Текст книги "И тринадцать белых карликов"

Второй пребывал в пустоте. Его сознание, будучи не в состоянии справиться с переизбытком ощущений, отключилось от всех сенсорных источников и замкнулось в себе. Но это вовсе не значило, что мышление прекратило свою работу. Более того, сознание того класса, что использовалось в моделях XT серии, имело собственные ресурсы для получения информации об окружающей среде. В частности, определять наличие дружественных интеллектов с целью, в случае необходимости – послать сигнал бедствия.

Конечно, старпом не собирался посылать никаких сигналов. Он прекрасно знал, что ребята и так все поймут, как только его увидят. Но чувствовать, что ты не один, было очень приятно. И вдвойне приятнее от того, что она все еще была рядом…

Хотя это не могло продолжаться долго – скоро его переложат в капсулу, и пустота станет абсолютной. Долгое время он мучительно мечтал о такой пустоте, она даже снилась ему по ночам… но не теперь. Теперь он ее боялся. Боялся, что никогда уже не почувствует того же, что и сейчас. С другой стороны, он прекрасно отдавал себе отчет в том, что надеяться, будто кто-то вроде нее может стать частью его жизни, глупый самообман. И если уж все должно закончиться, то пусть это случится прямо сейчас – жить в ожидании конца было невыносимо.

Но полная тишина все не наступала… Да что они там копаются, черт возьми?!

Спустя еще какое-то время ситуация стала казаться Второму нестерпимой. Ему уже было недостаточно просто ощущать ее присутствие. Теперь он хотел обратиться к ней и услышать ответ, хотелось убедиться, что она знает о его присутствии, что ей не все равно!..

Он уже думал о том, чтобы послать писательнице сигнал бедствия, когда его накрыла волна безумного, граничащего с мукой наслаждения.

– Не останавливайся слишком резко… – услышал он где-то на границе сознания голос капитана.

Спустя еще мгновение Второй понял, что происходит. Более того он узнал пальцы, которые… такого стыда он не испытывал еще никогда в жизни. Он отчаянно не хотел, чтобы ей приходилось участвовать в таких вещах, и еще меньше, чтобы она знала, что он в подобном нуждается…

Лицо залила краска, и старпом мысленно проклинал капитана, который, судя по всему, сказал ей это сделать. В то же самое время, почти против воли, с его губ срывались хриплые стоны вперемешку с мольбами о продолжении, о более сильных ласках… это было невыносимо унизительно. Но в то же самое время он просто не мог не наслаждаться происходящим.

Ее губы мягко легли на его переносицу.

– Мой бедный уставший мальчик… – прошептала она, и в ее чувствах было столько заботливой нежности, что Второй был готов разрыдаться. – Совсем измучился собственной чувственностью… ничего, скоро тебе станет лучше… дыши глубже, уже скоро… – ее свободная ладонь скользнула по основанию его головы, щекоча и поглаживая, это немного разбавило ощущения, ослабляя напряжение.

Второй приоткрыл глаза, боясь и надеясь поймать ее взгляд. Она улыбнулась ему в ответ. Были вещи, которые он привык встречать в своих партнерах, это похоть, сладострастие и отвращение, смешанное с жалостью. Но ни в ее мыслях, ни в чувствах, ни в прикосновениях он не мог найти ничего подобного, как ни старался – он буквально плавал в облаке ласковой заботы. И это заставляло его самого испытать нечто новое – нечто вроде уверенности и надежды…

Неужели все это действительно происходит с ним?

И все же она ни разу не ответила на его ласки… попытался вернуть он себя к реальности. Даже сейчас она просто выполняет полученную инструкцию… Пару секунд они смотрели друг другу в глаза, а затем она наклонилась и очень нежно поцеловала его губы. Второй опешил так, что даже не почувствовал, что она перестала ласкать его в другом месте.

– Похоже, что, даже будучи очень голодным, наш бортовой инкуб мечтает о личном внимании… – вздохнула она и снова пощекотала Второму загривок. – Не беспокойся, шеф: я не собираюсь бросить тебя, как только ты встанешь на ноги. Я постараюсь поддержать тебя в любой ситуации. Единственно, придется смириться с тем, что поддерживать я буду не только тебя. Конечно, ты не обязан мне доверять. Ты вообще ничего мне не должен… поэтому просто расслабься.

