Текст книги "Знак ненависти"

Голоса не отвечают. Вместо них Зэена зовёт группа его почти ежедневных мучителей. Поддавшись более глубокому страху, Зэен позабыл о настоящем и не заметил, как оказался в ловушке. Снова. Отступать поздно, но он всё равно пятится от троих подростков немногим старше его самого. По силе юноша превосходит их, вот только не умеет вызывать пламя по собственной прихоти, а сейчас и вовсе пуст. Впрочем, ему никогда и не приходила мысль хоть как-то вредить окружающим.

– Ты гляди, он трясётся, как осенний листик, – безобидно улыбается мучитель, лицо которого теряется в тени.

Зэен никогда не видит и не запоминает глаза людей. Голоса уверяют, что в них всегда отражается ненависть. Так что, возможно, оно и к лучшему.

Сделав шаг и прижавшись спиной к стене чьего-то дома, Зэен опускает глаза на ботинки. Он дрожит отнюдь не от страха – от усталости. Людей он не столько боится, сколько ненавидит. Вот только ничего не в силах изменить. Они подходят и становится темнее. Чья-то рука с силой бьёт по стене рядом с ухом Зэена, и он вздрагивает.

– Что-то я не видел тебя сегодня у лавки, заморыш. Надоело выпрашивать порченный хлеб или снова бесишься в припадках? Только утро, а ты уже переполошил деревню! Сколько раз повторять, чтобы ты угомонился?

– Я… я ничего не сделал…

Чувство тревоги незаметно исчезает. Всё естество юноши заполняет бессильная ненависть и он упрямо смотрит под ноги. Голос звучит слабо. И спустя мгновение ему кажется, что он ничего не говорил.

– Ты на удивление тихий. Но мы же знаем, что ты ненормальный?

Отвернувшись и поджав губы, Зэен чувствует чью-то руку в волосах, вспышку боли и горячее дыхание над ухом. Ему всё равно, когда чувствует боль. Будет всё равно, если изобьют. Он знает, что они так не поступят, потому что знают его слабость. Страх. Они ухмыляются и начинают шептать рядом, над ухом, в сознании. Шептать, шептать, шептать. Зэен не выдерживает. Испуганно распахнув глаза, он кричит и плачет, старается вырваться, убежать, но его держат за волосы, хватают за руки и смеются, словно он забавная зверушка.

В деревне его давно считают безумцем и стараются избегать или прогонять. Лишь эта троица всегда смеётся над ним, пользуется страхом. И никто не мешает им, даже одобряют.

В такие моменты Зэен слышит лишь шёпот и смех. Не в голове, а рядом, в стороне, везде. Голоса редко посещают его днём. Наверное, для того, чтобы без перерыва морочить голову ночью. Так и получилось, что юноша стал бояться шёпота.

– Нет! Нет! Замолчите! Нет! Оставьте меня…

Мотая головой, Зэен не раз ударяется ею о стену и перед глазами темнеет. Он слишком слабый, чтобы вырваться, слишком беспомощный, чтобы противостоять шёпоту людей, что уж говорить о внутренних голосах. Зэен всегда один. Страх наполняет его до краёв и спасения нет. Он всё сильнее прижимается холодными лапами к коже и всё больнее становится плакать и кричать.

Внезапно всё прекращается. Не раздаётся ни шороха, кроме его всхлипов.

Зэен ничего не замечает, дрожит, прижимается к стене. Глаз не раскрыть: волосы и ресницы липнут к коже из-за слёз. Тишина тоже пугает, хоть и не так сильно. Пусть он и один, маг чувствует чьё-то присутствие. И это пугает. Дрожь всё не утихает, слёзы и не думают останавливаться. Но постепенно юноша понимает, что всё закончилось, нужно быстрее вернуться домой. Впрочем, если бы он остался там, те трое наверняка пришли к нему сами.

– Тише… не бойся.

Услышав незнакомый голос и почувствовав, что кто-то гладит его по волосам, Зэен удивлённо приоткрывает глаза. Новый голос даже отдалённо не похож на те, что он слышит обычно. Он видит перед собой размытый тёмный силуэт и вздрагивает.

«В деревне никто не ходит в тёмных одеждах…» – проносится внезапная мысль.

– Говорю же, не бойся. Пошли отсюда.

