Текст книги "Быть Олегом Тактаровым. Моя история. Автобиография без цензуры"

Карты, деньги, два ствола

Через две недели закончилась моя жизнь в гостинице, закончились и деньги. За машину хитрые американцы брали все больше и больше: начав со 160 долларов в неделю, через двадцать дней с меня запросили 300. Тогда я перестал платить и съехал из гостиницы на полюбившемся мне «Понтиаке» к Ленчику. Машиной я пользовался еще месяца полтора, до отъезда в Даллос – доехал до аэропорта, припарковал ее на охраняемой стоянке и улетел. Ибо нефиг!

Ленчик вызвался помочь перевезти вещи из гостиницы.

– Лень, спасибо, но ты же знаешь, у меня всего две сумки.

– Старик, в Америке из гостиниц положено увозить все! За все, что есть в номере, ты уже заплатил!

Ладно, думаю, делай, как знаешь. Из гостиницы мы вынесли в специально принесенных баулах все, кроме телевизора и кровати. На выходе нас не останавливали. Ленчик практично воспользовался тем, что в Америке я был никто и ответственности не нес никакой – платил наличными, номера социального страхования не имел – шикарное время безнаказанности и свободы. Ленчик был в восторге! У него появились подушки, одеяла, покрывала, посуда и прочая дребедень.

Из «Метрополь-Голливуда» я переехал в хипповский район у океана, недалеко от Венис-бич. Квартира, которую снимал Ленчик, была по-мужски загажена, но не лишена уюта и, я бы сказал, драматизма. Я поселился в углу комнаты и был счастлив.

С Ленчиком мы колесили по Лос-Анджелесу и окрестностям; он рассказывал мне об окружающем по-английски, а я, не зная слов, синхронно переводил на русский, стараясь разрабатывать интуитивное восприятие чужого языка. Эта моя теория овладения языком не лишена смысла, если сочетать ее с традиционными формами зубрежки и постоянного общения. У Лени я отпраздновал новый, 1995 год. Все гости были выходцами из России, до одури гордились своим отъездом из Совка в Америку и делали вид, что по-английски говорят лучше, чем по-русски.

Я рассказывал им про свое светлое прошлое, и никто мне не верил, говорил о будущем, и мне тоже никто не верил. Люди просто не могли понять, зачем я уехал и зачем, черт возьми, приехал. Когда-то Михайло Ломоносов приехал в Петербург, а вокруг – утонченные дураки, с которыми он не знает, как и о чем разговаривать. Они образованны и не смеются над ним во все горло, а исподтишка подшучивают, высмеивают за спиной. Он старше многих, неуклюжий и неповоротливый, с огромными сильными руками.

Примерно такое чувство не раз сковывало меня в русской тусовке Америки, оно ушло сразу после победы над Танком Эбботом, когда я стал чемпионом UFC, а среди американцев – после выхода картины «Пятнадцать минут славы».

В тот Новый год мы пошли в какой-то бункер, где пели обкокаиненные в хлам дети андеграунда или, что вероятнее, мальчики-мажоры. У всех и всюду было дикое количество разнообразной наркоты, мне просто стало противно, я вышел из клуба-бункера, сел в машину и уснул. Говорят, как Новый год встретишь, так и проведешь, но столь насыщенного событиями года, как 1995-й, у меня, наверное, не было за всю жизнь. Через несколько часов и Ленчику с друзьями стало погано – мы вернулись домой.

Недавно я встретил Ленчика, нам не о чем было поговорить…

Афера Межерицкого

Переселившись к Ленчику, я старался не расслабляться и день начинал с разъездов по киностудиям, со знакомства с самыми обычными и необычными людьми. Если повода и желания совершать визиты не было – просто катался и гулял по городу. В те дни я столько времени провел на улицах Лос-Анджелеса, что теперь мог бы, наверное, составить карту с указанием точек моих знакомств и связей. Денег к тому времени у меня не было, и общение с людьми стало чище, от меня сразу отставали ребята, желавшие выпить за мой счет. Тянуло ли меня обратно на ринг? Нет, нет и нет. Я всего достиг, все доказал и не хотел большего. Но поддерживать свою физическую форму для спортсмена как наркотик, и вот однажды, когда проходил мимо клуба LA Fitness, сердце екнуло – дай-ка зайду. Вдруг удастся потренироваться на халяву. Это было важнее еды.