Старпом порадовался тому, что она перешла на ты. Услышать в такой ситуации вы было бы совсем неприятно… В то же самое время все его мысли и чувства вертелись вокруг одного произнесенного ею слова. Он не знал его значения, но тот факт, что она выбрала это слово для него, наполняла Второго каким-то особенным непонятным счастьем…

9

– Нет, кэп! Это не честно! – воскликнула писательница, удрученно вглядываясь в лицо Второго. – Вы не говорили, что случайное слово из диалога может быть воспринято таким образом!

– Во-первых, я сказал, что не знаю точно, как это работает… – хмыкнул Глизе. – А во-вторых, насколько я могу судить, слово не было таким уж случайным. Что оно означает?

– Гм… – несколько смутилась Эос. – В легендах так называют человекообразное существо мужского пола, для которого секс стоит первым в списке жизненно важных потребностей. Другими словами если инкуб не будет заниматься сексом хотя бы несколько раз в день, то умрет так же быстро, как если бы, скажем, вовсе перестал пить. В более поздних источниках утверждается, что секс у инкубов полностью вытеснил потребность в питании, и они получают жизненно необходимую энергию прямо в процессе. Еще более поздние источники вовсе демонизируют их, утверждая, что партнер инкуба непременно погибнет, если не сразу, то уж, во всяком случае, через пару дней… – она хмыкнула. – Еще одно подтверждение того, что люди чем дальше, тем больше превращаются в трусов. В противовес этому ранние источники утверждают, что инкубы отдают партнерам часть своей силы, вследствие чего взаимодействовавшие с ними женщины живут дольше и дети от таких связей рождаются сильными и талантливыми, но презираемыми человеческим обществом. Последнее, впрочем, вполне ожидаемо – человеческое общество хлебом не корми, дай кого-нибудь попрезирать…

– Похоже, в древности люди были склонны к идеализму… – хором произнесли капитан со старпомом, симметрично усмехнувшись.

– Не без этого, – с улыбкой признала писательница.

– Я только не могу понять, почему это обязательно должен быть мужчина… – заметил Глизе, в то время как Второй снова сомлел, убаюканный волнами накатывающего удовольствия от ее прикосновений, ее обещания и полученного имени.

– Потому что женскую форму этого существа называют суккубом, – ответила Эос. – Что мы теперь будем делать, капитан?

– Отнеси своего шефа в каюту – ему нужно отдохнуть, – вздохнул Глизе. – А я тем временем решу, кого еще можно с минимальным ущербом отвлечь от работы ради твоего обучения.

Второй сразу же очнулся.

– Я в норме, кэп, – выпалил он. – Я сделаю это!

– Свежо предание…

– Ради всего святого, кэп!..

Глизе взглянул на страдальческую физиономию друга. Справедливости ради нужно было признать, что сейчас его эмоциональный баланс был куда ближе к норме, чем утром.

– Ладно… – медленно произнес он. – Если приведешь себя в порядок за пять минут, я дам тебе еще один шанс…

– Пять – это слишком много, кэп, – слабо улыбнулся старпом. – Я и за две управлюсь…

Ко времени возвращения в свою комнату писательница уже полностью вымоталась как морально, так и интеллектуально. Повалившись на кровать, она закрыла глаза и какое-то время наслаждалась девственной пустотой в своей голове. Но, к ее глубокому сожалению, это продолжалось недолго. Воспоминания о минувших сутках начали медленно накатывать на нее одно за другим…

Понимая, что необходимо отдохнуть от всего этого, Эос снова открыла глаза. Бледно светящийся потолок отвлекал от размышлений не больше, чем тьма под веками. Ничего, вот сейчас притопает вечно скучающая Марго, и… и она не сможет посмотреть ей в глаза. Лучше отложить Марго до тех пор, пока линия поведения не сформируется полностью.

