,
Пришел кусками
С неправдой яви
И правдой чувств.
Маленький лик,
Бесконечное тело.
Я только учусь
Тревогу бить
В нос.
Разбитое зеркало —
Я
Себя отражаю в тысяче кусков
Белых фотографий,
Буйных строф
И
Анкета моя —
Рядами строки криков:
Вкосую: ты помнишь?
Печатно: ты будешь?
Заглавно: ты любишь?
Подспудно: за что?
В руках мечта,
Тяжелая, как тревога,
И легкая, как стон.
Играем в крестики и нолики,
На шее крест, ноль около.
На решетке знаки.
Дико.
Просыпаюсь без конца.
У квадратов нет конца.
Дроби жизни нам даны
Вместо вечных чисел.
Переменный ток волнений:
Грустен – весел,
Беглый – пленник,
Точки,
Пятна —
Уникальный лик,
Тело без конца.
Теплота и стык
Иллюзий и поста.
Виденье есть, но где-то в вышине,
Как будто бы во мне
Пространство нежное на слух,
Оно по звуку тянется к стиху,
Дрожит во мне всю ночь и ждет,
Когда проснусь
И вновь в себя упрусь,
В неправду яви, в правду чувств.
 

 
В узком пространстве тела
Запутался кустарник вен.
Кровь мучительно хотела
Увидать солнечный просвет.
 
 
Под куполом костлявой маски,
Над мягким кружевом мозгов,
Роились взбешенные сказки
Нелегких мыслей, легких снов.
 
 
Они стремились выйти в мир,
Увидеть образ вечности.
Но вышла доля полумер,
Пренебреженья личностью.
 
 
Весь мир переместился внутрь —
Непознанный, но хорошо знакомый,
Переливаясь, словно ртуть,
Как на летящих насекомых.
 
 
Смотрелся пейзажем (тем же самым),
Клеймом сетчатки (тот же знак),
Абстракцией Прекрасной Дамы
И просто так.
 
 
Заваленный крикливой массой
Невыразительных людей,
Прижатый трудным весом
Перетекающих идей,
 
 
Я привязался к чувству страха,
Еще поверил в силу снов.
Бумага тоже стала плахой
И приютила стаю слов.
 

 
Мой круг – квадрат.
Нельзя удрать.
Четыре выдумки – одна
Закрыла истину стена.
Мечта-метла сильна:
Чиста тюрьма,
Четыре ломаных угла.
В тенях, лохматая, светла,
Одна стена – дыра – кричит меня,
И ветер злобу дня
До сути обнажает
И крыши тускло протирает.
Ударит в логово волна —
Себя обратно излучает,
И бесприютного меня
Стена к стене толкает.
 

 
Покатых привычек день
Хрупкую оболочку
Натянул до вечерних ушей.
 
 
Никому не известная ночь —
Благоуханное ничего,
Рукопожатие мягкого чёрта —
Приличный намек о погоде.
А если заснуть,
В какой-то беспочвенной спешке
Толкает тяга вдаль.
Летают с пустыми руками
И потом, зацепившись о камень,
Погружаются в себя.
 
 
Мишень тишины здесь.
Мякотью белой, облачной,
Уши заложив,
За толстым стеклом и тусклым
Кто-то великий жив.
 

 
Стой на своих,
Пока не задрожали.
А дрогнули – шагни.
Чужие нынче вздорожали.
Те, что свои – одни.
 
 
Здесь было как в раю.
Да не уйдешь – стой насмерть.
Сильна живучесть на краю.
Так будь терпенья мастер.
 
 
Как сладко бьется птица!
Разорван клеточный чертеж.
Как высоко! Ведь так убиться…
Не проживешь…
 
 
Наощупь птица так покорна,
Особенно если сжать.
Летать ей было просторно,
Просторнее лежать.
 

Под одеялом, укрощая бег,

Фигуру сна находит человек.

Н. Заболоцкий

 
К вечеру день был прожит.
Вспоминалась лишь тяжесть его.
Казалось, никто уж не может
Никогда изменить ничего.
 
 
Плотно спрессовано время.
В позе иероглифа бег.
Все это было и дремлет,
И дальше возможно без.
 
