Текст книги "Время огня. Кипрей"

Вот и поди пойми человека… Сидишь тихо – струсил, а как начнешь рисковать – спятил. Впрочем, в таком подходе что-то есть: все они с некоторых пор или трусы, или безумцы. Небогатый выбор, чего уж…Но иного судьба не предоставила.

– Подожди рычать, у меня тут идея одна возникла.

Стражник скрестил руки на груди – через натянувшуюся ткань проступил внушительный рельеф мускулов.

– Ах, идея… – хмыкнул он. – А ты помнишь, чем кончилась предыдущая?

Рик помнил. Рад бы забыть, но разве дозволит бескрайняя черная бездна – та, что наплывает со всех сторон, стоит ему только закрыть глаза! И чем вытравишь из памяти ночное небо, стремительно темнеющее по краям?.. Оно съеживается до крохотной точки и падает, падает… И все реже отдаются под ребрами болезненные глухие удары сердца.

Жаворонок ухмыльнулся и миролюбиво развел руками, мол, ладно тебе, чего прошлое ворошить?

– Я тут совершенно случайно успел наступить на хвост паре придворных прихлебателей, – осторожно начал он.

– Наслышан, – перебил Эрид. – И что с того, боишься, что отыграются? А надо было думать прежде, чем на рожон лезть! Впрочем, сомневаюсь, что хранитель позволит им до тебя добраться.

Рик обрадованно закивал.

– Во-от! А я про что! Хранитель не позволит, а значит, как только мои приятели отойдут от похмелья и решат всерьез мной заняться, он обязательно кого-нибудь ко мне приставит. Скорее всего – тебя.

– И?

Неужто до сих пор не сообразил?

– Пошли его к бесам! Найди повод, отговорись дежурством, начальством, похмельем… Плевать! Лишь бы в последний момент, чтоб он не успел толком сориентироваться и дернул на мою защиту того, кто окажется ближе всех. А если повезет, то пришел сам.

Лицо стражника потемнело.

– Заткнись, пока нас не услышали!

Рик отмахнулся. Не было тут никого постороннего, он проверил. Хотя, учитывая, как сам волшебник наловчился подслушивать чужие разговоры, ни в чем нельзя быть уверенным до конца. Может, и правда, прицепиться к Орвику, чтоб научил паре трюков?.. Рик читал, что с помощью магии можно обезопасить себя от любопытных ушей…

– Принца ухлопали, родственнички его начинают власть делить, скоро соседи подтянутся, а хранитель молчит! – торопливо зашептал Жаворонок. – Приказов нет, а время не станет ждать, скоро нас всех затянет в этот водоворот!

– Если он выжидает, значит, у него есть на то свои причины! Он знает, что делает!

Рик проигнорировал горячую ненависть во взгляде собеседника и спросил в упор:

– А если это не так? Если нет у хранителя никакого плана? Или хуже того… Что ты станешь делать, если поймешь, что твои и его представления о благе страны расходятся? Если цель Ордена – дождаться, пока все друг дружку пережрут, а потом усадить меня на трон разрушенного государства? Что ты станешь делать тогда?!

Стражник молчал, и ясно было, что он не Рику, он самому себе на этот вопрос ответить не в состоянии. Характер у парня такой, Эрид запасных путей не ищет: победа или смерть, а дальше все едино! И в хранителя он верит безоговорочно. Вернее – очень хочет верить, так ему спокойнее… Но в глубине души все уже понимает. Не такой уж Эрид дурак, хоть и корчит из себя тупого, как полено, служаку…

– И что ты предлагаешь?! Наплевать на его запреты, объявить войну всем вокруг и самому хранителю заодно?! – Эрид еще пытался выкручиваться, отгораживаться от Жаворонка злостью и иступленной верой, но кого он мог обмануть? Себя разве что.

Впрочем, и это стражнику, похоже, не удалось, потому что он сплюнул под ноги и отвернулся.

