Текст книги "Поехали со мной? Истории на коленке"

– И что ты переживаешь? Здесь их полным-полно. Не бойся, они не опасны.

В глазах отразился ничем неприкрытый страх:

– Их тут много, говоришь?

– Ну да. Мы к ним уже привыкли. Этот вид безопасен для человека. Укус может зудеть, но не сильней, чем после укуса комара. Не переживай, ложись спать.

Я вернулась к себе в бамбуковую комнату, но не для того, чтобы досмотреть приятный сон, а чтобы собрать вещи и уехать в красивый Хойан, а оттуда в бывшую французскую горную резиденцию Далат.

Из дневника:

«У меня лёгкая аллергия на туристические места, поэтому обычно я избегаю организованных экскурсионных туров, не люблю навязчивых гидов и несмолкаемый звук затвора фотоаппаратов. Но в хостеле в Далате собралась отличная интернациональная компания: молодая канадская пара, серьёзный немец, обворожительные ирландки, кокетливые француженки, рыжий англичанин и я, русская. Вечером на крыше высокого дома, где мы неожиданно устроили пикник, решили, что поедем с новым вьетнамским другом Шоном на экскурсию по городу. Притом что все интересные места находятся далеко друг от друга, поэтому необходима была машина. На следующий день мы видели бесконечные цветочные теплицы, откуда прекрасные розы и тюльпаны экспортируются в Европу и в Россию. Гуляли среди кофейных кустов и пили кофе на террасе старого завода. Шон показал нам фабрику шёлка и ферму сверчков, которых разводят для приготовления необычных для европейцев блюд. А после мы дружной компанией пошли в горы, чтобы постоять под водами высокого водопада.

Позже Шон спросил, хотим ли мы увидеть обычную жизнь людей из деревень. Конечно, мы хотим, без туристических украшений. Мы долго ехали по плохой дороге, иногда проваливаясь в ямы. По обочинам был раскидан мусор, в которых облезлые собаки и любопытные курицы искали объедки. В Индии я делила еду с бедными в храмах, иногда спала с цыганскими таборами в тамбурах поездов, видела людей, надеявшихся только на сухую погоду и урожай. Но, честно говоря, безымянная вьетнамская деревня ввела меня в ступор. Худые женщины в выцветшей одежде несли на головах тяжёлые корзины с кофе, а к спине каждой из них широким полотном был примотан маленький ребёнок. Во дворах соломенных домов подростки с серьёзным видом разбирали древний грязный мотоцикл. Шон показал нам и жильё: единственная комната три на четыре метра, в которой живут человек по 10—15. Летом местные едят рис с рыбой, а зимой кукурузу, собранную в тёплое время. Образование во Вьетнаме платное, поэтому о том, чтобы отдать ребёнка в школу, почти никогда не говорят. От дома к дому тянутся верёвки с прохудившимся от частых стирок бельём, в тени пальм собаки пытаются скрыться от жары.

Своим появлением мы дали тему для разговоров в деревне на ближайший месяц. Раздали детям конфеты, удивили и повеселили старушек, обняли подростков. Но мы приехали словно в зоопарк. Потому что рядом с ними можем сокрушаться о бедности и несправедливости, но через час вернёмся к чистой бутилированной воде и выбору между итальянской пиццей и американским гамбургером на ужин. Эта деревня дала мне возможность подумать о целях собственного путешествия. Что я могу сделать для этих людей?»

С такими мыслями я приехала в Пномпень – столицу королевства Камбоджа. В первый день знакомства с городом меня не покидало чувство, что это окраины заброшенной деревни – свисающие со столбов километры и килограммы проводов, горы мусора на обочинах, тощие петухи и собаки, гуляющие по центральной площади. «Это действительно столица? Большой город? Что же тогда может быть дальше центра?» – терялись я в догадках, рассматривая ветхие дома, покрытые толстым бархатным слоем коричневой пыли.

