Текст книги "Гром и молния"

Глава 3

Утро чудесное, а радости нет. Меня преследует какое-то чувство – такое, знаете ли… Я даже пальцами прищелкнул, пытаясь поймать его определение. Чувство неудовлетворения, что ли…

Я на земле до обеда. Сейчас в небе с ребятами подполковник Степанов. Прикрывает его мой Вася. Василию пришлось все рассказать, ну – про потерю цветоощущения у Степанова, вы меня правильно поняли… Я так и сказал Василию: панику, мол, не гони, просто будешь его глазами. Наведешь его на цель, а там подполковник и сам справится. Или не справится…

Вот эта неопределенность, наверное, меня и бесит. Я просто не знаю, что мне делать. Если бы еще командир сидел на земле… Так нет – он любыми путями пытается найти повод лишний раз слетать с ребятами. Уж сколько я ему намекал, что это моя прямая обязанность и основная работа! Ага, как же! Конечно, положа руку на сердце, я его понимаю. Группа – это его последний шанс. Он же не может не осознавать, что если его странности со зрением перестанут быть его маленьким секретом, то с летной работы его сразу спишут. И пойдет он в лучшем случае в какой-нибудь запасной полк. Да не во фронтовой, а в окружной… Где-нибудь в Свердловске… Поэтому он и цепляется за любой повод лишний раз подняться в небо. Ладно, все понятно, пускай!

А я тем временем по наземным службам пробегусь. Может, это и не совсем мой участок работы, но все же…

– Здравствуйте, товарищи! Сидите, сидите… Зашел, вот, посмотреть – над чем это вы так кропотливо работаете. Дайте-ка мне взглянуть на журнал боевых действий группы… И еще – пару листов бумаги мне и карандаш… Спасибо… Ничего-ничего, я вам не помешаю – работайте спокойно.

Я погрузился в изучение документов. Вроде бы все нормально. Кое-какие замечания у меня все-таки появились, и я, тщательно продумывая формулировки, выписал их на бумагу. Заодно – накидал и примерную форму бланка отчета о вылете. Заполнить его летчику по типовым графам будет гораздо легче, чем мучиться и придумывать, а что бы еще написать в отчете для начальства. А так – взял бланк, а там уже все есть! И время полета, и высоты, и погода, и типы встреченных и атакованных вражеских самолетов, и даже остаток боекомплекта и бензина упомянут, во как! Полная картина вылета. И офицерам штаба будет удобнее потом обработать и суммировать все данные по вылету. В общем – стандарты и шаблоны – это великая вещь! Только бы не превратить их в фетиш, а так – пусть служат нашему общему делу.

– Вот, поручите машинистке набить такие бланки… видите… Ну да! Выдайте техникам на каждый самолет. Пусть по возвращении машины заполняют свои позиции и передают летчикам. А они уже внесут свое – кто что видел и делал. И с каким результатом. Через десять-пятнадцать минут после возвращения летчиков из вылета у вас уже будет полная и точная его картина. Только обобщить останется и занести в журнал… Да и в летные книжки. Как, кстати, они ведутся? Дайте-ка посмотреть несколько штук… Хорошо. Не забывайте – бланк отчета о вылете – каждому летчику по возращении на землю! Я их предупрежу. И мне, естественно… И командиру группы. Ничего – побурчат, побурчат, а потом привыкнут. Поймут, что этак-то лучше и проще будет. Ну, все! Давайте, работайте, гении штабной мысли! А я пошел.

Пошел, да не успел.

– Товарищ капитан! Только что передали! Вас командующий армией на «Узле» ждет! Уже летит он туда!

Вот неладное! И так всегда, стоит только на земле остаться – вечно закрутит какой-нибудь вихрь нужных и ненужных дел и визитов.

Правда – этот визит как бы в категории нужных. «Узел» – наша новая точка. Ну, та – где три рощицы. Она километрах в сорока расположена, и сейчас там БАО заканчивает работы по ее подготовке к нашему перелету. Судя по звонку и визиту туда нашего командарма, уже все закончили, пожалуй. Нужно лететь.

Звоню на стоянку, приказываю готовить истребитель. Говорят – всегда готовы! Прям пионеры, чесслово… Ну, полетели.