– Ты здесь, Широ? – тихо позвала она Двенадцатого.

– Смеешься? – откликнулся бестелесный голос. – Я всегда здесь.

– Я имею в виду, не занят ли ты?

– Я всегда занят, – откликнулся Двенадцатый. – Но это никогда не помешает мне тебя выслушать… – он запнулся. – Ну… почти никогда…

– Тогда у меня к тебе просьба. Можешь сказать Марго, что сегодня вечером я слишком уставшая для общения?

– Мне это только Марго сказать или еще кому-нибудь? – наигранно невинным тоном поинтересовался корабль.

– Только Марго – она единственная слоняется по кораблю исключительно от безделья…

– Понял, сделаю, – отозвался Двенадцатый, и комната снова утонула в стерильной тишине.

– Слушай, Широ… – снова позвала она.

– Слушаю, – сразу же откликнулся тот.

– Хочешь поболтать со мной сейчас?

На этот раз ответу предшествовала долгая пауза.

– Пожалуй… – медленно выговорил тот наконец.

Писательница почувствовала витавшую в воздухе неуверенность.

– «Пожалуй» – это скорее «да» или скорее «нет»? – уточнила она.

– Это: «Да! Очень хочу! Но не совсем понимаю… что происходит».

– А я вот совсем не понимаю, что происходит… – усмехнулась Эос. – Но думаю, со временем все прояснится. Кстати, можешь называть меня по имени, если хочешь…

– По которому?

– Лучше по последнему…

– Придуманному капитаном?

– Угу…

– Как скажешь, Эос…

Снова повисла тишина, пронизанная сомнениями.

– Кажется, разговор не клеится… – вздохнула писательница.

– Просто я не знаю, что мне можно говорить… – откликнулся корабль.

– Можешь задать мне совершенно любой вопрос, – предложила собеседница, так как подозревала, что существуют вещи, которые этому парню запрещено озвучивать.

– Как тебе наш язык?

– Какая-то дикая смесь эсперанто с японским, но выжить можно…

Широ помолчал, анализируя сказанное.

– Думаю, суть ты уловила, – наконец сообщил он. – Предлагаю задавать вопросы по очереди – теперь ты спрашиваешь…

– Эмм… – писательница снова с неприязнью воззрилась на потолок. – Та иллюзия, что вы мне показывали вчера утром, много энергии требует?

– Дополнительной почти не нужно, просто распределение несколько изменяется, – откликнулся корабль. – Хочешь, чтобы я ее вернул?

– Не стоит, мне стиль не очень понравился… – вздохнула Эос. – Сейчас, пожалуй, даже лучше, только декора не хватает. Послушай, если я представлю картинку, ты сможешь мне ее показать, как текст давеча показывал?

– Легко. Представь что-нибудь.

– Не так быстро, сначала твой вопрос.

– Будем считать, что представить что-нибудь это и был мой вопрос.

– Пф… это не вопрос, это просьба, – фыркнула писательница. – Впрочем, не важно – сойдет. Только проблема в том, что «что-нибудь» очень неопределенная штука – ее сложновато себе представить… но я попробую.

Прикрыв глаза, она мысленно покинула пределы корабля и принялась обшаривать остров в поисках подходящего объекта.

– Так пойдет? – спросил Широ прежде, чем она успела на чем-нибудь остановиться.

Открыв глаза, писательница поняла, что ее кровать стоит на поляне перед кораблем в полуметре от карельских берез, которые они не так давно обсуждали с капитаном. По спине пробежали мурашки.

– Ужас какой… – нервно усмехнулась она. – Убери, пожалуйста.

– Тебе не нравится?

– Ну что ты! Иллюзия отличная – я даже словно бы березовый дух чувствую. Просто знать, что ты внутри, а видеть, что снаружи, – от этого жуть берет…

– Вообще-то я тоже немножко удивлен – обычно я так не стараюсь. Просто ты не только помнишь кучу деталей, ты считаешь их важными. Вот я и… перегнул палку, кажется…

– Вообще-то даже жаль совсем убирать такую красоту, – вздохнула Эос, снова осматриваясь. – Сможешь сделать из этого картинку?

