Текст книги "Там кедры врезаются в небо"

Дорога в жизнь

 
Я не последний и не первый
хочу бежать под шелест крон,
иначе взвинченные нервы
порвет трамвайный перезвон.
 

Геннадий Морозов

Алексей вышел из высоких, обшарпанных деревянных дверей Иркутского сельскохозяйственного института и приостановился на площадке из тротуарных плит возле лавки, где на протяжении пяти лет он сидел со своими однокурсниками на переменах. Нетерпеливо, будто в чем-то засомневавшись, раскрыл темно-синие корочки с огромным тиснёным гербом Союза Советских Социалистических Республик и крупной надписью под ним: «ДИПЛОМ». Внутри, на вклеенном вкладыше с водяными знаками, в строке «специальность» пером каллиграфа было аккуратно выведено чёрными чернилами: «биология – охотоведение». Документ был подписан размашистыми вензелями ректора, ещё какими-то двумя подписями и заверен в левом нижнем углу синей гербовой печатью. От недавно изготовленного удостоверения пахло типографской краской. Этот запах, свойственный новым книгам, с детства связывался у Лешки с чем-то таинственным, интересным. «Ну, вот и открылась дорога в жизнь…» – подумал он.

Спустя месяц он прибыл в охотничье управление Красноярского края, где по распределению он должен был получить должность охотоведа в Хакасском госпромхозе. Однако оказалось, что на его место каким-то образом получил назначение и уже уехал туда его однокурсник Виталорий – Виталик Воронков, который при получении направления имел гораздо ниже средний балл, соответственно, меньший выбор.

– Вот тебе и социалистическая справедливость! – сказал он молодой девчонке из отдела кадров, сообщившей ему эту неприятную новость.

Оставалось два места, охотоведа госпромхоза на Таймыре, с его бескрайней тундрой, северными оленями и песцами, или государственного охотничьего инспектора в только что созданном структурном подразделении при краевом управлении – оперативном отряде. Третьего было не дано…

– Блин, кто-то на Камчатку, кто-то на Сахалин, а я из Иркутска в Красноярск, – сказал расстроенный выпускник.

– Да не переживайте вы так! Поработаете у нас, а там, может, место, в каком-нибудь другом промхозе освободится, – посочувствовала нескладная веснушчатая девушка.

– Ладно, зачисляйте в свой оперотряд, – сказал Лёша и написал заявление, подумав при этом: «Все равно получу открепление и убегу в тайгу, а здесь его получить будет проще!»

Как оказалось, позже в этот же оперотряд были зачислены Павел Ситников и Алексей Аносов, его однокурсники, которые приехали в это управление после того же распределения. Отряд подчинялся первому заместителю начальника краевого управления Владимиру Кирилловичу Жалимову, его только что приняли на эту должность. Он не имел никакого отношения к охотоведению и совсем недавно был отправлен с каким-то скандалом на пенсию из службы Госавтоинспекции. Полковник в отставке сразу решил организовать военную дисциплину на новой службе охотничьего надзора. Утренние поверки и построения стали раздражать многих старых работников, однако всем приходилось терпеть. Лёшку, напротив, это забавляло и создавало благоприятную среду для его иногда саркастических шуток над новым начальником. Такими же объектами его насмешек стали работники, прогибающиеся под нового шефа.

Жалимов требовал, чтобы его «личный состав» приходил на эти утренние летучки с записными книжками и ручками. Вначале Лёшка постоянно забывал про это, но вскоре ему попался в универмаге красивый толстенный карандаш, будто облитый по белому фону яркими, разноцветными красками, с толстым красным грифелем, и малюсенькая записная книжка, чуть больше спичечного коробка. На очередных утренних сборах Алексей появился с новыми атрибутами. Полковник долго смотрел поверх очков на новоявленного Полунина, но ничего не сказал при хихикающих сотрудниках. После небольшой политинформации и раздачи патрульных листов Жалимов попросил Алексея остаться. «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться!» – вспомнил Лёша продолжение нового (в то время) анекдота про раскрытую ширинку стареющего Мюллера.

