Текст книги "Кольцо королевы Фредегонды"

Глава 14

Руан, 562 год н. э.

Фредегонда скоро убедилась, что Хильперик ее не обманывал. Его вероломный обман не остался без ответа, и три брата, проявив невиданное единодушие, напали на четвертого. В качестве заложника Сигиберт взял старшего сына Хильперика, а строптивому брату отдал королевство Хлотаря. Хильперик еще раз поклялся не нарушать границ, выбрал Руан городом для своей королевской резиденции – и оказался со своим семейством в старом неухоженном замке, еще больше запущенном, чем парижский.

Впрочем, это был даже не дворец, а небольшой форт с квадратной башней, обнесенной земляным валом. Маленькие окна-бойницы не украшались цветными витражами, их прикрывали занавески из коричневой кожи, и Хильперик, мечтавший о дворцовой роскоши, впадал в уныние. Фредегонда чувствовала настроение своего любовника и делала все, чтобы доставить ему удовольствие, а Аудовере, наоборот, старалась не попадаться на глаза. Она уже не была прислугой, хотя к ней по-прежнему обращались «дамуазель» как к женщине низкого происхождения, ее положение было двойственно, и бедняжка королева, которой доброжелатели рассказали о новой фаворитке, из-за своего кроткого характера сама избегала соперницу и не доверяла детей. Материнское чувство подсказывало: то, что приключилось со средним сыном, вовсе не было случайностью – хитрая Фредегонда замыслила погубить ее мальчиков и занять место возле короля. Аудовера вежливо, но настойчиво, боясь не только за детей, но и за себя, отваживала «крестницу» – и та перестала предлагать свои услуги. Теперь у черноволосой ведьмы появилось свободное время, и она стала часто бродить по городу, чтобы чем-то занять себя. Руан ей не нравился. Она считала его затхлым местом, просыпавшимся только в базарные дни. Узкие улочки отвратительно пахли помоями, которые выливались из верхних окон, лестницы смердели гниющим деревом. Из окон вырывались запахи порченого угля и бараньего жира, от боен тянуло свернувшейся кровью. Жители казались ей невежественными и грубыми, а разговоры – убогими. В базарный день городок превращался в улей, но женщину это раздражало еще больше. От многочисленных торговцев и их повозок мутило, и Фредегонда шла к реке, садилась на зеленую траву у воды и слушала, как о чем-то шептали волны могучей Сены. Она остро чувствовала одиночество – кроме Хильперика, у нее никого не было. Но король снова отправился в военный поход против гуннов, поручив жену, которая недавно родила девочку, заботам служанок и Фредегонды, и замок готовился к крестинам. Франки соблюдали церковные законы, ребенка крестили на восьмой день, и Аудовера уже нашла крестную мать – знатную горожанку Геновефу. За день до крестин королевская любовница снова отправилась к реке, но, выйдя за ворота замка и вдохнув ужасный запах городских улиц, почувствовала тошноту. Она прислонилась к склизкой стене какого-то дома – и рвотные спазмы сотрясли ее налившееся тело. Женщина не обращала внимания на горожан, удивленно смотревших на нее, на повозки с овощами и фруктами, грозившими запачкать ее дорогое платье. Цепляясь за холодный камень, она доплелась до замка, прошла в свою комнату и упала на кровать, попросив служанку принести ей воды. Тошнота не проходила, кружилась голова, мысли о еде вызывали спазмы, и Фредегонду пронзила страшная догадка: она беременна. Эта мысль и обрадовала, и огорчила. Обрадовала – потому что теперь Хильперик был в ней, стал ее плотью и кровью, и огорчила – ребенок родится незаконнорожденным, бастардом. Она подумала, что теперь обязана избавиться от королевы, а потом можно извести ее отпрысков. Выпив воду, заботливо принесенную служанкой, Фредегонда снова откинулась на подушки.

Глава 15

Крым, наши дни

Когда он исчез в виноградных зарослях, психолог с недовольством посмотрел на следователя:

– Тебе не было стыдно выуживать у него деньги так нагло?

