Текст книги "Хроники Червонной Руси"

Глава 26

– Ну и кто сия красавица? Ворвалась жар-птицею к нам в терем! Ты её привёл? – насмешливо вопрошал Володаря Рюрик, когда трое сыновей Ростислава опять собрались в горнице.

– У меня, братья, дочь родилась, – сообщил Володарь опешившим от неожиданной новости Васильку и Рюрику.

– Выходит, времени ты зря не терял. – Рюрик аж присвистнул изумлённо. – А всё меня девками попрекаешь. И откель же сия красота к нам прибыла? Нешто из Тмутаракани прямь?

– Прямиком оттуда.

– А хороша девица! – воскликнул восхищённый Василько. – Как на духу те, Володарь, скажу: и я б от таковой не отказался! А что? Возьми да и оженись на ней! Вон в старину многие князья простолюдинок в жёны брали, одной лишь красы ихней ради. Да и нынче порой… Всякое случается… Святополк, старшой брат Ярополков, наложницу в жену поял и двух сынов от её прижил. И ничего. Сидит себе в Новом городе, лиха не ведает…

– И позор с поруганием от всех князей имеет, – добавил с горькой усмешкой Володарь. – При живой княгине наложницу держит! Нет, брат. Не дело это. Но Астхик я не прогоню. Дочь у нас с ней.

– Уверен, что твоя сия дочь? – сощурив глаза, спросил Рюрик. – Подозрительна Астхик ента, не кажется ли тебе?

– По срокам выходит, что моя.

– Но одета девка сия, яко прелестница вольная, яко баба дорожная. Верно, не с тобой одним греху предавалась.

– Да месяца два, не меньше, в моих покоях в Тмутаракани жила. До меня, ясно дело, было у ней всякое, но потом… Нет, не думаю… – Володарь отрицательно затряс головой.

– А если обманывает она тебя? Хочет на княжеских харчах пристроиться, дщерью186186
  Дщерь – дочь.


[Закрыть] прикрыться, чтоб кормил и одевал ты их обеих? – продолжал сомневаться Рюрик.

– Сказываю же: не думаю. Близкий свет был ей на Червенщину ехать. Чай, такая красавица и в Тмутаракани могла кого сыскать. Богатого люду там немало. Купцы разные, дружинники, бояре.

– Ну, гляди, брат. Сам решай. Я всё ж таки сыск налажу, велю о ней сведать поболее. А покуда… Что делать, живи. Все мы не без греха, – заключил старший Ростиславич.

– Воистину, – поддержал его Василько.

– Одно меня огорчает, – признался Володарь. – Матушка наша недовольна будет, верно. Всё говорила: невест нам, мол, в уграх сыщет. Много знатных и красивых там девок. Вот приедет на свадьбу Василькову, такое мне учинит!

– Ничё! Внучку ей на погляд приведёшь, растает тотчас, – махнул в ответ рукой Рюрик. – Да и что нам её слушать? Оставила нас на Руси детьми малыми, сама мотнула в Хорватию! Кто она нам топерича?

– Ну, мать всё ж. Почто тако об ней? – нахмурился Василько. – Родила нас.

– Разве что родила, в самом деле. – Володарь усмехнулся. – Ну, не будем о ней. Об Игоревиче ничего более не слыхать?

– Как же! Слух прошёл, в Олешье он объявился, за порогами днепровскими. Разор учинил, купцов наших да греческих ограбил. Дядька Всеволод вельми сокрушается, – повестил Рюрик.

– Выходит, сотворил, как сказывал. – Володарь вздохнул и подробно поведал братьям о своём последнем разговоре с Давидом.

– Вот вместе два лета в Тмутаракани сидели, а не понял я покуда, что он за птица? Боярин Ратибор дрянью его назвал.

– Дак ты ж баил, как он с касожинкой вместях убить тебя собирался! – воскликнул пылкий Василько.

