Текст книги "Быть Олегом Тактаровым. Моя история. Автобиография без цензуры"

Спаситель Вселенной

– Кен, здорово, я за тебя болеть буду!

Кен Шемрок – один из бойцов UFC, которого, как и Северна, в финале удушил Грейси. Почти чемпион. Тогда каждый, кто выходил на бои UFC, становился известен всей Америке. Мы познакомились в Далласе. Кен приехал к Гаю Мезгару, и они вдвоем проводили семинар, который мне показался скучным, а приемы, по сравнению с самбо, примитивными. Шемрок был эффектным, но не талантливым борцом. Я очень обрадовался, увидев его в Каролине. Что называется, свой человек на Гаваях.

– Я сделаю Грейси, вот увидишь, – заявил он. – В прошлый раз ему просто повезло, этот супербой будет моим.

– Ты знаешь, я предлагал Грейси устроить супербой со мной, типа Россия – Америка?

– Ты круто взял, сначала поучаствуй хотя бы. Но Грейси кто-то должен свалить с пьедестала. Хочешь, поехали после боя ко мне в Калифорнию, у меня своя школа!

Но сразу уехать не удалось, дебил Бади и рад был сбагрить меня, и побаивался, что я просто сбегу. Когда Бади стал что-то плести про наши общие интересы, я вспылил:

– Бади, захочу убежать – никто меня не удержит!

– Олег, но все-таки пока лучше ехать в наш Даллас – отдохнуть и потренироваться.

– Пойми, мне не с кем там тренироваться, а Кену я нужен как спарринг-партнер, мне с ним поинтереснее будет, чем с твоими ковбоями.

В тот раз на UFC-5 Кен не выиграл, но и не проиграл, в целом выступил достойно, лучшего результата он показать не мог и не показал уже никогда. Грейси смог достойно уйти, не сталкиваясь с сильными бойцами. А я снова уехал в Техас, лечил ногу, снова стал бегать и через полтора месяца улетел в Калифорнию, к Кену.

Через Кена я и познакомился с Катлин. Она была подругой жены Кена, Тины, ей все было интересно. Катлин пришла ко мне после боя, когда меня объявили проигравшим, когда я не знал, куда деться от опустошения. Пустая гостиница, час ночи… Она осветила мою жизнь. Мать Катлин была испанкой, отец – самбо, черный индеец. Два самбо, по-моему, – прекрасный союз! Катлин симпатична и колоритна, хотя и немного туповата. Она умела находить именно те слова, которые были нужны мне, лишенному женского тепла и внимания. Проработав долгие годы в тюрьме, она стала хорошим психологом и отлично чувствует людей. С ней у меня был первый американский секс, которым я остался доволен. Она родилась в жутком районе города Сакраменто в Калифорнии, в жуткой семье и работала охранником в мужской тюрьме. Романтичное начало американского блокбастера!

С ней я снова встретился, переехав из Далласа в Локфорд, в Fighterhouse Кена Шемрока. С радостью я констатировал, что на улицах меня узнают, но мгновенно осекся – а вдруг меня увидят в России проигравшим! Нужно выиграть во что бы то ни стало.

– Олег, рад видеть, – заулыбался Кен, когда я приехал к нему в школу.

– Спасибо, знаешь, я здесь совсем по-другому дышу, здесь нет той сумасшедшей влажности, как в Техасе.

– Калифорния – мое любимое место на земле. Ты здесь расцветешь, вот увидишь. Знакомься – мой брат Френк, наш друг Крисчен и Боб, типа папа.

У Шемроков в Северной Калифорнии я прожил до середины июля 1995 года. «Типа папа» Боб Шемрок усыновил когда-то двух мальчуганов, Френка и Кена, которые не были родными братьями, и стал получать пособие на содержание детей. Боб был голубой. Всегда опрятный и подтянутый, Боб ездил на старой машине яркого цвета, содержал дом, покупал продукты и по совместительству был менеджером своих «сынишек».