Холодная рука аккуратно стирает слёзы с лица мальчишки, и тому удаётся рассмотреть незнакомца, пришедшего в деревню.

Чёрные прямые волосы доходят до груди, кожа белая, бледнее, чем у самого мага, одежда сливается в чёрном цвете, лишь металлический крест свисает с шеи, но сильнее завораживают глаза. Алые и тёплые. Зэен впервые может их рассмотреть.

– Ты идёшь?

– Д-да…

Юноша едва находит силы ответить. Удивительно, что от холодной руки становится тепло. Она ещё несколько раз приглаживает растрёпанные рыжие пряди, успокаивая, затем исчезает, чтобы сжать ладонь мальчишки и повести за собой. И впервые Зэен не сопротивляется воле чужого живого существа.

«Он ведь не собирается причинять мне вред?..»

Дрожь стихает. Зэен оборачивается, чтобы увидеть лежащие на дороге тела его мучителей и прохожих. Увиденное отнюдь не приносит облегчения. Маг снова переводит взгляд на своего спасителя. Впервые кто-то помог ему.

«Не заблуждайся. Это игра. Как только доверишься, он посмеётся тебе в лицо».

Вздрогнув от внутреннего голоса, мальчишка останавливается. Страх быть преданным туманит разум. Если бы не пустые каналы магии, он точно призвал бы пламя, такое же чёрное, как волосы незнакомца.

– Что такое? Ты голодный? На ногах не стоишь. Я постоянно забываю о нужде смертных есть и спать.

Зэена отпускают, но он даже не шевелится. Живот, и правда, болит. Вчера юноша вернулся домой голодным, был измотан шёпотом ночью и выплеснул всю магию, а утром беготня окончательно вымотала его. Если бы не вовремя вернувшийся спаситель, Зэен рухнул бы на пыльную дорогу, где его и оставили бы.

– Нет, так нам не дадут поговорить.

Черноволосый подхватывает почти ничего не весящего мальчишку на руки и мигом скрывается в лесу. Останавливается лишь у ручья, весело обтекающего камушки.

– Вот. Теперь можешь спокойно поесть, я подожду.

Опустив ношу на один из валунов, парень вкладывает ему в руки хлеб, стащенный с прилавка. И сам не понимая, Зэен с жадностью вгрызается в него, игнорируя голоса, шум леса и наблюдающее за ним существо. Подавившись, он склоняется над ручьём и пьёт холодную воду, затем возвращается к трапезе. Свежий и мягкий хлеб он ест впервые. А может, ел и раньше, когда вёл себя спокойно, но это было давно.

– Смотрю, тебе тяжело здесь живётся. Впрочем, чего ожидать от границы? Ты, мальчик, живёшь совсем рядом со смертными и бездарными, и не встречал чёрных магов, иначе они забрали бы тебя в Академию. Как зовут?

Дожевав остатки и стряхнув крошки, рыжеволосый юноша возвращает прежнее недоверие и, тем не менее, с любопытством рассматривает алые глаза. Он не замечает, как отвечает на вопрос:

– Зэен…

– Сколько тебе?

– Шестнадцать месяцев Красных Звёзд и Конца Охоты…

– У тебя никого нет?

– Голоса…

Лишь сейчас поняв, что отвечает, Зэен хмурится и ограждается от незнакомца, остающегося беспристрастным.

– Можно взять тебя за руки?

Беспомощно оглядевшись, не слыша голосов, юноша выполняет просьбу и смотрит на свои запачканные руки. Теперь ещё и вкус крови ощущает во рту. Парень же перед ним невозмутимо отцепляет с пояса небольшую бутыль и наполняет водой, затем медленно выливает на раны. Порывшись в плаще, вынимает свёрток бумаги, сыпет на них зеленоватым порошком и перевязывает порванным платком.

– Нельзя себя ранить. Это сводит с ума сильнее, чем успокаивает. Чувствуешь?

Всё ещё сжимая перевязанные ладони, черноволосый внимательно вглядывается в зелёные глаза напротив своих. В них видно чистое и ничем не скрытое удивление. Он давно не встречал мага с такими искренними эмоциями. Они опасны.

– Я Аллан из клана Шинда. Я не такой, как ты, но мы похожи. Ты можешь мне верить.