– Картинку? – переспросил корабль.

– Плоское изображение без звука, запаха и анимации.

– Без анимации будет совсем грустно, – заметил Широ.

– Ладно, анимацию и звук можно включать, скажем, при прикосновении.

В ответ на это предложение перед ней появилась сущность, отдалено напоминавшая цветной слайд, и самое заметное отличие было в размере: «слайд» был от пола до потолка и от стены до стены. Широкоэкранные телевизоры ее времени нервно плачут в углу…

– А теперь уменьши и помести на стену, пожалуйста, – со вздохом попросила Эос. – Не хочу, чтобы кто-то ходил сквозь этот шедевр.

– Насколько уменьшить?

– Сделай пятьдесят сантиметров по длинной стороне.

– Так сильно? – почти обижено переспросил Широ.

– Послушай, может, я и нелюдь теперь, но угол зрения у меня остался прежним, и я хочу иметь возможность увидеть картину целиком с расстояния в пару шагов. Это позволяет почувствовать себя с пейзажем один на один…

– Похоже, это место важно для тебя, – словно бы невзначай заметил Широ, в то время как пейзаж с кривыми березами исчез из центра комнаты и, заметно уменьшившись, возник на стене возле кровати.

– Ну… как бы это сказать… это место, где встречаются наши миры. Разве нет?

– В каком смысле?

– Ты что, себя снаружи не узнаешь?

Эос ощутила сильное удивление собеседника.

– Так это мой шаттл? – тихо спросил он.

– А чей же еще? – ухмыльнулась та. – Я за всю жизнь ни одного другого не видела. Да и его как следует не разглядела – я все же была напугана…

– М-м-м… – нерешительно протянул Широ, и писательница ясно различила его волнение. – Можно я его дорисую?

– Было бы здорово, – ободрила его писательница. – Да и вообще не стесняйся что-то менять – как-никак это ты автор.

– Я просто транслирую образы из твоей головы…

– Ты их скомпоновал таким образом, что я узнаю в этом не только пейзаж, я узнаю в этом чувства, с которыми я о нем думала. Мне даже кажется, что я вижу в этом то, как ты смотришь на меня… – она подошла к картинке и провела по ней пальцем – мимолетная волна подвижного шелеста, пробежавшего по траве и деревьям, была похожа на вздох. – Лично я называю это творческим подходом, но если тебе такое определение неудобно или неприятно, я, конечно, буду держать его при себе…

– А как ты относишься к этому определению? – настороженно поинтересовался корабль.

– Ну, я долго была представителем творческой профессии, так что для меня нет лучших слов одобрения…

– А тебе не кажется, что, взяв на себя слишком много, я лишил тебя возможности реализовать собственный взгляд?

– Каким это образом? Ты же мне рот не затыкал. Ты просто сказал, что сам думаешь. Так что я завсегда смогу высказаться, если у меня возникнет такая потребность. И кто знает, может, знакомство с твоим взглядом поможет мне лучше понять себя… – улыбнулась она, чувствуя пристальное внимание со стороны корабля.

Ощущать эмоции собеседника чуть ли не о каждом своем слове было очень занятно, и писательница поняла, что чертовски поднаторела в восприятии подобных вещей. Широ так нуждался в хоть какой-нибудь похвале и одновременно боялся, что его похвалят незаслуженно или просто обманут в каких-то своих целях. Все это так напоминало Эос ее саму.

– Сколько еще картинок мы сможем сделать? – спросила она.

– Мы? – оживился Широ. – Я бы мог научить тебя их создавать, но понимаешь, твое сознание еще не полностью адаптировалось к новым условиям – не думаю, что ты сможешь без проблем использовать свои способности. Лучше бы пару дней подождать…

– Ты прав, – кивнула писательница. – Сегодня я просто не в состоянии учиться чему-то еще. Поэтому давай я буду представлять что-то, а ты адаптируешь это для меня. Такой вариант «мы» меня пока вполне устраивает.

– Меня тоже, – чувствовалось, что корабль прямо-таки вдохновлен этой идеей. – Сколько картинок ты хочешь?

