Текст книги "В поисках равновесия. Великобритания и «балканский лабиринт», 1903–1914 гг."

* * *

«Лабиринт» как рукотворное явление олицетворял собой мучительные поиски равновесия, к которому так стремились великие державы, а балканский контекст создавал причудливые коридоры, придававшие их движению неожиданные изгибы. Вопрос состоял в том, отвечало ли существование балканского «лабиринта» чьим-то замыслам, как это было в случае с Кносским лабиринтом (удержание чудовища); видели ли ключевые игроки выход из «лабиринта» или же, зайдя в тупик, предпочитали его разрушить?

Поскольку «балканский лабиринт» – это скорее метафора, которая помогает нам визуализировать международные процессы в Юго-Восточной Европе, то для их описания в категориях теории международных отношений мы будем оперировать понятием региональной подсистемы.

Термин «региональная» или «международная подсистема» начал фигурировать в аналитических работах по международным отношениям с конца 1950-х гг., что было связано с развернувшимся после Второй мировой войны масштабным процессом деколонизации, который обозначил перед правящими кругами бывших метрополий несколько важных вопросов. Во-первых, какова будет политическая организация того или иного региона? Ведь получение колониями независимости не означало автоматического разрешения всех жизненно важных проблем: в частности, между новоявленными государствами оставались неурегулированными территориальные противоречия. Во-вторых, перед великими державами вставал вопрос поиска модуса взаимодействия с новыми региональными игроками. В-третьих, в условиях существовавшей биполярности происходило смещение противоречий двух сверхдержав на периферию системы международных отношений, что неизбежно заставляло аналитиков задаваться вопросом о взаимодействии/взаимосвязи глобального и регионального измерений противостояния между СССР и США. В связи с этим специалисты-международники указывали на необходимость выделения нового уровня анализа, помимо существовавших страноведческого и общесистемного. Например, исследователь в области международных отношений П. Бертон предложил использовать так называемый «региональный подход» («submacro approach»), который позволил бы вписать обширный и разнообразный фактический материал по специфике развития государств региона и их взаимоотношениям в канву глобальной политики, избегая при этом чрезмерной концентрации внимания на роли сверхдержав[28]28
  Berton Р. International Subsystems – A Submacro approach to International Studies // International Studies Quarterly. 1969. Vol. 13. № 4 (Special Issues on International Subsystems). P. 329–330.


[Закрыть]. Для нас, прежде всего, важно то, что данный подход предполагает использование «подсистемы» в качестве аналитической модели, позволяющей рассматривать регион (в нашем случае Балканы) как автономную единицу, которая, будучи частью системы, функционирует по общим с ней законам, но вместе с тем уникальна и наделена присущими только ей параметрами.

В англоязычной литературе существует эквивалент термина «подсистема» («subsystem»), получивший широкое распространение в конце 1950-1960-х гг.: «зависимая» или «подчиненная система» («subordinate system»)[29]29
  См., например: Binder L. The Middle East as a Subordinate International System // World Politics. 1958. Vol. 10. № 3; Cantori L., Spiegel S. International Regions: A Comparative Approach to Five Subordinate Systems // International Studies Quarterly. 1969. Vol. 13. № 4; Zartman W. Africa as a Subordinate State System in International Relations // International Organization. 1967. Vol. 21. № 3; Brecher M. International Relations and Asian Studies: The Subordinate State System of Southern Asia // World Politics. 1963. Vol. 15. № 2.


[Закрыть]. Его употребление обусловливалось стремлением авторов показать, что динамика развития региона определялась магистральным трендом конфликтного взаимодействия сверхдержав[30]30
  Binder L. Op. cit. P. 411.


[Закрыть]. Использование термина «подчиненная система» имеет как свои «плюсы», так и «минусы». С одной стороны, он подчеркивает высокую степень воздействия великих держав на межрегиональные взаимоотношения, с другой – в должной мере не учитывает важности непосредственно региональных процессов.

Плодотворной представляется разработанная Б. Бьюзаном и О. Уэвером концепция «комплекса региональной безопасности». По мнению исследователей, «на региональном уровне государства настолько тесно взаимосвязаны, что их безопасность нельзя рассматривать отдельно друг от друга»[31]31
  Buzan B., Wcever O. Regions and Powers: The Structure of International Security. Cambridge. 2003. P. 43–44.


[Закрыть]. Этот тезис отчасти справедлив и для балканских государств начала XX в. (например, демонстрируемое ими, но далеко не всегда реализуемое на практике стремление к формированию региональных комбинаций или же их восприятие усиления соседа по региону как удара по собственным позициям). Примечательно, что сами Б. Бьюзан и О. Уэвер определяют Балканы первой четверти XX в. как «самостоятельный комплекс региональной безопасности»[32]32
  Ibid. P. 381, 392. Бьюзан и Уэвер также используют термин «Балканская подсистема».


[Закрыть].

