Текст книги "Быть бардом непросто"

– Н-да… тебя действительно нельзя оставлять одного.

После этого Аид замолкает до утра и пребывает в глубокой задумчивости. Наевшись и напившись, я ложусь на матрас, накрываюсь пледом и наконец-то засыпаю.

Глава 5

Три часа дня. Лежу, смотрю на грязный потолок и сонно потираю глаза. Нехило я так выспался. Рей чем-то гремит. Аид ушел куда-то. Кажется, он пытался разбудить меня ранее, но потерпел сокрушительное поражение в виде удара пяткой в челюсть. Я спросонья вообще нервный и буйный. Так что от меня отстали.

– Рей! – зову я.

– Что?

– Чем ты там гремишь?

– Полы мою.

Чувствую, как брови ползут на лоб.

– Зачем?

Знаю-знаю, вопрос – на грани идиотизма.

– Я ненавижу грязь, – говорит Рей, подходя ко мне ближе, в руках она держит тряпку.

– Да? – А что мне еще остается сказать?

– Это ведь наш дом?

– Ну… пока платим – да.

– Это наш дом! – хмурится и чуть повышает тон.

Я догадываюсь, что для нее этот вопрос крайне важен.

– Безусловно. Я никому не дам нас отсюда выставить. Если что – нас тут и похоронят.

Девчонка чуть расслабляется. Так что мою иронию явно недопоняли.

– Значит, я могу делать здесь все, что захочу?

– Ну… да. А что ты хочешь?

Она кидает тряпку на пол.

– Я хочу убраться.

– Да, пожалуйста! – закрываю глаза и ложусь обратно… Главное, чтобы меня не напрягали.

Меня напрягают. И не слабо. Я подметаю, драю пол, смахиваю паутину с углов, бегаю к соседям выпрашивать мыло, тряпки, ведра…

Знаете, когда к вам стучат в дверь, вы ее открываете, а на пороге стоит темный эльф с клыкастой улыбкой и просит одолжить соли… короче, мне орали: «Забирай все, что хочешь, только детей не трогай!» Н-да. Интересно, они когда-нибудь поймут, что мы не едим детей?

В средине дня я просто смываюсь и начинаю наматывать круги вокруг дома, ожидая конца уборки. При этом сочиняю новую песню и радую ею прохожих. Тех немного, но в итоге набирается человек двадцать плюс три гнома и тролль. Я пою о трудностях борьбы с полчищами тараканов и о мучениях домохозяек, пытающихся навести чистоту дома.

Мне аплодируют и даже кидают медяки в котелок, который я также стащил из дома.

А когда вечером возвращается Аид с продуктами, он и вовсе застает белоснежные стены, белый потолок, надраенные полы и сшибающий с ног запах краски.

– Мы задохнемся! – говорит уверенно.

Фыркаю, валяюсь на матрасе и с удовольствием оглядываюсь вокруг. А Рей неплохо убирает. Это теперь можно даже назвать жильем.

– Предлагаю завтра с утра сходить и посмотреть на торги. Сегодня они устанавливают палатки вдоль главной улицы, а завтра можно будет увидеть заморские диковинки. Ну и заодно поискать работу.

– А шоколад там будет? – Рей отвлекается от процесса помешивания будущего супа и с интересом смотрит на Аида.

– Будет. Все будет. Я, кстати, сумел сегодня немного заработать, так что ближайшие дня три продержимся.

– Я тоже. – С гордостью киваю на три медяка в кружке.

Эльф встает и добавляет туда же целую горсть. Хмурюсь, чувствую себя уязвленным.

– Кстати, ко мне на улице подошел тот самый владелец нового трактира. Сказал, что он нашел хорошего барда, но готов взять тебя, если ты передумал. Правда, платить будет половину серебряной монеты в месяц.

Молча показываю средний палец и согнутую в локте руку.

– Я тоже так подумал.

Киваю:

– И без подачек обойдемся. Я завтра пойду с Рей в центр города. Будем петь там. Не весь же город он контролирует. Может, найдем место, где можно будет выступить. Да, и еще мне нужна гитара.

– Они дорогие, а денег пока нет.

– Хоть какая-нибудь, – грустно смотрю на Аида.

Тот еще более грустно смотрит на горсть медяков в углу.

– Я могу заработать деньги, – заявляет ребенок.

