Текст книги "Гром и молния"

Бегом так бегом. Лучше прыжком. Я появился у пулеметного расчета за спиной, метрах в семи. Но один из немцев что-то услышал и стал поворачиваться ко мне. Оружия у него в руках не оказалось, но двух собеседников мне было многовато. Поэтому я кинул ему стрелку, а он не смог ее поймать и только удивленно ойкнул…

Второму я попросту дал по каске телекинезом, и он впечатался башкой в треножник пулемета. Получилось громкое «бам!», и немец впал в нирвану.

Во фляге у него был кофе, да еще, по-моему, с ромом, что ли… В общем, я скинул с него каску и вылил всю флягу ему в лицо. Поскольку в рот ему я забил кляп, возразить он не смог.

Встал вопрос процедуры переговоров. Меня не сопровождал переводчик, да и вообще… Раскрывать пасть немцу было незачем. Я посмотрел ему в глаза и спроецировал простую картинку: в небе болтается парашютист.

Тут же пошел отклик: немец дернулся, и я понял, что Василий начал стрелять еще в воздухе. И даже смог ранить кого-то. А потом он приземлился, и его быстро сбили с ног, запеленали в полотнище парашюта и начали со вкусом бить ногами. Пока не подбежал офицер и не остановил избиение. Сейчас Василия держали в погребе на хуторе, километрах в двух отсюда. Сколько там людей? Пустяк – и десятка не будет.

Я убил немца, связал его с трупом напарника ремнями и, оттащив их телекинезом подальше, свалил трупы в овраг. Найдут, конечно, но не сейчас… А минут через десять это будет уже неважно. Где там этот хуторок в степи? Я приник к биноклю…

* * *

Около хуторка стояли полуразрушенные сараи. Вот туда я и сквозанул. Стояли они на абсолютно ровном месте, и подойти к ним незамеченным никто бы не смог. Потому и присмотра за ними, считай, не было.

Проскочив за сараи, я присел в густеющей длиннющей тени – было уже около семи часов вечера – и начал копаться в сумке из-под противогаза. Сало еще рано, спирт… спирт скоро, наверное, пригодится, синяки прижигать. Бинты тоже, пожалуй, нужны будут.

Немцы ходили по двору, что-то говорили, гоготали, как гуси. Собственно гуси тоже гоготали… Те, которые остались. Потому что их поголовье немного сократилось. Несколько немцев сидели без мундиров, в одних штанах с подтяжками, и щипали битую птицу. Так, приятного аппетита, геноссен. Я закончил копаться в сумке, взял приготовленные стрелки и спокойно пошел к дому…

…Всего немцев оказалось восемь человек. А хозяев хутора было шестеро. Трое детей, двое стариков. Они лежали в яме для мусора, метрах в сорока от хуторка. Я заметил эту яму по трупам двух собак. Видимо, животные выли над телами хозяев, и душевные немцы помогли собачкам забыться.

Я собрал все документы, какие нашел, в планшет унтер-офицера, туда же упихал найденный у унтера Васькин «ТТ», выбросил затворы от оружия немцев в выгребную яму и пошел искать своего ведомого.

Сбив железную накладку, я открыл дверцу в погреб.

– Вася, ты здесь?

– Командир? Ты?

– Я, я, Василек. Как и обещал. Вылезай – твой отдых закончился… Пора обратно на войну, Вася. Долги у нас, видишь ли, опять накопились.

Васек, постанывая, вылез из погреба, как разбуженный медведь из берлоги. Его лицо переливалось радугой.

– Эк, Вася, как они тебя отделали-то… Качественно…

– Ничего, я тоже двух подстрелил.

– Да знаю уже… Повернись ко мне спиной.

Закончив обрабатывать его раны спиртом и перебинтовав окровавленные руки, я взглянул Васе в глаза и дал ему установку: «Спа-ать». Как Кашпировский какой, прости господи… Объяснять ему, каким образом можно перемещаться на десятки километров, я не хотел… Ну, поехали. Нас уже ждут, пожалуй.