Ряшенцев захохотал и хлопнул приятеля по спине:

– Что за вопрос? Разве он сам не обещал их? Ну, посуди: я трачу свое время на поиски преступника, если таковой имеется, и делаю это даже не в своем городе. Спрашивается, на фига мне это нужно? Ради карьеры? Дай бог, чтобы Истомин замолвил за меня словечко. Если же нет – мы хотя бы отдохнем несколько дней в Крыму на шару, пусть даже в марте. Разве это плохо? Разве это неправильно? И притом, это возвысит меня в глазах начальства, – добавил он.

– Да, неправильно, – вставил психолог, но следователь оборвал его:

– Ты зря паришься. Заметил, старикан вытащил деньги и не сказал ни слова? У него есть возможности нанять других, но он обратился к нам. Так что мы вправе диктовать свои условия. Те, другие, тоже не стали бы работать бесплатно. Не боись, он понимает это лучше, чем мы с тобой. Поэтому так легко и расстался с хрустяшками. Кстати, давай зайдем в наш номер. Мне надоело стоять под дождиком.

Психолог послушно вошел в помещение. Он вспомнил сон, который видел незадолго до звонка Истомина и приезда в Крым. В нем Дмитрий стоял возле запертой двери и звал следователя. Дверь никто не открывал, но Лихута знал: Юрий там, в комнате. Проснувшись, он сам дал толкование этому сновидению. Иногда общение с Ряшенцевым напоминало стук в запертую дверь. Однако психолог не мог не признать, что следователь был хорошим специалистом и обладал каким-то профессиональным чутьем. Вот, например, в Приморске он сразу стал подозревать в убийстве внука Сергея Сергеевича Рыбакова, инвалида-колясочника, и, как оказалось, не ошибся.

– Что ты об этом думаешь, Юрий? – спросил у приятеля Дмитрий, решив больше не заикаться о деньгах. В конце концов, Истомин тоже не ребенок. Раз спонсирует – значит, считает нужным. – Это убийство или первоначальный вердикт оказался верным?

Майор развел руками:

– Не знаю пока, что и думать. Конечно, есть в этом деле кое-какие странности. Не может быть, чтобы из четверых мужиков никто ничего не видел и не слышал. Говорит же Борис, что они отлучались во время рыбалки. Тогда напрашивается другой вопрос: почему свидетель молчит и за что укокошили парня? Непременно нужно выяснить все о семье этого Бориса Дмитриевича и его племяннике. – Он посмотрел на Бориса: – Свяжись с Леонидом, нашим компьютерным гением, и дай ему первое задание. Пусть пошарит в интернете. Итак, мой дорогой друг, – Юрий встал и похлопал Лихуту по плечу, – с завтрашнего дня нам предстоит провести в компании убийцы парочку дней. Ты готов?

Психолог улыбнулся:

– Если бы не был готов, давно бы уехал отсюда. Кстати, а где ваш эксперт? Иванов, кажется? Неужели побоялся приехать?

Ряшенцев погрозил ему пальцем:

– Иванов задержится на день, чтобы собрать нужную информацию. Теперь что касается нашей поездки на Остров. Учти, это не так просто, как тебе кажется. Кстати, ты пробыл в компании этого старикана день. У тебя не появились какие-нибудь зацепки?

– Ничего, кроме этой, – психолог протянул ему записную книжку Виктора. – Рабочий блокнот парня. Я захватил его сюда на всякий случай.

– Молодец, – похвалил Ряшенцев и стал листать книжечку. – Да тут мало чего интересного, можно сказать, полное отсутствие. Это и неудивительно. В наше время молодежь пользуется электронными носителями.

– Я обратил внимание на рисунок в конце блокнота и какие-то цифры, – заметил Дмитрий. – Почему-то они показались мне важными для дела. Возможно, я и ошибаюсь.

Оба – и оперативник, и следователь – начали внимательно разглядывать последнюю страницу.

– Да, действительно какие-то цифры, – проговорил Юрий. – Борис, тебе они о чем-нибудь говорят?

Нечитайло дернул толстым плечом:

– Может, номера телефонов?

Лихута покачал головой:

– Нет, не телефонов. Истомин сказал мне, что обратил на это внимание мидасской полиции. Они все проверили. Таких номеров не существует.

Ряшенцев бросил взгляд на оперативника:

– Что еще может быть?

Борис шумно высморкался и снова уставился на страницу.

– Допустим, номера каких-нибудь лотерейных билетов.

