Текст книги "Кольцо королевы Фредегонды"

Глава 17

Крым, наши дни

День, когда вся компания отправилась на Остров, выдался теплым. Солнце иногда пряталось за тучки, легкий ветерок поднимал белые барашки на море. Как всегда, мужчины позавтракали в беседке. После второй кружки кофе Борис Дмитриевич посмотрел на часы:

– Обычно мои знакомые точны. Бизнесмены ценят время. Впрочем, вы и сами вскоре все увидите.

Действительно, около девяти часов к воротам истоминского особняка стали съезжаться машины самых последних марок. Первой возле них примостилась черная «Тойота Камри». Из нее вышел стройный смуглый (наверняка с кварцевым загаром) мужчина лет пятидесяти с черными волнистыми волосами и тонкими чертами лица, чем-то напоминавший Гойко Митича. Он улыбнулся, продемонстрировав ямочки на щеках, и подал Истомину руку:

– Мы не опоздали, правда?

Борис Дмитриевич потрепал его по плечу:

– Разумеется, Петя, как всегда. Точность – твое самое главное качество.

– Я старался воспитать его и у Федора. Кстати, где он? – Петя повернулся к машине. С переднего сиденья медленно вылезал мужчина, немного похожий на гостя, но выглядевший лет на пятнадцать моложе, с такими же черными волосами, немного длинноватым носом и близко поставленными глазами.

– Федя, давай быстрее, – распорядился Петр, и Лихута понял: Федор – это младший. Значит, перед ним братья Панарины.

– Ты, никак, еще не проснулся? – Истомин пожал руку и Федору. Тот ответил на пожатие и отвернулся:

– Да, вчера пришлось много работать.

– Много работать в местном баре, – буркнул брат. – С тебя пользы как с козла молока.

– Петя, – остановил его хозяин. – Ребята, проходите в беседку. Сейчас придут Илья и Геннадий.

– А вот они никогда не отличались особой пунктуальностью. – Только сейчас Панарин-старший заметил Дмитрия. Впрочем, возможно, до этого он просто не удостаивал его своим вниманием. Мало ли кто стоит у забора? – У тебя гости, Борис?

– Можно сказать и так, – уклончиво ответил Истомин. – Знакомьтесь, это Дмитрий. Кто он и что – расскажу всем сразу. Кстати, они не опаздывают. Это вы приехали раньше.

– Да черт с ними, – махнул рукой Петр. – Налей мне холодной минералки, ты ведь знаешь мою слабость. – Он едва коснулся руки психолога. – Раз наш дорогой хозяин не счел нужным рассказать, кто вы и что, подождем удобного момента.

– Ребята, зайдите в дом, – пригласил Истомин братьев. – Будет вам и минералка, и кое-что еще.

Старший Панарин громко расхохотался:

– Кое-что давай примем на Острове. – Он направился за Истоминым, а младший подошел к Лихуте:

– Федор.

– Дмитрий.

– Вы тоже поедете с нами? – поинтересовался Панарин.

Дмитрий пожал плечами:

– Если Борис Дмитриевич пригласит.

Младший брат хмыкнул:

– Разумеется, пригласит, если еще вас не выпроводил. А мне будет веселее. У нас с Петром большая разница в возрасте, и он всю жизнь меня учит. Что поделаешь, конфликт поколений. Разные интересы. – В его словах психолог уловил горечь. Нет, отношения между братьями явно не простые. Но имеет ли это значение для расследования?

– Обо мне все расскажет Борис Дмитриевич, – улыбнулся Лихута. – Вы же понимаете, он бог и царь как дома, так и на своем Острове.

Лицо Федора выразило разочарование: он явно ожидал каких-то разъяснений по поводу нового в их компании человека.

– Ладно, как хотите. Смотрите, вот подъехал Илья Лазебников.

Серебристый джип «Сузуки Витара» припарковался возле «Тойоты». Водитель нажал на клаксон, как бы приветствуя хозяина, и вылез из салона. Увидев Федора Панарина, он растянул губы в улыбке.

– Вы, как всегда, первые, – сказал Лазебников без традиционного приветствия. Дмитрий окинул взглядом возможного кандидата в убийцы – крупного моложавого мужика лет шестидесяти с лишним. Седые волосы курчавились на голове. По крупному носу стекали капли пота, которые он бесцеремонно смахивал пальцами. Толстое обручальное кольцо на безымянном сверкало под лучами солнца. – Держу пари, твой братец в доме. Станет он париться во дворе. Небось сидит в холле и пьет минералку. Я угадал?