Глава 9

Спокойно уйти мне не дали. Можно по-разному относиться к немцам, будем выражаться точнее – к фашистам, но то, что они хорошие солдаты, нельзя оспорить…

После того как я так неловко уронил две «лимонки» в рощице, прошло, наверное, около получаса, ну, может, чуть больше, а к хуторку уже кто-то пылил на паре мотоциклов. Дело ясное – те туристы подняли тревогу, мол, кто-то тут в тылу бегает и гранаты теряет. Найти бы надо, этого рассеянного с улицы Бассейной, а то он еще чего учудит.

И понеслись тут звонки-радиограммы по всем заставам и постам… А на хуторе к аппарату никто и не подошел. Правда, я его не видел, но сказать с уверенностью, что связи на хуторе не было, я не мог. А раз хутор не ответил, то… Вот вам и вопрос на сообразительность – где этот гадкий потеряшка прячется?

Да, а с Василием я погорячился… Поспешил я его в отключку отправить. Ну, да ладно! Свидетелей Мамаева побоища мне тоже как-то не надо.

Я вновь отнес ведомого на кучу соломы в погребе и закрыл к нему дверь. Пусть поспит в холодке… Теперь – участники мотопробега.

Палить было рано. А сейчас хватит и стрелок. Или лучше использовать телекинез? А ведь на самом деле – стрелок-то мне придется кидать аж шесть, а так – два раза грохну гравитационным кулаком, и все – мотоциклистов можно сметать веником в мусор. И – тишина…

Так я и сделал. В живых не оставил никого. Пленные мне были не нужны, да и допрашивать времени не хватало. Теперь требовалось отвлечь внимание немцев от хуторка. А ну-ка, бегом к пулемету…

У пулемета я по-хозяйски осмотрелся, попинал короба с лентами и задумался… Потом, кряхтя, раскачал и вытащил треногу из земли и, проклиная все на свете, поволок эту заразу тяжеленную на новую позицию. На полдороге я устал, хлопнул себя по лбу и поднял станок телекинезом. В общем, на облюбованную мной возвышенность я взлетел мухой. Немного повозившись с установкой пулемета, я выпустил половину ленты по окрестным кустам и, загребая носками сапог пыль, пошел за остальными коробами. Нужно было дать фашистам время, чтобы они поняли, откуда раздавалась стрельба, доложили об этом кому следует и, получив команду на выдвижение, тронулись в путь…

Вернувшись, я добил ленту в воздух и начал думать, как перезарядить пулемет. Немного пошевелив мозгами, я сообразил, как поднять крышку и установить новую ленту. Залегать тут в долговременную оборону я, конечно, не собирался. Скоро должно было совсем стемнеть, а грохнуть одинокого пулеметчика для опытных немецких пехотинцев труда не составит. Я только и хотел – отвлечь внимание немецкого командования от хутора и приковать его к совсем другому месту – в нескольких километрах от моей реальной дороги к своим. А для этого…

Я поколдовал с прицельной планкой и, подумав, установил ее на восемьсот метров. Все равно из пулемета я по отдельному фашисту скорее всего не попаду. А покуражиться, положить цепь носом в пыль и подержать ее немного на месте и этого хватит. Где мои «лимонки»? Раз, два, три, четыре… все на месте. Полежите пока, птички, отдохните. Скоро отправитесь в последний полет, как говорится: «Летят перелетные «эфки»…

…Я насторожился. Точно! Лязг металлической амуниции и оружия, отрывистая немецкая речь. А вон и кусты шевельнулись – никак передовой дозор… Ну, помолясь…

Примерно выцелив этих авангардистов, я с наслаждением нажал на спусковой крючок «MG-42». Орудие радостно загрохотало – ему было абсолютно по пулеметному барабану, что он стреляет по своим. Лишь бы стрелять! Трудоголик германский. А хорошо шьет, как по ниточке! Мощный пулемет грубо потрошил кусты, укрывавшие немцев. Их криков я не слышал, потому что под ухом грохотал «MG», но разлетающиеся в клочья кусты, пылевые следы от очередей и смутное шевеление солдат, серыми мышками разбегающихся от веера пуль, я видел отлично! А ну еще! Хрен с ним, со стволом! На перегрев!

