Текст книги "Девушка из дома на набережной"

Глава 2

Несмотря на перевод в другой институт и клятвенные обещания родителям взяться за ум и не прогуливать, Костя не стремился их выполнять. Вместо того, чтобы ехать в «Славянку», предпочитал обивать углы старого вуза на правах завсегдатая. «Ещё успею», – говорил он себе, уверенный, что в любом случае, как бы ни повернулась жизнь, всё будет отлично. В свои девятнадцать Константин по-прежнему зависел от родителей, но иногда находил это вполне удобным и выгодным. Он наслаждался сибаритством, понимая, что многие в его возрасте уже вынуждены зарабатывать себе на жизнь, а он, молодой и красивый, делает только то, что хочет. Поэтому, появившись пару раз на занятиях, Костя решил, что для начала этого достаточно, и отправился встречаться с друзьями на Старый Арбат.

Костя остался в приятельских отношениях со всеми, кого знал, но близкими друзьями, с которыми он обычно проводил время, были Даниил Абрамов и Фиолет (такое прозвище носил Денис Фиолетов). Даниил был сыном преуспевающего бизнесмена, жил на Рублёвке и приезжал в институт на машине из отцовского гаража, меняя «мерседес» на «бентли» или «порше» и так далее. Студентки не только первого, но и последнего курса смотрели на него, пуская слюни. Многие пытались познакомиться с ним, на что Даниил, обожающий женское внимание, шёл охотно. Он же был главным «кошельком» в их компании, а Костя – «обаятельной мордашкой», с которым друзья проходили любой фейс-контроль. И если в Данииле ещё было какое-то обаяние довольного жизнью молодого мужчины, то Денис на фоне друзей смотрелся куда печальнее: худой, с выпирающими костями, ярко-рыжими волосами и кожей, сплошь усыпанной веснушками, он напоминал измученного узника концлагеря. Его бледная, почти прозрачная кожа всегда вызывала недоумение у тех, кто его не знал: «Вы что, больны?» За эту аристократическую бледность, равнодушное отношение к жизни и из-за фамилии друзья его прозвали Фиолетом.

Денис, видимо, рано осознав, что мягкость – это не про него, удивлял своей философией, порой жестокой. В их троице он был заводилой и скоморохом, злым шутом. О нём шла слава прямолинейного и не отличающегося большим тактом наглеца.

Весь прошлый год, пока Костя учился в «Щуке», их троица была неразлучна. Хотя это сочетание и нельзя было назвать идеальным, тем не менее они удачно дополняли друг друга. А самое главное – у них был общий интерес – жить ярко, напоказ. Каждый из них, раздумывая о самом себе, видел свою какую-то уникальность, не задумываясь о том, что вокруг, в каждом институте страны, есть такие же интересные мальчики и девочки. Как в басне Крылова кукушка хвалила петуха, эта троица поочерёдно раздавала друг другу комплименты. И каждый из них делал это так искренно, с такой уверенностью, что волей-неволей сам уверовал в своё совершенство. Оставалось сделать так, чтобы в это поверили окружающие.

При поступлении в «Славянку» Костя самому себе внушил, что там будет легко – нужно всего лишь перекантоваться годик, а потом он со спокойной душой вернётся в «Щуку». Всё в новом институте раздражало его: преподаватели, удалённость от центра, бездарные, на его взгляд, студенты. Оказавшись новичком в группе, он быстро приобрёл там популярность. Если в «Щуке» интерес студенток к Косте был вызван только его внешностью, то здесь Костя заметно выделялся на фоне провинциальной молодёжи. Тут редкий студент мог похвастаться знакомствами со знаменитостями или тем, что снялся в фильме, будучи трёхлетним ребёнком, или что папа профессиональный музыкант, а мама работает в известной художественной галерее. Если в «Щуке» деньги, выдаваемые матерью, были смехотворной мелочью, то в «Славянке» Костя был похож на олигарха. И всё это казалось ему забавной игрой – примерить на себя новый образ, став ненадолго Даниилом Абрамовым. Костя путал реальную жизнь со сценической, словно режиссёр, наблюдал за собой со стороны и наслаждался собственной игрой.