Полковник долго смотрел на Алексея исподлобья тяжёлым взглядом, его правая бровь нервно подергивалась. Лёшке стало понятно, что, если бы это происходило в службе автоинспекции, от него бы сейчас не осталось и мокрого места. Однако он был уверен, что здесь бывшему милиционеру так вести себя не получится, и продолжал удерживать на своем лице искусно созданное удивление.

– У меня будет особо секретное задание? – вдруг таинственно спросил он.

– Смотрю я на вас и думаю, может, вам в цирк лучше пойти работать? Я помогу!

– А мне со зверюшками как-то больше в лесу хочется общаться, я ж для этого пять лет учился. А тут в армию угодил. Дайте мне открепление, Владимир Кириллович, пожалуйста, – уже жалобным голосом протянул Лёшка.

– Открепление дать, конечно, можно, только вот ведь его заслужить надо. Давай мы с тобой так договоримся: ты полгода добросовестно трудишься, показываешь пример другим, бросаешь свои цирковые выступления, а я по истечении испытательного срока напишу тебе хорошую характеристику и отпущу на все четыре стороны.

– Так я ж за эти полгода, как птица в клетке, захирею, мне же в тайгу надо, на волю!

– За свою волю люди веками боролись. Так что давай, зарабатывай…

Алексей вышел из кабинета озадаченный, он понял, что начальник оказался вовсе не таким уж глупцом, как ему казалось, и, ежели сразу зацепил его на свой крючок с наживкой, видно, придется ему полгода ходить по струнке.

– Ну что, получил по самые помидоры? – встретил его в коридоре хитро улыбающийся Димка Беленюк.

– Да не то что по самые, но зацепил, конечно, за живое, гадюка! – ответил Лёшка.

С Димой Лёша подружился как-то сразу, с первой встречи у него создалось ощущение, будто он всю жизнь его знал. Он был ровесник Лёшки, а самое главное, человек был открытый и с чувством юмора. Был местным и уже пару лет работал в охотничьем управлении, у него всегда можно было навести справки по состоянию дел на работе и вообще обо всём в городе.

Димка знал многое, и знал это от женщин. Димыч, как звал его Лёша, был страстный бабник. И не то чтоб он не пропускал ни одну юбку, кроме юбок симпатичных, конечно, просто он умел залезть в душу к каждой даме, независимо от возраста, красоты и её душевного состояния. Он, казалось Лешке, знал подход к любой женщине, так как был, по своей сути, дамский угодник, оказывая всем знаки внимания, а это всегда ценила слабая половина. Они любили потрепаться с ним, как с лучшей подругой, в свободное время, иногда забывая про всякие рамки приличия. А Димка часто пользовался этим «по секрету» в служебных и других целях. Высокого роста, с кудрявой темно-русой шевелюрой, серыми, всегда лукавыми, живыми глазами и небольшими юношескими усиками. Большой нос не портил его, а скорее, наоборот, придавал в женском представлении некий шарм. Лёшке же с Димкой было интересно, он получал определенный жизненный опыт в общении с противоположным полом посредством его знакомых женщин и подруг. А подруг у Димыча было несколько, он этим гордился и с юношеским максимализмом хвастался перед друзьями, частенько приглашая их по очереди то к себе на работу, то на коллективные гулянки.

Иногда в гости к своим подружкам Димка брал Лёшку, который, по его мнению, умел корректно себя вести и правильно включался в его розыгрыши. Димыч любил проводить эксперименты с прекрасной половиной человечества и время от времени просил Лёшу в этом поучаствовать.