 
Запах минувшего éдок.
Розу раздел лепесток.
Нынче свидетель объедок,
Отрезанный жизни кусок.
 
 
Был он фривольности сгусток,
Но подчинился ножу…
Тело устало до хруста,
Всеми забытый лежу.
 

 
Набор любезностей, другая жизнь.
Лепет лапок паука.
Рознь разная,
Рвань родная.
Растерянных растений чуткий дом.
Квартирные стручки.
Безвременный посев
Намерений
И догм цыплячьих.
Я тоже кукарекал, вечерами,
Звал народ.
Было шумно и темно.
Спрашивал совета у соседа —
Мимо шли,
Толкая ближних деловито.
Мелкими глотками ночь их попивала,
А я уставился ей в рот.
 

 
Царская пошлость:
Действительность.
Пошлина
На товар желаний,
Без контрабанды снов.
 
 
Беспечен быт в движении сонном.
Его представить бы свечением тел
И выразить одной кривой —
С улыбкой.
 
 
В этой графленой жизни,
Где все учтено до основ,
(Кроме меня)
Кланяться некому.
 
 
Люди райски примитивны,
Как трава,
Но не растут,
И цвет не тот.
Бесцветны серостью бесстыдства.
 
 
Деньги – время.
Судьба – в цене.
У каждого своя валюта.
Своя копейка ближе чьих-то там миллионов.
Растратил мелочи за грехи —
И все, что есть,
Упало, кануло
И никого не тронуло —
Ты отстранен от злобы дня.
 
 
Нужно безделье
Для больших дел.
 

Толпа съедает одного…

1

 
Вдоль белых стен
Проходят люди —
Сотни в день
И тысячи в неделю.
Любят и не любят,
А больше знать не знают,
Не хотят.
Ходили мимо их отцы
И деды, точно так же.
 

2

 
Люблю я близких,
Нескольких друзей
И человечество из самосохраненья.
Люблю родителей и дедов,
По фотографьям —
Их отцов.
Следы утрачены любимых дальше,
Они уходят в человечество.
Мы —
Семья.
И дальнего родства затылок
Сливается с соседом незнакомым.
 

3

 
Соседа не люблю
Как рикошет родства.
 

 
Сперва, казалось, – вот, придет.
Не верили, скрывали ужас.
Чего ж, велел нам долго ждать,
Радоваться-жить.
Стал недоступен,
Отсюда будто вынут.
Пусто стало.
 
 
Как муха мысль пристала:
Завтра – раб вчерашнего,
Забывший путь домой.
Я раб раба,
И возмущаться не пристало.
Ему не до тебя.
 
 
В скользящий мимо случай
Вскочи. Так лучше.
Проще прочь,
Хоть краше лечь
На зло, на жалость.
Его ведь нет,
И все, что близко, сжалось.
Привычка душит —
Не дышу.
Вышел?
Показалось.
 

«Две попытки предсказаний» (1961)

1

 
Судьбу не изменит гадание,
А только подпортит.
Будущее – хрупкое здание
Без фундамента и подпорок
Еще не населено —
Мечтательная целина —
Пребывает где-то неведомо,
Поблизости и невидимо,
Разрушительно рядом,
Из загадки родом.
 

2

 
Кто-то уже знает все:
Кому быть отцом,
Кому заселить дом.
Я – ни то ни се,
Убежден (и боюсь),
Замах на полную горсть —
И томлюсь
С будущим вдвоем.
Верю в его грубую силу,
Предчувствую вес.
Мгновение будто застыло,
И я застыл весь.
 

3

 
Оно падет!
Обухом, камнем, вдруг —
Как взрыв в легких,
Разрывающий изнутри грудь,
Как прыжок не из легких,
Но естественных, рывком.
И будет гром подобен звону,
Исключение – законом,
И грядущее – мой дом.
 

1

 
Оставайся и жди,
Как тот стул.
Стул можно убрать.
Все можно сменить,
Кроме этой жизни.
Оставайся и жди,
Пока не убрали.
 

2

 
Брошенное не жалею.
Все, что поднято, лежало.
Кто-нибудь загадил,
Не решив загадки —
Решил не разрешать —
Решить не разрешат.
Отгадчики шатки,
Нарушают порядки.
Прыток. Не рад тем,
Что заметен этим.
 

