Текст книги "Пропасть"

7. Наказание

В подвале было холодно и сыро. Дитрих запер меня в одной из комнат, специально предназначенных для того, чтобы держать в заключении вампира. Междоусобицы в нашем мире не редкость. Их главная причина – борьба за территорию или за власть. Например, Николай погиб, бросив вызов Грэгори. Он посчитал себя достаточно сильным, чтобы занять его место, и, конечно, ошибся. Кроме тюрьмы для вампиров, в подвале был своего рода погреб для хранения редких вин, только вместо бутылок здесь находились люди. Как правило, недолго.

В целом это место чем-то напоминало катакомбы под домом Глеба, но думаю, все тюремные камеры похожи между собой. Окна здесь отсутствовали, и это меня порадовало. Кроме прибитой к стене небольшой деревянной койки в комнате ничего не было. Дверь заменяла решетка, через которую была видна лишь противоположная пустая камера да часть темного коридора.

Вероятно, у моих родственников были относительно меня особые планы. Как я поняла из слов Сибиллы, они не собирались сдаваться и так просто оставить меня в покое. Все, что им требовалось, – набраться терпения и подождать, пока я проголодаюсь настолько, что не смогу себя сдерживать. И тогда победа будет на их стороне, потому что в таком состоянии я способна убить даже младенца, не испытывая при этом никаких мук совести.

Подобная перспектива пугала меня, но побег из камеры казался невозможным. Решетки сделаны из специального укрепленного сплава, сломать который не под силу даже такому, как Грэгори. Я была на грани отчаяния. Хорошо еще, что Сибилла дала мне выпить бокал крови, иначе я бы убила того мальчика в кабинете. Думаю, она напоила меня кровью без ведома Грэга, но это ничем не могло мне помочь. Я еще ни разу не видела, чтобы они ссорились. Грэгори все равно простил бы ей эту оплошность, которая, в сущности, ничего не меняла.

Я оказалась в тупиковом положении, и рядом не было никого, кто мог бы мне помочь. В происходящем имелся только один плюс: моя голова сейчас была настолько занята проблемами выживания, что у меня не оставалось времени думать о Владе. Хотя, конечно, мысли о нем всегда присутствовали где-то на грани сознания, и боль от его потери не стала меньше.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем ко мне явился первый посетитель. Само собой, это была Сибилла. В руках она несла ворох постельных принадлежностей, полностью скрывавший ее лицо. Но ей совсем необязательно видеть дорогу, чтобы не оступиться; как и все мы, она больше доверяла своим инстинктам, чем зрению.

Ее сопровождал вампир, которого я видела у дверей своей комнаты. Это был огромный качок с суровым лицом. Заглянув в его лишенные выражения глаза, я сразу отбросила мысль о немедленной попытке побега. Он открыл дверь, и Сибилла прошла внутрь камеры, положила одеяла и подушки на мою новую кровать и повернулась ко мне.

– Прости, солнышко, здесь не очень-то уютно, – посетовала она. – Но все изменится, как только ты примешь верное решение, – она потрепала меня по щеке. – А пока это все, что я могу для тебя сделать. Будь паинькой и не зли Грэгори больше. Это может плохо для тебя кончиться, – предостерегла она, прежде чем снова оставить меня в одиночестве.

Я взглянула на атласное белое белье, которое принесла Сибилла. Оно настолько не вязалось с окружающим, что я не смогла сдержать улыбку. Что ж, по крайней мере, спать я буду как королева. Я застелила кровать, легла прямо поверх мягкого пухового одеяла и постаралась расслабиться. Мне следовало беречь силы, уже сейчас они были на исходе. Я чувствовала себя вялой и больной. Это очень похоже на слабость, которую испытывают люди во время серьезной простуды или гриппа.

Мои мысли то и дело возвращались к мальчику, которого я видела в кабинете. А точнее, к тонкой венке, которая билась на его шее. Мое воображение рисовало мне, как я погружаю клыки в мягкую кожу, и горячие капли крови стекают мне на язык. Зрение изменилось само по себе, без всяких усилий с моей стороны. Я поняла – мне срочно следует сосредоточиться на чем-то другом, иначе я не выдержу в этой камере и дня.

Как хорошо, что Влад не может сейчас меня видеть! Ему было бы противно даже смотреть в мою сторону.