Я стал тренироваться совсем по другой системе, скорее бодибилдерской, чем борцовской. Утром, когда тело отдохнувшее и свежее, мы не нарабатывали технику, как я привык в России, а растили мышцы. Для меня это было более чем правильно. Я набирал вес и очень скоро стал весить больше ста килограммов. Только что я пересмотрел единственную видеозапись того времени. Великолепное тело буквой V, форма настоящего бойца, смотреть приятно! К моему счастью, я никогда не употреблял стероиды и смеялся над Кеном и Френком, которые пожирали упаковку за упаковкой.

– Что за гадость вы едите?

– Не гадость, а стероиды.

– У вас вся пища – сплошной стероид. Положи курицу в воду, и она растворится, как аспирин.

– Ты что, умный очень? – злились братцы. – Мы едим специальные препараты, они дают не только быстрый рост мышц, но и энергию, силу.

– Это что, реклама? Ребята, вы просто не уверены в себе.

Они бесились, конечно. Сейчас уже известно, что стероиды дают резкий рост мышечной массы, с которой сердце не успевает справляться, а со временем – растет лобовая кость, редеют волосы, кожа становится пергаментной и т. д. Но тогда Кен был красавцем, любимцем женщин, а мужчины всегда чего-то ожидали от его выступлений. Когда он проигрывал, все думали: «В следующий раз этот парень покажет!»

Кен быстро выдыхался, но на тренировках не жалел меня. Мы начинали с партера: я лежа, он сверху, и старались максимально имитировать условия боя, дрались без перчаток, хотя такой необходимости не было. С моим коленом я делал ставку именно на партер (в котором с тех пор никому не проигрывал) – так нагрузка на колени небольшая, работают мышцы ног. Больше всего я работал над совмещенными удушающими и болевыми приемами, которые тогда борцы знали очень плохо.

Моя тоска ушла. Вокруг – горы, река, я стал значительно лучше говорить по-английски и замечал, что некоторые ситуации на языке моей новой страны объясняю проще, чем по-русски. Я тренировался, не жалея сил. В результате из уставшего спортсмена снова стал профессиональным бойцом. На такую работу нужно примерно шесть – восемь месяцев, я ее выполнил за два.

Кен и Френк были совершенно разные. Френку было лет двадцать, к этому времени он года три отсидел в тюрьме, был борцом, увлекался бодибилдингом, все воспринимал и всему учился. Он постоянно рос как спортсмен и дошел до отличного результата: для того чтобы заставить его сдаться, мне требовалось минут десять. Френк очень быстро обогнал Кена и сейчас – непобедимый чемпион боев. Каждую ночь Френк приводил девушек, но при этом тренировался как вол. Он единственный уставал меньше меня во время горных пробежек. А Кен, более самолюбивый и ревнивый к своим успехам, не хотел учиться. Он был царь и спаситель Вселенной, американский борец со злом. В результате он проиграл несколько боев, и к нему потеряли интерес как к отработанному материалу.

Иногда в Fighterhouse приезжала Катлин. Для нее наша связь была продолжением «курортного романа» – я был беден как церковная мышь, а для нее деньги были символом счастья. Она с трудом выкарабкалась из нищеты и не хотела возвращения к прежнему. Думаю, если бы я не стал чемпионом, с Катлин у нас ничего бы не вышло.

Собака Туманова

– Сапуняш, – звоню я в Нижний из Северной Калифорнии, – как там дела?

– Дела неважно, бизнес разоряется, гражданин N., которого ты подтянул, все уже, блин, развалил, компанию подминает. Предъявы кинул, что мы тогда его в долю взяли только с одного завода, мол, не поставили в курс дела. А у самого подконтрольных бизнесов по Новгороду сам знаешь сколько…

– Хорошо, все понял, приеду – разберусь.

Для меня слова Андрея не были неожиданностью. Выбора не было, а потому, понимая, что Сапунков один не справится, я понадеялся на чужие посулы. «Да и что там, – думал я, – идеальных людей не существует». Злился на себя, на свою, как мне казалось теперь, беспечность.

