Текст книги "Царский сплетник и дочь тьмы"

12

Иноземный купец сидел на летней веранде уютной кофейни посольской слободы в ожидании заказа, который должна была принести фрейлейн Грета, но вместо нее с подносом к столику подошел сам немецкий посол собственной персоной.

– Я отшень рат вас витеть в тобром зтравии, царский сплетник, – таинственно прошептал он, выгружая на стол заказ Виталика.

– Как вы меня опознали? – опешил юноша.

Перед выходом из банного комплекса он долго вертелся перед зеркалом, накладывая на румяные щеки дополнительный грим, и был уверен, что в таком виде его родная мать не узнает! Накладные усы и борода разительно изменили его внешность, а букли седого парика сделали вообще практически неузнаваемым!

– О! Это отшень просто. Фрейлейн Грета опознать вас по парол.

– Какой еще пароль?

– Цвай гросс бир унд драй сосиска. Толко царский сплэтник телать так заказ.

– Тьфу! На такой мелочи прокололся! – Виталик с расстройства выхлебал сразу половину кружки и закусил пиво сосиской.

– Фрейлейн Грета меня сразу вызывать. Фрейлейн Грета говорить: царский сплэтник ситит в засат, и ему нужна связь!

– Половая не требуется, – поспешил откреститься Виталик, – но вообще-то потолковать с вами хотел.

– О! Значит, наш бизнес бутет процветать!

– Обязательно. А теперь, Вилли, к делу. Что вам известно о ночном нападении на дворец?

– О! – сразу расстроился посол. – Но ви же знать, что это ест гросс сикрэт!

– Твою мать! Конечно, знаю! – разозлился Виталик. – Я сам это нападение отбивал.

– А-а-а… Вот пачему ваш люти царский стража арестовать, – сообразил Вилли. – Я толко нихт ферштейн, как это помочь наш бизнес.

Лицо Виталика окаменело. Судьба товарищей, участвовавших в ночном рейде, была ему неизвестна, но он надеялся, что им удалось уйти.

– Вы даже представить себе не можете, как это нашему бизнесу поможет, – мрачно сказал он. – Кстати, хочу сверить данные. По вашим сведениям, куда моих людей упекли?

– Упекли? – выпучил глаза Вилли. – Найн! Костер найн! Малюта Скуратов найн! Ваш люти цариц Василис усыплять, царский стража тюрьма отправлять!

– Наши данные совпадают, – кивнул Виталик. – Вот, значит, как их взяли. Ай да Василиса, удружила.

– О я-а, я-а! Утружила. Сеготня царь Гортон объявлять в тюрьма тень открытых тверей.

– Чего?!! – Теперь уже выпучил глаза Виталик.

– Тля иноземный купец и посол, – дополнительно пояснил Вилли Шварцкопф. – Показать Запат быт узник и состояний тюрьма после реконструкций. Они там стелать евроремонт. Я ничего не понимать. Что такой евроремонт? Ваш газет межту строк я все понимать, царь Гортон найн. Савсем нихт ферштейн.

– А чего тут понимать? Для кого царь-батюшка мог сделать евроремонт? Только для европейцев.

– Европейский поттанный руссишь тюрьма найн! – заволновался Вилли.

– Да не расстраивайся ты так, я чертежи реконструкции видел, там пыточной нет, – успокоил его сплетник.

– Что это означайт?

– Что на кол будут сажать без допроса. – Увидев, как Вилли резко спал с лица, Виталик с удовольствием добавил: – Особенно за шпионаж.

Немецкий посол начал уже не просто бледнеть, а самым натуральным образом синеть.

– Спокойно, Вилли, я тебя отмажу, если ты будешь правильно себя вести…

– Сколко? Вифиль? – пролепетал посол.

– Обижаешь, Вилли, какие счеты у друзей! Когда я говорил о правильном поведении, я деликатно намекал на возглавляемую мной службу. Службу под названьем ЦРУ.

– Ви знайт, у меня ест случайно… савсэм, савсэм случайно список шпион английский посол, – задумчиво сказал Вилли.

– Так чего же ты сидишь? Тащи его сюда!