– Знаешь, пойду я. У меня еще дежурство не кончилось, – бросил он, не глядя на Жаворонка, и зашагал к выходу из проулка.

– Да кто ж тебя держит? А просьбу мою выполнишь?

Тот не ответил, только плечами пожал. Но по опущенному взгляду, по сгорбленной спине Рик все уже понимал… Выполнит.

Что ж, значит, дело за малым! Разыскать Орвика, и если он не валяется с продырявленными потрохами, то убедить его в случае чего не вмешиваться… Ну а потом совсем просто: создать этот самый случай. Нарваться на таремовских лизоблюдов, коих у того немало, эльвинаровских подчиненных, мечтающих выслужиться перед командиром, или еще на кого. Вот уж с этим трудностей точно не возникнет!

И только одна мысль нет-нет, да и скреблась в сознании… Быть червем на рыбалке – не самая завидная роль, да и хранитель все-таки не всесилен. Что будет, если он не успеет? Впрочем, Рик от себя эту мысль гнал.

Глава 4

Лиар Нейд Альвир, наследный принц Эверрана. Закатные горы

Утро в Каменном городе встретило Альвира зябкой серостью неба и слепящей белизной стен. Шагая вслед за провожатыми, принц вертел головой и думал о том, что меньше всего в жизни хочет возвращаться сюда с армией. Каменная улица петляла меж каменных стен и каменных жилищ с низкими дверными проемами, затянутыми кожей, а над дорогой, куда ни глянь, нависали узкие каменные карнизы. Вот уж действительно город-крепость… А по бокам дороги, образуя подобие коридора, стояли люди, провожали чужаков хмурыми, неприветливыми взглядами. Одни только мужчины – ни женщин, ни стариков, ни детей, только воины. И все при оружии.

Ага, пришли, значит, поглазеть, несмотря на ранний час, видать, чужаки здесь встречаются нечасто. Во всяком случае те, что не закованы в рабские кандалы. Впрочем, знал это здешний гарнизон или нет, а Лиар Альвир мало чем отличался от пленников, которых сюда приводили, и свободы у него было ничуть не больше. Может, и меньше. Те хоть могли, не кривя душой и совестью, плевать в ненавистные одинаковые рожи.

Сколько же здесь солдат? Даже так, навскидку, не меньше нескольких тысяч. Рыжих, молчаливых, способных ради своих страшных суеверий столкнуть вниз с обрыва невиновного человека. И как они умещаются на столь небольшой территории? Видать, не врут дядины разведчики: в Каменном городе собирается армия.

Дорога пошла вверх, а вскоре конвойные остановились, пропуская Альвира и его гвардейцев внутрь одного из жилищ. Глазам открылся просторный зал – полностью каменный, разве что местами убранный шкурами – в центре которого в окружении вооруженных горцев сидел человек.

– Дозволь приветствовать тебя, белый владыка, – выдохнул Альвир положенное приветствие и преклонил колени на горский манер. Вот бесы, хоть бы ковер какой постелили, что ли! Больно ведь с размаху в голый камень… – Я – Лиар Нейд, принц Нового Эверрана. Я ищу дружбы с воинами Закатных гор.

Принц никогда не видел этого человека, но точно знал, что не ошибся. Рыжий, как и большинство здешних обитателей, смуглый, тонкий, поверх замшевых одежд он носил накидку из ослепительно-белого меха. И не жарко ж парню! На шее – цепь, изукрашенная знаменитыми самоцветами Закатных гор – массивная, с такой топиться впору. Альвир знал, что человек этот на несколько лет младше него самого, но холодный острый взгляд и жесткая линия скул прибавляли ему лет пять сверху. Эрег, владыка Закатных гор. Он сидел на высоком каменном троне, за которым толпилось солидное количество охранников.