Изучаем бесстрастное лицо Рей.

– Как? – По-моему, я задаю логичный вопрос.

– Я могу колдовать.

– Знаешь… нужна такая магия, которая не причиняла бы боли заказчику. А твоя магия ну очень специфическая…

– Это магия смерти, – кивает девочка.

– Тогда лучше идти туда, где эта магия нужнее всего, – выдает идею Аид.

– В морг?

– В обитель скорби! Наверняка жрецы найдут применение ее талантам.

– Ну уж нет. К жрецам я ее не поведу. Они сделают из нее чудовище, а мне потом придется расплачиваться.

– А куда тогда пойдем?

– Не знаю…

Смотрю на Рей и понимаю, что если ее узнают – проблем не оберешься. Нет уж. Пусть лучше остается для всех обычным ребенком. А я что-нибудь придумаю.

Глава 6

У меня депрессия. Сильная и тяжелая. Думаю, раньше она не наступала потому, что постоянно надо было куда-то бегать, что-то делать, зарабатывать на жизнь… а теперь депрессия дорвалась до моего сердца и вонзила в него свои острые клыки.

Целыми днями лежу на матрасе, смотрю в потолок и либо сплю, либо страдаю. Рей ничего не говорит и просто сидит рядом. Либо встает и идет вместе со мной гулять по городу. Обычно мы выходим ночами. На небе при этом видна тоненькая линия ночного неба, на котором серебрятся звезды. Очень редко можно заметить краешек луны.

Вот и сейчас я иду, подняв воротник куртки и чувствуя, как ливень льет мне за шиворот, по спине стекают холодные капли, мокрые штаны неприятно липнут к ногам, а в сапогах чавкает и хлюпает при каждом шаге.

– Не замерзла?

Рей смотрит на меня и отрицательно качает головой. Ее руки холодные, она упрямо цепляется за мою ладонь.

– А выглядишь ты не очень.

– Все хорошо.

Киваю и иду дальше. Аид вчера устроил мне взбучку и решил насильно вывести из депрессии своими методами. Я долго терпел, потом начал рычать, после и вовсе его чуть не придушил. И вот когда он лежал на полу, цепляясь за мои руки… я понял, что никогда его не убью. Не хочу. Странное чувство для того, кто не должен никогда и ни к кому привязываться.

Так что я его отпустил и снова лег на матрац. Аид ушел. И до сих пор не вернулся.

На что похожа депрессия? Останавливаюсь и смотрю на вывески ночных магазинчиков. Кое-какие трактиры еще открыты. Голубой свет кристаллов в фонарях разбавляет сумрак до полумрака, народа на улицах мало – ходить по ночному городу небезопасно. Всякое может случиться с заплутавшим. Воры, убийцы… здесь ходит много всякого сброда.

Рей дергает меня за рукав и указывает пальцем на одну из вывесок. В темноте над дверью лавки светится загадочное: «Смерть ждет вас».

– Хочешь зайти?

Девочка внимательно смотрит на меня и кивает. Мокрая, замерзшая, она выглядит несчастным брошенным ребенком.

Пожимаю плечами и иду в лавку. Название мне нравится. Надеюсь, и содержимое не разочарует. Да и жалко девчонку. Пусть погреется немного. Хотя я, конечно, надеялся, что в итоге от меня просто отстанут и снимут заклинание с моей шеи. Не вышло.

– Добро пожаловать! – Продавец поворачивается к двум вошедшим посетителям и с улыбкой обозревает мокрые замерзшие тушки, с которых так и льется вода. – Желаете умереть?

Киваю. Смерть – прекрасный выход из положения. Я понял, почему меня не отпускает депрессия. У меня забрали работу, меня не принял мир, даже Аид, и тот ушел. Рано или поздно моя душа должна была это осознать.

– Прекрасно! У нас широкий выбор самых разнообразных средств. Что желаете? Смерть от удовольствия? От боли? От удушья?

– А есть что-нибудь для разрыва сердца? – Печально смотрю на улыбчивое существо, которое явно только наполовину человек. Вторая половина была менее красива и наградила полукровку бородавками, стальными мышцами, круглым животом и невысоким ростом.

– Сердца?

– Оно не вынесет больше ни дня этой боли. Я хочу умереть. – Мои уши опускаются. Неужели он не видит, как мне плохо, как тяжело… влачить свое никчемное существование.

