Текст книги "Алхимик и королевский ингредиент"

Лицо одного из наемников покрывала кровь, из раскрытого рта второго все еще текла розоватая пена. Марго сидела на траве, вжимаясь спиной в забор и тонко подвывая. Отвернув голову, чтобы не видеть, во что превратились ее руки.

От самого предплечья начиналась чешуя. Гибкие тела извивались, сворачивались в кольца, из колец складывался узор сложнее, приковывая взгляд и норовя ввести в транс всякого, кто на него посмотрит. Королева старалась держать плечи повыше, отклоняясь как можно дальше от больших голов и желтых глаз, но змеи ею и не интересовались, тянулись к Сейну, с шипением раскрывая широкие пасти, полные изогнутых зубов.

Алхимик не приближался, знал: хозяйку они не тронут. А вот любого другого, до кого смогут дотянуться, – еще как.

Марго громко сопела, ее лицо было мокрым от слез.

Сейн ждал. С неба упали первые капли.

Это было быстро, человеческому глазу не дано разглядеть обратное превращение. Королева тряслась от рыданий, все еще держа руки вытянутыми, не рискуя притронуться к себе.

Сейн подошел ближе. Если бы он мог говорить, отыскал бы слова? Он не стал думать, сел рядом и обнял королеву. Ее кулаки с силой заколотили его по спине.

– Ненавижу тебя! Будь ты проклят, боги, будь ты навеки проклят!..

Он только крепче прижал ее к себе.

И хлынул дождь.

После грозы

– …И мир подобен чаше, полной воды. И среди тьмы, что была куда гуще тьмы ночной, над водой высился столп, то было само сущее, основа всего. И зажгли боги на вершине столпа Светило, и разогнали тьму. И плавилось сущее, подобно исполинской свече, и подобно воску остывали его капли, касаясь воды. Собирались те капли в материки и острова, обращались землей, песком и камнем, плотью и кровью. Ярко сияло Светило, но не могло разогнать тьму за пределами чаши. И на свет тот, подобно мошкаре в ночи, слетелись рожденные в этой самой тьме. И назвали себя истинными богами, и осквернили мир своей ложью…

Проповедник в пыльном балахоне никак не умолкал. Натянув пониже капюшон и опираясь на посох, он повторял одно и то же в каждой новой деревне. Посох его венчала крестовина со свечными огарками на концах, старое дерево скрывали сталактиты засохшего воска.

Тучи расходились, обнажая кусочек ясного неба. Клонясь к закату, розовело Светило.

Сейн с Марго сидели во дворе трактира, куда долетал хриплый голос проповедника с площади. Помощница трактирщика то и дело выглядывала из дверей, смотрела укоризненно на путников, взявших лишь по кружке воды.

Челка прилипла ко лбу королевы, платье не успело толком просохнуть.

Они забрали у наемников коней, резвых породистых скакунов. Гнали сквозь стены дождя, едва различая дорогу, не жалея ни себя, ни животных. Уже и не вспомнить, как долго. Граница с Даферленом осталась далеко за спиной.

На деревеньку вдали от основного тракта они наткнулись случайно.

Марго сосредоточенно отрывала с руки засохшую змеиную кожу. Спросила, не глядя на алхимика:

– Почему Бальтрам не поехал с нами?

– У него хватает своих забот. Нужно проследить, чтобы люди барона пропустили обоз.

– Он спас нас, а я даже не сказала спасибо.

– Да, спас.

Эта ложь далась ему легко. Успокаивать королеву сейчас было все равно что бороться с лесным пожаром, но и подбрасывать еще дров он не рискнул бы. Может, позже.

– Ненавижу змей! – Она гадливо смахнула длинные лоскуты кожи со стола. – Ты должен был рассказать!

– Конечно, и ты бы сразу согласилась. Я сказал: доверься мне. Помнишь? Я должен защищать тебя… так или иначе.

– Кому должен? Скажи уже наконец: почему ты передумал, зачем со мной возишься?

– Ты сама просила…

– Да-да, и обещала тебе золото, которого у меня нет, я помню! Это не ответ.