У подножия заняли место жены владыки, их было пятеро. Еще одна причина, по которой многие сравнивают горцев со степняками – это возможность брать нескольких жен. Вот только у «лошадников» те не уступали мужчинам в своих привилегиях: могли править или даже сражаться, пусть подобное и случалось нечасто. Среди нынешних одиннадцати фиоров, насколько знал Альвир, было две женщины. В горах же к ним относились как к садовой утвари или домашнему скоту: имущество, не более того; его стоит содержать в порядке, оно показывает статус владельца, но и только.

Вот и эти пять девочек – совсем юных, старшей из них, наверно, не сровнялось и шестнадцати – были с ног до головы обвешаны украшениями, ухожены, ослепительно красивы… Сидели неподвижно, уткнувшись глазами в пол. Принц побоялся бы открыто их разглядывать, но даже боковым зрением видел, что почти все они местные – рыжие или темноволосые, с резкими, но приятными чертами и немыслимо длинными ресницами. Небесные горы, и на кой феникс эти твари воруют эверранских женщин, если свои ничем не хуже?! А потом Альвир разглядел последнюю, ту, что сидела от него дальше всех – ближе к владыке – и у него снова перемкнуло горло.

Она явно была родом откуда-то из предгорий, и Лиар, забыв на мгновение про бесов этикет, взглянул прямо на нее. Хрупкую, юную, с потухшими усталыми глазами, уставленными в пол. Девушка утопала, терялась в тяжелой роскоши, браслеты на тоненьких запястьях казались массивными, как рабские кандалы. Вот она – одна из тех, кого горцы увели силой. Очередная монетка в той пригоршне, что, не чинясь, собрался выложить Альвир за несколько лет сомнительного перемирия.

Он стиснул зубы и поспешно перевел взгляд обратно на Эрега. А тот не торопился, разглядывал гостя, выжидал. У принца уже шея затекла таращиться на него снизу вверх.

– Что ж, Лиар Нейд… – наконец заговорил владыка. Голос у него оказался звонким и чистым, как хорошая сталь. – Однажды моему народу уже предлагал дружбу человек с волчьим гербом, он обещал нам битву, в которой мы победим и сможем расквитаться за смерть моей семьи, но армия горцев стала лишь отвлекающим маневром для основного удара. Волки взяли столицу, а мы не получили ничего. По сей день Закатные горы скорбят о павших в Тавском ущелье. Тот, кого звали Волком Эверрана, многое обещал нам и не сдержал клятв.

Не поспоришь, Ирган Альвир умел пользоваться чужой ненавистью. На ней он и сыграл, когда заключал союз с Белой долиной, а потом затыкал ее воинами все дыры. Желание горцев отомстить ненавистной принцессе Эльверго, принявшей участие в истреблении семьи Эрега, дорого им обошлось, Долина потеряла едва ли не треть своих воинов. Однако, как ни крути, а Эрегу смерть короля Аритена дала больше, чем кому-либо. Беса лысого этот рыжий хмырь бесчинствовал бы сейчас в предгорьях, если бы Великий Феникс был жив!

Лед и сталь в голосе и во взгляде Эрега, холодный шероховатый камень под открытыми ладонями… Ах, фениксовы перья, зачем все-таки дядя затеял эти переговоры?! Неужто и правда верил, что горцы согласятся на союз? Или просто хотел наказать племянника за самоуправство?..

– Мы все скорбим о том дне, владыка, – выдохнул Альвир, прекрасно понимая, что шансов у него немного. Эрег уже стянул сюда едва ли не все войска Долины, так неужто теперь отступится?

Но тот вдруг кивнул.

– Знаю. Я знаю это, равнинный. Сангол милостив, и я не держу обиды на Эверран. Я готов принять твою дружбу. Мне известен закон континента: вы не верите словам и скрепляете союзы записями на бумаге. Что ж, если нас обоих устроят условия и если Эверран не имеет претензий к Белой долине, мы подпишем договор сегодня вечером. А пока будь моим гостем.