Над кожухом стал играть горячий воздух. Пулемет клацнул и замолчал – лента кончилась. Заморачиваться с перезарядкой я и не планировал. Пригнувшись, я, не глядя, перебирал «лимонки», внимательно высматривая и оценивая шевеление фашистов по кустикам.

Ага, вон какая-то организованная группочка! Ловите, геноссен! Первая пошла! Я сорвал кольцо, рискнул – и отпустил рычаг. Он звонко клацнул и отлетел. Я произнес: «Айн, цвай!..» – и, подхваченная телекинезом, «лимонка» порхнула в кусты. Взрыв ударил еще в воздухе. В кустах киркоровскими зайками заверещали раненые и испуганные немцы. Вторая – пошла! Третья! Врот фронт вам, фашисты, ловите!

Все кончается, даже такое интересное и увлекательное дело, как метание гранат на сверхдлинную дистанцию. Оставшись полностью безоружным, я сплавил казенник пулемета маленьким клубочком и отбыл восвояси…

* * *

Василия я взвалил на плечо (сильно скорректировав его вес, конечно!) и, оглядываясь, потрусил навстречу судьбе. Стемнело, и ориентироваться становилось уже непросто, если не сказать – по-настоящему трудно. Все изменилось: кустарник и одинокие деревья смотрелись незнакомыми, опасными объектами, таящими скрытую угрозу. А ну его, подумал я, и стал искать подходящее местечко для пикника. Таковое вскоре нашлось, и, скинув Базиля на травку, я сел передохнуть и перекусить салом с сухарями. Пока луна нам не укажет путь…

А тут и Вася очнулся… Никак на звук разгрызаемого сухаря… Тоже ведь – сколько времени не жравши!

– Командир, что со мной? – слабым, плывущим голосом спросил ведомый.

– Сомлел ты, Вася. Сознание потерял. По голове тебе, наверное, настучали лишнего, – безжалостно предложил я свою версию. – Как доберемся к себе – сразу в госпиталь!

– Ну уж нет! – испуганным сычом ухнул Базиль. – Я в госпиталь не хочу! Я летать буду!

Вот и хорошо. Теперь никаких мыслей, кроме как о том, чтобы избежать попадания на госпитальную койку, у Васи не останется. И ни о каких странностях нашего путешествия он думать больше не сможет.

– На, Васек, пожуй! – Я протянул ему сухарь с салом. – Чтобы летать – здоровье нужно! А чтобы здоровье было… – вполголоса бормотал я, нашаривая флягу, – его, это здоровье, нужно периодически поправлять! Вот! Нашел. Глотнешь?

– А что это? – с сильным сомнением в голосе спросил Вася.

– Не знаю, Васек! Спирт, наверное…

– Не-е, Виктор, я, пожалуй, не буду…

– А ну давай! Один глоток! Для тебя это лекарство. Ну, вот и хорошо. Ты жуй, жуй… закусывай.

Я тоже выпил глоток, крякнул, закусил вкуснейшим ржаным сухарем с салом и откинулся на траву. Луна вышла. Скоро пойдем… Глаза стали закрываться… Веки налились свинцом, ноги приятно гудели… Хр-р-р…

– …А! Что! – вдруг вскинулся я.

– Хорош храпеть, командир! Идти надо! А то всех немцев перебудишь…

– Немцев, – хмыкнул я, – немцев я всех перебил, пока тебя спасал. Ну ладно. Пойдем, пожалуй. Ты как, Вася, своими подпорками двигать сможешь? А то уж больно ты тяжелый…

– Конечно, смогу… – стушевался пристыженный Базиль. – Пошли уж… пора…

* * *

День «Д», час «Ч», само собой… Уж двадцать два часа-то есть наверняка. Так, хватит приключений. Пора выбираться к своим. Желательно – поближе к полевой кухне.