– Да во всем жопа, – снова заговорил Андрей, – режим закручивает гайки.

– Ладно, расслабься, наш бизнес стал слишком очевиден для широких кругов, схема понятна даже для тупых из криминала. Нужно уходить. Подожди, выиграю – пойдем в нефтянку.

Схема работы с давальческой нефтью была примерно такой же, как и с давальческим спиртом. Выгоду получали и поставщики, и завод, и ты. Но нужно было действовать четко, быстро прокручивать огромные партии, иметь большие деньги. Все это было.

– Да… бизнес бизнесом, – Андрей замолчал, – исчезают люди…

Он рассказал об убийстве Анчихорова и Зимакова, моих саровских приятелей-боксеров. Круг сужался, кого-то убивали, кто-то уходил сам…

…После первого года моей деловой нижегородской жизни происходили события интересные и характерные для того времени. Бизнес, как и всякое дело, требовал постоянного контроля, но несколько удачно решенных сложных ситуаций, о которых я еще расскажу, возвысили меня в глазах сормовского криминалитета. Автозавод был местом наибольшего скопления нижегородского криминального мира, оттуда исходила опасность.

С Маралом, моим товарищем и партнером по бизнесу, мы принялись выстраивать новую вертикаль управления компанией. Марал был интересным человеком. В тюрьме он выучил английский, первый раз о Ницше я услышал именно от него. Как-то он говорит мне:

– Мы не можем отстоять всю компанию. Представь: приезжают пятьдесят автозаводских с пушками. Если по понятиям – я смогу поговорить, а если беспредельщики? Нужно подтягивать народ.

– Ищи людей, – согласился я.

Рынки в то время были похожи на средневековые караваны, которые грабили все – собрали банду, совершили набег, ушли. Новое русское Средневековье. У нас стали появляться бойцы, знакомые Марала. Появился Макс-наркоман с идеальным преступным прошлым. Он нигде и никогда не работал, октябренком и пионером не был, отсидел по малолетке – лучшего и желать нельзя. Биография чистая, давить не на что. На любой стрелке ему не было равных. Нужны были люди именно с такой «анкетой». Я взял «на работу» двух милиционеров, которые в свое время помогли мне с переброской краденых ковров в Москву. У них были хорошие связи, и ребята стали моим департаментом внешних сношений – регулировали все вопросы с властью. Пришлось пригласить нескольких ребят из серии «бей – беги». И, на свою голову, за год до отъезда я подтянул гражданина N., философа по мировоззрению и юриста по образованию, который очень умело манипулировал чужим мнением, внушал свои идеи и задачи. Адвоката, как его звали, несмотря на юридическое образование, принимал блатной мир. В результате он сожрал всех. Как мне говорили, некоторых людей нашего окружения убили по его прямой наводке. Но тогда у нас были прекрасные отношения, мы разговаривали о высоких материях.

Он любил повторять:

– Зачем бодаться, давайте делиться. Зачем растрачивать жизнь по мелочам, так и не достигнув главного? Погорим на мелочах – не достигнем большего.

Сложно не согласиться с очевидным.

Кроме гражданина N., мы взяли в команду еще одного «собеседника» – я его называю Сталиным. Он отличался от остальных весьма цивильным видом – ходил в костюме, а не в спортивном трико. Этой и многим другим премудростям его научил известный московский авторитет Сильвестр, с которым он сидел. Сталин был начитанный и интересный собеседник. Я и подумать не мог, что он станет моим соперником и врагом. Для него я был обыкновенный коммерсант, недостойный чести контролировать торговлю всей области, а именно этого мы все хотели. Попав ко мне в группу, он стал привлекать своих людей на незначительные должности и постепенно устранять сильных соперников – схема захвата власти Иосифа Сталина.

Основной его целью было подобраться ко мне, но для этого необходимо было убрать Марала, изначально не грязного по своим амбициям. Марал хотел и учиться, и общаться. Хотел идти в банковскую сферу, в крупные инвестиции, но для этого не хватало ни опыта, ни знаний. Мы с Маралом понимали немного больше остальных и не хотели никого из компании посвящать в свои планы. Мы взяли из бюджета компании деньги и вложили в зерно. Прибыль должна была прийти не через неделю, как было принято тогда, а месяца через три-четыре.