Вилли сорвался с места и пулей выскочил с летней веранды уютного кафе. В посольской слободе все было рядом, а потому буквально через минуту он вернулся с обещанным списком в руках. Похоже, список был заготовлен заранее, причем специально именно для царского сплетника, так как был написан на русском языке. Виталик, небрежно попивая пиво, начал неспешно этот список изучать.

– Ну, этого я знал… этот само собой… об этом и говорить нечего… ну, и сам глава посольства, как же без него… Стоп, Вилли, я что-то не пойму… по-моему, вы принесли мне весь список английского посольства. Даже слуг и поваров сюда включить не забыли. А кроме официальных лиц, кто-нибудь еще есть?

– Я не знайт. Остальные мне пока не мешайт.

– Вилли, ну что это за детский сад? – расстроился Виталик, скомкав лист в шуршащий комок. – Я думал, что имею дело с серьезным человеком, а вы тут лохотрон устраиваете. Ладно, раз так, придется попросить царя-батюшку сделать для вас исключение. Малюта давно мечтает на ком-нибудь опробовать испанский сапог…

– Я все понимайт! – позеленел Вилли. – Завтра я буду список уточняйт!

– Почему не сегодня?

– Сеготня приезжать епископ с фатерланд. Телать ревизий свой паства при иностранный посол, прав узник тюрьма тсарь-батюшка проверять.

– Черт! Совсем забыл про презентацию тюрьмы. Вот патриарх-то наш приезду епископа обрадуется, – усмехнулся Виталик.

– Я так не тумать… – с сомнением покачал головой Вилли. – Мой люти говорят, Алексий Третий заперся со свой монах на монастырский твор. Телать там тайный совещаний.

– Видать, тоже правами узников озаботился, – сообразил юноша.

– О я-а, я-а! Я слышать, ваша церковь много тенег тала на реконструкций тюрьма после ваш послетний отситка.

– Куда ж она денется, – хмыкнул Виталик.

После усмирения шемахан Василиса как-то в приватной беседе красочно описала царскому сплетнику все подробности организации его побега из камеры. Святая церковь внесла свою лепту в это благое дело, а потому отстегнуть на засыпание многочисленных подземных ходов, ведущих в тюрьму, и ее реконструкцию ей пришлось немало.

– Ну я так понимаю, без Алексия Третьего и отца Сергия презентация отреставрированной тюрьмы не обойдется, – сделал вывод юноша. (Вилли кивком головы подтвердил его предположение.) – Во сколько презентация?

– После обет, перет ужин, – немецкий посол вытащил из кармана луковицу часов, щелкнул крышкой и показал пальцем шестичасовую отметку на циферблате.

– Отлично. Время еще есть. Мерси за информацию, Вилли. – Царский сплетник поднялся из-за стола. – Внимательно читайте свежие новости. Особенно то, что написано между строк. У вас это прекрасно получается.

13

Прежде чем навестить святых отцов, Виталик еще раз заскочил в банный комплекс, чтобы прихватить оттуда подарочный вариант Библии для царя-батюшки Гордона, резонно рассудив, что державный и без подарка обойдется, а если честно, то и не заслужил пока, редиска! А вот царскому сплетнику Библия сейчас позарез нужна в качестве пропуска к Патриарху Всея Руси Алексию III, который в наряде купца иноземного его вряд ли узнает. Надо сказать, что Библия царского сплетника не разочаровала. Ванька Левша был изумительным мастером с отличным художественным вкусом. Когда Виталик покидал его типографию, подарочный экземпляр представлял собой стопку еще не прошитой бумаги со священными текстами, а теперь в его руках был настоящий шедевр типографского искусства. Юноша бережно провел рукой по серебряной накладке на переплете в виде распятого Христа, ощупал металлические уголки массивного тома, полюбовался на надпись «Библия», выполненную золотым тиснением по коже, и аккуратно завернул презент теперь уже патриарху в белую тряпицу.

– Передай Ване: пусть запускает машину на всю катушку. Через неделю мне вот таких Библий потребуется штук сто, а в варианте попроще, без окладов серебряных и прочих выкрутасов, не меньше тысячи.

– Понял, – кивнул Василий.