Когда я свернула с шумного проспекта на узкую улицу, мои размышления прервал кошачий стон. Я подумала, что уличный кот, спасаясь бегством от злой дворняжки, забрался на дерево, а теперь не знает, как спуститься обратно. Посмотрела наверх, но то были тонкие цветочные молодые деревца, способные выдержать вес только собственных ароматных оранжевых цветов. Жалобное мяуканье становилось громче и пронзительней. Я бросила взгляд на гору картонных коробок под кустами и замерла – отчаянно кричал крошечный котёнок, пытавшийся спрятаться в одну из них. Это был бело-серый, двухмесячный, не старше, зверёк. Вместо хвоста торчал заживший короткий обрубок, левое ухо разодрано, видно, недавно поранился. Я наклонилась к нему и протянула руку, чтобы успокоить лаской, но он словно не видел, но голосом реагировал на каждый шорох и движение. В ужасе котёнок жался к стенкам старой коробки, да только даже не смотрел в мою сторону. Он был слеп. Изуродованный слепой котёнок, который невыносимым стоном и нелепыми движениями выказывал огромный страх.

Я даже не заметила, как оказалась на земле среди того картона и заплакала.

Естественный отбор?! Селекция?!

Через пару минут мне удалось совладать с эмоциями, сбегать к ближайшей лавке, чтобы купить несколько сосисок и воду и вернуться к котёнку. Услышав шаги, он вновь начал громко кричать и пятиться к коробкам. Но голод оказался сильнее страха – на трясущихся тонких лапках котёнок неуверенно подполз к сосиске, принюхался и с суетливой быстротой проглотил её. Я оставила рядом с ним еду и воду и ушла, потому что помочь чем-то большим возможности не было, а смотреть на то, как слепое животное с невыносимой жалостью мяукает и с жадностью заглатывает мясо, у меня не хватило сил.

В тот день желание не быть пользователем собственного путешествия стало крепче. Да, я могу проехать тысячи километров, увидеть самые популярные места, о которых красиво написано в туристических брошюрах, снять уютную хижину на берегу моря и каждый вечер провожать ярко-багровое солнце, но так и не прикоснуться по-настоящему к культуре, не узнать жизнь людей. Среди путешественников часто встречаются люди, сумевшие за короткий срок получить печать в паспорте о прохождении границы через десяток стран. Вспоминаю слова уругвайца Хавьера, мы познакомились на границе между Лаосом и Вьетнамом: «За последние полгода я проехал более 30 стран. Латинская Америка, Африка, Новая Зеландия, Азия. Быстро, всё быстро, понимаешь? Нельзя останавливаться».

Я успела закрыть рот, чтобы не выпалить: «Прости, но зачем?» Напоминает сцену из знаменитой книги «Вокруг света за 80 дней», в которой главный герой, англичанин Филеас Фогг, объясняет своему рано обрадовавшемуся слуге Жану Паспарту, что они не едут путешествовать, а их задача побывать на всех континентах за 80 дней, ни днём больше, ни днём меньше. Таково условие пари.

На следующий день я уехала волонтёром в пригород Пномпень в центр Sols 24/7. Это большая сеть школ, филиалы которых есть в Индонезии, почти во всех странах Юго-Восточной Азии, а также в нескольких городах Индии и Пакистана. Мы договорились с директором центра, молодой энергичной хохотушкой японкой Джеки, что первую неделю я буду помощником на кухне, работать буду как и со взрослыми, так и со школьниками, которые живут при центре. А после стану учителем на замену для детей из младших классов.

Из дневника:

«Камбоджа поражает колоссальным разрывом между богатыми и бедными и полным отсутствием среднего класса. Если в семье есть машина, то это либо Lexus, либо Mercedes, либо, на худой конец, последняя модель Toyota. Если же машины нет, то, скорее всего, во дворе дома вы увидите старый полуржавый мотоцикл с деревянной повозкой. На улицах чисто, современные магазины, стеклянные башни и ухоженные парки, но за фасадом многих домов скрываются горы мусора, а по вечерам в тех самых облагороженных парках можно споткнуться о курицу или насладиться ароматом лапши быстрого приготовления.

