Текст книги "Голоса из России. Очерки истории сбора и передачи за границу информации о положении Церкви в СССР. 1920-е – начало 1930-х годов"

Однако какую-то личную информацию митрополит Сергий все же пытался передать, и порой успешно, тайным путем. Изучение ряда следственных дел говорит о существовании его тайной переписки с зарубежьем, в частности с Управляющим западноевропейскими русскими приходами митрополитом Литовским и Виленским Елевферием и даже с митрополитом Евлогием. Содержание писем осталось нам неизвестным, мы можем лишь констатировать факты, отложившиеся в следственных делах.

Контакты с зарубежным духовенством осуществлялись через Л. Д. Аксенова, монахиню Серафиму (Чичагову), дочь митрополита Ленинградского Серафима, его внучку Ольгу Павловну Чермоеву, иеромонаха Иннокентия (Орешкина).

Секретарь Ленинградского епархиального управления и личный секретарь митрополита Ленинградского Серафима (Чичагова) архимандрит Никандр (Савельев) в своих показаниях на допросе 14 марта 1934 г. давал такие показания: «Года два тому назад на квартиру митрополита Серафима Чичагова приехал Л. Д. Аксенов (владелец свечного завода) и что-то передал в передней дочери Чичагова – Наталии Леонидовне (мон[ахиня] Серафима)»[255]255
  ЦА ФСБ РФ. Д. Р-30119. Л. 18.


[Закрыть].

На вопрос, зачем приезжал Аксенов, Чичагова ответила архимандриту Никандру, что Леонид Дмитриевич привез письмо от митрополита Сергия, которое надо переслать через Рижского архиепископа Иоанна Литовскому митрополиту Елевферию. «Не помню, кто мне об этом сказал, – говорил архимандрит Никандр, – но договоренность о связи с Елевферием состоялась во время его приезда в СССР в 1928 г.»[256]256
  Там же. Д. З-30119. Л. 18.


[Закрыть].

Надо сказать, что указанный владелец свечного завода входил в круг весьма близких митрополиту Сергию церковных деятелей. Он принадлежал к мирянам, которые имели не меньшее влияние на решения высшей церковной власти, чем многие архиереи. На следствии в 1937 г. он говорил: «Я – ученый канонист и церковный историк, являюсь одним из организаторов церкви, возглавляемой митрополитом Сергием Страгородским, с которым лично давно знаком и поддерживаю с ним хорошие отношения»[257]257
  Там же. Р-49429. Л. 125.


[Закрыть]. О нем на допросе говорил протоиерей Александр Лебедев: «Митрополит Сергий Страгородский всегда знакомит Аксенова со своей перепиской с заграничными архиереями и дает ему читать получаемые от последних выдержки из белогвардейских газет, а иногда и газеты целиком»[258]258
  Там же. Л. 82.


[Закрыть].

Далее архимандрит Никандр свидетельствовал: «Связь с заграницей осуществлялась через внучку Чичагова – Ольгу Павловну Чермоеву (б[ывшая] кн[ягиня] Ухтомская). Каким образом связана с заграницей Чермоева, мне неизвестно. Известно одно лишь, что письма эти попадают в Ригу к доктору по фамилии, кажется, Австриц[259]259
  Врач Н. Австриц упоминается как член Общества русских врачей (в Латвии) (См.: Фейгмане Т. Русские в политической жизни Латвии (1918–1940). Интернет-ресурс http://www.russkije.lv/ru/pub/read/russians-in-the-first-latvian-republic/feigmane-chapt2–5.html


[Закрыть], а затем передаются уже по назначению. Осенью 1932 г., когда я собрался бежать из Ленинграда и встал вопрос о возможном бегстве заграницу, Чичагова Н. Л. дала мне адрес этого доктора и здесь же сообщила, что он является тем самым лицом, с которым связана О. П. Чермоева и которому пересылаются письма Сергия (митрополита) заграницу»[260]260
  ЦА ФСБ РФ. Д. Р-30119. Л. 18–19.


[Закрыть].

Монахиня Серафима была связана с Ригой весьма тесно. С 1912 по 1914 г. она подвизалась в Рижском Троице-Сергиевом монастыре, который основали сестры Мансуровы – монахиня Сергия и игумения Иоанна. Бывшая настоятельница монастыря игумения Иоанна (Наталия Борисовна Мансурова) была сослана в Актюбинск, откуда бежала с помощью монахини Серафимы и О. П. Чермоевой. Побег был раскрыт, а монахиня Серафима и О. П. Чермоева арестованы.