– Вася, замри и не свисти разбитым носом, тс-с-с! – Я закрыл глаза и прислушался, пытаясь в то же время ментально просканировать окрестности. Пусто, пусто… а там? Пусто… А вот тут – есть!

– Вася, за мной! – Мы порысили в темноту.

– Тих-хо! – Сжав Василию руку, я зашептал ему на ухо: – Стой здесь. Если это наши – я тебе крикну. Тогда выходи. Понял? Ну, я пошел.

Я снова нырнул в темноту, а потом скользнул примерно на километр. Это я, похоже, перепрыгнул. Еще разок – вот теперь в самый раз! Кормой ко мне стоял танк не танк… А-а-а! «Сушка»! Да не истребитель, а «Су-76» – так, по-моему, она называется! А что, майор все правильно сделал – у нее и возможности на случай боя посерьезнее будут, да и народа на ней больше уместится.

Какое-то бормотание… Я подкрадывался все ближе и ближе… Не дурью ли я маюсь опять? Не получу ли я очередь в брюхо? Поздно. Теперь уж надо подходить вплотную, чтобы картинку «Явление блудного сына экипажу «Су-76» во главе с начальником отделения контрразведки «СМЕРШ» какой-то там танковой бригады» не испортить. Не смазать картину социалистического реализма, стало быть.

Еще теплая задница самоходки оказалась у меня под ладонью. Я легонько постучал стрелкой по броне.

– Тук-тук, славяне! Не меня ли вы ждете? А где майор?

Кто-то испуганно охнул, одновременно послышался металлический грохот от упавшего автомата или карабина, лязг затвора и крик майора: «Отставить! Это свой!»

А ничего – резкий парень. Сразу просек ситуацию. Быстро ориентируется в оперативной обстановке.

– Точно! Это свой, а во-он там, впереди, еще один в кустиках стоит, подойти стесняется. Вася! Э-эй, Василь! Иди сюда! Скорее, ужинать пора!

* * *

Мы красиво прокатились на тракторе – то есть, что это я, на боевой машине, конечно! – и с шиком подкатили к расположению ремроты. В палатке, просвечивающей огнем «катюши», Василия ждал военфельдшер. Пока Васю осматривали, разбинтовывали и чем-то мазали, мы с майором вели неспешный разговор.

– Слышь, капитан, а документики твоего ведомого… из интереса взглянуть…

Вот недоверчивый черт… Я нашарил планшет убитого унтера.

– Посвети, майор… сюда свети! Держи – вот тебе документики… Гляди на здоровье… – Я нашел Васино офицерское удостоверение и еще какие-то бумажки с русским шрифтом. – А вот эту сумку сам потроши. Там документы немцев и еще какие-то бумаги…

– Ух, ты! Сколько их… – Углядев солдатские книжки немцев, остро взглянул на меня майор. – Ты?

– Ага, – спокойно ответил я. – Документов меньше десятка, а трупов – больше… Так уж получилось… Я не хвастаюсь, но и не оправдываюсь, майор. Ты правильно пойми. И еще – не надо об этом много шуршать, понятно? Сходили за ленточку ребята от летунов, вытащили своего парня – и все дела! И – молчок! Хорошо?

– А то! Я все понял, капитан, а…

– А ничего я там не видел, майор! Честное слово. Пулеметный расчет, отделение на хуторе, рота на отдыхе, пара мотоциклистов – вот и все. Никакой ценной развединформации у меня нет. Смотри документы – может, там что найдешь. А я – пас! Извини – я не разведка, я летчик!

– Понял, ну – пошли, вам там воды нагрели, помоетесь…

После баньки был ужин с наркомовскими, а потом – сон. Все остальное могло подождать до утра.