В реальности же работа Кости была воспринята его новым окружением весьма холодно. И не потому, что он был новичок и хвастун, а просто потому, что в самой работе ничего выдающегося не было. Большинство местных студентов понимало, что хоть они и не учатся в лучшем театральном вузе столицы, но для них это реальный шанс, поэтому старались показать себя на сцене выгодным образом. А у Кости этого не было: его красивая внешность и тело словно переставали работать, он выглядел неуклюжим, не знал, что делать с руками, заметно стеснялся высокого роста и сутулился, не мог сосредоточить взгляд ни на одном предмете.

В чём-то, конечно, был виден его талант. Во время дневного капустника, когда студенты должны были по одному выходить на сцену и представлять произвольный этюд, Костя показал тот, с которым поступал в «Щуку»: небольшой эпизод, рассказывающий о страдании влюблённого поэта. Это был красивый длинный монолог, полный страсти, отчаяния и мольбы о взаимности. Можно было подумать, что Костя не разыгрывает сценку, а действительно просит некую даму быть к нему благосклонной. Он с таким отчаянием опускался на колени, с такой болью смотрел в зал, что девушки из его же группы, сидящие в первых рядах, не сводили с него взглядов, и каждая представляла себя на месте этой невидимой дамы. Но в целом к этому таланту Костя должен был приложить профессиональные навыки, которые из-за частых пропусков отсутствовали.

Собственных же ошибок Костя не замечал. Его самоуверенность была наивной, подкрепляемой только слепой верой матери в его способности. Костя мечтал поскорее начать сниматься в кино, рассчитывая, что и одной его внешности достаточно, чтобы режиссёры начали предлагать ему роли в фильмах. Но этого не происходило. Режиссёры и продюсеры не занимались поисками молодых талантов, предпочитая, чтобы эти молодые таланты сами находили их. Костя же пересматривал своё портфолио почти каждый день, представляя, как несёт его на «Мосфильм», но пока он туда так и не доехал, постоянно находя какие-то причины. После года учёбы, большая часть которого была проведена с друзьями за кофе, чаем и распитием более крепких напитков в близлежащих к институту кофейнях и барах, он до сих пор не осознал, что является для него главным. Но в эту встречу Костя точно знал: ему есть чем удивить друзей.

Войдя в кафе, он плюхнулся в кресло, небрежно взял меню со стола, просмотрел его и, заказав большое ванильное латте, пробурчал в сторону Даниила: «Бабла нету».

– О чём ты говоришь! – ответил тот. – Забей!

– Но скоро будут… – многозначительно добавил Костя, вздернув подбородок, и с довольной улыбкой посмотрел на друзей.

– Родителей, что ли, разводишь? – спросил Фиолет, закуривая.

– Не-а, будет работа.

– Куда ты подашься? – продолжал Фиолет.

– Короче, пацаны, я вчера был на встрече с… – Костя сделал паузу, глядя на друзей, и ударил меню по столу: – С Ларой Рубик!

«Ба…» – словно послышалось Косте. Желаемый эффект был достигнут. Даниил и Фиолет уставились на друга, пытаясь сообразить: а как?

– Да ты что? – удивился Даниил. – Мой отец её знает. Ну как знает… Где-то на каких-то тусовках пересекались. Что-то с ней мутить пытался, но она его отшила.

– Твоего отца? Она чё, дура? – прокомментировал Фиолет. – У него же столько «зелени».

– Не надо так грубо, – засмеялся Костя. – Она тоже не бедная тетя.

– Тётя-мотя, – пробормотал Фиолет. – Сколько ей? Пятьдесят, что ли?