Показания архимандрита Никандра вызвали серию новых допросов уже в связи с перепиской с заграницей. Во время очной ставки между монахиней Серафимой (Чичаговой) и О. П. Чермоевой 22 июля 1934 г. монахиня Серафима призналась: «Да, я полностью подтверждаю предыдущие показания о том, что, получив письмо от Аксенова Л. Д., предназначенное для нелегальной пересылки за границу, я передала его Чермоевой Ольге Павловне, которая и переслала его»[261]261
  Там же. Р-31132. Л. 5.


[Закрыть]. Автора письма монахиня Серафима не назвала.

Письма митрополита Сергия, по показаниям архимандрита Никандра, адресовались не только митрополиту Елевферию, но и митрополиту Евлогию.

Архимандрит Никандр показывал на допросе: «В начале 1932 г. я был послан митрополитом Серафимом Чичаговым к скрывавшемуся под Ленинградом иеромонаху Иннокентию, который проживал вместе с мон[ахиней] Иннокентией – Хвостовой Екатериной (племянница б[ывшего] министра). Хвостова собиралась ехать в Москву. На мой вопрос о причинах поездки Хвостова мне рассказала, что должна отправить письма заграницу. Во-первых, письмо матери к сыну, проживающему в Болгарии в одном из монастырей, а во-вторых, взять письмо от митрополита Сергия для пересылки его митрополиту Евлогию»[262]262
  Там же. Д. Р-30119. Л. 20.


[Закрыть].

Постриженник Зосимовой пустыни Владимирской епархии иеромонах Иннокентий после закрытия обители окормлял монахинь московского женского Алексеевского монастыря. Когда монастырь в 1922 г. был упразднен, община располагалась на квартире одной из монахинь[263]263
  Екатерины Ивановны Матвеевой.


[Закрыть]. С 1923 г., скрываясь от ареста, проживал в деревне Олесово в Тверской области с иеромонахом Мелхиседеком (Лихачевым), где руководил тайным монастырем. Когда большинство послушников были арестованы и высланы в ссылку, о. Иннокентий скрывался под Ленинградом. Он говорил на следствии:

«После репрессий и ареста ряда членов нашей организации я бежал в Ленинград к знакомому мне еще по Зосимовой пустыни митрополиту Серафиму (Чичагову). Серафим (Чичагов) укрыл меня у своего секретаря (архимандрита Никандра. – О. К.) на ст. Поповка близ Ленинграда. После того как в Ленинграде начались аресты церковников, я, опасаясь за свою судьбу, переехал в г. Старицу, Западной области, где проживал до момента ареста вместе с тайной монашкой Иннокентией (Хвостовой), находящейся так же, как и я, на нелегальном положении»[264]264
  ЦА ФСБ РФ. Д. Р-37074.


[Закрыть].

Монахиня Иннокентия (Хвостова) вместе с матерью монахиней Анастасией (Анной Хвостовой) приняли монашеский постриг, в 1925 г. были арестованы, через некоторое время освобождены с ограничением в выборе места жительства.

Каким путем пересылались письма, так же как их содержание, архимандриту Никандру было неизвестно. Однако он сообщал весьма интересные подробности: «После того как митрополит Евлогий был запрещен митрополитом Сергием в священнослужении за участие в “крестовом походе” и перешел в подчинение к вселенскому патриарху Фотию, ряд ленинградских протоиереев обращались к митрополиту Серафиму Чичагову с вопросами по этому поводу. На это Серафим Чичагов ответил, что официальное запрещение есть лишь проформа. На самом деле между Сергием и Евлогием существует договоренность, и Евлогий перешел в подчинение к вселенскому патриарху с ведома и согласия Сергия»[265]265
  Там же. Д. Р-30119. Л. 22.


[Закрыть].

Интересно, что данная информация перекликается с показаниями на допросе Г. А. Косткевича, который давал показания относительно стремления митрополита Сергия «реабилитировать» себя перед заграницей путем правильного освещения «легализации», при этом Заместитель считал особенно важным «разъяснить м[итрополиту] Евлогию неискренность и вынужденность обращений к нему и желательность получить от него удовлетворительный для Соввласти, но ни к чему не обязывающий его ответ»[266]266
  ЦГАООУ. Ф. 263. Оп. 1. Д. 66923. Т. 3. Л. 86.


[Закрыть].

Возможно, в будущем откроются документы, которые могут подтвердить (или опровергнуть) факты тайного общения митрополитов, составляющих письма, желательные советской власти, но не отражающие их подлинных взаимоотношений.

В одном из дел архимандрит Никандр недвусмысленно говорит о своем сотрудничестве с ОГПУ[267]267
  УФСБ РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Д. П-67566.