– Разумеется, – Панарин-младший скривился. – Можете к ним присоединиться.

– Присоединюсь, если сочту нужным. – Илья оглядел Дмитрия: – Вы тоже гость Истомина?

– Это мистер Икс, – пояснил Федор. – Боря почему-то скрывает, едет ли этот молодой человек с нами на Остров.

– Да мне по барабану. – Илья направился к дому, грузно ступая на вскопанную землю и оставляя глубокие следы.

Панарин поднес часы к носу.

– Остался один Геннадий Иванович Нечипоренко. Кстати, вот и он.

Кофейный джип, как две капли воды похожий на автомобиль Истомина, резко затормозил, и из него вышел пожилой мужчина с добрым лицом Деда Мороза. Огромная лысина блестела на солнце. Глаза были закрыты темными очками. Он поднял руку в знак приветствия:

– Где Борис?

– В доме с остальными, – процедил Федор.

– Пойду потороплю.

– Давайте поторопите.

Геннадий Иванович, прыгая через грядки, побежал к входу и чуть не столкнулся с Борисом Дмитриевичем.

– А, это ты! – произнес хозяин и пожал приятелю руку. – Рад тебя видеть. Мы уже все взяли и идем на катер.

– Привет опоздавшим, – подал голос и Петр Панарин. К нему присоединился Лазебников:

– Вот где ты, бродяга!

Лихута внимательно смотрел на друзей, но пока ничего не мог сказать ни об одном из них. Судя по мимике и жестам, отношения между ними не были холодными. Дмитрий отметил крепкие рукопожатия, доброжелательные взгляды и отсутствие напряженности.

– Дмитрий, возьмите одну из сумок, – позвал его Истомин, и Петр удовлетворительно кивнул:

– Я же говорил, вы едете с нами. К чему эти тайны мадридского двора?

Когда психолог протянул руку за сумкой, Борис Дмитриевич откашлялся, как бы призывая всех к вниманию:

– Ребята, этот молодой человек, которого зовут Дмитрий Лихута, действительно отправится с нами. И хотя он не член нашей предпринимательской братии, прошу его любить и жаловать.

– Так кто же он? – поинтересовался Панарин-старший.

– Он журналист, работает в модном журнале Нижнегорска, – пояснил хозяин. – Этот журнал решил выбрать человека года в Крыму, и я оказался одним из претендентов. Чтобы поближе познакомиться со мной, Дмитрий выразил желание отправиться с нами на Остров. Думаю, вы не будете против.

Лихута заметил, как приятели переглянулись. Их взгляды выражали удивление. Первым опомнился Петр:

– Да что за разговор, Боря, с какой стати мы должны быть против? И вообще, Остров твой. Только я не понимаю, какой интерес находиться там в компании незнакомых людей. Не лучше ли приехать в другой раз и поговорить с тобой с глазу на глаз?

Психолог покачал головой:

– Не лучше. Наш главный редактор требует статью в конце недели. Так что сами видите, у меня осталось три дня. Если не ошибаюсь, Борис Дмитриевич сказал, что вы собираетесь пробыть на Острове не более двух суток, ну, а день-другой я посвящу написанию материала.

Панарин развел руками:

– Ну, раз так… Впрочем, я действительно не возражаю. Наконец-то нашу старую компанию разбавит человек, который, как я надеюсь, ничего не смыслит в бизнесе и потому не станет говорить о прибыли и потерях. Вы ведь не смыслите в бизнесе?

– Вы можете не поверить, но я действительно не смыслю в бизнесе, – сказав это, Дмитрий расхохотался. Федор сжал его локоть:

– Я рад больше всех.

– Ребята, мы слишком много времени уделили этому журналисту. – Толстый Лазебников держался снобистски, и смех нисколько не смягчил его. – Мне надоело париться под солнцем, пусть даже оно и мартовское. Давайте снесем вещи в катер.

Мужчины подхватили тяжелые сумки и стали спускаться к морю. Лихута еще раньше обратил внимание на небольшой катер, белый, с синей полосой, вытащенный на берег.

– Это ваш катер внизу? – спросил он Истомина.