– Не знаю. На вид лет двадцать пять, – ответил Костя.

– Нет, по-моему, она постарше, – сказал Даниил. – Около тридцати.

– А чё она делала? Рожу твою разглядывала? – поинтересовался Фиолет.

– Да нет, пообщались. Она взяла мой диск посмотреть, в эту пятницу встречаемся снова.

– И чё будет?

– Не знаю. Может, контракт подпишем, – самодовольно ответил Костя.

– А как ты на неё вышел?

– Через Дину, – слащаво улыбнулся Костя.

– Подруга твоей мамы? – спросил Даниил, любивший уточнения.

– Она самая, – ответил Костя, отпив кофе.

– Ну, выходит, не зря старался. – Фиолет хлопнул Костю по плечу. – Два в одном.

– Это вы о чём? – недоуменно спросил Даниил.

– Ну ты что, забыл? – рассмеялся Фиолет. – Совращён наш Костя, бедный мальчик, но в то же время Дина сделала, что сказала.

– Всегда любил женщин старше, – согласился Абрамов. – Они слов на ветер не бросают.

– Зато с них жир течёт, – продолжал хохотать Фиолет. – Тебя Дина не раздавила? Она ведь такая корова.

– Как видишь, живой. Дышу, – успокоил его Костя.

– Вижу. Небось, бедный, еле выеба… – Фиолет сделал вид, что запнулся – Я хотел сказать, выбрался.

– Да ладно тебе, дурак. – Косте стало неприятно. – Не такая она толстая.

– Ага, одна грудь, небось… – Фиолет изобразил руками грудь Дины, навалившись на Костю. – Ах… ах…

– Дебил, на нас все смотрят, – не скрывая раздражения, буркнул Костя.

– Я роль репетирую, – громко сказал Денис, манерно встал, дотронулся ладонью до лба, будто проверяя, нет ли у него температуры. – Это роль такая, товарищи… Представляете, зададут же бедному студенту.

– Сядь. – Даниил потянул Фиолета за руку. – Тебя, кощея, она точно раздавила бы. – Абрамов обратился к Косте, возвращаясь к началу разговора: – Ну, что ты ещё про Лару можешь рассказать? Где живёт?

– Какой ты практичный. В доме на набережной. Ничего квартирка – комнат пять, наверное. Вид хороший.

– Везёт тебе, – вздохнул Даниил. – Ольга Георгиевна не то что мой отец. Я столько раз просил его пробить что-нибудь для меня у Лары, но он ни в какую – не хочет тратить на меня свои деньги.

– Да у твоего папаши столько бабла! Ему чё, жалко? – возмутился Денис.

– Не жалко, но ты же знаешь, он здесь за меня платит. Правда, мало верит в мои способности, считает, что я зря теряю время. Поэтому я не рыпаюсь. Но все эти сериалы мне не нужны, я сам чего-нибудь добьюсь.

– С твоими-то деньгами конечно, – согласился Фиолет.

– Ты считаешь, что я ни на что не способен? – Даниила задело такое лёгкое оправдание предполагаемого успеха. Его всегда коробило, когда любую его задумку, по мнению друзей, можно было легко решить благодаря влиянию отца. Становилось противно, но в то же время окончательно отказаться от помощи отца он не мог, понимая, что тогда придётся распрощаться с той стороной жизни, которую он так любит.

– Ты же сам только что сказал, что за тебя папаша платит.

– Я конкурсы все прошёл, срезался только на экзаменах. Какой ещё вариант был у меня? Либо ждать до следующего года, либо поступить на коммерческое отделение.

Раздался звук мобильного телефона Кости: пришло смс.

– Кто это? – спросил Фиолет.

– Юля. Спрашивает, где мы. Хочет подойти, перед тем как ехать в общагу.

– На халяву хочет поесть? – возмутился Фиолет. – Слушай, ты сколько с ней ещё будешь нянчиться? Что, девочка всё целочка?