[Закрыть], однако этот факт не доказывает и не опровергает приводимых им фактов. Возможно, что архимандрит вводил следствие в заблуждение, подставляя своего благодетеля митрополита Серафима. Трудно, не имея других свидетельств, сделать вывод о достоверности показаний.

Информация, сообщенная, если верить следствию, архимандритом Никандром, весьма заинтересовала органы и повлекла за собой арест Леонида Дмитриевича Аксенова. В записке начальника Секретно-политического отдела ОГПУ Г. Молчанова начальнику соответствующего отдела ОГПУ Ленинградского военного округа Горину говорилось:

«Произведите тщательный обыск у известного Вам церковника АКСЕНОВА Леонида Дмитриевича, с целью обнаружения материалов о его связях с церковниками, проживающими в СССР и за рубежом.

Независимо от результатов обыска АКСЕНОВА арестуйте и направьте спец. конвоем в наше распоряжение»[268]268
  ЦА ФСБ РФ. Д. Р-30119. Л. 1.


[Закрыть].

22 апреля 1934 г. Аксенов был арестован и отправлен в Москву. Однако ни переписка, ни допросы не дали сведений, которые хотели получить следователи. Он держался твердо, часто подавал заявления с протестами против нарушений его прав, ни в чем не сознавался, хотя факт получения письма от Аксенова для пересылки митрополиту Елевферию подтвердила на допросе монахиня Серафима (Чичагова). От кого было письмо, она не созналась. Несмотря на отрицание Аксеновым факта передачи им письма, 7 мая 1934 г. было составлено постановление о предъявлении обвинения и избрании меры пресечения, где было указано, что Л. Д. Аксенов «достаточно изобличается в том, что он при посредстве Чичаговой Н. Л. пересылал за границу антисоветскую информацию церковников»[269]269
  Там же. Л. 23.


[Закрыть].

Даже очная ставка с монахиней Серафимой, где она вновь призналась, что получала письмо для передачи от Аксенова (правда, в этот раз она не сказала кому), произведенная на следующий день, 8 мая, не заставила Леонида Дмитриевича дать признательные показания.

Несмотря на это, «Обвинительное заключение» гласило: «В СПО ОГПУ поступили сведения о том, что б[ывший] пом[ощник] обер-секретаря царского сената АКСЕНОВ Л. Д. установил нелегальную связь с бело-эмигрантскими церковниками, которых снабжает клеветнической информацией о положении в СССР»[270]270
  ЦА ФСБ РФ. Д. Р-30119. Л. 38.


[Закрыть]. По приговору Аксенов был заключен в «исправтрудлагерь» сроком на два года.

Монахиня Серафима (Чичагова), арестованная в начале 1933 г., приговорена к ссылке в Северный край и в июле 1934 г. отправлена спецконвоем в Вологду[271]271
  Там же. Д. Р-31132. Л. 7, 8.


[Закрыть].

Ольга Павловна Чермоева-Ухтомская, арестованная в декабре 1933 г. по обвинению «в оказании материальной помощи заключенным, устройство побега из ссылки игумении Мансуровой Наталии Борисовны», приговорена к трем годам высылки в Северный край.

Архимандрит Никандр (Савельев) приговорен к 10 годам концлагеря[272]272
  УФСБ РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Д. П-67566.


[Закрыть].

Так был закрыт этот канал потаенной переписки с зарубежными деятелями. И хотя содержание переписки пока остается неизвестным, представляется весьма интересным сам факт пересылки неподцензурных писем от митрополита Сергия за рубеж.

Освещение положения Русской Православной Церкви за рубежом. «Черная книга» А. А. Валентинова

Информация о гонениях на Церковь, как говорилось ранее, проникала на страницы печатных изданий вне России уже в годы Гражданской войны. На территориях, занятых Белой армией, часто освещались факты преследования духовенства, нападения на монастыри и церкви и пр. В публикациях порой содержались призывы к защите православия в России, организованной борьбе с большевиками. Так, в статье кн. Евгения Трубецкого «Гонения на Церковь»[273]273
  См.: Великая Россия. [Год не установлен.] № 21. Март.


[Закрыть], опубликованной в газете «Великая Россия», преследования Церкви в России рассматриваются как угроза христианству во всем мире и следует призыв к объединению всех конфессий перед этой опасностью. Впервые в этой статье здесь прозвучала информация об установлении особого моления архиепископа Кентерберийского в Англии о гонимой Русской Церкви.

Сходные идеи волновали и молодого студента, участника Гражданской войны на юге России А. А. Ланге, автора нашумевшей книги «Черная книга (Штурм небес): Сборник документальных данных, характеризующих борьбу советской коммунистической власти против всякой религии, против всех исповеданий и церквей». Составителем был указан А. А. Валентинов (псевдоним А. А. Ланге)[274]274
  См.: Черная книга (Штурм небес): Сборник документальных данных, характеризующих борьбу советской коммунистической власти против всякой религии, против всех исповеданий и церквей / Сост. А. А. Валентинов; Вводная ст. П. Струве. Париж, 1925.