Лиар оторопело молчал. Это ж как биться лбом в каменную стену и вдруг понять, что она подалась! И поверить не сможешь, и остановиться не успеешь; полетишь головой вперед, в темноту. Принцу бы радоваться, ведь за союзом этим он и явился в Закатные горы! Да только было ему нерадостно. Потому что в самой глубине души Лиар Альвир жаждал совсем другого…

Пусть бы Эрег оказался тем, кем считал его весь континент – бешеным псом, с которым невозможно вести переговоры. Пусть бы прикончил к бесам и самого Лиара, и тех, кому не посчастливилось прийти вместе с ним в Закатные горы, а потом начал войну! Войну, которую очень скоро проиграл бы. Да, потери Эверрана тоже были бы изрядными, и неизвестно, к чему привели бы, но проклятье!.. У Лиара не было бы выбора, не было бы! Все решилось бы не его волей!.. А теперь выбирать придется ему.

Тысячи погибших солдат или сотни убитых и угнанных в рабство мирных жителей. Казалось бы, простая математика, но сожри фениксы, человеческие жизни не меряются вот так, на вес!

«Ерунда, я только выполняю приказы регента, я не принимаю решений», – сказал он себе, и прозвучало это бесовски здраво. Одна загвоздка… Лжец из Лиара всегда был никудышный – ни других он не умел дурачить, ни себя. Себя – особенно. Не получилось и теперь… Сколько раз он нарушал дядины приказы, если был с ними не согласен! А что же на этот раз помешало?..

Лучше бы Эрег и правда прикончил его, да где там!.. Время сейчас такое: сдохнуть по-честному – не всем доступная роскошь.

Эверранцев проводили в другой зал – тот, где прямо на полу была расстелена вышитая серебром скатерть и суетились рабы, – ни одного среди них не было местного, все из предгорий. Измотанные, худые, с выцветшими опустевшими глазами. Альвир отчаянно отворачивал лицо, молясь, чтоб ни с одним из них не встретиться взглядом.

«Я не смогу, дядя. Я не смогу», – мысленно шептал он. Принимал у Эрега изукрашенную самоцветами чашу и пил незнакомый, непривычный на вкус напиток из сквашенного овечьего молока – за гостеприимство белого владыки. Хвалил здешнюю кухню, хоть не чувствовал ни вкуса, ни запаха, и пытался поддержать ломкий, непрочный разговор. Эрег складно говорил на общем для континента наречии, разве что слова коверкал, но привычной для таких встреч светской беседы все равно не клеилось. Владыка держался сухо и сдержанно, пустопорожний треп мало вязался с короткими рубленными фразами, характерными для здешних племен. А еще Лиар едва ли не физически ощущал, как прилипли к коже неприязненные, брезгливые взгляды – его собственных гвардейцев, которые, конечно же, все понимали, горских рабов, воинов из свиты Эрега. Да и сам владыка хоть и принял гостя, а симпатий к нему явно не испытывал. Лиара не оставляло чувство, что варвар охотно выпустил бы ему кишки, если б мог. Понять бы еще, что его останавливает…

Наконец, устав восхищаться красотой Закатных гор и рассуждать о погоде, принц решился заговорить о другом.

– Дозволь спросить, владыка. Один из моих людей погиб по дороге сюда… – Осторожный шажок по тонкому льду. Выдержит или покроется сетью мелких трещин?.. Эрег ждал, не меняясь в лице, и, похоже, отлично понимал, о чем идет речь. Донесли, значит. – Скажи, ему вовсе нельзя было помочь?

– Нет, равнинный, ни я, ни другие не смогли бы. Любой, кто ступил на эту землю – во власти Сангола. Не в нашей.

Любой, значит? Что ж, Альвир решил это запомнить. На всякий случай.

– Стало быть, совершилась воля его, – глядя в сторону, кивнул принц. – Наш проводник назвал место, рядом с которым это случилось, святилищем… Вы приходите туда, чтобы помолиться своему богу?

Теперь в раскосых глазах горца плеснулось искреннее недоумение. Пришлось пояснить:

– Мы приходим в свои храмы, чтоб помолиться – поговорить с богами или стихиями, попросить о чем-то.