* * *

– Нет, капитан, ты скажи окончательно – так все сделали или не так? Что виляешь?

– Так, товарищ генерал-лейтенант! Как мы просили, так все и сделано! Зачем мне вилять? Только вот я-то – зам по боевой, а командир в воздухе… Ему бы и высказаться окончательно.

– Ну так в чем дело? Давай, связывайся с ним – пусть садится сюда. Сразу и переговорим, и решение примем о перебазировании. А ты мне пока истребитель еще раз покажешь и расскажешь все… Когда опробуем-то?

Так я и знал! Никуда от него не деться! Не командарм прямо, а мальчишка какой! Черт с ним – пусть летит. Скажу только, что если разобьет он мне истребитель, сам будет все Верховному объяснять.

А командарм не трус. Головой покивал – и: «Давай дальше, объясняй, что замолчал?» Я плюнул на все и обреченно махнул рукой. Сколько ни объясняй, все равно нужно подниматься в небо.

– Давайте, тащ генерал-лейтенант, выруливайте на полосу. Только осторожненько, и мотор не перегрейте! А я на вашем за вами, хорошо? Одного я вас в небо не отпущу. И на первый раз – я вас умоляю! – никаких особых эволюций и фигур пилотажа, ладно? Скромненько вспорхнем, чуть-чуть помашем крылышками и – домой, в песочницу, ладно?

Командарм несколько удивленно посмотрел на меня. Не привык еще к моей мове… Ничего, привыкай… тебе нужнее…

Я моментом подлетел к истребителю командарма и запустил двигатель. Он еще не успел остыть и сразу же замолотил на малых оборотах.

«Давай! Давай! Выкатывайся на взлетку», – помахал я рукой командарму. Подстроил его рацию на частоту нашей группы и запросил:

– Пятнадцатый, слышишь меня? Тогда – взлет!

Пошли. Разбег – взлетная полоса довольно ровная, это хорошо и приятно. Колеса почти и не стучат. Взлет. Мы в воздухе.

– Пятнадцатый, я на пять часов, на двухстах метрах, присматриваю… Можно покрутиться!

И генерал начал… Сначала осторожно так, вдумчиво… Потом – все смелее и смелее. Потом – совсем раздухарился, пришлось вмешаться и всю малину ему обломать.

– Пятнадцатый, осторожно! Крылья обломишь! Внимание! На час – две цели, высота наша. Я выхожу вперед. Следовать за мной, на обгон не лезть! Как понял?

Генерал подтвердил, что он все понял и будет вести себя как паинька. То-то же! Скорее всего – это наши. Степанов с Васей. Василий подполковника одного не отпустит. Даже на безопасный «Узел». Но все равно! Надо проверить. Любой самолет, пока не увидел звезды на крыльях, следует считать вражеским. Это сбережет здоровье и удлинит жизнь.

– «Пятнашка», за мной в вираж!

Мы сделали красивую дугу (это мне повыпендриваться захотелось, честно говоря) и сверху-справа зашли на приближающуюся пару истребителей. Те тоже не лыком были шиты и довольно бодренько уклонились, пытаясь теперь зайти в хвост уже нам. Точно – вон Васькин номер, свои.

– Свои! – на всякий случай передал я генерал-лейтенанту. А то вдруг стрельнет еще.

– Вижу, покрутимся немного? – ответил он.

Вот ведь неугомонное дите!

– Пятнадцатый, выходи вперед, атакуй!

Минут пять мы буравили воздух в бесполезных попытках выйти на дистанцию стрельбы. Наконец генерал понял, что когда-нибудь молодецкие забавы надо кончать.

– Я – Пятнадцатый, работу закончил. Иду на посадку…

Ну и мы за тобой. Пора уже. Интересно, а меня здесь заправят? Да и подполковника с Василием? Они ведь тоже после маршрута пришли, наверное, в баках-то пусто?

На земле восторгам не было конца.

– Ну-у, братцы! Вот это машина! Сказка, а не машина! Вот бы нам их поскорей!

– Товарищ командующий! А ведь все в наших силах – чем быстрее и качественнее проведем испытания, тем быстрее самолет поставят в серию! И тем быстрее он придет к вам, так ведь?

– Так, капитан, так. Как бы побыстрее это сделать? Вот в чем вопрос… Чем мы еще вам способны помочь?