Этим воспользовался Сталин и напел вновь освободившемуся крупному вору, что появилась крыса и в общаке недобор. Общак слил Марала, его выкинули из преступного мира, о него вытерли ноги, но тогда он ничего мне не сказал. Только в глазах его я прочел:

– Ты будешь следующим.

Сейчас понимаю – Маралу ситуация пошла только на руку. Он поднялся на уровень выше, стал раньше меня заниматься давальческим спиртом.

Я же понял: нужно уходить в тень. На меня стали прямо и косвенно давить, и, хотя мышиная возня моих тайных врагов не приносила результатов, я знал, что из меня решили сделать послушного комерса. Я перестал подписывать какие бы то ни было документы без крайней необходимости, расширил полномочия своих «менеджеров» и уволил почти всех работников – фактически упразднил офис, превратив его в место встреч, преимущественно личных.

Друг Высоцкого Вадим Туманов написал книгу «Все потерять и вновь начать с нуля, не вспомнив о потерянном ни разу». В ней есть история, почти притча.

На одной зимовке двое якутов постреляли друг друга. Один остался в земле, второго увезли в тюрьму. Их собаку не смогли поймать, заманить в вертолет. Она осталась на могиле хозяина. Через некоторое время снова прилетели люди, а собака как стояла, так и стоит у могилы. Кругом медвежьи и волчьи следы, могила разрыта, но собака жива. Когда ее все-таки привезли в родную деревню, ее окружила свора местных псов. Собака зарычала. Местные псы разбежались, поджав хвосты. В какой-то момент я почувствовал себя собакой Туманова. В сложных ситуация внутренняя сила может проявиться в любом из нас…

И вот решили взяться за меня.

Мне позвонил мой распорядитель на сормовском рынке, инициативный хохол Гринченко:

– Олег, тебя давно не было, накопились дела, ты мог бы завтра подъехать? Нужно подбить бухгалтерию и все такое…

На рынках я старался не появляться без крайней необходимости, накал преступной жизни там всегда был очень высок. Именно поэтому я купил квартиру в центре города. На следующий день захожу к Гринченко в кабинет, его нет, дверь захлопывается, у меня мгновенно выхватывают пистолет-мелкашку, который я носил, следуя общей моде. И начинается примерно такой разговор:

– Ты вообще кто такой? Думаешь, ты один из нас? Ты понимаешь, кто ты и кто мы? Занимайся своим делом, ты наш коммерсант. С этого дня будем просто получать, сумму тебе назовем…

Я не помню, что я говорил, но очень бы хотел услышать тот разговор со стороны. Сыграть такое невозможно. Во мне проснулась та самая собака Туманова. В комнате было шестнадцать человек, и каждому я рассказал, кто он и что может сделать в этом мире, как и почему моя компания все еще существует, как нужно действовать и как не нужно. Между строк явственно читалось: слушайте и делайте то, что я вам говорю, если будете рыпаться сейчас – половину из вас унесу с собой в могилу, а если будете лезть потом – перегрызу всех поодиночке.

Поведение людей менялось на глазах. Они начинали генералами, а закончили солдатами, готовыми исполнить любые приказания. Со мной не согласился только Сталин, который и устроил эту встречу. Он стал прорабатывать дугой вариант, но благодаря выигранной схватке я получил оттяжку в несколько месяцев, необходимую, чтобы свернуть бизнес, совершить очень крупную сделку с давальческим спиртом и вернуть все кредиты, которые были оформлены на меня. Я сделал это и смог сказать:

– Все. Ребята, я больше ничем не занимаюсь. Расстаемся. Забирайте шесть арендованных рынков, ситроцех и несколько десятков ларьков по всему городу. Забирай, товарищ Сталин! Очень скоро и тебя прижмут.