– Да он-то вроде как и не хотел. Всё она ему нашёптывала. Ну, да того, что было, топерича не воротить. О другом мысль моя. Свататься к сестрице нашей, Елене, вознамерился Игоревич. В дар ей плат многоценный посылал. Что об этом думаете? – Володарь беспокойно переводил взгляд с одного брата на другого.

– А что думать? Коли получит стол княжой, тогда и подумаем. А так что ж мы за разбойника да бродягу какого-то будем сестру выдавать? Да и она сама не дура, не пойдёт, – веско промолвил Рюрик.

– Ну, тако, – согласились с ним младшие братья.

Вечерело. Челядин зажёг в горнице свечи.

– Пойдём, что ль, Василько, племянницу попроведаем? – предложил с усмешкой Рюрик. – Веди нас, брат, к себе. Поглядим заедин и на красавицу твою.

…Астхик пребывала в смущении, смуглые щёки её горели багрянцем. Рюрик с Васильком по очереди подержали на руках крохотную Ирину. Девочка сучила ножками, бормотала что-то невнятное.

– Ну, отец новоиспечённый, рады мы за тебя. Первым из нас троих потомством обзавёлся. – Рюрик хлопнул Володаря по плечу.

Василько тем часом притиснул к себе и пылко расцеловал Астхик. Армянка взвизгнула от неожиданности, отстранила его и погрозила пальчиком. Не твоя, мол, не трожь меня.

Чёрные глаза её, когда взглядывала на Володаря, сияли от удовольствия.

Володарь тоже был рад. Уже то было хорошо, что братья приняли армянку, не посоветовали прогнать её прочь. Так нежданно-негаданно возникла у него после долгих странствий по свету семья. Дочь спала в зыбке, подруга молодая находилась возле него днём и ночью. Будучи в Перемышле, они редко когда расставались. Меж тем ждали Володаря княжеские дела.

В начале июня направился он во главе дружины в Свиноград.

Глава 27

Узкая полоска света упала сверху на сырые ступени лестницы. Надрывно скрипнула массивная, обитая железом дверь. Радко зажмурился, из глаза его покатилась слеза.

Простучал по камню деревянный посох. Перед узником возникли два мастера заплечных дел – те самые, которые в прошлый раз приходили с Жольтом. Следом за ними появился облачённый в долгое тёмное платье и мятелию королевич Коломан. Осторожно, медленно, сильно припадая на больную ногу, спускался сын Гезы в мрачное подземелье.

Лицо его выражало озабоченность, по челу волнами бежали морщины. Он остановился в двух шагах от волынянина, властным жестом приказал тому встать с соломенного ложа, исподлобья вперил в проведчика чёрный глаз.

Ничего приятного не сулил Радко недобрый взгляд Коломана. Помолчав недолгое время, королевич разжал сомкнутые уста и заговорил:

– Не буду вопрошать, что ты выведывал в нашей земле. Мадьярия не враждует с твоим князем. Но пускай вдругорядь не посылает он к нам тайных соглядатаев. Так и передай брату нашему, Ярополку. Ибо мы должны твёрдо и ясно понимать намерения своего соседа и не хотим, чтобы за спиной у нас строил он козни и сговаривался с нашими врагами. Теперь выходи из клети и убирайся! Никто тебя более не тронет! Если, конечно, ты вовремя унесёшь ноги в свой Владимир!

– Благодарю, королевич. – Радко склонил кудрявую голову.

Он был, разумеется, рад своему нежданному освобождению. Уже потом, после, когда вывели его из темницы и вытолкали за ворота двора, подумал проведчик187187
  Проведчик – лазутчик, разведчик.


[Закрыть], что, собственно, возвращаться на Русь придётся ему с пустыми руками. Те сведения, какие добыл он, давно известны во Владимире.

Кружилась голова, хотелось есть, но в калите болталась всего пара медных фоллов. Радко направился к знакомому харчевнику, чтобы одолжить у него немного денег. Понимал отрок, что Коломан не случайно говорил о том, чтобы он «вовремя унёс ноги». Следовало спешить.