Теперь я начала думать, что его отъезд был очень правильным решением. Страшно представить, что случилось бы с ним и его близкими, если бы их застал Грэгори. Я бы никогда не простила себе их гибели. Но они живы, так что можно сказать, что все сложилось удачно. Грэгори мог сколько угодно отрицать существование судьбы, но теперь я была почти уверена в ее существовании, пусть даже Грэг, по его собственным словам, является ее частью. Я готова с этим примириться, ведь, если бы не он, я бы никогда не встретила Влада.

Мысли ушли в сторону от воспоминаний о подростке, и мне сразу стало легче. Я задремала, когда услышала шаги следующего визитера. Я сразу узнала порхающую походку Лидии. Каблучки ее туфель стучали по бетонному полу подвала, отдаваясь эхом во всех его уголках.

Когда она возникла передо мной, я даже не потрудилась встать со своего ложа, а лишь приподнялась на локтях, чтобы ее видеть. Я никогда особо не симпатизировала ей, впрочем, как и она мне. Лидия была способна на безграничную любовь только к одному существу в этом мире – к самой себе, а я, видите ли, не выказывала должного восхищения ее красотой. Но между нами не было и разногласий: у нас слишком разные интересы, чтобы мы могли что-то не поделить.

– Ужасно выглядишь, – с порога заявила она. Я заметила в ее глазах осуждение. – Стоит ли так изводить себя? Что ты стремишься ему доказать?

– Абсолютно ничего. Я просто хочу жить по своим правилам, – постаралась я объяснить свою позицию.

– Знала бы ты, какой переполох здесь вызвал твой побег. Ты всегда была его любимицей, – она возмущенно фыркнула. – Я до сих пор не могу понять, почему.

Я посмотрела на себя с ее точки зрения: невысокий рост, самая младшая по возрасту (причем и как человек, и как вампир), тело не успело до конца сформироваться. Я подозревала, что, будь у меня шанс еще подрасти, моя грудь выросла бы, а бедра округлились, но у меня навсегда осталась фигура девочки-подростка. А еще у меня немного вздернутый нос, и губы чуть крупнее, чем следует. Даже после превращения в вампира я всего лишь бледная тень по сравнению с Лидией. Естественно, я для нее и выеденного яйца не стою, ведь в ее мире критерием значимости служила только внешность. И все же Влад считал меня красивой, а для меня он – самый главный судья.

– Мне жаль, что так вышло. Я бы предпочла не занимать первых ролей, – искренне заметила я, пологая, что, если бы Грэгори было на меня плевать, он бы не стал тратить время на мои поиски.

Лидия отмахнулась, показывая, что ей нет дела до моих откровений.

– Я пришла лишь потому, что он мне приказал, – у нее была странная манера никогда не называть Грэгори по имени, но при этом делать ударение на личных местоимениях. – Я обязана сказать тебе, что ты ведешь себя глупо, и у тебя нет никаких шансов победить в этом противостоянии. Вот вроде и все, – она повернулась, чтобы уйти, но неожиданно остановилась. – Ах да, чуть не забыла. Я, кажется, должна еще спросить тебя, не передумала ли ты, – она вопросительно посмотрела на меня.

– Нет, – коротко ответила я.

– Я так ему и передам. Кстати, – бросила она невзначай, уже уходя, – остальные тоже навестят тебя в ближайшее время. И на твоем месте я бы не стала дожидаться визита Дитриха, а постаралась выйти отсюда пораньше.

Я снова осталась одна. Интересно, кто будет следующим визитером? Вероятнее всего, Андрей. Одно меня радовало – рано или поздно я увижу Марину. Одна мысль об этом подбодрила меня. Потом я, кажется, заснула.

Меня разбудил звук шагов. В подвале не было ни окон, ни часов; я не знала, сколько прошло времени, и уже начала привыкать к этому. Прислушавшись, я определила, что неторопливая походка действительно принадлежит Андрею. Ради него я даже встала. Конечно, между нами нет особой дружбы, но и врагом я его тоже никогда не считала. Он был настолько далек ото всех, что я просто не могла его понять. Зато он был гораздо лучше Дитриха. Этого почти достаточно, чтобы полюбить его всем сердцем.

Андрей, как и Лидия до него, остановился перед решеткой камеры и скучающим взглядом обвел мое пристанище.