Основы Балканской подсистемы были заложены в результате постановлений Берлинского конгресса 1878 г., подведшего черту под Восточным кризисом 1875–1878 гг. Эта подсистема отличалась эклектичностью. Помимо Греции, получившей самостоятельность еще в 1830 г., в регионе появилось три новых независимых государства – Румыния, Сербия, Черногория, а также Болгария, де-юре находившаяся в вассальной зависимости от Турции, но де-факто проводившая внутреннюю и внешнюю политику свободного государства. Кроме того, в Берлинском трактате 1878 г. было зафиксировано присутствие в регионе двух полиэтничных империй – Турции, в состав которой возвращались Македония и Фракия, и Австро-Венгрии, оккупировавшей Боснию и Герцеговину и вводившей свой гарнизон в Нови-Пазарский санджак. Англия в лице Б. Дизраэли и Р. Солсбери, принимавшая непосредственное участие в разработке Берлинского трактата, исходила из того, чтобы свести к минимуму влияние в регионе России, которая оценивалась британским истеблишментом как главный внешнеполитический противник. В расчетах Лондона Османская империя и Дунайская монархия являлись столпами нового регионального порядка, сложившегося на Балканах вследствие решений Берлинского конгресса.

В Берлинском трактате изначально были заложены противоречия, обусловившие быстрое накопление конфликтного потенциала в подсистеме. Незавершенность процесса национального освобождения балканских народов и отсутствие в данном документе четких формулировок относительно обязательств Порты в вопросе проведения реформ в европейских вилайетах являлись источником постоянной политической нестабильности в регионе. Однако до 90-х гг. XIX в. Лондон игнорировал эти факторы. В условиях нарастания англо-германского антагонизма на международной арене и проникновения Германии на Балканы и Ближний Восток представления Уайтхолла о потенциальной угрозе британским позициям в Азии изменились. Кайзер Вильгельм II и германские финансовые круги, по мнению отечественного исследователя Б.М. Туполева, воспринимали установление тесной связи Германии и Австро-Венгрии с Турцией как возможность «испортить жизнь англичанам в Индии». Соответственно, достижение гегемонии на Балканах являлось необходимой предпосылкой для «обеспечения и расширения германской сферы эксплуатации в азиатских владениях Турции»[33]33
  Туполев Б.М. Дранг нах Зюд-Остен // В «пороховом погребе Европы». 1878–1914. М., 2003. С. 87.


[Закрыть]. В новых реалиях Англии пришлось не просто пересмотреть свою политику в отношении Балкан, но и «всмотреться» в то, что происходило непосредственно в регионе (т. е. на уровне подсистемы).

Каковы же были основные черты Балканской подсистемы международных отношении!

Во-первых, элементы Балканской подсистемы осознавали свою принадлежность к региону, а также связывавшее их историческое прошлое. На протяжении 500 лет территории Балканского полуострова находились под властью Османской империи, что, разумеется, наложило общий отпечаток на формирование местных обществ. Кроме того, перипетии исторического развития региона породили целый комплекс трудно разрешимых проблем, наиболее вопиющей из которых являлся македонский вопрос. Турция, продолжавшая ощущать себя великой исламской империей, не собиралась отказываться от своих европейских владений. Между тем недавно получившие независимость балканские государства мечтали воссоздать свои средневековые державы, аннексировав македонские территории. Как отмечал известный ученый, специалист по Ближнему Востоку того времени У. Миллер, историческая память нигде не была так чутка и долговечна, как на Балканах[34]34
  Miller W. The Macedonian Claimants // Contemporary Review. Vol. 83. April 1903. P. 471.


[Закрыть].

Во-вторых, правомерно говорить о существовании подсистемы в том случае, когда регион рассматривается другими (внешними) игроками как отдельный сегмент глобальной системы[35]35
  Brecher M. Op. cit. P. 220.


[Закрыть]. Тот факт, что в 1878 г. на Берлинском конгрессе великие державы разработали документ, заложивший основы регионального порядка, свидетельствует о признании с их стороны Балкан как части системы международных отношений.

В-третьих, Балканская подсистема была полифонична. Этот термин мы позаимствовали из работы известного литературоведа М.М. Бахтина «Проблемы поэтики Достоевского», для того чтобы показать множественность позиций всех игроков, взаимодействовавших в рамках балканского политического пространства, их субъектность, вне зависимости от того, являлись ли они великими державами или малыми странами[36]36
  Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. M., 2017. С. 27–28.


[Закрыть]. Это многоголосье рождало поток внешнеполитических устремлений, создававших «балканский лабиринт».

В начале XX в. развитие Балканской подсистемы вступило в кризисную фазу, что обусловливалось переходом системоразрушающих факторов (национализма и экспансионизма) из латентного состояния в активное. Это предопределило выбор региональных игроков в пользу силового способа осуществления их национальных программ как единственно возможного[37]37
  Маныкин А.С. Указ соч. // Основы общей теории… С. 59–60, 65.


[Закрыть].

В качестве основных параметров кризиса Балканской подсистемы выделим следующие аспекты:

1. Внутренний кризис Османской империи, вызванный ее прогрессирующим ослаблением и активизацией национально-освободительных движений в европейских провинциях султана. Турция была ключевым региональным игроком, а потому дезинтеграционные процессы на ее балканских территориях отразились на функционировании всей подсистемы.

2. Непримиримое соперничество балканских государств за европейское «наследство» султана на фоне обострения этноконфессиональных конфликтов в Македонии и Фракии.

3. Австро-сербский конфликт, выступивший на авансцену после прихода к власти в Сербии династии Карагеоргиевичей и чреватый перспективой упадка влияния Дунайской монархии на Балканах (что отразилось бы и на ее статусе великой державы).

4. Следует особо выделить внешний параметр кризиса Балканской подсистемы: столкновение в регионе интересов великих держав.