На минуту продавец задумывается, потом хлопает себя по лбу и произносит:

– Как же я забыл, могу предложить вам эксклюзивный товар! – Он достает что-то из-под прилавка.

Изучаю черный ошейник со стальными шипами.

– Что это?

– И вот это.

Следом за ошейником на прилавок ложатся черная кожаная жилетка, длинный хлыст, штаны из кожи левиафана, которая поглощает свет, как ночное небо огонь звезд. И высокие сапоги со стальными мысами и обитыми сталью каблуками. На таких не подкрадешься. Тем более что все, начиная с жилетки и заканчивая сапогами, покрывает бесчисленное число заклепок, шипов, молний и каких-то непонятных значков алого цвета. То ли черепа, то ли пламя.

– Мне кажется, размер как раз ваш. Я, конечно, понимаю, что это не совсем то, что вы просили. Но уж больно подходит… по размеру. А заказчик все равно так и не смог его забрать.

– Почему?

– Умер.

В моих глазах просыпается легкая толика интереса.

– От чего?

– От разрыва сердца, – не теряется продавец. – Более того, я слышал, что все, кто пытался это носить, умирали самым мучительным образом. Это проклятый костюм!

Интерес крепнет, я подхожу ближе и деловито шевелю ушами, дотрагиваюсь до черной кожи и чувствую, насколько она тонкая и мягкая. Явно сидеть будет как влитая.

– Точно проклятый?

– Точно-точно. Да и стоит-то всего десять золотых!

Мрачно смотрю на улыбающегося дельца. Он издевается?

– Для самоубийства как-то дороговато.

– А вам не все равно? На том свете деньги не нужны.

– Ты там был?

– Э-э-э… нет.

– Тогда не говори о том, о чем не знаешь ровным счетом ничего. – Отворачиваюсь и иду обратно к двери, оставляя на полу мокрые следы сапог. – Это мне не подходит.

Рей идет следом, чихает и хлюпает носом. Задумчиво на нее смотрю.

– А есть что-нибудь вот для нее? Теплое.

– Это лавка самоубийц, а не магазин одежды.

– Тогда мы возьмем это. – Рывком снимаю с витрины большой и толстый плед, которым это окно прикрывали днем.

– Но… он старый! И ужасно грязный.

Набрасываю плед на плечи Рей и старательно закутываю в него девочку. Она удивленно наблюдает за мной, но молчит. Веревкой, которой плед крепился к краям окна, обернув несколько раз, подвязываю его вокруг тонкой талии ребенка.

– Вот так намного лучше. И на голову набросить можно. Теперь не заболеешь.

– Спасибо.

Киваю и открываю дверь.

– Эй, а деньги?

Медленно оборачиваюсь.

Продавец осекается и нервно улыбается:

– А, все равно я его выбросить хотел. Заходите еще!

Разворачиваюсь и выхожу. Рей семенит следом. Может, и зайду как-нибудь. А может, и нет…

– Где ты был?

Камин разожжен, над ним в котелке булькает похлебка. Недовольный Аид сидит на матрасе и хмуро на меня смотрит.

Вытираю нос и подталкиваю Рей к огню. Ребенок садится на другой матрас и довольно вытягивает к камину озябшие ноги.

– Гулял.

– Оно и заметно. На тебе нет ни одной сухой нитки.

– Боишься, что помру от воспаления легких?

Улыбаюсь, но светлый и бровью не ведет в ответ. Сидит злой и явно хочет сказать мне все, что он обо мне думает. Странно… я полагал, что он не вернется.

– Почему ты вернулся?

– Не понял? Я здесь, кажется, живу. Более того, именно я снял эту халупу.

– Я думал, что ты не вернешься. Я же тебя едва не убил.

– Чуть-чуть не считается. Держи.

Ловлю, не глядя, брошенный в мою сторону мешочек. Внутри что-то звякает. Деньги? Так и есть. Пять золотых.

– Ты кого-то убил? Или просто ограбил?

А вот теперь он зол по-настоящему. Это читается в его глазах.

– Знаешь, я все больше понимаю, почему мой народ ненавидит твой.

– Интересно. Поделишься?

– Ну если судить по тебе – вы все моральные уроды.

Улыбаюсь, обнажаю клыки и сжимаю рукоять меча. Сейчас мы подеремся. Главное – не убить его случайно.