Местные жители не любят говорить о гражданской войне (в отличие, например, от вьетнамцев, которые рассказами об ужасных американцах, пытаются вытрясти деньги из чувствительных туристов). Но зато с энтузиазмом и блеском в глазах кхмеры расскажут байки своей семьи. Дети в Sols 24/7 узнав, что у меня всего один старший брат, а в 23 года у меня нет детей, тихо похихикали, переглянулись между собой и назвали «старой девой». В королевстве девушки к 20-ти годам обычно имеют по четыре ребёнка.

Здесь любят детей, холодное пиво и качаться на гамаках. Здесь не любят торопиться, безопасно водить транспорт и питаться здоровой едой. Как и в других азиатских странах, в Камбодже люди уверены, что каждый белый человек – это богатый, готовый с лёгкостью расстаться с деньгами турист. Поэтому для приезжих нередко цены в два-три раза выше, чем для местных. Но при правильном, порой утомительном и долгом торге, от продавца или таксиста можно добиться честной цены.

И очень хочется поесть что-нибудь без риса. Рис – это основная еда в Камбодже. Неважно, какое время дня сейчас, в любом кафе, уличной едальне, ресторане принесут блюдо с рисом, о котором в меню не было ни единого упоминания. Также здесь не представляют, как можно что-то есть без мяса. Быть вегетарианцем тут сложно. Но зато какие же фрукты! Таких сочных манго, сладких ананасов и вкусных арбузов я нигде ещё не ела!

Это было интересное время. Кажется, мне удалось увидеть чуть больше, чем я ожидала».

Таиланд

Бангкок похож на молодого красивого юношу с выгоревшими на солнце волосами и с сильными сухими руками. Это путешественник, побывавший в десятках стран, и герой невероятных приключений. Он собирал молодой чай на изумрудных плантациях в Китае, странствовал с кочевыми племенами Индии, холодными ночами греясь с ними у костра, в Африке подпевал местным шаманам и пил водку с русскими дальнобойщиками. Его сложно удивить, но это не значит, что он высокомерен и самовлюблён. Совсем нет! Он с радостью расскажет о самых красивых и интересных местах планеты, даст дельные советы в дорогу и приготовит для вас божественно вкусный пряный суп том-ям. А утром после долгой ночи, проведённой за рассказами о разных поездках, и вы захотите отправиться в странствия.

Ну что ж, интересных приключений, путник!

Випассана. Кхонкхен.

Если честно…

Если честно, вторая медитация – Випассана – прошла сложно.

Если честно, в нулевой день решила не нарушать правила и дисциплину.

Если честно, мне не удалось это сделать – каждый день я занималась йогой.

Если честно, на третий день очень хотелось уйти, но желание следовать дисциплине перевесило.

Если честно, на шестой день ко мне пришла погостить на пару ночей бессонница, из-за которой уставала ещё сильней.

Если честно, гуляя теми бессонными ночами среди ароматных кустов франжипани, слушая перекличку свободных лесных птиц, смотря на бесчисленные серебристо-голубые звёзды, стоя босыми ногами на холодной влажной земле, я ощущала себя полной жизни.

Если честно, никогда бы прежде не подумала, что растворимый кофе, сухое молоко и соевое мясо могут быть такими вкусными.

Если честно, наблюдая за муравьями в течение восьми дней, я узнала про устройство их «царства», о том, как они строят, укрепляют и защищают муравейники.

Если честно, много часов медитации посвятила размышлениям о родителях, о доме и детстве.

Если честно, на пятый день пришла мысль о раннем возвращении в Москву. Устроиться на серьёзную работу, восстановиться в учёбе и вернуться к правильному Саше, который ждал меня.

Если честно, на девятый день я почувствовала, что это неплохой сценарий, но не к моей жизни.

Если честно, не разговаривать десять дней – это легко.

Если честно, труднее оставаться наедине со своими страхами, недостатками, сомнениями без возможности спрятаться от них за музыкой из наушников или за чтением книги.

