Текст книги "Все произведения школьной программы в кратком изложении. 10 класс"

Глава 5. Помещик. В этой главе многоголосие сменяется спокойным диалогом странников с помещиком, в центре которого его исповедь о себе, своём роде и своём житье-бытье.

 
Помещик был румяненький,
Осанистый, присадистый,
шестидесяти лет;
Усы седые, длинные,
Ухватки молодецкие,
Венгерка с бранденбурами,
Широкие штаны.
 

В момент встречи с крестьянами он «пистолетик выхватил»: «Ни с места! Если тронетесь, // Разбойники! Грабители! // На месте уложу!..»

С первых слов помещик вызывает усмешку: У него «ухватки молодецкие», но при этом он трусит. На вопросы крестьян («Ты как – вольготно, счастливо, // Помещичек живёшь?»), Гаврила Афанасьевич «покатился со смеху», потом

 
… не без горечи
Сказал» «Наденьте шапочки,
Садитесь, господа!»
 

На отказ крестьян повторяет: «Прошу садиться, граждане!» (выделено Некрасовым)

Горечь и ирония в речи помещика связаны с тем, что проведённая реформа юридически дала крестьянам гражданские права. Помещик же не может смириться с лишением своих привилегий. Далее он иронически называет мужиков «почтенными», «благодетелями», но при этом подчёркивает их неучёность («О родословном дереве // Слыхали что-нибудь?» Насмешки в ответе крестьян он не чувствует, упрекает их в невежестве и приступает к рассказу о древности своего рода: почти 300 лет назад «князь Щепин с Васькой Гусевым» хотели поджечь Москву, чтобы разграбить казну, «да их казнили». 200 лет назад его предок Оболт-Оболдуев «волками и лисицами… тешил государыню», а «в день царских именин, // Спускал медведя дикого… и Оболдуева // Медведь тот ободрал».

С тоской вспоминает помещик о тех временах, когда он жил «как у Христа за пазухой» и знал почёт («Любовно травка каждая // Шептала: «Я твоя!»), при этом вершил свой суд над крепостными:

 
Ни в ком противоречия,
Кого хочу – помилую,
Кого хочу – казню.
Закон – моё желание!
Кулак – моя полиция!
Удар искросыпительный,
Удар зубодробительный,
Удар скуловоррот!..
 

После такого признания резким контрастом прозвучали слова о том, что сердца народа он «привлекал» «ласкою», Не поверили крестьяне и в то, что в «светлое воскресенье» он «христосовался» с крестьянами, что для них накрывался стол… и за это его «любил мужик».

Помещик скорбит по этим временам: «Теперь не бьём крестьянина, // Зато уж и отечески // Не милуем его».

В своём монологе Оболт-Оболдуев отмечает не только оскудение дворянского класса («Боже мой! // Разобран по кирпичику // Красивый дом помещичий…»), но и другие приметы времени:

 
Куда
Ни едешь, попадаются
Одни крестьяне пьяные,
Акцизные чиновники[5]5
  Акцизные чиновники – наблюдали за порядком продажи водки и сбором налогов. Как отмечает Оболт-Оболдуев, вместо разорённых усадеб «распложаются // Питейные дома».


[Закрыть],
Поляки пересыльные[6]6
  Поляки пересыльные – участники восстания 1863–го года были сосланы в российские губернии и в Сибирь.


[Закрыть],
Да иногда пойдёт
Команда.
Догадаешься:
Должно быть, взбунтовалося
В избытке благодарности
Селенье где-нибудь!
 

В завершение саморазоблачения помещик с гордостью заявляет:

 
Я не крестьянин-лапотник —
Я божиею милостью
Российский дворянин!
 

А значит ему («божиею милостью») разрешено не трудиться. Вот почему, прожив деревне сорок лет, он не может «отличить ржаного колоса… от ячменного».

Авторской иронией пронизаны последние слова помещика, после которых «он зарыдал»:

 
…Коптил я небо божие,
Носил ливрею царскую,
Сорил казну народную
И думал век так жить…
 

Последнее слово в диалоге осталось за крестьянами, и хотя они не произнесли его, а только подумали «про себя», оно говорит о том, что именно народ стремиться разобраться в происходящих в стране преобразованиях.

Последыш (Из второй части). Местом действия в этой части является Волга: «Пришли на Волгу странники…». Они принимают участие покосе («Проснулась, разгорелася // Привычка позабытая // К труду!»).

