Текст книги "Гром и молния"

Глава 7

…И поехало. Да как-то не так все пошло-поехало, не так – как я ни говорил, как ни разъяснял. Человек все равно остается человеком, то есть – существом увлекающимся и ошибающимся.

Собственно, каких-то уж совсем фатальных ошибок не было. Так, «неизбежные на море случайности», как пишут в вахтенных журналах кораблей, налетевших на айсберг. В воздухе, что характерно, этих случайностей тоже бывает полно.

В общем и целом задачу, определенную мною летчикам у гамака, реализовать удалось полностью. Мы уверенно захватили высоту, трех с половиной тысяч метров оказалось вполне достаточно, и угрожающе нависли над полем боя. Немцы не замедлили появиться очередной группой бомбардировщиков «Ju-87» под прикрытием этих чертовых «Fw-190А». Их целью были позиции нашей пехоты, успешно отбивающей атаки наступающей танковой армады немцев. Там, внизу, наши очень грамотно организовали артиллерийский огненный мешок, и фашистские танки весело горели, украшая пейзаж длинными хвостами черного дыма. Сверкали вспышки из стволов танковых пушек, из артиллерийских двориков хлестали длинные языки пламени от наших противотанковых «ЗИСов», немецкие машины маневрировали неуклюжими жуками-скарабеями, но вперед не шли – уж больно зло и весело жалили их огнем наши противотанкисты. У которых, как говорил фронтовой фольклор, денежное содержание вдвое больше, а жизнь – втрое короче… В бою времени у них хватает лишь на пару-тройку выстрелов по вражескому танку… А дальше – как судьба распорядится. Любит она тебя иль нет…

В общем, наткнувшись на нашу оборону, которая сразу к черту перечеркнула им все приказы на выдвижение, прорыв и выход в тыл советских войск, немцы, как это и предусмотрено уставом и практикой взаимодействия родов войск, тут же вызвали свою авиацию.

А нас и вызывать не надо было – мы уже висели в небе. Ниже нас и в глубине наших войск барражировали «Ла-5» соседей и остаток полка майора Овсюгова на «Яках». Они ждали своего часа и нашей команды на выход. Такая, знаете ли, «цыганочка» с выходом… Тряся грудями и монистом… То есть, тьфу, что это я – звеня орденами, конечно…

Фашисты были уже ученые, и первыми к переднему краю подошли истребители. На расчистку воздуха, так сказать. Подошли и сразу были атакованы последовательными ударами с высоты наших двух звеньев. Я с Василием пока висел на четырех тысячах и, так сказать, дирижировал.

Фашисты потеряли два истребителя сразу, и еще два дымящихся подранка, вихляя и пуская дым, поспешили убраться к себе. Мощно и больно получив по морде, немцы резко расхотели воевать и вышли из боя.

– Внимание, Дед! Базар в эфире! Немцы кричат о засаде в воздухе и вызывают подкрепление!

– «Молнии», две группы самолетов – на трех и пяти тысячах идут к вам! – Это дает нам радарная станция.

– Группе «Молния» – занять высоту пять пятьсот…

– Понял, выполняю… «Лавочки», «Яки» – будьте готовы атаковать «лаптей», а мы закрутим истребителей, как поняли? Как поняли, ответьте Деду…

– Вас понял – готов.

– Понял, жду!

Мы начали набор высоты в сторону территории, захваченной противником. Как я себя потом ругал за это решение! Как ругал! Но – из песни слова не выкинешь…

– Дед, вижу три группы истребителей… Это «Фокке-Вульфы»… Идут с превышением.

– Продолжать набор высоты, заходите от солнца. Кир, ты готов?

– Готов!

– Атакуй, спускай их вниз!

Звено капитана Извольского, нашего признанного «монтажника-высотника», упало на немцев со стороны солнца. Результатом залповой стрельбы был один уничтоженный и один подбитый истребитель противника. Фашистский «шварм», ошеломленный внезапной атакой и потерями, брызнул к себе в тыл, а Кирилл вновь увел свое звено на высоту.

Оставшиеся «фоки» за нашими не полезли, а решили на пикировании ударить по «лавочкам», которые подтянулись к линии фронта в ожидании «лаптежников». Этого удара нельзя было допустить.

– Князь, атакуй «фоккеров»! «Лавки» – маневр, маневр!