– Странный обычай, – нахмурился владыка. – Сангол слышит нас, где бы мы ни были, для этого не нужно никуда идти. У нас нет храмов в вашем понимании. В святилище, что ты видел, мы приводим преступников, если те осмелятся просить милости Сангола. Если человек, осужденный на смерть, сумеет выйти на поверхность, значит он оправдан, и никто не посмеет отнять его жизнь.

Милости, значит? Альвир со всей проклятой отчетливостью вспомнил тропу над пропастью и черный провал старой шахты. Видит небо, он хотел бы впредь держаться подальше от этого места!..

– И… многие выходят?

Эрег неопределенно дернул плечом, и принц не осмелился расспрашивать дальше. Разговор оборвался, да и трапеза явно подходила к концу. Рабы уже убирали посуду. Альвир старался не смотреть на них, но теперь, когда не на что стало отвлечься, взгляд против воли цеплялся за сгорбленные фигуры – обнаженные по пояс, худые до неестественного. А потом один из них приблизился, убирая со скатерти опустевший поднос, и принц не смог подавить судорожного вздоха. Узнал. С этим человеком четыре года назад они вместе стояли на крепостной стене Тифры и хмуро смотрели на бесчисленные костры степняков. Лиар не помнил имени, но точно знал, что мужчина этот командовал «крылом» арбалетчиков тифрийского гарнизона. Принц помнил в лицо каждого из тех, кто пережил ту ночь. Ни с кем из этих ребят они не стали ни друзьями, ни братьями – да что там, те имени-то его настоящего и то не знали!.. И все-таки там, на траектории полета орбесских стрел, невозможно было остаться совсем уж чужими.

Арбалетчик мало был похож на себя прежнего, словно не четыре года прошло с их прошлой встречи, а несколько десятков. Может, Лиар и не узнал бы его, если б не злая насмешка во взгляде – характерная, запоминающаяся. Точно так же этот человек когда-то смотрел на тифрийского градоправителя, отдающего идиотские, самоубийственные приказы. Не было тогда на лице арбалетчика ни страха, ни растерянности, на смерть он шел с такой вот горьковатой полуулыбкой. Только тогда умереть и ему, и многим другим не довелось – не позволил нарисовавшийся в Тифре заезжий барон Вейнар Инальд. Он же – Лиар Альвир.

Дорога, изворачиваясь, как змея при броске, меняла стороны местами, и вот уже бывший командир арбалетного «крыла» смотрит так на самого Альвира. Горько, зло и как будто весело. Впрочем, он быстро опустил глаза, не стал рисковать. Едва ли рабам здесь дозволяют заглядывать в лица господским гостям.

Узнал или нет?.. Небесные горы, пожалуйста, только бы не узнал!

– Ты побледнел, равнинный. – От пристального взгляда Эрега стало совсем паскудно. – Неужто наши напитки оказались для тебя слишком крепкими?

Принц насилу улыбнуться – вышло дергано и, наверняка, не слишком правдоподобно.

– Ничуть, владыка. Но дорога была долгой и, признаюсь, тяжелой для меня и моих людей. Дозволишь ли передохнуть?

Альвиру даже лгать не пришлось, он и правда чувствовал себя так, словно по нему прошлась строем вся орбесская конница.

– Иди, мои люди проводят тебя. До вечера есть время.

Лиар кивнул гвардейцам и зашагал к выходу, чувствуя, как немеет спина от вонзившихся в нее взглядов.

– Ты не привел с собой рабов. Возьми одного из моих, если хочешь.

Принц на мгновенье зажмурился. От великодушия владыки и собственного бессилия скрутило внутренности. Варвар, разбойник, убийца любезно предлагает своего раба… Свободного подданного эверранской короны. А эверранский принц будет кланяться и благодарить за это.