Не успели крестьяне ответить на вопрос, кто они и откуда, послышалась музыка:

 
Помещик наш катается, —
Промолвил Влас и бросился
К рабочим: – Не зевать!
Коси дружней! А главное:
Не огорчить помещика…
И вот в окружении родни
появляется старик:
Худой! Как зайцы зимние
Весь бел, и шапка белая,
Высокая с околышем
Из красного сукна.
Нос клювом, как у ястреба,
Усы седые, длинные
И – разные глаза…
 

Все – и крестьяне и сопровождающие – стремятся угодить помещику, даже тогда, когда видят, что «он куражится»:

 
Нашёл, что сено мокрое,
Вспылил…
Засуетился староста…
Созвал народ – и вилами
Богатыря кряжистого…
По клочьям разнесли.
Помещик успокоился.
(Попробовали странники:
Сухохонько сенцо!)
 

Для характеристики помещика Утятина Некрасов использовал приём говорящего имени («Последыш»), смысл которого раскрывается в рассказе старосты Власа:

 
…Весь век чудил, дурил,
Да вдруг гроза и грянула…
Не верит: врут, разбойники!..
Сам губернатор к барину
Приехал: спорили,
Сердитый голос барина
В застольной дворня слышала;
Озлился так, что к вечеру
Хватил его удар!
 

Родственники испугались, что их могут лишить наследства, и заключили с крестьянами договор – разыгрывать «камедь», то есть оставить старые порядки, а взамен они предложили вахлакам сделку – «поёмные луга».[7]7
  Поёмные луга – расположенные в пойме реки и заливаемые водой в половодье, а потому плодородные.


[Закрыть]

Влас противится намерению вахлаков притворяться, делать вид, что крепостное право не отменено, тогда на его должность находится доброволец – «подставным старостой» становится Клим Лавин. Его характеристика строится на контрасте внешности и внутренних качеств (податливой совести):

 
…и пьяница,
И на руку не чист,
Работать не работает,
С цыганами возжается,
Бродяга, коновал!..
 

При этом автор отмечает, что Клим грамотен, умён, бескорыстен, а в процессе тяжбы между мужиками и «последышем» начинает понимать свою неприглядную роль. Обращаясь к Власу, он говорит:

 
…Стоять перед Последышем
Напасть… язык примелется,
А пуще смех долит…
Чуть раз не прыснул я…
…Дом пустёхонек,
А не взял бы, свидетель бог,
Я за такую каторгу
И тысячи рублей,
Когда б не знал доподлинно,
Что я перед последышем
Стою… что он куражится
По воле по моей…
 

В рассказ Власа включена история дворового Ипата, который был так холопски предан барину, что отказался принять реформу: «Балуйтесь вы! А я князей Утятиных // Холоп – и весь тут сказ!»

В судьбе этого героя много общего с судьбой раба князя Переметьева (глава «Счастливые»). Оба они лишены чувства собственного достоинства. И даже случай, когда по Ипату проехали барские сани и «попридавили грудь», он расценивает как благодеяние: князь, заметив его исчезновение, приказал вернуться и разыскать Ипата, а потом «рядом, недостойного, // С своей особой княжеской // В санях привёз домой!» Реакция странников на этот рассказ («Похохотали…») выдаёт и авторскую оценку героя – осуждение холопской психологии.

Если Влас, не одобряя решения мужиков о временном притворстве, думал, прежде всего, о себе, то другой крестьянин – Агап Петров – даже ради заливных лугов не считал возможным поступиться свободой – ни своей, ни всех остальных:

 
Ай, мужики! Царь сжалился,
Так вы в хомут охотою…
Бог с ними, с сенокосами!
Знать не хочу господ!
 

Когда князь Утятин стал над Петровым «куражиться», тот не стерпел: «Ах шут ты, шут гороховый! // Нишкни!.. Последыш ты!..»

И опять нужно было обманывать барина: на конюшне во время «наказания» Агапа заставили кричать «от боли»:

 
Ни дать ни взять под розгами
Кричал Агап, дурачился,
Пока не допил штоф…
 

А Утятин в это время слушал показные крики «словно музыку» и даже пожалел «наказанного».

Финал истории Агапа Петрова, который умер «почти что в тот же день», крестьяне узнают также от Власа:

 
Конечно, мы не тронули
Его не только розгами,
И пальцем. Ну, а всё ж
Нет, нет – да и подумаешь:
Не будь такой оказии,
Не умер бы Агап!
 