Князь немного не успел и проскочил без стрельбы. «Лавки» резко крутнулись и вышли из-под удара, а вот «Фокке-Вульфы» потеряли высоту и попали под разрывы зениток. Одна четверка «фоккеров» пошла направо, а другая – налево. Как ни крути, а набранную в пикировании скорость они при развороте потеряли, а чтобы тяжелому «Фокке-Вульфу» вновь раскочегариться – на это нужно время.

И тут по правой четверке «фок» ударили «Яки» майора Овсюгова. Вот уж где они отыгрались! «Яки» подскочили легко, красивой дугой и вцепились в хвост немецкому «шварму». Мне показалось, что наши истребители высадили весь БК по «Фокке-Вульфам» – уж больно длинными очередями они кромсали ненавистного врага. В эфире понеслись радостно-озлобленные крики: «Есть, горит!», «Дави, дави этих сук!», «Вот вам за наших, гады!». Это надо было кончать.

– Майор! Что за цирк! Прекратить атаку – на вас заход! – Вторая группа «Фокке-Вульфов» уже летела на наших «Яков», насилуя моторы и развесив в воздухе дымные хвосты форсажа.

Но их успешно отсекли «лавочки», правда, атака была на встречно-пересекающихся курсах, и «лавки» никого не сумели сбить. Но напугали.

«Фокке-Вульфы» прекратили атаку, слаженно метнулись вверх и угодили прямо под удар звена старшего лейтенанта Невского. Тот, как и знаменитый князь Невский, любил врубиться в строй псов-рыцарей и дать им… ну, скажем, прикурить. Вот он и дал! Звено отстрелялось очень удачно, и три дымящих «Фокке-Вульфа» упали в расположении своих же танков.

Я представил, как сейчас орет восхищенная пехота, которая очень не любит, когда над ней летают немецкие самолеты, – и на сердце стало веселее.

– «Лавки», «Яки» – выдвигайтесь на перехват «юнкерсов», они вот-вот подойдут. «Молнии» – занять эшелон три с половиной!

Мы с Васей все еще висели на четырех тысячах и дирижировали боем. Поскольку мы с ним ходили на экономичных оборотах, бензина у нас оставалось побольше, чем у самолетов наших звеньев.

Вот тут-то все и началось!

– Я под атакой! Четыре «месса» с высоты! У-у-у, черт, черт… О-о-х, ты ж, в душу твою мать… О-о-о… Я ранен… Плохо управляюсь… Прикройте…

– Кир! Держись! Иду к тебе! – А что «иду» – до его звена километра три как минимум.

– Кир! Выходи из боя пикированием на свою территорию! Немедленно! Остальным – прикрыть командира!

Насилуя двигатели, мы с ведомым летели навстречу звену Кира, во все глаза высматривая силуэты немецких охотников. Нет, не видать! Они сейчас ушли на высоту и наблюдают за подбитым самолетом Кира и действиями звена. Если увидят хоть малейшие признаки растерянности и неуверенности, то сразу же ударят снова. Теперь уже по новым целям.

– Князь! Немедленно – прикрыть первое звено! Выводите его на «Узел». У вас уже и бензин на исходе. Мы на высоте присмотрим за охотниками.

– Выполняю, всем – рассредоточиться, усилить наблюдение! – Это Князь готовит встречу с первым звеном и перехват возможного удара охотников.

Мы с Василием продолжали набирать высоту. Смотреть, смотреть за небом… Где же они?

– Дед, первое звено встретил, вокруг них чисто. Уходим на «Узел». Ты-то как?

– Нормально. Идите осторожно, смотреть кругом. При подходе к «Узлу» запроси санитарку. Как Кир?

– Вихляется немного и дымит малость… А так – идет пока…

– Смотреть, беречь… Выполняйте, не до вас теперь!

– Внимание, соседи! Группа уходит – смотрите за своими хвостами.

– Все в порядке, Дед. Удар «лаптей» мы сорвали! Они сбросили бомбы на своих! Да хорошо так сбросили! Наблюдаю дымы и пожары… Спасибо за помощь – мы тоже уходим. До встречи!

– Пока-пока… – Извините, ребята, не до вас мне сейчас. Тут теперь такие прятки, такие жмурки начинаются…

– Василий, видишь?