– Отстань, не сыпь соль на рану… Короче, что ей ответить? Я не в напряге, если она придёт, но, Дань, у меня действительно бабла нет.

– Не парься по этому поводу. Пусть приходит, я люблю красивых девушек.

– Эй, поосторожнее! Ты что, у меня девушку отбить собираешься? – полушутя спросил Костя, отправляя Юле смс с сообщением, где они находятся.

– А чё, он бы её и переодел, и кучу ещё чего мог бы сделать, – сказал Фиолет.

– Фиолет, ты достал уже с этим. Ну да, не носит она «Гуччи и Версаче», как вы с Даней, но не бомж же она.

– Живёт-то где… и сама – уральская провинция.

– Да отвали. Не ты с ней встречаешься, а я. Она мне нравится. Сейчас меня такой вариант устраивает.

– А-а… – протянул Фиолет. – Я уж думал, ты жениться на ней собрался. Ну давай-давай, тяни свою лямку. А мы вот собрались сегодня клубиться. Хотели тебя пригласить, но ты же занятой.

– Дела пойдут, я вас, пацаны, обязательно в клуб приглашу. Какой сейчас самый крутой? «Дягилев»? Вот туда и пойдем.

– Ты хоть раз там был? – спросил Фиолет.

– Нет, но всё когда-нибудь бывает.

– Я был, – вмешался Даниил. – Девочки там, конечно, супер, но большинство просто откровенные проститутки, чуть ли не у каждой в глазах написано: «Сколько у тебя денег, столько и дам…» Я там за ночь оставил, наверное, две или три тысячи.

– Но это нормально, – заметил Костя.

– Дурак, не рублей, а долларов.

– Долларов? Охренеть. Ну ничего, заработаю и на клуб.

– Ну давай-давай. А Юлю свою тоже туда возьмёшь – она фейс-контроль не пройдёт, – сказал Фиолет, заметив, что в кафе вошла Юля.

– Не знаю, – сказал Костя. – Вообще-то вряд ли. Зачем она мне там нужна? – И он рассмеялся.

В это время подошла Юля.

– Привет, ребята, – сказала она, улыбаясь, и поцеловала Костю, который удивлённо смотрел на неё.

– Козел, – прошептал Костя Фиолету.

– Знаю.

Косте не понравился Юлин наряд: она была в чёрном сарафане на тонких бретельках, под которым виднелась тёмно-бирюзового цвета футболка, и чёрных леггинсах, а на ногах – недорогие туфли-балетки, напоминающие детские чешки для танцев. Волосы Юли были собраны в тугой пучок, заколотый невидимыми шпильками, а на лоб надвинута повязка наподобие той, что носят женщины на занятиях по аэробике. В руках Юля держала простую холщёвую сумку, видимо, сшитую вручную из разноцветных лоскутков. Костя тут же застеснялся и пожалел, что Юля пришла.

– Кто тебе не нужен? – спросил Юля. – О чём вы говорили?

– Мы? Да так…

– Как «Славянка»? – спросила Юля. Присев рядом с Костей, она прижалась к нему, как будто ей было холодно.

– А, – отмахнулся Костя. – Болото. Вы же понимаете, где «Щука», а где «Славянка». Там такой отстой.

– А девочки как там? – поинтересовался Фиолет.

– Не обратил внимания. – Костя ответил так только потому, что рядом сидела Юля. На самом деле уже в первый день он успел обзавестись несколькими новыми телефонными номерами, перекочевавшими в отдельную папку его мобильного телефона под названием «Красавицы».

– Зато знаешь, с кем он познакомился на днях? – Улыбаясь и не обращая внимания на Костю, который, поняв, к чему клонит приятель, попытался изобразить губами «молчи», произнёс Фиолет: – С Ларой Рубик!