– Его, его, капиталист проклятый, – заметил Геннадий Иванович, впрочем, весьма доброжелательно.

– Значит, я капиталист, – отозвался хозяин, чеканя каждое слово. – А ты несчастный человек. Да ты не беднее меня и можешь купить себе три таких катерка.

– А Острова все же у меня нет, – пробурчал приятель. – И ты ведь не продашь его, правда?

– Столько лет держался, не поддавался ни на какие уговоры – и сейчас не поддамся, – усмехнулся Борис Дмитриевич.

– Ну подумай, зачем он тебе сейчас, – вдруг встрял Лазебников и осекся. Психолог заметил, как у Бориса Дмитриевича сжались кулаки.

– Ну, договаривай, – голос Истомина срывался от волнения. – Ты хочешь сказать, что у тебя большая семья, жена, дети, а я один на белом свете? Нет, ты не прав, мой друг. У меня осталась память о Вите, и я ее увековечу. Не знаю как, но этот Остров станет ему памятником. Возможно, вы сочтете это глупостью, но земля моя, и я вправе распоряжаться ею по своему желанию. Прошу тебя больше не касаться этой темы.

Илья поправил сумку на плече:

– Как пожелаешь.

Этот разговор не понравился Дмитрию. Значит, несмотря на приятельские отношения с Истоминым, Илья мечтал приобрести Остров? Что, если Лазебников и убил Виктора, чтобы завладеть им? Но зачем он ему? Истомин же говорил, что там ничего интересного – просто клочок суши, покрытый лесом. Такой же, даже лучше, можно приобрести где-нибудь возле теплых стран.

Мужчины снесли на берег поклажу, бросили ее и подошли к катеру. Уверенными, отработанными движениями компания спустила его на воду.

– Заноси, – скомандовал Борис Дмитриевич, и его приятели начали складывать в катер сумки. Вскоре с этим занятием было покончено.

Глава 18

Руан, 562 год н. э.

Хильперик возвращался домой с победой. Враг был отброшен, и город, украшенный флагами, готовился к достойной встрече победителей. Караван повозок с добычей и пленниками двигался к Реймсу, и воины, стоявшие на крепостных стенах, радостными возгласами возвестили горожан, заполонивших улицы. В такие дни обычно никто не работал – все ждали своих героев на крепостных стенах. А когда они наконец показались, уставшие, запыленные, но с широкими улыбками на мужественных лицах, люди завопили. Впереди тянулись повозки, груженные трофеями: золотом, серебром, драгоценными камнями и мехами, а следом, скованные цепями, шли пленники. За ними выступали стражники короля, и только после них ехал сам Хильперик, в шлеме и кольчуге. Фредегонда, терпеливо ждавшая его величество в толпе, вышла вперед. На ней было лучшее платье из красного шелка, украшенное драгоценностями (шедеврами лучшего ювелира города), которое, как одинокий красный мак среди зеленого поля, сразу обращало на себя внимание. Во всяком случае, король его заметил и придержал коня. Красавец гнедой недовольно зафыркал, щелкнул копытом о камень, но послушно остановился. Фредегонда бросила на короля влюбленный взгляд и что-то прошептала ему на ухо. Хильперик нахмурился, на лбу залегла складка. Он еще немного постоял возле любовницы, потом махнул рукой и с мрачным видом поехал дальше. Хитрая ведьма покрутила кольцо на пальце и улыбнулась. Она знала, как закончится встреча короля с его женой.

Аудовера ходила взад и вперед по комнате в ожидании мужа. Сыновья, причесанные и одетые в праздничные платья, постоянно бегали к двери, стараясь услышать шаги отца. Когда наконец они раздались и он вошел в комнату, мальчики рванулись к нему. Он по очереди поцеловал сыновей, подбросил вверх младшего и, подойдя к колыбели, равнодушно взглянул на мирно спавшую дочь. Аудовера робко подошла к мужу и остановилась, как собачонка, ожидавшая ласки от хозяина. Король повернулся и гневно посмотрел на жену:

– Это правда, что вы стали крестной нашей дочери?

Она сжалась, не понимая, в чем перед ним провинилась.

– Крестная мать не пришла. Мы не могли заставлять епископа ждать или отменить обряд – вам это прекрасно известно. Скажите, что мне оставалось делать? Кроме того, я всего лишь изображала ее, подержав Базину над купелью. Монсеньор Претекстат может это подтвердить.