Виталик покинул банный комплекс и через пять минут был уже возле церкви. На то он и Верхний град, что его от одной крепостной стены до другой за десять минут по диагонали пересечь можно. Двери в церковь, как всегда, были открыты нараспашку, но, кроме нескольких старушек-богомолок, мелко крестившихся на образа, Виталик никого из служителей Господа внутри не нашел. Ничего странного в этом не было, так как до вечерней службы было еще далеко, а вот закрытые наглухо ворота, отсекшие от внешнего мира церковный двор, заставили Виталика насторожиться. Юноша не стал ломиться в запертую дверь и по привычке начал искать обходные пути. Вернувшись в церковь, он, не обращая внимания на зашипевших на него старушек, двинулся прямиком к ризнице.

– От ить нехристь басурманская!

– В церковь святую, как к себе домой, ломится!

– Лоб не перекрестил, шапку не снял!

Виталик на ходу сдернул парик, перекрестился на образа, снова напялил парик на голову и скрылся за ризницей. Поплутав немножко по закоулкам церковных коридоров, он вскоре наткнулся на служебный выход, ведущий во внутренний двор.

Осторожно приоткрыв дверь, юноша высунул нос.

– Ай да святые отцы! Картина маслом!

Это действительно была картина маслом. Церковный двор теперь скорее напоминал плац, на котором строгий унтер гонял нерадивых солдат. Вдоль стройных рядов монахов в длинных рясах расхаживал сам Патриарх Всея Руси Алексий III, воинственно потрясая посохом. За ним по пятам шел викарий – архиепископ Берендеевский владыка Сергий, придирчиво осматривая свою паству. Судя по его лицу, выправкой святых отцов он был доволен. У каждого монаха в одной руке был посох странника, отдаленно напоминающий дубинку, в другой кадило, на шее висели массивный крест и четки. Судя по всему, Виталик подоспел вовремя, к самому началу проповеди, с которой патриарх собирался обратиться к своей пастве.

– Братия, из источников, заслуживающих особого доверия, мне стало известно, что сегодня из стран басурманских к нам приедут священнослужители церквей еретических, то бишь католики, протестанты и прочие кальвинисты с гугенотами.

Святые отцы возмущенно загудели.

– Пришла пора деликатно намекнуть им, что в чужой монастырь со своим уставом не лезут!

– Пора, Ваше Святейшество! – дружно рявкнули святые отцы.

– Итак, братия, настал наш час! – сверкнул глазами патриарх. – Не посрамим Русь Святую?

– Не посрамим, Ваше Святейшество! – дружно рявкнули монахи.

– Отстоим нашу веру православную! – кинул клич владыко Сергий.

– Отстоим, владыко!

– Орлы! – умилился викарий. – Эти не подведут, Ваше Святейшество.

– Возможно, возможно, – задумчиво потеребил свою седую бороду патриарх, – но все же проверить не мешает. Готовы ли вы, братия, к спору теологическому с еретиками, с отщепенцами, погрязшими во грехе католицизма?

– Готовы, Ваше Святейшество! – дружно рявкнули монахи.

– Да? Ну что ж, посмотрим, чему за это время обучил вас наш викарий. Командуйте, владыко.

– Ну что, братия, – расправил плечи отец Сергий, – не дадим спуску нашим оппонентам из стран загнивающего Запада, припершихся в нашу просвещенную Русь?

– Не дадим, владыко!

– Тогда в первую стойку. Делай раз!

– Хо! – дружно выдохнули монахи, нанеся удар «посохами странника» по невидимому противнику.

– Вторая стойка. Делай два!

– Ха!

Второй удар был настолько сокрушительный, что Виталик сразу понял: православие в предстоящем теологическом споре обязательно победит!

– Вот это подготовка! – восхитился юноша. – Держись, католики! На вас идет православный спецназ!

Виталик с трудом сдерживал смех.

– Делай три!

– Ху!

– Теперь работаем четками… Отец Серафим! Я сказал четками, а не кадилом! Кадило у нас будет последний аргумент!

Последний аргумент оказался последней каплей. Виталик не выдержал и выпал на церковный двор, хохоча во всю глотку. Ой, напрасно он это сделал!

– На нашу территорию пробрался иностранный шпиён, подосланный оппонентами! – радостно воскликнул патриарх. – Вот на нем и отработаем основные заповеди церкви православной! Ату его, братия! Ату!!!