Часть «Последыш» кончается ещё одной смертью, недаром так призывал её Клим Лавин: «Умри, как жил помещиком… // Да только поскорей!».

Известие о смерти князя Утятина крестьяне встретили вздохом:

 
…Никогда
Такого вздоха дружного,
Глубокого-глубокого
Не испускала бедная
Безграмотной губернии
Деревня Вахлаки…
 

Изменила ли эта смерть жизнь крестьянскую? Нет:

 
А за луга поёмные
Наследники с крестьянами
Тягаются доднесь.
Влас за крестьян ходатаем,
Живёт в Москве… был в Питере…
А толку что-то нет!
 

Крестьянка (Из третьей части). В Прологе говорится о том, почему странники в поисках счастливого обратились к крестьянкам, стали расспрашивать женщин:

 
В селе Наготине
Сказали, как отрезали:
– У нас такой не водится,
А есть в селе Клину…
Спросите вы Корчагину
Матрёну Тимофеевну,
Она же: губернаторша…
 

В «селенье незавидном» они видят: избы с подпорками; с крыш скормлена скоту солома. Запустение в огромном барском доме: голодные дворовые («все старые, все хворые»), покинутые барином («помещик за границею»), грабят усадьбу. «Легко вздохнули странники», когда увидели возвращающуюся с работы толпу «жнецов и жниц», среди которых выделялась Матрёна Тимофеевна:

 
Осанистая женщина,
Широкая и плотная,
Лет тридцати осьми.
Красива; волос с проседью,
Глаза большие, строгие,
Ресницы богатейшие,
Сурова и смугла.
На ней рубаха белая,
Да сарафан коротенький,
Да серп через плечо.
 

Как видим, в облике героини, которая поведает историю своей жизни, выделяются черты, вызывающие впечатление силы и здоровья.

Каждая из 8 глав этой части сообщает о каком-то одном событии или периоде жизни Матрёны.

В главе 1 («До замужества») повествуется о жизни в родительском доме, где она видела добро и ласку, но и раннюю работу: на седьмом году бегала за коровой в стадо, носила отцу завтрак, «уточек пасла». В рассказе о сватовстве «чужанина» Филиппа Корчагина появляются грустные нотки: «Закручинилась, // Всю ночь я не спала…». Об этом периоде жизни Матрёна говорит правдоискателям:

 
Должно быть, так я думаю,
Тогда и было счастьице…
А больше вряд когда!
 

В этой и второй главе («Песни») повествуется о семейной жизни замужней женщины, о том, как непросто складываются отношения в семье мужа. Общее настроение здесь другое: «… попала я // С девичьей холи в ад!» Такая оценка определяется не только тем, что к ней плохо относились родственники мужа (он уехал в город на заработки), но и тем, что над ней постоянно тяготел страх голода, пожара, немилости управляющего.

Важное место в жизни крестьян занимали редкие праздники, вот почему упоминание о них появляется в рассказе героини:

 
Филипп на Благовещенье
Ушёл, а на Казанскую
Я сына родила.
 

О том, как Матрёна лишилась своего первенца, она поведает странникам сама (в главе 4 «Дёмушка»).

Глава 3 («Савелий, богатырь святорусский»), посвящена человеку, который в отсутствие мужа будет поддерживать Матрёну. Рассказ о нём открывается описанием:

 
С большущей сивой гривою,
Чай, двадцать лет нестриженной,
С большущей бородой,
Дед на медведя смахивал,
Особенно как из лесу,
Согнувшись, выходил…
 

Матрёна замечает, что он «семейки недолюбливал», поэтому жил отдельно. Сын называл его «клеймёным, каторжным», а старик отвечал ему: «Клеймёный, да не раб!»

В центре главы рассказ Савелия о своей жизни: о том, как он и его односельчане не хотели покориться барину Шалашникову, как заплатили оброк только после наказания розгами, пообещав:

 
Вперёд не посрамимся мы,
Под розгами умрём.
 

Не только физическая сила, но и духовные качества их проявились в расправе с немцем Фогелем, который стал управляющим поместья после смерти Шалашникова, убитого «под Варною». Долго не могли крестьяне разгадать хитрость немца, по указке которого выстроили дорогу через леса, и тем самым убрали заслон, позволяющий им жить в относительном спокойствии от барина:

 
И тут настала каторга
Корёжскому крестьянину —
До нитки разорил!
 