Буддизм

Сталин готовил новый бой, последний и решительный. Я реорганизовал к тому времени свой «отряд», меня всегда сопровождала охрана. Но вот однажды я вышел из дворца спорта «Маяк» один, сел в машину, и тут же со всех сторон меня зажали «бумеры» и «мерсы» братков. Наверное, моя «девятка» смотрелась сиротливо. Открыли двери, и началась уже хорошо знакомая песня. Впрочем, разобрать, о чем они говорили, было сложно – каждый гнул свое. Получался обыкновенный базар.

Я неспешно открыл буддийскую книжку и начал читать, не вслух и не про себя, стараясь внимательно размышлять, думать над каждым словом. Моя медитация была и игрой, и единственным способом общения. На все крики и вопросы я отвечал одной фразой:

– Что я? Песчинка во Вселенной. На свете нет ничего: ни боли, ни страха, ни печали, ни жизни, ни смерти…

Так я повторял минут пятнадцать, не двигаясь и не поднимая на них глаз, я смотрел в одну точку, которая расходилась далеко-далеко в вечность. В какой-то момент все замолчали, и мой Сталин сказал:

– Да, Олег, рано ты постарел.

Для себя он сделал вывод: я сдался, как лидер кончился, мстить не буду, все отдаю ему, оставляю себе лишь свободу. Урки разъехались.

Все мое наследство действительно досталось на короткое время ему. Он занял мое место, а вместо Гринченко поставил своего покладистого коммерсанта, с которым я один раз даже встретился, и тот признался:

– Олег, мне все говорят: ты ничего не понимаешь и не знаешь, но я-то вижу, что ты построил хорошую схему.

– Я ничего не знаю и не хочу знать, – ответил я.

Они ничего не смогли сохранить. Причиной распада моей маленькой империи было и общее слабоумие братков, и отмирание прежней системы общения и бизнеса. Время шальных денег заканчивалось, уходили в прошлое бандитские «крыши», которые были досадным и неспокойным балластом любого дела. От «крыш» избавлялись постепенно по всей стране, а криминал, в свою очередь, либо вырастал до классических бизнес-моделей, либо перерождался в охранные структуры, либо опускался до таксистов и прочей дребедени.

Через два года всю команду Сталина разнесли в пух и прах. Остался только он. И снова он выжил, выбрав мою схему: ушел в монастырь, в настоящий монастырь. Сначала с тем, чтобы спасти свое бренное тело, а потом, наверное, и душу. Он зашел дальше меня, у него не было другого выхода. Что с ним сейчас, я не знаю. Дай бог, чтобы монашеская жизнь изменила его в лучшую сторону.

Но тогда не все закончилось так просто. Кроме Сталина, за мной постоянно следил еще один человек – Грач. Однажды он появился в офисе, где, кроме меня, никого не было.

– Что, думаешь, я тебе поверил, когда ты про буддизм плел? – зашипел он. – Ты меня развести хотел? А я тебе поверил, что ты хочешь от всего уйти? Ты наш!

Я молчал.

– Или я не понимаю, что из дел ты не ушел?! Я всем это докажу, и мы тебя сожрем!

Я снова промолчал.

Грач приходил еще, но я ни разу не заговорил с ним, только молчал и улыбался. Он был психопат, но как такие встречи выматывали и озлобляли!

– Андрей, – говорю я Сапуняше, – поедем искать болото.

– Да, блин, пора, – он сразу понял.

– В конце концов, похороним пару людей, и остальные успокоятся.

– Поехали! – со мной Андрей готов был идти в огонь и воду.

Сейчас сложно представить то состояние, в котором мы тогда находились. Мы действительно поехали искать место, нашли, и я помню, как с удовлетворением мы возвращались обратно в город.

«Мне нужно начинать большой бизнес. А как можно что-то начинать с таким хвостом!.. – думал я. – Но нет! Нельзя… Нельзя убивать. Нужно перетерпеть, и все будет хорошо».

Как говорится, упас Господь. Все разрешилось само собой. Грач в скором времени куда-то исчез, занаркоманил и из лидера скатился на самое дно.

