Текст книги "Время огня. Кипрей"

Рик Жаворонок. Эверран, столица

Последние сутки выдались у Рика Жаворонка настолько паскудными, что хоть обратно на каторгу просись. Нет, жизнь в замке и без того медовый пряник не напоминала, но так слуг все же не гоняли. Готовить графские тряпки, убирать залы к траурной церемонии, помогать на кухне, прислуживать за столом… Хорошенькое дельце бегать с кувшином вокруг забитого блюдами стола, если уже не вспомнить, когда тебе самому доводилось поесть! Вначале от запахов рот наполнялся слюной, но это быстро прошло: теперь они попросту вызывали тошноту. Впрочем, так сразу и не разберешь, от запахов тебя тошнит или от обилия скорбных рож – фальшивых, искренних, всяких. Вполне возможно, что дело в последнем, чего уж.

И ведь от болезни своей волшебник пока толком не оправился: то и дело слабость накатывала, а тут совсем… Эх, Нейд, ну что ж ты даже помереть не мог вовремя? Парой недель бы позже, ну что тебе стоило!

По мере того, как сокращался запас выпивки, голоса становились громче, а речь благородных господ все меньше отличалась от того трепа, что Жаворонок привык слышать, шатаясь по кабакам и тюрьмам. Ну что ж, стало быть, высокосветская попойка отличается от обыкновенной только накрахмаленностью салфеток. И если вначале собравшиеся еще толкали высокопарные речи, безбожно повторяя друг за другом, говорили что-то о великой утрате, выражали кому-то соболезнования, то теперь, спустя несколько часов, этим никто уже не утруждался. Покинул зал эверранский регент, сославшись на государственные дела, и собравшиеся как-то разом разбрелись по углам, разбились на небольшие группы. Кое-где уже слышался хохот.

– Уснул?! Иди, отнеси кувшины! – И как Кимир успевает всякий раз нарисоваться за плечом?.. Впрочем, если б не это, Рик и правда мог бы уснуть. – Вон, за тем столом уже нет ничего!

Да понятно, что нет: за тем столом Арвин сидит! Этому сколько ни наливай!.. Рик двинулся, куда велели, волоча два тяжелых кувшина, и боковым зрением ухватил развернувшуюся неподалеку сцену. Вот же бесову бабушку, ну что стоило Кимиру отправить в эту часть зала кого-нибудь другого, а?! Насколько проще была бы жизнь, не окажись Жаворонок поблизости!

Вальд Гарта сидел, отодвинувшись от стола, за весь вечер Рик ни разу не видел, чтоб он притронулся к еде. Выглядел граф так, что его смело можно было хоронить уже сейчас, не дожидаясь, пока ухлопают горцы. Извечно суровое лицо дворянина постарело, выцвело. Интересно, в чем тут дело. Рик, конечно, знал, что граф был привязан к Лиару Нейду, но мало ли кто к нему привязан, что ж теперь следом за ним в петлю лезть? Нет, было тут что-то еще.

Над гартарским графом, явно наплевав на весь замковый этикет и перейдя допустимые границы, навис командир столичной гвардии Теан Эльвинар – нетрезвый и почему-то тоже невеселый. Ну а этому что не по шерсти, вообще не ясно! Злейший враг кони двинул – чего еще человеку надо?.. Видно было, что разговор между этими двумя идет недавно, но уже принял опасные обороты, потому что мелкая придворная шелупонь суетливо покидала свои места и старалась оказаться подальше от злополучного стола. Неизменный Ричард застыл за спиной Гарты, и глаза его выражали не то изумление, не то ужас.

– Да ладно вам, граф, признайтесь хотя бы себе!.. – Эльвинар говорил желчно и зло, на мужественном его портрете застыла ухмылка, очень похожая на болезненный оскал. – Для вас и Гартары сегодня открылись новые возможности, вы и рады, что отныне станете служить собственному брату! К чему этот скорбный вид?

Жаворонок споткнулся о складку ковра и принялся тщательно ее разглаживать. Нет, ну а что, не каждый же день такое увидишь! На бледных скулах Вальда проступили алые пятна. Он дернулся было, но, все-таки сдержавшись, остался сидеть.

– Я буду рад служить законному правителю Эверрана. Независимо от того, кто займет это место, – отчеканил он.

Эльвинар скривился – скептически и, пожалуй, даже брезгливо.

– Оставьте это для регента! Берите пример с брата, пользуйтесь ситуацией. Если будете хорошо выслуживаться, кто знает, может, вам даже пожалуют титул принца!