Но терпению крестьян пришёл конец: «… Да наши топоры // Лежали до поры!». Рассказ о том, как они расправились с управляющим, позволяет думать, что для Савелия богатырство народа не только в терпении («А потому терпели мы, // Что мы – богатыри»), но и в активном действии: под слово «Наддай!» они засыпали немца землёй.

 
А далее:
Лет двадцать строгой каторги,
Лет двадцать поселения…
 

С былинным богатырём Савелия сближает желание послужить общему делу, помочь ближнему. Для него важнее всего воля и свобода, вот почему слово «Наддай!» – его любимое слово.

В главе «Дёмушка» рассказано о жизненном испытании, которое объединило Матрёну и Савелия. Свекровь потребовала, чтобы Матрёна оставила своего сына «у дедушки», т. к. ребёнок мешал ей работать в поле:

 
Запугана, заругана,
Перечить не посмела я,
Оставила дитя.
 

Старик-Савелий, который должен был исполнять обязанности няньки, «заснул на солнышке» и, как пишет Некрасов, «скормил свиньям Демидушку».

Эти слова нельзя понимать однозначно: скорее всего ребёнок умер от страха или был сбит с ног животными и затоптан.

Но Матрёну ждала другая, такая же страшная беда: началось следствие, и земские власти фактически обвинили её в смерти сына, а потом ещё и надругались над ним (речь о вскрытии тела ребёнка). Обратившись к «начальничкам», горюющая мать просит их о милости, но, увидев равнодушие, делает вывод:

 
В груди у них нет душеньки,
В глазах у них нет совести,
На шее – нет креста!
 

Савелий глубоко и искренне переживает горе, кротко переносит негодование Матрёны:

 
Уйди! Убил ты Дёмушку!
Будь проклят ты… Уйди!..
 

Савелий пытается успокоить скорбящую мать, примирить её с Богом («Бог знает, что творит…»), призывает к терпению:

 
Терпи, многокручинная!
Терпи, многострадальная!
Нам правды не найти.
 

А на вопрос Матрёны «Да почему же…», отвечает: «Ты – крепостная женщина!»

Осенью он «ушёл на покаяние в… монастырь», где молился за Дёму и «за всё … русское крестьянство». О его возвращении домой и смерти («Он жил сто семь годов») мы узнаём из главы 5 («Волчица»), которая повествует ещё об одном испытании, выпавшем на долю Матрёны. Когда её второму сыну Федотушке исполнилось восемь лет, свёкор «сдал его» «в подпаски». Однажды, в отсутствии пастуха, Федот не смог отстоять у «преогромной» волчицы овцу:

 
Овца была уж мёртвая…
Волчица так ли жалобно
Глядела, выла… Матушка!
Я бросил ей овцу!..
 

– рассказывает мальчик.

За этот проступок ему грозило наказание. И тогда под розги легла Матрёна.

Проведя после этого ночь у постели спящего сына, она много передумала, но за помощью обратилась не к Богу, а к своим умершим родителям. С тех пор в Матрёне произошли изменения, о которых она говорит:

 
Я потупленную голову,
Сердце гневное ношу!
 

Глава 6 («Трудный год»). рассказывает о новых испытаниях крестьянства и Матрёны: о голоде («пришла бесхлебица»), о том, что несправедливо взяли в рекруты мужа, и она, ожидавшая ребёнка, становилась бесправной «солдаткой». Чтобы не умереть с голоду, оставалось отправить «деток по миру», то есть нищенствовать.

Тогда и решила Матрёна бороться за себя и детей: ушла из дома и отправилась в город, к губернатору (Глава 7 «Губернаторша»).

Степень решимости так велика, что никаких сомнений быть не может: «Хоть умереть – дойти!»

Но встретилась Матрёна Тимофеевна не с губернатором, а с губернаторшей:

 
Не знала я, что делала
(Да, видно, надоумила
Владычица!)… Как брошусь я
Ей в ноги: «Заступись!
Обманом, не по-божески
Кормильца и родителя
У деточек берут!»
 

Эта неожиданная встреча завершилась благополучным исходом. Филипп был спасён от рекрутчины, а губернаторша крестила ребёнка, который преждевременно родился у Матрёны. Вот почему она произносит слова искренней благодарности:

 
Спасибо губернаторше,
Елене Александровне,
Я столько благодарна ей,
Как матери родной!
 