Юрий скривился:

– Если номера лотерейных билетов, то непонятно каких. Столько цифр в них не бывает. – Он вздохнул и бросил книжечку на стол. – Да и вообще, они имеют отношение к нашему преступлению? Кстати, Дима не зря сомневается.

– Будем надеяться, что да, – отозвался Борис. – Во всяком случае, больше у нас ничего нет. А что ты скажешь о рисунке?

Ряшенцев снова взял книжку в руки:

– Ничего особенного. Только то, что это трилистник. Тебе, кстати, известно, что многие люди имеют привычку рисовать в блокнотах.

– А многие не имеют, – заметил оперативник. – В общем, задали нам задачку, – он почесал затылок.

– Подожди ныть. Еще ничего не известно.

Юрий отобрал у Нечитайло блокнот и поставил его на полку, на которой сиротливо пылились два тома Лермонтова, совсем новенькие. Вероятно, постояльцы Анастасии либо не жаловали этого поэта, либо просто ничего не читали.

– Сегодня у нас выходной, – бросил майор. – И не следует забивать себе голову всякой ерундой. Во всяком случае, пока не следует. – Следователь подошел к Дмитрию и протянул руку: – Дорогой друг, прощай до завтрашнего дня. А сейчас мы с Борисом снова обследуем побережье. Тут, кстати, отдыхают потрясающие женщины, несмотря на март месяц, – он зажмурился.

– Надеюсь, и вино такое вкусное, как о нем говорят, – усмехнулся Нечитайло. Ряшенцев поморщился:

– Кому что, а козе – капуста.

Лихута толкнул его в бок:

– Жены не боишься?

– Ее меньше всего, – признался Юрий. – Впрочем, всего другого тоже не боюсь. Я очень предусмотрительный.

Психолог шутливо погрозил пальцем:

– Смотри у нас.

– Да уж смотрю. – Юрий опустился на кровать и задумался. – Слушай, а хозяйка этого заведения, Анастасия, тоже ничего. Может, замутить с ней, чтобы не мозолить глаза здешней публике?

Нечитайло дернул его за локоть:

– С ума сошел? Ты разве не видишь, что у нее за заведение?

– Вот именно это заводит меня еще больше. – Ряшенцев резко встал. – Ладно, друзья, хватит болтать. Пора заниматься делом. Иди к своему старикану и выуди у него еще какую-нибудь информацию, а мы пока насладимся морем, солнцем и отдыхом.

Дмитрий кивнул:

– Слушаюсь, товарищ начальник. – Он толкнул дверь и вышел в коридор. Из соседней комнаты вынырнула молодая рыжеволосая женщина с высокой прической и приветливо улыбнулась ему:

– Здравствуйте.

В ней было что-то порочное: в глубоком вырезе декольте, в ярко накрашенных губах, в циничных ужимках. Впрочем, пока Лихута раздумывал, отвечать ей или нет, женщина скрылась в зарослях винограда. Следом за ней из комнаты в конце коридора вышел взъерошенный мужчина и, озираясь по сторонам, зашагал к черному ходу. Психолог сплюнул:

– Действительно бордель. Ох, Юрка, Юрка, как бы ты не влип. Остается уповать на твою опытность и осторожность.

Он тоже бросился в заросли винограда и вынырнул уже на склоне горы. Солнце светило вовсю, море блестело. Лихута ускорил шаг.

– Если Борис и Юрий собираются искать дополнительные приключения, флаг им в руки, – произнес он вслух и направился к дому Истомина. Как и в любом курортном городе, улицы Мидаса были многолюдны только летом, и тогда толпы народу устремлялись потоками в разные стороны. Одни не торопясь шли на море, другие, еще медленнее, возвращались с пляжа, совсем разморенные и красные как раки. Сейчас же улочки были пусты, а половина лотков и магазинов закрыта. Лихута прошагал мимо художника, бойко предлагавшего те же картины, мимо палаток с изделиями из можжевельника и ракушек и стал подниматься по склону к дому Истомина. Хорошенькая брюнетка в красной куртке, шедшая навстречу, мило улыбнулась ему, однако Дмитрий не ответил на ее улыбку. Знакомство с девушками не входило в его планы. Может быть, слишком свежо было расставание с Лилей? Они повстречались довольно долго, но девушка хотела, чтобы психолог оставил Центр, где получал маленькую зарплату, и открыл частный кабинет. Ее отец, известный предприниматель Нижнегорска, давал деньги, однако Лихута отказался. Во-первых, в Центр ходило много людей, нуждавшихся в помощи психолога, которым было не по карману обращаться к частному специалисту, во-вторых, начинать семейную жизнь с такой поддержки тестя Дмитрий не хотел. Лиля, к сожалению, не поняла его. Что ж, говорят, все, что ни делается, – к лучшему. Возможно, они с Лилей не подходили друг другу. Возможно, его счастье еще впереди. Только вот хочется поскорее встретить ту единственную, которая будет мыслить и поступать так же, как он, и которую не испугает его небольшая зарплата. В рассуждениях Лихута не заметил, как дошел до ворот особняка Истомина. Они были открыты. Хозяин сидел в беседке.