– Монсеньор, монсеньор, – пробурчал Хильперик. – В голове не укладывается, как человек, посвятивший себя церкви, мог совершить такое. По-хорошему, его следовало отстранить. – Он сел на кровать и тяжело вздохнул: – Известно ли вам, что теперь мы с вами будто брат и сестра, что я не смогу делить с вами ложе?

Бедняжка сжалась еще больше и нервно дергала складки длинного платья.

– Я думала…

– Ни о чем вы не думали! – Король встал так резко, что кровать предостерегающе заскрипела. – Единственное, что мне теперь остается, – оформить с вами развод и отправить в монастырь вместе с дочерью.

Аудовера вдруг вскинула голову:

– Скажи, Хильперик, вы специально все подстроили?

Он бросил на нее удивленный взгляд:

– Ты о чем?

Аудовера расхохоталась:

– Ты хочешь быть с этой ведьмой, Фредегондой, и не знаешь, как от меня избавиться. Вы оба не знаете… Это она посоветовала мне быть крестной для нашей дочери. Скажи, это ты ее научил? – Она стукнула кулаком по стене, сама удивляясь своей храбрости – до этого момента женщина никогда не осмеливалась так разговаривать с мужем. – Конечно, ты. Ты всегда нарушал основные принципы христианства, а теперь боишься пойти против мелочного требования церковного обычая? На тебя это не похоже, тут дело в другом. Что ж, ступай к своей любовнице, а я буду вечно проклинать вас обоих. – Голос ее оборвался рыданиями.

Хильперик не ответил. Он вышел из комнаты, с силой хлопнув дверью. Аудовера упала на кровать и зарыдала.

На следующий день король уведомил епископа о своем разводе и об отъезде супруги – теперь уже бывшей – вместе с дочерью в женский монастырь в Мансе, а сам позвал Фредегонду, и они, страстно обнявшись, упали на постель. Теперь их любви никто не мешал.

Глава 19

Крым, наши дни

– Залезайте, Дмитрий, – позвал Федор психолога. – Вы не укачиваетесь?

Лихута покачал головой:

– Нет.

– Это хорошо. – Панарин-младший расположился на скамеечке на корме. – Если не возражаете, мы с вами посидим на свежем воздухе. Лазебников и Нечипоренко предпочитают каюту. Да, на этом катерке есть еще и каюта, но она маленькая и душная.

– Вы правы, лучше посидеть на воздухе, – согласился с ним психолог. Истомин встал у штурвала. Катер качнулся, вздрогнул и понесся по водной глади.

– Никогда не был в вашем городе, – проговорил Федор. – Где он находится?

– Недалеко от Новороссийска, – пояснил Лихута. – Но моря там нет.

Панарин-младший замахал руками:

– Только не говорите, что не умеете плавать.

– Не скажу, – успокоил его молодой человек. – Я занимался плаванием с детства.

– Я почему-то так и думал. – Новый знакомый наклонил голову и вдруг спросил: – Значит, вы пишете статьи в журнал. Насколько я понял, они на тему гламура?

– Ну почему же, – улыбнулся психолог. – Я пишу на разные темы. – Сказав это, он взмолился, чтобы Федор больше ни о чем таком его не спрашивал. Кто знает, насколько хорошо этот парень разбирается в журналистике? Если прекрасно, тогда его вопросы могут поставить Лихуту в тупик.

– Кажется, в каждом журнале есть разные отделы, – продолжал Федор. – Как же называется ваш?

«Вот черт», – буркнул про себя Дмитрий, но вслух ответил:

– Знаете один анекдот, Федор? Собрались военные тесной компанией, чтобы отдохнуть, а их начальник поручил адъютанту подслушивать, о чем они говорят, и докладывать ему. Прибегает к нему адъютант в первый раз и докладывает:

– Говорят о женщинах.

Начальник кивает:

– Хорошо. Иди слушай дальше.

Прибегает адъютант во второй раз:

– Опять речь идет о женщинах.

Командир снова машет рукой:

– Нормально.

Прибегает адъютант в третий раз:

– Говорят о службе.

Начальник со злостью ему отвечает:

– Вот гады, опять напились.

Панарин хихикнул:

– То есть вы намекаете, что не хотите говорить о работе?