Смотрю, у одного парня сломаны оба уха – точно боец. Познакомились. Сережа Межерицкий занимался вольной борьбой; он стал моим первым близким приятелем в Америке, именно он больше всех помог мне понять и принять настоящую Америку, а его совет заняться делом и идти на «бои без правил» был самым резонным. Первые месяцы жизни в Америке мне помогли выжить борцы, которых я встречал. Спасибо вам, друзья! С борцами я всегда себя чувствовал просто и естественно, поэтому очень скоро с радостью принял приглашение переселиться к Межерицкому – общество Ленчика, вернее, его друзей, было мне чуждым. Сережа помог мне вернуться в спорт, направил в академию джиу-джитсу семейного клана Грейси в Торенс и в WOW!Promotion, руководитель которого, Арт Дэвид, отбирал борцов на соревнования The Ultimate Fighting Championship (UFC).

Чтобы понять, чем являлись тогда для Америки бои UFC, необходимо несколько пояснений. Сама идея соревнований была мне и близка, и понятна: выявить наиболее эффективный стиль единоборства и, соответственно, абсолютного чемпиона. В результате оказалось, что доминируют самбо и джиу-джитсу, очень похожее на самбо. В таких боях правила бесполезны, элементарные ограничения (запрет на удар пальцами в глаза, на использование зубов, то есть нельзя кусаться) и присутствие рефери – это все, что нужно. Именно такими были первые семь соревнований. В трех из них я участвовал.

После седьмого чемпионата появились правила, и бои стали спортом. Временное ограничение – нелепость. Выносливость – самое важное в боях без ограничения по времени и приемам. Появились бойцы, выжидающее время, появились подкупные судьи, необъяснимые очки. Бойцы стали выступать в одних плавках, пропитывать тело детским маслом, которое выходило с потом, делая человека скользким, как лягушка. Бои без правил были хороши максимальной приближенностью к повседневной жизни, где победа – капитуляция противника. Когда появились правила, борьба перестала быть прикладной и стала спортом.

Бои за звание чемпиона UFC были главной новостью в жизни простых американцев, да и в спортивном мире. Задумал чемпионат бразильский адвокат Рориан Грейси, и с помощью двух своих учеников, Арта Дэвида и Джо Силвера, сумел преобразовать идею в медийный проект и предложил его продюсеру Бобу Мейровицу из Нью-Йорка, который договорился о трансляции боев на платном TV. У соревнований оказалось три владельца: 50 % дохода отходило Бобу Мейровицу, 25 % – Арту Дэвиду, 25 % – клану Грейси.

В качестве основного бойца первых соревнований выступил Ройс Грейси, и, естественно, клан Грейси отбирал бойцов под Ройса, который неплохо знал партер, в то время совершенно не принятый в боях. Задумка оказалась востребованной. Ройс Грейси стал трехкратным чемпионом соревнований, бразильское джиу-джитсу, которое он представлял, было на пике славы. Деньги лились рекой, видеокассеты и любые учебные пособия расходились сотнями тысяч. По всей Америке открывались учебные студии и центры, из Бразилии приехала целая армия учителей, ученики валили валом. А самбо и самбистов просто не было.