Подняв глаза, юный маг выглядит усталым. Бледная кожа, тени под глазами, тусклые волосы, искусанные губы, поцарапанная шея, худоба, изношенная одежда, пустое сознание и истощённые каналы магии. Всё потому, что плохо спит, недоедает и страдает душевно.

– Почему я вижу твои глаза?..

– Что, прости?

Шинда приоткрывает рот от удивления, а мальчишка опускает взгляд, старательно делая вид, что ничего не спрашивал.

«Всегда поражаюсь тому, как искренность собеседника пробуждает в тебе скрытые чувства…» – кровопийца пытается улыбнуться, чего давно не делал. – «Совсем забыл, как это выглядит…»

– Ты сказал, что видишь мои глаза. А как же другие сме… люди?

Сам не зная зачем, Зэен признаётся:

– Я их не вижу…

– Ясно. Тогда расскажи о голосе.

– Я…

Внезапно проснувшись, они кричат, стонут и ругаются, отчего Зэен падает на траву и шипит, дёргаясь всем телом, сжимая волосы и кусая губы.

«Посмеешь и сдохнешь. Ничего не говори. Он посмеётся над тобой».

– Я не…

«Закрой рот, глупец. Он накормил тебя и лизнул рану, а ты уже готов вилять хвостом, как щенок. Не понимаешь. Он будет испытывать лишь большее удовольствие, когда будет забивать тебя камнем».

Голоса правы. Зэен растерянно терпит боль, пока незнакомец ничего не предпринимает. Это укрепляет веру в голоса. Им легче поверить, чем незнакомому человеку. Они всегда причиняют боль и кажутся большей угрозой. Зэен не должен их расстраивать, даже когда они просят сжечь людей. Нужно слушаться. Будет противно, зато не больно. Наверное, так лучше. Они вырастили его, им виднее.

«Верно. Слушайся, глупец. Убей жителей деревни. Это существо будет только радо увидеть твои жалкие попытки выжить. Может быть, тогда он пощадит тебя. Он ненавидит тебя. Ты никому не нужен. Делай, что мы говорим и молчи. Иначе умрёшь. Ты умрёшь».

– Нет… пожалуйста, нет…

Зэен дрожит, сжавшись у ручья. Он становится покорным, когда голоса угрожают тлеющим плащом. Если бы они поставили его перед фактом, что он умрёт, если не убьёт человека, он бы не стал сопротивляться. Он слаб. И лишь голоса защищают его от мира, о котором сам юноша ничего не знает. Он отвратителен, а не они. Он не слушает тех, кто не бросил и вырастил его. Он неблагодарный ребёнок, поэтому его оставили.

Голоса принуждают Зэена испытывать боль. Аллан понимает, что это его вина, он задал вопрос, ответ на который лучше не знать. Хоть и всего лишь хотел помочь юному магу обрести себя. Слишком тот похож на них прежних.

«Нужно быть осторожнее…» – хмурится Шинда. – «И что меня зацепило в маленьком чёрном даровании? Искренность? Беспомощность? Или… голос?»

Заметив, что юноша на пределе, Аллан опускается перед ним на колени и осторожно отнимает руки от головы. Не хотелось бы, чтобы покалечил себя снова.

– Тихо… Зэен. Тихо, расслабься. Слушай меня, природу, но не голос. Слушаешь?

Аллан говорит тихо и мягко, как могла бы говорить темнота, к которой он привык за столь долгое существование. И мальчишка поддаётся ей, немного расслабляясь.

– Слушай сердце. Ты жив. И поэтому сам можешь решать, что делать. Ты сильный, очень сильный. Ты можешь противостоять боли, можешь противостоять голосам, можешь противостоять людям и миру. Он отвернулся от тебя. Но это ещё не значит, что ты никому не нужен. Придёт час, когда ты узнаешь всё, что захочешь, и сможешь получить, что пожелаешь. Поэтому сейчас ты обязан сражаться. Тихо. Постепенно. С каждым днём обретая больше власти…

Замолчав, Аллан понимает, что для первого раза перебарщивает. Однажды и ему шептали похожие слова. Он немного понимает страдания мага. И поможет ему, как ему помогли когда-то. Нужно лишь вмешаться незаметно. Почувствовав, что маг потерял сознание, Шинда поднимает его на руки.