Если честно, мне давно пора было посмотреть пристально на свою Тень и уверенным голосом сказать: «Здравствуй. Да, это тоже я».

Если честно, мне доставляло удовольствие, даже несмотря на большие мозоли на ладонях и боль в мышцах, бессмысленное, на первый взгляд, занятие – подметать опавшие сухие листья в небольшой рощице недалеко от центра. Через пару часов ветер подбрасывал мне новую порцию листьев.

Если честно, улыбка невероятно быстро преображает человека.

Если честно, это была честная Випассана.

Пай словно второй ребёнок большой шумной семьи. Он не такой серьёзный, как старший его брат, но парень с детства усвоил, что такое ответственность. Его часто просят приглядеть за младшими, поэтому он знает самые занятные детские игры и с неподдельным интересом в них участвует, наряжаясь странником-монахом в оранжевом одеянии или драконом, любителем чая.

Раньше Пай много путешествовал, поэтому встретить его знакомого можно в любом уголке мира. Однажды он захотел осесть на одном месте, поэтому вернулся в большой деревянный родительский дом, окружённый зарослями бамбука и густыми кустами терпкого франжипани. В доме рады каждому путнику, и он всегда полон людьми из шумного Китая, далёкой России, болтливой Испании, суетливой Бразилии, снежной Канады.

На берегу чистой быстрой реки Пай угощает гостей острой тайской лапшой, которую следует запивать холодным пивом. На десерт его младшая красивая сестра подаёт только что собранную сладкую клубнику.

Пай никогда никуда не торопится. В его присутствии исчезают время, суета, спешка. Раскачиваясь на разноцветном гамаке, натянутом между старых пальм, он играет тихую мелодию на отцовский гитаре, слушает истории гостей, иногда перебивая, чтобы обратить их внимание на красоту гор.

Планируя путешествие, я много прочитала про Мьянму. Все, кто там побывал, говорили, что это фантастическая страна. Она завораживает гордым молчанием, волшебными пейзажами и размеренным темпом жизни. Конечно, мне захотелось увидеть всё собственными глазами. Но оказалось, что это не так легко. Существует ряд правил, которые запрещают путешественнику проехать страну насквозь. Можно попасть только в определённые города. Это связано со сложной военной ситуацией в Мьянме, поэтому-то эта страна не популярна заграницей. Мне же хотелось через Бирму приехать в Индию. Путь с возвращением в Таиланд показался мне утомительным и очень дорогим, поэтому решила хотя бы с границы посмотреть на страну.

Для этого надо было отправиться на север Таиланда, в маленький провинциальный город Мэхонгсон. В самом городе нет ничего интересного, кроме как шумного рынка, где готовят самый вкусный и самый острый салат из зелёной папайи. Но зато из Мэхонгсона на машине или мото можно попасть на границу.

Рано утром я выехала на рычащем, будто готовящаяся к атаке кошка, мопеде в сторону Бирмы. Притом мне хотелось подумать о времени возвращения в Москву. Идея вернуться раньше, которая пришла в голову во время Випассаны, не казалась мне страшной или абсурдной. Это был один из вариантов, над которым надо было поразмышлять.

Но с каждым километром, после новой деревни, оставшейся позади, утверждалась в мысли, что спешить не нужно.

Я приехала на изумрудного цвета поляну, границ которой не могла увидеть. Смотрела вдаль, и казалось, что ничего красивее ещё не встречала на пути. Нежный цветочно-апельсиновый аромат смешивался со свежим ветром, создавая прекрасный для носа коктейль. Наклонилась к траве и замерла в удивлении – это была клубничная поляна. Километры и километры клубники! Пригляделась к хрупким кустикам и заметила редкие красные блестящие ягоды. Яркое солнце обжигало плечи, спрятаться было негде. Совсем не хотелось уходить со сказочной поляны. Но до заката мне надо было вернуться в город, поэтому я поехала дальше, в деревню на границе.