– Ты кричишь.

– Я еще не так могу, ты знаешь!

Сейн оглянулся. В это время к трактиру стягивается половина деревни, чужое внимание ему ни к чему. Он уже понял, что ляпнул лишнего, это нужно было исправлять.

– Ты напоминаешь мне меня.

Марго фыркнула:

– Я серьезно. Много лет назад, когда меня только выбросило в мир, без способностей, без медяка в кармане… Ты из дворца хотя бы в платье бежала, а на мне даже штанов не было. Я не знал, куда идти и что делать. Меня преследовали. Но хуже всего – я был один.

– Каково это? – спросила Марго спокойнее. – Потерять…

– Больно. Страшно… Пусто.

Она ждала, что он скажет что-нибудь еще. Он не сказал. Тогда она заговорила сама, тихо, скоро, будто в страхе, что слова обожгут язык, если не дать им волю:

– Я не глухая. Я все слышала и понимаю, что меня ждало. Советник решил разыгрывать карту с наследником до последнего. Даже если бы меня не… В любом случае жить мне оставалось недолго – пока он не нашел бы ребенка, которого смог бы выдать за моего. И я знаю, что должна быть тебе благодарна, но не могу, слышишь? Сейн… Ты делал это раньше? Лишал человека жизни?

Его тяжелое молчание было красноречивее всяких слов.

– Это было не мое решение. Я хотела… И не хотела, не знаю! Но чтобы так, алхимик, чтобы так?! Посмотри на меня, я скажу это всего однажды. Никогда, слышишь, никогда больше не убивай моими руками!

– Хорошо, – ответил он серьезно.

Единственное, о чем смолчала Марго, не желая признаваться в этом даже самой себе: она жалела, что змеиные головы не дотянулись до Грэма. Столько раз она представляла, как берет меч и сносит наемнику наглую бритую башку в честном поединке. Она прокручивала это перед внутренним взором десятки раз: пируэты, выпады, защиту. И последний удар. Вспоминала, как брат тренировал ее с мечом во дворе замка. Отец снисходительно улыбался в бороду, но тэн Урдэк однажды с удивлением отметил, что у нее неплохо получается.

Она боролась со страхом в фантазиях, но в реальности он всегда оказывался сильнее. Ей еще не раз приходилось встречать Грэма в стенах дворца. «Сир здесь по делу государственной важности», – говорил советник.

Даже будучи королевой, она не могла приказать повесить наемника на ближайшем суку, король не потерпел бы таких вольностей. Но ее положение служило лучшим прикрытием, дарило чувство безопасности; подле трона она была неуязвима для холодных глаз и холодной стали. Сколько еще правителей пользуются властью, чтобы отгородиться от страхов?

Стоило этого лишиться, и пришло осознание: ее ничего не защитит от пса, спущенного с цепи. Ни лучший меч, ни уроки с братом не спасут от быстрых движений убийцы.

Сейн с Бальтрамом спасли.

Теперь у нее был меч одного из наемников, она сама настояла, чтобы его забрать. Вот только голова, которую следовало бы отрубить, осталась гнить в земле далеко позади.

– Закажем поесть. – Сейн высматривал трактирную прислугу, которая исчезла сразу, как понадобилась.

В его сумке еще осталось порядочно серебра от Фица, а вот золото, которое они нашли в одной из седельных сумок, он всучил Марго. Слишком поспешно, будто оно жгло сквозь кошель.

Королева хмыкнула. Голод и усталость мутили голову, и в каше этой рождались странные идеи. Она достала золотую монетку и отправила ее катиться по столу в сторону алхимика. Тот отпрянул, не поймал. Монетка упала на землю.

– Ой, обронила. – Марго не особо старалась притворяться. – Подними.

Он хмурился так, что, казалось, был способен начать новую грозу.

– Ну же, мы не в том положении, чтобы разбрасываться золотом.

Марго встала с лавки и сама подняла монету. Покрутила ею перед носом у алхимика, с удовольствием наблюдая, как его лицо теряет цвет, как он едва сдерживается, чтобы не вскочить, не отпрыгнуть подальше.