Безусловно, скептики могут возразить: любая теория упрощает историческую реальность, особенно на Балканах, где, подобно одноименному фильму Э. Кустурицы, «жизнь как чудо». Но методологические выкладки, словно маленькие фонарики, помогут нам не затеряться в этом вихре фактов и событий, подсвечивая наш исследовательский маршрут: подсистема как «лабиринт», то есть та самая ловушка, в которую попалась европейская дипломатия, пытаясь балансировать.

Говорят источники

Выработка и реализация внешнеполитического курса являются многомерным процессом, форму и направление которому придают личности, оказавшиеся у руля дипломатии в определенный исторический период. Безусловно, деятельность министерств иностранных дел носила и носит закрытый характер, и лишь узкая группа лиц принимает непосредственное участие в выработке и принятии внешнеполитических решений. Однако существующие в стране политическая система, традиции общественных дискуссий по тем или иным международным сюжетам, а также относительная самостоятельность такого института, как пресса, влияют (если не прямо, то косвенно) на формулирование внешнеполитической повестки дня государства, что хорошо иллюстрирует пример Великобритании. Соответственно, комплексный анализ политики Лондона на Балканах предполагает привлечение разнообразного круга источников: дипломатических документов (архивных и опубликованных), парламентских дебатов, материалов прессы и публицистики, литературы личного происхождения (мемуары, дневники, письма).

Значительная часть настоящего исследования строится на изучении внутриведомственной переписки Форин Оффис. Она включает в себя депеши и телеграммы британских дипломатических представителей за рубежом и высылаемые им из Лондона инструкции, ежегодные отчеты по странам мира, меморандумы и аналитические записки. Причем эти документы имели разный уровень конфиденциальности. С конца 1820-х гг. наиболее важные документы с точки зрения государственных интересов и безопасности Великобритании специально отбирались и отпечатывались для ознакомления с их содержанием сотрудников Форин Оффис, членов кабинета, а также служащих британских миссий за границей.

Вряд ли можно составить целостное представление о процессе принятия решений британской дипломатией, в том числе по балканскому вопросу, хотя бы вкратце не упомянув о том, как функционировал Форин Оффис в начале XX в. В 1906 г. был модернизирован аппарат делопроизводства британского внешнеполитического ведомства, в результате чего «дипломатический истеблишмент» освободился от канцелярской работы и смог сконцентрироваться непосредственно на политических вопросах. Высокопоставленные чиновники Форин Оффис приступили к исполнению своих обязанностей советников статс-секретаря по иностранным делам. Изменение в системе регистрации, а также практика изложения основных пунктов того или иного документа на специально прилагаемом листе позволили сотрудникам каждого из политических департаментов[38]38
  Взаимоотношения с Россией, балканскими государствами и Турцией находились в ведении Восточного департамента.


[Закрыть] выражать свои взгляды в форме меморандумов или заметок, которые затем просматривались вышестоящим начальством. Поощрение младших сотрудников к составлению меморандумов по наиболее злободневным вопросам позволяло им проявить инициативу и в определенной степени разделить ответственность с высокопоставленными коллегами. Несомненно, это повышало качество работы дипломатической службы.

Одним из нововведений той поры являлось включение в обязанности глав посольств и дипломатических миссий подготовки ежегодных отчетов о стране их аккредитации. Эти отчеты, как правило, были разбиты на несколько больших секций (и множество малых подсекций), в каждой из которых освещались изменения, произошедшие за год в разных сферах государственной жизни: во внешней политике, административном аппарате, экономике, торговле, армии, образовании, печати и т. д. Эти сведения позволяли составить всеохватное представление об уровне развития государства и влиянии различных факторов на его поведение на международной арене. Подготавливая ежегодные отчеты, посол (или посланник) в значительной степени опирался на информацию, предоставленную ему военным атташе и другими служащими посольства (или миссии), отвечавшими за конкретные вопросы в отношениях со страной пребывания. Предполагалось, что подобные меры помогут систематизировать информацию, стекающуюся из разных уголков мира от британских дипломатов и официальных лиц. В распоряжении статс-секретаря по иностранным делам, таким образом, оказался бы доступ к базе данных, содержащей сведения о связях Великобритании с иностранными державами, а также о межгосударственных отношениях других стран[39]39
  Steiner Z. The Foreign Office and Foreign Policy, 1898–1914. Cambridge, 1969. P. 81.


[Закрыть].

В монографии были использованы интересные и ценные материалы британского внешнеполитического ведомства, хранящиеся в Национальном архиве Великобритании в Кью. Среди них – «документы кабинета» (коллекция фотографических копий меморандумов за 1880–1916 гг., аккумулированных из официальных и частных источников и циркулировавших внутри кабинета[40]40
  The National Archives, Kew, UK (далее – TNA). CAB 37 (Cabinet Minutes and Papers).


[Закрыть] и писем-отчетов премьер-министра монарху о ходе обсуждения тех или иных вопросов на заседании кабинета министров[41]41
  TNA. CAB 41 (Photographic Copies of Cabinet Letters in the Royal Archives).


[Закрыть]); материалы Комитета имперской обороны (КИО)[42]42
  TNA. CAB 17 (Records of the Committee of Imperial Defence); CAB 38, pre-1914 (Committee of Imperial Defence: Photographic Copies of Minutes and Memoranda).