[Закрыть].

Значение этой книги и подвига ее автора не оценено по достоинству. На протяжении многих лет это был единственный сборник сведений о положении Церкви в России. Александр Александрович Ланге (1892–1957), писавший под псевдонимом Валентинов, был профессиональным журналистом[275]275
  РГАЛИ. Ф. 1568. Оп. 1. Д. 47. Л. 55 («Справка о литературной и журналистской работе в России»).


[Закрыть]. Окончил юридический факультет Петербургского университета. В 1914 г. был командирован редакцией самарской газеты «Волжское слово» в Москву и Петроград в связи с событиями, связанными с войной. С 1915 по 1918 г. напечатал ряд статей, повестей, рассказов и очерков в различных петербургских изданиях («Биржевые ведомости», «Огонек», «Лукоморье», «Вестник мира» и др.). Участвовал в Первой мировой и в Гражданской войнах. В 1919–1920 гг. был секретарем редакции и помощником редактора газет «Единая Русь», «Севастопольский вестник», «Казак», «Свободный казак», ежемесячных больших журналов «Русский сборник», «Военный вестник», «Накануне», «Екатеринодар»). Опубликовал ряд статей в ростовских, харьковских и одесских газетах. Воевал в армии Врангеля. Автор книг «Последние студенты (Записки студента)» (Берлин: Слово, 1922), «Крымская эпопея» (Берлин, 1922). В 1923 г. приехал в Прагу, поступил учиться, хотя был тяжело больным человеком, не имел средств к существованию и жил на пособия. Несмотря на тяжелые условия жизни, стал собирать материал для книги, которая сразу была издана на немецком («Sturm des Himmels»), английском («The Assault of Heaven») и русском языках. Главная идея А. А. Валентинова-Ланге выражена в следующих словах:

«Большевизм есть всего-навсего внешняя политическая маска грядущего и уже торжествующего сатанизма. Без победы над последним немыслимо исчезновение первого.

И именно стремление к тому, чтобы дать возможность хотя бы русским изгнанникам почувствовать и осознать весь бесконечный и бездонный ужас, в неоспоримости этой сути заключающийся, – именно это, а не какое-нибудь иное стремление побудило меня с такой настойчивостью <…> взяться за систематизацию всех данных, какие только можно было достать, относившихся к разрушению Церкви в России и к замыслам воинствующего атеизма, направленным против христианства во всем мире.

Так зародилась мысль о “Черной книге” – воистину… самой страшной книге, какую приходилось когда-либо и кому-либо издавать…»[276]276
  ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 909. Л. 3 («Черновик циркулярного письма Валентинова-Ланге А. А. представителям белоэмигрантских националистических организаций»).


[Закрыть]

Книга содержала материалы об арестах и ссылках епископата, духовенства и мирян по всей России. Источниками «Черной книги» были «Краткая сводка, составленная по материалам Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков, состоявшей при Главнокомандующем вооруженными силами на Юге России», документы, составленные чинами иностранных миссий, материалы советской и зарубежной прессы. В нее были включены сведения о закрытых храмах и монастырях, материалы по делу Святейшего Патриарха Тихона и пр. Из России мог поступить приложенный в числе прочих документов «Список православных епископов, находящихся в ссылке и тюрьмах», в который было включено 66 имен. Предисловие написал П. Б. Струве.

Средства на издание собирались с большим трудом.

Сохранился черновик письма А. А. Валентинова-Ланге к представителям белоэмигрантских националистических организаций, где он описывает свои мытарства с изданием книги. Если первое, немецкое издание, начатое в 1923 г., было осуществлено сравнительно благополучно крупной немецкой организацией, отпечатавшей книгу на свои средства, то относительно русского издания Валентинов писал, что «…кроме нескольких лиц, никто более в выпуске этого издания смысла не видел. Думаю и даже – более того – уверен, что, если бы оно погибло, то судьбою его заинтересовался едва ли кто-либо другой, кроме подписчиков, внесших плату в порядке предварительной подписки <…>. Промежуток времени (более чем год!) без всяких слов достаточно ярко доказывает, в каких условиях приходилось «вытаскивать» издание, чтобы не допустить окончательной его гибели. Это-то издание, посвященное величайшей трагедии родной церкви и не безразличное, казалось бы, для всего христианства!

Любая поваренная книга издается в любой стране с быстротой во много-много раз большей»[277]277
  ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 909. Л. 3. С. 8.