Глава 8 («Бабья притча») – финал части «Крестьянка». Из неё мы узнаём, как сложилась жизнь героини:

 
…Домом правлю я,
Рощу детей… На радость ли?..
Пять сыновей! Крестьянские
Порядки нескончаемы, —
 

Уж взяли одного! – рассказывает Матрёна странникам и добавляет:

 
…Не дело – между бабами
Счастливую искать!..
 

В подтверждение слов она рассказывает бабью притчу, услышанную когда-то от странницы:

 
Ключи от счастья женского,
От нашей вольной волюшки
Заброшены, потеряны
У бога самого!..
Да вряд они и сыщутся…
Какою рыбой сглонуты
Ключи те заповедные,
В каких морях та рыбина
Гуляет – бог забыл!..
 

Итак, в части «Крестьянка» не только ставится вопрос о том, есть ли счастливые в крестьянской среде, но и о путях достижения счастья народом: ни путь частной благотворительности, ни стихийное выступление одного человека или группы людей не даёт положительного результата. Есть и ещё один путь – социального прозрения, и он будет показан в «Пире на весь мир»[8]8
  «Пир на весь мир» – традиционное для фольклора выражение, означающее широкое и раздольное веселье.


[Закрыть].

 
В конце села Вахлачина,
Где житель – пахарь исстари
И частью – смолокур,
Под старой-старой ивою…
Шёл пир, великий пир!
 

Основным героем «Пира…» является народная толпа, всё увеличивающаяся, т. к. рядом был перевоз – место переправы через реку.

В сцене пира появляется новые герои – дьячок Трифон и его сыновья:

 
Семинаристы: Саввушка
И Гриша; было старшему
Уж девятнадцать лет;
Теперь же протодьяконом
Смотрел, а у Григория
Лицо худое, бледное
И волос тонкий, вьющийся,
С оттенком красноты.
Простые парни, добрые,
Косили, жали, сеяли…
 

Во Вступлении намечена также связь с частью «Последыш»:

 
В день смерти князя старого
Крестьяне не предвидели,
Что не луга поёмные,
А тяжбу наживут…
 

Мы встречаемся с героями «Последыша» – Климом Лавиным и старостой Власом, который «болел за всю вахлачину». Теперь, после царского манифеста об отмене «крепи», он испытывает новые чувства:

 
Ему невольно думалось:
«Без барщины… без подати…
Без палки… правда ль, господи?»
И улыбнулся Влас.
 

Автор замечает, что «у каждого в груди // Играло чувство новое…», эти чувства выливаются в песни.

Авторский рассказ о популярности «Весёлой» предваряет её текст (Глава 1. «Горькое время – горькие песни»).

В «Весёлой» рассказывается о положении всего народа, о притеснениях его помещиками, забирающими не только корову, кур, но и детей:

 
Чуть из ребятишек,
Глянь – и нет детей:
Царь возьмёт мальчишек,
Барин – дочерей!
Одному уроду
Вековать с семьёй.
Славно жить народу
На Руси святой.
 

– «Весёлая» пронизана горькой авторской иронией, которая слышится уже в названии песни.

В «Барщинной» говорится о судьбе Калинушки: «…С лаптя до ворота // Шкура вся вспорота… // Ее Калина бредёт…».

Рассказ «Про холопа примерного – Якова верного» принадлежит «дворовому человеку Викентию Александровичу.

Начинается он с картин, характеризующих жизнь помещика Поливанова («Жадный, скупой, не дружился с дворянами…был жесток… дочь повенчав, муженька благоверного // Высек – обоих прогнал…»), затем включаются картины жизни холопа:

 
Только и было у Якова радости:
Барина холить, беречь, ублажать,
Да племяша-малолетка качать…
 

Однако эту идиллическую картину взаимоотношений барина и холопа разрушает такая деталь:

 
В зубы холопа примерного,
Якова верного,
Походя дул каблуком.
 

Далее сообщается о просьбе подросшего племянника Гриши жениться и отказе барина, обидевшем Якова: «Холоп задурил! Мёртвую запил…». После возвращения прежние взаимоотношения невозможны: Яков о чём-то думает, и барин это замечает. Наконец наступает решительный момент – в лесу лакей повесился на глазах у барина:

 
Экие страсти господни! Висит
Яков над барином, мерно качается,
Мечется барин, рыдает, кричит,
Эхо одно откликается!
 

Барин, спасённый охотником, благополучно возвращается домой, причитая: «Грешен я, грешен! Казните меня!»