– Предлагаю замостить всю эту стену прямоугольниками разного размера!

Старпом в нерешительности остановился перед дверью ее каюты. Зачем он вообще притащился? Наверняка она не будет рада его видеть, особенно теперь… И даже если она не решится сразу отправить его восвояси, он все равно не знает, что ей сказать. Извиняться бессмысленно, но оставлять все как есть было невыносимо. И Второй бессильно ткнулся лбом в дверь…

Точнее, он собирался ткнуться, но не успел, потому что как раз в этот момент дверь отъехала в сторону, и его макушка попала прямо в грудь писательницы чуть выше солнечного сплетения.

– Привет, шеф, – усмехнулась Эос, ласково взъерошив по-кукольному мягкие волосы. – У меня было предчувствие, что ты заглянешь на огонек…

Старпом ничего не ответил – он был в ступоре, в то время как Широ вовсю излучал чувство опасности. Ему казалось, что писательница играет с огнем.

– Так и будешь стоять, как неродной, или все-таки зайдешь? – после минутного молчания снова окликнула она шефа. – Ты ведь не просто так здесь оказался, верно?

И Эос многозначительно коснулась грифа гитары, которую Второй сжал так, что струны загудели, но дерево все же не треснуло.

– Я… – тихо выдохнул старпом. – Я проверил песни, которые ты пела, – они все исполняются под гитару. И я подумал… что это тебе может пригодиться…

– Здорово, спасибо, – бодро кивнула писательница. – Хочешь, я что-нибудь для тебя сыграю в знак благодарности? Правда, это будет не бог весть что – всего лишь песни, что поют у костра. Я никогда не занималась музыкой серьезно.

– У костра?.. – тупо повторил Второй, не в силах изменить позы и одновременно пытаясь сообразить, чем же музыка у костра отличается от пения вообще…

– Ну да – в дороге, – пояснила Эос.

Это противоречивое заявление окончательно сбило шефа с толку, так что он даже оторвал макушку от груди писательницы, чтобы заглянуть ей в лицо.

– Костер может быть забавным развлечением в саду или в парке, но в дороге… я себе это не представляю… – честно признался он.

– Если ты зайдешь в комнату, то я попрошу Двенадцатого показать кусок моих воспоминаний по этому поводу. Ты ведь не против того, чтобы помочь, а, Широ?

– Я не против помочь… – откликнулся корабль. – Но я не думаю, что…

– Он боится, что я могу… – Второй отвел глаза в сторону, решив проявить благородство, – что-нибудь отколоть. И по правде говоря, я действительно могу…

– Просто парень еще не достаточно хорошо меня знает, – фыркнула Эос. – Иначе бы он боялся, что я могу что-нибудь отколоть…

Старпом слабо улыбнулся.

– Прости… – пробормотал он. – Со мной еще никогда ничего подобного не случалось – я просто не знаю, как себя вести…

Эос ухмыльнулась.

– Прикинь, со мной тоже никогда ничего подобного не случалось, – с заметной иронией отозвалась она. – И я тоже не представляю, как себя вести… так что тут мы на равных. Уверена, что-нибудь да придумаем.

Второй кивнул и, обогнув писательницу по кругу большого радиуса, поставил на прикроватный столик бутылку коньяка.

– Мы, конечно, уже и так перешли на ты, но я все равно решил захватить это, – сообщил он и сразу направился в противоположный угол комнаты – подальше от кровати.

Писательница с интересом рассматривала замысловатую бутылку. Определенно, это не могло быть разрешенной вещью для старпома и наверняка являлось чем-то вроде личного сокровища. Это соображение подтверждалось так же обрывками эмоций, исходившими от Второго.