[Закрыть].

Из-за нехватки средств едва не было сорвано английское издание, начатое в марте 1923 г. Лишь в 1925 г., благодаря усилиям ген. Бресслера и некоторых других лиц, нужная сумма была найдена. В английском обществе трагедия Русской Церкви вызвала искренний интерес и участие. Герцог Нортумберлендский отозвался статьей, в которой писал: «Никогда даже перо Гиббона не занималось более важными и величайшими вопросами, ибо книжка эта ярко повествует нам <…> как одна из величайших на земле Империй была потеряна для христианства и как яд, отравивший ее, распространяет теперь свое смертоносное действие по всему тому, в свое время необъятному и прекрасному, а ныне оскверненному гадом пространству, имя которому было когда-то Святая Русь»[278]278
  ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 909. Л. 24.


[Закрыть].

Откликом на издание «Черной книги» было пастырское послание архиепископа Кентерберийского, призвавшего 17 мая 1925 г. во всех церквах по всей Англии совершить богослужение об освобождении от гнета гонимой безбожниками Церкви Российской.

Книга распространялась в России при помощи нелегальной пересылки, через каналы связи политических антибольшевистских организаций, в частности Республиканско-демократического общества.

Материалы о Церкви в журнале «Новь»

В числе первых изданий, которые помещали сведения о событиях в Русской Православной Церкви, следует назвать выходивший в Париже журнал «Новь». Он был задуман с целью политических сношений антибольшевистских сил на Украине с деятелями зарубежных либерально-демократических движений. Журнал был напрямую связан с созданной в ноябре 1920 г. организацией под названием «Центр действия»[279]279
  Встречается также название «Центр действий».


[Закрыть]. Материалы для «Нови» должны были посылаться из России[280]280
  Решение о ее создании было принято на квартире видного политического деятеля, бывшего социал-демократа, бывшего главы Архангельского правительства Николая Васильевича Чайковского, во время совещания, в котором кроме него участвовали известные в эмиграции лица: Н. П. Вакар, Н. К. Волков, И. П. Демидов, А. В. Карташев и др. Хотя присутствовавшие принадлежали к разным эмигрантским политическим группам, их объединяла общая идея. Они пришли к выводу, что в связи с поражением Белых армий и крушением надежд на помощь иностранных государств, борьба с большевиками должна быть перенесена внутрь самой России. Организация основывалась на началах строжайшей конспирации, ее члены не могли ставить в известность о своих планах даже те политические группировки, в которых они состояли. Основной состав представляли члены двух русских политических партий: конституционных демократов и народных социалистов (ГА РФ. Ф. 5784. Оп. 1. Д. 1. Л. 1–27. «Центр действий (Краткая записка-памятка о “Центре действия”»).


[Закрыть].

Руководящий орган «Центра действия» находился в Париже. Представители эмигрантских организаций и групп в начале 1920-х гг. поставили на первый план литературно-пропагандистскую и организационную задачу.

Журнал «Новь» представлял собой широкоформатное издание. Выходил он в 1922–1923 гг. Вышло всего четыре номера. Первый номер «Нови» был составлен в Киеве во время посещения его Н. П. Вакаром. Там были написаны редакционная платформа и редакционные заявления к читателям. Н. П. Вакар был выбран заграничным редактором «Нови», а внутрироссийская редакция журнала была поручена К. П. Василенко. Имена русских корреспондентов скрывались по соображениям конспирации. В журнале кроме российских корреспондентов участвовали зарубежные члены «Центра действия»: П. Н. Милюков, М. В. Брайкевич, П. П. Гронский, Е. Д. Кускова и др. За освещение церковной жизни отвечал А. В. Карташев.

К изданию «Нови» приступили с ноября 1922 г. Со второго номера начали печатать письма из разных мест России. Тираж журнала был 1000 экземпляров, которые через польско-советскую границу переправлялись в Россию. На четвертом номере издание пришлось прекратить.

В редакционной статье № 1 говорилось: «“Новь” издана за границей, но рождена в России. Для того чтобы дать беспартийному советскому обывателю высказать то, что он думает, и то, что он хочет, мы прибегаем к помощи наших друзей, загнанных на чужбину, в эмиграцию. Оправдалась бы лучшая наша мечта, если бы мы взаимными нашими усилиями раз зазвучавший в России голос независимой мысли не заглох, окреп и стал периодическим органом-трибуной того беспартийного народного движения, которое неуклонно приближает конец нашего рабства»[281]281
  ГА РФ. Ф. 5784. Оп. 1. Д. 134. Л. 1; Новь. 1922. Нояб.


[Закрыть].