Костя со злостью посмотрел на Фиолета. «Мудак», – прочитал по губам Кости Фиолет и расплылся в довольной улыбке. Косте не понравилось, что друг рассказал об этом, но не столько из-за того, что тот украл у него его же козырь, а потому, что Костя и вовсе не собирался посвящать Юлю в эту сторону его жизни, о чём, кажется, Фиолет давно догадывался.

– А кто такая Лара? – Юля погрустнела в одно мгновение. Она хоть и не знала, кто это, но поняла, что это какая-то важная персона, раз о ней говорит Фиолет.

Денис от души засмеялся, а у Кости вышел сдавленный неловкий смешок.

– Ты что, действительно не знаешь, кто такая Лара Рубик? – удивился Даниил.

– Она одна из самых известных в Москве продюсеров, – тут же подключился к разговору Денис, и на Юлю с той и с другой стороны посыпались всевозможные похвалы в адрес Лары.

– У неё свой продюсерский центр «Lara Modern Cinema Production», – вторил Даниил.

– У них куча проектов: фильмы, сериалы, реклама, реалити-шоу, – добавил Костя, загордившись и почти забыв, что сердится на друга. – Смотрела сериал «Не забывай меня»?

– Да, смотрела, – робко согласилась Юля. – Красивая история любви, мне понравилось.

– Так это они снимали, – с гордостью произнёс Костя, словно сам сыграл в нём главную роль.

– Ой, как я рада за тебя, Костя! – И Юля поцеловала его.

– Он теперь у тебя будет звезда, Юля, – сказал Фиолет. – Смотри в оба. Куча поклонниц – уведут ведь.

– Не шути так, Денис, – обиделась Юля.

– Не слушай его, малышка, никто меня не уведёт, – сказал Костя, подразумевая, что Юля никаких прав на него не имеет.

Юля, конечно, была рада услышать это от Кости и ещё крепче его поцеловала.

– Одними поцелуями не удержишь, – не успокаивался Фиолет.

Юля смутилась, не зная, что ответить. Потом встала и ушла в туалет.

– Прекрати, дебил! – сказал Костя. – Она теперь там стоит и плачет.

– Я же тебе как другу помогаю. Она тебя за нос водит. Поцелуйчики, прогулки – и больше ничего. Противно! – Фиолет принял свою обычную «философскую» позу: положил ногу на ногу, сгорбился и подпёр ладонью подбородок. – Или тебя это устраивает?

– Конечно, не устраивает. Но не насильно же заставлять!

– Вот я и подкинул ей пару мыслей насчёт поклонниц. Она теперь подумает, и всё быстрее пойдёт.

– О’кей. Вот она. Я же говорил, что плакала. Хватит, ладно?

– Ладно, – согласился Фиолет.

– Юля, садись сюда. Что ты будешь есть? – спросил Даня.

– Даня, спасибо, ничего не буду. Я только хотела Костю увидеть.

– Такая красивая девушка за столом – и не угостить её. Ты меня обижаешь. Давай заказывай что хочешь, – протягивая меню, распорядился Даниил.

– Не нужно, спасибо.

– Ладно тебе, – прошептал Костя Юле на ухо. – Что ты ломаешься, он же угощает.

Даниил позвал официантку и сделал новый заказ – для Юли, не забыв включить туда и десерт.

– Даниил, я столько не съем.

– Съешь, тебе можно. У тебя такая фигура, – восхищённо сказал тот.

Юля покраснела. Фигура у неё была действительно хорошая, хотя Юля к этому никаких усилий не прилагала. Сказывалась постоянная нехватка денег, из-за чего иногда приходилось месяцами жить только на хлебе с домашним вареньем да чае с сахаром. Деньги, которые изредка присылала мама, Юля откладывала, тратя только самую малую часть. Остальное же она бережно копила, сама не зная, на что, но на что-то особенное.