«Глупо тратить нечто подобное на кого-то, не смыслящего в спиртном, – подумала про себя писательница. – С другой стороны, после всего, что случилось, отвергать такой широкий жест по меньшей мере жестоко…»

– Выглядит красиво, – произнесла она вслух. – Жаль, что мне всегда плохо даже после одной рюмки. С другой стороны, это было раньше. Раньше и моя спина никогда не была такой прямой, а кожа гладкой…

– У тебя плохие отношения с выпивкой, стажер? – быстро глянул на нее старпом. – Могу я спросить о симптомах? Думаю, как твоему шефу, мне нужно знать…

Эос усмехнулась, чувствуя, что парень просто приучен не проявлять заботу без благовидного предлога.

– Всего лишь обычная истерика, сэр, – отозвалась она. – Ничего особенного. Мир сразу начинает казаться непереносимо жутким местом. Иной раз я всего лишь после одного бокала вина много часов оплакивала судьбу Земли, будучи не в силах остановиться…

Второй порывисто оторвался от стены, к которой успел прислониться, метнувшись в ее сторону, крепко обхватил руками за талию и уткнулся лицом в грудь.

Писательница невольно вздрогнула, но, поняв, что он ничего такого в виду не имеет, сразу расслабилась. Скорее это было желанием подбодрить и пожаловаться одновременно.

– Ты чего? – тихо спросила она, тоже приобнимая его одной рукой за плечи, а второй поглаживая мягкую макушку.

– Капитан был прав, когда предположил, что у нас сходный эмоциональный баланс… – он запнулся. – Точнее был до того как… – он снова запнулся. – Помню, когда я в первый раз…

Эос накрыло исходящей от Второго волной мучительной горечи и отвращения. По его телу пробежала крупная дрожь.

– Не думай об этом! – тихо, но решительно приказала писательница. – Перестань сейчас же! Все закончилось. Теперь у тебя классная работа и хорошая должность! К тому же, насколько я понимаю, у вас сейчас достаточно свободы, и вы можете проложить маршрут так, чтобы тот не пересекался с траекторией разных неприятных уродов… – она сползла в его руках, вставая на колени, так что их лица оказались почти на одном уровне. – Ну же! Я тоже чувствую, что мы похожи. Именно поэтому я так уверенно сказала, что наверняка сильно привяжусь к тебе со временем…

– Умф… – выдохнул Второй, ткнувшись лбом ей в плечо. – Я уже к тебе привязался, так привязался, что…

– Я поняла… – мягко прервала его Эос, не давая углубиться в размышления на эту тему. – Я же говорила, что буду поддерживать тебя до конца своей жизни. И чтобы это чего-то стоило, я обещаю так же стараться выжить изо всех сил. Как тебе такое дополнение?

– Для начала пойдет, – буркнул Второй.

Он действительно умел быть милым, однако от одной мысли, что это профессиональное умение, писательницу бросало в дрожь.

– У-у-у! Маленький, но очень жадный инкуб! – с нежной улыбкой потрепала она его по макушки.

– Да, я такой! – ухмыльнулся старпом.

И почувствовав, что тот начинает кокетничать, Эос попыталась отстраниться. Однако шеф поймал ее за локоть.

– Признай же, что это тебе даже немножко нравится!

Писательница со вздохом опустила руки и посмотрела ему прямо в глаза.

– Давай так… – выдохнула она, из последних сил заставляя себя быть спокойной. – Ты нравишься мне как цельная личность со всеми твоими особенностями. Однако, как существо взрослое и здравомыслящее, я не могу не понимать, что некоторые стороны твоей личности опасны и даже весьма… – видя, как хмурится собеседник, она положила свободную руку ему на плечо и слегка погладила его большим пальцем. – В то же время ты невероятно сильный парень и, если не доводить тебя до ручки, можешь контролировать и даже красиво подать свои слабости – это не может не восхищать. Тем более что я знаю из собственного опыта, как это сложно даже с мелочами.

Эос чувствовала, что боль заставляет собеседника сердиться, но смысл ее слов все же медленно доходит до его сознания, не давая рассвирепеть окончательно.

– Хочу сладкого, – проворчал Второй.

– У меня нет, – бессильно улыбнулась писательница.

– Ты ошибаешься… – старпом оборвал себя на полуслове и, отвернувшись, принялся лихорадочно шарить взглядом по комнате, в надежде отыскать что-нибудь, чтобы переключить внимание.