– Нет, Дед, не вижу…

Да где же они? Ведь были же… Четыре охотника, как Кир доложил. Не могли же они уйти, не делают они так…

Тут мне как льдинку за воротник кинули… А ведь это засада! Ловушка! На нас поставленная ловушка. Ударили, подранили – и ждут, а кто тут прибежит разборки устраивать? А мы, как дураки, зашли на их территорию… Уже километров двенадцать, наверное. Я посмотрел на планшет. Так… линию фронта прошли, вот какая-то группа не то маленьких озер, не то прудов. Вода, в общем. Рощицы, овраги…

– Дед! Вправо! Вправо! – заорал в наушниках Василий. Черт! Напугал. И сам напугался, что ли… Он же никогда так не орал.

Все это я думал, на автомате выполняя маневр ухода с директрисы возможной стрельбы по моему самолету. «Як» скользил вправо, а я, развернувшись назад, лихорадочно шарил глазами по небу в поисках врага. Вот сзади-слева немного взмыл ввысь истребитель Васи. Вот он развернулся и дал заградительную очередь.

А-а-а, черт! Я искал немцев на высоте, а они, набрав на пологом пикировании бешеную скорость, атаковали нас снизу! Проглядел, проглядел! Вторая пара уже водила капотами, ловя Василия в прицел – сейчас будут стрелять.

– Вася, влево!

Вася немного запоздал. Или это я немного запоздал с командой. Прошли бело-красные трассы, и от «Яка» моего ведомого что-то отлетело. А «Мессершмитты», выполнив атаку, слаженно пошли вверх – ко второй паре, которая сторожила меня с превышением в километр.

– Вася, как?

– Пробили, командир… Что-то с рулем высоты, плохо управляюсь…

– Та-ак, – дело было настолько худо, что я почему-то стал спокоен и хладнокровен. – Не боись, Васек, что-нибудь придумаем… Нас без горчицы не сожрешь… подавишься…

Мы продолжали идти прежним курсом, углубляясь на территорию, занятую противником. Нам надо поворачивать обратно, они нас гонят к себе, ясное дело. А как же Вася? Он почти не управляется… Так погодим, поглядим, а сейчас – доклад земле.

– «Штык-3», «Штык-3», ответь Деду… «Штык-3», ответь Деду, я жду…

– Дед, это «Штык-3». Что случилось?

– Над зоной патрулирования попали в воздушную засаду, повторяю – немцы организовали воздушную засаду на группу «Молния». Один самолет поврежден, летчик ранен. Группа ушла к себе, наша пара попала под атаку, самолет ведомого задет, плохо управляется. Немцы нас теснят в глубь своей территории. Есть кто рядом с населенным пунктом Бочажки? Квадрат 16-4? Нужна помощь.

Пункт управления отключился и замолчал, переваривая полученную информацию и готовя варианты ответа.

– Дед, продержись минут пять, направляю к тебе восемь «Ла-пятых»…

– Продержусь, пусть подходят с превышением, у немцев высота около шести.

– Принято… Жди.

– Вась, а Вась! А ну-ка, давай «блинчиком» попытайся развернуться к себе… И вообще – я сейчас на них поогрызаюсь, потявкаю, а ты попробуй на нашу сторону рулить, без разницы куда, лишь бы на нашу сторону… Ну, понял? Давай!

Васю я пропустил вперед, охраняя его хвост, и сейчас метался взглядом, перескакивая от него, плавно поворачивающего на курс домой, к неспешно маневрирующим в высоте белесым силуэтам «Мессершмиттов». Вот они забеспокоились, перестроились и стали заходить на нашу пару, чтобы наказать за непослушание и отсечь с курса возврата на свою территорию.

– Вася, забей болт на все, твоя задача – уходить к себе… На меня не смотри, уклоняйся от стрельбы, и домой, домой… Крути, Васек!

Я подорвал своего «третьяка» в каком-то немыслимом вираже, успевая развернуться и заградительной очередью заставить пару «мессов» выйти из атаки по ведомому. Это раз… Пуганул. Где вторая пара? Ага! Падаете? Ну-ну…

Резкое скольжение, разворот, еще одна очередь. Это вторая. Боекомплект у меня полный, но стрелять впустую надо заканчивать… Лучше все-таки бить по «мессам»… Если они позволят.

– Вася, ты как?