– Мило, – констатировал он, заметив на койке ворох постельного белья, и перевел взгляд на меня. Его серые глаза всегда манили меня своей бездонностью. Казалось, они смотрели не на мир, а внутрь его собственного «я». На лице Андрея было обычное задумчивое выражение; все происходящее не слишком его волновало. – Уверен, ты в курсе, зачем я здесь.

– Чтобы уговорить меня быть хорошей девочкой и делать то, что велят, – утвердительно произнесла я.

– Вроде того, – он кивнул. – Не понимаю, зачем тебе это нужно, – я впервые увидела некое подобие недоумения у него на лице и не сдержала улыбку.

– Я просто думаю по-другому, вот и все.

Андрей внимательно посмотрел на меня, как будто видел впервые.

– Пожалуй, я тебя недооценил, – он усмехнулся краешком губ, и я подумала, какая, должно быть, красивая у него улыбка. – Ты принимаешь условия Грэгори?

– Нет, – мой ответ был прежним, хотя голод только возрос.

– Я так и думал, – он немного помолчал, а потом добавил: – Ты должна понимать, что рано или поздно тебе придется сдаться.

Стиснув зубы, я кивнула. Обидно думать, что я уже заранее проиграла, но пока во мне жила надежда, источник которой я не могла объяснить даже себе самой. Вероятно, я ждала чуда, так как только оно и могло помочь. Мне вдруг стало жаль, что мы с Андреем так и не успели как следует узнать друг друга. Я чувствовала – мы могли бы найти общий язык.

– Удачи, – он кивнул мне на прощание и собрался уже уходить, когда я окликнула его:

– Андрей, а Марина придет? – Я вдруг подумала, что Грэгори может не пустить ее ко мне, потому что она была моим другом.

– Она погибла, – спокойно сообщил сероглазый вампир.

– Но… – Я замолчала, не зная что сказать. Мне представилось, как Грэгори в порыве гнева ломает Марине шею. Неужели он убил ее только за то, что она помогла мне сбежать?

– Год назад ее убили охотники, – просветил меня Андрей, наблюдая за моей реакцией.

– Охотники, – повторила я на автомате.

– Забавная ситуация, не правда ли? – спросил он, совершенно не выглядя веселым, и ушел, не дождавшись моего ответа.

Я села на кровать и закрыла лицо руками. Если бы в моем истощенном организме осталась еще хоть капля крови, я бы заплакала. Марина была единственным близким мне существом в этом новом для меня мире. Ужасно знать, что ее больше нет, но еще хуже думать, что ее, возможно, убил кто-то из друзей Влада. Я с новой силой ощутила глубину лежащей между нами пропасти. Казалось, что с каждым днем эта пропасть разрасталась и становилась все шире. Мне вдруг показалось, что Влад принял правильное решение, оставив меня, и разозлилась от этой мысли. Кто знает, до чего еще я бы додумалась, но тут на лестнице снова раздались шаги.

Столь скорое появление следующего визитера меня обеспокоило. Мне тут же вспомнились слова Лидии о Дитрихе. Я подумала, что он не зря проявляет такое нетерпение. Возможно, Грэгори решился на более серьезные меры. Но в мою камеру вошла Сибилла.

– Дитрих так рвался к тебе, но я подумала, ты будешь не очень-то рада его видеть, – заявила она прямо с порога, потом заметила мои полные отчаяния глаза, и на ее лице появилось сочувствие. – О, солнышко, мне так жаль, что тебе пришлось узнать эту страшную новость, – она присела на корточки передо мной и сжала мои руки в своих. – Я слышала, как Андрей сказал тебе о гибели Марины. Он не должен был этого делать, по крайней мере не сейчас. Андрей сам почти ничего не чувствует и считает, что остальные такие же черствые сухари, как он.

Сибилла достала из кармана солнечного платья платок и промокнула мои невыступившие слезы.

– Ты так расстроена, солнышко. Позволь мне утешить тебя, – она нежно обняла меня и привлекла к себе. Я почувствовала, как мне этого не хватало.

Какая-то часть меня (самая умная часть, должна заметить) догадывалась, что все это запланировано с самого начала. И приход Андрея, и его слова о Марине были лишь сценами одного большого спектакля. Даже Сибилла, которая сейчас ласково гладила меня по спине, всего-навсего хорошо играла отведенную ей роль. Но мне было так больно и одиноко, что я предпочла задвинуть здравый смысл подальше.