[Закрыть]; проекты международных договоров и соглашений, заключенных Великобританией с другими государствами[43]43
  TNA. FO 93 (Records of the Treaty and Royal Letter Department).


[Закрыть].

Чрезвычайно важным источником оказалась общая корреспонденция из балканских государств (Болгарии и Сербии) и Австро-Венгрии: отчеты о беседах британских представителей с политическим и военным руководством, а также религиозными деятелями страны пребывания, обзоры прессы, сообщения «по горячим следам» о важнейших внутриполитических событиях и внешнеполитических решениях, доклады британских военных атташе о состоянии вооруженных сил и проводившихся маневрах[44]44
  TNA. FO 78 (General Correspondence before 1906, Ottoman Empire); FO 105 (General Correspondence before 1906, Serbia); FO 371 (General Correspondence from Political and Other Departments, post-1906).


[Закрыть]. Интересные обобщения содержатся в ежегодных отчетах по балканским странам и Австро-Венгрии[45]45
  TNA. FO 881 (Confidential Print [Numerical Series]).


[Закрыть]. На основании этих сведений в Лондоне делались выводы об их внешнеполитических приоритетах и региональной стратегии.

Безусловно, важную роль в выработке внешнеполитического курса Туманного Альбиона играл личностный фактор. В рассматриваемый период ключевые позиции в британском внешнеполитическом ведомстве заняла плеяда талантливых дипломатов. Э. Грею, возглавившему Форин Оффис в декабре 1905 г., в отличие от его предшественников лорда Р. Солсбери и лорда Г. Лэнсдауна, приходилось уделять много времени заседаниям в палате общин. Отчасти по этой причине сильно возросла роль аппарата министерства. Особую важность приобрела позиция постоянного заместителя статс-секретаря по иностранным делам, к которому стекалась информация из наиболее «значимых» для британских интересов стран и который координировал деятельность британских представителей в этих странах[46]46
  Steiner Z. Op. cit. Р. 93–94.


[Закрыть]. С 1905 по 1910 гг. должность постоянного заместителя занимал Чарльз Гардинг, которого сменил на этом посту Артур Никольсон (1910–1916). К слову, в Уайтхолле за Никольсоном закрепилась репутация убежденного сторонника прорусской ориентации: он являлся одним из главных творцов англо-русской Антанты 1907 г. Его личная корреспонденция содержала не просто конфиденциальную информацию, но важные оценки и прогнозы относительно развития общемировой ситуации в целом и англ о-русского взаимодействия в частности[47]47
  TNA. FO 800 (358–372). Говоря об этом жанре дипломатической корреспонденции, надо отметить, что в XIX в. он приобрел особую популярность среди британских дипломатов, поскольку позволял избежать публикации в «Синих книгах» писем, содержавших конфиденциальную информацию, не предназначенную для широкой общественности.


[Закрыть].

Среди других наиболее авторитетных чиновников Форин Оффис, оказывавших заметное влияние на формирование балканской и ближневосточной политики Англии, следует выделить Луи Малле, помощника заместителя статс-секретаря по иностранным делам и главу Восточного департамента (1907–1912), Уильяма Тиррелла, личного секретаря Грея, а также Эйра Кроу, главного клерка Форин Оффис, ас 1912 г. заместителя помощника статс-секретаря по иностранным делам, возглавившего помимо руководимого им прежде Западного департамента еще и Восточный. Несмотря на тактические расхождения, ключевых функционеров Форин Оффис объединял общий взгляд на британскую глобальную стратегию: противодействие германской угрозе на международной арене посредством поддержания Антант с Россией и Францией[48]48
  Steiner Z. The Foreign Office under Sir Edward Grey, 1905–1914 // British Foreign Policy under Sir Edward Grey / Ed. by F.H. Hinsley. Cambridge, 1977. P. 22–70.


[Закрыть]. Эта линия четко прослеживается в их переписке, меморандумах, заметках.

Наряду с британскими архивными материалами в монографии присутствуют ссылки на документы из Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ)[49]49
  Архив внешней политики Российской империи (далее – АВПРИ). Ф. 180 «Посольство в Константинополе»; Ф. 192 «Миссия в Софии», Ф. 166 «Миссия в Белграде»; Ф. 172 «Посольство в Вене», Ф. 184 «Посольство в Лондоне»; Ф. 151 «Политархив»; Ф. 133 «Канцелярия»; Ф. 137 «Отчеты МИД России».


[Закрыть], Российского военно-исторического архива[50]50
  Российский государственный военно-исторический архив (далее – РГВИА). Ф. 2000 (Главное управление Генерального штаба).


[Закрыть], Государственного архива Российской Федерации[51]51
  Государственный архив Российской Федерации (далее – ГАРФ). Ф. 559 (Александр Петрович Извольский).


[Закрыть]. Порой русские дипломаты в силу конфессиональной и лингвистической близости с балканскими народами (в первую очередь со славянскими) более тонко чувствовали и понимали, в отличие от своих британских и других западных коллег, национальные программы и внешнеполитические установки местных обществ, а потому их анализ ситуации в регионе отличался большей точностью.

При написании работы нами активно привлекались сборники опубликованных дипломатических документов. В первую очередь речь идет об официальном издании «Британские документы о происхождении мировой войны», увидевшем свет в период с 1928 по 1938 гг.[52]52
  British Documents on the Origins of the War (далее – BD) / Ed. by G.P. Gooch and H. Temperley. Vols. I, V, IX, X, XI. London, 1926–1938.


