Текст книги "Моя чужая"

– Эх, Кит, – он покачал головой, оглядывая Никиту, – ты как на похороны собрался.

Тот вопросительно приподнял брови.

– Никто так в школу не одевается. По крайней мере, в нашу. Надо быть попроще – джинсы, майка, можно даже с дырками.

– С дырками? Ну уж нет, это не мой стиль.

– Тём, ну что ты?! На мой взгляд, Никита выглядит замечательно.

– Да, только мне придётся крепко за него постоять сегодня, чтобы он не вернулся домой с разбитым носом и фингалом под глазом. Знаешь же, как относятся к ботанам.

– Только он не ботан! – я вдруг почувствовала обиду за своего друга.

Никита совсем не такой. Он запросто расправится с любыми обидчиками.

– Мне было бы неловко идти рядом с таким пижоном, – продолжал Артём, пальцами оттопыривая лацканы пиджака друга.

Я топнула ногой, собираясь возразить, но Никита опередил меня:

– Арт, мне абсолютно безразлично, кто что обо мне подумает. Единственное важное мнение – это моё, а я считаю, что в первый день школы должен выглядеть так, как выгляжу. Если тебе неприятно идти рядом со мной, то я не расстроюсь.

– Артём, ну в самом деле! Никита совсем недавно в Москве и ещё не освоился. Отстань от него.

– Да я просто не хочу, чтобы над моим другом смеялись. Он ведь так ни одну девчонку не закадрит.

– Закадрит? – я аж задохнулась от возмущения, вопросительно поглядела на Никиту. – В школе надо не об этом думать!

Парни и я вместе с ними рассмеялись над моими словами – словно я была какая-то училка. А на самом деле я вдруг поняла, что не хочу видеть своего лучшего друга увивающимся за одной из моих одноклассниц. Никита мой, и всё.

Мы вышли из дома, мама выглянула в окно, помахала нам рукой.

– Мальчики, сразу после школы Оля должна быть дома. Лето закончилось!

6

 
Полтора года спустя
Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!
 

(Эдуард Асадов)

Никита

– Оль, ты специально кладёшь туда кирпичи? – Артём перекинул рюкзак с одного плеча на другое.

– Ага. Специально, чтобы ты качал мышцы. – Оля рассмеялась, взяла меня под руку. – Вот Никита никогда не жалуется.

– Безропотность – это слабость характера, – пробурчал Артём, вызывая у меня только усмешку.

Я готов был таскать Олькин неподъемный рюкзак хоть каждый день, и мне было плевать, сколько он весил. Мой лучший друг просто любил ворчать и поддевать меня, на что я совершенно не обижался. За прошедший год наши приятельские отношения превратились в крепкую дружбу. С Артёмом было интересно. Он никогда не робел и делал то, что желала его душа. То, на что я никогда бы не решился по причине разницы в воспитании, он делал с завидным легкомыслием, вызывая у меня зависть. Например, Тёмка запросто мог слинять с уроков, притворившись больным, и ему все сходило с рук, едва он поднимал на учительницу невинный взгляд своих голубых глаз. Он никогда не делал уроки, не заучивал нудные химические формулы и геометрические теоремы, вместо этого списывал все у отличников, которые его к тому же снабжали шпаргалками. Артём был любимчиком у обеих наших мам – моей и Ольгиной. Иногда мне казалось, что и наша подружка слегка влюблена в Артёма, хотя я отказывался думать об этом. Оля мне нравилась, и я только и ждал момента предложить ей стать моей девчонкой. Если б мы не жили на одной лестничной клетке, то у меня, наверное, совсем не осталось бы времени, которое я мог провести с девчонкой наедине – Арт постоянно был рядом.

– Слушай, Ольк, а может, сходим сегодня в кино? – мы остановились у подъезда. Артём сдул лёгкий снежок с капюшона её куртки. – Самый крутой боевик, и билеты остались только на последний сеанс.

Девчонка обернулась, вопросительно глядя на меня.

– Никит?

– Я не могу сегодня. К нам приехали гости, им не терпится повидаться со мной.

Артём хмыкнул.