Но эльф, как ни странно, встает, подходит к котелку и начинает разливать свою бурду по тарелкам.

– Чего застыл? Сейчас будем есть. Небось опять весь день не ел и Рей не кормил.

Девочка принимает из его рук тарелку и осторожно принюхивается. Потом слышится тихое подвывание, – ребенок не ждет, когда остынет, и ест прямо так, обжигая небо.

Фыркнув, отворачиваюсь. Но желудок так громко при этом урчит… что и дальше стоять у стены с гордым видом просто глупо.

– Садись! – рявкает светлый.

Подхожу и сажусь рядом с Рей, гляжу на приятеля возмущенно.

– И чего ты ко мне привязался?

– На! – В руки суют горячую тарелку, а в зубы – ложку. Как раз между острых клыков.

– Уй.

– Ешь. Я нашел хорошую работу. Платят – ты видел как. Потому и не ночевал.

Глотаю густое варево, едва не облизываю ложку, кошусь на Аида. У него очень уставший вид. Под глазами залегли тени. Он когда спал-то в последний раз?

– И кем?

– Что – кем?

– Кем работаешь?

– А тебе и впрямь интересно или просто так спросил?

Фыркаю и сую в рот очередную порцию супа. Вкусно.

– Охрана. Одного местного богатея. Ему льстит, что в охране есть светлый эльф.

С трудом глотаю, гляжу на огонь и обдумываю услышанное. Светлые никогда не нанимаются в охрану. Гордость не позволяет. Не работают они ни в корчме, ни на рынке… да и нигде, пожалуй. Их лес, Вечный лес, дает столько, что, продав даже сотую часть, можно озолотиться. И он пошел? Забыв про гордость и свой род? Я… не могу понять зачем. Ведь не ради меня.

– Уходи оттуда.

– Это еще почему? – хмурится Аид. Он ложится, осторожно вытягивает ноги.

– Бросай своего богатея.

Золотистая бровь изящно выгибается дугой.

– А что мы будем есть?

– Я завтра пойду и заработаю.

– Как? Тебя нигде не берут бардом, а драться ты не хочешь.

– Напишем и развесим объявления. Я могу петь. И я – темный эльф. Если нужно спеть на свадьбе, пире, дне рожденья… да даже серенады под окном! Я все могу.

– Уверен? – Он закрывает глаза, поскольку не в силах держать их открытыми. В мое плечо что-то утыкается, повернувшись, смотрю на Рей, которая пересела к нам и прижалась ко мне.

– Уверен. Спи.

Глава 7

Самым сложным оказывается раздобыть бумагу. Типография закрыта на время проведения торгов, так что там дежурит всего одна девушка, которая не желает ни разговаривать, ни даже просто открывать дверь.

– Мадам! Я ненадолго! – прыгаю под дверью, как дурак, пытаясь заглянуть хотя бы в щелочку.

– Нет!

– Но мне бумага нужна!

– Закрыто!

– Да вы хоть посмотрите! Я – эльф!

– Мне все равно! Хоть эльф, хоть дриада, хоть русалка. Закрыто!

Во зараза. Беспомощно смотрю на смеющегося неподалеку Аида.

– Помочь не хочешь?

– А зачем? Ты и так неплохо справляешься, еще пара реплик – и она твоя навеки.

Вспоминаю, как утром легкомысленно пообещал очаровать всех, кто будет на нашем пути, и добыть все, что требуется лично. Рей стоит неподалеку и тоже с интересом за мной наблюдает.

– Я могу открыть.

– Э-э-э… не надо, Рей. Я все же попробую сам.

На фиг разрушать дверь, а то и все здание целиком?

Ребенок пожимает плечами и плотнее закутывается в плед. Эльф пытался утром переодеть ее в сухое, но девчонка вцепилась в этот плед, как утопающий в проплываюшего мимо пловца. Так что… отнять не вышло.

– Кхм. – Осторожно стучу снова.

– Что?!

Блин. И чего так орать? Словно я монстр какой-то.

– Мы заплатим!

– Закрыто!

– Один золотой.