Были люди, наверное, сильнее меня в других видах единоборств, но они приезжали и расслаблялись («Сделано большое дело, что, я не имею права отдохнуть?!»). Первые месяцы, со своими собратьями, уже осевшими и опустившимися, они пили и гуляли или подсаживались на доступную наркоту и через год опускались на самое дно. В смешанных боях, думаю, я был единственный человек в России, который мог выиграть UFC. Сложность в получении визы делала мою историю исключительной, к тому же многие борцы из России не заключали обычные для того времени контракты, жадничали, не соглашались работать за 40 или 50 % («А чо это я должен отдавать?»). Много было талантливых, честолюбивых, сильных, но почти никто не доходил до финиша…

– Что ты занимаешься ерундой, вот, посмотри! – и Сережа Межерицкий включал телевизор, где постоянно шла реклама UFС-4. – Вот куда тебе нужно, а ты к каждому встречному со своим актерством лезешь! Знаешь ведь сам, что и тут полно умников и красавчиков, которые из года в год разъезжаются ни с чем. Выступи, получишь green card, а на блюдечке с золотой каемочкой никто и ничего тебе не принесет!

Это я и сам знал, но, как часто бывает, чужого мнения не хватает для принятия окончательного решения. Сережа уходил на работу в компьютерную фирму, а я бежал в горы, разделяющие долину Сан-Фернандо и Лос-Анджелес. И вот, часами бегая по горным тропам, по которым нормальные люди и ходили бы с трудом и опаской, я согласился с аферой Межерицкого и решил: нужно идти в кино через спорт.

Сейчас мне интересно было бы узнать о Сереже. Где он и что делает? Я не знаю. Совсем недавно в новостной ленте сообщили о задержании некоего организатора огромного преступного синдиката по переправке нелегальных эмигрантов в Америку. Руководил синдикатом Сергей Межерицкий. Возможно, это он, особенно если учесть стремление моего друга заработать миллионы. Тогда Сережа собирался в Россию и делал под заказ какие-то порносайты.

Клуб армянского дзюдо и самбо Гокора Чивичеяна

Я решил использовать все свои умения и навыки как плацдарм для штурма мирового кинематографа. Как бизнесмен, я не мог действовать без документов, зато в спортивных соревнованиях участие без документов допускалось. В январе 1996 года я сдружился с Гокором, который держал армянский клуб дзюдо недалеко от моей первой гостиницы. Знакомство началось с борьбы. Я очень легко его выигрывал по дзюдо, бросал, в партере делал болевые или удушающие. Гокор задумался и по-восточному мудро предложил:

– Приходи ко мне в клуб. И сам тренироваться будешь, и меня потренируешь.

С трех до пяти я инструктировал Гокора по броскам, болевым и удержаниям из арсенала Кстовской школы самбо, а с пяти до семи тренировался в общей группе. Гокор первый протянул мне руку дружбы, а когда ты в чужой стране, это более чем важно. Есть такая традиция: бойца на соревнование выводят – команда, друзья, спарринг-партнеры. Гокор выводил меня на первые два чемпионата, для его школы это была лучшая реклама. Однажды перед самым боем Гокор начал массировать мне шею, и я очень сильно ударил его по рукам. До боя меня вообще нельзя трогать, а за полчаса до схватки любое прикосновение буквально мучительно. Я сосредоточен, я один, я выживаю, я гладиатор, я иду на смерть – мне не до суеты. За двое суток перед боем я еще могу разговаривать, а в день перед боем уже стою напротив соперника. Мне бы очень хотелось узнать, как готовили воинов перед решающим сражением, гладиатора перед поединком. Уверен, в каждой стране были свои секреты.

Деньги у меня почти закончились, я экономил каждый доллар, но был свободен и полон надежд. В клубе я познакомился с прекрасными ребятами – умным Каро и тюфяком Джорджем. Ребята видели мое положение и, зная, что я никогда не возьму ни денег, ни подарков, шли на благородную хитрость.

– Олег, можешь дать машину? Нужно по делам съездить, – говорил Каро.