– Это всего-то монета, в ней нет ничего страшного. Как насчет: доверься мне?

– Не надо… – выдавил он, едва дыша. – Пожалуйста.

– Что будет, если она коснется тебя? Что случится, Сейн?

– Что вам подать? – спросила прислуга за спиной.

Марго убрала золотой. Сейн поежился.

– Мясо в травах есть? – спросил он девушку, возвращая себе самообладание. Та кивнула. – Хорошо, тогда две порции. И хлеба. И пива.

– Ты мне все расскажешь, Сейн, – сказала Марго, когда прислуга ушла. – О золоте и о том, как ты потерял силу. О своих зельях. Я хочу знать, чего от тебя ждать. Пока ты меня еще во что-нибудь не превратил.

– В Теззарии делают лучшее мясо в травах, – ответил алхимик ровным тоном. – Ты должна это попробовать.

– Ты в этом разбираешься.

– В травах и мясе? Да.

– Не меняй тему.

– Ладно-ладно. – Он примирительно улыбнулся. – Что-то расскажу.

Марго понемногу становилась прежней: язвительной, вечно недовольной. Такой она нравилась ему больше, чем пропитанной слезами и страхом. Люди делятся на два типа, считал он. Когда обстоятельства пробивают в разуме такую дыру, что падать в нее можно вечно, одни и впрямь летят вниз, пока другие находят, чем ее залатать.

– Начни с того, что тебя пугает. Кроме золота. Змей, как я поняла, ты не боишься.

– Сложно бояться тех, из кого добываешь ингредиенты, – согласился он.

– Жабы?

– Глаза, кожа.

Марго скорчила брезгливую гримасу.

– Мыши?

– Сердца, хвосты, кровь.

– Пауки?

– У некоторых беру яд, некоторых лучше засушить. Большинство видов бесполезны.

– А жуков ты перемалываешь в труху… Как насчет личинок? Жирных…

– Смотря какие. Из некоторых получается отличная мука, некоторые на юге подаются в меду. Вкусно.

Прислуга принесла заказ, выставила глиняные горшочки и пузатую кружку с пивом. Королева с сомнением ковырнула ложкой шапку зелени, под ней оказалось тушеное мясо в пряностях. Пахло отменно, живот заурчал в предвкушении тепла. Но аппетит не шел.

Она протянула руку и отхлебнула из кружки Сейна. Сделала глоток побольше. Королева почти перестала замечать внутреннюю дрожь, но та никуда не делась, засела где-то между ребрами, не отпускала. А вот ледяное пиво, как ни странно, справлялось с ней отлично.

Марго ополовинила кружку и вновь посмотрела на мясо. Ну, может, только кусочек…

– Я все равно не сдамся, – сказала она чуть позже, выскребая остатки подливы со дна горшочка. – Этих змей ты будешь помнить долго. Найду то, чего ты по-настоящему боишься. И однажды оно будет лежать в твоей постели, будь уверен.

Сейн улыбнулся и заказал еще пива. Его позабавили ее слова.

Ведь то, чего он действительно боится, не спрятать под одеялом.

Часть вторая

Огневка

– Ну и что мне с тобой делать? – Сейн присел на корточки и заглянул курице в глаза. – Сколько раз просил не трогать мою сумку.

Курица топталась по платью Марго и гадила под себя. Вокруг валялись разноцветные склянки. Все целые, кроме одной. Алхимик поднял кусочек стекла и задумчиво почесал подбородок.

Он потратил годы, чтобы доработать «Куд-кудах», но рассчитать время обратного превращения все еще получалось очень приблизительно. Заклинание оставалось неустойчивым, и варить оборотное зелье был не вариант: королева могла вернуть свой облик лишь частично и навсегда остаться с клювом вместо носа или крыльями вместо рук. Нужно было ждать, пока чары развеются сами.

Скрипнула дверь.

– Эй, путники, платить пора, – сказал трактирщик с порога и осекся.

Курица вытянула шею, издала гортанный вопль и ни с того ни с сего бросилась к выходу.

– Проклятье! – Сейн вскочил и, кинувшись следом, проскользнул в проем мимо ошарашенного хозяина.