И тишина… Напряженно сжимаю кулаки и смотрю. Ветер треплет чуть отросшие волосы, когти постукивают по деревянной двери. Еще через секунду она широко распахивается, и на пороге появляется девушка с противным голосом и довольно своеобразной внешностью. В принципе… она выглядит совсем как человек. Белые, словно седые, волосы опускаются на плечи, хрупкая невысокая фигурка, упрямый взгляд и поджатые губы. Единственное отличие – зрачки. Они у нее вертикальные. Не очень заметно, но именно такие мелочи иногда и спасают жизнь.

– Оборотень?

Она вздрагивает и удивленно на меня смотрит.

– Твои глаза. Не человеческие.

– А ты что-то имеешь против оборотней? – упирает руки в бока и вызывающе на меня смотрит.

Мягко улыбаюсь, сощурив глаза и опираясь рукой о косяк. Ага. Румянец. Я точно знаю, что неотразим вблизи.

– Ну что ты. Оборотни гораздо интереснее людей.

Ее глаза расширяются, румянец пропадает.

– Правда? – спрашивает недоверчиво.

– Конечно. Кто именно?

– Кошка.

– Интересно. Пустишь?

Девчонка косится на стоящих за моей спиной эльфа и девочку. Рей зло щурится, подходит ближе, обнимает меня за руку.

– Ну… ладно. Заходите. Раз уж решили платить золотом.

Оглядываюсь на эльфа и вопросительно поднимаю бровь. Ну? Как я? Раз обещал, так сделаю! Эльф только вздыхает и входит в типографию следом за мной.

Внутри пыльно и сумрачно. Печатный станок – в единственном экземпляре – стоит у противоположной стены, замерев, словно огромный камень, позабытый в доме. Говорят, их делают гномы, они же устанавливают и чинят. С интересом изучаю ряды клавиш, на каждой из которых изображены какая-нибудь буква, иероглиф или картинка. Клавиши, кажется, можно менять. По крайней мере, часть из них вынута и разложена рядом с машиной на небольшом куске светлой ткани.

– Чинишь?

Девушка подходит к клавишам и рывком накрывает их краем тряпицы.

– Не твое дело.

– Ясно. Бумага есть?

Она кивает и уходит в глубь помещения, теряется между столами и ящиками. Слышится грохот, и в воздух поднимается новая порция пыли.

– Помочь?

– Нет! Сама справлюсь.

Пожимаю плечами и сажусь на край одного из столов… Рей тут же садится рядом, так и не отцепившись от моей руки. На девушку-оборотня она смотрит с крайним неодобрением. Светлый с большим интересом изучает печатную машину, склоняется над агрегатом и едва касается вытертых до блеска каменных клавиш тонкими пальцами.

– Поразительно… Люди вообще поразительные существа. То, что можно рассказать им, обязательно нужно написать и раздать всем.

– И что в этом такого? Их новостные листки довольно интересны. Там и объявления о поиске работы можно писать. О, кстати! Эй ты. Оборотень.

Ряд ящиков в углу шевелится и рушится. Спрыгиваю со стола и подхожу к куче. Сунув руки в карманы, с интересом наблюдаю за копошащейся среди груды бумаг девчонкой.

– Я не оборотень!

Злобный взгляд и выпущенные когти говорят об обратном.

Протягиваю руку и улыбаюсь:

– Не злись. Я просто хотел спросить: может, ты напечатаешь пару объявлений о поиске работы? А мы их расклеим по всему городу.

Руку отталкивают, она предпочитает встать сама. Пожав плечами, отхожу на шаг назад. Я не навязываюсь.

– Я же сказала, что мы закрыты.

– Знаешь, если ты хочешь заработать золотой – лучше тебе согласиться. Я не собираюсь платить такие деньги всего лишь за стопку бумаги. Пусть даже и чистой. – Эльф все еще стоит у печатной машинки, но смотрит прямо на нее. И голос у него далеко не такой дружелюбный, как всего пару минут назад.

– Вот еще. Помогать темному. Тем более что он пообещал золотой за бумагу!

Чешу затылок и смущенно усмехаюсь.

– Да я… и не отказываюсь. Только деньги у него. – И нагло тыкаю пальцем в сторону светлого, вновь склонившегося над агрегатом и пытающегося нажать одну из клавиш.

– Что?!

На секунду кажется, что она меня убьет.