«Осорэ придётся меня подождать…»

Развернувшись, Аллан принюхивается и шагает по направлению к незаметному сарайчику, усыпанному листьями. Показываться в деревне днём не лучшее решение. Как оставит мальчишку, скроется в лесу. А ночью утолит жажду и вернётся.

«Оставлять мага одного надолго нельзя. Он держался всё это время и не известно, сколько осталось до потери собственной воли».

Осмотрев неуютное жилище и укутав мальчишку в одеяло, Аллан задумчиво смотрит на чёрные и красные следы у стенки, местами поцарапанной ногтями. Затем на небольшое окно и приставленный к нему столик. Незначительные вещи говорят столь же много, сколько шрамы на теле ребёнка.

– Скоро месяц Смирения. Если постараешься, сможешь измениться. А вместе с твоим приходом и война… или мир. Особенные дети, вроде тебя, всегда меняют ход истории. Поэтому хоть сегодня отдохни спокойно… Зэен.

Прошептав слова в полумрак комнаты, Шинда исчезает.

Однако его появление не проходит бесследно. С наступлением ночи обезумевшие голоса носятся по сознанию и ворошат мысли Зэена. В первые минуты он скулит от боли и в бессильных попытках унять её катается по полу. Вскоре в ушах начинает шуметь так сильно, что из них течёт кровь. И юноша больше не сдерживает криков. Появление странного незнакомца, сказавшего, что Зэен обладает силой противиться голосам, вывело их из себя. Они озлобились настолько, что юноша даже не разбирает слов. Он сгорает изнутри. Он не знает, что это всего лишь восполняется магия.

Аллан возвращается к сарайчику, услышав первые крики. Они достигают ближайших домов и раздражают их хозяев. Неудивительно, что смертные недолюбливают мага. Они и слухи о нём распустили, что Аллан невольно подслушал. Нерешительно остановившись у двери, он прислушивается. Из-за неё доносятся всхлипывания и тихий голос. Зэен снова спорит с внутренним монстром.

«Сейчас его способно сломать одно неосторожное слово. Одно единственное…»

Приоткрыв дверь, черноволосое существо тенью скользит внутрь, боясь выпустить из сарая малейший шорох. Он видит рыжеволосого мальчишку сжавшимся в углу и бьющимся лбом о стену. Слёзы стекают по его лицу вперемешку с кровью, на пальцах подрагивает бесформенный Дар.

– Зэен, – тихо зовёт парень, – я пришёл тебя навестить.

Всхлипнув и обернувшись, маг смотрит на пришедшего затуманенными глазами болотного оттенка и молчит. Шум в голове становится тише, и юноша порывисто выдыхает, садится как безвольная кукла и смотрит перед собой.

– Хорошо, что я поохотился… – шепчет существо. – Тут всё пропахло болью.

Приблизившись, Аллан протягивает мальчишке миску с кашей и бутыль с чаем. Он прихватил их в доме женщины, у которой пил кровь. Правда, пока шёл, еда остыла.

– Поешь и наберись сил, чтобы встретить рассвет. Ты его не видел, но, поверь, увидев однажды, его больше не забыть. Огненный круг медленно плывёт по тёмному небу, выбираясь из-за горизонта, распускает яркие лучи пламени и небо становится светлее: сначала тёмно-синее, потом оранжевое и розовое, после голубое. Белые облака собираются в фигуры и плывут по нему, как по воде, медленно. Как думаешь, красиво?

Пока гость говорит, в зелёных глазах постепенно просыпается искорка жизни. Он, родившийся осенью, знает, что такое пламя. И охотно может представить, как оно плывёт по небу. Один раз Зэен даже видел звёзды. Поэтому он тянется дрожащими ладонями в грязных бинтах к миске с источником жизни. Он хочет жить. Однако, надорвав голос, не может ответить. Даже если бы мог, сил хватает лишь на дыхание.

Посмотрев, как Зэен медленно ест, Шинда находит под столиком тряпку и аккуратно стирает кровь и слёзы с лица юноши. Тот никак не реагирует на заботу. Пусть взгляд и стал осмысленным, более ярким и живым, маг тратит все силы и внимание на принятие пищи. Есть что-то жидкое и мягкое для него непривычно.

«Похоже, всё хуже, чем я представил…» – прикладывает ладонь к лицу Аллан.