…Во Владимире, когда добрался до него Радко, вроде всё было по-прежнему, но что-то изменилось. Что, Фёдор поначалу не постиг. Как будто тот же город в излучине среброструйной Луги, те же болотистые рукава Смочи обтекают гордо высившийся на Горе детинец, те же ворота – Гридшины и Киевские, то же сельцо Зимино с монастырём и приземистой церквушкой по соседству. Но что-то стало не так. Читал Радко тревогу и неуверенность в глазах встречных людей – ремественников посадских, купцов, бояр. Напоминал Владимир потревоженный улей, все суетились, спешили куда-то. Ругань тяжело висела в воздухе над рыночной площадью. То же самое творилось и в детинце, и на княжьем подворье.

Радко отстоял молитву в соборе, поставил свечку святому Николаю Угоднику, благодаря его за своё спасение, после чего явился в княжеский терем, предстал перед беспокойным, мечущимся из стороны в сторону Ярополком и коротко повестил:

– Пришёл из угров. Не повезло мне на сей раз, княже. Споймали тамо. В темнице сырой, почитай, с полгода протомился.

Ярополк равнодушно, как бы между делом, с заметной неохотой оторвавшись от своих мыслей, кивнул ему:

– Ага, отроче! Уразумел. Ты ступай в гридню, отдохни. Устал, чай, с дороги. После, после побаим… Недосуг нынче…

Пожав плечами, Радко покинул палату. Когда шёл по долгому переходу терема, выплыли ему навстречу из дверей бабинца две женщины в длинных, до пят, парчовых греческих хламидах. Приглядевшись, узнал Фёдор Гертруду и Ирину. Застучало в волнении сердце в груди молодца. По переходу разливался волной терпкий аромат аравитских188188
  Аравитский – арабский.


[Закрыть] благовоний. Шуршали, словно листья на деревьях, тяжёлые одежды.

Радко застыл у столпа, с восхищением взирая на обведённое белым, расшитым золотыми нитями платом лицо жены Ярополка.

Гертруда ворчала хриплым старушечьим голосом:

– Вот, дождался, сын! Я ведь упреждала! Всеволод! Всё он с Мономахом! Посадил у нас под боком, в Дорогобуже189189
  Дорогобуж – древнерусский город на реке Горынь, на полпути между Киевом и Владимиром-Волынским.


[Закрыть], Игоревича! И того мало! Ростиславичам, изгоям гадким, прихвостням угорским, червонные грады отдал! А Ярополк, сын мой, молчит, всем доволен! Этак дождётся, вовсе без Волыни останется!

Раздавшийся в ответ нежный голосок растрогал сурового мечника.

– Давно говорила, что надо Володарю с Рюриком уделы назначить! А ты, матушка, одно в ответ: давить их, давить! Если бы князь Ярополк, мой супруг, послушал раньше моего совета, не было бы ничего, что теперь случилось! Не стали бы сыновья Ростислава нам лютыми врагами!

– Замолчи! Дура ты! Не понимаешь ничего! – злобно зашипела на сноху Гертруда.

Если бы возможно было, встал бы сейчас Радко перед старой ведьмой, заслонил, защитил от мерзкого её хрипения возлюбленную свою. Но что он мог?! Выступил из-за столпа, поклонился обеим княгиням.

Гертруда, презрительно хмыкнув, не удостоила его ни единым словом и прошла дальше по переходу, Ирина же остановилась и, вымученно улыбаясь, промолвила:

– Здравствуй, Фёдор! Давно не видно тебя было.

– Да воротился я давеча. Из угров. С полгода тамо пробыл. В темнице у Коломана посидеть успел!

– У Коломана?! – изогнулись удивлённо брови красавицы. – В чём же состояла твоя вина? Если бы я знала, помогла бы тебе. Заставила бы горбуна выпустить тебя на волю.