До сих пор все складывалось много лучше, чем он когда-либо надеялся, так что теперь он не мог позволить себе все испортить…

Долго искать не пришлось. Взгляд почти сразу же остановился на стене, замощенной прямоугольниками разной формы, каждый из которых заключал в себе изображение. И ни одно изображение не было похоже на другое…

– Черное сердце галактики! – выдохнул Второй.

Он, конечно, не страдал от информационной изоляции так, как другие, и все же еще ни разу не видел, чтобы столько противоречивых образов было собрано в одном месте.

– Это все из твоих воспоминаний?

– Примерно наполовину – остальное просто плоды воображения… – откликнулась Эос, окидывая придирчивым взглядом созданную галерею, пока ее взгляд не остановился на длинном (от пола до потолка) изображении дракона, который все еще продолжал яростно шипеть и извивать кольца… пожалуй, даже еще яростней, чем в начале…

– Широ, друг мой… – позвала она. – Останови змея, пожалуйста. А то в глазах рябит от его чешуи…

– Но в твоих мыслях тот вел себя именно так! – обиженно откликнулся корабль.

И писательница ясно ощутила, что обижен он вовсе не из-за змея…

– Я просто выбирала подходящую позу… – попыталась она мягко урезонить друга.

– Остановлю, когда наиграюсь… – буркнул тот.

– Ладно-ладно… если он тебе так нравится… – вздохнула Эос, чувствуя себя виноватой за то, что почти позабыла, что он все еще здесь. – Только в моем присутствии лучше не крути его дольше десяти минут за раз, а то у меня вестибулярный аппарат слабоват – мутить быстро начинает…

– Я заметил… – откликнулся Широ, замедляя движения рептилии.

– Но если тебе просто нечем заняться, лучше придумай и размести тут какую-нибудь отсебятину: что-нибудь, что тебе нравится, или что-нибудь, что сочтешь подходящим, – было бы любопытно взглянуть, что ты придумаешь…

– Правда? – сразу же оживился корабль, начисто позабыв о своей обиде. – А сколько картинок можно сделать?

– Ну… для начала штук несколько, – улыбнулась писательница. – Мне бы хотелось оставить немного места и для собственных измышлений…

– А мне можно поучаствовать? – вмешался в разговор Второй, источая ауру недвусмысленной ревности.

– О! Конечно! – глаза Эос вспыхнули под влиянием новой идеи. – Было бы здорово, если бы все мои друзья здесь отметились. Как вы думаете, парни, удастся мне капитана склонить к соучастию?

– Ну… в текущей ситуации шансы есть… – в один голос и с одинаковой интонацией отозвались старпом с кораблем (каким-то образом писательница поняла, что те только что пытались прощупать друг друга и случайно слегка синхронизировались в процессе). – Но будет лучше, если ты не…

– Обещаю не отрывать его от дел ради всяких глупостей, – уловив причину их беспокойства, откликнулась Эос раньше, чем те успели ее высказать.

Второй коротко кивнул и, резко отвернувшись, принялся рассматривать пестрое архитектурное сооружение, отдалено напоминавшее раковину.

– Ты, кажется, хотела показать, как и зачем разводят костры в путешествиях, – снова подал голос Широ. – По-моему, кого-то этот вопрос больше не интересует… – многозначительно добавил он. – Но мне хочется узнать как можно больше о твоем прошлом!

– Конечно же, мне тоже интересно! – с досадой тыркнул Второй. – Просто я знаю, что не вправе настаивать…

– Да ну? – резко парировал корабль. – Может, у тебя еще и совесть проснулась?

– Широ… – поджимая губы, вмешалась Эос. – У нас у всех есть свои сложности… – она мысленно потянулась и источающему раздражение собеседнику. – Поэтому давай не будем друг друга подкалывать.

Тот взбрыкнул было, но, не выдержав, потянулся к ней в ответ. Всего на секунду писательница снова увидела шаттл целиком, на этот раз ей даже показалось, что она успела заметить темную пустующую тень спящего корабля на орбите. В его ответе было что-то очень жалостное, так что та неосознанно попыталась приласкать мальчишку (теперь уже она и сама чувствовала, что это именно мальчишка). После чего Широ сразу же отступил.