– Спорим, эти два неандертальца даже не угостили вас, – сказал он, когда психолог приблизился к нему. – Честно говоря, ваши друзья мне не очень понравились. Вы уверены, что они справятся с задачей? Кстати, Инна Рыбакова не хвалила мне этого Ряшенцева, а даже, наоборот, ругала. Он чуть не упек ее в тюрьму.

– Инне не нужно было скрываться со своим братом, – психолог сел рядом с Борисом Дмитриевичем. Тот открыл кастрюлю, и ароматный пар ударил в ноздри проголодавшемуся Дмитрию. – Против нее были все улики, но она только усугубила свое положение. Юрий все делал по закону.

– Наверное, – не стал спорить хозяин. – Она говорила мне и об этом. Знаете, из ее слов я понял, что ваш Ряшенцев еще тот карьерист. Поймите, мне вовсе не нужно, чтобы он схватил первого попавшегося из четверки моих друзей и засудил его за то, что тот не делал.

– Инна преувеличивает, – усмехнулся Дмитрий. – Ряшенцев не совсем пропащий. И притом рядом буду я. Я ведь нисколько не умаляю свои заслуги, – сказав это, Лихута покраснел. Он страшно не любил хвалить себя, хотя много раз проделывал специальные психологические упражнения и сам говорил пациентам: «Хвалите себя, когда есть за что».

– Вот на вас у меня вся надежда. – Истомин взял в руки глубокую тарелку. – Прекрасная погода, и я опять накрыл в беседке. Дождик кончился, а шторм пока только в белых барашках. Сегодня у нас на обед гороховый суп. Как вы на это смотрите?

– Даже если бы вы дали мне кусок сала с черным хлебом, я смотрел бы на это весьма положительно. – Психолог взял ложку. – А гороховый суп – одно из моих любимых блюд. – Он принялся есть, насыпав в тарелку гренки. Борис Дмитриевич наблюдал за ним с удовольствием. Было видно, что этот человек любил доставлять людям радость. – Почему же вы сами не едите?

Истомин отвел глаза в сторону:

– Представьте себе, почувствовал такой прилив аппетита, что не удержался и навернул супец без вас. Ну и потом я не знал, сколько они вас продержат.

– Правильно сделали. – Лихута потянулся за хлебом. – И хлеб у вас вкусный. Мне кажется, в нашем городе такой не пекут.

– Он называется «Карельский», с добавлением изюма. – Такое знание выдавало в хозяине гурмана, хотя он вряд ли в этом бы признался. – Мне кажется, его делают везде. Поспрашивайте в ваших хлебных ларьках.

– Обязательно. – Психолог снова принялся за суп, и Борис Дмитриевич не отвлекал его.

– На второе котлета по-киевски, – доложил он четко, по-военному. – Любите?

– Еще бы!

Дмитрий уже не помнил, когда он кушал такую котлету в последний раз.

– Бесподобно!

– Вот видите, вы не зря сюда приехали, – обрадовался хозяин. Он подождал, пока его гость расправится со вторым, и налил ему травяного чаю с мятой.

– Опять предлагаю варенье и мед, – сказал Истомин. Психолог зачерпнул ложкой янтарную жидкость.

– Так вы договорились с приятелями? Все готовы ехать завтра на Остров?