– А вот сейчас «Узел» примем, проблемы снабжения рассмотрим, связь, наведение там, радар… Вот армия, считайте, и поможет. Еще радиоперехваты бы нам оперативно получать. В режиме, так сказать, реального времени…

– Реального, говоришь? Можно и так. Проще вам радиостанцию дать и толкового переводчика. Все на связь нагрузка меньше будет. Так ведь?

– Точно так, товарищ генерал-лейтенант!

– Ну вот, и договорились. Пошли, Иван Артемович, смотреть площадку. Как там вы ее называете? «Узел», что ли? Пошли, пошли… Принимайте свой «Узел» и перебазируйтесь. А то разведчики наши в последнее время что-то такое отмечают… Что-то у немцев готовится. Неспокойно на душе… Ну, пошли.

* * *

В общем, через день мы перелетели. И все остались довольны новой площадкой, то бишь «Узлом». Особенно я. В штабе армии у заместителя начальника политуправления по комсомолу я нашел некоторый запасец культурно-массового инвентаря, когда потрошил его на предмет организации свободного времени для личного состава. Ну, карты в пятьдесят два листа я, естественно, не брал. Да и не было их. Бадминтона тоже не оказалось, а вот волейбольные сетки, мячи, шахматы и домино я взял. Сетки – аж две. Пусть это и нескромно будет, одну сетку я превратил в гамак… А что? Позвоночник отдыхает! А нагрузки на мой позвоночник знаете какие? Во-от! Их надо снимать, а то – какой из меня боец будет? То-то и оно. А погода сейчас для гамака – самая подходящая. Конец июня…

А пятого июля, насколько я помню, должна будет начаться операция «Цитадель». Это у немцев «Цитадель» – у нас для первого, оборонительного, периода битвы на Курской дуге названия придумано, по-моему, не было…

Но напрасно я истоптал всю траву вокруг своего гамака в ночь на пятое июля. Не случилось наступления. Не было его и шестого… Что-то пошло не так. Или – наоборот? И именно так и надо? Ведь если у немцев задержка, о чем это говорит? О сбое их планов? О неготовности наступать? Значит, ход войны изменился? Да еще в нашу пользу? А ведь, пожалуй, так оно и есть! Как интересно-то, ребята! Как здорово-то! Теперь любой день задержки наступления немцев играет нам на руку. Крепит нашу оборону, так сказать. Ну-ну. Посмотрим.

А посмотреть, честно говоря, было на что. Поскольку мы, считай, постоянно висели в воздухе над своей не очень-то и протяженной зоной ответственности, то наблюдать могли многое. Ну, так – на память вам сейчас скажу…

Например, где-то с двадцать четвертого – двадцать пятого июня у нас в тылу резко взросла интенсивность автомобильного и железнодорожного движения, и днем и ночью шла постоянная переброска различных частей наших войск. Шли и пехотные колонны, пылили грузовики, таща пушки на прицепе. Что интересно – я еще такого и не видел раньше – по перегонам железной дороги зелеными лентами с наивными веточками на железе подползали наши бронепоезда. Как я понял, их довооружили зенитками на дополнительных платформах, и они играли роль усиленных зенитных дивизионов ПВО на железнодорожных узлах и важнейших перегонах.

А еще – вовремя мы застолбили себе местечко под «Узел». Ибо, летая, мы стали замечать, что то тут, то там в степи начали как по мановению руки возникать хорошо различимые с высоты аэродромы. И после пары ночей на них появилась авиационная техника. В достаточно серьезном количестве. Только вот не летала она, к сожалению… Потому как были эти аэродромы ложными, а самолеты – фанерными макетами. Как в фильме «Беспокойное хозяйство», по-моему. Там еще Жаров играет со своей Целиковской и молодой Александр Граве. Но фильм – это так, бантик «кис-кис», главное – много их появилось, этих ложных аэродромов. И это было хорошо! Потому что на их фоне наш аэродром терялся.

В общем – в воздухе отчетливо повеяло грозой. Напряжение росло, всем было понятно, что вот-вот начнется. Не ясно было лишь одно: когда же, мать твою, начнется!