В журнале печатались Борис Николаевич Толпыго, Анатолий Петрович Вельмин, Константин Прокофьевич Василенко и др. Б. Н. Толпыго принадлежит статья «К кризису идеологии», черновой экземпляр которой хранится в архиве «Нови». Статья подписана «Николаев». Авторство удалось выяснить при обращении к следственному делу Б. Н. Толпыго[282]282
  ЦГАООУ. Ф. 263. Оп. 1. Д. 64454. Т. 1.


[Закрыть], где в его показаниях указывается эта статья. В рукописи наиболее интересны именно вычеркнутые места, характеризующие церковную жизнь в Киеве. Толпыго пишет о повороте на 180˚ во взглядах российской интеллигенции от атеизма, идей народолюбия, социализма к вопросам этики в сочетании с религиозными исканиями, в сторону веры, православия, церковности[283]283
  ГА РФ. Ф. 5784. Оп. 1. Д. 134. Л. 76. Машинопись с правкой от руки.


[Закрыть].

Зачеркнуты фрагменты статьи, характеризующие духовную жизнь в Киеве: «Доклады в Христианском студенческом союзе проф. В. И. Экземплярского привлекают массу посторонней публики из самых разнообразных слоев. “О безумии Евангелия” Экземплярский читает дважды, оба раза в переполненном зале. То же диспут в общине евангельских христиан свящ[енника] А. Жураковского с теософами. Наконец, трехдевный диспут “Наука и религия” в Киевском городском театре возвращает нас к давно прошедшим векам с их публичными спорами о вере и становится крупнейшим событием местной жизни»[284]284
  ГА РФ. Ф. 5784. Оп. 1. Д. 134. Л. 76.


[Закрыть]. Освистанные в первый день диспута коммунисты прибегли к мобилизации на диспут 400 курсантов военной школы, которые должны были по команде либо аплодировать, либо выражать неодобрение. И, несмотря на это, диспут окончился торжеством сторонников религии. Далее в зачеркнутом, по-видимому рукой редактора, абзаце пишется: «Священник Жураковский, проф. П. П. Кудрявцев, проф. П. Б. Делоне, В. Ф. Асмус и др. становятся предметами горячих оваций. Только зеленые пятна рассаженных умелой рукой гимнастерок вносят враждебный диссонанс»[285]285
  Там же. Л. 77.


[Закрыть]. Яркая картина жизни киевской интеллигенции начала 20-х годов XX века!

Автор сообщает о христианском студенческом союзе, который «знакомит с общими истинами христианства, как они даны в Евангелии, отвечает религиозным исканиям тех, кто впервые обращается к вере»[286]286
  Там же.


[Закрыть].

Далее автор касается приходской жизни. «Старый состав приходских советов, для которого мы привыкли считать типичным продающего церковные свечи старика из купцов или мещан с окладистой бородой или медалью, – этот состав, хотя и медленно, обновляется включением [далее зачеркнуто: представителей интеллигенции, из университетской профессуры, бывших членов бывших политических партий] – людей недавно безрелигиозных»[287]287
  Там же.


[Закрыть].

Отметим еще статью «Современное положение Православной Церкви в России»[288]288
  Новь. 1922. Нояб. С. 66; ГА РФ. Ф. 5784. Оп. 1. Д. 134. Л. 66.


[Закрыть]. Статья написана в драматический период ареста Патриарха и попыток вождей «Живой церкви» захватить высшую церковную власть. Она начинается словами: «Русская Православная церковь переживает тяжелый кризис»[289]289
  Там же.


[Закрыть]. «Их основная цель, – пишет автор, – не допустить, чтобы основа нашего православия – соборное начало, восстановленное Всероссийским поместным Собором 1917 года, восторжествовало и вдохнуло дух жизни, убитый двумя столетиями синодского управления». По мысли автора, большевики преследуют Патриарха Тихона, мучают митрополита Вениамина, не допускают к работе митрополита Агафангела, ибо «творцы и защитники свободной, вне политики стоящей церкви, ибо они – светочи и руководители истинного церковного обновления, покоящегося на соборном начале».

Автор касается обновленческого раскола, «который грозит перейти в целый ряд расколов и превратить в пыль духовно-религиозную жизнь народа»[290]290
  ГА РФ. Ф. 5784. Оп. 1. Д. 134. Л. 66.


[Закрыть]. «Живая церковь» во главе с Красницким, группа «Церковное обновление» во главе с епископом Антонином с ее лидерами – явления противособорные, так как они стремятся превратить церковь в «политическое орудие светской власти». Автор сообщает, что обновленцы объявили себя руководителями Русской Православной Церкви. Долг православных – организовать «правильно и свободно избранный и созванный второй всероссийский Поместный собор», который сможет продолжить прерванную октябрьским переворотом работу Собора 1917 г.