Алхимик гонялся за курицей сначала по двору, а потом и вокруг трактира, понося Марго всеми словами: сейчас в ней было мозгов под стать птичьей тушке, а инстинкт заставлял бежать. И она бежала, с клекотом и на вытянутых лапах, ловко уворачивалась от протянутых рук, ныряя между ног или меняя направление в последний момент. Под смех деревенских Сейн остановился отдышаться, упершись ладонями в колени. Вытер вспотевший лоб, не сводя взгляда с шальной птицы. Та скользнула в узкий проем между домами.

Алхимик пошел за ней.

Ступая по влажной траве, добрался до околицы. Там растянулся наспех выстроенный загон из натянутых между кольями рыболовных сетей. Куры в загоне шумели и теснились так, что чуть на голову друг дружке не лезли. Один из деревенских держал ивовую клетку, второй ловко доставал из нее птиц, прижимая крылья к тушке, и перебрасывал через невысокое ограждение.

– Мужики! – позвал их Сейн. – Здесь несушка не пробегала?

Тот, что с клеткой, ответил не оборачиваясь:

– Может, и пробегала. Нам чаво?

– Это моя курица.

– У нее гузно подписано? – повел бровью второй.

Деревенские обменялись улыбками. Алхимик заметил, что они похожи, как из одного чрева вылезли.

– Только не говорите, что закинули ее к остальным. – Он приблизился к самому улыбчивому и заглянул ему в лицо, покрытое желтеющими гнойниками. – Не шути со мной.

– А то как? – Второй поставил пустую клетку и положил руку на пояс поверх охотничьего ножа.

Их окликнули.

– Ну что тут у вас, закончили? – К загону по грязи шлепал староста, то и дело поглаживая пышные усы. – Зельевар, ты чего здесь?

Сейн объяснил, что потерял курицу. Вдаваться в подробности и пугать местных не хотелось.

– Ну не вопрос, бери любую, у нас все хороши. – Староста похлопал его по плечу и широким жестом показал на загон. – Или хошь, оплачу тебе?

– Мне моя нужна, конкретная.

– Так забирай, кто не дает-то? – гыкнул тот, что с ножом.

Сейн присмотрелся к пернатым.

– Знать бы какую… – пробубнил он. Снова выругался.

– Чудной ты человек. – Староста с прищуром смотрел на алхимика, не переставая щипать усы.

Братья уже стягивали веревкой пустые клетки.

– Зачем вообще такой ненадежный загон, да еще и на краю деревни?

– Известно зачем, пора огневку нашу кормить. Уплата по курице со двора – таков порядок!

Сейн глянул в серое небо, прикрыл глаза. Он не хотел, но все равно пришлось спрашивать: уж очень не понравилось ему это «кормить».

– Совсем ты издалека, раз про нашу лису-огневку не слыхал, – крякнул староста. – Повадилась, значится, к нам лиса огненная. Уж не знаю, колдунство какое али кара богов… Первый раз, как ее приметили, по полям носилась. Ох, сколько мы тогда урожая потеряли! Год голодный был, так что до сих пор живот от воспоминаний сводит. По следующей весне, значится, в курятник к нашим охотникам залезла.

Староста кивнул на братьев, они уже тащили клетки обратно в деревню.

– Два дома тогда огонь забрал. Ну, отстроились, всей деревней помогали как могли. На третий год решили мы, значится, кур подальше относить. Лиса брюхо набьет и во дворы не лезет. С тех пор так и спасаемся.

– И что, всех кур одна сожрет?

– Не-е! Кого на месте выпотрошит, крови попить, кого с собой унесет. Но не всех, значится, не всех. Это мы, так сказать, для шуму столько нагоняем. Чтоб наверняка не пропустила.

– А сам-то ты лису ту видел? – уточнил Сейн.