Спустя длительное ожидание мальчишка ставит чашку на пол. Аллан протягивает ему чай, в отличии от каши ещё остающийся тёплым. Зэен охотно выпивает его. Юноша не раз с голоду жевал сочные, хоть и горькие травы, поэтому вкус привычен.

– Теперь поговорим. Помнишь, как меня зовут?

Открыв рот, юноша тут же испуганно раскрывает глаза и закрывает его, отводя взгляд. Он, прежде, не звал никого по имени. И страх, что голоса рассердятся, мешает выдавить хоть звук. Гость терпеливо ждёт. В красных глазах нет ничего, кроме мягкости и задумчивости. Мальчишка нерешительно и очень тихо отвечает:

– А… л-лан…

– Да. Не бойся. Если в следующий раз голос начнёт говорить гадости, скажи мне и я его утихомирю. Ладно?

– А… а сможешь?

В глазах оттенка зелени тут же вспыхивает надежда.

– Со мной тебе всё же будет лучше, чем одному. Попробуй мне довериться. Хуже ведь не станет? Чтобы ты мне поверил, хочу показать кое-что.

Опустив взгляд на свои пальцы, гость прокусывает один из них и вскоре ранка затягивается сама по себе. Зэен смотрит с непониманием. Время тянется так медленно, что становится тяжело дышать. Ведь маг не знает, чем закончится для него ночь, проведённая со странным человеком. Он делает всё спокойно, ни разу не изменившись в лице, а, когда кровь исчезает, молча ждёт.

– К-кто ты?

– Я рад, что ты заметил во мне отличие от смертных, – кивает парень. – Я не человек и не маг, как ты. Я третья маленькая сторона нашего мира. Если расскажешь мне о голосе, возможно, она сможет тебе помочь.

– Третья сторона?

– Да. Нас называют Шинда или норои. Мы сами по себе. Нас не касаются дела чужаков, но ты особенный. Я хочу помочь тебе освоиться в мире, выглянуть за эти стены и отправиться куда-нибудь… к своим. К другим, таким же, как ты. У тебя есть мечта?

Рассеянно оглядев свой дом, Зэен кивает. У него есть тайна, о которой голоса никогда не заговаривали. Он надеется, что они о ней не знают.

– О чём тебе говорит голос? Что ты о нём знаешь?

– Они…

«Не смей, глупец. Если не ценишь свою жизнь, мы заберём его».

– Нет!

Вздрогнув и сжавшись, Зэен со страхом смотрит на гостя.

«Он не знает, что опасность совсем близко. Нужно предупредить… но… если я сделаю это… они убьют меня… или его!»

Во рту тут же пересыхает, а в животе что-то сворачивается. Сглотнув, юноша сжимает пальцы и опускает голову. Это знак смирения. Голоса не должны тронуть его, пока он исполняет их приказы.

– Так ты слышишь не один голос… Плохо. Они не хотят, чтобы ты мне что-то рассказывал? – понятливо спрашивает парень.

Зэен кивает. Чем сильнее голоса настаивают на молчании, тем сильнее хочется рассказать правду. Но он помнит, как смеялись над ним жители деревни. Помнит, что говорили голоса. И боится. Потерять последнюю надежду всегда страшно.

– Они угрожают тебе… смертью или болью? Зэен, смотри на меня.

Мальчишка испугано вертит головой. Тогда Аллану приходится приподнять её, несильно обхватив холодными ладонями. Юноша лишь прикусывает губу и выглядит виновато, но снова очаровывается красными глазами.

«Интересно, у людей такие же красивые глаза? А у меня?»

На самом деле Зэен не знает, как выглядит. Тени предупреждали, чтобы он не смел смотреть на своё отражение. Он лишь видит свои рыжие волосы и всё.

– Голоса ничего тебе не сделают. Ты можешь сопротивляться им. Ты сильный.

– Они говорят… что я слабый… потому что не могу убить…

Юноша говорит о противоречии их слов раньше, чем успевает себя остановить и с ужасом смотрит в красные глаза. Руки настойчиво удерживают его лицо.

– Так они заставляют тебя убивать? Это всё?

На лице Аллана ничего не меняется. В голове пустота. Тихо выдохнув, Зэен позволяет слезам скатиться с глаз.

– Они приказывают тебе убить меня?