Буддийские книги, которые я тогда с увлечением читал, помогли мне понять, что терпение и время могут вылечить очень многое. Даже в боях самое главное не сила и выносливость, а именно терпение.

Против Танка

Но вернемся в Америку. Я жил у братьев Шемроков и готовился к бою.

– Скажите, каково ваше настроение перед предстоящей схваткой?

– Я не могу проиграть, – отвечал я во все телекамеры. – На меня смотрит мой сын в России. Я выиграю.

Моему сыну Сергею было четыре с половиной года, он жил в Нижнем, но я как-то сразу поставил его на место главного и самого строгого судьи, именно для него я шел на бой с Танком Эбботом на UFC-6.

В древнем обществе (русском, монгольском и любом другом) воспитанием мальчика до трех-четырех лет занимались женщины, а когда у молодого мужчины возникало сознательное восприятие отца и он мог уже чему-то учиться, мальчика отнимали у мамок-нянек и отдавали в мужское общество. Ребенок садился в седло, работал и выживал. Древние были менее лицемерны. Свою победу я считал и считаю в том числе частью воспитания сына, с которым тогда был по разные стороны земного шара.

«Как тяжело дышать! Наверное, мало отдыхаю и еще не привык к горному климату», – думал я, выбегая на утренние разминки.

Климат и природа штата Вайоминг мне тогда очень понравились. Растительность походила на среднерусскую, но горный воздух (а мы находились на высоте около двух тысяч метров) давал о себе знать. Я задыхался и на всех тренировках быстро уставал, чего со мной вообще никогда не случалось. На любом спарринге мне нужны были буквально секунды для победы над соперником – я был жесткий и резкий, но все равно уставал!

– Бади, послушай, а какого хрена соревнования проводятся в горах? – спрашивал я своего горе-промоутера.

– Чувак, – Бади хлопал меня по плечу, – это такое место, здесь столько знакомых, здесь красиво…

– Бади, это тебе красиво, а я задыхаюсь! Кто из нас выступать будет?

– Не напрягайся, привыкнешь, мы же неслучайно приехали за две недели…

– Ну да, тебе же нужно оббежать каждое родео и потрясти билетами – покупайте, скоро бой! Это мельтешение вообще никому не нужно! Видишь же, и так люди со всей Америки готовы куда угодно приехать!

К Касперу, городу, в который мы приехали, я так и не привык и не адаптировался…

Как всякий мальчишка, в детстве я читал книги про отважных индейцев и представлял себе смуглолицых загнанными в гетто, но мужественными и стойкими людьми, которые продолжают существовать, несмотря на все тяготы и лишения. В Каспере я впервые встретился с настоящими индейцами. И очень скоро с сожалением вынужден был констатировать: в большинстве своем они спились и деградировали.

Наверное, и среди индейцев встречались свои герои. А в современном обществе – особенно в смешанных браках (Киану Ривз, к примеру). «Но победа над местным населением заокеанских белых пассионариев была неслучайна, их развратили», – размышлял я.

По старой привычке я придерживал потребление воды и, как всякий русский, пил чай, который содержит мало кислорода, так необходимого в горах. Я плохо понимал, что такое горы. Обезвоживание происходило незаметно. Я провел свой первый семинар совместно с Френком и Кеном Шемроками. На меня обращали особое внимание, мои приемы тщательно фиксировались – они были необычны, люди были заинтересованы. С Френком и Кеном я тогда был в приятельских отношениях. За две недели, что я не видел Кена, он изменился до неузнаваемости. На соревнованиях он выглядел буквально роботом, горой мышц, было ясно – постарались стероиды.

Примерно за неделю до боя ко мне приехала Катлин, давая этим понять, что мы вместе. Думаю, впрочем, что она снова почувствовала запах денег. А может, это и не так, тогда женщины и деньги были для меня понятиями неразделимыми… Из-за Катлин у меня был сильный и очень опасный в таких ситуациях стресс, в том числе из-за него затянулся мой бой с Танком.