Она любила иногда прогуляться по московским магазинам, любуясь красивой одеждой в витринах. Иногда, набравшись смелости, она просила продавца дать ей примерить туфли или платье. Будучи талантливой девушкой, Юля всегда робела в реальной жизни. Ей казалось, что таким, как она, непозволительно даже заикаться о том, чтобы примерить ту или иную вещь. Когда подружки, большинство которых также не имели больших денежных средств, звали её прогуляться по магазинам, Юля чаще всего отказывалась. А если и шла, то старалась стоять где-то в сторонке, пока те наслаждались примеркой нарядов. Она считала, поступать так некрасиво. Если ты знаешь, что никогда не купишь понравившуюся вещь – и не потому, что она может не подойти по размеру или не сочетаться с другой одеждой из гардероба, а потому, что у тебя просто нет на это денег, – незачем и примерять. Но всё-таки иногда, тайком от подруг, она заглядывала в эти магазины и мечтала, как однажды наденет какое-нибудь красивое платье, туфли, от неё будет исходить аромат дорогих духов, и она пойдёт в какой-нибудь ресторан вместе с Костей.

О том, что эти мечты в ближайшем будущем не сбудутся, Юля знала, но нисколько не расстраивалась. Она была готова много и долго работать. Для неё было важно достичь сначала какой-то определённой ступени – окончить институт, а уже потом продолжить реализовывать себя дальше. Ей, в отличие от Кости, хотелось не всего и сразу, а постепенно. Так, чтобы можно было насладиться этими студенческими годами, своими девичьими мечтами, потом, возможно, понять, что многое из этого не сбудется, но ей непременно хотелось сохранить эту наивность, чтобы потом вспоминать об этом как о чём-то, чего уже не вернёшь. Чтобы счастье приходило постепенно, маленькими шажками, а не обрушивалось одной большой волной, потом замирало на долгое время и не показывалось на горизонте, как солнце в пасмурный день. Юле хотелось накапливать счастье медленно и бережно хранить его, словно в розовой коробке, перевязанной шёлковой лентой. Так она это делала в реальной жизни: хранила под кроватью в старой картонке из-под обуви свои школьные и институтские фотографии, обёртки от конфет, которыми её угощал Костя, билеты в кино и засушенные, с облетевшими листьями, ромашки.

– Юленька, привыкай к комплиментам, – подбодрил Юлю Даня, видя, что она смущена. Но как ему нравилось это искреннее смущение. – Ты же будущая звезда. Я уверен, поклонников у тебя будет ещё больше, чем у Кости. Это он должен переживать, чтобы не увели такую девушку, как ты.

– Костя может быть уверен: никто никуда меня не уведёт.

– Повезло тебе с девушкой, Костя, – сказал Даниил. – Если бы меня так кто-то любил, я был бы очень рад.

– Я знаю, – безразлично произнёс Костя. Он был равнодушен к тому, что Даниил оказывает Юле такое внимание, подозревая, что тот влюблён в неё. Даниил не торопился в проявлении своих чувств, довольствуясь дружбой. В Юле он впервые увидел искреннюю добрую девушку, каких в Москве до этого ещё не встречал. Она была не из тех, кого можно заманить деньгами или дорогими подарками. Он влюбился в Юлю, когда начались занятия, но Юля видела в Данииле только друга, не более, а в конце учебного года начала встречаться с Костей. Даниила это очень расстроило, и не из-за того, что выбрали не его, а потому, что он понимал: когда-нибудь Костя оставит её и сделает ей этим очень больно. Он знал обо всех увлечениях Кости, знал о его неверности и понимал, что, если Юля об этом узнает, для неё это будет шоком. Надеялся только на одно: что в этот момент обязательно окажется рядом и предложит ей свою поддержку и помощь. И, может быть, потом, спустя много времени, он сможет рассчитывать на взаимные чувства. В какой-то степени он был таким же романтиком, как и Юля, и мог бы стать героем её мечтаний, но она выбрала Гринёва.