Вот теперь Рику показалось, что он слышит, как с треском ломается палка, которую только что перегнул Теан Эльвинар. В один миг Гарта оказался на ногах, пошатнув тяжелый дубовый стол.

– Вам, верно, выслуживаться – дело привычное, виконт, – бросил он, глядя в затуманенные злостью и хмелем глаза. – Вот только я никак не возьму в толк, какое дело ирейскому наемнику до эверранского престола. Тем более что с точки зрения Ирея все законно: принцесса Эйлен трона занять не могла. Или же мы все чего-то о вас не знаем? На что вы имели виды, Эльвинар, на корону или на принцессу?

Каким-то особым чутьем, столько раз спасавшим ему жизнь в лесах и на узких улицах, Рик понял – надо проваливать. И все же задержался: бесы б драли его любопытство, ничем-то эту заразу не вытравишь! Гнев до неузнаваемости выбелил лицо Эльвинара, весь хмель с него стерло разом. Интересно, а что его в итоге достало: «ирейский наемник» или Гарта попал в точку, сказав о принцессе? Вот это был бы финт! Впрочем, спокойно этот вопрос обдумать у Рика не вышло, потому что из тонких пальцев ирейца выскользнула перчатка и шлепнулась у ног командира замковой охраны.

Если кто из сидевших неподалеку людей что-то и понял, то все они спешно уткнулись в тарелки или принялись с живейшим интересом разглядывать стенные украшения. Только Ричард побелел, как траурное знамя, взгляд отчаянно распахнутых его глаз заметался и остановился аккурат на Жаворонке.

Сделай что-нибудь. Пожалуйста, сделай!

Ну озвереть, а он-то при чем?! Гарта перчатку возьмет, это ясно, иначе его просто перестанут воспринимать всерьез. Да и с инстинктом самосохранения у парня явные трудности. Он выйдет драться и непременно проиграет: Нейд рассказывал, что с Эльвинаром связывались только те, кому совсем уж жизнь опостылела. Пока регент поединки чести не запретил, тот не один десяток человек успел упокоить, и, говорят, бойцы были не из последних. Если его кто и прикончил бы в бою, так только сам Нейд – и то не сказано. А теперь и не проверишь. В общем, графу конец, но какое до этого должно быть дело Рику Жаворонку? Когда придет время пробиваться к престолу, Вальд Гарта ему союзником не станет, а вот заручиться поддержкой столичной гвардии можно попробовать!

Однако обдумать это времени не было, а полные ужаса глаза графского слуги – были. А тут же и без того деваться некуда от обилия тухлых физий! Еще больше скорби, и Жаворонка точно стошнит.

«Сделай что-нибудь, сделай», – мысленно передразнил он. Вот же люди, из всего-то надо проблему раздуть!

Рик поставил кувшины прямо на пол и метнулся к столу. Подхватил с пола дорогущую перчатку из тонкой замши, опередив Гарту на какую-нибудь долю мгновения, и с поклоном протянул Эльвинару.

– Господин виконт, вы перчаточку обронили, дозвольте вам услужить!

Каким-то небесным чудом ухитрился сохранить серьезный тон – хрен кто подкопается! Видят боги, нелегко это оказалось: таким ошалевшим гвардейский командир не выглядел, наверное, никогда. Эх, а все-таки жаль, что тут Нейда нет! Он бы шутку оценил.

Секунды шли. Рик кроил самую глупую мину из всех, что умел, Теан Эльвинар застыл, как парализованный, Гарта – тоже. На выразительном лице Ричарда отпечаталась смесь ужаса с откровенным восторгом. И пес знает, чем бы это все закончилось: может, твердолобый Гарта все-таки сказал бы, что принимает вызов, может, иреец схватился бы за меч… Но тут раздался хохот – задорный, самозабвенный, – и Жаворонок, подняв глаза, увидел господина Арвина. Надо же, а этот когда нарисовался?..

– Вы уж поаккуратнее, виконт… вещами-то разбрасывайтесь… – задыхаясь, выпалил стражник.

Эльвинар вздрогнул и наконец вышел из оцепенения. Брезгливо передернул плечами и направился к дверям. А, туда ему и дорога.

Рик поднял кувшины и потащил дальше, куда велели. Ну их, этих любителей трагедии. Придумают себе идиотские принципы – такие, что не обойдешь, и дохнут потом на ровном месте.

Ричард нашел его уже после, час, наверно, прошел, может, и того больше. Благородные господа изволили окончательно ужраться или просто разойтись, от торжественной обстановки мало что осталось, так что и слугам стало попроще.