* * *

«Нас утро встреча-е-ет…»

Не знаю – чем вас встречает утро, а у меня немножко болела голова. Все-таки грамм по четыреста мы вчера на ужине в баки закинули. Да-а, многовато будет… Хорошо – гаишников в воздухе нету. Долетим как-нибудь…

Встал я рано, пошел, проверил своего «третьяка» – нормально, стоит под масксетью, сопит в дырочки трех пушечных стволов. Рядом часовой дремлет. Я кашлянул – часовой перехватил карабин и грозно взглянул на меня. Что интересно – сна ни в одном глазу! Я кашлянул еще раз, теперь – одобрительно, и пошел умываться. То-се, водные процедуры, каша из брикетов, крепкий чай. На душе стало немного посветлее. Базиля я будить не стал, для него сейчас сон – лучшее лекарство. Пусть дрыхнет.

На мое шебуршание из штабной палатки вылез взлохмаченный старлей Ильдар.

– Привет, командир! Ничего, что я тут без хозяев командую? Вот, кстати, твое имущество – маскхалат, фляга… пустая – уж извини… бинокль. Все! А стрелки я, пожалуй, себе оставлю. Чай будешь?

Глотнули еще по кружечке. Тут же в воздухе швейной машинкой застучал мотор «У-2». А вы как думали? Это же авиация! Как птицы – солнце встало, и мы на крыло!

Я схватил поварской передник, выскочил на полянку и замахал изо всех сил. Летчик увидел и качнул крыльями. Я посмотрел на ветки деревьев, определил направление ветерка и стал показывать пилоту стрекоталки направление захода на посадку. Он сел.

У нас по штату «У-2» не было. Степанов, видимо, попросил кого-то из соседей. Так оно на самом деле и оказалось. Летчик привез с собой три двадцатилитровых канистры с бензином. Мы взяли у танкистов здоровенную воронку и потащились заливать бензин в крыльевые баки «третьяка». Теперь долететь наверняка хватит.

– Тебе что сказали, лейтенант?

– Взять, кого дадут, и доставить на «Узел», товарищ капитан!

Ага! «Узел» уже стал общеупотребительным названием, это хорошо!

– Садись, пей чай. Сейчас мы будем готовы.

Пошел будить ведомого.

– Вася, вставай!

– А-мня-мня…

– Вася, подъем! Боевой вылет!

– А?! Что?!

– Подъем, говорю! Быстро умывай морду лица, завтракай и полетели!

– Давай сразу полетим, Виктор, дома позавтракаю! Там Степаныч наверняка чего-нибудь вкусненькое для нас соорудит!

А с головой-то у Васи все в порядке! Не нужен ему госпиталь! Соображает – я те дам!

Тут из-за рощицы выскочил пылящий броневик, а из него чертом вылетел майор-контрразведчик.

– Встали уже? Готовы?

– Да, спасибо за все, ребята! Давай лапу, Ильдар! Майор… не поминайте лихом! Спасибо! Майор – на два слова… Ты своим уже сообщение скинул? Нет еще? Ах, сам поедешь, с документами? Ну давай! Ты там скажи – мол, обеспечил вывод сбитого летчика с территории, захваченной врагом, в ходе операции добыты документы… Ну, ученого учить… Про меня особо-то не распинайся, ни к чему. Я не Осназ, я – ВВС, понял? Ну, давай лапу! Спасибо тебе за все, за Василия – особое спасибо! Прощай! Будь живой!..

Василий тоже что-то кудахтал, тряс хозяевам руки и благодарил. Я глянул на часы.

– Давай, Вася! Общий поклон, воздушный поцелуй – и лезь в тарахтелку, лететь пора… Там, думаю нас уже ждут не дождутся, чтобы фитиль вставить. Лейтенант! Сначала я взлечу, ты за мной! И сразу – на «Узел». Я прикрою.