Ему бы возненавидеть Эрега и всех его рыжих прихлебателей, но фениксы сожри… За что? С точки зрения паскудных своих исковерканных законов, они правы! Сила, честь, справедливость – слова из другого мира, того, где далеко под ногами не белеют клочья облаков, а из провалов и трещин не смотрит на тебя рогатый Сангол. А здесь… Здесь – только сила.

По праву сильного горские варвары могут разграблять предгорья и забирать то, что им вздумается, убивать и калечить. Не нравится – оспорь. Не можешь – заткнись.

Странное чувство. За двадцать лет жизни Лиар Альвир успел насмотреться на разного рода мерзавцев, он хорошо помнил и сброд, бесчинствовавший на Южном тракте, и озверевших скотов, что в траурную зиму отбирали у людей последнее, а то и вовсе не брезговали человеческим мясом… Но те были последними ублюдками и знали это, не могли не знать! Понимали, что гореть им в пекле. А эти – другое дело. Они просто живут по своим законам, и от этой мысли Альвира начинал бить озноб.

– Спасибо за твою щедрость, владыка. Могу я забрать этого?

Только бы голос не подвел…

Эрег кивнул, и один из горцев подтолкнул тифрийца к выходу рукоятью изогнутого клинка. Снова потянулись траурно белые стены со всех сторон и опостылевшее молчание. Хмурые лица горских проводников не способствовали беседам, и Альвир молился, чтоб те поскорее оставили эверранцев одних. А еще всеми силами старался не оглядываться на идущего позади раба – тот шагал медленно, щиколотки были обмотаны кожаным шнуром – идти можно, но, наверно, бесовски неудобно. Временами кто-то из охранников подгонял его окриком или тычком, заставляя принца давиться бессильной яростью.

Наконец прошелестела кожаная занавесь, прикрывавшая вход, и Лиар оказался в уже знакомом каменном мешке. Конвойные за ним не последовали, замерли у входа. Да уж, с таким гостеприимством не нужно плена!.. Света здесь было немного, он сочился из прорех в каменном потолке тоненькими блеклыми струйками, и сейчас принц был этому рад – оставалась надежда, что остальные не разглядят на его лице глухого беспросветного отчаяния.

Гвардейцы поглядывали на тифрийского арбалетчика не то с опаской, не то с интересом, на Альвира же смотрели выжидающе. Фениксовы перья, если надеются, что принц сейчас объяснит им происходящее, то увы. Тот сам ни беса не понимал и больше всего в жизни хотел просто упасть на баранью шкуру в углу – лицом вниз, так, чтоб никого больше не видеть и ни с кем не говорить. Но поговорить придется.

– Так, ребята, отдыхайте пока, – пробормотал Лиар и поймал взгляд тифрийца. – Отойдем.

Он двинулся к глубокой нише в дальней стене – так себе покои, конечно, но, если нет других вариантов, сойдет за отдельную комнату. Он не сомневался, что Рей и остальные будут слышать каждое слово, и это было скверно. Не потому, что принц собирался обсуждать какие-то секреты, просто было ему до беса неловко.

Тифриец облокотился о стену, сосредоточенный взгляд был уставлен в пол – как будто тот устлан альдорскими коврами или выложен изысканной ирейской мозаикой. Как будто за все время, что мужчина здесь провел, он не насмотрелся на голые камни. Неужто даже на них смотреть приятнее, чем ему, Лиару, в лицо?..

– Поговорим? – неловко предложил Альвир, чувствуя себя кромешной сволочью.

– Зачем? Меня к тебе приставили не ради разговоров, – голос тифрийца – тихий, хриплый, ломкий – вовсе невозможно было узнать. И все равно злая насмешка в нем звучала вполне отчетливо.

– А для чего? Башмаки мне шнуровать? Спасибо, так это я сам умею.

Тот наконец оторвался от созерцания пола и смерил принца злым изучающим взглядом.

– Можно и так сказать, – протянул он. – Кстати, как прикажешь к тебе обращаться? Вейнар? Или ваше высочество?

Узнал. Проклятье, конечно, узнал!..