– Все готовы и ждут назначенного часа, – ответил хозяин. – Завтра они прибудут сюда, и вы с ними познакомитесь. Может быть, даже в первый день знакомства сделаете какие-нибудь выводы, – он похлопал Лихуту по плечу. – Во всяком случае, я надеюсь на это… А еще надеюсь, что погода не подведет. Март такой коварный. Гораздо лучше отдыхать на природе при хорошей погоде. – Борис Дмитриевич развел руками: – Видите, даже стихами заговорил…

– Я тоже уповаю на удачу, – в тон ему ответил Дмитрий.

Глава 16

Руан, 562 год н. э.

Гордая собой – не зря королева выбрала ее в крестные матери, – Геновефа ехала в церковь в бастерне-паланкине, располагавшемся на спинах двух коней, и посматривала на молодого возницу, который слегка стучал кнутом по спине гнедого коня. Она понимала, что парень не мог заставить их ехать быстрее – на узких грязных улочках лошади не были способны на большее. Кроме того, во многих местах стояли повозки, груженные мясом, колбасами, фруктами и овощами: в такой праздник королевская семья всегда раздавала угощение радостным горожанам – и богатым, и нищим. Угощения было так много, что жители не могли унести все сразу и бросали свертки в разных местах города. Утомленная стуком копыт по немощеной мостовой, Геновефа задремала, но вскоре подскочила, разбуженная громким ржанием. Она увидела стройную фигуру в черном с факелом в руке, услышала крик возницы и его предостерегающие возгласы. Первый конь снова громко заржал и встал на дыбы, сброшенный парень упал в канаву, а следом вывалилась и Геновефа, больно ударившись о булыжник. Красивое платье, отороченное мехом, было запачкано помоями, локоть правой руки сверлила острая боль, и женщина застонала. Возница быстро пришел в себя и подбежал к ней:

– Ушиблись, синьора?

Он помог ей встать, и Геновефа жалобно спросила:

– Что случилось?

Парень заскрежетал зубами:

– Какой-то шутник сунул в морду коня факел. Ума не приложу, зачем это понадобилось? Такая шутка могла стоить нам жизни.

Женщина поежилась. Кто-то не хотел, чтобы она крестила королевскую дочь. Но кто и почему? Она снова застонала, понимая, что никак не поспеет в церковь сегодня, что крестины сорвались – и королева во всем обвинит ее. Глупо рассказывать о человеке, который вдруг ни с того ни с сего испугал коней факелом, – в это вряд ли поверят. Держась за локоть, женщина растерянно стояла посреди дороги, и горожане, спешившие по своим делам, с удивлением смотрели на хорошо одетую даму в запачканном грязью платье. Она вздохнула с облегчением, когда радостный возница, стряхивая с рук пыль, сообщил:

– Бастерна не пострадала. Вы можете продолжить путь.

Геновефа собралась с духом и приняла решение:

– Я не поеду в церковь. Отвези меня домой.

Парень заморгал:

– Но…

– Я сказала – домой, слышишь?

Он пожал плечами:

– Как вам будет угодно.

С его помощью она, морщась от боли, снова забралась в бастерну, и возница направил коней в сторону, противоположную церкви, где их давно ждали.

Спрятав одежду, немного опаленную огнем, под большим камнем, Фредегонда помчалась в церковь. План, который она вынашивала не одну ночь, начал воплощаться в жизнь, и ненависть, смешанная с любопытством, придавала ей силы. Женщина не сомневалась, что крестная мать не появится на крестинах, и если ей удастся кое в чем убедить королеву, путь к трону и Хильперику окажется намного короче. Раскрасневшаяся от быстрой ходьбы и жары, она вбежала в церковь, где все было готово для крестин. Восьмиугольный бассейн блестел голубоватой водой, церковная братия держала в руках книги, в любую секунду собираясь начать обряд, любопытные знатные господа толпились у входа. Фредегонда вспомнила свое крещение и поежилась. Тогда она храбро вошла в холодную воду, окунулась и так же храбро вышла, и ни одна живая душа не подумала, как ей было холодно – до жути. В тот промозглый осенний день девушку согревала одна-единственная мысль: король видит ее в одной рубашке, которая плотно облегает тело, смотрит на соблазнительные формы и наверняка желает близости. Она не ошиблась: именно после крестин Хильперик сделал ее своей любовницей, они зачали ребенка, будущего наследника престола (Фредегонда не сомневалась, что будет мальчик), и женщина была преисполнена решимости сделать сына законным наследником, не каким-нибудь бастардом. Для этого нужно было извести его семью, сначала Аудоверу, а потом и остальных. Хрипловатый голос епископа ворвался в ее мысли.