Было это так. В Каспер приехал Морис Смит, черный кикбоксер из Сиэтла, очень грамотный боец, никогда не проигрывал – приятный человек, настоящий добряк из «Пятнадцатилетнего капитана» Жюля Верна. Катлин знала его, кажется, с детства и «проговорила» с ним всю ночь. Оба утверждали, что между ними просто дружба, но я страшно ревновал. С бешено бьющимся сердцем я подходил к двери его номера… и действительно слышал, что они разговаривают. Я не мог уснуть всю ночь, сорвал режим, а на утро плюнул и перестал общаться с моей черной бестией до самого боя.

На соревнования приехали мои техасские друзья, они-то и выводили меня на бой: Алекс Андраде, Гай Мезгар, Эрнест-индеец. Я специально пригласил Гокора и оплатил его проезд, только бы слышать русскую речь – Гокор с трудом, но выдавал русские предложения.

Я был блестяще подготовлен. Я впервые надел бандаж, но капу не вставлял – я зверел от рассеченной губы. На ринг мирового чемпионата я вышел в обыкновенных спортивных трусах, никаких секси-трусиков. Когда меня ввели в клетку на первый бой и дверца захлопнулась, я отвернулся от своего соперника, чтобы не потерять сознание от желания боя. Я закрыл глаза и стал вызывать в памяти пейзажи детства – траву, деревья, лето, реку…

Первый бой был с Дейвом Бенето, чемпионом Канады, жестоким парнем, которого тоже раздирало желание выиграть. В прошлый раз, проиграв Дэну Северну, он приехал на реванш. Он почему-то сбил меня в партер, и я ради интереса поднял его на себе и поставил в стойку. Взбешенный, он наносил серии ударов, но не попадал и зверел еще больше. Через несколько секунд я перевел его в партер и сделал удушающий.

Выиграв первый бой, я пошел смотреть трансляцию чужих боев, чего раньше никогда не делал. Моим следующим соперником должен был стать черный кикбоксер, к которому я испытывал сильную неприязнь. Он мог плюнуть на поверженного, был нечистоплотен – идеальный противник. И вдруг он снимается, ссылаясь на боли в животе: понял, что никогда не выиграет меня. Вместо него выходит безбашенный парнишка из Техаса с одной извилиной – Энтони Масиас. Я с ним почти не был знаком, и связывал нас только общий менеджер – Бади.

Энтони меня, признаться, озадачил. Бой я выиграл за десять секунд, сделав гильотину, когда он бросился мне в ноги. Весь зал решил, что его купили, а сам Энтони сказал мне:

– Так захотелось в тот момент!

«Ковбой», – подумал я.

Так я попал в финал. После боя я вышел на улицу через служебный вход. Тени деревьев скрывали меня от огней родео, шум и крики долетали приглушенно, я глубоко вдохнул свежий воздух и ясно увидел в небе над собой слово – ТЫ. Это не было облачным видением или созвездием, я просто увидел надпись. Я не удивился и не обрадовался, пришел покой. Я спокойно вернулся в зал – я был готов.

Мой соперник – Танк Эббот, типичный bad guy, лидер байкерской тусовки Америки. Танк был очень ярким, запоминающимся и вызывающим. Его обожала публика. А он просто любил драться! Любил, по его собственным словам, выпить рюмку-другую в баре и пойти набить кому-нибудь морду… До поединка со мной он просто уничтожил двоих соперников выше и тяжелее его. Танк мне импонировал, он был чемпионом по боксу и вольной борьбе штата Калифорния, человек огромной энергии и нечеловеческих физических данных (от груди он жал штангу больше 300 кг). Я вышел на бой, который должен был перевернуть мою жизнь.

– Аcting is reacting, – говорил Марлон Брандо.

А бойцы говорят – Open mind – ты должен быть открыт для восприятия.