– Это как тебе больше нравится, – хмуро откликнулся Альвир. – А я, уж прости, не помню твоего имени…

– Ничего, я-то, выходит, твоего и не знал никогда. Юлиам. Значит, претензий к Долине Эверран не имеет, верно?

Верно. Фениксовы перья, все верно! Горские выродки могут продолжать бесчинствовать в предгорьях, а Эверран будет деликатно отводить глаза.

– Думаешь, мне это нравится? – вскинулся Альвир. – Но если сейчас горцы начнут войну, это понравится нам всем еще меньше!

– А, так ты меня для этого забрал у Эрега? Чтобы оправдываться?

Альвир отвернулся, пряча болезненную гримасу. Он сам не знал, для чего затеял этот разговор, и в чем надеялся убедить тифрийца.

– Забрал, потому что подвернулась возможность. Ты предпочел бы остаться там?

Снял плащ, протянул Юлиаму и отбросил на землю, когда тот отрицательно качнул головой. Прошелся между стен – две трети альма в каждую сторону – сомнительный простор… Здесь не на что было отвлекаться и некуда было бежать от чужой правоты.

– Честно? Я предпочел бы не узнать, что тот человек, которому мой город обязан всем, оказался… – арбалетчик замялся и умолк.

– Кем? Кем оказался, Юлиам? – голос подводил, скрипел рассохшимся тележным колесом, прерывался.

Тот не ответил. Опустился прямо на камни и посмотрел на Альвира снизу вверх. С лица его вдруг ушла злая насмешка, оставив по себе только немыслимую, невозможную усталость, отчего стало совсем тоскливо. Вообще-то под Тифрой тоже приходилось несладко, и выглядели они все скверно, но это иное. Сейчас Юлиам, которому, наверно, и тридцати пяти не сравнялось, казался почти стариком.

– Знаешь, а у нас твою статую поставили. На главной площади, – невпопад сказал арбалетчик.

Горло сдавило. Снова замелькали перед внутренним взором мертвые тела, сваленные на старой брусчатке.

– И как, похоже вышло?

– Нет, конечно, я бы в жизни не узнал. Но ребята старались.

Лиар, вздохнув, тоже опустился на камни. Это оказалось до беса холодно и неудобно.

– Ты здесь давно?

– Был бы давно, мы бы с тобой не разговаривали. Пять или шесть месяцев, не больше. Знаешь, Вейнар… Ты не думай, будто я забыл, что ты сделал для Тифры четыре года назад. Ты спас нас, и, видит небо, я благодарен. Вот только теперь ты нас предал, и этого я тоже не забуду.

– Ждешь извинений? – вскинулся Альвир. – Ты сам командовал людьми, скажешь, тебе никогда не доводилось рисковать их жизнями ради общей победы?!

– Рисковать – доводилось. Но чтобы вот так ими откупаться?.. Нет, никогда.

Странно это – до одури завидовать изможденному человеку, несколько месяцев проторчавшему в рабстве… Но Альвир завидовал. Хотел бы он, чтоб и ему не довелось.

– А знаешь, о чем мы здесь молимся? – вдруг спросил Юлиам. Голос арбалетчика дрогнул, и Лиар торопливо отвел глаза. – Чтобы никогда больше с близкими не встретиться. Отсюда живыми не уходят, так что увидеть семью или друзей можно только в одном случае – если их тоже… сюда. Послушай, мне плевать, что будет со мной, уже – плевать! Но если однажды я увижу здесь свою жену, дочь или кого-то из моего десятка…

Отчаяние наполняло душу всклень, до краев, и никуда от него было не деться. Две трети альма в каждую сторону, запутанные лабиринты горских улиц, бескрайние просторы эверранской земли… Неважно, бежать от себя всегда будет некуда. Ему с этим жить.

– И… часто такое бывает? Чтобы знакомых?..