– Дед, я оторвался от вас километра на два… Обе пары заходят на тебя… До линии фронта километров восемь-десять, наверное… Точнее не скажу. Дымы и вспышки вижу отчетливо…

– Вот и хорошо, Вася… вот и хорошо… Лови, сволочь! Есть, Вася! Есть! Одному гаду я клизму поставил! Ему, правда, всю задницу разнесло, но это уже его проблемы… Уходи, уходи скорей… Я без тебя буду совершенно свободнее себя чувствовать… Уходи…

Подбитый «месс», видимо, потерял управление – он вильнул раз, другой, чуть не сорвался в штопор. Потом блеснул сброшенный фонарь – летчик предпочел выброситься с парашютом.

Ведомый, оставшись в одиночестве, полез вверх, занимая положение наблюдателя и диспетчера, управляющего атаками на мой истребитель. Еще один начальник на мою душу выискался. Хрен с тобой – ты не опасен… А вот вторая пара…

Вторая пара не пускала меня на высоту, не разрешала повернуть к себе. Чуть что – и сразу угроза атаки. Так не пойдет, ребята, мне тут с вами гоняться некогда, мне на обед пора!

Вдруг, видимо, получив команду добить «Як» Василия, оставшийся в одиночестве ведомый сбитого немецкого охотника прибавил скорость и скользнул за уходящим истребителем моего друга. Эт-то еще что? Вы меня, гады, шантажировать Василием собираетесь? Не получится у вас, ребята! Высота пять пятьсот, у меня скорость за семьсот будет, хотите погоняться? А давайте!

Я резко развернулся, врубил максимальные обороты двигателя и бросился вслед за преследующим Василия немцем. Скорость быстро росла: 570… 590… 630… 660 – немцы стали отставать. Они, естественно, предупредили «сироту», и немец-ведомый тут же отвернул от Василия и полез вверх. А ведь я должен его достать… Точно – смогу!

Взгляд назад – коптя форсажем, пара охотников преследовала меня, но пока не приближалась. Взгляд на приборы – скорость 690, температура растет… ничего, пока не смертельно, еще минуту-другую продержусь…

– Вася, гони, гони к нашим, быстрее…

Взгляд вправо-вверх – одинокий «месс», разворачиваясь в наборе высоты, уходил на солнце. Я же говорю – консерваторы, привыкли по шаблону. Не надо было тебе в разворот-то идти, прямо бы драпал. Тогда бы и скорость не потерял.

Семьсот три километра… Немец в правом развороте застыл выше меня метров на четыреста и на удалении метров шестьсот-семьсот… Пора? Да можно попробовать – ждать уже некогда – двигатель опасно греется!

Я рывком бросил «Як» в набор высоты. «Месс» в прицеле стал быстро увеличиваться в размерах. Вот уже крылья коснулись кольца прицела – метров сто десять, пожалуй… Так, стал выкручивать – пара сзади, видать, орет что-то вроде «Алярм!». А может быть, просто «Шухер!». Или «шухер» – это что-то семитское? От Мишки-Япончика из Одессы-мамы? И немецкому асу кричать что-либо подобное кодекс арийского воина не велит? Какая теперь разница, ариец ты летучий. Все, гад! Отлетался ты!

Пушки моего «Яка» рокотнули свое грозное «Тр-р-р-р-уп-п!» – и немец стал трупом в горящем и разваливающемся на куски самолете. Плохо переносит образец германского авиапрома припарку из полутора десятков 23-мм снарядов пушки товарища Нудельмана… Не идет это ему впрок, не прибавляет здоровья!

– Дед! Крути!

Да помню я, Вася! Помню – пара на хвосте, как тут забудешь. И скорость я в атаке подрастерял, но пока еще двигаюсь, скольжу… Скольжу и подныриваю под пушечную трассу, под вторую… Что? Присосались? Не выходите, как положено, из атаки? Добить хотите? А вот так вы можете?

Я убрал обороты почти на «ноль», перегретый мотор довольно замурлыкал, выпустил закрылки и крутанул «бочку» рваной, растянутой линией. Это не «бочка», это «кадушка» какая-то получилась… А чтобы в прицел не попасть, и не так раскорячишься… «Мессы» ожидаемо просвистели мимо. Все-таки страх остаться без скорости довлел над их желанием быстренько пристрелить меня и добить Василия. Знают, гады, что на виражах со мной они не потянут.