– Знаю, знаю. Поэтому тебе и не предлагаю. Я взял два билета для нас с Ольгой. Твои гости – не ее проблема.

– Действительно, – я видел, как загорелись глаза нашей подружки. Артём прав – такого шанса больше не будет. – Конечно, сходите. Потом расскажете.

– Ой, Никита, ты ведь не обидишься?!

Ну как можно возразить, когда она так улыбается? А после того как она чмокнула меня в щеку, я и вовсе растаял.

Пока мы поднимались в лифте, Оля радостно щебетала, взбудораженная предстоящим походом в кинотеатр. А мне хотелось перебить ее лепет, спросить прямо, в лоб, немедленно – станет ли она моей девчонкой.

Кабина вздрогнула, останавливаясь на этаже, и внутри меня все простонало – снова упустил шанс. Как же набраться храбрости и задать этот такой простой и такой сложный вопрос?

– Пока, Никит, увидимся завтра днём. Суббота, забыл?

– Заходи ко мне. Дик уже соскучился.

Она нетерпеливо помахала рукой, скрываясь за дверью, а я со вздохом повернул ключ в замке.

Сразу почувствовал аромат свежеиспечённого хлеба. Мама и раньше любила готовить и радовать близких всякими вкусностями, а сейчас, когда находилась в безвременном отпуске, практически не отходила от плиты. Обернулась, и на ее лице улыбка медленно сошла на нет.

– Что-то случилось, сынок?

Жаль, что мне никогда не удавалось скрыть от неё своё настроение. Бросив рюкзак у дверей кухни, я сел на стул:

– Мам, Ольга идёт в кино с Артёмом.

Она поняла. Тотчас присела напротив меня:

– Никит, – она взяла меня за руку. – Вижу, что тебе она очень нравится. И ты ей тоже, я уверена. Но, понимаешь, она ведь ещё совсем ребёнок – ей только четырнадцать лет. В этом возрасте у девочек столько волнений, печалей, радостей, и все это так несерьезно.

– Я хочу предложить ей стать моей девчонкой.

Мама тихо рассмеялась.

– И что? Глупее этого не слышала. Что значит быть чьей-либо девчонкой? Носить портфель в школу и из школы? Но разве ты этого и так не делаешь? Гулять в парке, кормить до отвала мороженым и помогать с домашкой? Или же целоваться в темном подъезде? Так для этого ни ты, ни она не доросли. Будь для неё тем, кем ты есть – лучшим другом.

Она все говорила верно, и умом я понимал правильность ее слов, вот только на сердце было так тяжело, словно к нему привязали огромный булыжник.

* * *

Артём

Артём ждал Олю у подъезда. Его губы расплывались в радостной улыбке – наконец-то он сможет провести время с этой девчонкой наедине, без этого постоянно мешавшегося под ногами придурка. При мысли о Никите кулаки парня невольно сжались. Так иногда хотелось врезать ему, чтоб только отвалил. Ольга нравилась Артёму, у него на неё имелись свои планы, и он добьётся их исполнения чего бы это ему ни стало. Видел прекрасно, что Никита втюрился в Ольгу, и замечал, как та с обожанием смотрит на своего дружка. Не бывать этому. Артём привык быть лидером во всем и не собирался отдавать пальму первенства этому пижону.

Дверь распахнулась, и показалась Оля, одетая в ярко-оранжевый пуховик.

– Привет, – она рассмеялась, схватила Артема под руку. – Я готова!

– Ты сказала маме, что мы вернёмся домой поздно?

Девчонка кивнула.

– Я сказала, что мы идём в кино с тобой, и она совершенно не возражала. Даже обрадовалась.

– А если бы тебя позвал Ник? – вырвалось, и Артём тотчас прикусил язык.

Увидел, как удивлённо поднялись брови Оли.

– Никита? Ну, конечно, разрешила бы. Он же мой лучший друг. Мы с ним собираемся в Афганистан, когда мне исполнится восемнадцать. – Оля вопросительно посмотрела на парня, заметив, как тот помрачнел. – А что? Хочешь с нами?

– Нет. Я собираюсь в институт, и времени на подобную ерунду у меня не будет.

– В институт? – она остановилась, с изумлением приоткрыла рот.