Но нет! Все обходится… Девчонка, которую, кстати, зовут Кэт, соглашается. Она раскапывает и зажигает пару толстых свечей, втаскивает с улицы заряжавшиеся кристаллы и вешает их в небольшие сетки под потолком. Помещение наполняет пусть и не слишком яркий, но свет. Теперь можно разглядеть рисунки на всех клавишах, чем я и занимаюсь, пока эльф пытается сочинить текст объявления. Девчонка записывает, сидя на одном из ящиков и сжимая в пальцах перо какой-то птицы.

– Петь? Эльф хочет петь?

– А что тебя не устраивает?

– Да ты посмотри на него. Он же темный. Ему, скорее, в убийцы надо податься или в охрану каравана. Хотя… он смазливый. Бабы точно поведутся.

Хмурюсь, но не вмешиваюсь. Мне вот только мнения дилетанта и не хватало. Рей копается в оставленных на полу клавишах, пытается понять, как их вставить обратно в станок.

– Не отвлекайся. Пиши: серенады.

Слышу смех девчонки. Напрягаюсь, понимая, что просто обязан вмешаться.

– Что не так? – злобно изучаю недовольную рожицу.

– Я просто представила, как у меня под окном поет серенаду ночной убийца, которого считают монстром поголовно все дети мира. Заикание – обеспечено. Уверена, что после такого девушке останется только взять веревку, мыло и совершить самоубийство, не дожидаясь, когда за ней придет поющая смерть. О! А что – это идея. Как тебе название вашей группы?

– Какое название? Какая группа?

– Группа «Поющая смерть»! Уверена, все оценят.

– Я один пою. С гитарой.

– А он тут при чем?

Аид недовольно косится на палец барышни, которым на него указывают.

– Ни при чем. Просто… друг.

Зря я это сказал. Эльф потрясенно на меня смотрит, расширив голубые, как летнее небо, глаза.

– Темный и светлый дружат? Все, теперь можно умирать спокойно. В этой жизни я видела все.

– Заткнись и пиши. Тебе за это заплатят, и неплохо, – смущенно отворачиваюсь, стараясь не смотреть на Аида. Можно подумать, я сказал что-то необычное. Сам ведь вечно в друзья набивался. Его улыбки я так и не замечаю.

– Ладно. Диктуйте дальше, музыканты. Еще немного, и я готова буду содействовать бесплатно.

– С чего бы это?

– Да так… поющий серенады темный эльф… я хочу это увидеть.

Фыркаю и спрыгиваю вниз. Тоже мне, фанат моего творчества. Надо выйти наружу, пройтись. Пока я кое-кого здесь не придушил. Рей бежит следом. Я уже привык к тому, что она вечно рядом и всегда молчит. Такое ощущение, что я действую на нее… успокаивающе, что ли. Ну и ладно, главное, чтобы голова оставалась на месте.

Через час объявление готово. Мне его зачитывают, спрашивают мнение будущего исполнителя. Звучит эта ахинея примерно так: «Темный певец выступит за небольшую плату на свадьбе, дне рождения, споет серенаду под окном любимой, сочинит стихи для любовного письма, покорит публику внешностью темного эльфа! Обращаться по адресу: Малый переулок у Больших ворот, дом тринадцать».

– Ну? Как?

Отодвигаюсь от Аида, стараюсь прочитать все это еще раз и увидеть текст со стороны.

– В целом… ужасно. Может, лучше стихами? Напечатаем одну из моих баллад.

– Я вам не нанималась трактаты писать. Либо печатаем это, либо выметайтесь.

Кошусь на недовольную кошку. Н-да. Однако выбор небольшой. Неохотно киваю и возвращаю ей лист.

– Пятьсот экземпляров, пожалуйста.

Рука оборотня дрожит, лист красиво падает на пол.

– Сколько?

– Пятьсот, а что? Чем больше, тем лучше.

Рычание, суженные глаза, выпущенные когти.

– А ну выметайтесь отсюда, живо!

Вздохнув, отхожу на шаг назад.

– Какая же ты все-таки нервная.

Кошка шипит и прыгает. Я отшатываюсь, но тут между мною и оборотнем непонятно как появляется Рей. Меня ослепляет вспышка яркого света, после чего раздаются сильный грохот и вопль отброшенной назад девушки.

Хватаю Рей за плечи и, кашляя от дыма, выволакиваю наружу. Аид остается внутри, кричит, что заберет кошку.

У выхода уже собирается народ. Еще бы. Столько грохота и вспышек. Мало ли… пожар начнется.

Из клубов дыма выходит эльф и несет на руках трущую глаза кошку.