Эта пара ошибку одиночки повторять не стала и уфитилила куда-то вдаль, чтобы там спокойно развернуться и заодно поднабрать высоты. А я кинулся к Васе.

– Ну, как, Вася? Сколько до «ленточки»? Дойдешь?

– Дед, до наших – километров пять, не больше… Теперь дойду!

Накаркал! Истребитель Василия вдруг перевернулся, еще раз, потом крутанулся раз, другой – и начал падать, неуправляемо вращаясь в плоском штопоре.

– Дед! Обрыв тяги! Тяги нет! Я не могу ничего…

– Вася, прыгай! Немедленно прыгай, – перебил я его. – Прыгай к центру вращения, иначе можешь попасть под винт! Прыгай и жди меня у прудов – верь мне, Вася, я за тобой приду! Веришь?

– Верю…

– Прыгай! Сейчас же!

С «Яка» слетел фонарь, и Василий мешковатым кулем выпал из кабины истребителя. Вот он отлетел от вращающегося и парашютирующего таким образом самолета, лег пузом на воздух, и за ним кишкой потянулся сложенный парашют. Мгновение – и купол набрал воздух и поддернул Васю вверх. Есть! Парашют есть – значит, сядет. А мне теперь есть чем заняться…

Первым делом, первым делом – самолеты… Правильно, между прочим, сказано. Секретный, между прочим, самолетик-то! Не должен он попасть в руки врага. Прощай, крылатый, и прости!

Из левого виража, в котором я висел, наблюдая за Васиными скачками, я зашел на падающий «Як». Длинная очередь – и истребитель сначала вспыхнул, а потом разлетелся на куски. Все… Мотор немцам не нужен – у них свои есть, оружие они повторить не смогут, некогда уже, а пропорции истребителя по этим горящим обломкам не установишь. Секретность соблюдена. А теперь – быстрее к себе! Где там фашистская пара? Я внимательно осмотрел небо и немцев не увидел, потому что на большой высоте я узрел обещанные «лавочки». Ну, не буду их обижать.

– «Лавочки» – я Дед! Ведомый прыгнул, я ухожу. Смотрите за хвостами – где-то крутится пара охотников! Спасибо, я ушел!

Так – самолет на крыло. Где парашют? Ага, вон он! А вот и эти самые пруды или группка озерков. Густые кусты, камыш – ничего, найдет, где спрятаться! Домой, скорее домой!

Я прибавил обороты и в пологом пикировании скользнул к недалекой уже линии фронта.

Глава 8

На «Узел» я не пошел – некогда! Надо было вытаскивать Василия. Э-эх! Пора, видимо, вспомнить все мои бонусы! Давно я не резвился на травке, давно. Но ничего, навыки не пропьешь!

Я отлетел всего-то километров на пять-шесть от линии фронта, когда заметил небольшую сравнительно ровную площадку и, самое главное, – средних размеров рощицу около нее. Вот туда-то я и сяду. Надеюсь, хозяева не будут против. В рощице, под масксетями, я заметил какие-то темные глыбы – то ли склад боеприпасов, то ли танки. И в любом случае, значит, есть охрана, есть командир и связь. То, что доктор прописал!

Я пролетел над площадкой, пытаясь рассмотреть, нет ли на ней ям и канав. Потом заметил след от автомобиля, проходивший прямо по площадке, ближе к кромке рощицы. Отлично!

Сунул газку, мотор взревел, я резко крутанул «Яка», набирая высоту, тут же выровнял машину, убрал газ, мотор обиженно что-то по-детски залопотал, захлопал цилиндрами, а я тем временем выпустил закрылки и шасси.

«Ту-дух. Ту-дух, тах, тах»… Колеса стукнули еще пару раз и покатились спокойнее. Перекачали их технари, что ли… Скачут, как шарики для пинг-понга от стола. Надо приспустить немного воздуха. Но потом, а сейчас надо найти местное начальство.

Скрипнули тормоза, и «третьяк» остановился. Я заглушил мотор. Ничего, рабсилы полно – вон, из-под деревьев целая куча мужиков ко мне бежит.

Я откатил назад сдвижную часть фонаря и с наслаждением подставил лицо мягкому ветерку. Травой пахнет, лугом… хорошо-то как! Ни войны, ни звуков боя… Эх-х, пора. Я вылез на крыло, сбросил парашют и уложил его в кабину. Сверху полетел и шлем. Пилотки у меня с собой не было. Не планировал я по гостям-то разъезжать.