Этот рассказ вызывает реакцию слушателей: «Грехи, грехи, – послышалось // Со всех сторон…». Одни жалеют Якова, другие – барина. В спор вовлекаются новые участники, но единого мнения у них нет, все думают по-разному. Каждый отстаивает свою позицию. Между Климом Лавиным и Ерёминым («брат купеческий») начинается рукопашная. Не остаётся в стороне и «смиренный богомол Ионушка», который расскажет крестьянам свою историю (Глава 2. «Странники и богомольцы»).

В авторском отступлении, предшествующем рассказу Ионы «О двух великих грешниках», звучит важная мысль: по Некрасову, странники для крестьян оказываются источником сведений о мире, способствуют развитию крестьянского сознания:

 
Кто выдывал, как слушает
Своих захожих странников
Крестьянская семья,
Поймёт, что ни работою,
Ни вечною заботою,
Ни игом рабства долгого,
Ни кабаком самим
Ещё народу русскому
Пределы не поставлены:
Пред ним широкий путь…
Такая почва добрая —
Душа народа русского…
О сеятель! приди!..
 

В «Легенде…» два грешника: разбойник («атаман, вождь») Кудеяр, проливший много крови «честных христиан», и «страшный, жестокий» пан Глуховский». Первый раскаялся, стал отшельником, которому указан «путь»: срезать ножом дуб «три обхвата кругом», и тогда грехи снимутся («цепи греха упадут»). Грехи второго настолько велики, что за его убийство Кудеяр получает прощение:

 
Жить надо, старче, по-моему:
Сколько холопов гублю,
Мучу, пытаю и вешая,
А поглядел бы, как сплю!
 
 
Чудо с отшельником сталося:
Бешеный гнев ощутил,
Бросился к пану Глуховскому,
Нож ему в сердце вонзил!
 

Смысл этой легенды нельзя сводить к мысли об утверждении права крестьян убивать помещиков, тем более что Кудеяра нельзя причислить к типу народных мстителей. Эта вставная новелла в общем обсуждении вопроса о грешниках и грехе демонстрирует один из типов мести.

В главе 3 «Старое и новое» идёт речь о крестьянском грехе. «Иудиным грехом», который не прощается, здесь названо предательство народа. Совершает его Глеб-староста, «соблазняется» обещаниями богатства и сжигает «вольную»:

 
На десятки лет, до недавних дней
Восемь тысяч душ закрепил злодей…
 

Вина старосты здесь уподоблена самому страшному предательству Христа Иудой. Внимательно слушают крестьяне объяснение Гриши о том, что причиной этого «греха» является «крепь»:

 
Нет крепи – нет помещика,
До петли доводящего
Усердного раба,
Нет крепи – нет дворового,
Самоубийством мстящего
Злодею своему,
Нет крепи – Глеба нового
Не будет на Руси!
 

Гриша Добросклонов рассказывает народу не легенды, он истолковывает им саму жизнь, сопоставляя в ней только что слышанное.

Итак, в поэме появляется новый герой – со своей судьбой и взглядами, герой, отказавшийся от личного счастья. Для Гриши такие понятия, как «свобода» и «родина», «счастье» и «родина», слиты воедино:

 
Доля народа,
Счастье его,
Свет и свобода
Прежде всего.
 

В главе 4 «Доброе время – добрые песни» дана развёрнутая биография Гриши. В рассказе о голодном детстве, о любви к матери и её смерти, учёбе в семинарии, «где было тёмно, холодно, // Угрюмо, строго, голодно…», сделано несколько важных акцентов.

Во-первых, подчёркнута мысль о взаимопомощи как основе крестьянской жизни:

 
…Как ни бедна вахлачина,
Они в ней отъедалися.
Спасибо Власу-крёстному
И прочим мужикам!..
…Благо – хлебушком
Вахлак делился с Домною.
Давно в земле истлели бы
Её родные деточки,
Не будь рука вахлацкая
Щедра, чем бог послал.
 

Во-вторых, Некрасов показал неразрывную связь сознания и чувств героя – любви к матери, вахлачине и народу:

 
И скоро в сердце мальчика
С любовью к бедной матери
Любовь ко всей вахлачине
Слилась – и лет пятнадцати
Григорий твёрдо знал уже,
Что будет жить для счастия
Убогого и тёмного
 

Родного уголка. – В этом Гриша Добросклонов видит смысл своей жизни.

В авторском отступлении, которое следует за процитированным фрагментом, утверждается, что защитники нового поднимаются из самых глубин России. «Демон ярости» – носитель «рабства тяжкого», наделённый «мечом карающим», уступает место «ангелу милосердия», символизирующему пробуждение, зовущему «на честный путь» души сильные».