Вечером в багажнике я обнаруживал огромные пакеты продуктов… Почти в первые дни знакомства Гокор пригласил меня выступить на открытом первенстве по дзюдо, проходившем в Калифорнии. Тогда я весил примерно 87 килограммов, был вечно голоден и – чтобы меньше хотелось есть – постоянно спал. Недоедание сказывалось легким головокружением, но я прекрасно дышал.

По привычке я выступил в тяжелой категории и выиграл чистой победой все поединки. Американское дзюдо было очень слабым по сравнению с русским. Следом за чемпионатом по дзюдо был устроен открытый чемпионат без весовых категорий – отличная традиция старого дзюдо, где приоритет отдавался технике. А следом – специальный турнир, в котором оценивалась только чистая победа. Все эти чемпионаты я выиграл и стал американским чемпионом по дзюдо – за мои победы все члены команды Гокора получили по кимоно.

Когда я стал чемпионом, Гокор объявил себя знатоком самбо и моим тренером. Его можно было понять – самбо стало популярным, а ему нужно было зарабатывать.

Кроме армянского дзюдо, я стал регулярно посещать клуб LA Fitness, где познакомился еще с одним русским – Сергеем Ткачевым, таким же нелегалом из России, как и я. Сережа всегда казался мне человеком самоуверенным, все знающим и все понимающим. «Уж ему-то известно, что нужно делать и как жить в Америке», – думал я. Сережа был профессиональным волейболистом и, уехав из России, поселился в Мексике. Там он тренировал мексиканскую сборную. Его принимали за белого аргентинца – так хорошо он изъяснялся на испанском. Но беда была в том, что Мексика не нравилась Сереже, там он не мог найти себя и нелегально переехал в Штаты. Сейчас Сережа таксист, а тогда у него были наполеоновские планы, о которых он рассказывал всем с достоинством и абсолютной уверенностью. Сережа собирался играть в IVP (пляжный волейбол), но дальше разговоров дело, к сожалению, не пошло. Когда я встретил его, он занимался бог знает чем, только не волейболом. Тут уже я выступил в роли Межерицкого.

– Ну, чем ты занимаешься?

– Я готовлюсь к выступлениям и уже подписал контракт на 30 % с одним промоутером-одесситом. Я живу у него дома, он дает мне деньги и оплачивает тренировки. Думаю весной заиграть… и вот тогда бабки пойдут сотнями тысяч!

Но деньги так и не пошли, свой первый выигрыш Серега спустил в казино и, как часто бывает со слабым человеком, вдруг потерявшим достигнутое, – так и не смог заставить себя снова работать. Однажды мы с Ткачевым приехали на соревнование бразильского джиу-джитсу, увидели Грейси и подошли к нему. Я решил не тянуть и с помощью Сережи начал наступление:

– Познакомьте меня с кинопродюсерами, а я буду бесплатно помогать вам, покажу приемы, которых вы никогда не видели.

Нас пригласили на встречу в клуб джиу-джитсу. Мой Сережа говорил по-испански, бразильцы – по-португальски, и каждый из нас – немного по-английски. На меня посмотрели, меня послушали, скептически улыбнулись, одели в кимоно – показывай, умелец. Я стал бороться и очень этично одолевал каждого, на меня выставляли нового и нового инструктора, чемпионов по джиу-джитсу, и на сладкое – семейство Грейси. Весь зал страшно злился. Рориан Грейси очень внимательно следил за моей работой, похвалил и отпустил ни с чем.

Много позже в Playhouse West, где я учился, приходили актеры, режиссеры. Мэл Гибсон, например. И Гибсон, и все другие давали примерно одинаковое определение успеха:

1/3 тяжелой работы, 1/3 таланта, 1/3 везения.

Определение более чем верное! Одним из пунктов программы моей подготовки к Голливуду должна была стать демокассета с моими боями. Специально для того, чтобы такую кассету составить, мне, зажравшемуся бизнесмену, пришлось выйти на ринг. Если предположить, что необходимый для успеха талант у меня был, тяжелая работа была выполнена во время многолетних изнуряющих тренировок, то выступления последнего года были безусловной удачей для меня как спортсмена и человека.