А до тех пор, считает автор, следует, подобно первохристианам, «уйти в катакомбы». Пожалуй, мы впервые встречаем в церковной литературе данное слово, которое станет весьма распространенным спустя пять лет применительно к Русской Церкви XX в., обозначив целое движение протеста[291]291
  Таким образом, можно скорректировать утверждение исследователя тайных церковных общин А. Беглова, который считает, что самое раннее употребление слова «катакомбы» для описания «домашних» церквей использовано в письмах игумении Афанасии (Громеко) к митрополиту Евлогию (Георгиевскому), написанных в 1923 г. из Петрограда (см.: Беглов А. В поисках безгрешных катакомб: Церковное подполье в СССР. М., 2008. С. 8).


[Закрыть].

Под «катакомбами» автор подразумевает маленькие общины, которые «были бы объединены одной общей идеей охранения церкви от раскола». Статья интересна характерным для интеллигентской религиозной общественности отрицательным отношением к синодальному периоду Русской Церкви, верой в то, что небольшие христианские общины со временем, выйдя на свет, смогут объединиться и создать ту силу, которая «отбросит всех врагов и гонителей…». Некоторые высказанные здесь идеи будут развиты в период полемики с митрополитом Сергием после выхода его июльской декларации 1927 г.[292]292
  Например, эти мысли звучат в посланиях епископа Дамаскина (Цедрика), призывавшего верных объединяться «пред лицом грозного и близкого врага» (Пасхальное послание к неизвестным лицам // Косик О. В. Истинный воин Христов: Книга о священномученике Дамаскине (Цедрике). М., 2009. С. 145).


[Закрыть] Автор заметки неизвестен.

Еще одна публикация – выписка из доклада, прочитанного на одном из собраний в Киеве. Она настолько созвучна вышеописанной статье, что, возможно, написана тем же автором или человеком, разделяющим его идеи. «…Современный приход совершенно не соответствует идеалу, которым является первохристианская община, представляющая собой один организм, объединенный пламенной любовью ко Христу. В нашу эпоху всеобщего распада церковь является единственной жизненной опорой для человечества», поскольку не все могут прийти в Церковь и понять, что Церковь в соборности, что она живой организм и живое тело. Поэтому надо устраивать при приходах библиотеки, лекции, собеседования, чтобы прихожане могли лучше понять свое «религиозное исповедание». Все должны быть активными работниками Церкви. Автор говорит и о том, что многие относятся к богослужению с «чисто обрядовой стороны», не сознавая «глубочайшего мистического значения Церковных Таинств и обрядов»[293]293
  ГА РФ. Ф. 5784. Оп. 1. Д. 134. Л. 67.


[Закрыть]. Круг идей докладчика наводит на мысль об авторстве священника Анатолия Жураковского – создателя сестричества и поборника активной приходской жизни, который часто выступал в эти годы в Киеве с лекциями и докладами, – или его единомышленника.

В журнале опубликовано послание митрополита Агафангела (Преображенского) к архипастырям и всем чадам Православной Церкви от 5 (18) июня 1922 г., перепечатанное из газеты «Последние новости» (1922. № 715), в нем митрополит призывал архипастырей управлять самостоятельно своими епархиями в связи с отсутствием высшей церковной власти в тот исторический момент, когда власть попытались захватить обновленцы. В этом же номере публикуется выдержка из предсмертного письма митрополита Вениамина. Это ныне широко известный документ, где кроме высочайшего исповедания веры высказаны слова, которые могут служить ключом ко всей церковной истории новейшего времени: «Странны рассуждения некоторых, может быть, и выдающихся пастырей (разумею Платонова[294]294
  Имеется в виду протоиерей Николай Платонов (1889–1942), служивший в Андреевском соборе Петрограда, впоследствии обновленческий митрополит.


[Закрыть]) – надо хранить живые силы, т. е. их ради поступиться всем. Тогда Христос на что? Не Платоновы и Вениамины и т. п. спасают Церковь, а Христос. Та точка зрения, на которую они пытаются встать, погибель для Церкви»[295]295
  ГА РФ. Ф. 5784. Оп. 1. Д. 134. Л. 67.


[Закрыть].

Несколько церковных материалов написал член организации Анатолий Петрович Вельмин, сын настоятеля Десятинной церкви протоиерея П. Д. Вельмина. Анатолий окончил юридический факультет Киевского университета св. Владимира и поступил на службу в Киевский окружной суд. С 1910 по 1919 г. состоял помощником старшего нотариуса Киевского окружного суда. С 7 декабря 1914 г. по 7 декабря 1917 г. находился в рядах действующей армии на Юго-Западном фронте, будучи прапорщиком 11-й отдельной телеграфной роты при штабе XI армии.