В песне «Средь мира дольнего…» содержится не только характеристика двух путей, по которым может пойти человек («Одна просторная – // Дорога торная, // Страстей раба…», «Другая – тесная // Дорога, честная…»), но и призыв идти «на бой, на труд».

За этой «призывной песнью» следует уверенность автора в том, что на «честные пути» вышло немало «сынов» Руси, и один из них – Гриша:

 
Ему судьба готовила
Путь славный, имя громкое
Народного заступника,
Чахотку и Сибирь.
 

Настоящий путь Гриши дан на фоне утренней природы. Ласково светит солнце, ароматами трав наполнен воздух, перед ним «прямая, как стрела, дорога, но герой не любуется пейзажем. Его мысли заняты другим: «Ему то было весело, // То грустно», «в нём сильно мысль работала // И в песне излилась». Песня «В минуты унынья, о родина-мать…» – о судьбе родины и о вере в неё:

 
Довольно! Окончен с прошедшим расчёт,
Окончен расчёт с господином!
Сбирается с силами русский народ
И учится быть гражданином…
 

Волга, на просторах которой расположилось село Вахлачина, вызывает в юном поэте образ бурлака:

 
Григорий шёл, поглядывал
На бурлака довольного,
И с губ слова срывалися…
 

Песня «Бурлак», сочинённая Гришей, не только о каторжном труде бурлака («…И падал он, и вновь вставал, // Хрипя «Дубинушку» стонал…»), но и о человеке, наделённом широтой и щедростью натуры, оптимизмом, физической силой и душевным богатством. Песня Гриши Добросклонова раскрывает богатырские силы, таящиеся в народе.

Три песни героя готовят четвёртую и главную, о которой он сказал: «Удалась мне песенка!..» – «Русь». В ней Гриша выступает организатором сил народа на борьбу против угнетателей, тех, кто превратил Русь в убогую, бессильную и забитую.

И если раньше Русь была «как убитая», то теперь в ней «загорелась искра»:

 
Рать подымается —
Неисчислимая!
Сила в ней скажется
Несокрушимая!
 

Вера в то, что Русь станет «всесильной», звучит уверенно и обоснованно:

 
В рабстве спасённое
Сердце свободное —
Золото, золото
Сердце народное!
 

В финальной строфе песни «Русь» осталась антитеза, говорящая о противоречивости признаков отчизны, но в последних строках сила Руси признаётся окончательно:

 
…Ты и всесильная,
Матушка Русь!..
 

В завершающих поэму строках Гриша Добросклонов назван счастливым, потому что он посвятил себя борьбе за «воплощение счастия народного».

И если бы странники знали, «что творилось с Гришею», они достигли бы своей цели и вернулись «под родные крыши»:[9]9
  Несколько изменённая цитата.


[Закрыть]

 
…Слышал он в груди своей силы необъятные,
Услаждали слух его звуки благодатные,
Звуки лучезарные гимна благородного —
Пел он воплощение счастия народного!..
 

Критика о поэме

В. С. Баевский, литературовед, критик, публицист:

Итогом творчества Некрасова, а в какой-то мере и всей русской поэзии XIX века, стала крестьянская эпопея (термин принадлежит самому Некрасову) «Кому на Руси жить хорошо…». Это огромное произведение (объём основного текста – 8862 стиха, что в полтора раза больше «Евгения Онегина») осталось незавершённым, но сама незавершённость постепенно стала осмысливаться как важная структурная особенность…

Значение эпопеи – в самой постановке вопроса о том, кому на Руси жить хорошо. Русские писатели XIX века считали, что их долг – поднимать большие проблемы, а не поучать… Некрасову казалось, что если бы у него было в запасе ещё четыре года жизни, он завершил бы свой труд и дал ответ. Однако поставленный им вопрос важнее, величественнее любого однозначного ответа… история ищет ответ на вопрос, заданный Некрасовым, и в этом диалоге поэта с Россией и состоит огромный смысл его крестьянской эпопеи.

(История русской поэзии: 1730–1980 гг. 2013)

Степанов Н. Л., литературовед:

С 1863 года и до последних дней Некрасов работал над поэмой «Кому на Руси жить хорошо», ставшей главным делом жизни писателя.