– Рик, я не знаю, как благодарить тебя. То, что ты сделал…

– Глупость я сделал, – хмуро отрезал Жаворонок. Он окончательно вымотался и чувствовал себя еще паскудней, чем час назад – хотя казалось, что уже и некуда. – Граф твой все равно покойник, его горцы уже через пару недель прикончат. И ты, кстати, тоже, потому что они разбираться не будут, слуга ты или не слуга – пойдешь с графом, и тебя тоже не пощадят. А Эльвинара за поединок с Гартой судили бы и, может, наконец бы вздернули. Одним уродом в совете меньше, поди плохо!

Волшебник думал, что мальчишка ужаснется таким крамольным речам и наконец отвянет со своей бесполезной благодарностью, но тот неожиданно кивнул.

– Ты меня зря таким уж дураком считаешь, все я понимаю. И что убить нас обоих могут – тоже. Только знаешь, за лишнее время возле него я тебе до самой смерти буду благодарен. И не важно, через пару недель меня убьют, или мне еще сто лет жить.

Тьфу, бесы. Вот же натура собачья!

Только, положа руку на сердце, он и сам, наверное, немало бы отдал за лишних две недели возле дорогого ему человека. Глупо это было, абсурдно даже… Но ведь отдал бы! Наверно, поэтому он и вмешался сегодня, не утерпел. А ведь Эльвинар этого не забудет.

Жаворонку вдруг почти воочию увиделось, как человек в сером плаще с бледно-красной подкладкой укоризненно кривит широкую физию: да, мол, умеешь ты себе врагов находить. Кривит, но в глубине души, кажется, гордится.

А потом Анхейр изволил с приятелями переместиться в свои комнаты, и Кимир, который прекрасно умел определить, кто сейчас окажется в любимчиках, отправил Жаворонка прислуживать там. Среди собравшихся Рик не заметил больше никого из членов регентского совета, тут подобрались дворяне помельче, очевидно, те, кто в свое время поставил на графа Сэя. Волшебник большинство из них и видел-то чуть ли не первый раз в жизни. К счастью, эти уже не пытались демонстративно скорбеть. Теперь со всех сторон сыпались не соболезнования, а поздравления будущему королю, Анхейру Гарте. Тот в свою очередь держался великолепно: пьяно хохотал, терял нить беседы и заговаривался больше других, умудряясь при этом не сказать абсолютно ничего лишнего, но выводя собеседников на самые скользкие темы. Рик поклясться был готов, что граф Сэй практически трезв, а к альдорской, которую он потребовал подать, даже не притрагивался. Сегодняшний скандальный случай за столом обсуждался, как лучший анекдот, он обрастал подробностями и деталями. Анхейр сетовал, что не увидел всего лично, а еще не скупился на острые замечания в адрес виконта Эльвинара. Ну, к ирейцу вообще мало кто питал симпатии, хоть в лицо все и лебезили, как могли. Просто бывают люди, про которых где ни скажи гадость – всегда услышишь множество согласных возгласов. Гвардейский командир определенно был из таких.

– О-о, господа, а это же и есть тот парнишка, о котором я вам рассказывал! – воскликнул Анхейр Гарта, когда Жаворонок подошел наполнить кубки. Даже по локтю снисходительно так похлопал.

– Господин, да я при дворе человек новый, с приличиями мало знаком, уж простите, если что не так сделал… – пробормотал Рик накрепко заученную фразу, которую сегодня твердил без конца. Все-таки полезное это дело, иметь настолько дурную славу! Там, где весь двор стоит, зажатый беспощадными тисками этикета, у тебя остаются развязаны руки. А что, на каторге тому этикету не учат!

Анхейр одобрительно рассмеялся.

– Ну что ж, по крайней мере, теперь мы знаем, за что его так ценил наш друг Альвир!

Рик в очередной раз скрючился в поклоне и отступил в тень. До того ему вдруг стало противно… Вот они все гадают, за что эверранский принц ценил мальчишку-висельника, какой от того был прок. И ни один из них никогда не поймет… Как бы ни пытался Анхейр Гарта в глазах простонародья походить на своего предшественника, никогда он не станет на него похожим. Потому что тот не искал выгоды во всем на свете, он просто жил, как умел, и пытался сделать все кругом чуточку лучше. И бесы сожри, ведь у него получалось.