– Все образуется, вот увидишь, – между тем шептала мне на ухо Сибилла. – Ты просто еще очень молода и не до конца понимаешь свое новое место в этом мире. Когда мне было столько же, сколько тебе сейчас, – сказала она, имея в виду мой вампирский возраст, – я тоже считала, что убивать людей – это большой грех.

– А потом? – спросила я с замиранием сердца.

– Потом все прошло, и я просто приняла себя такой, какая я есть. Многие испытали нечто подобное, – она немного отстранилась, но продолжала поглаживать меня по щеке. – Это пройдет, вот увидишь.

Я заглянула в добрые, полные понимания глаза, и мне отчаянно захотелось ей поверить. В конце концов, мне нечего терять, кроме себя самой. Я не верила в то, что Влад может вдруг передумать и вернуться за мной. Он сделал выбор. Теперь и мне предстояло сделать свой.

8. Выбор

– Я знаю, в чем проблема, – поднимаясь с колен, произнесла Сибилла. Она все еще крепко держала меня за руку, поэтому мне тоже пришлось встать. – Мы слишком поторопились. Начинать нужно с малого, постепенно, шаг за шагом приближаясь к цели.

Она отпустила мою руку и отошла к двери. Я проследила за ней взглядом и только сейчас заметила, что у распахнутой настежь решетки стоял Грэгори, держа прямо перед собой женщину лет тридцати. Одна его рука обвивала ее талию, а вторая придерживала голову так, чтобы она была запрокинута назад и немного наклонена набок. На шее женщины виднелись два маленьких кровавых пятнышка от укуса. Женщина даже не сопротивлялась, она настолько ослабела, что уже не воспринимала происходящее. К тому же в ее кровь наверняка попал наркотик.

Сибилла медленно подошла к стоящим в дверях и провела кончиком пальца по ранам на шее женщины, а потом слизнула с него каплю крови. Я почувствовала острый приступ зависти.

– На мой взгляд, это вполне подойдет для начала, – она поманила меня, приглашая подойти поближе. – Тебе даже не придется быть первой. К тому же ей уже не больно. Почти гуманно убить ее сейчас, иначе она еще долго промучается в ожидании смерти.

Я неуверенно шагнула к ним. Мне было не видно лица женщины, и это добавляло ситуации некую отчужденность. Оказывается, гораздо легче решиться на убийство, когда не видишь глаз жертвы. Я была напугана и смущена тем, как мое тело реагировало на свежую кровь. И хотя сердце женщины еле билось, это не мешало мне испытывать наслаждение от его тихих толчков.

Я уже давно изменилась, не заметив, как это произошло. Острые клыки выросли настолько, что впивались в нижнюю губу. Казалось, время замедлило свой ход, и все вокруг замерло. Остались только я и эта женщина. Я уже не слышала, что говорила мне Сибилла, не видела довольного лица Грэгори. Единственное, что существовало для меня в этот момент, – женщина в его руках. Ее грудь медленно поднималась и опускалась, с каждым новым вдохом давая толчок сердцу, которое тяжело бухало, разнося кровь по венам и артериям. Я чувствовала ее запах: немного страха, капелька духов и дразнящий аромат крови, который проступал даже через кожу.

Я старалась думать о том, что она может быть чьей-то матерью или дочерью, что кто-то ждет ее сегодня вечером домой и переживает, так как ее до сих пор нет. Но голод был слишком силен, чтобы ему можно было противопоставить угрызения совести. И я сдалась.

Мои клыки вонзились в кожу, разрезая ее так же легко, как горячий нож режет масло. Женщина лишь слегка вздрогнула и замерла, напряженная, как натянутая тетива. Остатки крови нехотя покидали еще живое тело, но у меня было достаточно сил, чтобы выпить ее до последней капли.

В какой-то момент я почувствовала, как Сибилла схватила меня сзади за плечи и оттащила от женщины. Я пыталась сопротивляться, не желая прерывать этот сладостный момент, но она была сильнее меня.

– Тихо, солнышко, достаточно, – шептала она, успокаивая меня.