– А то! Как тебя сейчас! Морда наглющая, глазищи шельмины сверкают, а заместо шерсти пламя так и пляшет… – Староста так увлекся, что слишком сильно дернул ус: между пальцами остались торчать несколько пожелтевших волосков. – Намедни мужики снова огни со стороны леса видели, а утром на самой опушке пень обугленный нашли. Теплый еще. Время, значится, пришло…

Сейн устало потер виски. Они с Марго задержались в деревне всего на день, переждать ливни и поесть горячего из печи. Всего день, а он успел проморгать королеву, которая станет теперь кормом для огненной лисицы.

…Всадник нагнал их со старостой на обратном пути. Высокий, с копной сивых волос, спадающей на плечи. Сейн подумал, что видел это лицо совсем недавно, помоложе и не такое заросшее.

Староста представил старшего из братьев как своего лучшего ловчего.

– Добыл чего?

– Последняя нора.

Патлатый сбросил с лошадиного крупа пару дохлых лис. Следом из мешка полетели окровавленные комочки шерсти.

– Давить детенышей сапогом – с этим только лучшие справятся? – поморщился алхимик.

Ловчий сплюнул.

– В них могло быть семя бесовское. Второй огневки нам не надобно. – Он повернулся к Старосте. – Ямы готовы.

Сейн наклонился к мертвым лисятам. Вынул из-за голенища короткий нож и срезал немного шерсти.

* * *

Лишь сумерки перешагнули околицу, охотники засели в кустах перед загоном и во все глаза принялись высматривать огневку.

Сейн ждал неподалеку, рядом переминался с ноги на ногу староста. Невысокий, пузатый, с добродушным взглядом, он ничуть не походил на обычно заносчивых теззарийцев. Когда они встретились впервые, деревенский голова занемог животом до дрожи в коленях, но зелье алхимика вмиг отвело недуг. С того момента проникся староста к Сейну уважением, а потому болтал при нем не стесняясь.

– … уж не знаю, за что боги такую напасть…

– Богам до вас дела нет, уж поверь, – ответил алхимик, не отрываясь от загона. – Демонов тоже курами не остановить. В животных обычно вселяются духи полуразумные, бесы по-вашему. С такой же звериной натурой. В одном ты прав – неспроста.

К ним подкрался Щука, младший из братьев. Рука его как бы невзначай всегда лежала на ноже.

– Не дергайтесь только, – сказал он тихо.

– Как ловить-то будете? – спросил Сейн.

Щука зыркнул на старосту, тот вздохнул. Весь день он пытался отговорить братьев-охотников от рисковой затеи.

– Земля здесь глинистая, вода не уходит. Как ливни пройдут, одна топь.

Щука рассказал, как они рыли ямы, в которых собралась вода, и как прятали их под слоем дерна.

– А как еще? – Он резким движением, без единого звука, придавил мошку на подбородке. – Стрелы ее не берут. Собак тоже не спустишь, вся пылает. Водой будем брать!

– Не натворить бы большей беды… – простонал староста.

Сейн покачал головой:

– Сильного духа таким не возьмешь. Его можно изгнать или подчинить, но сначала нужно выяснить…

– Шел бы ты отсюда, советчик, – раздался над самым ухом шепот второго брата. Алхимик почувствовал смрад его дыхания и не стал оборачиваться, чтобы не видеть лица в воспаленных чирьях.

Когда охотники вернулись по местам, староста придвинулся к Сейну, зашептал:

– Они свое дело знают, то правда. Лучшие ловчие в этих краях, круглый год дичь бьют. Мясо у них, шкуры, все по высшему разряду. Только вот… – Он замялся, оглянулся через плечо. – В деревне их не шибко жалуют. Они, значится, добычу сразу не убивают, калечат сперва. Забава у них такая: раненого зверя веревкой задушить иль каменьями голову разбить. А то и похуже…

Сейн слушал, доставая из сумки склянки. Из первой отпил, из второй капнул густого масла на руки, растер между пальцами и за ушами.