– Кажется, вы меня поняли. Вы и сами едете на Остров, чтобы на сутки отключиться от бизнеса, – ответил молодой человек.

Федор наклонил голову:

– Ладно, понимаю. Давайте о чем-нибудь другом.

– Расскажите о себе, – посоветовал психолог.

– Вопрос профессионального журналиста. – Панарин усмехнулся: – Только зачем? Кому это интересно? Разве вы когда-нибудь обо мне напишете? – В голосе послышалась горечь, и Лихуте стало его жаль.

– Почему вы так думаете? – поинтересовался он.

– Да потому что всю жизнь меня считали лузером, – Федор щелкнул пальцами. – С самого рождения, понимаете?

– Нет, не понимаю, – признался психолог, думая, что младший брат продолжит эту тему, но тот махнул рукой:

– Вам неприятно говорить о своей работе, а мне – о своей жизни. Это неинтересно, поверьте. И притом из меня плохой рассказчик. Вот Петя мастер травить разные байки.

Он сложил на груди руки, приняв наполеоновскую позу, и отошел к бортику катера. Эта поза всегда свидетельствовала о защитной реакции или негативном состоянии.

«Да что за отношения у него с братом? – подумал Лихута. – Федю коробит, когда он о нем говорит». Молодой человек чувствовал: на Острове ему предстоит разобраться во многом, в том числе и в отношениях между мужчинами. С первого взгляда сделать какие-то выводы всегда трудно. Если взять во внимание мимику и жесты друзей при приветствии, то можно было смело сказать: ничто не свидетельствовало о неприязни между ними. Во-первых, улыбки, которыми обменялись приятели, говорили именно о дружелюбии. Вообще улыбка может о многом поведать. Она не всегда является признаком хорошего расположения к человеку. При дружелюбной улыбке собеседники обнажают верхний ряд зубов, а не просто растягивают губы. Именно так и улыбались приятели Истомина. Рукопожатия их были обоюдно крепки, они смотрели друг другу в глаза, что свидетельствовало об откровенности. Нет, на первый взгляд выявить ничего не удалось.

– Вы общались с Виктором? – спросил Дмитрий у Панарина-младшего, стоявшего у бортика и смотревшего на воду. Тот встрепенулся:

– Значит, Борис Дмитриевич уже успел рассказать вам о племяннике?

– Да, – кивнул психолог. – Судя по всему, Виктор для него был единственным близким человеком.

– Это верно, – согласился Федор. – А еще Витька был потрясающим парнем – честным, открытым, веселым. Существует мнение, что Бог забирает лучших. – Он помрачнел и сел рядом с Дмитрием. – Но тут другой случай. Наверняка Истомин говорил вам об этом.

– Вскользь. – Лихуте хотелось узнать о гибели Виктора от собеседника. Ведь каждый по-своему способен оценить ситуацию.

– Вскользь? – Федор дернулся: – Странно. Значит, вы не знаете, что его племянник покончил жизнь самоубийством во время нашего пребывания на Острове?

Психолог покачал головой:

– К сожалению, не знаю.

Панарин скривился:

– Это было ужасно. Я впервые в жизни видел мертвого человека. Да и мертвые выглядят по-разному. Виктор повесился… До сих пор мне снятся его выпученные глаза и синее лицо…

Дмитрий придвинулся к нему:

– Вы говорите, покончил с собой? Но почему?

Молодой человек вздохнул:

– Этого не знает никто. – Он задумчиво посмотрел вдаль. – В тот день было все как обычно. Мы приехали на катере, расположились и отправились на рыбалку. Истомин присоединился к нам чуть позже. Виктор задержал его. Мы просидели на катере у пирса около часа. Рыба клевала очень плохо. Мы поймали пару кефалей, очень тощих и неаппетитных, и решили, что с нас хватит. Бросив рыбу в ведро, побрели к домику. – Он поежился. – Витя висел на высокой сосне. Сначала нам показалось, что это шутка. Виктор любил разыгрывать. Борис Дмитриевич первым подошел к нему, посмотрел на племянника и упал в обморок. Тогда мы бросились к дереву… Не заставляйте меня рассказывать, что я увидел. Повторяю, это было ужасно. – Федор провел рукой по лбу. – Мой брат первым взял себя в руки. Мы привели в чувство Истомина, а потом долго спорили, вызывать полицию или сначала снять тело с дерева. Это было жутко – смотреть, как он висит. В общем, после долгих разговоров мы сняли Виктора. Потом подъехала полиция. – Его губы дрогнули. – И Виктора увезли. Я слышал, что Борис Дмитриевич неоднократно ходил к следователю и доказывал, что его племянник не мог сам покончить с собой, что все это подстроено, что перед смертью Витя якобы пытался ему что-то рассказать, но он отмахнулся и теперь не простит себе этого до конца жизни… Однако следователь остался при своем мнении – самоубийство.