Только теперь я сообразила, что слишком увлеклась, и несчастная уже несколько секунд как мертва. Ее тело обмякло в руках Грэгори. Он спокойно разжал объятия, и она с неприятным стуком упала к его ногам, как какой-нибудь мешок картошки. Теперь она лежала на спине, и я смогла рассмотреть ее лицо.

Я ошиблась, дав погибшей тридцать лет, ей было от силы двадцать пять. Волосы цвета меди обрамляли бледное, лишенное крови лицо, приоткрытые губы приобрели синюшный оттенок. Глаза заволокло дымкой, но мне казалось, будто она смотрит прямо на меня. Я почувствовала, что земля уходит у меня из-под ног. Единственное, о чем я мечтала сейчас, – забыть о случившемся. Возможно, сумасшествие было бы для меня не таким уж плохим выходом, но мой разум, как назло, оставался ясным.

– Умница, – произнес Грэгори с ноткой гордости в голосе. – Прибери здесь, – бросил он через плечо громиле, который раньше приходил вместе с Сибиллой. Тот наклонился, взялся за ногу женщины и потащил ее к выходу, как сломанную куклу, которую следовало выбросить. Я видела, как задралась юбка, поднялись руки, ставшие похожими на две веревки, а голова подскакивала от ударов о пол, и меня затошнило от этого зрелища.

– Успокойся, – Сибилла развернула меня к себе и заглянула в глаза. – Все будет просто замечательно.

– Я вас всех ненавижу, – прошептала я ей прямо в лицо.

В ответ она лишь улыбнулась и потрепала меня по щеке.

– Неплохое начало, солнышко, совсем неплохое, – самодовольно заметила она.

Неожиданно сильные руки Грэгори подхватили меня сзади, приподняли и понесли куда-то. Он сделал это очень своевременно, еще секунда, и я бы упала. Грэгори нес меня к выходу из подвала, поэтому я не стала вырываться. Наверное, теперь я прощена и могу вернуться в свою комнату. Я опустила голову ему на плечо и прикрыла глаза. Бороться с ним все равно бесполезно, а сказать ему, какой он негодяй, я могла и позже. К тому же было очень приятно прижиматься к нему и вдыхать его аромат. В отличие от всех нас он практически не имел своего собственного запаха и пах только мужским одеколоном, всегда одним и тем же. Я подозревала, что Грэг пользовался этим одеколоном, потому что его аромат нравился Сибилле. Но все же под этим пряным запахом чувствовалась какая-то еле уловимая основа. Я никогда не могла определить ее точно, но мне казалось, что именно так должно пахнуть время, если, конечно у него вообще есть запах.

Мы поднимались по лестнице на третий этаж, когда я почувствовала озноб. Холод, идущий от Грэгори, ощущался даже через одежду. Я подумала, что если проживу достаточно долго, то тоже когда-нибудь стану такой. Правда, мне трудно было даже представить, как долго надо для этого жить. Но сама мысль о том, чтобы стать холодным куском камня, не имеющим ни запаха, ни тепла, ни дыхания, ни биения сердца, пугала меня. Передо мной вырисовывалось мое призрачное будущее, но я не хотела его видеть.

Вероятно, именно по этой причине Андрей всегда был так мрачен, Лидия погрузилась в созерцание себя, Дитрих постоянно искал острых ощущений, а Сибилла убегала от действительности, играя роль матери счастливого семейства. Это были всего лишь способы скрыться от реальности. Даже Грэгори не избежал этого. Его увлечение созданием вокруг себя некоего подобия дома и близких было лишь еще одной возможностью скрасить жизнь. Именно для этого ему были нужны все мы. Иначе как неописуемо скучно было бы ему – вечно одинокому существу!

Он оставил меня в комнате, прикрыв за собой дверь, и ушел, не произнеся ни слова. Он уже сказал все, что хотел; слова «умница» было более чем достаточно.

Ночник все еще горел, и я подошла к трюмо. Зеркало было занавешено темной тканью. Я подумала, зачем ставить в комнате трюмо, в которое никто никогда не станет смотреться? Должно быть, это была еще одна идея Сибиллы. Она наверняка считала, что в спальне любой девушки обязательно должно быть трюмо, и совершенно неважно, будет ли она его использовать. Из всех нас одна только Лидия до сих пор продолжала интересоваться своим отражением, даже Сибилла была равнодушна к зеркалам.