Подбежали сопящие мужики в темных комбинезонах и танковых шлемах.

– Кто такой? Чего тут надо? Демаскируешь нас, летчик!

– Тихо-тихо, мужики! Кто тут у вас старший? Капитан Туровцев, заместитель командира особой авиационной ударной группы! С кем я говорю?

– Старший лейтенант Нурмухамедов, командир ремроты 214-й танковой брига…

– Стоп-стоп-стоп, старший лейтенант! Некогда! Там человек в опасности! У тебя связь есть? Выкликай мне… контрразведчика своего выкликай! А вы, ребята, давайте – взяли, покатили… Эй-эй, потише! Это вам не танк! Это воздушное создание, с ним обращаться нужно нежно и ласково. Покатили во-он туда, под деревья. Найдите, ребята, брезент какой… Или сеть маскировочную. Секретный самолет-то, укрыть его от лишних глаз надо. И часового поставить. Есть связь? Иду, иду!

В общем, с бригадным контрразведчиком меня соединили. Я ему навешал лапши на уши и вытребовал срочно сюда, в расположение ремроты. Дескать – все на месте и объясню. А пока я стал раздавать команды старлею.

– Меня Виктор зовут, а тебя как? Ильдар? Вот что, Ильдар… Как бы тебе сказать-то попроще… В общем – мы испытываем на фронте новую технику. Один летчик был сбит и прыгнул там, за линией фронта. Мне надо туда, в общем… Выручать его. Нет, ваш бригадный разведвзвод мне не поможет, а помешать сможет вполне. Вот что мне от тебя надо, Ильдар. Маскхалаты, ну, комбинезоны камуфляжные, как у разведчиков, у тебя есть? Вот здорово! Вот ты хомяк, старлей! Ну – не обижайся, это я от восторга, честное слово. Дай мне один поносить, жив буду – верну. Теперь вот что… Прикажи своим мужикам из прутка миллиметров в восемь нарезать такие вот «карандаши», миллиметров двести – двести пятьдесят длиной. И заточить их с обоих концов поострее. Сколько? А давай штук тридцать. И в сумку из-под противогаза сложите. Сумку-то найдешь? Вот и хорошо. «Лимонки» у вас есть? Туда же, в сумку, насыпьте с десяток, хорошо? Вот, пожалуй, и все. Да! Пару индпакетов положите да сухарей немного, флягу с водой.

Вот посмотрим, какой ты гостеприимный хозяин, Ильдар…

Тут снаружи палатки послышался рев мотора, потом громкий разговор, полог откинулся, и быстрым, начальственным шагом в палатку заскочил моложавый майор с седыми висками и с украшенной орденами грудью. Боевой в бригаде смершевец, однако!

– Ну, что тут у вас, Нурмухамедов? – резко спросил майор, старательно не глядя на меня. Ага, знаем мы эти игры.

– Товарищ старший лейтенант! Оставьте нас с товарищем майором. Давай, Ильдар, делай, что я попросил – времени совсем нет!

– Слушаюсь! – козырнул старлей и исчез. У майора сам по себе в звуке «о-о» или «во, млять!» раскрылся рот.

– Товарищ майор! Прошу вас ознакомиться! Отставить – из моих рук, читайте, читайте внимательнее… И на подпись-то взгляните. После войны хвастаться будете…

Я уже несколько раз говорил, что всем попаданцам надо брать пример с первопроходимца – с Ильи Лисова. Прикинув, какой у него мог бы быть мандат, я протянул майору пустой бланк послеполетного отчета, который я нашарил в кармане своего комбинезона. Поймав его взгляд, я представил, какой текст майор мог бы прочитать над простой и лаконичной подписью красным карандашом: «И. Сталин»… И майор этот текст и увидел. А что тут удивительного? Как известно: «Мысль, овладевшая массами, становится материальной силой». Так, что ли, сказал классик?

Майора пробило в пот. Я представляю… Но надо его быстренько дожимать, времени совсем нет.