Та безымянная деревня известна не только своим интересным расположением, но и женщинами из племени каренов. Их особенность – это неестественно длинные шеи, которые вытягивают девочкам с пятилетнего возраста с помощью латунных колец. Чем больше колец, тем более привлекательней считалась девушка. Племя появилось на севере Таиланда несколько десятков лет назад, спасаясь от партизанской войны на родине, в Мьянме.

Я припарковала мопед у огромного бамбука у главных ворот деревни. И сразу же бросилась в глаза театральность происходящего – из каждого домика мне улыбались красавицы с длинными шеями и просили купить сувенир. Если же на пороге не были разложены яркие ткани, однообразные браслеты и с резким ароматом благовония, то, значит, в этом доме находится кафе, куда также назойливо зазывали:

– Sawadee (Здравствуйте). No, no, thanks.

– Buy something. For your family, your friend, for you. Look what I have! Very beautiful! I’ll give you a discount.

– Come in my cafe! This is best coffee!

– No, no, thanks.

Пройдя по длинной торговой улочке, я вышла к большому, чистому, прозрачному озеру. На мгновение показалось, что кто-то выключил звук – удивительная тишина. Словно для того, чтобы насладиться видом.

Лазурное небо без облаков, ярко-жёлтое солнце, похожее на шарик лимонного мороженого, стройные сосны и высокие эвкалипты на берегу глянцевого озера, в центре которого был небольшой островок с лесом. Конечно, я решила пойти в этот лес. Как только ступила на остров, звук вернулся. Зачирикали оркестром птицы, затрещали цикады и сверчки, бархатной мелодией зашуршали листья деревьев, а лёгким аккомпанементом стал размеренный шум прибоя.

Я смотрела на верхушки деревьев, и мне казалось, что никогда прежде со мной столь громко не говорила природа:

– Хочешь пораньше вернуться в каменный серый город?

– Хотела… там Саша, перспектива и серьёзные намерения.

– А что есть ещё?

– Легче ответить про то, чего там нет. Этого чувства, что ощущаю сейчас: жизнь вокруг, везде. В каждом лепестке цветка, в паутине между упругими ветвями, в высоком суетливом муравейнике у ствола эвкалипта, в тёплом ветре.

– Когда улетишь? Через неделю, две? До Бангкока отсюда совсем недалеко.

На мгновение я задумалась, а после с уверенностью ответила:

– В Бангкок поеду только для того, чтобы поесть острый том-ям. А не для того, чтобы сесть в самолёт до Москвы.

То был красивый день, расставивший в голове в правильном порядке суетливые мысли. Вечером я возвращалась в Бангкок, чтобы улететь в полную хаоса Индию.

Индийские истории

Вы пришли в роскошный кинотеатр на премьеру давно вами ожидаемого фильма. Предвкушаете удовольствие от замечательной игры любимых актёров и захватывающего сюжета. В приподнятом настроении, граничащим с трепетным возбуждением, вы занимаете место в зале и ожидаете начало ленты. Гаснет свет, прекращается шуршание упаковок с попкорном, то там, то здесь раздаются короткие смешки зрителей, а на большом экране появляются видеоролики будущих картин.

На видео вы видите бесконечное голубое море с воистину волшебным песчаным пляжем со стройными кокосовыми пальмами, изумительными манговыми деревьями, между стволами которых натянуты разноцветные гамаки. В кадре появляется счастливая влюблённая молодая пара, которая наслаждается беспечной жизнью. Вы расслабились, представили себя со стаканом ледяного освежающего мохито в одном из гамаков. Вам даже на мгновение показалось, что воздух в кинотеатре наполнился ароматом моря. Но вдруг звуки шелеста пальмовых листьев и размеренного прибоя перекрываются резким визгом автомобильных тормозов, а на экране вы видите, будто из салона автомобиля, кадры ночного города с яркими, мигающими белым светом фонарями. И надпись социальной рекламы призывает не мечтать при вождении, а внимательно следить за дорогой. После романтической неги в Таиланде мне показалось, что я та самая зрительница, которая представила себя на берегу моря в окружении загоревших красавцев, но вынужденная вздрогнуть от неприятного скрежета машины.