– Да, в медицинский. Решил – буду врачом.

Артём нёс околёсицу. Вообще не мог понять, что на него нашло. Какой ещё мединститут? Плёл ерунду, только потому что знал Олины планы после окончания школы получить профессию врача.

– Тёмчик, – девчонка радостно захлопала в ладоши. – Так мы, значит, вместе будем поступать?

– Да, – он взял ее ладошку в свою. Они остановились у подножия лестницы кинотеатра. – Я бы хотел быть рядом с тобой. Всегда.

Она замолчала, опустила голову, смущённая откровенным признанием.

– Пойдём, Артемка, уже все заходят внутрь, – быстро произнесла, взбегая по лестнице.

Черт, неужели он просчитался? Он ругал себя, поднимаясь вслед за девчонкой по лестнице. Ещё не хватало, чтобы она струсила.

Пока они проходили сквозь возбужденную толпу зрителей, парень корил себя за чрезмерную поспешность.

Они пробрались на предпоследний ряд, заняли свои места.

– Я так рада, что ты взял билеты на этот фильм! – Ему нравилось счастливое выражение лица Оли. – Все девчонки только и трещат о нем. Жаль, что мы не смогли пойти все четвёртом – Я, Ритка, Никита и ты.

Артём стиснул изо всех сил зубы. Опять Никита!

– В другой раз, – пробормотал.

Наконец, прозвенел последний звонок, и свет погас. На широком экране побежали титры. Артём небрежно положил руку на плечо Оли.

– Не холодно? – прошептал, наклоняясь к ее лицу.

– Чуть-чуть, – выдохнула она, и парень крепче прижал ее к себе.

После нескольких рекламных отрывков начался фильм. Они так и сидели – Оля, упрямо вперившаяся в полотно экрана, и Артём, все также обнимавший ее за плечо и вместо фильма глядевший на профиль девчонки.

* * *

Было уже совсем поздно, когда они вышли из кинотеатра. Пока шёл фильм, на улице началась метель. Девчонка остановилась, в изумлении подняла к небу лицо.

– Ой, Артём, какая красота! Все такое белое!

Он молча хмыкнул. Ненавидел зиму и ничего красивого в этом не видел. Белый холодный порошок. Протянув Оле руку, помог ей спуститься по заснеженным ступенькам.

Какое-то время они молча шли по улице. Артём не знал, как начать важный разговор – ему хотелось расставить точки над i. Сегодня прекрасный шанс – они одни, рядом нет Ника, и никто не сможет ему помешать. Остановившись у подъезда, Оля повернулась к Артёму и утонула в его объятиях. Замерла, боясь пошевелиться, удивлённо подняла на парня глаза.

– Ты что, Тём?

– Оль, – он ещё сильнее прижал девчонку к себе. – Я хочу, чтобы ты стала моей девчонкой.

Наконец-то он произнёс эти слова и теперь стоял, в тусклом освещении одинокой лампочки напряжённо вглядываясь в лицо Оли.

– Твоей девчонкой? – глаза широко распахнуты, а в них удивление и насторожённость.

– Ты мне очень нравишься, и мне хочется, чтобы ты была только со мной.

– Как это?

– Буду твоим парнем. Оберегать тебя, никому не давать в обиду. А потом мы с тобой можем пожениться. Когда тебе исполнится восемнадцать.

– Ох, – она прикрыла ладошкой рот. – Я не знаю. Ну да… наверное. Да, я согласна. – Радостно рассмеялась. – Ох, – схватилась за ручку двери. – Тогда давай до завтра!

Оля исчезла за дверью так быстро, что Артём даже не успел как следует попрощаться. Может, так было и лучше. Он ещё не знал, что ему надо было делать – поцеловать ее на прощание, обнять? Черт, он ещё ведь и не целовался никогда, и теперь перед парнем стояла дилемма – поучиться с какой-либо старшеклассницей или стать в глазах Оли зелёным дурачком.

* * *

Оля

Я не смогла сдержаться и, несмотря на поздний час, набрала Ритке. Сонный голос подруги перестал быть таким, едва я озвучила будоражащую новость – Артём теперь мой парень.