– Ох и ё-моё!!!

«Иностранный шпиён» в самый последний момент успел перекатом вывести свое тело из-под первого удара, а в том месте, где перед этим находилось его тело, земля задрожала от ударов «посохов странника», четок и кадил. Вот тут-то царскому сплетнику и пришлось волей-неволей показать мастер-класс. Он вихрем пронесся по церковному двору, благословляя святых отцов кого рукой, кого ногой, а кого и Библией в тяжелом кожаном переплете.

– Ваше Святейшество, – заволновался отец Сергий, – а вы уверены, что это шпиён? Смотрите, как требником работает!

– Каким требником? Библией!

Тряпица со Священного Писания уже слетела, и надпись на обложке была прекрасно видна.

– Ай! Мать вашу!

Кадило одного особо рьяного монаха сбило с головы Виталика парик.

– Стойте, братия! – завопил патриарх. – Я ошибся!

Запаленно дышащая церковная братия опустила посохи, четки и перестала раскручивать кадила.

– Возрадуйтесь! Господь послал нам не шпиёна иноземного, а инструктора по теологическим спорам! – В голосе Алексия III звучало ликование. – Теперь я за Русь-матушку и веру нашу православную спокоен. Царский сплетник с нами! Да, сплетник, а чего ты с боярином Надышкиным не поделил? Нормальный вроде мужик был.

– Тьфу! И вы туда же, Ваше Святейшество. Чем дурью маяться, пошлите лучше кого-нибудь в банный комплекс.

– Зачем? – опешил патриарх.

– За первыми экземплярами печатных Библий. Первая партия бесплатно. Это вам подгон от нашей компании.

– Какой компании? – захлопал глазами Алексий III.

– «Царский сплетник и К°». Я, Ваше Святейшество, свое слово всегда держу. Раз сказал «будут Библии», значит, будут Библии. Получайте!

14

В точно назначенный для презентации срок на территорию тюремного двора с молитвами и песнопениями начала вливаться длинная вереница вооруженных монахов со всеми необходимыми атрибутами для священнодействия. У каждого в одной руке было кадило, в другой свежеотпечатанная в типографии Ваньки Левши Библия, у каждого был посох под мышкой, а на груди поверх рясы висели массивные серебряные кресты и не менее массивные свинцовые четки. Виталика в облачении священника теперь точно было не узнать. Да и как тут узнать, если из-под капюшона торчали только усы и борода, и лишь изредка над ними посверкивали сердитые глаза начальника ЦРУ Великореченского разлива. Он шел следом за Патриархом Всея Руси и владыкой Сергием по пятам, делая вид, что читает на ходу Библию, и беззвучно раскрывал рот, опять-таки делая вид, что поет с остальной церковной братией псалмы. Сам Алексий III нес на вытянутых руках подарочный вариант Библии и топал с ним прямо на царя-батюшку Гордона, ошеломленного такой торжественной процессией. Стоящая рядом с царем Василиса незаметно толкнула державного локотком в бок.

– Ты чего? – встрепенулся Гордон.

– На Библию посмотри, – тихо шепнула царица.

– Красивая…

– Бестолочь! Это же тебе привет от сплетника!

– Ты думаешь?

– Точно тебе говорю.

– Вот гад! Еще и издевается!

– Да ты рожу-то не криви. Я в нем, как в себе, уверена.

– Уверена она! Скрылся, как тать в ночи, а она уверена. Ты, Василисушка, чем дурью маяться, лучше людей его разбуди. А то перед гостями иноземными неудобно будет. Они евроремонт начнут проверять, узников об условиях быта расспрашивать, а заключенные в ответ им храпеть будут.

– Сейчас разбужу.

Погруженная в магический сон ударная группировка Виталика начала просыпаться в выделенных им за казенный счет камерах повышенной комфортности.