Глава 10

Я замучился прикрывать! Ведь у него же скорость – чуть больше ста! Все проклял. А потом – вообще началась веселуха. В воздух поднялись группы наших истребителей и пошли на патрулирование своих зон ответственности. И каждый – каждый! – кто меня видел, так и норовил сбить наглого «месса», пытающегося затоптать бедного «У-2», как соседский петух твою курочку. Ну и, соответственно, с негодующим клекотом эти сталинские соколы норовили зайти мне хвост и выдрать его к чертям собачьим. До стрельбы, правда, дело не дошло, но я уже был весь мокрый.

В редкие моменты, когда меня не пытались убить, я подлетал к тарахтелке и крутил рукой пилоту – «Быстрее, быстрее давай!». А Вася, восхищенный моими танцами с истребителями, показывал мне оттопыренный большой палец. Хорошо, что не жестом римского императора, обрекающего гладиатора на смерть…

Такая самодеятельность мне надоела, и я связался со «Штыком-3». После этого истребители, получив втык от «Штыка», уже не пытались меня затравить, как гончие зайца, и остаток пути прошел для нас относительно спокойно.

На «Узле» нас ждала довольно представительная комиссия. В ее составе был подполковник Степанов, замполит, наш оперуполномоченный «СМЕРШа», естественно, врач и еще какой-то офицер в новом, отлично подогнанном, мундире. Каковой мундир я маленько и запорошил пылью, лихо развернувшись около столь представительной компании.

Посмотрев на сапоги – а не развязался ли у меня шнурок, как у Гагарина, я дождался, пока нетвердой рысью ко мне подбежит Вася, и как был, в шлемофоне, потопал к командиру АУГ.

– Товарищ подполковник!.. – Я только хотел сказать, что задание Родины выполнено, как подполковник Степанов меня перебил.

– Живы? Здоровы? Вот и хорошо. Доктор – забирайте эту жертву авиакатастрофы к себе и делайте с ним что хотите! Хоть вскрытие! – он бросил на Базиля леденящий душу взгляд начинающего врача-проктолога. – Но к завтраму поставьте его на ноги. Виктор Михалыч, пошли!

Я, несколько удивленный, засеменил за командиром. По дороге, как-то незаметно, отсеялся замполит, наш «молчи-молчи» плавно перетек ко мне за спину, а я прикипел взглядом к красавцу офицеру в новеньком мундире. «Маска, маска – а я тебя знаю!» Вот как тебя зовут, я забыл… Николай?

Да, аэродром под Сталинградом, я только что добрался до своих после приключений в тылу у немцев. Домик особистов… Из-под фикуса встает молодой майор с сединой… Точно! А капитан Иванецкий кричит: «Николай! Коля, живой?»

– Узнали? – Уже не майор, уже – подполковник. Быстро растут у них в «СМЕРШе». Впрочем, не будем спешить. Я не уверен, какое именно ведомство он представляет, но догадываюсь, кто он…

– Узнал. Только ведь Сергей нас так и не познакомил.

– Ничего, Виктор Михайлович, сейчас и познакомимся.

Мы зашли в штабную землянку, подполковник Степанов повел бровью – и шум стих, а лишний народ полез вон – любоваться на природу. Подполковник Николай пошептался с нашим контриком, и тот тоже смылся. Что за игры? Спокойно – сейчас все и узнаем! Все равно – меньше взвода не дадут, дальше фронта не пошлют!

– Присаживайтесь, товарищи! Чаю?

Я одобрительно хмыкнул. И пряников бы еще!

– Товарищ подполковник, – начал Степанов, – мне вас представить или…

– А давайте я сам! – расплылся в улыбке подполковник Николай. – Вам, кстати, от всех-всех приветы, Виктор Михайлович! А я – подполковник ГРУ Народного комиссариата обороны СССР Воронов Николай Петрович! Можно по имени-отчеству, не возражаете?

Я не возражал.

– Виктор Михайлович, вы не ребенок и должны понимать, что ваша деятельность тут, на фронте, осуществляется при плотном контрразведывательном прикрытии, так?

Я согласно кивнул.

– А тут в последнее время покатился прямо-таки снежный ком каких-то не очень понятных событий вокруг вашей «Молнии», понимаете?.. И думается мне, что все это тянется еще со Сталинградского фронта, а, Виктор Михайлович?