И тут нарочным офицером нам доставили приказ. Большей части не помню, не нам он в принципе адресовался (наш там был один-единственный пункт), но гласил примерно следующее: «Таким-то и таким-то ИАК и ИАД. В ночь на седьмое июля с.г. принять необходимые меры с тем, чтобы одной третью истребителей быть готовыми с рассветом к отражению возможных налетов авиации противника и завоеванию полного господства в воздухе. Остальным истребителям быть в тридцатиминутной готовности к выполнению боевого приказа № 004.. – особым распоряжением. Таким-то и таким-то САК, ШАД и БАД. Одной третью штурмовиков и бомбардировщиков быть готовым с 6.00, а остальным в тридцатиминутной готовности к выполнению боевого приказа № 004.. – особым распоряжением».

В общем, чувствовалось, ситуация, что говорится, «на сносях». И не успело рассвести – как все и началось!

Глава 4

Так вот, согласно уже упомянутому мной приказу № 004, штабы истребительных частей должны были обеспечить с первых часов сражения непрерывное патрулирование не менее тридцати истребителей над нашими войсками, чтобы бомбоштурмовыми ударами воспрепятствовать попыткам немцев проломить дорогу своими танковыми клиньями.

Про нашу группу было сказано мягко и обтекаемо: «Отдельной АУГ «Молния» в случае начала масштабных боевых действий перейти к выполнению ранее разработанного и согласованного со штабом воздушной армии плана». И все. Кратко и понятно. Как и принято в армии.

Ну, перейти к выполнению – так перейти… Тем более что «Узел» был работоспособен, в штольнях больших оврагов хранилось необходимое на пятнадцать-двадцать дней непрерывных боев количество ГСМ и боекомплекта к оружию. Нам был выделен и уже занял свои позиции отдельный зенитный артиллерийский дивизион. Так что – милости просим, камрады! Ваш танец – белый! Дамы приглашают кавалеров.

В 05.40 подполковник Степанов, злой, как черт, временно переведенный из любимой кочегарки на помощь садовнику в райские кущи, а почему – и сами можете догадаться! Не пустил я его в первый вылет. Грудью встал, но не пустил… Темновато еще было – а он и так все видит лишь в оттенках черного и белого. Может просто не заметить атакующий его самолет… Так вот, злой, как черт, Степанов зачитал боевой приказ перед куцым строем летчиков АУГ «Молния» (как звучит-то! АУГ «Молния»!) и предоставил слово мне.

Радостный и довольный в предвкушении хорошей драки, я настроился мыслить позитивно и постарался передать это настроение и вверенным моим заботам летчикам.

– Слушать меня и не дышать! Поздравляю вас, товарищи истребители, с началом боевой работы! Все, что было до сего дня, – забыть, плюнуть и растереть! Теперь нам предстоит делать то, к чему мы так долго готовились, – мы начнем обкатывать наши машины по головам фашистов! Мы будем снимать пенки, пилоты! Будем искать и бить противника, используя все возможности нашей новой техники и оружия. Беречь истребители, как зеницу ока! Внимательно смотреть друг за другом, не допускать даже малейшей угрозы со стороны фашистов! Лучше мы не собьем один лишний фрицевский самолет, чем потеряем один свой, это понятно? Ведомые, все ясно? Вот так-то. Постоянно крутить головой. Постоянно быть готовым подать команду другой паре. На аэродроме остается лишь дежурная пара. В бой вылетаем в составе трех звеньев. Я иду с тем звеном, которое выделяет дежурных… По самолетам!

Обернувшись к подполковнику, я наткнулся на его требовательный взгляд. Никак он не может смириться, что первый боевой вылет пройдет без него.

– Товарищ подполковник, Иван Артемович, да не хмурьтесь вы! Вы же знаете, чувствуете, что я прав… Вот станет светло, и полетите. А пока проследите, пожалуйста, чтобы наш переводчик сел за рацию и шарил по немецким частотам. Чую я, что он нам много что сможет подсказать! Ну – до встречи! Я побежал!

– Давай, выпускай их! – крикнул я руководителю полетов. Начался наш особый взлет – одновременный взлет звеньями прямо из-под деревьев трех рощиц, маскирующих самолеты. Руководитель полетов поднес микрофон к губам, и истребители запылили по ВПП с необходимыми интервалами. Мы с Васей поднялись в воздух последними.