Тем временем Виталик, не прекращая «песнопения», украдкой окинул внимательным взглядом собравшуюся во дворе приемную комиссию. На презентацию отремонтированной тюрьмы пожаловало очень много народа: иноземные купцы, представители посольств самых различных государств, боярская дума почти в полном составе. Возле пока еще закрытых ворот узилища, как и положено, стояла стража, укрепленная на период мероприятия взводом стрельцов. Его ради такого торжественного случая решил лично возглавить сам стрелецкий воевода. Федот подозрительно косился на «посохи» и кадила святых отцов, явно прикидывая, не стоит ли подтянуть подкрепление. Уж больно «приветливо» косились подопечные патриарха на оппонентов, столпившихся на противоположной стороне двора. Это были крепкие, мускулистые монахи с фатерлянда Вилли Шварцкопфа, которых епископ Климент XIV, в миру Варфоломей Виссарионович, прихватил с собой в поездку на варварскую Русь. Их было много, не меньше тридцати, но подготовились они к теологическому спору хуже православной братии: кроме требников и массивных серебряных крестов с собой больше ничего не захватили.

– Слышь, сплетник, – шепнул Виталику шедший рядом с ним монах, – ты в случае чего первым делом эту гниду гаси, – указал он глазами на епископа.

– За что?

– Он среди них самый вредный.

– Меня больше другой волнует. Видишь того мордоворота в рясе рядом с ним?

– Вижу.

– Очень напрягает меня пачка бумаг у него в руках. Что-то ваши оппоненты хитрое супротив вас задумали.

Собеседник Виталика присмотрелся внимательнее. Действительно, рядом со святым отцом в фиолетовой сутане епископа стоял толстый монах в черном балахоне с кипой бумаг в руках.

Алексий III подошел почти вплотную к царской чете.

– Здрав буди, государь, здрава буди, царица-матушка. Возрадуйтесь! Великий праздник на Русь Святую пришел.

– Что за праздник, Ваше Святейшество? – вежливо спросил Гордон.

– Слово божие теперь в каждый дом войдет. Не латиницей иноземной, простому люду непонятной, а нашими исконно русскими письменами писанное. Прими, государь, первый экземпляр Библии печатной, самим царским сплетником, оклеветанным врагами земли русской, сделанной.

При этом патриарх так выразительно покосился в сторону епископа, что всем сразу стало ясно, кого Алексий III с ходу записал во враги земли Русской. Гордон невольно усмехнулся, взял из рук патриарха Библию, полюбовался на золотое тиснение, приложился губами к серебряной накладке на обложке в виде распятого Христа.

– Ну, раз уж речь зашла о делах церковных, то прежде чем мы пойдем с узниками об условиях их содержания и быта беседовать да освящать сию обитель скорби и печали, может, подскажете, отче, как отнестись к прошению папы римского, которое передал мне перед вашим приходом епископ Климент XIV?

– Что за прошение? – насторожился патриарх.

– Просит он разрешения строить костелы в землях русских, дабы нести свет учения истинного в земли наши варварские.

– И чему же учит их учение истинное? – начал наливаться кровью патриарх.

– А это ты у них спроси.

Епископ, которому на ухо шептал синхронный перевод всего происходящего толмач, немедленно ответил, не дожидаясь повторного вопроса.

– Кротости, смирению, любви к ближнему… – начал переводить ответ епископа толмач, тот самый толстомордый монах с кипой бумаг в руках.

– А спроси-ка ты любвеобильного вашего, – бесцеремонно перебил толмача патриарх, – по чьему приказу в землях франкских гугенотов перебили? Только за то, что псалмы петь на родном языке предпочитали, а не на латинице непонятной!

Викарий подмигнул братии, и святые отцы начали поудобнее перехватывать свои посохи, готовясь к теологическому спору. Их оппоненты, за неимением лучшего оружия, начали засучивать рукава.

– Святость церкви католической, ее высокие моральные устои не подлежат сомнению! – зачастил толмач. – Слово божие из уст истинно верующего католика способно творить чудеса. Оно закоренелого преступника может сделать святым, и Господь простит ему все его прегрешения. Да так простит, что и казне царской прибыток от прощения того будет!

– Ну-ка, ну-ка, с этого момента поподробнее, – оживился Гордон.

– Ты что творишь? – зашипела на державного Василиса. – Ты же царь православный, не забыл?

– Хороший царь о казне государственной завсегда печься должен, – краешком губ прошипел в ответ Гордон. – Вот тюрьма, – уже громче сказал он, простирая руку в сторону пока еще закрытых ворот. – Продемонстрируйте нам свое искусство в исцелении душ неправедных на благо казны царской.