Подполковник Николай мельком, буквально чуть-чуть, мазнул глазами по Степанову, и тот сразу же все понял.

– Ну, у вас тут дела, а мне надо руководить боевой работой группы. Я вам не нужен, товарищ подполковник?

– Нет-нет, Иван Артемович! Конечно, идите, вы тут хозяин, а мы с капитаном посидим, пообщаемся, можно? Нам не помешают? – недвусмысленно подчеркнул последний вопрос грушник.

– А вот дверь прикройте и общайтесь себе на здоровье! – милостиво разрешил Степанов. С тем он и отбыл.

* * *

Мы помолчали. Еще помолчали. Я пробарабанил пальцами по столу «Хэй, бульдог!» «битлов» и приглашающе улыбнулся. Тебе нужно – ты и говори. Николай улыбнулся в ответ и тоже что-то отбил. Такое веселенькое…

– Ну, хорошо! Сергей мне кое-что рассказал и показал. Это – потом. Сейчас о другом. Вы, Виктор Михайлович, попали в сферу интересов определенных руководящих кругов Люфтваффе! Да-да! Не удивляйтесь. Я и сам видел вашу фотографию из очерка в «Красной Звезде» в штабе… – Тут он резко замолчал и смущенно взглянул на меня. – В штабе, в общем. Да, а ведь вы нас здорово выручили, Виктор Михайлович! А Сергею, считайте, помогли орден заработать! Он вам спасибо-то хоть сказал? Не-ет? Вот формалист! Вот конспиратор! Ну да я ему подскажу – еще прибежит, виляя хвостом. Девушка та… из вашей столовки, помните? Да-да, эта девушка и навела наших на одного человека…

Подполковник достал портсигар и закурил сигарету. Сигарету! Штаб… немецкий штаб?! Он, что – «закордонник»? Ну, теперь уж надеюсь, что нет. Недаром тогда Серега орал: «Живой! Живой!» Было, значит, дело под Полтавой, но успел, видимо, выскочить из-под топора… Молодец, подполковник. А это что у него ни одной награды нет? Впрочем, это дело не мое. Что он там рассказывает?

– …наши его долго гоняли, буквально – висели на хвосте. А он ушел, гад! Опытный и умный зверь… – Подполковник нервно затянулся несколько раз. – А гоняли его недалеко от вашего аэродрома.

Он увидел непонимание в моих глазах и пояснил.

– Абверовца одного гоняли, на Кубани…

– Да-да, я слушаю, говорите, говорите…

– Ну, так вот… – Николай тщательно затушил сигарету в пепельнице, хотел было убрать окурок в спичечный коробок, перехватил мой взгляд, покраснел, сказал: «Извините…» и продолжил: – Ушел, сволочь, из-под носа ушел. И залег где-то. А еще через месяц контрразведчики наткнулись на труп…

Не сам Николай наткнулся на труп, понятное дело. Какая-то поисковая группа нашла в лесополосе около станицы Крымской труп молодого мужчины в одном белье. Он был убит взрывом гранаты. Казалось бы – чего тут такого? Бывает. Но не часто человеку кладут гранату на лицо, закрывают ее кистями рук, обматывают голову бинтом и подрывают.

– Так вот… Он думал, что все сделал чистенько. Но то ли торопился, то ли не обратил внимания… Короче – он пропустил один факт. Татуировку. Лицо и руки он изуродовал, но наши довольно быстро установили личность убитого по татуировке. Это был один командир из армейского офицерского резерва, получивший направление в ваш БАО. А тут и Сергей Иванецкий сообщил о девушке, на которую вы порекомендовали ему обратить внимание. Интересно, да? Прямо детектив! Тогда Сергей и стал тропить зверя. Кто эта девушка? Что за друг у нее? Ба! Да это же недавно назначенный командир из армейского резерва! А где тут последняя ориентировка? Так, разыскивается капитан Гомонов Иван Степанович, убывший в часть из армейского офицерского резерва. А новичок? Надо же! Помонов! Лишняя палочка в заглавной букве, но, что характерно – тоже Иван Степанович. И время сходится. Наш потерянный абверовец нашелся! Сволочь фашистская! А какие у него еще связи? Еще пара-другая вопросов – вот и радист, а вот и еще кое-какие люди и ходы-выходы… Ну, это не интересно.