– Вам известно, где королева и крестная дама?

Фредегонда прищурилась:

– Ее величество ждет синьору Геновефу. Я думаю, крестная мать по какой-то причине запаздывает, иначе все давно уже были бы здесь.

Епископ покачал головой:

– К сожалению, я не могу ждать весь день. Идите во дворец и узнайте у госпожи, когда они придут.

Фредегонда повернулась к толпе и заметила управляющего дворцом, Авгульфа, высокого, седовласого, вечно озабоченного, как бы угодить королевской семье. Он тоже посмотрел на нее и умоляюще произнес:

– Прошу вас, дамуазель, пойдите во дворец и поинтересуйтесь, почему королевы до сих пор нет. Мы не можем заставлять ждать монсеньора, – управляющий кивнул в сторону епископа, потиравшего свои белые ладони.

Женщина улыбнулась:

– Конечно, я сделаю это.

Накинув на голову вуаль, она побежала во дворец так быстро, как позволяло ее положение. Стражники пропустили ее без колебаний, и она оказалась в комнате королевы. Старший принц Теодеберт с радостью помчался к бывшей няне, а Меровей лишь бросил на Фредегонду угрюмый взгляд, и она поняла, что Аудовера считала ее своим врагом и настроила против нее среднего сына. Женщина лишь усмехнулась про себя: что ж, ей будет легче сбросить с трона эту курицу. Поцеловав Теодеберта, она быстро шепнула:

– Иди собирайся. Скоро мы пойдем в церковь.

Мальчик с удовольствием побежал исполнять ее просьбу, и Фредегонда залюбовалась им: этот ребенок очень походил на своего отца – такой же гордый, стройный, с таким же твердым характером. Хильперик говорил: его сын очень достойно, как взрослый, вел себя в плену у родного дяди, и, несомненно, им гордился. Когда Теодеберт скрылся в комнате, Фредегонда открыла дверь к Аудовере. Бедняжка королева сидела у окна и с отсутствующим видом смотрела на улицу, на скромный сад за стенами замка.

– Ваше величество, – вкрадчиво начала Фредегонда, – епископ послал меня за вами. Мы не можем заставлять его ждать.

Аудовера посмотрела на нее и сжала кулаки:

– Дама, которую мы выбрали крестной матерью, не пришла. – Не желая показывать сопернице свою слабость, она еле сдержалась, чтобы не разрыдаться, не наброситься на ненавистную любовницу мужа: чутье подсказывало, что здесь не обошлось без ее козней, но знать это наверняка она не могла. – Конечно, ей следовало послать слугу, чтобы предупредить меня.

Фредегонда нахмурилась:

– Что же теперь делать? Мы не можем отменить обряд.

Королева закусила губу:

– Да, мы должны срочно что-то предпринять, но я не представляю, кем и как заменить Геновефу.

Соперница пожала плечами:

– Во всем Руане не найдется более знатной дамы, чем вы, ваше величество. Думаю, вам нужно стать крестной матерью для своей дочери.

Аудовера растерялась:

– Но я не…

– Епископ не будет против. – Фредегонда подошла к королеве и помогла ей встать с кровати. – Я позову служанку, чтобы одела вас и девочку. Вас заждались в церкви.

Королева посмотрела на крошечную дочку, которая мирно спала в своей колыбели. Да, ее нужно окрестить, никогда еще короли франков не нарушали этот обряд. А чертовка Фредегонда права. Почему ей не сделать это самой, раз так получилось?

Она кивнула и благосклонно взглянула на соперницу:

– Хорошо, я буду готова.

Вскоре они вышли из замка и зашагали в монастырь. Рядом семенила молодая служанка, державшая на руках девочку. По дороге ребенок начал попискивать, как брошенный котенок, но когда королева вошла в церковь, младенец затих, будто умиротворенный великолепием церковной утвари. Епископ вздохнул с облегчением и вышел навстречу. Аудовера быстро объяснила ему причину своей задержки, рассказала о своем решении, и священник одобрительно кивнул. Монах, стоявший позади него, стал читать молитвы. Епископ попросил ее величество взять ребенка и подержать над купелью: обряд крещения подходил к кульминации, и королевскую дочь нарекли Базиной.