– Не стою я вниманья твово высокого, светлая княгиня.

Радко скромно потупился.

– Слуга ты мне верный, отрок, – прошелестели слова. – А слуг верных следует защищать. Тогда и они будут тебе защитой. Ведь так?

Весь сгорая от обожания, Радко опустился на одно колено и поцеловал край платья Ирины.

Молодая женщина рассмеялась.

– Перенимаешь обычаи моей родины. Преклоняешь колено перед дамой, – промолвила она. – Мне пора идти! – спохватилась она внезапно. – Увидимся.

Ирина махнула ему на прощанье изящной ручкой и бабочкой упорхнула в темноту перехода. Колыхнулись на стене смоляные факелы.

Восхищённый Радко долго смотрел ей вслед.

…В гриднице встретил друга долговязый Воикин. Подробно поведал он о крамолах Рюрика и Василька, о наделении старших Ростиславичей волостями, о злых деяниях Игоревича в Олешье. Под конец добавил с мрачным видом:

– Мне наказ дал князь Ярополк. Велел скакать в Подляшье, имать боярина Ардагаста. Сей боярин Рюрикову сторону во время смуты держал, помогал ему. Но, скажу тебе, как на духу, нет у мя охоты се творить. Что ж то будет, коли мы набольших мужей переловим и по порубам рассажаем? А всё княгиня Гертруда с ляхами и немцами своими, да боярин Лазарь, лис лукавый! Рассорят нашего князя со боярами, с родичами, тогда уж точно Ярополк наш Волынь не удержит!

– Ты со князем Ярополком баил? – хмурясь, спросил Радко.

– Пытался, да не слушает он меня. Отмахивается. В прошлый раз вовсе в гнев пришёл, наорал: исполняй, мол, Воикин, повеленье моё! На то и мечник еси! Токмо гляжу: в дружине-то волынской ропот. Помнишь Улана? К Володарю утёк, в Свиноград. И таких, яко он, немало. Двоих княгиня Гертруда схватить велела, в поруб всадить, да токмо озлобила супротив себя всех прочих. Ничего не добилась!

– Да, лихие делишки на Волыни творятся! – Радко почесал пятернёй кудрявую голову. – Вот что, Воикин. Поедем-ка мы к Ардагасту вместях. В пути и обговорим, как нам теперича быть.

– Ну что ж, вместях, дак вместях.

Фёдор заметил, что товарищ его сразу оживился и повеселел. Скользкое, неправедное было поручено ему дело, но вдвоём провернуть его всяко будет легче.

…Поутру во главе небольшого отряда гридней Радко и Воикин выехали из Владимира по берестейской дороге.

Глава 28

Лёгкий струг под алым ветрилом190190
  Ветрило – парус.


[Закрыть] медленно скользил по голубой глади реки Белки. Ярко светило полуденное солнце. По широкому провозному мосту, крепко сбитому, с восемью опорами, катились возы. Ржали кони, скрипели колёса телег. Отроки Володаревы, гридни, холопы – все переезжали в Свиноград, высившийся впереди, за речной гладью. Многие из челяди служили ему, ещё малолетнему, иные знали и помнили хорошо отца его и даже деда, Владимира Ярославича. Среди прочих отыскал и взял с собой Володарь старушку-кормилицу Аграфену. Сейчас она ехала в крытом возке и вместе с Астхик заботилась о крохотной Ирине.

Сам Володарь, облачённый в багряную свиту тонкого сукна и голубой плащ-корзно поверх неё, в горлатной шапке191191
  Горлатная шапка – шапка из дущатого меха. Дущатые меха подбираются из части меха на шее пушного зверя.