– Случается. Вот одна из Эреговых жен, ты ее видел, наверно… Илана. Когда ее привели, Тоэн, ее отец, уже был рабом, попал сюда за пару месяцев до меня. Ты бы слышал, как она кричала… Тоэн после этого и недели не прожил, не смог. Я бы тоже не смог, если б за стеной насиловали мою дочь!

– Хватит! – слово сорвалось само. Это было трусостью, слабостью, предательством, но принц не хотел и не мог это слушать. Он знал, он и раньше все это знал! Ничего не поменялось от того, что трупы, по которым он прошел на пути к перемирию, обрели имена! Но фениксовы перья, принц все на свете готов был отдать, чтоб вернуться назад и никогда не начинать этого разговора.

Кажется, он повысил голос, потому что в проеме возникли встревоженные лица Рея и Тореса. Принц махнул рукой, показывая, что все в порядке. В порядке… Если б самому в это поверить!

– Перестань, – уже спокойнее выдохнул Альвир, когда гвардейцы снова скрылись за камнями.

Юлиам хрипло, лающе рассмеялся.

– А если не перестану, то что? Вернешь Эрегу? Кликнешь свою охрану? Ладно, не дергайся… ваше высочество. Я все, что хотел, сказал. А дальше пусть каждый делает то, чего не может не сделать.

Странные слова. И взгляд у Юлиама сделался странный – почти виноватый. Только Альвир постарался выкинуть это из головы.

– Пусть, – эхом откликнулся он. Потом неловко спросил: – Говоришь, отсюда не уходят живыми… Неужто за все время никто не сбегал?

Собеседник снова рассмеялся.

– Ну, пытались-то многие, даже на моей памяти, только всех находили. Большинство – уже мертвыми. Легко сорваться или попасть под обвал, если не знаешь троп – то и дело что-нибудь осыпается. Да и зверья хватает: барсы, гадюки… За побег казнят, предварительно отрубив ноги. Хотя кое-кто смог этого избежать, потребовал суда у Сагола. Ну, знаешь, там старая шахта есть, для местных это что-то вроде святыни… Но итог один.

И снова с пугающей ясностью перед глазами встал ночной пейзаж: озверевший горный поток и черный провал старой шахты.

– И ни один человек не нашел оттуда выхода? Думаешь, он там вообще есть? – тихо спросил Альвир.

Юлиам пожал плечами.

– Есть, нет… Какая разница, если никто не сумел выйти?

Он, конечно, был прав, неважно все это… Но отчего-то упрямо вспоминался Альвиру другой ритуал – степняками придуманный, не горцами. Разлом Проклятых, Коридор смерти… Место, где людей тоже полегло немало. Но путешествие через него вполне могло обернуться приятной прогулкой, если знать о хольте – невысоком растеньице с резными перистыми листьями. Ну и если со спутником повезет, это да…

И опять подумалось, как же не хватает за плечом Рика Жаворонка – бывшего воришки, ни демона не смыслящего в политике и дипломатии, совершенно дурного… И в то же время по-своему мудрого. Очень по-своему. Не оставляла принца странная уверенность, будто в отличие от него самого мальчишка сейчас сумел бы вывернуться. Как тогда, в Орбесе!.. Пока Лиар Нейд бестолково метался между здравым смыслом и чувством вины, разбираясь, кому достанется призрачный шанс выжить, Рик учинил тот финт с горящими факелами. Сомнительная была затея, бредовая даже, но фениксы раздери, она сработала! Из двух дорог, что кончаются тупиками, мальчишка порой ухитрялся выбирать третью – зыбкую, узкую, непредсказуемую. Ту, что с равной степенью вероятности могла завести и в пекло, и в Небесные горы, и в ближайший кабак. Сомнительный, а все-таки выход.

Но Рика здесь не было, а был только он, Лиар Нейд Альвир. С него и спрос.

Он пробормотал что-то неопределенное и, поднявшись на ноги, двинулся к остальным – пора было определиться с дежурствами и хоть немного поспать перед новым визитом в дом белого владыки, будь он неладен.