«Не молчи, глупец. Войди в доверие этого существа, оно заберёт тебя отсюда. С его помощью ты станешь сильным. Превзойдёшь бога и весь мир».

– Они замолчали… – шепчет Зэен.

Глава 6. Шиоре из рода Ан и Хаи

Послушница Ордена переминается с ноги на ногу, не решаясь войти.

Еда на подносе остыла, ухудшая положение, впрочем, она изначально была еле тёплой. Причина беспокойства в другом. За дверью девушку ждёт не кто иной, как один из двенадцати апостолов Прародителя. Он здесь, в Храме Спасения, построенного недалеко от Ордена Святой Колыбели, почти в самом сердце Благословлённого королевства Астэя – столице Ивиль.

И девушка до сих пор не решила, как себя с ним вести. Она всего лишь послушница, которой приказали с оного дня приносить ему еду и не слишком заботиться, лишь бы мог спокойно существовать в зале на среднем этаже. Выходить магу запрещено, заходить к нему тоже.

Мотнув головой, послушница понимает, что тянуть время бессмысленно. Либо на неё разозлится маг, либо присматривающий за храмом епископ. Перехватив поднос одной рукой, она открывает незапертую дверь и входит в зал – серый и длинный, затопленный светом и полумраком, холодом и тишиной. Кресло из белой древесины стоит спинкой к широкому невысокому провалу окна и отбрасывает тень до дверей. Время проходит, а ничего не происходит. Решив разобраться со всем по порядку, послушница медленно приближается.

– Прошу прощенья…

Сжавшееся горло выдавливает из себя лишь шёпот. Из-за игры света и тени она не может рассмотреть сидящего. Видит лишь серое одеяние, свисающее с подлокотников на пол.

– Что-то нужно?

Послушница отходит назад и гремит глиняными мисками, едва не уронив и не разлив их содержимое. Голос прозвучал спокойно и негромко, даже мягко, если не вежливо. Таким приятным голосом с ней не говорила ни одна душа в пределах Ордена или храма. Девушка вздрогнула от неожиданности.

– Напугал тебя? – интересуется апостол. – Мне говорили, что за мной приставят следить послушницу. Как твоё имя? Если страх в тебе сильнее прочих чувств, я буду молчать в надежде, что он растает в тишине.

Наблюдающая за тенью девушка не может вымолвить ни слова. Вовсе не от страха, а зачарованная бархатным голосом. Она опускает взгляд на поднос. Ни чёрствый хлеб, ни похлёбка совсем не пахнут, в них нет ни одной из семи лечебных трав. Даже послушникам дают еду свежее и теплее, чем то что приказали отнести некроманту. Ему здесь не рады, что неудивительно.

«Если задуматься, что забыл апостол в столице Ивиль, Благословлённого королевства Астэя? Здесь земля белых магов и Ордена Святой Колыбели…»

– Шиоре из рода Ан. Я принесла поесть… и если что-то нужно…

– Зови меня просто Хаи, прошу.

Больше маг не говорит ни слова. В расстроенных чувствах, всё ещё не понимая, как следует себя вести, послушница подходит ближе, но поднявшаяся с подлокотника бледная рука останавливает её.

– Мне нужен лишь покой.

– Покой? – невольно переспрашивает Шиоре.

«От чего бежит чёрный маг в Орден Святой Колыбели, который существует ради уничтожения их бога? Я думала… они не могут пробраться в королевство… Белые маги каждый день сражаются с нежитью и вдруг принимают апостола Прародителя как простого гостя…»

Послушница огорчённо склоняет голову. Мало того, что ничего не понимает, ей становится стыдно за нерешительность и страх. Наслушавшись о злодеяниях чёрных магов и безумии апостолов, она представила себе высокомерного негодяя, что унижал бы её, если не хуже, или вовсе убил за малейший промах. Или она могла заразиться скверной.

Хаи прерывает мысли девушки, похожие на клубящиеся тёмно-серые облака.

– За то, что был рождён в семье чёрных магов и волей судьбы заброшен в пустошь, я не достоин простого отдыха?