– Убедились, товарищ майор? Не надо беспокоиться – к вам нет никаких претензий. Наоборот – благодарю вас и ваших боевых друзей за помощь в сложной ситуации. Поясняю – за линией фронта наш человек, здесь близко… Дайте карту – вот здесь, в районе этих прудов. Хорошо – озер, не суть важно. Я вас прошу. Сейчас я уйду за своим человеком, ночью мы вернемся… Нет, сопровождающих не надо. Нет, я сказал – нет, майор! Майор! Вы что, охренели? Какой «переход к врагу»? Вы мой истребитель видели? Так я только что со стороны «врага» и прилетел, ясно? А сейчас я туда проползу на пузе, секретный истребитель я туда не поведу, это хоть ясно? Вот и хорошо… Вас же я попрошу сделать следующее…

В общем, мы с майором договорились. Правда, этот страшно подозрительный человек (и как таких только в контрразведке держат – не понимаю!) стребовал с меня письменный приказ. Пожалуйста! Мне жалко, что ли? Будет, что потом в школьный музей передать. В раздел «Наши выпускники – герои сражения на Курской дуге», во как!

Итак – мой самолет укутают и возьмут под охрану. Ночью к точке, куда я указал, майор пригонит бронетранспортер – я что, дурак, ночью до ремроты пешкодралом переть? Да еще с Васюшкой на ручках? К нашему возвращению майор свяжется с группой «Молния» и наутро попросит пригнать «У-2» с техником и бензином для моего «Яка». Василия тоже как-нибудь куда-нибудь упихаем. Да, по завершении операции… Черт, как бы ее назвать? «Дед Мазай и зайцы»? В общем – по завершении операции нас в ремроте ждет помывка в бане и ужин. Всё? Всё. Да – к ужину сто грамм! Теперь – всё! Нет, не всё! Со всех, с кем я контачил, взять подписки о неразглашении. Дурь, конечно, но процедура есть процедура. Корень – дура. Теперь всё? Всё! Держи мой планшет и документы, майор. Пошли переодеваться и вооружаться!

* * *

Это много времени не заняло. Пятнистый комбинезон разведчика я надел прямо на трусы. Форму я снял. Ничего, не замерзну – ночью будем уже дома. Стальные стерженьки сделали, как надо. На вопрос «А зачем вам они?» я молча кинул пару в дерево метров на десять. Иглы стукнули, и все вопросы сразу отпали.

Я проверил противогазную сумку – кроме игл, в ней оттягивал руку приятным весом десяток «лимонок» с уже вкрученными запалами. На самом дне сумки лежал небольшой кусок сала, завернутый в белую чистую холстинку, ржаные сухари и многообещающе плещущаяся фляжка.

– Ну, ребята, я пошел!

Майор как-то хмуро посмотрел на меня, но останавливать человека, который таскает в кармане такие автографы от Верховного Главнокомандующего, благоразумно не стал.

– Будем ждать, товарищ капитан…

– Во-во, только прошу – не надо самодеятельности. Ночью тихо выдвинетесь в точку рандеву, тихо сядете в кустики – и ждите. Я сам вас найду. Пока!

Я скользнул в зеленку. У-ум, а запах-то, запах! Соляр, сапожная мазь и кто-то поблизости опростал кишечник…

* * *

Куда мне скакать – я знал. Все посмотрел, выглядел в бинокль. Да, бинокль я тоже оттяпал у доверчивых танкистов. Мне нужнее будет.

Поудобнее устроив сумку на боку, я проверил пистолет за пазухой (кобуру я брать не стал), еще раз поводил биноклем и скользнул… Километра четыре будет. А тихо пока здесь!.. Я тоже сначала удивлялся, что на фронте могут быть вот такие, как бы поточнее сказать… Дыры? Лакуны? Прорехи? Хотя – это же понятно. Невозможно по всей линии советско-германского фронта поставить по солдату на каждом метре. Любое общество может позволить себе отдать в армию процентов семь мужчин. Ну, при известном напряге – десять процентов. Если выскочить из штанов – то двенадцать. Столько солдат, чтобы поставить их частоколом по линии фронта, ни немцы, ни мы просто не найдем.

Я вспомнил свой бывший Южный фронт. Там, когда мы сопровождали штурмовиков, – там были двухсот– и даже четырехсоткилометровые разрывы линии фронта. Да и не было там, на отдельных участках, линии фронта как таковой. Так, редко-редко казачьи разъезды или немецкая разведка на бронетранспортерах.