Ночной самолёт задержали на несколько часов, из-за чего пришлось спать на полу аэропорта. Позже болтливый индийский кондуктор в старом автобусе говорит, что мне надо выходить, мы приехали в центр города.

– Простите, вы ничего не путаете? Это центр город?

– Да. Это центральная площадь Калькутты.

– Господи, что же на окраинах можно увидеть, если трущобы в самом центре.

– А ты не обращай внимания, иди вперёд и выйдешь на Чанди-роуд. Там полным-полно дешёвых отельчиков. Прощай!

Я оказываюсь на улице, на которой не слышу даже собственного голоса, потому что каждый водитель любого транспорта (автобуса, мотоцикла, велосипеда, осла, коровы) без устали жмёт на сигнал или звенит громким колокольчиком на шее животного. Пока дошла до улицы хостелов, увидела, как в узкой подворотне кто-то принимает импровизированный душ, неподалёку жарят рис со специями. На обочинах безмятежно, не обращая никакого внимания на какофонию звуков, спят бездомные в обнимку с плешивыми собаками, тощими кошками, а между ними, останавливаясь мимо больших гор мусора, суетливо бегают толстые крысы. Продавцы пытались схватить меня за руки и растерянную отвезти в магазин, чтобы посмотреть настоящий кашмирский шёлк. Но через пару метров мне удалось отбиться от назойливого спутника, да другой предприниматель начал размахивать перед моим носом сумочкой Praba, уверяя в её жизненной необходимости. Пластиковый запах кроссовок Abibas и кожаных курток от Dolse&Gubana смешивался с пряным ароматом масала-чая, острого риса и гниющего мусора. Этот запах присущ только Индии, его невозможно ни забыть, ни перепутать с чем бы то ни было.

В памяти быстро всплыли схемы удачных торгов и правильных фраз, после которых продавец соглашается на скидку. Тем не менее местные уже привыкли к путешественникам с большими рюкзаками и с маленьким бюджетом, поэтому без стеснения показывают комнаты, похожие на шкаф (как сюда вообще кровать-то поместилась?), предупреждают, что горячая вода в отеле бывает всего два часа в день, а про Wi—Fi слышат впервые в жизни.

– Хмм, дорого – 10 долларов для крошечной комнатки без окна, вам не кажется?

– Может, и дорого, но сейчас все отели заполнены, начало декабря, праздники. Ты больше ничего не найдёшь. Да и у меня эта комната – последняя свободная.

– Святой Шива, вы видели крысу на полу только что?!

– Ты не пугайся, успокойся. Видишь на стене плакат с ликом почтенного Ганеши? А теперь присмотрись внимательнее. У него около трона изображена крыса. Это тоже священное животное. Не переживай. Это благословение, что она прибежала сюда.

– Спасибо. Пожалуй, я поищу знаков свыше в другом отеле. Всего хорошего.

Всё это веселит, потому что в другом настроении тут сложно быть. Подошёл пятый за две минуты попрошайка – шанти. Приставучие продавцы не дают прохода – шанти. На улице наглые парни исподтишка фотографируют – шанти. Я в нужном месте, в любимой Индии.

Namaste.

Из дневника:

I

Вуди Аллен после короткой поездки в Калькутту написал, что это город с сотней не внесённых в медицинскую энциклопедию заболеваний. Я тут всего три дня, но мне кажется, что известный режиссёр был прав. Столько попрошаек и бездомных, а к тому же животных и грязи, припоминаю только в Варанаси, в другом индийском городе на северо-востоке страны, куда индусы едут умирать. В путеводителях пишут, что недалеко от моего хостела есть привычные европейцам торговые центры и большой парк с фонтаном и цветочной оранжерей. Тщетные поиски с треском провалились, скорее всего, это скрыто под горами мусора.