– Я просто беспокоюсь за тебя… – неловко пробормотал он.

– А уж я как беспокоюсь, – ухмыльнулась Эос. – Словами не описать…

– Вы вообще собираетесь костер показывать? – Второй нетерпеливо дернул ее за локоть.

– Ты же не смеешь настаивать… – не удержался корабль.

– Широ! – снова одернула его писательница.

– Что Широ? – огрызнулся тот. – Я уже четырнадцать биологических лет как Широ…

– В каком смысле «биологических»? – уточнила Эос.

– В гибернации организм развивается несколько медленнее, – пояснил старпом.

– Ладно, замнем… – фыркнул корабль. – Начнем уже…

В повисшей тишине писательница выудила из памяти несколько ярких воспоминаний о двухнедельном байдарочном сплаве по реке третьей категории, сделав особый акцент на разбивке палаточного лагеря, разведении костра, приготовлении пищи и отдыхе с гитарой.

– Я так понял, вам за это не платили, – хмыкнул старпом. – Не самый безопасный способ убить время…

В ответ Эос испытала такое глубокое отчуждение, что сама себе удивилась. Странно было ожидать, что парни с ходу поймут, в чем смысл этого мероприятия, особенно с учетом той системы ценностей, в которой они воспитывались. Удивляло и то, что она до сих пор даже не подозревала о том, как много подобные вещи значат для нее. Просто естественное, само собой разумеющееся продолжение жизни.

Она взяла гитару и с некоторым раздражением уселась на край кровати.

 
– И пусть говорят…
Да, пусть говорят…
Но нет, никто не гибнет зря!
Так лучше – чем от водки и от простуд!
Другие придут,
Сменив уют
На риск и непомерный труд -
Пройдут тобой не пройденный маршрут! -
 

писательница резко приглушила звенящие струны и довольно холодно добавила:

– Лично я считаю, что время убивают чиновники в ведомствах, служащие в конторах, бизнесмены в офисах, политики в правительстве… а путешествия – это один из немногих способов прожить жизнь по-настоящему… – она вздохнула. – В свое время мне не хватило решимости бросить к чертям цивилизацию, а теперь уже не получится… Все-таки не зря говорят, что любой шанс в жизни дается лишь раз…

– Как трогательно, – раздраженно хмыкнул старпом, которого выводил из себя даже намек на лирику. – Сейчас расплачусь!

Губы Эос изогнулись в желчной улыбке, и очень злая колкость чуть было не слетела с губ, однако ей удалось сдержаться. И все же совсем промолчать было невмоготу.

– Нет, шеф, не заплачете, – ее голос звучал очень тихо. – Пережив некоторые вещи, мы теряем эту способность. А обильные выделения из слезных желез – это еще не истинный плач…

Писательница повернулась к нему спиной и стала молча перебирать струны гитары. Впрочем, ссутулиться ей так и не удалось…

Ледяная стена выросла так внезапно, что Второй даже не понял, когда это произошло. Конечно, он никогда не надеялся по-настоящему, что сможет долго поддерживать с ней теплые отношения, однако, если бы он понимал, что случилось, переварить эту пустоту было бы проще…

Корабль безмолвно крутил в воздухе последнюю показанную сцену с крупным перекатом, выбирая ракурс получше.

– Послушай, чего ты от меня хочешь? – обратился к Эос старпом после почти минутного молчания.

– Чтобы вы действовали в своих интересах и на свое усмотрение – этого достаточно… – монотонно отозвалась та.

– Не смей играть со мной, – процедил Второй и, взяв ее за кончик подбородка, резко повернул лицом к себе.

Светло-карие, почти желтые глаза смотрели сквозь него.

– Я не играю, – вздохнула она. – Но ваш жизненный опыт не позволит вам не только понять это, но даже просто поверить мне. Я это принимаю, так как не склонна к идеализму. И все-таки мне нужно время, чтобы смириться, вне зависимости от того, верите вы или нет.