Я не был знаком с Танком и, выйдя на ринг, понял, что он борец скоростной. Если бы мы были не в высокогорье, если б я правильно пил воду, если б Катлин не измучила меня за несколько дней до соревнования – я выиграл бы даже Танка на первых минутах. Но сослагательного наклонения в истории, как известно, не бывает, и я рад, что бой продолжался так долго, восемнадцать минут. Бой вошел во все учебники, на его примере изучают и партер, и стойку. Этот бой был «историей Роки», только настоящей. Именно такой бой я хотел ввести в кино, но это невозможно, да и не нужно. Кино и жизнь – это негатив и позитив.

Однажды я праздновал Рождество со Сталлоне, и он сказал мне вполне откровенно:

– Вся моя жизнь после «Роки» была спуском с вершины.

Бой с Танком стал мировой спортивной вершиной, а жизнь дальше – спуском. Начался новый подъем – к вершине кино.

К бою я вышел скалой, не чувствующей ни боли, ни усталости, о сорванном колене я забыл – в бою не ощущаешь боли. Танк знал о моей проблеме и хотел биться в стойке, от партера он уходил, демонстративно отступая: давай, вставай, попробуй мои кулаки. Танк оправдывал свое прозвище, он сносил соперника. Сейчас я понимаю, насколько профессионально и технично уходил от его ударов и совершенно неожиданно для себя и для него провел самый примитивный и один из самых эффективных ударов – апперкот в челюсть: сделанный даже с минимальной силой, он может выбить соперника из боя.

Танк испугался, что пропустил такой простой удар! Рисунок боя поменялся, он стал уходить от ударов, а я, в свою очередь, понимал, что не смогу победить его в партере обычным способом. Нужно во что бы то ни стало душить его сзади, а обойти профессионального бойца практически невозможно. Мы очень быстро устали и буквально валились друг на друга. Горы давали о себе знать! Но вот я прижал Танка к клетке и сделал гильотину, то есть зажал его шею, сбил с ног. И тут я обомлел – Танк сумел отжать мою руку, которая была намертво припечатана к его шее! Этого не удавалось сделать никому ни до, ни после него. Нужно было душить сзади. Силы уходили стремительно, а Танк не был гибким и изворотливым. Бой шел по принципу, кто первый устанет.

Танк злился, что не может одолеть, и стал пальцем рвать мне рот. Такого себе еще никто не позволял! Но он только разозлил меня. Через невообразимую усталость я снова обманкой зажимаю его гильотиной и валю на бок, перелезаю через почти мертвого Танка, не оказывающего сопротивления, и петлей сзади душу его… На меня налетает рефери и откидывает в сторону… Я ничего не понимал, не слышал гонга… Я чувствовал только смертельную усталость и, пожалуй, радость оттого, что остался жив. И все. Смотрю, и Танк лежит.

Подбежал Кен Шемрок, который к этому моменту выиграл супербой с Дэном Северном. Ребята, кажется, действительно испугались за меня. Судя по видео, я за какие-то секунды оклемался и начал даже вставать, но Шемрок удержал меня.

– Did I win? Did I win?

– Yes, you did!

Подбежал Бади и не нашел ничего лучше, как тоже поприжимать меня к земле. Танк тем временем благополучно покинул ринг. Его никто не смел трогать. Я с трудом встал, и тут одноизвиленный Бади Албан натянул мне на голову респиратор с кислородом, который вырвал у врачей. Так как расчудесное изобретение он видел впервые, то открыть клапан до него не доперло. Я начал задыхаться. Направленные на нас телекамеры прямого эфира затуманили людям мозги, всем было наплевать, дышу я или нет.

На меня надевают респиратор, я отбиваюсь, а сказать ничего не могу. Даже сейчас, когда я вспоминаю те минуты, у меня кружится голова. Меня объявили чемпионом, надели пояс, а я вообще не понимал, где нахожусь. Кто-то поднял мои руки…

Радость победы пришла позже. А сейчас мне нужен был врач.

– Если бы вместо боя ты пошел гулять, то потерял бы сознание на первом шагу от обезвоживания организма, – сказали мне в больнице. – У тебя совершенно сухая кровь, не хватает литров воды.

Мне ввели в вену лошадиную дозу физраствора, я пришел в себя и отказался от остальных осмотров.