– Я уже и так и эдак вразумить пытался. Но что с них взять, безотцовщина. Мамку их медведь загрыз, еще когда Щука, младшенький, ходить научился. Бабка растила, но какая у старой бабы управа? Да и та померла пару зим как. А как дом им лисица сожгла, совсем одичали…

Сейн всмотрелся в загон расширенными зрачками: теперь он отчетливо видел через натянутую сеть засохшую грязь на перьях притихших кур. Староста зажал нос:

– Ты эту дрянь весь день варил? То-то бабы жаловались: вонища на всю округу, как от пса немытого…

Алхимик не ответил. Лисицу с такого расстояния он приметил первым. Черная, с приглаженными ушами, она аккуратно подбиралась к загону, пригнувшись так низко, что хлябь налипала ей на брюхо.

Сейн встал и двинулся навстречу.

– Куда?! – сдавленно пискнул староста.

Из соседних кустов прилетел тихий рык:

– Стой, гнида.

– Спугнешь, я тебя…

Алхимик не оборачивался. Лиса его учуяла. Замерла, прильнула к земле. Он не сбавил шага, тело расслабилось. Если зелье из шерсти лисят сварено правильно, то зверь не почует опасности, а острый человеческий запах не погонит прочь.

Сейн заметил, что огневка обошла почти все ямы, выбирая верную тропу. Остановился в паре шагов, рассматривая хищницу. Шерсть ее обуглилась и почернела, местами обнажив запекшуюся плоть.

Алхимик опустился на четвереньки, подполз, пачкая балахон. Лиса вздрогнула, но не убежала, лишь навострила уши. Он заглянул ей в глаза, провалился в блестящие радужки…

Дух забрал ее тело, но сознание лисицы никуда не делось. Она боялась, она не понимала, что происходит, она искала защиты и тепла сородичей.

Сейн протянул руку и замер.

– Ну же… – пробормотал он. – Только позволь.

Кончиков пальцев коснулся шершавый язычок. Алхимик потянулся и зарылся пятерней в сухую, ломкую шерсть. Почесал за ухом, спустился к загривку. Лиса завизжала, закряхтела от удовольствия, вытянула морду и прикрыла глаза. С пальцев посыпались яркие искры, ослепляя…

…ОН долго следил за ними. Раненого молодого оленя душат по очереди. Медвежат давят валунами под общий смех. Волку ломают лапы, а потом спускают собак. Ловят в курятнике лису, тащат подальше от людских глаз, к полям. Обвязывают соломой и поджигают. Она вырывается и бросается в жито… ОН ждет ее там. ЕМУ надоело смотреть…

Сейн отдернул руку, искры жалили разъяренными осами. В нос забился запах гари.

Лиса взвизгнула и отпрыгнула, когда ей в бок ударил камень. И провалилась через дерн в одну из ям, заколотила лапами. Шерсть вспыхнула даже под водой, озаряя лицо алхимика. К ним уже бежали охотники, Щука на ходу сматывал пращу.

Старший брат снова явился верхом, его лошадь тянула по скользкой грязи тяжелую решетку. Ею и прикрыли яму с бурлящей водой.

– …Что будете делать, если вода выкипит и лиса расплавит железо? – спросил Сейн, когда посмотреть на пойманную огневку собралось полдеревни и стало ясно, что духа успокоить не удалось.

– Почем знаешь, что расплавит? – спросил Щука.

Пар за его спиной валил из ямы столбом.

Из толпы деревенских посыпались предложения:

– Землей засыпать, и дело с концом…

– Больше воды…

– Не поможет это. Дух найдет дорогу, – сказал Сейн.

Староста, казалось, вознамерился окончательно оторвать себе усы, причитая:

– Чего ж делается… А я предупреждал, говорил…На кой оно зверя-то злить было?!

– Кур вскрыть, – предложил патлатый охотник, старший из братьев. – Кровью яму залить, успокоить тварюку. А там и скумекаем, как добить.

Сейн повернулся к собравшимся жителям:

– Вы можете набить лисье брюхо птицей, можете успокоить духа кровью. Но лишь на время. Он будет возвращаться, снова и снова жрать ваших кур. Вам не избавиться от напасти, пока эти будут здесь! – Обведя охотников жестом, алхимик пересказал видение толпе. – Вы все знали и продолжали брать добычу из их рук.

– Заткни. Пасть, – процедил патлатый.