Я протянула руку и сдернула покрывало. Оно упало к ногам, подняв легкий ветерок. Зеркало было огромным, больше человеческого роста. Не так давно я уже смотрелась в зеркало. «Неужели я скоро стану, как Лидия?» – в ужасе подумала я.

На самом деле я не знала, зачем открыла его. Вероятно, мне было просто любопытно взглянуть на ту, что там отразится. После случившегося я ожидала увидеть монстра с горящими глазами и капающей слюной, но там по-прежнему отражалась хорошенькая шестнадцатилетняя девчонка. Возможно, она была немного бледнее, чем следовало, но этим все ужасы и ограничивались. Я отвернулась от зеркала, не понимая, разочарована я увиденным или обрадована. Одно я знала точно – я все еще голодна. То, что мне досталось от девушки, было жалкими объедками со стола моих родственников. Подозреваю, что все это было специально подстроено. В их интересах, чтобы я не насытилась до конца.

Я рухнула на кровать лицом вниз. Все, чего я сейчас хотела, – забыться. Но именно в ту минуту, когда я изгоняла из головы последнюю мысль, в дверь постучали. Не дожидаясь разрешения войти, мой гость прошел в комнату.

– Придаешься самобичеванию? – спросил скучающий голос у меня за спиной.

Я перевернулась и посмотрела на Андрея, который остановился напротив зеркала, равнодушно созерцая свое отражение.

– Чем плох этот вариант? – поинтересовалась я из вежливости. Больше всего мне хотелось, чтобы он ушел и оставил меня в покое. На моей памяти не было ни одного случая, чтобы он приходил ко мне в комнату. Надо же было этому случиться именно тогда, когда я меньше всего желала кого-то видеть.

– Да ничем, – он пожал плечами и повернулся ко мне. – Новое увлечение? – Андрей кивнул в сторону зеркала.

Я поморщилась в ответ, выражая свое отвращение к этому предмету.

– Ну и слава богу. Не хватало мне только второй самовлюбленной сестры.

– Зачем ты пришел, Андрей? – не выдержав, поинтересовалась я.

Прежде чем ответить, он некоторое время задумчиво смотрел на меня, стоя перед кроватью и засунув руки в карманы джинсов. Он действительно тщательно обдумывал свой ответ, как будто я задала ему крайне важный вопрос.

– Думаю, я просто хотел извиниться, – наконец признался Андрей. – Мне правда жаль, что все так вышло. Но ты должна сама понимать – у меня не было выбора. Все мы здесь – всего лишь послушные исполнители его воли, – Андрей говорил спокойно, как будто озвучивал общеизвестный факт.

Я подумала о двух вещах. Во-первых, о том, что моя догадка насчет разыгранного спектакля была верна. А во-вторых, о том, что, возможно, у Николая имелись более веские, чем я раньше думала, причины для недовольства.

– Но то, что ты сказал о Марине, – правда? – задала я волновавший меня вопрос.

– К сожалению, да. Около года назад мы ездили по делам в другой город, и нас вычислили охотники. Ты же знаешь, она всегда была немного медлительной, – Андрей развел руками, показывая, что больше, в общем-то, и рассказывать нечего.

Я невольно улыбнулась, вспомнив сестру, которую даже я, самая младшая из семьи, спокойно могла положить на обе лопатки.

– Но почему ей никто не помог? – с отчаянием воскликнула я. Наверное, мне просто было нужно найти виноватого в ее смерти.

– Она была одна в тот вечер.

Я упала на подушки и закрыла глаза. Слезы боли и безнадежности стекали по щекам. Я плакала о Марине – единственном существе, которое хоть как-то примиряло меня с жизнью в этом доме; о Владе, который мог стать моим спасением, но в итоге оказался проклятием; и, конечно, о себе самой – такой, какой я была еще несколько часов назад и какой уже не буду никогда.

– Мне жаль, – тихо произнес Андрей.

Я слышала, как он развернулся, чтобы выйти из комнаты. Я не могла позволить ему уйти просто так, потому что чувствовала, что у меня есть первый и последний шанс обрести в его лице друга, который был так мне необходим в эту минуту.

– Как думаешь, мы сможем поладить? – спросила я, все еще лежа на спине и не открывая глаз.

– Я на это надеюсь, – ответил он, прежде чем захлопнуть дверь.

Как бы странно это ни прозвучало, но от его ответа мне стало немного легче.