3

 
Люди в очередь встают,
И я стою.
К себе приперт,
В толпе зажат,
В пальто закрыт.
Неподвижные сподвижники молчат.
Небо в синяках,
Страх на гнев помножен.
Руки опустели.
Тупое смотрит в грудь,
В груди тупое.
В голове игла как мысль —
Остро только то, что больно.
 

4

 
А поблизости другое:
Выжил,
Вылез
И ушел.
 

«Четыре вариации о поэте»

 
Поэт – это распущенность и чистота,
Высокая чувственная частота,
Накал случайностей —
Он и себя застиг нечаянно,
Врасплох,
И после долго слушал, затаясь.
 
 
Поэт – это удача,
Вернее, ключ к удаче,
Чтоб ухватить себя,
Раскрыть для всех
И стать для всех удачей.
 
 
Когда отсутствует поэт,
На людях (без вещей) какой-то голый отпечаток,
А вещи без людей – как люди.
Поэт, задумчивый, как дерево,
Своим движеньем их оденет
(Сам гол, как промежуток),
Укроет теплым ничего
(Сам холоден, как луч)
И каждую подробность обозначит,
Как ветер, все перетревожит,
Сдунет то, что суета.
 

 
Стихи – навалом.
Стебли строчек, колосья рифм,
Волна идет по полю строф.
Кругом —
Живой от взглядов,
Затянутый лучами,
Словами сшитый
Пейзаж.
Он – весь внимание.
Я – неосторожность.
Ума в нем ровно,
Что во мне.
А света больше.
Мы нерасторжимы.
Я вычеркнут из списка незаметных,
Весь на виду.
Стихи невидимы:
Лежат навалом, словно рожь,
Что сжата для меня
И ближних.
 

 
Могучих пустяков расчет
Грозит порядком новым.
Мой голос слаб еще,
Но словом горд.
У гусеницы путь тверд,
Вдоль пустяков ползет.
Куда же бабочки полет?
Через слова-забор?
В щелях мы видим лес-бор.
Он состоит из мелочей,
Для ощущений незнакомых,
Покорных лиственных речей
И ветренно-разумных насекомых,
Соринок, легших на покой.
Смотри, невзрачен и нескромен
Соломинки укол.
А слов забор огромен.
 

 
Звезда продырявила мутное небо.
…Старался представить то, что мог,
Я мог едва, да видел плохо.
А был что был,
Да будь что будет…
Здесь было удержание, не пропускали зря.
Теплым был, рассчитывал на жар,
Был холодным – ждал мороза.
Душа текла туда, где в чувствах плавали слова
И мысли бережно тонули,
Вернее, таяли во мгле,
Вблизи огня, что вкруг меня распространяет день.
Под мутным небом день.
В застенке с лампочкой-звездой день.
Я спал.
Так нет, я ждал, а день сиял,
Как именинник, как звезда.
Не та звезда, а новая в науке,
Что стала явью,
Я потому страшней мечты
И безнадежно лучше.
То было в глубине, немыслимой, как жизнь.
Там строят и молчат.
Там пусто.
Туда нельзя войти, не повредив поэта.
 

«Вдали и рядом»

 
Твой образ я леплю, как глину,
Единственный, какой могу.
Ведь ты единожды одна,
Возникнув, раздвигаешь ночь,
Сжимаешь мысль до острия ножа
И отсекаешь все чужое.
Мне тесно без тебя
И близкое наощупь непривычно,
Далекое мне душу холодит,
Пространство хочет погубить.
 
 
Сегодня ты не для меня —
Противится рассыпанность творенья.
Паденье – мера высоты
Достигнутой.
Но тебя леплю.
 

 
От стольких забав отвела.
Ты – повсюду.
Небрежностью не сломать,
Не откупиться.
В слезах гармония миров.
Растет второе я,
Вздымается навстречу сути.
Она дыханием легка
И весит ничего.
Она как музыка прошла,
Но мне верна
Издалека
И кланяется с тактом.
Ты, ненадежная беда,
Не надо нет,
А надо да.
И только мягкое присутствие
И этот чудный оборот —
Ошибка чудная моя —
Моя защита.