Психолог внимательно слушал и наблюдал за собеседником. Все в его облике свидетельствовало о неподдельной печали. Голос звучал слабо, речь была растянута, голова опущена. Федор действительно скорбел о гибели Виктора. Возможно, они не успели подружиться, но Панарин-младший, судя по всему, симпатизировал Вите.

– Для самоубийства должны быть веские причины, – начал Лихута. – Это и неудачи в жизни, и несчастная любовь, и общее непонимание…

Федор замахал руками:

– Это все ерунда. Можете мне не говорить. Узнав мнение следователя, я заглянул в интернет и прочел все, что там есть о самоубийцах. Поверьте, ни одна причина не подходит Витьку.

– Вы часто общались? – поинтересовался Дмитрий.

– С Виктором? – удивился парень. – Нет, не часто. У нас не было общих точек соприкосновения, ну, кроме нашей компании. Впрочем, иногда Витя приходил к нам в дом, но для того, чтобы поболтать с моим племянником. – Он как-то жалко улыбнулся: – Видите ли, у нас с братом большая разница, его сын Семен ненамного моложе меня и почти ровесник Виктору. После его гибели я попытался поговорить с ним и выяснить, что он думает по этому поводу, но не получил вразумительного ответа.

– Вы видели его девушку? – спросил психолог. – Не из-за нее ли все произошло?

Федор так мотнул головой, что Дмитрию показалось: она сейчас отлетит.

– Даша не та девушка, чтобы из-за нее вешаться, – процедил он. – Расставание стало их обоюдным решением. И потом, Виктор с кем-то познакомился в соцсетях и собирался на свидание. Кажется, он не успел встретиться с новой знакомой.

– А я все думаю, где ты пропадаешь? – раздался громкий голос, и на маленькую палубу катера вылез Панарин-старший. – Небось уже успел утомить человека своей пустой болтовней?

Дмитрий бросил взгляд на Федора. Он запрокинул голову, что говорило об агрессии и готовности защищаться, прищурил глаза и с вызовом посмотрел на брата. Наверняка из его уст вырвалось бы что-нибудь едкое, но Лихута постарался опередить собеседника:

– Вы напрасно так думаете. Мне с ним очень интересно.

– Правда? Тогда подвиньтесь. – Петр постарался уместиться между ними. Федор оперся на бортик и скрестил руки на груди. Дмитрий уже видел его в этой позе и на этот раз лишь укрепился в своем мнении, что младший брат при появлении старшего испытывал дискомфорт. Психолог прочел много литературы об этом жесте. Многие ученые оспаривали, что подобная поза свидетельствовала о попытке отгородиться от угрозы или неловкой ситуации. Они утверждали: некоторым просто-напросто удобно такое положение рук, но, как показывали исследования, все жесты людей были всегда непосредственно связаны с их эмоциями. Из этого вытекало: жесты отражали внутреннее состояние и настроение человека. То есть скрещенное положение рук кажется удобным тем, кто находится в плохом настроении, нервозном состоянии или несогласии с собеседником. Петр, казалось, не замечал всего этого или давно привык ко всем жестам и позам брата.

– Говорите, вам с ним интересно? И что же он вам рассказывал?

Федор положил руки на колени, сжал кулаки и свел брови. Теперь он сам был готов к нападению.

«Не хватало еще здесь драки», – испугался Дмитрий и поспешил разрядить ситуацию:

– Сейчас все говорят только об одном – о политике. Вы можете присоединиться. Мне было бы интересно узнать и ваше мнение.

Панарин-старший чуть приподнялся и сплюнул в воду.

– Мне осточертела политика, – признался он. – Я не желаю говорить об этом. Федя, – обратился мужчина к брату, – спустись в каюту, там требуется твоя помощь. А мы с товарищем – или господином журналистом – немного побеседуем о другом.