Взлетевшие раньше нас звенья и пара Феди Невского воспитанно ожидали своего зама по боевой работе, набирая над аэродромом высоту.

Мы с Василием, признаюсь, несколько «газанули», чтобы сократить свое отставание по скорости и по высоте.

– Князь, пристраивайся, продолжаем набор. – Это, как вы поняли, Невскому.

– Всем – идем эшелонами, как обговаривали. Кир, ты на четырех. Пошли.

И пошли – трехуровневой этажеркой. Звено Извольского на четырех тысячах метров, наше звено на тысячу метров под ним. Ниже нас на пятьсот – звено Саши Кузьмичева. У него два истребителя с 37-мм пушками. А сейчас, думаю, немецкие бомбардировщики особо на высоту не полезут – темно еще на земле, плохо видно. Впрочем – посмотрим.

– Дед, курсом 240 – групповая цель. Высота – около трех. – Это данные с локатора. Пошли курсом на групповую цель. Наверняка там будет чем поживиться.

– Кузьма, поднимись на пятьсот. Кир, на два часа еще какая-то группа. Пробеги, проверь – кто там?

Мы со звеном Кузьмичева поднялись до трех пятисот. Кир, вильнув в сторону замеченных мной самолетов, удостоверился и доложил, что это свои. «Лавочки» из полка соседей. Отлично! Вместе нас уже двадцать истребителей! Это, я вам доложу, сила.

– Привет, «скамеечки»! Сыпьте за нами – впереди группа!

– Давай-давай, «крючки», не задерживай!

Эх, грубияны. Это они нас так за характерный силуэт истребителя прозвали. Хотя это было характерно для «Як-1», скажем. У нас же благодаря стараниям Толи Рощина и Яковлева с Синельщиковым силуэт уже немножко другой. Более благородный, я бы сказал.

Мы в воздухе уже минут восемь. Ну, минуты три клади на подъем, а пять, значит, идем на цель. Это мы уже километров около пятидесяти отмахали. Скоро они появятся.

– Всем – усилить поиск! Цель будет слева-ниже!

И почти сразу же: «Цель наблюдаю. Бомбардировщики, «88-е», колонной троек».

Это Кузьмичев, Кузя… Ну, ты первый увидел – тебе и первому их бить.

– «Молнии»! Танцуем все! Атака звеньями – Кузя, пошел!

Четверка самолетов Кузьмичева, не успев набрать превышения, нацелилась на ведущую тройку бомбардировщиков «Юнкерс-88». Колонна немцев как-то сжалась, подобралась. Это экипажи противника инстинктивно уменьшили дистанцию в строю для более плотного ответного огня стрелков по нашим истребителям. А мы у вас, камрады, на хвосте висеть не станем! Сейчас вам сюрприз будет! В лоб!

– Кир, атакуешь за мной. И сразу ищи «мессеры». Они где-то выше. «лавочки» – после нашей атаки догрызайте «юнкерсов», мы займемся «мессерами», как поняли?

– Понял, готов.

Ну, начали.

– Сомкнуть строй! Фронтом – атака второй тройки!

Впереди уже довольно сильно разогнался со своими лихачами Кузя. А что вы хотели – 107-й мотор! Вот его истребители чуть опустили носы – и к лидирующей тройке бомбардировщиков потянулись яркие в еще темноватом утреннем небе трассы. Захлопали 37-мм пушки. И не зря – сразу два бомбера лишились крыльев и, вращаясь вокруг своей оси, понеслись вниз.

Моторы бомбардировщиков задымили гуще – все со страху прибавили скорости и пошли на разгон, чуть вниз. Штурманы начали стрелять из носовых пулеметов – в небе, пересекаясь, засновали сверкающие трассы. Поздно – мы уже тут…

– Князь – огонь!

Четыре истребителя в двенадцать пушечных стволов дали по бомбардировщикам очереди по двенадцать-пятнадцать снарядов на ствол. Сколько это – подсчитайте сами. «Юнкерсам» хватило за глаза. Один бомбардировщик сразу вспыхнул, два других, задымив поврежденными моторами, пошли вниз. На земле потянулись цепочки черно-багровых разрывов, пыхнули белые кольца разбегающейся после взрывов бомб ударной волны. Есть! Налет, считай, сорван – они испугались, они сбросили бомбы, они удирают!