[Закрыть] на голове, вместе с Халдеем держался впереди обоза. Хазарин, сменивший дорожный вотол на полукафтан с высоким воротом, живо жестикулируя, рассказывал князю:

– Перед мостом, светлый князь, находится слобода, называемая Замосточьем, на том берегу – Завалье, под самым валом крепостным. Левее его – урочище Загородище. На полночь и на восход от крепости, достопочтимый князь, тянется окольный город. Он огорожен тыном на случай вражеского нападения. Шлях, по которому мы едем, ведёт через холмы и долины в самый Киев. Другой шлях пролегает южнее и выводит в Подолию, в город Теребовлю. А там уже степи половецкие. У Киевской дороги также расположен посад. Именуют тот конец – Стяги. Видишь, светлый князь, вдали высится купол? Это церковь Параскевы Пятницы.

Круг города замечал Володарь то здесь, то там между холмами обширные болота, через которые проложены были кое-где гати из брёвен и хвороста. Вдали, за окольным городом, видны были густые дубовые рощи. В них водились во множестве дикие кабаны, потому и город от обилия этих тварей назван был Свиноградом.

Меж тем Халдей продолжал:

– В этом городе лучшие во всей Руси сапожники. Могут для твоей возлюбленной изготовить черевички, о каких мечтает любая жёнка. Ещё знатные косторезы. Такие фигурки вырезают – загляденье!

Что-то уж больно старается хазарин, всё кланяется, выказывает всем видом своим преданность ему. Догадывался Володарь – метит Халдей на хлебное место тысяцкого192192
  Тысяцкий – в Древней Руси должностное лицо в городской администрации. В обязанности тысяцкого входило формирование городского ополчения во время войны.


[Закрыть] в Свинограде. Что ж, не раз выручал его тмутараканец в трудные мгновенья. Пожалуй, лучшего слуги ему покуда и не найти.

Крепость располагалась на крутом валу. Внизу поблескивал ров, наполненный водами трёх протоков Белки. Место на валу было выбрано удачно, из любой точки на забороле хорошо просматривались окрестности города. Вот только стены сами оказались довольно ветхи, кое-где брёвна городень подгнили, вниз сыпался щебень и песок. Потому первым делом разослал Володарь отроков по слободам и соседним городкам на строительство. Обещал заплатить свободным людям, холопов же приводили силой, не спрашивая их желания. Вскоре Свиноград наполнился стуком топоров, грохотом железа, скрипом гружённых доверху телег. Возили крепкий дуб, бук, щебень. Быстро соорудили новые ворота, обив их огромными листами кованой меди. В одно время с крепостным строительством обновили в детинце и княжеский дворец, сделали его двухъярусным, привезли камень – белый из Галича и зелёный с берегов Хучвы193193
  Хучва – река, левый приток Западного Буга.


[Закрыть]. Из камня выстроили две хрупкие на вид теремные башенки. Верха их, выполненные в форме устремлённых ввысь конусов, покрыли оловом.

Непрестанно надзирая за строительством, не забыл Володарь побывать и в соседних городах. Неподалёку от Свинограда располагался Бужск, но то был городок Ярополка, зато севернее, за рощами дубовыми, окружённый густым сосняком, высился на берегах полноводной Солокии Белз – теперь, как и Свиноград, его, Володаря, владение. Городок оказался невелик, гораздо меньше Свинограда, но был вельми хорошо укреплён. Вокруг него простирались болота, между которыми на возвышенных местах густо лепились островки многочисленных селищ-посадов. Жители здесь не только ремеслом занимались, но и землю обрабатывали, на отвоёванных у болот участках росли рожь, полба, гречиха. Вблизи Белза находились богатые месторождения болотной руды, и городок славился своими кузнецами. Говорили, всю Волынь обеспечивали белжане железом.

Как и в Свинограде, всюду видел Володарь добротные бревенчатые дома, а не жалкие лачуги-полуземлянки, какие можно было встретить где-нибудь в глубинке. На лугах паслись тучные коровы, большие стада коз и овец бродили по соседству с ними, охраняемые пастухами с лохматыми собаками.