Спорт, как и мечта о кино, стал отдушиной в мерзком крысином мире бизнеса и криминала, в котором я жил тогда, в дикие девяностые годы. Вспоминая все тогдашние беды и проблемы нижегородской жизни, я говорю себе: сел бы на самолет и улетел в Гоа, подальше от мышиной возни… Но любая моя отлучка, даже на несколько дней, воспринималась примерно так: деньги прятать повез, гад; или: отдыхать поехал, гад. Спортивные соревнования были хороши еще и тем, что к ним относились с уважением и бандиты, и коммерсанты. Для меня же соревнования были лучшим отдыхом. Все мои тренировки в то время сводились к редкой игре в футбол и редким кроссам. Перед соревнованием мне достаточно было три раза прийти в зал побороться.

Я понял: человек должен осознать, что именно дано ему Отцом. А поняв это – развивать свой талант. Все остальное нужно научиться обходить, защищаясь от неизвестного, прикрывая свои слабые стороны. Человек рождается с определенными данными, характером, внешностью, внутренним настроем, к которым нужно прислушиваться. Творчество должно быть основано на таланте. То же самое можно сказать про спорт. Все стили единоборств интересны, и от каждого ты можешь взять что-то для себя. Цель – создать свою систему, не подстраиваясь под уже созданные кем-то схемы. Мне всегда очень хорошо давалась борьба на земле – партер, которую я определял как драку бойцовских собак, всегда залезающих под брюхо. Партер – особый раздел борьбы, ты чувствуешь соперника всем телом, используешь все тело, правильно распределяешь вес. Глаза в партере не нужны, они только мешают. Глаза могут обмануть, но чувство соперника обмануть невозможно. В схватке ты чувствуешь, какие мышцы готовы к максимальной работе. Это чувство полководца, который не реагирует на обманки противника.

Итак, я вышел на ринг Третьего чемпионата Евразии по джиу-джитсу в Новороссийске. Приехали ребята со всего бывшего СССР, многих я знал. Традиционная борьба в то время проходила в стойке. Я выигрывал, но зрителям мои победы не были понятны. Никто, за исключением профессионалов, не понимал, что же особенное и волшебное делаю я в партере и почему сдается любой боец. Ударной техникой я тогда принципиально не занимался после одного удара в общежитии политехнического института, где я жил, обучаясь на электрика судов дальнего плавания. Слишком легко давались мне эти удары и слишком они были сокрушительны.

Я снова окунулся в спортивное общество, где противники после боя обнимают друг друга и с перебитыми физиономиями идут купаться в море. С моим вечным Санчо, а тогда и оператором – Андреем Сапунковым, мы объехали после соревнований все побережье Северного Кавказа, пили «Абрау-Дюрсо», которого тогда не было на прилавках центральной России. Мы проехали весь Крым, останавливаясь в лучших гостиницах, угощались в лучших ресторанах. Сейчас, когда я пересматриваю ленты, снятые мной по дороге из окна автомобиля, мне особенно бросаются в глаза убогость и серость российской действительности и наше беспредельное счастье. За победу в чемпионате мне дали две тысячи долларов. Помню тот трепет и радость, которые я испытал к этим честно заработанным деньгам. Они были для меня священны, и я хотел потратить их на что-то чистое. Тогда я зарабатывал в месяц по 20 и даже по 200 тысяч, но как могут деньги с продажи спирта и водки сравниться с призовыми?!

Следующее соревнование, в котором я участвовал, – первенство России по джиу-джитсу, устроенное на автозаводе в Нижнем Новгороде. Более неподходящее место сложно было представить: мрачный, удаленный район; неслучайно в Америке о подготовке любого мероприятия говорят: location, location, location. Тот турнир я полностью профинансировал – отдать на хорошее дело пятьдесят-сто тысяч было очень приятно. На соревновании я впервые встретился с прекрасным дзюдоистом и ударником из Перми Владимиром Худеньких, с которым поддерживаю дружеские отношения до сих пор. В той физической форме, которая тогда была у меня, выиграть Володю было очень сложно. Я брал измором, выносливостью. Но точно знаю: никто мне не подсуживал.