[Закрыть]Поскольку в десятилетие накануне Великой войны Балканский полуостров неоднократно становился ареной серьезных международных кризисов, где в конце концов произошли события, послужившие отправной точкой глобального конфликта, составители серии Дж. П. Гуч и Г. Темперли значительное внимание уделяли сюжетам, связанным с развитием международных отношений в данном регионе. Им полностью посвящены тома 5, 9 и 10. Отметим высокое качество и полноту британской публикации по балканскому вопросу, что являлось заслугой Дж. П. Гуча и Г. Темперли – известных экспертов по данной проблематике. Гуч стоял у истоков Балканского комитета и, по его собственному признанию, располагал обширной информацией относительно хитросплетений ближневосточной политики[53]53
  Gooch G.P. Under Six Reigns. London, 1958. P. 131.


[Закрыть]. Темперли в 1917 г. подготовил фундаментальный труд по истории Сербии[54]54
  Temperley H. History of Serbia. London, 1917.


[Закрыть]. Таким образом, Гуч и Темперли, будучи посвященными сторонами, а также непосредственными очевидцами событий тех лет, осуществляли публикацию архивных материалов, которые наиболее ярко и комплексно отражали узловые пункты международных отношений на Балканах – македонскую проблему, Боснийский кризис, австро-сербские противоречия, формирование блока местных государств, войны 1912–1913 гг., албанскую проблему.

Особых слов заслуживает масштабный издательский проект «Британские документы по международным делам», осуществленный ассоциацией американских университетов. Это многотомная публикация, разбитая по сериям (странам и регионам) и хронологии, включает в себя репринтное воспроизведение части конфиденциальной переписки Форин Оффис. Автором были задействованы тома из серии А (Россия)[55]55
  British Documents on Foreign Affairs: Reports and Papers from the Foreign Office Confidential Print (далее – BDFA). Pt. 1. From the Mid-Nineteenth Century to the First World War. Ser. A: Russia. Vol. V. University Publications of America, 1983.


[Закрыть] и В (Ближний и Средний Восток) за период до 1914 г.[56]56
  BDFA. Pt. 1. Ser. B. The Near and the Middle East, 1856–1914. Vol. 19. The Ottoman Empire: Nationalism and Revolution, 1885–1908. 1985; Vol. 20. The Ottoman Empire under the Young Turks, 1908–1914. 1984.


[Закрыть]

Британия проводила свой внешнеполитический курс не в вакууме, а в конкретном регионе, в котором поразительную дипломатическую и политическую активность развили местные игроки и который представлял немалый, а подчас и жизненно важный интерес для других великих держав. Поэтому в ходе исследования мы были вынуждены неоднократно обращаться к опубликованным дипломатическим документам других великих держав и балканских государств, чтобы выявить мотивы их поведения и понять, как они коррелировали с задачами британской политики в регионе.

В ходе написания работы автором использовалась советская публикация «Международные отношения в эпоху империализма»[57]57
  Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и временного правительств 1878–1917 гг. Сер. 2. Т. XVIII, XIX, XX. М., 1938–1939.


[Закрыть] и изданные в Титограде (Подгорице) документы из АВПРИ (тогда АВ ПР), освещающие события Боснийского кризиса 1908–1909 гг.[58]58
  Rusija i Aneksiona kriza 1908–1909. Titograd, 1984.


[Закрыть]

Определенного внимания заслуживают сборники документов из государственных архивов Австрии. Прежде всего надо назвать официальную австрийскую публикацию «Внешняя политика Австро-Венгрии от Боснийского кризиса 1908 г. до начала войны в 1914 г.»[59]59
  Osterreich-Ungarns Aussenpolitik von der Bosnischen Krise 1908 bis zum Kriegsausbruch 1914. Diplomatische Aktenstiike des Osterreichisch-Ungarischen Ministeriums des Aussern (далее – OU A). Bd. I, VIII / Hg. von L. Bittner, A.F. Pribram, H. Srbik and H. Ubersberger. Vienna und Leipzig, 1930.


[Закрыть]Любопытные сведения содержатся в австро-венгерских документах, изданных Македонской академией наук и искусств в Скопье[60]60
  Зографски Д. (ред.). Извештаи од 1903–1904 година на австриските претставници во Македонфа. Скофе, 1955; Томоски Т. (ред.) Документи од Виенската архива за Македонфа од 1879–1903 г. Скофе, 1955.


[Закрыть] и Историческим институтом Сербской академии науки и искусств в Белграде (САНУ)[61]61
  Аустро-Угарскаи Србфа. 1903–1918. Документи из Бечких архива. 1903. Кн>. I. Београд, 1973.


[Закрыть]. Эти источники позволили нам оценить ситуацию на Балканах с позиций политики Дунайской монархии – одного из ключевых игроков в регионе.

Для более полного анализа роли балканского фактора во взаимоотношениях великих держав автором привлекались дипломатические документы Германии[62]62
  Die groBe Politik der Europaischen Kabinette 1871–1914 (далее – GP). Bde. XVIII, XIX, XXII, XXVI, XXVII, XXXIII, XXXV, XXXVI. Berlin, 1922–1927.