Край начинал нравиться, думалось с радостью, что вот обживётся он здесь, заключит союзы с соседями, умирится как-нибудь с половцами, а там и на большее можно будет рассчитывать. Отец владел Владимиром – об этом Володарь и его братья не забывали никогда.

Позже, осенью, побывал Володарь и в Теребовле, городе на берегу Гнезны, притока буйного Серета. Мощная крепость на земляном валу сурово возносилась ввысь. Багряно-синий прапор194194
  Прапор – стяг, знамя.


[Закрыть] реял над крепостной башней. Стены из бука оканчивались наверху зубцами. Теребовля была городом-сторожем, обращённым в сторону беспокойной степи.

Вообще, городов в этом краю было много, а земля была лучше, чем под Владимиром или возле Луцка. Вот почему так зарились на плодородные эти места и угры, и ляхи, и тот же Ярополк. Теперь сидит во Владимире, кусает, верно, локти. При мысли о нём на душе у Володаря становилось тревожно.

Но дело было начато. К осени обновили свиноградский детинец, и князь с семьёй и дружиной мог здесь наконец обустроиться.

Едва усталый, с обветренным, загоревшим под лучами южного солнца лицом воротился Володарь из Теребовли и поднялся на крыльцо пахнущих свежей древесиной хором, обвили его шею женские длани с унизанными кольцами перстами. Астхик, не сдерживаясь, аж визжала от радости, обнимая и целуя его.

Одевалась она теперь, как княгиня, сверкала вся золотом, носила, как и полагалось знатным жёнам, нижнее платье с узкими, а верхнее – с широкими рукавами. На мать своего чада Володарь не скупился. Появились у вчерашней тмутараканской блудницы дорогие ткани – паволоки, парча, даже аксамит ромейский завезли галицкие купцы. Щеголяла армянка в новеньких черевичках, шуршала парчой, ахала от удовольствия, надевая платья из многоценного шёлка. А уж платов разноличных у неё было не меряно.

Только вот манеры у молодой женщины оставались прежние, портовые – то есть начнёт руками, а не принятой в княжьих теремах двоезубой вилкой, то высморкается при помощи перстов, то хохотать начнёт громко в присутствии градских старцев и их дебелых жён. Никак не могла ещё привыкнуть армянка к новому своему положению.

Говорить с ней Володарю было, кроме как об одеяниях да о том, как первые шаги по дому делает маленькая Ирина, не о чем. Жили рядом, вместе, а словно пребывали в разных мирах. Не раз и не два вспоминал молодой князь Таисию – вот та была женщина умная, образованная, с нею не только в постели любовью можно было заняться, она знала и Аристотеля, и Платона, изучала Иоанна Дамаскина195195
  Иоанн Дамаскин (ок. 675 – ок. 753 или 780) – христианский святой, богослов, философ, основоположник религиозной схоластики.


[Закрыть], читала Палею196196
  Палея – памятник древнерусской литературы, содержащий пересказ книг Ветхого Завета с дополнением апокрифических рассказов.


[Закрыть] и сочинения Михаила Пселла197197
  Михаил Пселл (1018 – ок. 1078) – учёный византийский монах, писатель, приближённый ряда императоров.


[Закрыть]. Почему не может он, Володарь, владетельный князь, забыть её? Порой он сам удивлялся этому. Гнал прочь воспоминания, убеждал себя жить настоящим, думать о будущем, но получалось так далеко не всегда.

Однажды ночью Астхик сказала ему:

– В окольном городе есть армянская церковь. Её возвели во времена князя Ярослава, твоего прадеда, купцы из города Двина198198
  Двин – город в Армении, столица в V—IX веках.


[Закрыть]. Я внесла вклад. Теперь хожу туда на молитвы. Священник, отец Нестор, был ко мне добр и участлив. На исповеди я рассказала о том, кем была. Он сказал, что мне надо больше молиться. И ещё, что Господня милость распростёрлась надо мной.