Однажды Димка уговорил Алексея зайти к его подруге Кате с бутылкой вина и коробкой конфет, которые он купил сам же. Вместе они уже несколько раз заходили к ней домой, но на этот раз, по его замыслу, Лёшка должен был предложить ей выпить с ним вина тет-а-тет. Ему было страшно интересно, впустит ли она Леху к себе. Катюша была очень симпатичной девушкой, стройная, изящная, эрудированная, и очень нравилась Димычу. Но он, непонятно в каких целях, вдруг решил устроить ей проверку…

– Ты, главное, не выдай себя смехом, а то она всё поймет! – наставлял перед подъездом Димка.

– Ну а если впустит, тогда что делать?

– Не впустит! А впустит, тогда проходи, я минут через десять как бы случайно зайду.

Катя, на удивление, легко запустила Лёшку к себе в квартиру.

– Честно говоря, хорошо, что ты зашел, ты мне нравишься! – неожиданно сказала она.

Лёшка смутился, но виду не подал и спокойно вошел с вином и конфетами в руках в её уютную квартирку.

– Штопор и бокалы на кухне, в шкафу над мойкой. Я принять душ собиралась.

– Хорошо, я на кухне подожду, – ответил Лёшка, еле скрывая вдруг нахлынувшее волнение.

Дима позвонил в дверь уже через пару минут. Лёшка открыл ему и заметил его невеселый вид.

– Где она? – натянуто спросил он.

– В ванной!

– Уже в ванной? Гм… Надо было и тебе с ней! – съехидничал Димыч.

– Да ладно тебе, не жена же. Лучше иди на кухню вина накати! – успокаивал приятеля Лёшка.

– А я, наверное, домой пойду, сам заварил эту кашу, сам теперь и расхлебывай!

– Пошли на кухню, вместе бахнем, – вдруг предложил Димка.

Открыв бутылку, он налил вино в бокалы и, прикурив сигарету, крепко затянулся. Лёшка внимательно наблюдал за ним. Димка, положив сигарету в пепельницу, выпил залпом. Затем поставил бокал и, взяв сигарету, вновь глубоко затянулся и, выпустив дым струйкой на пол, улыбнулся и сказал:

– Вот, вроде всё про женщин знаю и с любой общий язык найду, а вот понять их невозможно, что на уме у них, один чёрт знает!

Лёша молча допил свой бокал и, тоже закурив, многозначительно произнес:

– Век живи – век учись: дураком останешься…

Димка ещё несколько раз проделывал такие опыты с другими своими подругами, но результат в основном оставался тем же. По своей молодости он не мог понять одну важную истину, что женщины подсознательно относятся к нам ровно так же несерьезно, насколько мы к ним.

Время тянулось в бестолковой суете. Лёшке приходилось постоянно участвовать в каких-то показательных рейдах, которые, кроме как видимости о проделанной работе, не приносили никаких результатов. Однажды их с Димычем завезли на вертолете в верховья реки Сисим, и они трое суток сплавлялись до устья на резиновых лодках по безлюдным угодьям. Было непонятно, для чего были потрачены такие огромные деньги на авиацию, пока они уже в конце своего путешествия не повстречались с группой отдыхающих. Они на двух «Нырках» подгребли к большому палаточному лагерю. Солидные дядьки с солидными животами, «культурно» выпивающие в лесу, даже расстроились, когда Дима на правах старшего охотинспектора запросил у них документы на пребывание с оружием в охотничьих угодьях. Это были директора шинных заводов со всего Советского Союза, и у них, конечно же, были бумаги на все случаи жизни. Один из них с горечью произнёс:

– Ребята, вы уже четвёртые из разных служб нас проверяете! Дайте отдохнуть спокойно!

– Извините, работа такая, начальство приказало, мы ответили: «Есть», – оправдывались они.