Николай достал портсигар и снова закурил.

– В общем, наши его аккуратненько стали вести, потом после вашей командировки в Москву его взяли и начали потрошить… Всего вам не нужно знать, но вот один из аспектов его работы, а именно – интерес Абвера и разведки Люфтваффе к летчику Туровцеву и его боевой биографии был установлен. Немцев интересовал и истребитель с рисунком какого-то непонятного старика, и очень уж мощное оружие этого истребителя, да и некоторых других… из вашей эскадрильи. Внуков этих. А «Красная Звезда» со статьей и вашей фотографией откуда? А я знаю? Наверное, либо турецкий атташе передал немцам, либо японский. Или еще кто – мало ли их на немецкую разведку работает? Далее. Тут капитан Туровцев вдруг убывает в Москву. Немцы об этом не знают – и резидент, и радист уже арестованы. Полк ведет обычную боевую работу. В одном из боев самолет командира звена Демченко получает повреждения, и он – с разрешения начальства, разумеется, – берет истребитель, известный в полку как «Дедушка»…

У меня почему-то похолодело в животе…

– Так вот, эскадрилья вылетает на задание. Ведет бой. Все участники боя в своих рапортах пишут одно: очень сильный нажим со стороны немцев, попытки разбить звенья, пары, отогнать и окружить «Дедушку». Демченко сбивает два истребителя фашистов. А потом…

Я встал. Подполковник подумал и тоже встал.

– Они сбили его, Виктор. Демыч погиб…

* * *

– А почему вы думаете, что это связано со мной? – Прошло минуты две, и я взял себя в руки.

– А что тут думать, Виктор Михайлович? Мы уже знали… Я в это время служил как раз в штабе… Четвертого воздушного флота гитлеровской Германии. Ну, не служил, конечно… Так, временно – в командировке был. По вопросам увязки, согласования и конкретного охвата… – Он улыбнулся. – Но ваше фото видел, а также некие слухи и определенную возню наблюдал, знаете ли…

Воронов крутанул портсигар на столе и продолжил.

– А вы в это время у Яковлева, значит? Это здорово! Мне ваш командир успел кое-что рассказать, да…

Он машинально достал еще одну сигарету, посмотрел на нее и отложил.

– Так вот. Недавно я вернулся… из командировки. Пришлось… ну – не обо мне речь. Крутился я здесь по делам, а тут вы на войсковые пожаловали. А вчера был этот бой. Ваша пара не вернулась на аэродром. Ваш оперуполномоченный парень – с головой и очень оперативный… уполномоченный. Он тут такой шорох навел! Запросы: кто, что видел, что слышал. Да-да! Сразу вас нашли… а вы что? Не знали? Да почти сразу, как вы сели в эту танковую роту…

– Ремроту…

– Ну, да. Ремроту. А потом еще и майор из бригады позвонил по вашей просьбе. Но не это главное! Главное – что это такое было? Случайность, совпадение? Или на вас продолжается охота? На летчика Туровцева, управляющего истребителем «Як-3»? Вот в этом-то мне и поручили разобраться!

Он взглянул на часы.

– Обедать пойдем? Говорят – у вас тут замечательный повар!

И мы пошли обедать. Степаныч сегодня превзошел сам себя – нам подали томленного в сотейнике гуся! Где только нашел…

Я вдруг вспомнил хуторок, летящие по двору белые гусиные перья, слипшиеся красные перья в лужицах крови, натекшей из-под трупов немцев, ветерок, играющий мехом собак у мусорной ямы, и есть мне резко расхотелось…