[Закрыть] и Франции[63]63
  Documents diplomatiques francais relatifs aux origines de la guerre de 1914 (далее – DDF). Ser. 2 (1901–1911). Paris, 1946–1950.


[Закрыть], издававшиеся по распоряжению министерств иностранных дел соответствующих государств. Кроме того, нами были задействованы официальные французские публикации, освещающие македонский вопрос[64]64
  Affaires de Macedoine, 1903–1905 / Ministere des affaires etrangeres. Paris, 1905.


[Закрыть] и события Балканских войн[65]65
  Documents diplomatiques. Affaires balkaniques. (далее – DD). T. 1–3. Paris, 1922.


[Закрыть].

Поскольку одним из параметров кризиса балканской подсистемы являлось стремление местных акторов разрушить существовавший региональный порядок, то в работе невозможно было обойтись без использования дипломатических документов балканских государств – Болгарии и Сербии. Во-первых, следует упомянуть секретные документы из личного архива князя (с 1908 г. царя) Фердинанда Кобургского[66]66
  Документи по обявяване на независимостта на България 1908 година. Из тайния кабинет на кнез Фердинанд. София, 1968.


[Закрыть]. В них запечатлена внутри– и внешнеполитическая подоплека провозглашения независимости Болгарии. Во-вторых, речь идет о фундаментальной публикации Отделения исторических наук САНУ: «Документы по внешней политике королевства Сербии»[67]67
  Документы о спольно) политици Кратьевине Србфе, 1903–1914. Кн>. 1–7. Београд, 1980–2009.


[Закрыть]. Издание этой серии, начатое еще в 1980-х гг., было практически прекращено в 1990-х гг., однако в 2000-х гг. выпуск дипломатических документов, хранящихся в Архиве Югославии, был вновь продолжен. В некоторых случаях автор обращался к материалам из сборника «Внешняя политика Сербии, 1903–1914», составленного М. Богичевичем, бывшим посланником королевства в Германии[68]68
  Boghits cheats ch М. Die auswartige Politik Serbiens, 1903–1914. Bd. 1. Berlin, 1928.


[Закрыть]. Однако, как подчеркивает известный отечественный сербист Ю.А. Писарев, необходимо критически подходить к использованию данной публикации, поскольку она составлена из похищенных во время Первой мировой войны сербских архивных документов, которые были «тенденциозно препарированы, переведены с приблизительной точностью, произвольно датированы и снабжены как купюрами, так и авторскими дополнениями»[69]69
  Писарев Ю.А. Тайны первой мировой войны. Россия и Сербия в 1914–1915 гг. М., 1990. С. 12.


[Закрыть].

Нельзя не отметить разную интерпретацию одних и тех же событий в «европейских» и балканских документах. Зачастую болгарские и сербские политические деятели воспринимали слова западных дипломатов в выгодном для себя свете или же адаптировали вырванные из контекста фразы в соответствии с внешнеполитическими установками своих правительств. Естественно, это вносило некоторую неопределенность и путаницу в международные отношения в регионе.

Новые штрихи исследованию, на наш взгляд, придает введение в научный оборот дипломатических документов Османской империи. Нами использовались сборники документов, относящихся к событиям Боснийского кризиса[70]70
  Ottoman Diplomatic Documents on the Origins of World War One (далее – ODD) / Ed. by S. Kuneralp and G. Tokay. Vol. I (The road to Bulgarian Independence, September 1908 – May 1910). Istanbul, 2008.


[Закрыть], провозглашения независимости Болгарии[71]71
  ODD. Vol. II (The Bosnian Annexation Crisis September 1908 – May 1909). Istanbul, 2009.


[Закрыть]и Балканских войн[72]72
  ODD. Vol. VII (The Balkan Wars 1912–1913). Pt. I–II. Istanbul, 2012.


[Закрыть]. Эти тома являются частью масштабного проекта

по публикации материалов министерства иностранных дел Османской империи, инкорпорированных в центральный Оттоманский архив в Стамбуле. Документы представляют собой политическую корреспонденцию между внешнеполитическим ведомством Турции и османскими миссиями за границей. Рабочим языком османской дипломатической службы, как правило, был французский. Многие османские дипломаты, аккредитованные при европейских правительствах, принадлежали к христианским общинам империи.

Особый интерес представляют собранные в отдельный сборник донесения Александра Мавройени-бея, турецкого посла в Вене в 1911–1912 гг. Мавройени, принадлежавший к старинной фанариотской семье, был последним христианином, занимавшим пост посла Османской империи за границей[73]73
  Depeches D’Alexandre Mavroyeni Bey, ambassadeur de Turquie a Vienne au ministre ottoman des affaires etrangeres (decembre 1911 – Octobre 1912). Istanbul, 1989.


[Закрыть]. Донесения Мавройени в Константинополь отличает концептуальное осмысление сложившейся к тому моменту расстановки сил в Европе и на Балканах.

Ценность турецких дипломатических документов как источника состоит в том, что они позволяют взглянуть на Османскую империю не как на «жертву» европейского империализма или страну, находившуюся в процессе полураспада, от которой ее балканские соседи только и жаждали оторвать «лакомый кусочек», а как на государство, пусть и сильно ослабленное, но не намеренное отказываться от защиты своей территориальной целостности. Именно этой целью, как видно из документов, руководствовалась Порта, вырабатывая свой внешнеполитический курс.