– Молись, где хочешь. Одно только моё требование. – Володарь приподнялся на локтях и невольно залюбовался её красивым профилем, обрамлённым иссиня-чёрным каскадом роскошных волос. – Дочь моя… наша с тобой должна быть воспитана в православной, но не в армянской вере. На Руси живёт, даст Бог, вырастет, замуж пойдёт за единоверного. Твоё монофизитство ей ни к чему.

– Да я и слова такого не знаю, – пожала плечами Астхик. – Ну, хорошо. Если ты не хочешь, я не поведу её в эту церковь. Буду молиться там одна. Но, скажу честно, ничего не понимаю в тонкостях веры.

– Большинство людей тоже не разбираются в таких вещах. Но нас, княжеских детей, этому учили монахи. Нам положено, мы должны всё это понимать, душа моя. Если хочешь долго и справедливо править на земле своих предков, следует знать мысли своих подданных. Так рассуждали наши отцы и деды, и они были правы.

– В чём же отличие веры армян от вашей, православной? – полюбопытствовала армянка. – Хотелось бы мне знать. Что значит моно..? Не смогла запомнить слово.

– Монофизиты, – усмехнулся Володарь. – Основоположник их учения, архимандрит Евтихий, жил в Константинополе шестьсот лет назад. Они отвергают смешение в Христе двух природ – божественной и человеческой. Пострадал за человечество, выходит, не Богочеловек, о чём учит нас православная вера, но Бог. Человеческое естество во Христе было-де, по Евтихию, поглощено Божеством, почему в нём следует признавать одно только Божеское естество. Один из Вселенских соборов отверг ересь Евтихия и утвердил истинное учение Церкви. Господь наш Иисус Христос есть истинный Бог и истинный человек. При рождении от Девы Марии Божество и человечество соединилось в Нём неслиянно и неизменно.

– Как сложно. Ничего не понимаю, – призналась Астхик.

– Да, непросто. Но это так. Суть в том, что монофизиты умаляют человеческую природу Спасителя. Ваши армяне признают у Христа Божественное и человеческое начало в единой природе, тогда как истинное православие говорит о двух природах во Христе – Божеской и человеческой.

– Прекрати. Мне не понять твоих заумных речей. Я простая армянская девушка, сирота, развлекала богатых купцов в тавернах Таматархи. Однажды пришёл твой слуга, Халдей, привёл во дворец, велел служить тебе и князю Давиду. Вот и всё. Остальное ты знаешь.

Астхик морщила чело, тёрла перстом носик и смотрела на Володаря с лукавой, обворожительной улыбкой.

В самом деле, чего это он начал рассказывать ей богословские тонкости? В маленькой черноволосой головке просто не укладываются подобные высокие истины и заблуждения. Она вся здесь, рядом с ним, её жизнь – это её наполненное грехом и наслаждениями тело, сосуд греха, как бы сказали учёные монахи.

«И что, мне нужна она? И только она? – Володарь вздохнул. – Можно подумать, какая-нибудь угринка, славянка или немка голубых кровей намного более умна и образована, чем эта армянка! Глупо так полагать!»

…Давно погасла в чаше на столе свеча. Астхик ровно дышала, прижимаясь к нему, распущенные волосы её слегка щекотали ему грудь. Забросив руки за голову, Володарь взирал в темноту. Снова думы его были о несравненной Таисии. Он так и не сумел её забыть, может, потому, что не встретил другой такой женщины, умной и красивой одновременно. Старался отвлечься, перестать вспоминать её, но о чём бы в последнее время ни помышлял, что бы ни делал, всякий раз возвращался к ней, как наяву, видя её обворожительную фигурку и прекрасное лицо. Увы, прошла, схлынула и никогда не вернётся к нему та незабвенная ночь в Тмутаракани, напоённая стрекотаньем цикад за высоким окном, страстью и ласками. Следовало выбросить Таисию из головы, но сделать это Володарю никак не удавалось.