– Люди думают, что зло приходит в наш мир за добром. Ищет невинную жертву. Но это не всегда так. – Сейн обошел яму, следя, чтобы никто из братьев не двинулся к загону. – Чаще одно зло порождается другим. И жестокость ради забавы сливается с причиненной болью в нечто жуткое. Привлекая на Эту Сторону хищников куда опасней волков и медведей. – Он задержал взгляд на охотниках. – Дух преследует вас. И вы не сможете вечно копать ямы и откупаться курами.

– Зачем слушаете чужака? – обратился патлатый к соседям. – Кто кормил вас, когда погорел урожай? Кто носил вам шкуры, чтобы вы не мерзли длинными зимами?

Деревенские молчали, не решаясь взглянуть ни на охотников, ни на алхимика. Староста дернул Сейна за руку, сказал в лицо с пылом:

– Помоги мне, зельевар! Я ж их не выставляю, меня не поймут. Сам видишь. Чё хошь проси, спасай только! Не оставляй со злобной тварью…

– Вот и славно. – Щука достал нож. – Значит, по-нашему будет.

Сейн подумал, что Марго, должно быть, весьма неплохо устроилась среди сородичей, пока он тут разгребает дерьмо, спасая ее пернатый зад.

– Погоди! – остановил он Щуку и подошел к бурлящей яме. – Может, есть другой путь. Если так посмотреть, это тот же котел…

Братья переглянулись. Алхимик чуть ли не кожей чувствовал их желание сбросить его к лисе в кипяток. Но его слова оставили в глазах охотников что-то еще, незнакомое, едва уловимое… Будто всего на миг они впервые примерили шкуру добычи на себя.

Старший кивнул:

– Времени тебе чуть. Потом мы сами.

Сейн попросил принести чистый глиняный сосуд, который можно закрыть пробкой. Все смотрели, как он лезет в сумку, достает склянки, мелет в ступке травы. Как прокалывает кожу на пальце и смазывает кровью горлышко бутылки. Никто не смог расслышать, что алхимик шепчет себе под нос, а если бы и расслышали, не поняли бы ни слова.

Когда все ингредиенты оказались в яме, Сейн занес над ней бутылку. Столб пара дрогнул, завертелся вихрем и с громким хлопком втянулся внутрь. Глина потеплела.

Алхимик закрыл бутылку ладонью, чувствуя кусачий жар.

– Готово… – выдохнул он. Вода в яме перестала бурлить.

– Он там? – спросил патлатый.

– Да.

– Давай сюда. Повезу к реке, со дна точно не выберется!

Сейн размял шею и заглянул охотнику в лицо. Вспомнил блеск в лисьих глазах, касание розового языка.

– К реке, в поле или в лес, мне все едино. Главное, беги быстро.

– Что? – не понял патлатый.

– Я говорю, беги! – улыбнулся Сейн.

И убрал ладонь от горлышка.

* * *

– Ты смердишь дохлой псиной.

– А ты куриным дерьмом.

– Я не хотела… Я случайно опрокинула твою сумку.

– Знаю.

– Ничего не помню… Мне кажется, я ела грязь. Зачем я ела грязь?

– Главное, что не съели тебя.

Он обнимал Марго у загона, прижимал к себе, скрывая балахоном ее наготу. На ее дрожащих плечах осталось несколько перьев.

У ограды терпеливо ждал староста.

– Чего тебе? – спросил Сейн, не переставая гладить королеву по волосам.

– Мы тут с мужиками покумекали… – запинаясь, начал тот. – Не пустим этих обратно. Не нужны нам такие. – Помолчав, он добавил: – Знатно она им пятки подпалила, никогда не видел, чтобы так бегали. Только теперича с огневкой-то что?

Сейн кивнул на лес. Оттуда к ним во всю прыть возвращалась лиса с пылающим хвостом. Даже Марго перестала всхлипывать, увлеченная зрелищем.

– Духа можно изгнать. Или подчинить.

Алхимик поднял бутылку, а когда лиса в прыжке обернулась дымом и влетела через горлышко, плотно вдавил пробку.

– А эти пусть бегут, – сказал Сейн. – И лучше бы им не останавливаться.