Следующий класс источников, который позволяет составить более нюансированное представление о процессе выработки балканской политики, – дебаты в британском парламенте[74]74
  Hansard’s Parliamentary Debates. House of Lords and House of Commons. Ser. 4. London, 1903–1908; House of Commons. Ser. 5, 1909–1913.


[Закрыть]. В политической жизни Великобритании парламент играл огромную роль, однако его отношения с Форин Оффис были далеко не безоблачными. С одной стороны, члены парламента большую часть времени уделяли обсуждению внутриполитических сюжетов, с другой – функционеры Форин Оффис были убеждены в том, что внешняя политика страны – это исключительно сфера ответственности профессиональных дипломатов[75]75
  Steiner Z.S. The Foreign Office and Foreign Policy. P. 193–194.


[Закрыть]. Тем не менее в начале XX в., особенно в период пребывания на посту статс-секретаря по иностранным делам Лэнсдауна, балканские «темы» и, в первую очередь македонский вопрос, не раз становились предметом продолжительных дискуссий как в палате лордов, так и палате общин. Подавляющее число выступлений по проблемам региона принадлежало представителям радикального крыла Либеральной партии, которыми была сформирована «группа давления» – Балканский комитет. Что касается Грея, то он скептически относился как к инициативам Балканского комитета, так и к вмешательству общественности в вопросы дипломатии в целом[76]76
  Ibidem.


[Закрыть]. В парламенте же главу Форин Оффис упрекали за то, что «Синие книги» (официальная подборка дипломатической корреспонденции) издавались крайне нерегулярно: в период с апреля 1908 по декабрь 1911 гг. не вышло ни одной[77]77
  Hansard’s Parliamentary Debates. House of Commons. Vol. 32. 1911. Col. 2569–2570.


[Закрыть].

Зачастую информация, содержащаяся в официальных документах, представлена с иного ракурса в источниках личного происхождения – воспоминаниях и дневниках. Политики, дипломаты, военные, общественные деятели, профессиональная активность которых пришлась на начало XX в., были весьма продуктивными мемуаристами, стремясь транслировать современникам и будущим поколениям свою версию драматических событий того времени. Прежде всего отметим воспоминания Э. Грея[78]78
  Grey E. Twenty Five Years 1892–1916. Vol. I–II. New York, 1925.


[Закрыть] и британских послов в ключевых европейских столицах: Эдварда Гошена[79]79
  Goschen E. The Diary of Edward Goshen 1900–1914. London, 1980.


[Закрыть] в Вене (1905–1908), а затем в Берлине (1908–1914), и Джорджа Бьюкенена в Петербурге (1910–1918)[80]80
  Buchanan G. My Mission to Russia and Other Diplomatic Memories. Vol. I. London, 1923.


[Закрыть].

Информацию о ситуации в Османской империи, как в ее европейских провинциях, так и в Константинополе, мы можем почерпнуть из воспоминаний и дневников британских дипломатов и резидентов в Турции[81]81
  О ’Conor N. Notes from Constantinople. The Political Diary of Sir Nicholas O’Conor, Britain’s Ambassador to the Porte, 1898–1908. Ed. by J. Burman. Istanbul, 2010; Waugh T.A. Turkey Yesterday, To-Day and To-Morrow. London, 1930; Graves R. Storm Centers of the Near East. Personal Memories 1879–1929. London, 1933; Pears E. Forty Years in Constantinople: the Recollections of Sir Edwin Pears, 1873–1915. London, 1916.


[Закрыть]. Из этой группы источников несколько выделяются дружеские письма, адресованные Джеральдом Фицморисом, главным драгоманом британского посольства в Константинополе (с 1907 г.), Джорджу Ллойду, дипломату-востоковеду, а затем члену парламента от Консервативной партии и губернатору Бомбея[82]82
  Tilkidom and the Ottoman Empire. The Letters of Gerald Fitzmaurice to George Lloyd, 1906–1915 / Ed. by G.R. Berridge. Istanbul, 2008.


[Закрыть]. Письма Фицмориса, обычно написанные в сильной спешке, но живые, ироничные и пестрящие турецкими цитатами, отражают колорит политической и повседневной жизни Османской империи, менталитет турецких политиков и чиновников, а также особенности ведения ими дел с иностранцами. К слову, сам Фицморис был довольно критично настроен по отношению к стране своего пребывания.

Важные сведения об Австро-Венгрии содержатся, помимо дневников Э. Гошена, в воспоминаниях корреспондента «Таймс» в Вене Г.У. Стида[83]83
  Steed H. W. Through Thirty Years. 1892–1922. Vol. I. London, 1924.


[Закрыть] и второго секретаря британского посольства в Вене Дж. Д. Грегори[84]84
  Gregory J.D. On the Edge of Diplomacy. Rambles and Reflections, 1902–1928. London, 1928.


[Закрыть]. Они приподнимают завесу над внутриполитической борьбой австро-венгерской элиты и острыми межнациональными противоречиями, скрывавшимися за блестящим фасадом Дунайской монархии.

Для воссоздания более целостной картины политической обстановки на Балканах нами также привлекались мемуары и дневники дипломатов и государственных деятелей России[85]85
  Сазонов С.Д. Воспоминания. Мн., 2002; Nekludoff A. Diplomatic Reminiscences before and during the World War, 1911–1917. London, 1920; Schebeko N. Souvenirs: essai historique sur les origines de la guerre de 1914. Preface de Jules Cambon. Paris, 1936; Tcharykow N.V. Glimpses of High Politics. Through War and Peace. 1855–1829. London, 1931.