Собеседник ни на тон не меняет голоса. Тем не менее Шиоре чувствует, что слова призваны укорить её. Она оглядывается на дверь, боясь быть услышанной, и лишь после говорит:

– Я слышала… чёрный маг сам выбирает стать посланником дракона. А встать на его сторону… служить дракону-нежити, что насылает на нас своих тварей и уничтожает города… затягивает небо тучами…

Бледная рука снова шевелится и Шиоре замолкает.

– Я стал служить Прародителю не совсем по своей воле: меня вынудили, и я уцепился за шанс. Чёрные маги желают исполнить волю своего падшего божества и собрать двенадцать апостолов. Стать одним из них непросто. Ты не можешь представить, сколько чёрных магов погибло в пустоши. И я видел… чувствовал… понимал… разделял дыхание с Прародителем…

Отшатнувшись, послушница всё-таки роняет поднос и громкое эхо принуждает вздрогнуть повторно. Маг рассказывал таким глубоким, полным горечи голосом, что воображение девушки быстро нарисовало ужасную картину. Шиоре быстро приходит в себя и оглядывает пустой огромный зал. О пустоши и драконе послушникам рассказывали, ведь почти всем из них предстояло уничтожать нежить. Она слышала и рассказы боевых магов, проходящих лечение в Ордене.

В пустоши нет жизни. Чёрный песок шуршит под холодным ветром, серые облака давят с неба и их тени плывут по песку. Иногда находит туман, иногда слышатся протяжные звуки. Под ноги попадаются кости и мёртвые тела. Пахнет гнилью и смертью, дышать там очень тяжело. Когда ветер дует сильнее, поднимая песок и закручивая в чёрные вихри, небо становится чёрным. С границ необъятных пустошей слышен рёв дракона и его тварей. Иногда попадаются болота, искорёженные леса или пропасти. Лишь ступив на песок, что вытягивает магию; вдохнув воздуха, вызывающего болезни, или услышав шёпот, назад не вернуться. Лишь апостолы возвращаются. И это описание принесли они.

«Звучит не так уж и страшно… Это может быть попыткой ввести нас в заблуждение…» – рассеянно думает девушка, подбирая уроненные кусочки хлеба обратно на поднос. Похлёбка не разлилась чудом или чьей-то жадностью – так её мало.

– Епископ говорил… что маг должен двенадцать раз обойти пустошь…

Взволнованно подняв голову, Шиоре зажимает рот ладонью. Она незаметно для себя оказалась на коленях перед магом и смогла рассмотреть его лицо. Или не совсем: серые длинноватые волосы и окровавленную повязку на глазах.

– Я прошёл драконьи угодья двенадцать раз. Я так хотел жить… – спокойно отвечает Хаи и чуть выдыхает, сожалея. – Думаю, пустошь тянется от наших земель до самых Вольных равнин. Столь она просторна… Я обошёл её за три оборота, хоть время и казалось вечностью… я пугаю тебя? Не спрашивай, если отвратительны мои слова. Я просто хочу отдохнуть… Не приходи сегодня, если попросят. Моё тело почти не нуждается в еде. В пустоши её нет… Я держался на собственной крови… помню, просыпался с содранной кожей…

Голос мага постепенно затихает. Слёзы ужаса и отвращения скатываются по щекам послушницы. Дождавшись, пока маг заснёт, она убегает, забыв про поднос. Минуя пустые коридоры, она уверяет себя, что никогда не вернётся в тот зал. А Хаи снова слышит шелестящий, ни то угрожающий, ни то искушающий звук песка.

Часть 2. Секрет

Глава 7. Каран и Арэна

Извивающиеся лилового и тёмно-серого оттенков облака пытаются поглотить друг друга и создаётся впечатление, что небо гниёт на глазах. Первые капли дождя вот-вот сорвутся на чёрный камень. Ветер обдирает стены Академии и едва не вырывает деревья из земли. И лишь барьер не позволяет стихии забраться в окна.

Отвернувшись, Каран проводит рукой в перчатке по столу. Мимо стопки книг, свитков, песочных часов, чернильницы и замирает у фонаря – прямоугольника, излучающего фиолетовый свет. Слишком тусклый, чтобы осветить комнату.

Он горит каждую ночь. Но скоро месяц Фонарей минует, поминать погибших больше не будет нужды. Каран понятия не имеет, для кого зажигает фонарь. Может, для тех детей в цепях, лиц которых он никогда не рассматривал, лишь видел, как одни тела сменяли другие. Может, для магов, что сгинули в пустошах, не сумев перешагнуть свой предел и найти дракона. Или чтобы следить за временем.