– Что там произошло?

– Твоя девочка врезала по ней заклинанием разрушения.

Подхожу к кошке, пытаюсь найти жуткие раны или хотя бы порезы.

– Она увернулась. – Светлый оборачивается назад и задумчиво смотрит на разгорающееся внутри типографии пламя. – Заряд попал в стену рядом со станком. Не знаю, уцелел ли станок.

– Пусти!

Кошка шипит и выворачивается из рук Аида, после чего бросается обратно.

– Сгорит ведь. – Хмурюсь и оглядываюсь на Рей, которая как ни в чем не бывало сжимает мою руку и довольно улыбается.

– Потушить можешь?

– Зачем?

– А затем, что объявление мы так и не напечатали. А я хочу начать петь.

– Или у него опять начнется депрессия, – кивает светлый.

Рей перестает улыбаться и смотрит на меня.

– Можешь или нет?

– Могу.

– Тогда туши.

Ребенок явно обижается, но все же идет в здание и тащит меня следом. Не то чтобы я сильно против… но на нас крыша не рухнет? Уж больно сильно грохнуло.

Через минуту мы стоим внутри обледеневшей типографии. Везде сосульки, снег, злая кошка рычит на меня, требуя, чтобы мы убирались.

Эльф, сложив руки на груди, этакой изящной статуей застывает у дверей.

– Подумай, теперь тебе этот золотой попросту необходим. Он покроет расходы по восстановлению типографии. А станок практически не пострадал.

С уважением смотрю на Аида. Спокойный, уравновешенный, одним словом – светлый. Даже разъяренный оборотень стихает, глядя на него и анализируя сказанное.

В итоге нам все-таки распечатывают двадцать объявлений, чему я безмерно рад. Правда, бумагу она дает далеко не самую лучшую и местами обгорелую, но текст хорошо виден, а это главное.

После выполнения заказа мы без возражений выметаемся наружу, и дверь с грохотом закрывается за нашими спинами. Рей надувается и с явным неодобрением оглядывается. Приходится уводить ее силой. Хорошо, что вообще здание не снесла. Иначе кошка нас точно убила бы да еще и стражу бы натравила.

Остаток дня мы ходим по городу и расклеиваем объявления. Рей клеит, так как у нее одной есть заклинание, которое неплохо крепит бумагу к чему угодно. Одно объявление я даже повесил на спину проходившему мимо троллю. А что? Он большой, ему вслед куча народа оборачивается.

Возвращаемся в дом уже ночью, купив по дороге овощей и рыбы. Палатки все еще стоят вдоль улиц, и Рей не так-то просто от них оттащить. Приходится уступить и купить ребенку сережки с серебристыми камушками. Аид, правда, настаивает на черном цвете, не догадываясь о том, что ее радужки не черные, а, скорее, серебряные, с разноцветными искорками в глубине.

– Ну что ж, могу сварить похлебку из рыбы, а могу надеть ее на палочки и пожарить над углями.

– Голосую за второй вариант. А разве эльфы едят рыбу? Мясо-то ты не ешь.

– Знаешь, с тобой не то что мясо, мокриц есть начнешь.

– Э-э-э… да?

– Да. Короче, давай помогай разделывать.

Недовольно смотрю на мокрое нечто с выпученными глазами и открытым ртом.

– Нож дать или сам справишься?

– Дать. Не буду я марать кинжалы об эту пакость.

– Ты что, рыбу никогда раньше не ел?

– Ее кто-то другой готовил. Да и у нас в горах мы предпочитали мясо. Добыть дичь на охоте – это достойно воина. А залезть в лужу и там копошиться… это как-то…

Светлый смеется и кидает мне нож.

– Что ж, поздравляю, все когда-то приходится делать впервые.

– А я могу?

– Что можешь? – удивленно смотрю на Рей.

– Помочь.

Надо же. А я уже привык к тому, что она сидит в углу и молчит.

– На, – отдаю и рыбу, и нож. – Дядя Аид научит тебя ее чистить.

Светлый только кривится, но не возражает. Я же довольно укладываюсь на матрас и поворачиваю голову к огню. Комната медленно нагревается. В котелке над водой, в которой эльф заваривает травы, поднимается пар. И депрессия, помахав ручкой, куда-то исчезает. Видать, решила подождать и вернуться чуть позже.