[Закрыть], Австро-Венгрии[86]86
  Dumba K. Dreibund und Entente Politik in Alten und Neuen Welt. Zurich, 1931; Giesl W. Zwei Jahrzehnte im Nahen Orient. Berlin, 1927; Baernreither J.M. Fragments of Political Diary. London, 1930; Чернин О. В дни мировой войны. Воспоминания бывшего австрийского министра иностранных дел. М., Пг., 1923.


[Закрыть], Франции[87]87
  Dumaine A. Derniere Ambassade de France en Autriche. Notes et souvenirs. Paris, 1921; Poincare R. Au service de la France. Vol. Ill (L’Europe sous les armes, 1913). Paris, 1926.


[Закрыть], Сербии[88]88
  IKyjoeuh J. Дневник. T. II ⁄ Приредио Др. ТодоровиЬ. Београд, 1986; Bacuh Д. Изабрана дела. Т. III. Карактер и менталитет)едног поколшьа. Деветсто треЬа. Београд, 1990.


[Закрыть], Болгарии[89]89
  Гешов И.Е. Балканский союз. Воспоминания и документы. Пг., 1915; Маджаров М. Дипломатическа подготовка на нашите войни. Спомени, частни писма, шифровани телеграми и поверителни доклади. София, 1932.


[Закрыть], Османской империи[90]90
  Ismail Kemal Bey. The Memoirs of Ismail Kemal Bey. London, 1920; Djemal A. Memories of a Turkish Statesman, 1913–1919. London, 1922.; Noradounghian H. Les Balkans et la Russie a la veille de la Premiere guerre mondiale. Memories d’un diplomate ottoman. Istanbul, 2010.


[Закрыть], а также македонских революционеров[91]91
  Татарчев X. Първият централен комитет на ВМРО. Спомени на д-р Христо Татарчев. Материяли за историята на македонского освободително движение. Кн. IX. София, 1928; Шатев П. Солунският атентат и заточениците въ Фезан. По спомени на Павел П. Шатев. Кн. IV. Материали за историята на македонского освободително движение. София, 1927; Todorov К. Balkan Firebrand. The Autobiography of a Rebel, Soldier and Statesman. Chicago, 1943.


[Закрыть].

Важным источником по исследованию внешней политики Англии, в том числе ее балканского направления, является пресса. В британском внешнеполитическом ведомстве не существовало отдела, координировавшего ее деятельность. Тем не менее функционеры Форин Оффис и представители Флит-стрит постоянно контактировали. Уайтхолл рассчитывал на страницах печатных изданий довести до сведения публики те или иные внешнеполитические решения и разъяснить их необходимость[92]92
  Steiner Z. The Foreign Office and Foreign Policy. P. 186.


[Закрыть]. Поскольку свобода слова и плюрализм мнений в целом являлись нормой для Великобритании, то в прессе нашли отражения различные оттенки общественной реакции на актуальные международные вопросы и внешнюю политику правящего кабинета.

В ходе исследования широко привлекались публикации ежедневной газеты «Таймс», самого авторитетного периодического издания в Великобритании. За границей газета воспринималась в качестве полуофициального органа Уайтхолла. У «Таймс», как отмечал британский исследователь О. Хэйл, была лучшая иностранная служба новостей, а редакционный отдел не имел себе равных среди других изданий. На корреспондентов газеты в европейских столицах распространялись привилегии, подобающие дипломатам. Взаимоотношения между сотрудниками британских посольств и представителями «Таймс» характеризовались высокой степенью взаимодействия[93]93
  Hale O.J. Publicity and Diplomacy, with Special Reference to England and Germany. London, New York, 1940. P. 40.


[Закрыть]. Яркой иллюстрацией этого тезиса можно считать деятельность Г.У. Стида. Нередко благодаря своим разносторонним контактам в Австро-Венгрии, в частности с силами, оппозиционными Габсбургской монархии, он получал весьма ценную информацию, которая затем передавалась в Форин Оффис[94]94
  The History of the Times. The Twentieth Century Test. 1884–1912. London, 1947. P. 402–405.


[Закрыть]. Стид поддерживал дружеские отношения с Э. Гошеном, которого он часто снабжал важными сведениями, а также, по мнению английского историка Ф. Бриджа, помогал составлять ему донесения в Лондон. Корреспондент «Таймс» был действительно влиятельной фигурой и не раз приходил в столкновение с Ф. Картрайтом, сменившим Гошена на посту посла в Вене, по вопросу британской политики в отношении Австро-Венгрии. Показательно, что Форин Оффис в споре Картрайт-Стид отдавал предпочтение последнему и предоставлял ему свободу рук[95]95
  Bridge F.R. Great Britain and Austria-Hungary, 1906–1914. London, 1972. P. 33.


[Закрыть]. Вместе с тем независимость действий Стида и его анти-австрийские взгляды не раз доставляли неприятности Форин Оффис. Так, австро-венгерский посол в Лондоне граф А. Менсдорф жаловался Грею, что венский корреспондент «Таймс» активно собирал неблагоприятную для Монархии информацию[96]96
  BD. Vol. IX (2). № 17. Grey to Cartwright. 11.10.1912.


[Закрыть].