Толмач, получив одобрительный кивок епископа, еще плотнее прижал к пухлому животу бумаги и направился к воротам тюрьмы с гордо поднятой головой.

– Федот, – крикнул Гордон, – выдели ему парочку стрельцов в сопровождение. Святость святостью, а предосторожность не мешает.

Федот молча кивнул в ответ, ткнул пальцем в двух стоящих рядом с ним стрельцов и указал глазами на дверь. Выбранные в сопровождение стрельцы распахнули перед монахом двери и прошли вслед за ним в тюрьму. Двери закрылись.

– Ну что ж, подождем, посмотрим, что из этого выйдет, – хмыкнул державный, раскрыл Библию и начал любоваться пахнувшими свежей типографской краской ровными строчками Священного Писания. – Надо отдать должное сплетнику, – вынужден был признать он. – Отменного качества работа. А признайтесь честно, Ваше Святейшество, – обратился он к патриарху, – не боитесь, что аргументы папы римского окажутся весомей ваших? – Гордон взвесил в руке увесистый том Библии, ощупал серебряные уголки окантовки.

– Верой нашей православной испокон веков Русь-матушка сильна. И ни за какие деньги басурманские народ русский ее не продаст! – набычился патриарх.

Гул возмущенных голосов со стороны тюрьмы заставил всех встрепенуться. Стрельцы во главе с Федотом тут же оказались возле царской семьи и ощетинились бердышами, готовясь биться не на жизнь, а на смерть с неведомым врагом. Послы иноземные и купцы с боярами начали пятиться от греха подальше, то есть поближе к выходу. Дверь тюрьмы с треском распахнулась, и оттуда вылетел абсолютно голый монах с всклокоченными волосами, прикрывая интимные места мисками с пробитым днищем.

– Это ест бандит! Это ест савсэм не понимайт слово божие! Толко костер! Костер святая инквизиция спасать их душа!

Куда девался его чистейший русский язык? Святой отец был явно в шоке и от пережитого ужаса безбожно коверкал слова. Следом за монахом выскочили стрельцы Федота, захлопнули створки дверей и подперли их бердышами.

– В чем дело? – нахмурился Гордон.

– Заключенные взбунтовались! – крикнул один из покинувших тюрьму стрельцов, наваливаясь на загудевшую от ударов изнутри дверь.

Мгновенно сориентировавшись в обстановке, Федот немедленно отправил им на помощь еще пятерых своих подопечных, а одного стрельца послал за подмогой в стрелецкий приказ.

– Из-за чего взбунтовались? – сердито спросил царь.

– Да мы сами толком не знаем, царь-батюшка, – честно признался стрелец. Убедившись, что его товарищи надежно заблокировали дверь, он поспешил к Гордону. – Мы его в первую камеру запустили, и он начал там к заключенным приставать. Предлагал купить у него какие-то бумажки, утверждая, что они им все грехи отпустят. Зэки поначалу просто ржали, а потом бумажки у него купили, и тут началось такое! Короче, пока мы этого торгаша отбивали, они успели все камеры открыть, охрану повязать и теперь вот наружу ломятся.

– Что за бумажки? – требовательно спросила Василиса.

– Вот, я тут с собой парочку успел прихватить. – Стрелец вытащил из кармана смятые бумаги и с поклоном передал их царице.

– «Индульгенция, – медленно прочитала Василиса, – отпущение грехов прежних… – посмотрела на вторую бумагу, – отпущение грехов будущих… Да тут у них целый прейскурант – цена на каждый грех!

– И с этим они пришли на Святую Русь? – ужаснулся Гордон. – На что они рассчитывали?

– На твою жадность, – сердито прошипела Василиса.

– А позволь теперь, государь, показать силу нашей исконно русской, православной церкви, – плотоядно облизнулся патриарх, злобно косясь на оппонентов, срочно сооружавших из обрывков своих ряс набедренную повязку пострадавшему собрату во Христе.

– Церковь православная, – поспешил выступить вперед Виталик, – сильна духом своим. Дозвольте мне умиротворить бунтующую чернь словом божьим.

– А не боишься, что тебя опустят так же, как и этого долгополого? – хмуро спросил Гордон.

– Кто посмеет на Руси поднять руку на человека божьего? – пропел Виталик елейным голоском.

– Да те же зэки! Вот же ведь, – кивнул на пострадавшего монаха Гордон, – уже посмели.

– Я говорю о людях божьих, а не об извергах в сутанах, торгующих отпущением грехов и отправляющих невинных людей на костер.

– Ну что ж, попробуй, божий человек, – пожал плечами царь.

Получив санкцию, царский сплетник неспешным шагом приблизился к дверям тюрьмы.

– Открывайте, – кивнул он стрельцам.

– Может, не стоит, отче? – осторожно спросил кто-то из стрельцов. – Они же там все на ушах стоят. Порвут.

Дверь содрогнулась от удара изнутри, но стрельцы не дали створкам распахнуться.

– Открывай, сын мой. Слово божие, праведником сказанное, вскроет цитадель любой души.

Очередной удар в дверь был такой силы, что створки затрещали.

– Была не была!

Стрельцы на мгновение разблокировали дверь, дав возможность скользнуть внутрь царскому сплетнику, и вновь всем телом навалились на створки. Они это вовремя сделали.

– Братва, тараном надо! Не фига плечи ломать!

Виталик едва успел увернуться от своей лихой команды, уже вооруженной тараном, которая неслась на забаррикадированную снаружи телами стрельцов дверь.

Что интересно, тараном служила тоже дверь, явно снятая с косяка какой-то камеры. Третий удар не получился, так как Семен, несшийся на штурм в первых рядах, запутался в своих ногах (Виталик, отпрыгивая в сторону, очень ловко поставил ему подножку), и атака захлебнулась.

– Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, – поднимая Библию над головой, радостно приветствовал сплетник покатившихся по полу друзей.

– Еще один торгаш в рясе! Отпущения грехов мы себе на сто лет вперед купили, так что держись! – прорычал Семен, бросаясь на Виталика, и, сметенный лихим ударом ноги царского сплетника, отлетел обратно, сшибая по пути подельников.

– Торговая сделка отменяется, – обрадовал свою команду Виталик, откидывая с головы капюшон. – Покупатель налог с продажи не заплатил, фуфло позорное.

– Кэп! – заорал Семен.

– Да тихо ты!

– Молчу, молчу.

– По голосу узнал?

– Нет, по удару, – честно признался бывший боцман.

– Тюремная охрана где?

– По камерам распихана.

– Отлично. А вы что, того монаха взаправду отоварили?

– Да сдался он, – брезгливо сморщился Семен. – Мы ж не извращенцы. Такими мерзостями не занимаемся. Так, попугали малость.

– Жаль, мне было бы приятно. Значит, так, ребята, всех не наших зэков тоже в камеры…

– Уже запихали, чтобы не мешались, – успокоил сплетника Семен.

– Молодцы. Тогда быстро все сюда.

Команда сплетника сгрудилась около своего предводителя.

– Уши навострили. Слушаем и запоминаем. Уходить будем с помпой…

Приемная комиссия на тюремном дворе застыла в тревожном ожидании.

– Федот, проверь, как там у святого отца идут дела, – потребовал Гордон.

Воевода осторожно приблизился к двери, которую продолжали подпирать своими телами стрельцы, приложил к ней ухо.

– Ну что там? – нетерпеливо спросила Василиса.

– Затихли чегой-то. А ну-ка, ребятушки, в стороны разойдитесь, я загляну. Бердыши наготове держите. А то мало ли чего.

Стрельцы отошли в сторону. Двери тут же распахнулись, грянула песня, и на тюремный двор вышла команда Виталика.

 
Боже, царя храни.
Сильный, державный…
 

«Святой отец» возглавлял шествие с высоко поднятой над головой Библией в руках, задавая темп, и громче всех драл глотку:

 
Царствуй на славу,
На славу нам!
 

Приемная комиссия с отпавшей челюстью провожала взглядом лихой отряд, двигавшийся стройными рядами в колонне по два. Отряд шел, чеканя шаг по направлению к выходу с тюремного двора, и пел так вдохновенно, что даже стрельцы Федота поспешили вытянуться во фрунт, выпятить грудь колесом и щелкнуть каблуками.

 
Царствуй на страх врагам,
Царь православный…
 

– Вот именно! Православный! – восторженно взвыл патриарх.

– А-а-а… куда это они? – растерянно спросил Гордон.

– В церковь, конечно, куда же еще? – воскликнул патриарх. – Грехи замаливать спешат.

Судя по тому, что скорость песнопения уже покинувших тюремный двор преступников резко увеличилась, они действительно спешили.

«Боже, царя храни, – частила перешедшая на бег трусцой команда Виталика. – Сильный, державный…»

Гордон почувствовал странную вибрацию в левой руке. Это тряслась его супруга, вцепившись в руку мужа.

– Что с тобой, Василисушка? – всполошился державный и только тут сообразил, что трясло ее не от внезапно нагрянувшей хвори, а от с трудом сдерживаемого смеха.

– Ты что, еще не понял, что это царский сплетник только что своих людей увел? – выдавила она из себя. – Прямо у нас из-под носа с нар выдернул.

Василиса все же не выдержала и начала смеяться в голос.

– Ну, наха-а-ал… – ахнул Гордон. – Ну, наглец! Может, догнать?

– Не стоит, сокол мой ясный. Еще по морде от него схлопочешь, и тогда ему точно эшафот грозит. А он нам пока живой и здоровый нужен. Ну чего столбом стоишь? Пошли хвалиться перед послами иноземными камерами улучшенной планировки. Только сначала стрельцов туда зашли. Мало ли чего орлы этого афериста успели там натворить.

Однако похвастаться перед иностранцами культурным обращением с заключенными им так и не удалось, так как Климент XIV, тот самый, который в миру Варфоломей Виссарионович, проявив вдруг недюжинное познание материала, выдал такую забористую фразу на давно уже мертвом языке с вплетением в нее исконно русских оборотов, что все еще кутавшийся в обрывках ряс подельников толмач с большим трудом подобрал синонимы для перевода. Но даже в самом мягком варианте это звучало приблизительно так:

– Ви здэс все жулик. Это ест потстроен! Узник натравливать на представитель святой церковь, найн!

– Так и не поняли ироды иезуитские, что со своим уставом в чужой монастырь соваться нельзя, – радостно сказал патриарх. – Ну что ж, братия, пришел и наш черед постоять за Русь-матушку да веру православную. В первую стойку…

Какая там первая стойка! Церковная братия рванулась защищать веру православную, наплевав на все стойки, работая и кадилами, и четками, и посохами странника одновременно не хуже современного спецназа!

Федот растерянно посмотрел на Гордона, тот не менее растерянно посмотрел на Василису.

– Государство в дела церковные вмешиваться права не имеет, – хмыкнула Василиса, видя, что церковь православная берет верх. – Но, если с патриархом нашим или викарием что случится, кое-кого воеводства лишу, – прозрачно намекнула царица-матушка.

Намек был понят правильно, и стрельцы выдернули Алексия III с владыкой Сергием из общей свалки, дав им возможность руководить теологическим спором с безопасного для их сана расстояния.

Тем временем Виталик, выведя свою команду на безопасное расстояние от тюремного двора, дал по тормозам.

– Работаем вариант номер три. Связь через березку, – отдал он приказ, и команда тут же рванула врассыпную.

Кто перелетел плетень и ушел огородами на параллельную улицу, кто исчез на соседнем подворье, кто испарился в ближайшем переулке. Одним словом, через несколько секунд его команда растворилась в Великореченске, а сам сплетник, успокоившись за их судьбу, направил свои стопы прямиком в церковь. Несмотря на то что в должности начальника ЦРУ Виталик проработал всего месяц, за этот короткий срок он успел дать своим людям азы агентурной работы. Каждый из них имел свой запасной аэродром на случай, если вдруг придется всем уйти в подполье, и каждый из них знал свою явку и пароль. Так что теперь по мере надобности он мог найти любого, и любой со срочным сообщением мог найти его, используя каналы банного комплекса, где они не раз зависали, охаживая друг друга березовыми вениками в парилке. Оттого они этот способ связи так и называли – через березку.