На следующий, Четвертый турнир Евразии по джиу-джитсу в Новороссийске я совершенно обнаглел и приехал с женой Миленой Филипповной, а мой вечный спутник Сапуняша – с женой Ромашей. Как известно, там, где женщины, никакого спорта быть не может. Всю ночь перед боем я протанцевал на волнорезе под песни Анжелики Варум и Лени Агутина, «Абрау-Дюрсо» лилось рекой.

Наутро я не мог вспомнить, куда мне нужно идти. Милена Филипповна растолкала и отправила меня на соревнования, с которых я, честно говоря, хотел по дороге сбежать. И вот началось страшное. В первый бой против меня выводят кикбоксера, который за первую же минуту наносит по моей ноге пять сумасшедших ударов. Нога сразу превратилась в сплошную гематому, которая болела еще месяц. Видя мое непонятное состояние, он решил провести удар рукой, ну тут уж я промахнуться не мог в любом состоянии и, затащив его в партер, сделал болевой. Но если для него мучения закончились, для меня только начинались. Голова раскалывалась, я буквально засыпал на ринге. Мой следующий соперник – Владимир Худеньких… тут я пожалел, что родился, и проклял все на свете. Отчетливо помню, как с каждой минутой трезвел, и чудовищное похмелье буйствовало в моем теле. Хорошо, что меня не вытошнило на ринге. Основное время закончилось со счетом 2:2, дополнительные две минуты дали каждому из нас еще по очку, дают еще две минуты…

«Все! Если выживу, – думаю я, – никогда больше не выйду на ринг! Никакого спорта!».

И тут я чувствую, что у меня появляются силы, а Володя, наоборот, устает. Сложность тех соревнований для меня была еще и в том, что в партере можно было находиться не более десяти секунд. Я выиграл. Все, пора уходить.

– Олег! Ты куда? А в финале кто выступать будет?

Пушкин! Еще и финал! Я забыл про финал… Но финальный бой был легким, и я выиграл на первой минуте. Я снова чемпион.

Вел те соревнования Иосиф Линдер, околоспортивный деятель, никогда не выступавший на ринге эксперт по джиу-джитсу. Иосифу я не нравился. По его мнению, борьбой в партере я убивал красоту и зрелищность всех соревнований. Иосиф награждает меня и говорит:

– Поздравим Олега, это была его лебединая песня. В России нет человека, который выигрывал соревнования подобного ранга в тяжелом весе четыре раза.

Двадцать шесть лет, старик, пора вешать коньки на гвоздь, молодым вперед шагать!

Когда я уехал из Лос-Анджелеса в Даллас готовиться к боям на UFC, мне нужно было собрать документы на green card. Жена и друзья пересылали мне необходимые грамоты, сертификаты и прочие бумаги. Я позвонил Иосифу Линдеру с просьбой прислать бумагу о моей четырехкратной победе. Линдер ответил коротко:

– Двести долларов.

Я не стал вспоминать, как ему же я выделял десятки тысяч… положил трубку, на глаза навернулись слезы, и еще недели две к горлу подходил комок. Тогда я заработал 40 долларов за весь месяц. Для меня этот человек перестал существовать… Но сейчас, по прошествии многих лет, я благодарен ему за энтузиазм в организации тех соревнований.

После той победы я наконец-то поправил здоровье. Мы сняли второй этаж ресторана с видом на озеро Абрау-Дюрсо, привезенными деньгами я платил за все празднования этого соревнования. А две тысячи, которые мне снова дали в качестве приза, бережно хранил. Именно эти деньги я взял с собой через полгода в Америку.