Каран ненавидит фиолетовый цвет. Ему нравится цвет запёкшейся крови.

Переведя взгляд на кресло, маг набрасывает на плечи мантию, глядя на которую все вздыхают от зависти, и покидает кабинет. Он носит её не по прихоти, вот только этого никто не понимает, что по-своему неплохо. Широх за ним не следует: уже понял, что ему не стоит попадаться кому-либо на глаза, если дорожит своим мехом и внутренностями.

После возвращения в Академию Каран не видел ни одного лица, помимо дожидающейся его пробуждения девушки. Впрочем, он проснулся не ради неё, а ради чая, который она неумело приготовила. Занятное совпадение. Значит, ректор поручил ей узнать подробности произошедшего. В ином случае, он больше бы её не увидел.

Шаги эхом проходят по стенам и утопают в раскатах грома. Ночная Академия освещена лишь вспыхивающими в провалах окон молниями. Тени скользят по углам и попадаются под ноги, суетясь из-за гнева дракона. Всё сжимается в страхе от надвигающегося бедствия и лишь единицы слышат плач.

«Тяжело идти… Тело ещё помнит, что совсем недавно валялось с переломанными позвонками. Если бы не широх…»

Мысли с неудачной прогулки в город и преследования плавно перетекают к не умеющей готовить спасительнице. Он не видел её лица, не запомнил ничего, кроме цвета глаз. И его маг не забудет.

«Должно быть, померещилось из-за запаха курэна…»

Пересекая тёмные коридоры, профессор выглядит мрачнее некуда. Кажется, что он идёт не на ночное свидание, а на казнь. Только вершить её будет сам маг. На самом же деле его недовольство исходит лишь от одного воспоминания, которое перебивает тревожные мысли о замысле ректора и обмане, в который он готовится окунуться.

«Позор. Очередной адепт, не умеющий готовить курэн…»

В лазарете маг запомнил ауру девчонки и найти её теперь не составляет труда. В крыле адептов тихо. Постучавшись, парень проникает в приоткрывшуюся щель. Не успевает Арэна возразить, как маг начинает рассматривать её комнату.

«Ничего особенного…» – мелькает у него в голове.

Девушка возмущённо оборачивается и замирает. Из приоткрытого окна дует слабый ветерок. Он развивает почти невесомую мантию профессора и открывает взгляду болтающийся рукав рубашки. Та надета небрежно, раненая рука держится в согнутом локте под ней.

«Должно быть, это и есть его травма…» – предполагает Арэна. – «Точно… маги с травмой не только не справляются с потоками магии, но и находятся в шатком психическом состоянии. Почему кто-то подобный обучает адептов?»

Сам он выглядит мальчишкой восемнадцати зим отроду. И не назовёшь профессором. Если только выучил основы магии, чтобы создать заклинание для лечения травмы. Взрослый маг себе не позволил бы длинноватых неровно обрезанных волос, скрывающих шею и падающих на глаза. Ведь зачастую маги могут напугать собеседника лишь одним взглядом: скрывать его глупо. Да и разгуливает в странной, не присущей взрослому одежде. Помимо лёгкой мантии и рубашки, штаны с карманами, заправленные в высокие сапоги на шнуровке. И всё чёрного цвета.

Запутавшись, Арэна не прекращает смотреть, даже когда профессор обращается к ней. Она понимает, что страх навеян неизвестностью и чужими словами, а не собственными крохами чувств, поэтому и пытается понять его сама.

– Ты искала меня, чтобы поговорить?

Голос столь же мягкий, как и облик, похожий на извивающуюся тьму. Мысль о сближении с ним кажется жуткой и опасной.

– По-моему, это Вы меня нашли, профессор Каран.

Девушка предпринимает напрасную попытку укорить мага.

– Точно. Всё из-за твоих отвратительных навыков готовки, – склоняет голову на плечо парень. – Пошли ко мне. Я собираюсь исполнить своё обещание.

– Что значит к тебе?!

Ученица, опешив, отступает на шаг. Слова звучат угрожающе. Арэне кажется, что она впустила в комнату что-то страшное. Оно и искушает, и в то же время подталкивает к бездне, упав в которую – уже не выбраться.