Окончательно добила немцев атака звена Извольского.

– Не отвлекаться! Искать «мессеры»! «Лавки» добьют «88-х».

А что их искать – вон, Кузя уже указывает трассами, где спрятались «109-е».

– Все вверх! Кир, захватывай высоту и держись там.

Как мне показалось, часть «Мессершмиттов» спокойно так отошла в сторонку и стала смотреть на наши виражи с остальными фрицами. Эт-то еще что такое? В чем тут подвох? Почему они не атакуют, ведь их коллег уже давят наши «третьяки»? Не понимаю! А это может быть опасно для здоровья.

– Кир, видишь, на километре на запад три пары крутятся? Ударь по ним!

Не убьет – так закружит. Все им дело найдется, нечего на нас глядеть.

– Дед, специалист говорит, что это молодые пилоты. У них еще опыта боев с нашими истребителями нет. Говорит, им приказом разрешено смотреть, а в бою не участвовать!

Во как! Здорово! Только почему – смотреть? Вот вам Извольский сейчас что-нибудь и покажет, и в хоровод пригласит.

Кирилл еле-еле успел. Его звено сбило одного «мессюка», а остальных уже и Митькой звали.

Фашистские эксперты, надо сказать, тоже в бой особо не рвались. Колонну их бомберов уже добивали «лавочки», там спасать было нечего, а Кузя уже задымил еще одного «109-го». Летчик прыгнул, а остальные «мессы» быстренько вышли из боя.

* * *

Потом была пауза до 07.30. Тут немцы недуром полезли на нашу оборону на земле – большие группы бомбардировщиков принялись забрасывать бомбами позиции артиллеристов в глубине нашей обороны.

Мы уже успели сесть, техники обслужили самолеты, а летчики глотнули по стакану какао. Лично мне больше ничего в горло не полезло.

– Так, красвоенлеты! Заполнить формы – мы на работе. Давай-давай, нечего бурчать! Никто за нас это делать не будет. Техники – вам нужно указать расход бензина и снарядов, что там еще… повреждения есть?

Есть, есть, как не быть. Как я ни запугивал, как ни орал, чтобы были поосторожнее и не рисковали, а в трех истребителях нашли пулевые пробоины. Скорее всего – это стрелки бомбардировщиков постарались. Если бы истребители – были бы и повреждения от снарядов фрицевских пушек.

– Сколько сбили – проставили? Только не врать! Воевали на своей территории, все немцы падали под нос нашим бойцам. Пишем только по факту! Ведомые – подсказывайте, если видели падение самолета. Давайте, закругляйтесь. Пора опять к нашим отправляться…

Сейчас в небе было уже поживее. Самолетов летало много, очень много… И сразу становилось видно – кто есть кто. Немцы ходили группами по тридцать-сорок бомбардировщиков, их прикрывало до двух десятков истребителей. Появились и «Фокке-Вульфы-190». Эти сволочи забирались тысяч на пять-шесть и оттуда падали на наши самолеты, которые либо выходили из атаки, либо гонялись за немецкими истребителями и бомбардировщиками. А удара из шести стволов хватало всем – и «Якам», и «лавкам», и штурмовикам с «пешками».

Вот, еще один наш горящий самолет протянул к земле дымный след. Удар – и только полыхающие обломки полетели в стороны… Где фашист? Где же он?

– Кто в верхнем эшелоне? Высота?

– Это Кир, четыре с половиной…

– Тут «фоки» бьют наших. Ищи, где они лезут вверх. Зажги гадов!

– Понял, смотрю.

– Вася, прикрывай, я за «фокой»!

Гнаться за «Фокке-Вульфом» я не стал. Это ни к чему. Сам подойдет. Новый мотор легко тащил меня на высоту. Черт с ним – перегрею маленько, сейчас главное – выскочить повыше, а там сброшу обороты – остынет… Пять с половиной, хорош, пожалуй.

– «Молнии» – усилить осмотрительность! «Фокке-Вульфы» падают с высоты. Парам держать контакт – прикрывайте друг друга.

Где эти паразиты? А-а-а, вон они где, на солнце лезут. А скоростенка-то у вас не та. Камрад, а не пошел бы ты в… ад!

– Вася, атакуем! И сразу, как на качелях, вверх, понял?