В начале 1920-х гг. А. П. Вельмин вошел в антибольшевистскую организацию «Центр действия».

В фонде 5784 («Центр действия») ГА РФ хранятся несколько заметок А. П. Вельмина, посвященных борьбе киевского духовенства с «Живой церковью». Подписаны они его псевдонимом «Юрист из К. Ц. Д». Эти публикации относятся к лету 1923 г. Сообщения, по-видимому, предназначались для «Нови», но не успели попасть на ее страницы в связи с прекращением издания.

Вельмин был привлечен по делу Киевского областного центра действия. Однако благодаря случайности избежал ареста, полтора года жил под чужим именем в Петрограде и Москве, а в январе 1925 г. бежал в Польшу.

В апреле 1923 г. парижский «Центр действия» счел нецелесообразным и опасным поддерживать связь с единомышленниками в России и предложил киевским и московским группам прекратить деятельность. Вместо «Центра действия» была создана организация «Республиканско-демократическое объединение» (РДО) с центром в Париже и примерно теми же задачами.

В РДО, по справке, вошли левые кадеты во главе с Милюковым, правые эсеры во главе с Чайковским, пражская группа эсеров (бывшая группа Савинкова) и другие левые мелкие организации эмиграции[296]296
  ГА РФ. Ф. 8784. Оп. 1. Д. 147. Л. 53.


[Закрыть].

Исследователь истории спецслужб Б. Г. Струков пишет: «Как своеобразный противовес монархистам поэтапно в 1921–1924 гг. создается Республиканско-демократическое объединение (РДО) российских эмигрантов, объединившее в своих рядах широкий политический спектр российских либерал-демократов от кадетов до правых энесов[297]297
  Энесы – народные социалисты, представители Народно-социалистической (трудовой) партии (в 1906 г. выделилась из правого крыла партии эсеров (социалистов-революционеров).


[Закрыть]. Организацию возглавил видный деятель кадетской партии П. Н. Милюков». Как и Высший монархический совет, «объединение претендовало на роль флагмана политической жизни российского зарубежья, стремилось распространить свое влияние на военные формирования эмиграции, разрабатывая и пытаясь реализовать планы создания подпольного движения в Советской России»[298]298
  Струков Б. И. В начале противостояния: российская политическая эмиграция и советские спецслужбы // Исторические чтения на Лубянке: Проблемы истории Всероссийской чрезвычайной комиссии. М., 1998. Интернет-ресурс http://nature.web.ru/db/msd.htlm


[Закрыть].

В августе 1923 г. в Киеве начались аресты представителей интеллигенции, среди них были и члены киевских организаций «Центра действия». Были арестованы бывший прокурор в правительстве С. М. Чубаков, профессор П. П. Смирнов, бывший заместитель председателя совета министров при гетмане Скоропадском Н. П. Василенко, К. П. Василенко, Чолгановский и др. Всего по делу было арестовано 18 человек, привлечено 22 человека. Несколько человек были приговорены к смертной казни.

В письме из Киева неизвестного автора от 11 февраля 1924 г. говорилось: «Так называемый “профессорский процесс” готовится к постановке в начале марта. Сущность его в следующем…

Какое-то из отечественных обществ в Париже решило создать на родине Центр Действий, чтобы было кому взять власть на время переворота и этим избегнуть анархии. Для этого оттуда приезжал какой-то Вакар, и несколько таких разговорных совещаний происходило на квартире К. П. Василенко. Кроме того, та же парижская группа создала журнал “Новь”, для которого просила статьи и информации. Статьями погрешил, кажется, только К. П. Василенко, а информациями все остальные»[299]299
  ГА РФ. Ф. 8784. Оп. 1. Д. 147. Л. 9.


[Закрыть].

Слушание процесса было назначено на март 1924 г., ко дню его слушания вся европейская печать была о нем осведомлена. Выступили с протестом против смертной казни глава французского правительства Пуанкаре, парламент и правительство Бельгии, через своих представителей заявления сделали правительства Великобритании, Италии, Германии. Под давлением лидеров европейских государств и общественного мнения смертные казни были отменены. Был привлечен к суду и Анатолий Петрович Вельмин, которому, как уже говорилось, удалось бежать. При посредстве Вельмина за границу попали многие важнейшие информационные обзоры, документы, списки и другие материалы о положении Русской Церкви.

Но главным организатором этих контактов, автором обзорных материалов, собирателем информации был молодой киевский врач и церковный деятель Георгий (Юрий) Александрович Косткевич.