«Кому на Руси жить хорошо» превратилась в поэму о положении народа, о рождении в нём протеста против угнетателей… в последней главе («Пир – на весь мир», с подглавкой – «Доброе время – добрые песни») утверждается положительный идеал, счастье, которое поэт видит в служении народу, в борьбе за его счастье.

Всем содержанием поэмы Некрасов дал ответ на вопрос, поставленный в её заглавии: народу, крестьянским массам везде живется одинаково плохо.

Поэт видит выход из этого в пробуждении революционной активности народа, в преодолении той пассивности, которая сковывает его силы. Некрасов показывает и приход деятеля нового поколения, ведущего народ к «свету и свободе», революционера, вышедшего из гущи народа, преданно его любящего и живущего для его счастья.

Основная, проникающая всю поэму идея – идея неизбежности крушения несправедливого и жестокого самодержавно-помещичьего строя (легенда «О двух великих грешниках»).

Верой в народ, в великие, ещё непочатые силы России, в её будущее, и в то же время подлинным пониманием той слабости, на которую обрекло её хозяйничанье помещиков и царизма, звучат пророческие слова поэмы:

 
Русь не шелохнется,
Русь – как убитая!
А загорелась в ней
Искра сокрытая…
 

(Н. А. Некрасов. Критико-биографический очерк. 1962)

В. Г. Базанов, литературовед, фольклорист:

Заголовок подчеркивал, что читателя ожидает не бытовая поесть в стихах (хотя много внимания уделено и быту), а своеобразная «философия народной жизни».

(«Кому на руси жить хорошо» и крестьянское политическое красноречие. 1959)

Идейно-художественное своеобразие поэмы Н. А. Некрасова

«Кому на Руси жить хорошо…» – поэма-эпопея. Лиро-эпическое произведение, в котором повествование о судьбе народа раскрывается через конкретные судьбы, должно сопровождаться ярко выраженной авторской позицией.

Особенностью некрасовской поэмы является то, что у автора нет биографии, он не совершает никаких поступков; в большинстве случаев авторский голос включается в повествование. Масштаб изображения картин народной жизни и поставленных проблем позволяет рассматривать произведение как эпопею.

Центральная проблема, поставленная в поэме, – проблема народного счастья и путей его достижения. Всем ходом повествования Некрасов приводит читателей к выводу о том, что счастливым на Руси может быть человек, который служит идее народного счастья и которому судьба готовит «путь славный, имя громкое // Народного заступника, // Чахотку и Сибирь».

Форма путешествия крестьян-правдоискателей в поисках счастливого позволяла Некрасову создать широкую панораму жизни разных сословий, но прежде всего – народа. Вместе с тем, дорога, по которой идут странники, превращается в символический путь – путь народа к счастливой жизни.

Система персонажей, представляющих народ, выстроена таким образом, что позволяет познакомиться с различными типами крестьян: авторскую симпатию вызывают крестьяне, сознание которых пробуждается (Яким Нагой), способные на протест против угнетения (Ермил Гирин, старик Савелий); с гневом и горечью пишет Некрасов о рабах и холопах (Яков верный, дворовый князя Переметьева, холоп князей Утятиных).

Авторское отношение к «отрицательным» персонажам (поп, помещики Оболт-Оболдуев, князь Утятин – «последыш», господин Поливанов) проявляется в их сатирическом изображении.

Образ Руси раскрывается не только через изображение народной жизни, но и в песнях, которые поёт народ и которые слагает народный заступник Гриша Добросклонов (часть «Пир – на весь мир»).

Фольклорная основа поэмы (обрядовые песни, народные причитания, поговорки) наиболее ярко представлена в части «Крестьянка», рассказывающей о тяготах жизни простой русской женщины Матрёны Тимофеевны Корчагиной. Финалом главы является рассказ услышанный Матрёной от странницы, которая побывала в Иерусалиме, в местах, связанных с жизнью Христа, но нигде не видела счастливых женщин. Смысл «Бабьей притчи» заключён в словах:

 
Ключи от счастья женского,
От нашей вольной волюшки
Заброшены, потеряны
У бога самого.
 

Особый смысл несёт легенда «О двух великих грешниках» (глава «Горькое время – горькие песни»), противопоставленная истории Якова верного. Некрасов показал, что бывшему разбойнику Кудеяру простились все грехи за убийство жестокого пана Глуховского, то есть за защиту крестьянской жизни и счастья. Итоговые стихи поэмы также содержат призыв к борьбе за народное счастье, а смысл всей поэмы в том, что в ней Некрасов показал свою веру в народ и страну: