Текст книги "Моё счастье"

Детство у нас было «правильное». Мы и ходили гулять с друзьями, и помогали родителям. Каждую субботу была стирка. Особенно запомнилась зимняя стирка. Мама грела на печке воду в большом ведре и большом чугуне и выливала горячую воду в стиральную машину и ставила стирать. Бельё из стиральной машины перекладывала в большую бельевую корзину. Мы, а это были я, сестра Юля, и сестра Оля, с папой выносили корзину на улицу и ставили в железные санки. Брали палку. Палка была сделана из осины, диаметром сантиметра три и длиной метра полтора. Папа сделал её сам. Взял подходящую по размерам осинку, снял до гладкости кору, ошкурал, срезал до гладкости сучки, кроме последнего. Последний сучек оставил сантиметра два, и получилась палка для полоскания, напоминающая цифру один.

И вот мы с папой идем на речку. Зима, на реке лёд, протоптана тропинка, люди ходят с одного берега реки на другой, срезая окружной путь. По середине реки, в стороне от тропинки сделана прорубь, туда зимой люди ходят полоскать белье. Мы с папой подошли к проруби, вывалили белье на лёд, поставили обратно корзину в санки, брали вещи по одной, цепляли на крючок и полоскали, и потом сразу с палки скидывали в корзину. Вода стекала в дырочки корзины, образовывая маленькие сосульки. Пока мы полоскали, папа с санками ходил домой за следующей корзиной с выстиранным бельём и привозил нам. А мы за это время успевали выполоскать корзину с оставленным бельём.

Оставаясь на речке одни, мы знали, что нельзя баловаться, бегать по льду, отходить в сторону от тропинки, знали, что нужно вести себя аккуратно, подходить к проруби близко нельзя, чтоб не проскользнуться и не упасть в прорубь. Поэтому нам под ноги, кто будет полоскать, мама давала кусок половика, чтоб было не скользко стоять. На реке, мы никогда не баловались, полоскали по очереди. Иногда получалось, что полоскали мы не одни, а были ещё люди, приходившие так же с санками и корзинками с бельем, и у каждого была палка для полоскания. Папа перекладывал корзины, ставил на санки выполосканную корзину, а выстиранную оставлял. Пока папа отвозил домой бельё, мы полоскали. Потом папа приходил с санками, ставил корзину, и мы все вместе шли домой.

Привезя корзину к дому, мы заносили и ставили в металлическую ванну, чтоб оттаявшие сосульки капали в ванну, а не на пол. Бельё перекладывали в центрифугу стиральной машины и отжимали. И вот, последний этап – выжатое белье шли вешать на чердак. На чердаке были развешаны веревки для сушки белья. Когда белье подсыхало, а на чердаке в зиму высохнуть оно не могло – несли домой и досушивали у печки.

Летом стирка проходила проще. Машинку стиральную выносили в предбанник бани, оттуда наливали горячую воду, стирали и с тазиками ходили на реку полоскать. На берегу реки плавал привязанный плот для полоскания, сделанный из бревен, а сверху были наколочены доски, чтоб удобно было полоскать. Так же на плотике стирали дорожки и паласы. После полоскания, бельё вешали на привязанные к яблоням веревки в огороде. И летом, уже через пару часов, можно было снимать сухое бельё, гладить и раскладывать по шкафам.

Каждое воскресенье мы с мамой пекли пироги. Утром, после завтрака, мама затопляла русскую печку, ставила в чугунках вариться еду. Пока печка топилась – мама брала большое эмалированное ведро и делала опару, накрывала полотенцем и ставила на русскую печку. Как опара поднималась, начинали месить тесто. Ведро ставили на табуретку, чтоб удобно было перемешивать и добавляли муку. Я сыпала муку через сито, а мама рукой перемешивала тесто. Дойдя до нужной консистенции, накрывали ведро полотенцем и ставили подниматься на русскую печку. Через какое-то время мама говорила посмотреть тесто. Я забиралась на печку, открывала полотенце, а там – большая шапка теста. Тесто я рукой опускала обратно, чтоб снова поднялось, закрывала полотенцем, и опять через некоторое время, повторяла три раза.

Печка к тому времени начинала протапливаться. Мама вытирала хорошо клеенку на большом столе в прихожей, сыпала муку, и на неё вываливала тесто. И вот, мы начинали делать пироги. Сначала мама делила тесто кусками разных размеров под разные пироги. Большой противень мама смазывала маслом и отставляла в сторону. Раскатывали пласт теста и перекладывали на большой противень. Сверху, уже была заготовлена начинка, раскладывали пареную бруснику, перемешанную с сахарным песком. Края теста у бортиков приподнимали, чтоб начинка не вытекла. И в протопившуюся печь ставили противень с пирогом. Пока пирог выпекался делали дальше пироги. Брали тесто и раскатывали на небольшие кружки, на которые выкладывали начинку, жареную капусту с яйцом. Прищипывали края и переворачивали, получался пирожок. И делали такие пирожки на весь средний противень.

Чтобы не перепутать с какой пирожок начинкой – с жареной капустой и яйцом, сверху делали два тычка вилкой, с фаршем – делали три тычка вилкой, с луком и яйцом – делали четыре тычка вилкой. А ещё делали плюшки! Раскатывали большой круг теста, намазывали маслом, сыпали маком и заворачивали в трубочку. Потом трубочку разрезали на кусочки и каждый кусочек выворачивали, получалась плюшка как розочка. После того, как пироги доставали готовые из печки – выкладывали на белую бумагу и намазывали сливочным маслом, чтоб была красивая и вкусная корочка. Накрывали полотенцем, чтоб пироги были тёплыми и мягкими. И всех этих пирогов на всю нашу большую семью хватало на несколько дней.

Как здорово было вечером, после бани, большой дружной семьей собраться за большим столом с кружкой парного молока или чая есть пироги, которые сами наготовили!

Использованы фотографии из семейного архива Озеревских.

Озеревский Вячеслав Анатольевич

Озеревский Вячеслав Анатольевич

Серогары и бобер

Когда я учился в школе, мы с отцом, в период открытия охоты, довольно часто ездили на охоту, преимущественно на водоплавающую и боровую дичь. Водоплавающие – это были утки, которые быстро летели, быстро плавали и еще быстрее резко уходили под воду при звуке оружейного выстрела. Боровые – это преимущественно был глухарь, который быстро летает, быстро передвигается по земле и высоко сидит на дереве, подстрелить его было особенно почётно.

Помню как-то раз папа принес с охоты большого глухаря, красивого, с лоснящимися перьями и багрово-красными бровями. Потом папа показал пулю, которую вынул из него, мелкой она не казалась. Мама приготовила из него кулинарное явство, которое скорее всего было вкусным т.к. быстро закончилось. Мясо у глухаря жесткое, как в принципе и у любого лесного зверя, волокнистое, надо постараться, чтобы хорошо его прожевать. Многим такое мясо не нравится, а кто привык – ест с удовольствием. Мне дали попробовать зоб (это шея), после нескольких попыток откусить кусок я любезно отказался, шея была, наверное, самая жёсткая из всего. Так же отец показал маленькие камни из желудка глухаря, которые помогают ему переваривать пищу, они казались как на подбор, по размеру все одинаковые как рисовое зернышко и разноцветные, белые, коричневые, серые, черные. Глухарь их собирает на лесной дороге.

Эта птица во истину является царской, всякий раз, когда её приносили с охоты, был как праздник, великое событие, хотя на вкус он мне так себе…

И вот, в очередную поездку на охоту мы поехали вдвоем с отцом на Коровинские озера. Была осень. От основной бетонной дороги мы проехали на машине не много, дальше дороги не было, надо было идти пешком. Несколько лет назад в этих местах был лесной пожар, дорога была тяжёлая, бурелом, как таковой тропинки не было, шли по компасу и папиной памяти.

Деревья были навалены одни на другие, овраги, ручьи, всё это приходилось преодолевать с мужеством и стойкостью. Учитывая ещё и ту ношу, которую мы взяли с собой. В рюкзаках была еда на несколько дней, одежда, котелки, ружья и патроны, обязательно топор, который папа всегда брал с собой.

Как потом оказалось, дорогу, которую обычно можно пройти за пол часа мы шли два часа. По дороге сильно не отдыхали, т.к. хотели скорее прийти к назначенному месту. Данным местом оказался домик, из потемневшего бревна и небольшой двухскатной крышей. Рядом с домиком был большой деревянный стол и две скамейки. Сама избушка, а по другому её и не назвать, была довольно мрачная, с небольшим окошком, через которое небольшой поток света поступал вовнутрь, внутри было темновато. При входе стояла круглая железная печь, у окна столик, у стен двух ярусные кровати, сделанные их брёвен и досок. Была оставлена чья-то посуда, чайник, одежда и другие принадлежности. В период охоты тут часто останавливались охотники, дошедшие до неё.

Расположившись, разложив все наши вещи, мы разожгли костёр и пообедали тем, что мама собрала нам с собой. Консервы, хлеб, краковская колбаса, огурцы из теплицы…

В данном домике в своё время жили серогары, те люди, которые добывали сосновую смолу. Первый раз с данным словом я познакомился именно тогда. В тех местах был хороший сосновый лес, с большими величественными соснами. Серогары проводили подсочку сосны, хаком делали наклонные надрезы на стволе дерева (буквой V), по которым смола стекала в небольшие пластиковые треугольные ёмкости, которые я нашёл неподалеку. Их видимо не стали забирать с собой и оставили там.

Такие же ёмкости я потом увидел у нас возле дома на клумбах, как и откуда они там взялись остаётся загадкой с быстрой отгадкой.

Прошло уже много лет, как серогары занимались заготовкой в тех краях, в виду того, что насечки на стволах деревьев были все заросшие новыми слоями коры. Но след от их заготовки все еще был отчётливо виден.

Далее предстоял поход к озеру, которое, к счастью, располагалось неподалеку. Озеро было небольшим, берега, заросшие высокой травой и мелким кустарником, вода чистая, дно и водоросли в ней хорошо просматривались. На берегу лежала железная лодка, перевернутая дном вверх, вёсла от неё лежали под ней. Мы её перевернули, оттащили на воду и немного порыбачили. Удочек у нас не было, поэтому пришлось рыбачить тем, что было – сетью. В сеть попалось немного некрупного карася.

Наступал вечер, становилось темнее, мы приготовили ужин, вскипятили чай. На ужин была похлебка из картофеля, моркови, лука и свиной тушенки, сваренная в котелке на костре, на тот момент это казалось самым вкусным блюдом на свете. Были бутерброды из черного бородинского хлеба и гусиной печени и пироги с брусникой, которые нам с собой заботливо положила мама. Мама всегда готовила очень вкусные пироги, пусть иногда немного подгорелые, так сказать с запечённой корочкой, но от этого они казались еще более пикантными и аппетитными. Папа всегда называет мамины пироги – Опёканики. Что означает это слово и откуда оно пошло – великая тайна. Особенно запомнились приготовленные ею пироги с рисом, луком и яйцом, такое сочетание ингредиентов мне кажется идеальным и до сих пор. На природе еда почему-то становится более вкуснее чем дома, то ли свежий воздух так влияет, то ли голод после утомительного дня, то ли своя атмосфера окружающего леса…

Пришло время ложиться спать, мы протопили печь, оставили на ночь запас дров и легли на кровати. Папа, как ни странно, лёг на верхней кровати, я внизу. С лосиными вшами я был знаком и до этого, поэтому они не сильно меня напрягали, когда ползали по мне. Особенность их в том, что они плоские, и когда ты их поймал надо постараться подцепить, чтоб этот ползучий гад не убежал. Уснул я очень быстро, наплевав на лосиных вшей и потенциальных лесных зверей, гуляющих возле избушки. Ночью папа просыпался и подкидывал дрова в печь, она быстро разгоралась, нагревалась и становилось жарко. Когда дрова прогорали она так же быстро остывала и становилось прохладнее, ночи уже были не такие тёплые как летом.

На следующий день мы проснулись рано, солнце уже взошло и ярко освещало все вокруг. На стене домика был приделан умывальник, в котором мы и умылись. Позавтракав, мы отправились к другому озеру, которое так же было недалеко. Оно было так же не сильно большое, по берегам было топкое болото, к воде было сложно подобраться. Озеро было округлой формы, даже скорее всего овальной. На озере были утки, правда находились они ближе к середине и достать их выстрелом из ружья было проблематично, дробь бы до них просто на просто не долетела бы.

Папа, по своей любимой традиции, отправился собирать ягоды, рядом с озером на болоте была клюква.

Я подумал, что не за этим я сюда пришел и решил немного поохотиться. Ружьё было заряжено, поставлено на предохранитель, оставалось дождаться подходящей утки и не промахнуться.

Утка не заставила себя долго ждать, пролетела надо мной и села на воду совсем не далеко от меня. Я вскинул с плеча ружье, прицелился, снял с предохранителя и нажал на курок. Не сказал бы что выстрел был сильно громким, но правое ухо у меня заложило на несколько минут.

Дробь попала точно в цель, добыча была поражена. Утка лежала на воде без движения. Оставалось дело за малым – вытащить её из воды. Поначалу ветер был как бы в мою сторону и оставалось только подождать, когда её пригонит к моему берегу, но тут ветер начал меняться и её стало уносить от меня. Делать нечего, надо обходить озеро и встречать утку на противоположном берегу. Утку относило все дальше и дальше от меня, вскоре я её мог разглядеть только в бинокль. Визуально, по высоким деревьям я определил предполагаемое место куда должно отнести утку и стал двигаться в ту сторону. Кстати, с нами еще была собака по кличке Грей, лайка, она то бежала рядом со мной, то убегала к отцу, который доблестно собирал лесные дары в виде клюквы и брусники.

Идя к предполагаемому месту встречи, я периодически поглядывал в бинокль, чтобы убедиться, что моя утка на плаву и движется в правильном направлении.

Придя к расчётному месту встречи я понял, что близко к воде мне не подойти, чтобы забрать добычу, берега были слишком топкими и сапоги проваливались в болото. Было принято решение сделать помост из растущих неподалеку деревьев. У меня с собой был топор, с помощью которого я и занялся этим нехитрым делом. Относя очередное деревце к воде я смотрел в бинокль, разглядывая мою долгожданную добычу. С каждым разом она становилась все ближе и ближе ко мне. Место встречи было рассчитано правильно. Набросав несколько небольших деревьев ближе к воде, я стал ждать, когда утку принесёт ветром ближе ко мне. В руках была длинная палка, ей я планировал подцепить дичь. Вскоре настал час «Х» и дело было сделано, утка была подцеплена палкой и взята на берег. Это была победа! Победа не в том, что это была какая-то гигантская большая кряква, которую я поборол в бою, а в том, что, не бросив добычу, сумел её достать, не оставив на съеденье хищным рыбам или зверям.

Это была моя первая утка, добытая на охоте, и просто так я её не готов был отпустить на волю судьбе.

Утка была не большая, но для меня это было не важно, главное, что она была моя!

На обратном пути я встретил отца, который хотел, по-видимому, собрать все ягоды в этом лесу, но в этом ему помешала корзинка, которая была не бездонной. Мы отправились к домику. По дороге я рассказал, как я доблестно добывал дичь, папа похвалил меня с моей первой добытой уткой, и всю дорогу до домика мы болтали об охоте, как отец натаскивал своих собак, что бы они плавали за подстреленной уткой и не боялись воды. Отдохнув и пообедав, мы отправились в ещё одно место.

Недалеко был ручей, широкий, метров пять или шесть, в котором было много воды, течения воды почти не ощущалось. Вскоре мы пришли к бобровой плотине. Подходя к ней, мы услышали громкий всплеск воды, как будто кто-то кинул в воду камень или полено. Это так бобёр давал нам понять, что мы находимся на его территории и нам он явно не очень рад.

Плотина была на всю ширину ручья, состояла из всевозможных веток, небольших деревьев и песка. Воду она задерживала очень хорошо, т.к. перепад воды до неё и после был значительным.

Коллективно было принято решение разобрать часть плотины для спуска воды и последующей поимки бобра. Плотина у него была сделана на совесть, разбиралась очень трудно. Но, как только первая часть была разобрана, и вода стала переливаться через нее, дальнейшее её вымывание большим потоком воды было делом времени.

Вода быстро уходила, осушая стенки ручья. Был обнаружен вход в нору бобра, которую называют хаткой, он был на противоположной стороне ручья.

Бобр так и не появился. А мы, посмотрев на уходящую воду в ручье, попрощавшись мысленно с бобром и его семейством, направились к избушке.

Придя в избушке, мы начали собираться домой. Обратная дорога была ещё так же сложна и тяжела, отягощал поход вес добычи и собранных лесных ягод, но воодушевлял и давал какой-то лёгкости тот факт, что мы направлялись домой и дорога была вроде как уже и знакомой.

На подходе к тому месту, где стояла наша машина, мы увидели чью-то пасеку, из нескольких пчелиных ульев покрашенных в голубой цвет. Папа тогда ещё сказал, что у него есть мечта завести своих пчёл, что бы был свой мёд. Но это осталось лишь в мечтах, может даже и к лучшему, не хватало ещё пчелиных укусов и ухода за этими милым насекомыми!

Мы подошли к машине, загрузили в неё свои вещи и с чувством хорошо выполненного дела направились домой. Дорога домой показалась очень быстрой, несмотря на усталость от проделанной дороги к машине, мы бодро обсуждали проведенное на охоте время и строили планы на будущие походы. Грей лежал на заднем сиденье и дремал, он явно тоже устал, но был доволен и с нетерпением уже ждал следующей поездки.

Большая стирка

В детстве, в школьные годы, мы часто помогали родителям по хозяйству. Летом – это в основном был огород, с бесконечной прополкой грядок, их поливом водой утром и вечером. Перекладыванию дров и досок во дворе с места на место. Обязательная процедура по собиранию колорадского жука с картошки и торжественного сожжения их личинок. Осенью – это сбор ягод, выкапывание картошки с бескрайнего поля в деревне Володино. Зимой же была уборка снега во дворе и перед домом и воскресная стирка.

У нас была стиральная машина «Чайка», которая состояла из двух отделений, в одном барабан для стирки, в другом барабан для отжима. Весь день воскресенья был посвящен именно стирке белья. Мама загружала бельё в машинку, оно там благополучно стиралось, отжималось на сколько можно, а далее предстоял путь на полоскание на речку.

Бельё грузилось в большую корзину, корзина в свою очередь ставилась на санки. И загруженную таким образом повозку я тянул за веревку к проруби. Около нашего дома прорубь почему-то часто замерзала, возможно из-за того, что народу мало ходило полоскать, да и спуск к реке был резкий, и с ношей было неудобно спускаться и подниматься. Ходили мы полоскать немного подальше, вдоль по нашей улице, ниже по течению, находилось место под названием «Бараевка». Название этого места не официальное, но все знают, что, если скажи, «Бараевка» понимают, где оно находится. Прорубь там была всегда, притом большая. Ходили туда полоскать бельё все близлежащие дома, а также народ с другого берега.

В то воскресенье погода была морозная, без тёплой одежды просто так на улицу не выйдешь, даже на пару минут. Белья накопилось много, загрузили на санки аж две корзины. Мама взяла специальную палку для полоскания, я сани с бельём, и мы пошли. Немного отжатое бельё в машинке казалось не таким и тяжелым. Вёз я его с лёгкостью, даже немного убегая от мамы вперед. Придя на речку, к проруби, мы всё бельё вывалили в одну корзину. Мама довольно лихо подцепляла палкой бельё, будь то объёмная простынь или маленькая детская майка и полоскала их. Палка для полоскания была особенная, необычная. Изготовил её папа из ствола небольшого дерева, скорее всего осины или ивы. На вес легкая, но прочная. Длиной метра два, не меньше. На конце был оставлен сучок, сантиметра два, чтоб бельё не могло соскочить с палки и уплыть.

Существовали определенные движения, которыми необходимо было полоскать бельё, притом, что чем больше и объёмнее было бельё, тем замысловатее были движения. Майку или небольшое полотенце необходимо было окунуть в воду и ритмично водить влево и вправо, далее положить белье во вторую корзину и приступить к следующему. Большое покрывало или простынь необходимо было периодически погружать в воду полностью, затем вынув наполовину из воды двигать вправо затем влево, погрузить полностью в воду и проделать движения вправо и влево уже так. Поднимать такую простынь было уже сложнее.

Прополоскав весь объём белья предстоял путь домой. Вода и мороз делали свое дело, вода, стекая с корзины превращалась в сосульки, которые как сталактиты свисали с санок. Полозья саней были так же во льду. Сами же сани напоминали повозку какой-нибудь снежной королевы, у которой всё изо льда.

Подъём в горку был уже не такой простой, ноша была тяжелая. Я тянул сани вперед за верёвку, а мама помогала толкая их сзади.

Доехав до дома бо́льшая часть воды стекала, и превращалась в сосульки. Бельё тоже замерзало, становилось немного твёрдым, принимало забавную форму. Стояла задача развесить его сушиться до того момента, пока оно полностью не замерзнет и превратиться в одну больную сосульку.

Мы с мамой брали вдвоём корзину и поднимали её по лестнице на чердак. Там его развешивали на натянутых длинных веревках, и оно так сушилось несколько дней. Для меня тогда было загадкой и каким-то волшебством, что, когда через несколько дней мама его приносила домой, оно было холодным конечно, но сухим. Как оно могло из сосульки, зимой, в мороз, превратиться в обычное сухое бельё было для меня чудом.

Развесив бельё, мы шли в дом греться. Пили горячий чай, с пирогами, вареньем или сушками.

Самым большим испытанием было то, что после чаепития предстоял ещё один заход, с очередной партией белья, но и это мы доблестно преодолевали. За стиркой мог пройти весь день, с учетом того, что зимой темнеет раньше, последнюю корзину мы могли везти уже без солнца на небе.

С появлением современной стиральной машины в доме, поход полоскать на речку отпал самим собой. Но те походы, особенно зимой, в мороз, будут у меня в воспоминаниях как нечто удивительное и немного забавное.

Использованы фотографии из семейного архива Озеревских.