Получение своей первой зарплаты Лёшка вместе с Димкой отметили в плавучей гостинице «Антон Павлович Чехов», оставив там ровно её половину. Это был новый четырехпалубный лайнер класса «река – море», построенный финнами и отделанный по новым европейским технологиям, с кафе, рестораном, несколькими танцевальными залами, барами, саунами и даже бассейном. Европейские ценности стали понемногу проникать в СССР и въедаться в сознание светских обывателей как нечто прогрессивное, модное и современное, вместе с танцами в стиле диско. Определенным слоям советского населения стали необходимы места расслабления после трудовых будней, места свободных встреч и свободных отношений. Поэтому активная молодежь и причисляющее себя к ней среднее поколение, чаще из административных звеньев или комсомольских работников, резво оттягивались в таких заведениях, распивая пиво, коктейли с модными названиями, выделываясь на танцполах почти до утра, а проснувшись с глубокого похмелья, часто не могли вспомнить, как зовут новую подругу или, соответственно, друга, с которыми оказались в одной постели. Лёшка не понимал этого и смотрел на всё, как ему тогда казалось, «сумасшествие», изумленными глазами, а его хмельной разум давал невнятное успокоение: «Ничего-ничего, скоро я уеду в тайгу и там найду свое душевное равновесие». Димка же, напротив, чувствовал себя как рыба в воде и постоянно утверждал, что для полного счастья ему большего ничего и не надо, как только слышать хорошую музыку и быть рядом с красивыми женщинами.

Зима в Сибирь приходит очень рано, уже в начале октября наступают первые морозцы. Утром, выйдя из подъезда, Лёшка вдруг обнаружил, что сильно похолодало и моросящий дождь вдруг перешел в снег, забивающийся ветром белой паутинкой в углах между дорожным бордюром и асфальтом. За ночь деревья потеряли последнюю пожухшую листву, а голуби вместе с воробьями, нахохлившись, уныло сидели на тёплых канализационных люках в ожидании добродушных старушек с краюшками хлеба. У Лёши заныло в груди, он с грустью подумал: «Через неделю уже промысловая охота начинается, а я тут болтаюсь, как чёрт знает кто, без толку…»

На утреннем «построении» Жалимов тревожно объявил, что в дачном посёлке на границе с заповедником «Столбы» появились сразу несколько медведей, которые ведут себя достаточно агрессивно по отношению к садоводам, и зачитал приказ начальника охотничьего управления о вынужденном отстреле хищников, выдав командировочные и патрульные листы работникам.

Все охотоведы службы собрались в кабинете у начальника оперативной службы Алика Валеева, чтобы обсудить план охоты на медведей. Самыми авторитетными работниками считались Александр Когут и Сергей Рябов, которые каждый год отстреливали в целях регулирования численности с вертолета свыше сотни полярных волков на севере края. По опыту оперативной работы в авторитете были бывший опер Андей Прудич и Саша Зеленко, который бывал на промысловой охоте и имел рабочих лаек. Молодых инспекторов решили тоже взять с собой для приобретения опыта. Договорились после обеда выезжать на двух служебных уазиках для сбора информации в дачном посёлке и определения количества и возраста зверей, а уже после этого определять план так называемого «вынужденного отстрела».

Старшие охотоведы получили из оружейной комнаты новенькие табельные карабины СКСы (самозарядные карабины Симонова) и пистолеты Макарова, ну а молодые, не успевшие пройти в МВД специально проверки, получили конфискованные гладкоствольные ружья с такими же патронами. Лёшке досталась двустволка ТОЗ-34 двенадцатого калибра с побитым и расхлябанным прикладом и двумя патронами, заряженными пулями. Патроны не внушали Лешке доверия. Один, покрытый плесенью и ржавчиной, был с бумажной гильзой и пулей «Спутник», явно побывал когда-то во влажной среде. Второй, с зеленой пластиковой гильзой и пулей Майера, тоже был покрыт налетом ржавчины в металлической части. Алексею Аносову досталось ТОЗ-БМ с одним пулевым и двумя картечным патронами, а Паше Ситникову – МЦ-21 и три патрона с крупной картечью.

Лёшка вспомнил шутку самого юморного из преподавателей в их институте, Анатолия Владимировича Гейца, и громко сказал:

– На медвежьей охоте главное – не оружие и патроны, главное – иметь два больших ножа!

– Два… А зачем? – хитро сощурившись, спросил Андрей Прудич, выдававший оружие.

– А после охоты одним штаны прикалываешь к дереву, вторым – от них отскребываешь! – серьезно ответил Леха.

Раздался дружный смех.

– Если кому надо, налетай! – сказал Андрей Прудич, доставая из сейфа несколько браконьерских ножей и даже одно самодельное мачете и раскладывая всё в ряд на столешнице.

– Молодёжь, это для вас! – со смехом сказал Саша Когут, взглянув на ножи.

После недолгих сборов расселись по машинам, и минут через сорок, включая заезд на заправку, вся бригада оказалось на месте. После того как опросили сторожа и осмотрели следы, всё стало понятно. Медведица с крупным пестуном и двумя медвежатами делала ночные набеги на дачный посёлок в течение нескольких дней подряд. Сначала они ломали яблони, сливы и другие плодово-ягодные деревья с несобранными по каким-то причинам плодами и поедали их. Охранник дядя Вася, неопределенного возраста, с морщинистым лицом и бронзовой от загара кожей, сначала, в общем-то, особо не беспокоился, посчитав, что немного похулиганят и уйдут. Такое случалось раньше, заповедник-то за забором. Однако прошедшей ночью, по словам сторожа, медведица задавила несколько кроликов у пенсионера дяди Вени, чуть не залезла к нему в дом через окно, напугав его до смерти.

– Кролики-то ещё остались? – поинтересовался Сергей Рябов.

– Не-е, всех вытащила из клеток и разорвала! А под утро ужо и ко мне наведалась. Слышу, Найда заливается, потом завизжала и только так вякнула, будто на неё грузовик наехал. Ну, думаю, сейчас к свиньям полезут. Тут, в стайке, председатель свою свиноматку с боровом держит. Ну, я и взял ружьишко-то и пальнул в форточку три раза с дропи в небо. Потом слышу – тишина, – разрисовал картину сторож.

– Ружье-то чье, зарегистрированное? – сразу поинтересовался Андрей.

– Так а я почём знаю, председателя! Оно тут, однако, ешо до меня было.

– Незаконная передача оружия! Ладно, после разберемся, сейчас нам главное – медведей отстрелять. Будем караулить их на крыше дома по двое. Там вон и окошечко хорошее, и обзор дивный. Она, раз свиней учуяла, обязательно вернется! – подытожил Сергей Рябов.

– Сегодня будет сидеть Алик и Павел, завтра я и Саша, – распорядился Александр Когут.

– А можно мне сегодня третьим? – задал вопрос Лёшка.

– Это уже перебор, соображать на троих начнете… Если что, послезавтра с Сергеем покараулишь, – отрезал Когут.

Оставив Алика с Павлом на дежурство, остальная группа отправилась обратно. По пути Андрей вдруг выдвинул предложение немного посидеть, поговорить о жизни в гараже у их общего знакомого, с которым он уже заранее созвонился и получил согласие. Командированных охотоведов, вырвавшихся от жен, долго уговаривать не пришлось. Скинувшись по трешечке с полтиной, заехали в магазин, набрали водки «Андроповки», вина «Агдам», настоящего виноградного сока в трехлитровых стеклянных банках, помидорчиков с огурчиками, серого хлеба. У заведующей гастрономом, знакомой Саши Когута, выпросили дефицитной краковской колбасы и бочковой олюторской селедки. Гараж был с секретом – подземным этажом в виде конспиративной квартиры с благоустроенным туалетом и душем. «До чего же только ни додумаются страстные любители женского пола!» – усмехнулся про себя Лёшка. Оказалось, что несколько работников этого коллектива иногда пользовались этим подвалом, уезжая в такие же «командировки».

Саша Когут прихватил с собой несколько магнитофонных кассет с его любимым шансоном, на одной из которых оказалась совершенно новая запись далекого и неизвестного эмигранта Миши Шуфутинского, который исполнял своим бархатным баритоном авторские песни тогда никому не знакомого Александра Розенбаума с необычной, высокопрофессиональной оркестровой аранжировкой. Красивая музыка в непревзойденном исполнении этих песен Михаила, после ставшего народным любимцем всего Союза, создавала прекрасный фон. Всем было весело, до поздней ночи травили анекдоты, курили, рассказывали смешные истории и понемногу выпивали, а иногда просто наслаждались музыкой.

Над одной историей Лёшка хохотал больше всех. «На Таймыре валом шёл северный олень, – рассказывал Андрей Прудич. – Проходили массовые заготовки мяса на путях миграций этого зверя через реки. Лицензии заканчивались, и главный охотовед промхоза телеграммой отправил в управление края запрос на дополнительный лимит в количестве десяти тысяч штук. В управлении поддержали активность охотоведа, страна нуждалась в мясе диких копытных, и сразу отправили телеграммой запрос в Москву на дополнительные лицензии в Главохоту. Однако секретарша пропустила одно слово – “северный”. В Главохоте не все догадывались, какой олень обитает на Таймыре, и выслали первым же авиарейсом лицензии на… марала, который тоже олень, только благородный».

Утром, вернувшись в посёлок, узнали, что медведи не приходили ночью к дому сторожа, зато вновь посетили домик дяди Вени, которого вчерашним вечером дети вывезли в город. Караулившие на крыше Алик и Павел решили утром пройтись по участкам и заметили сломанную дверь и разбитые стекла на веранде домика. Внутри они нашли раскрытый старый холодильник и сплющенные банки из-под тушенки и сгущенки с выдавленным и съеденным содержимым. По их виду было похоже, что сверху проехал асфальтовый каток, а по следам от зубов – будто их расстреливали из карабинов разных калибров. Здесь же валялись пустые разбитые банки из-под варенья и соленья, видимо, не вошедшие в машину детей дяди Вени, разорванные пакеты и тряпичные мешочки из-под муки и круп. Лохматые грабители слопали всё съедобное!

Ночное дежурство следующего дня также не принесло желаемого результата. Третью ночь Лёшка отсидел с Сергеем Рябовым до утра, но медведи вновь не пришли к сторожке. Все успокоились и решили, что медведи, пошалив, подались к берлоге, и караулить их больше нет смысла. Через пару дней Лёшка немного припозднился на работу и, подойдя к двери кабинета Жалимова, услышал его громкие крики и даже нецензурные выражения. Он постучался и, как ни в чем не бывало, извинившись за опоздание, сел на свое место. Начальник с покрасневшим лицом громко произнес: «Вам последнее персонально предупреждение, следующим будет строгий выговор, а затем, сами понимаете, – увольнение!»

– Есть! – не удержавшись, съязвил Лёшка.

Вкратце перешептавшись с Димычем, он узнал, что та же медведица накинулась на сторожа, вышедшего «до ветру» во двор, чуть не задавив его, хорошо, что с ним дежурил дядя Веня, который выстрелил из ружья вверх, напугав зверя.

– Так вот, если за два дня медведи не будут отстреляны, я уволю нескольких недисциплинированных сотрудников! – продолжил начальник, надрывая голос.

Лёша поднял руку, как в школе, поставив локоть на ладонь другой.

– Говорите! – раздраженно произнес Владимир Кириллович.

– А если я добуду медведицу, вы мне открепление дадите?..

– Если убьешь сам, даю слово! Ты у меня всё равно «номер один» на увольнение.

– Не совсем дурак, давно понял…

– Старшим назначаю Валеева! Прошу всех расписаться в журнале по технике безопасности, – продолжил Жалимов.

– Слушаюсь! – почему-то по-военному ответил Алик.

Сотрудники с напряженными лицами вышли из кабинета заместителя руководителя охотничьего управления. Лёшка заметил, что некоторые были недовольны его поведением. Однако все прекрасно понимали, что им нужно выполнить поставленную задачу, так как фактически они являлись главными специалистами в области охотничьего хозяйства Красноярского края.

Сборы были короткими. Прудич быстро выдал всем то же оружие с боеприпасами. Лёшка на всякий случай перепроверил свою конфискованную двустволку и патроны, последние уже отшлифовались в его кармане за прошлые поездки и имели более-менее нормальный вид.

К дачному посёлку подъехали на трех уазиках. Саша Зеленко прибыл на своем личном и с двумя красивыми западносибирскими лайками серой масти, идеального экстерьера.

В заповедных «Столбах» прошел хороший снег, и беспорядочные отпечатки следов всех медведей были отчётливо видны возле избушки сторожа. За день до происшествия председатель садоводства забил своих свиней и вывез, от греха подальше, мясо в город. Запах крови и требухи, оставшейся после забоя, привлек косолапых к сторожке. Они активно поглощали сбой, когда потерявший бдительность подвыпивший сторож вышел по нужде из дома без оружия. Впотьмах он не заметил ни зверей, ни их следов и пристроился отлить к забору. Притаившаяся возле сарая медведица приняла выход человека из дома за угрозу к её потомству и, прижав уши к затылку, сделала три прыжка, сбив человека с ног лапой. Сторожу сильно повезло, что он накинул фуфайку на плечи и имел самую легкую весовую категорию. Когти вспороли ватную телогрейку и слегка разодрали плечо человека. Он отлетел на несколько метров и, срикошетив от забора, упал в сугроб. Тапки из старых обрезанных валенок так и остались на месте. Матка сразу бросилась добивать врага, но человек попытался отбиться ногами, лежа на спине. Зверюга моментально поймала ногу в пасть, сдавила челюсти. Раздался хруст кости, затем нечеловеческий рев Василия. Вениамин, нанятый на время вторым сторожем, услышав страшный крик, не раздумывая, схватил ружье, стоявшее заряженным на всякий случай рядом со столом, взвел курок, со всего маха пнул дверь и выстрелил в темноту. Вспомнив, что остальные патроны лежат на столе, матерясь, захлопнул дверь и побежал за боеприпасами. Медведица, испугавшись выстрела, бросила человека и пустилась в бегство, её потомство последовало за ней. Веня, быстро перезарядив ружьё, вновь вышел на улицу уже с фонариком, где обнаружил стонущего сторожа с переломанными и окровавленными ногами…

Посовещавшись на месте, охотоведы решили обойти садоводство по периметру, чтобы найти выход зверей и начать тропить их. Уже через несколько минут, обнаружив отпечатки лап, которые шли по входным же следам, охотники, встав цепочкой, друг за другом пошли следом. Небо нахмурилось, и через несколько минут посыпал снег. Впереди, на правах старшего, шёл Алик Валеев. Прошло уже четверть часа, когда Саша Зеленко заметил, что след становится всё менее заметным. Он обошёл уже тяжело дышавшего Алика и обнаружил, что начальник идет уже в пяту. Стало понятно, что благодаря их шефу они потеряли уйму времени и что тот где-то проскочил отворот спрыгнувших со следа зверей. Возвращаться назад не имело смысла и, посовещавшись, решили разойтись на расстояние видимости и идти цепью, до обнаружения зверей или их следа. Шли в гору. Кабинетные работники стали отставать, так что Лёше приходилось притормаживать себя. Лес был редким и далеко просматривался. Минут через пятнадцать он заметил, что на противоположном ему левом фланге за идущим впереди всех Зеленко стал выстраиваться народ. «Видимо, обнаружили свежие следы», – решил Лёшка и пошел быстрым шагом наперерез. Уже через несколько минут он обрезал всех идущих за Сашей и вышел вслед за ним на медвежью тропу. Собаки были спущены с поводков, однако следы были для них староваты, и они не реагировали на них, зато умчались по свежей строчке колонка и залаяли где-то внизу, откуда люди только что поднялись. Сашка, зная их вязкость, понял, что ему нужно спускаться вниз и стрелять колонка, иначе лаек снова не запустить по звериным следам, но этого ему не хотелось делать – терять преимущество перед остальными. И он вновь зашагал быстрым шагом.

«Вот куда один прется за такой бригадой?!» – досадовал Лёша. Он тоже прибавил скорость и уже почти бежал. Снег прекратился, выглянуло солнце. Дойдя до теплых медвежьих лёжек, Алексей остановился передохнуть. По следам было видно, что медведица услышала Сашу издалека. Она нехотя встала, потянулась, отошла немного в сторону оправиться. Затем спокойным шагом повела всё своё семейство вверх по склону, где на самой вершине виднелась хвойная чаща. Лёшка понял, что в чаще звери могут напасть на Сашку и снова помчался за ним.

Александр уже подходил к мелкому и частому хвойному подросту, плотно застилающему старую гарь, когда Лёша догнал его. Саша уже убавил шаг, держа заряженный СКС наперевес, внимательно всматриваясь вперед. Когда до чащи оставалось не более тридцати метров, Лёшка окликнул его. Санька, повернув голову, приложил к губам палец, снятый с курка. Вдруг впереди раздался треск, из-за густых деревьев в атаку на охотников выбежала вся банда косолапых. Впереди бежала медведица, за ней, чуть справа, пестун, а по бокам и чуть сзади – медвежата, которые уже были ростом с крупную собаку. Лохматые хищники неслись, набирая скорость, прижав уши к затылку, блестящая шерсть играла в лучах солнца на колышущихся загривках и боках. Это зрелище словно заворожило Сашку. Он на секунду застыл, в растерянности опустив оружие.

– Стреляй! – заорал Лёша товарищу, который стоял впереди него на линии стрельбы.

Послышались сухие выстрелы СКСа. Сашка, придя в себя, стрелял сначала себе под ноги, затем, плавно поднимая карабин, в направлении медведей. Медведица, испугавшись, изменила направление бега, срезала немного влево и открылась для Лёшки. Моментально вскинув ружье, он жестко прижал затыльник приклада к плечу, а гребень к щеке, как его учили на занятиях по стендовой стрельбе, и, поймав на мушку цель, нажал спуск. Раздалось шипение, затем негромкий хлопок, потом звук катящейся пули по стволу. «Подвел конфискат» – мелькнуло в голове Лёши. Второй выстрел прозвучал раскатисто, и медведица, споткнувшись, обмякла, словно из неё кто-то на ходу выдернул позвоночник, и несколько раз кувыркнулась по направлению движения, словно мешок, набитый желеобразной массой. Автоматически запустив руку в карман, Лёшка вспомнил, что у него больше нет патронов. Сашкин магазин тоже был пуст. Он смачно выругался. Остальные звери ходом побежали вниз по склону, оттуда уже через несколько минут прозвучали выстрелы, затем лай собак и ещё один выстрел.

Когда подошли запыхавшиеся охотоведы и поздравили с добычей, выяснилось, что на тех набежал пестун, которого вначале ранили, затем добрали с помощью собак, прибежавших на выстрелы. Обдирая шкуру медведицы, в теле обнаружили только одну пулю Майера, разбившую первый шейный позвонок. Мясо медведицы оказалось зараженным трихинеллёзом, что и стало причиной неадекватного поведения животного, тушу пришлось сжигать. Лёшка с радостью сдал шкуру и желчь медведя Владимиру Кирилловичу. Тому же, давшему при всех слово, ничего не оставалось, как выдать настойчивому выпускнику открепительный лист.