– Есть вверх!

Набранная нами высота позволила нам обоим вести огонь по врагу. «Фокке-Вульфы», дымя выхлопом мотора на форсаже, упорно лезли вверх. Скорости у них уже нет никакой, они знают, что снизу их не достанут, а сверху они атаки не боятся. И не ждут. А зря. «Як-3» вас сейчас приятно удивит, адлеры вы ощипанные…

Это точно на охоте по бутылкам стрелять. Даже неспортивно как-то. Да какой тут спорт! О чем я думаю! Этот гад только что какого-то молоденького парня убил, а я тут рассуждаю!

Мой «Як» легко настиг тяжело пыхтящую «фоку». Я подошел к немцу метров на сорок. Моментальный взгляд назад – Василий контролирует своего.

– Огонь!

Трассы на высоте смотрятся как-то толще. Воздух тут более холодный, что ли? Вспышки снарядов покрыли мотор и кабину «фоки». Самолет стал разваливаться в воздухе. Ударом 23-мм снарядов сорвало капоты, выбило двигатель из моторамы. Какой-то куцый, безобразный огрызок самолета с забрызганным изнутри чем-то красным плексигласом кабины, беспорядочно кувыркаясь, ушел под крыло. За ним вниз полетел его горящий ведомый. Вот это правильно – вместе вам веселее будет! В аду…

– Вася, наших видишь? Вон, пара «мессов» «лавку» прессует, падаем на помощь! Бей, ты ближе – я прикрою.

* * *

Снова аэродром, снова смена пар, а нам с Васей опять лететь.

– Виктор Михайлович, может, и мне пора? – это Степанов. Взгляд его напряжен и требователен. Я не могу ему запретить. Да и каждый истребитель в бою важен.

– Вася, полетишь с командиром. Смотри у меня, понял?

– Я-то понял, а ты как, Виктор?

– А я с замполитом – он еще тот летун! Не боись, Вася, нас на каком-то «мессере» дристучем не объедешь!

И правда не объехали. Все вернулись целыми. Более-менее, конечно. После посадки я пошептался с врачом группы. Он и так все держит на контроле, но лишний раз подстраховаться не помешает…

Доктор, дружелюбно улыбаясь, ввинтился в группу возбужденно размахивающих руками летчиков. Быстро пробежался глазами по раскрасневшимся лицам, отслеживая реакцию и степень усталости. Кому-то протянул пачку папирос, кому-то шарик «Колы». Потом нашел меня глазами и успокаивающе кивнул. Все в порядке, все в пределах нормы. Как тяжело, а всего третий вылет. Ну, еще раз слетаем, и надо переговорить с командиром. Необходимо малость передохнуть. Опасно – усталость подкрадывается незаметно, тут легко допустить ошибку. А в нашем положении это непозволительно.

Я с удовольствием выпил стакан холодной, вкусной воды и пошел искать нашего радиоперехватчика. Ну, летеху, который слушал немецкие переговоры.

– Привет, Миша, как там, в эфире?

– Да сложно сказать, товарищ капитан, все орут, все на нервах. Лаются, что твои извозчики.

– Надо же! – удивился я. – А я думал, что немцы народ культурный и сдержанный.

– Да, в общем-то, сдержанный, конечно… Только когда тебя убивают, тут, пожалуй, про сдержанность и позабудешь мигом. Тут, товарищ капитан, такое дело. Я уже несколько раз ловил сообщения о новых истребителях с молниями на борту. Немецкие летчики кричат про их огромную скорость и маневренность. Но командные пункты им, по-моему, не верят…

– Ничего, Миша, поверят. Скоро предупреждать будут: «Ахтунг, ахтунг, в воздухе «Молнии»!» Как-то так, в общем. Ну, давай – слушай! И нас предупреждай, рация ведь у тебя есть? Вот и не забывай нам подсказать, если что услышишь, лады? Вот и зеер гут, так, что ли, по-немецки будет? Абгемахт, в общем!

На стоянке кипела предстартовая суета. Забросив за спину парашют, я подмигнул летчикам.

– …Ну, что, внучата, полетели? Надо заработать на обед! А как же! Если кто еще не сбил немца – трудодень не получит! По машинам, пернатые. Вперед – на врага!