– Вы уже целовались?

Этот вопрос застал меня врасплох. А ведь и правда – Артём даже не попытался поцеловать меня. А что если в следующий раз он попытается это сделать, а я профан профаном? Я даже не знаю, как и что делать.

– Мы обнимались. Пока только…

Подруга рассмеялась.

– Если ты хочешь быть девчонкой нашего Артёмчика, то запомни – ты должна быть лучшей во всем. Девчонки из параллельного класса рассказывали, что он уже вовсю делает это.

– Что – это?

– Ну, Оль, ты чего не понимаешь? Чикается.

Чикается. Хорошо, что я всего-навсего разговаривала с Риткой по телефону, и она не могла видеть моих в мгновение вспыхнувших щёк и заблестевших глаз. В голове возникло столько самых разных вопросов – и к Артёму, и к Ритке, и даже к Никите. Значит, у Тёмки уже были с кем-то отношения?! Так хотелось расспросить подругу, но я не решилась. В последнее время мы немного отдалились друг от друга – я все больше времени проводила с Никитой и Артёмом, а на неё его совершенно не оставалось.

* * *

Полночи не могла уснуть, ворочалась, то хваталась за книгу, пытаясь хоть как-то переключиться с мыслей об Артёме, то откладывала ее, словно воочию видя перед собой ярко-голубые глаза парня. Теперь я его девушка, не просто подружка, с которой проводят весело время. Мечты о его объятиях и поцелуях волновали, и внутри все таяло, как сливочное мороженое в жаркий день.

Под утро мне приснился странный сон, будто я и Артём стоим под деревом в парке, прячась от дождя. Он наклоняется ко мне, я вижу его губы так близко и чувствую дыхание, закрываю глаза. А когда вновь открываю, встречаюсь взглядом с Никитой. Он хмурится, отталкивает меня и, поворачиваясь, уходит. Бегу за ним, а он скрывается за стволами деревьев. Он так далеко, и я в панике кричу.

– Оля! Что случилось? – голос мамы вырвал меня из сна. Она стояла в дверях перепуганная, халат небрежно наброшен поверх ночной рубашки. – Ты кричала…

Я села в кровати, мысленно прокручивая сон. Господи, надо же такому привидеться. Откуда в моем сладком сне вдруг оказался Никита?

– Мам, который час?

– Слишком рано, чтобы всех перебудить. Ещё нет и семи утра, – пробурчала и, недовольно поджав губы, вышла из моей комнаты.

А я уже не могла даже помыслить о сне. На душе стало неспокойно. Может, я поторопилась с ответом Артёму? Мы так хорошо дружим все втроём, и более близкие отношения с одним из моих друзей могут разрушить установившееся равновесие. Я не хотела терять ни одного из них. Наверное, стоит посоветоваться с Никитой. Он понимал меня лучше, чем я саму себя, и всегда внимательно слушал и направлял на верный путь.

* * *

Я кое-как съела приготовленный мамой завтрак – сырники со сгущенным молоком. Вскочила, бросила тарелку в раковину. На удивлённый вопрос пробормотала невнятное:

– Мне надо повидать Дика. Он меня ждёт.

– Ой, Дик ли? Заждался прямо-таки, – услышала за спиной.

Я уже была в прихожей, надевала туфли, срывая ключи с крючка.

7

 
Свежие пушистые поляны.
Губы.
Тяжесть ослабевших рук.
Даже сосны, от метели пьяные,
Закружились с нами на ветру.
 

(Юлия Друнина)

Никита

– Никит, это к тебе, – за дверью ванной раздался мамин голос.

Набросив на плечи большое махровое полотенце, я вышел. Сразу понял, что у Оли что-то случилось. То ли выдал блеск глаз, то ли румянец на щеках.

– Проходи, – мотнул головой в сторону своей комнаты. Мама тактично удалилась в кухню. Она у меня молодец, всегда даёт мне личное пространство и старается не лезть в дела. Едва мы остались одни, я повернулся к Оле: – Ну что у тебя случилось с утра пораньше? – спросил, а у самого внутри все замерло.

Прекрасно помнил, что вечер она провела вместе с Артёмом. Конечно, я доверял ему – да и как иначе, ведь он мой лучший друг, но вдруг между этими двумя что-то произошло?

– Никит, что бы ты сделал, если б лучший друг предложил тебе… ну… как сказать… более близкие отношения?

Мне стало смешно. Я представил, как Тёмыч подходит ко мне и, слегка обнимая за плечи, предлагает интим.

– Ольк, с ума сошла? Я даже представить себе этого не могу.

Она закусила губу.

– А что если я влюбилась в него?

– В него? Постой, так ты про себя говоришь? – сердце бешено застучало.

Я ведь ещё ничего и не предлагал, только собирался. Может, ей мама что-то сказала? Взяв руки девчонки в свои, улыбнулся, заглянул ей в глаза:

– Ты тоже влюбилась?

Краснея, она кивнула.

– О, господи, как же я счастлив! – ладонями стиснул ее щеки.

– Только, знаешь, что? – она слегка нахмурилась. – Даже не знаю, как попросить тебя… Но только ты мне можешь помочь, Никит… – Я выдохнул. Ещё бы! Да я для этой девчонки горы готов свернуть! Она продолжала, теперь опустив глаза. Длинные ресницы слегка подрагивали: – Я никогда ещё не целовалась, и мне страшно. Боюсь, что он посмеётся надо мной. Артём такой опытный…

Она ещё что-то говорила, но я уже не слышал. В ушах бились ее слова: «Артём такой опытный». Артём. Мой лучший друг. Ее лучший друг. Не я. Я опоздал. Те слова, которые так мечтал ей сказать, сказал другой. В оцепенении стоял, как истукан, слушал голос Оли, но не слышал. И не хотел слышать.

Она дёрнула меня за руку, и я очнулся по тому, как все внутри горело от боли, понял, что ещё жив.

– Никит, поцелуй меня.

– Что? – словно получил удар под дых.

– Поцелуй меня, пожалуйста. Тёмка рассказывал, что ты уже знаешь, как это делается. Ну, пожалуйста… – Теперь ее лицо было так близко, ее ищущие глаза, чуть приоткрытые губы. Я никогда не целовался до этого. Когда-то мы говорили на эту тему с ребятами, но все в шутку, со смешками. Все, что я знал о поцелуях – это из фильмов, которые смотрела моя мама. – Я хочу, чтобы ты научил меня, как это правильно делается. Не хочу показаться зелёной дурочкой.

Черт. Олька меня просит научить ее целоваться, чтобы понравиться моему другу. Первая реакция была возмутиться, отказать ей, но мои губы сами потянулись навстречу ее губам.

Я легко прикоснулся к ним, упругим и в то же время мягким и податливым. Слегка провёл языком по верхней. Ольга замерла, перестала дышать. Была такая тишина, что казалось, удары моего сердца услышит мама. Слегка всосал нижнюю губу, затем языком приоткрыл сладкий ротик. Скользнул внутрь и, встретившись с языком девушки, слегка нажал на него. Теперь мои губы плотно обхватили ее рот, а руки – ее плечи. Услышал, как Оля простонала, прижимаясь ко мне. Я не мог поверить, что это не сон, и то, что сейчас вытворяю со своей любимой подружкой, происходит наяву. Любимой.

Ее язык до этого не сопротивляясь натиску, теперь напористо отвечал моему.

Наверное, надо было прервать это безумие, но как, когда чувствуешь, как ее ладони скользят по твоей шее, вплетаются в волосы на затылке, а из ее горла вырываются страстные всхлипы-стоны.

Оля первая не выдержала, откинула голову – глаза пьяные от страсти, растревоженные губы ярко-алые. Казалось, не держи я Ольгу за плечи – она бы рухнула на пол. Я чувствовал вибрацию ее тела. Да и меня самого сотрясала безумная дрожь. В паху нестерпимо ломило, и брюки распирало так, что застежка едва не лопалась.

– Никита… – прошептала еле слышно, прижала руку к губам.

– Прости, – наконец, убрал руки с ее плеч, отвернулся. – Я не должен был этого делать. Это больше не повторится. – Открыв дверь, оглянулся. Оля сидела на кресле, сжимая ладонями голову. – Поставлю чайник.

* * *

Оля

От лёгкого звука закрываемой двери, я очнулась. Эта его фраза: «Это больше не повторится» терзала мою душу, болью отдаваясь где-то внизу живота, там, где буквально минуту назад безумно размахивали своими крыльями бабочки. Это что, был самый обыкновенный поцелуй? А мне казалось, он унёс меня в небытие, откуда мне совершенно не хотелось возвращаться. Научилась ли я целоваться? Да как я могла знать? Меня словно взорвало изнутри и разметало на атомы.

Нет, нужно немедленно перестать думать об этом. Это просто небольшой дружеский урок. Я попросила, Никита согласился. Всё! А кому же ещё я могла довериться? Он мой самый близкий человек, лучший друг.

Вскочив с кресла, я заметалась по комнате. Как ни успокаивала себя, сердце продолжало грохотать, отдаваясь в висках.

Спасла ситуацию Маруся.

Стук в дверь привёл меня в себя.

Дверь приоткрылась, и в проёме возникло улыбающееся лицо женщины.

– Я уже заварила чай и кофе. Завтрак на столе.

* * *

Пока шла к кухне, слышала, как в ванной шумит вода. Никита, значит, там. Ну и хорошо. Я не знала, как теперь вести себя с ним, как смотреть ему в глаза. То, что произошло между нами, оказалось для меня полной неожиданностью.

Маруся хлопотала у плиты, а я, намазывая свежеиспеченную булочку маслом, не переставала думать о случившемся и о том, почему совершенно не думаю об Артёме. И даже не заметила, как мама Никиты оказалась за столом напротив меня.

– Ты расстроена?

Я вздрогнула от неожиданности.

– Что? – не смогла поднять на неё глаза.

– Что случилось? – У меня защипало глаза, и слезы одна за другой потекли по щекам. – Я твой друг, Олечка, – женщина взяла меня за руку. – Посмотри на меня. – Ее голос был такой нежный и добрый, и так хотелось ей рассказать всё, но как? Никита – ее сын. – Я же вижу, какие искры пробегают между тобой и Ником.

– Мы с ним просто друзья, и никаких искр быть не может, – отрезала я.

– А почему ты тогда плачешь, и у тебя в глазах смятение. Мой сын хочет большего, чем дружба?

– Нет, вы ошибаетесь, – я вскочила из-за стола, едва не опрокинув чашку с недопитым чаем. – Ни он, ни я ничего, кроме дружбы, не хотим. И у меня уже есть парень. Артём. – Я видела, как брови Маруси удивлённо поползли вверх. – Я люблю его. А он меня. А Никита здесь вовсе не причем.

– Ну что ж, – она вздохнула, как мне показалось, разочарованно. – Всё-таки на правах подруги я хочу предупредить тебя. Сядь, Оль, и послушай меня.

Мне не хотелось ничего больше слушать, хотелось просто уйти. Забраться на свой диван, обхватить свою подушку и нареветься вдоволь. От стыда, от обиды, которую я ощущала, но так и не поняла почему, от этих странных перемешанных и вывернутых наизнанку чувств. Вместо этого я послушно опустилась на стул, утёрла слезы и приготовилась слушать свою старшую подругу.

– Ты сейчас находишься в таком возрасте, когда твои гормоны бушуют, как стихия, и, вполне вероятно, тебе порой будет казаться, что ты знаешь наверняка, что делаешь. Твоё тело полностью оформилось, и теперь ты красивая и женственная. Все его клеточки и нервные окончания, все твои органы чувств распахнуты для неизведанного и таинственного, которое так и тянет опробовать. В тебе буйствует весна, и хочется всего с лихвой и сразу. В это время так легко ошибиться, оступиться и ранить себя, иногда на всю жизнь. Ты мне дорога как дочь, и я хочу попросить тебя не торопиться убивать в себе весну. Дай возможность и время не только своему телу, но и уму. Прежде чем начинать взрослые отношения, ты должна подумать, а стоит ли игра свеч, что будет потом, к каким последствиям это приведёт? Не торопись. Пока есть возможность просто дружить – дружи. Прислушайся к своему внутреннему голосу. Вот и все, что я хотела тебе сказать.

Еле сдержалась, чтобы не закатить глаза. Не думала, что Маруся будет читать мне подобные лекции. Что ж, обязательно подумаю над ее словами, но потом, когда будет время. А сейчас больше всего на свете мне хотелось оказаться у себя дома.

Я поднялась из-за стола.

– Мне пора идти, – промямлила и уже повернулась к двери, когда Дик, радостно виляя хвостом, выскочил в кухню и, набросившись на меня, принялся лизать мне лицо.

– Ой, Дикушка…

Я обхватила пса за шею, и вовремя – дверь ванной открылась, и оттуда вышел Никита. Стараясь, чтобы парень не увидел мое заплаканное лицо, я вжалась как можно глубже в собачью холку, продолжая бормотать ласковые слова. Затылком чувствовала, что Никита стоит рядом и смотрит на меня. Когда молчание чересчур затянулось, и запас ласковостей исчерпался, я медленно подняла на Никиту глаза.

Как ни странно, на его лице не осталось следов смущения, может, только было чуть бледнее обычного. Я боялась, что Никита спросит, почему у меня красные заплаканные глаза, но он, как обычно, улыбнулся и спросил:

– Похоже, я опоздал к чаю?

В горле снова возник слезный комок, и я только и смогла, что кивнуть.

– Дик, иди ко мне, дурачок, – он присел на корточки, и теперь наши лица были в опасной близости друг от друга. По крайней мере, для меня, потому что вдруг поняла, что снова хочу почувствовать его губы на своих губах.

– Никита, – и опять Маруся вовремя вмешалась, – твой кофе готов, садись за стол, а я пока провожу Олю до дверей.

Бросив быстрый взгляд на парня, увидела, как он нахмурился, собираясь возразить.

– Ник, все уже остыло, поторопись.

Когда я уже стояла в дверях, Маруся подошла ко мне и, обняв, прижала к груди.

– Ты хорошая девочка, Лёль, слишком хорошая. Не позволяй никому сбить себя с пути.

Машинально кивнув в ответ, шмыгнула за порог.

* * *

Закрыв за соседкой дверь, Маруся прислонилась к ней спиной. Слышала, как в кухне Никита звякает ложкой, размешивая сахар в чашке. Вот и наступила, наконец, череда материнских переживаний – сложный возраст, первая любовь, буйство чувств. Правильно говорится: маленькие детки – маленькие бедки, большие детки – большие бедки. Теперь ей предстоит проявить свою материнскую мудрость и стратегию. Перво-наперво надо поговорить с сыном. Мальчик влюблён в свою подружку, а она запуталась в своих чувствах, да и слишком юна.

Женщина, стараясь ступать неслышно, подошла к двери кухни. Какое-то время стояла, разглядывая сына. Тот сидел, задумчиво уставившись в чашку с чаем – брови нахмурены, лоб прорезала вертикальная складка.

Маруся слегка кашлянула, и Никита поднял на неё глаза. А в них смятение, которое ему не удалось скрыть.

– Мам? – голос сорвался.

– Ник, пожалуй, нам надо серьезно поговорить.

– О чём?

– О тебе, о ваших с Олей чувствах.

– Не о чем говорить, мам. Никаких чувств нет. – Маруся слегка рассмеялась, а Никита продолжил: – Ей нравится другой, а я просто третий лишний.

– Поверь мне и запомни – лишних не бывает. Ты для Оли очень хороший друг, и она доверяет тебе больше, чем кому-либо. Это очень важно. Оставайся лучшим другом, и тогда тебе никогда не придётся быть лишним.

– Все, мам, прекрати. Я все понял, – он поднялся из-за стола. – Тебе не стоит переживать.

Маруся смотрела, как сын убирает со стола тарелку, чашку с чаем, аккуратно ставит посуду в раковину. Вздохнула. Ему только шестнадцать лет, и ещё столько переживаний, взлетов и падений впереди.

– Оставь все, я сама помою посуду, – сказала, когда он открыл кран.

Молча пожав плечами, парень вышел из кухни.