Неудивительно, что миссионерская миссия Матери Терезы началась именно здесь. Ежеминутно на улицах можно увидеть нищего инвалида, просящего пару рупий, или беспризорных детей, ищущих вместе с толстыми свиньями еду недалеко от свалок. На пару недель я остановилась волонтёром в «Доме Матери Терезы».

Во время регистрации предложили несколько центров на выбор, где нужны помощники. Это хоспис, детский дом, приют для детей-отказников с синдромом Дауна и женский центр. Миловидная монахиня из Испании вкратце рассказала про каждый из них:

– Если чувствуешь в себе силы, то ты можешь быть волонтёром в двух центрах одновременно. Утром будешь ездить в один, а вечером в другой. Как считаешь, справишься?

– Мне кажется, что да.

– Что ты выбираешь?

– Женский центр «Мата Кали», и по вечерам – к детям.

По её лицу пробежала кроткая улыбка.

– Прекрасно… Волонтёров в «Мата Кали» постоянно не хватает.

Монахиня Вероника сделала заметки в толстой тетради и прямым взглядом, не моргая, посмотрела мне в глаза и добавила:

– Скажи, почему ты выбрала его?

Мне потребовалось несколько секунд тишины, чтобы вспомнить события из первой поездки по Индии:

– Несколько лет назад во время путешествия по Индии мне пришлось ждать поезда на станции часов десять. Я пошла в комнату ожидания для женщин. Помню, что там было очень шумно, женщины громко спорили, пели мантры, перешёптывались, показывая на меня пальцем. Но мне очень хотелось спать, поэтому гвалт стал монотонной колыбелью. Через какое-то время в дрёме я отметила, что наступила тяжёлая тишина, редко нарушаемая коротким шёпотом. Открываю глаза и вижу, что все смотрят в одну сторону, на мою соседку. Поворачиваюсь к ней и замираю: у молодой женщины была глубоко рассечена бровь, из которой шла кровь, один глаз налился кровью, а на щеке сиял свежий синяк. Меня поразило, что никто ей не помогает, не поддерживает. И она вела себя так, будто это обычное явление. Девушка искренне удивилась, когда я протянула ей платок и мазь.

Вероника сокрушённо покачала головой и вздохнула:

– К сожалению, избиение женщин в Индии не редкость.

– Да! Окружающие вели себя так, словно это её личная проблема! Что, скорее всего, она виновата сама, просто потому что женщина. Именно поэтому мой выбор – «Мата Кали».

Монахиня что-то записала в тетрадь и задала последний вопрос:

– Единственное, что останавливает волонтёров от женского центра, – это его расположение. Он находится далеко, каждое утро тебе придётся ездить в другой конец города.

– Ничего. Думаю, что это мелочи.

Не это стало проблемой. В первый день открылось то, что я не расслышала на регистрации. В «Мата Кали» живут девушки и женщины с психическими проблемами. Я не имею права повесить на них ярлык «сумасшедшие». Они живут в собственной реальности. Некоторые что-то понимают, а кто-то обособленно существует в другом иллюзорном мире. Худая девушка с всклоченными короткими волосами боится высоких кроватей и начинает со слезами в голосе кричать, как только смотрит вниз с постели. Такого страха в глазах я раньше никогда не видела. Многие пожилые женщины не могут самостоятельно ходить, поэтому вынуждены ползать по полу. Удивила необычная сила шестидесятилетней хрупкой старушки без ног, но она с лёгкостью обгоняла на руках ходящих на ногах больных.

Первый день был ужасен. Ужасен незнанием и страхом. Я не понимала, как нужно себя вести. И, кроме того, пару раз в голове возникал вопрос, а не опасны ли женщины?

Сегодня, в третий день волонтёрства, я чувствую себя более уверенно, спокойно. И, конечно, женщины не опасны. Больны, но не опасны. Учусь находить с ними общий язык, мы вместе гуляем, поём рождественские песни и танцуем. И работа волонтёра здесь лишена какой-либо романтики.