Здесь я тоже углядел одно местечко. Я уже говорил – какая-то система прудов или озер. Она сама по себе была препятствием для танков и мотопехоты, да еще и подтопленные, мокрые поля или луга, не знаю, как их назвать. В общем, немцев тут быть не должно. Да и наши что-то не бегали, знаете ли…

Вот туда я и сквозанул. Все, Анюта, я тута. Пограничная территория – ни тебе шерифа, ни закона, ни райисполкома. Только верный «вальтер» за пазухой и вероятная встреча с плохими индейцами, говорящими на «хох-дойч».

Какое-то время я двигался перебежками и перекатами – а то пулемет на полторы тыщи метров стреляет. Больно стреляет, собака.

В тени невысоких кустов я встал на колено, закрыл глаза и постарался раствориться в окружающем мире. Сразу раствориться не получилось. Что-то мешало. Я открыл глаза, увидел свежие коровьи лепешки, плюнул и перебрался подальше в кусты.

Так, я птичка, я пичужка… Весело чирикая, я поднимался к солнцу, незаметно оглядывая окрестности. Тишь, благодать, лепота полнейшая. Чу, звонко защебетал… кто его знает, кто это защебетал… А вот еще – чу! Заскрежетал коростель! Я знаю! Я знаю! Этого пернатого я помню!

А вот хренушки вам, товарищ орнитолог! Это заскрежетал поймавший песочка станок немецкого пулемета «MG-42», а вовсе не коростель, не надо птичку обижать.

Так – я глубоко задумался. Что-то настойчиво подсказывало мне – там, где есть пулемет, там могут быть и немцы! Логично? Логично! Вот так-то! А вы говорите! Значит, мне надо идти в обход. А это местечко мы пометим – глядишь, на обратном пути и гранатку им подкинем, для бодрости духа и чтобы не спали на часах.

Я медленно, стараясь лишний раз не трясти кусты и не хрустеть сушняком, пробирался берегом озера по направлению к тому месту, где, как я предполагал, мог залечь в берлогу Василек.

Отойдя от пулеметного гнезда на достаточное расстояние, я перевел дух, еще раз осмотрел окрестности в бинокль и скакнул к рощице, лежащей километрах в трех от меня.

А вот этого делать было нельзя. Ни под каким видом нельзя! Ибо рощица в этих местах необходима оказалась всем, и в первую очередь понравилась какой-то немецко-фашистской шайке-лейке. Башок этак на пятьдесят-шестьдесят, может, и больше. Кто же их считать будет? Так вот, эти юные и не очень натуралисты и туристы из «Kraft durch Freude» оккупировали рощицу, провоняли ее запахом потных ног и заглушали птиц своим храпом. Я, как натура аристократическая и возвышенная, – я ведь и барон в семнадцатом поколении, и сын бога, как-никак, – пройти мимо такой наглости не смог. Почему не смог? Да потому что, скользнув в рощицу, я тут же наступил на какого-то германского туриста. Он, естественно, распахнул глаза и начал открывать рот, чтобы сказать мне что-то вежливое, но укоризненное, однако… Каюсь! Я не дал ему выговорить ни слова! Я сломал ему шею ударом ноги – как жаль, как печально… Возможно, я поспешил – мы могли бы показать друг другу открытки с видами Берлинского зоопарка и Сочинского дендрария. Но – не судьба! Теперь отсюда надо линять.

Тихо расстаться со мной не захотели – кто-то громко заорал сзади. Наверное, что-то вроде: «Держи демонов!» Не знаю, не владею немецким. Но не «Гитлер капут!» кричали, это точно.

Эти крики меня взволновали, рука дрогнула, и я обронил аж две «лимонки». Испугавшись, что меня не так поймут, я быстренько свинтил от рощи подальше в кусты. Но все равно – взрывы гранат и вопли недовольных туристов я услышал.

Так, ребята! Что-то тут людно! Не мог Вася тут спрятаться. Тут и спокойно спуститься на парашюте у него не получилось бы. Обязательно какие-нибудь немцы подбежали бы его поприветствовать. Этот вопрос надо разъяснить.

Я снова скрылся в кустах. Уединение становилось плохой привычкой – так и в аутиста недолго превратиться.

Надо кого-то найти и поговорить. Кого-то, кто может знать, где Вася. А кто может знать? А вот пулеметчики и могут! Василий прыгнул часа полтора как, даже больше. А эти, наверное, сменились максимум час назад. Так что шум и сплетни они должны были и слышать, и знать. Бегом к ним!