Моё утро начинается в пять часов утра со звуками намаза, я живу в мусульманском районе. Через большой грязный рынок к семи мне нужно прийти в «Дом Матери Терезы», чтобы выпить стакан масала-чая и с другими волонтёрами уехать на автобусе в «Мата Кали». Следующие часа два-три вручную стираю одежду и постельное белье, отжимаю и в пластиковых канистрах на плечах поднимаю на четвёртый этаж, чтобы развесить постиранное. Иногда мне помогают женщины, потому что здесь сложная система, где и что должно висеть, которую я совсем не понимаю. Потом у волонтёров есть минут двадцать отдыха, после которого мы либо помогаем на кухне, нарезая ведра фруктов к обеду, либо проводим время с больными. Гуляем, красим им ногти, причёсываем, украшаем центр к Рождеству. А во время обеда раздаём еду и кормим тех, кто не может это делать самостоятельно. После мы возвращаемся к «Дому Матери Терезы», отдыхаем, а через пару часов идём в другой центр. Так как я выбрала детский дом, то иду к малышам играть в догонялки, разучивать лёгкие песенки, качаться на качелях. Это обычные дети, которым нужно чуть больше внимания, в котором им отказали родители.

Мне кажется, многое про себя я не знала до Калькутты. Страхи, сомнения, решительность, воля, опасения, сила. Всё вместе. Здесь особенно остро чувствуется потребность в умении радоваться простым вещам, наслаждаться обыденными событиями и в любой ситуации оставаться девушкой.

II

Пишу, зачёркиваю, переписываю. Уже минут двадцать пытаюсь выстроить слова в ровные, ухоженные предложения. Но ничего не получается. Сложно описать последние дни.

Наблюдаю за женщинами, всматриваюсь в лица. В их глазах единственное, что горит ярким неоновым светом, это усталость и безразличие. Все их движения механистичны, а слова и желания согласуются с привычным распорядком «Мата Кали». Однако как быстро они преображаются от внимания волонтёров! Мы красим им ногти, причёсываем, катаем на колясках по маленькому цветочному парку тех, кто не может ходить, украшаем комнаты к празднику. И тогда в глазах некоторых я вижу слабый огонёк, а на лицах неуверенную улыбку. Женщины начинают кокетливо поправлять растрепавшиеся от сильного зимнего ветра причёски, хвастаться маникюром, удивительно, что это делают те, кто не может шевелить пальцами, крепко нас обнимать и благодарить.

Здесь есть женщины, которые почти всё время плачут. Не хочу представлять и знать, что стало причиной этих многолетних слёз. Но иногда они успокаиваются на несколько минут, стоит тихо прошептать им на ухо пару ласковых слов.

Каждый день в центре – это медитация, наблюдение за собой и за миром вокруг.

III

Сегодня мой последний день в качестве волонтёра в «Доме Матери Терезы». Четырнадцать непростых дней, два из которых были выходными, а один день мы ездили в центр для больных проказой.

Очень много противоречивых чувств о Калькутте, о Доме. И не меньше мыслей передумано за это время. Я размышляла об эвтаназии, как о единственном возможном уходе, о благородстве людей, посвятивших всё личное время уходу за больными, о том, что приводит к помешательству сознания.

Как бесплатный центр для больных «Дом Матери Терезы» – великое явление. Тут есть еда, физиотерапия, кровати с одеялами, чистое бельё, горячая вода и скромные праздники с подарками. Как медицинский центр – это страшно. Система абсолютно лишена гибкости в лечении из-за отсутствия финансирования. Это привело к тому, что монахини-доктора и медсёстры больше полагаются на милость бога и травяные аюрведические настойки.

В подростковом возрасте я зачитывалась произведениями писателей-битников, может, поэтому и сейчас верю их героям, которые с пеной у рта боролись против системы и желали отстоять право на выбор. Здесь же я увидела безразличных к собственному здоровью людей, которые строго по распорядку брели в колонне к кабинету, где им выдадут очередную порцию успокоительного.