А теперь он был мертв, и это правильно, так и должно было случиться! Человек в сером плаще преградил дорогу к трону принцу из рода Фениксов, и смерть его была делом неизбежным. Но бесову мать!.. Сквозь беспощадно циничные расчеты, сквозь отупляющую усталость, неотвратимо, как кровь через бинты, проступало осознание… Он мертв, и никогда его больше не будет.

А потом Греат Тарем – пес знает, как этот вообще сюда затесался, он-то раньше Анхейра в упор не замечал – пьяно похлопал Рика по плечу. Примерно так же он когда-то трепал нейдовского Нетопырька, чтоб польстить хозяину. И даже сунул волшебнику кубок, мол, смотрите как я за нового короля счастлив, аж с висельником выпить готов.

– А ты чего не веселишься? – пьяно укорил он. – Ты, что же, не рад, что твой господин, Анхейр Гарта, теперь на престол взойдет? Альвиру до короля было как до Альдоры пешком! Или на этом его… с позволения сказать, коне!

Кто-то хохотнул, кто-то поостерегся. А Жаворонок стиснул протянутый кубок так, что пальцы свело. Вот так оно теперь все и будет. Смирись, привыкай… В этом болоте тебе теперь до гроба барахтаться.

Наверно, надо было скроить смущенную мину, сделать пару глотков и, бормоча благодарности, слинять подальше от стола. Видит небо, так он и намеревался поступить! Только что-то внутри щелкнуло, как вставший на место сустав.

– Фениксовы перья!.. – раздельно и внятно выговорил он, отставляя кубок. – Ты, уважаемый, думаешь, если висельник, так я теперь с любой мразью пить стану? И за любую дрянь?

В раскатившейся тишине оглушительно трещало свечное пламя, и Рик только теперь почувствовал, что не один. Пламя не оставит и не предаст, ничего ему эти выродки не сделают, он сможет прорваться. А из замка давно пора проваливать. Под Аллиру или еще куда – видно будет. Может, сейчас, когда все завертится, он и был бы здесь полезней, чем в лесах, но бесы сожри!.. Раз за разом пялиться в пол при виде этих стервятников? Пить с ними за смерть человека в сером плаще? Какая корона стоит этого?!

Он потянулся к своей магии, готовясь ударить, как только кто-нибудь кликнет стражу, но не довелось. Первым очнулся Анхейр, и Рик понял, что жизнь дает ему еще один шанс. Нужен ли он волшебнику – вопрос другой.

– Небесные горы, Греат, мальчик так спятил от горя, что начал заговариваться! Альвир много значил для него, а я совсем не подумал об этом! – сокрушенно покачал головой он. – Разумеется, никто не смеет оскорблять моих друзей, и ты волен выбрать для него любую участь! Но я прошу тебя… Нам всем есть, чему поучиться у моего предшественника, он, как никто, умел прощать. Давайте же в память о нем тоже будем милосердными!

Хорошо у него получилось, вдохновенно так! Быстро Анхейр сориентировался и решил урвать себе кусочек лиаровской славы. Действительно, если уже сегодня он вздернет или даже отправит под кнут слугу, навязанного ему покойным принцем, истолковано это может быть по-всякому, и, кто знает, как это сумеют использовать его враги. А так все приличия Анхейр сумел соблюсти: предложил Тарему определить участь зарвавшейся черни. Только понятно же, что отказать будущему королю в просьбе быть милосердным этот хмырь не посмеет.

Рик это все отметил краешком сознания, по привычке. А так было ему, если честно, плевать. Он готов был драться. Он к чему угодно был готов, только б оказаться подальше от этого места и этих людей, сожри их бесы.

– Конечно, мой граф! – кое-как выдохнул Тарем. Выглядел он неважно, лицо с близко посаженными глазами приобрело зеленовато-серый оттенок, поверх обзаведясь грязно бурыми пятнами. Примерно так смотрелся лишайник, которым все скалы увешаны в восточной Адели.

Анхейр еще что-то говорил, восхищался широтой таремовской души, сокрушался чему-то, кому-то льстил. Потом подозвал Жаворонка и сказал, чтотот свободенна ближайшие несколько дней, пусть побудет один, чтобы справиться со своим горем.

Рик не помнил, как выбрался из комнат Сэя, как оказался у лестницы. Еще с полчаса назад маг уверен был, что все на свете отдаст за возможность зайти к себе в комнату и рухнуть на кровать, а теперь сама мысль об этом вызывала оторопь. Вот и вышло, что остаться в замке он не мог, а идти ему было некуда. Ноги сами вынесли к внешней стене, откуда-то из наплывающего тумана вынырнул знакомый дом, крытый давно облезлым тесом, и Рик постучал, стараясь не думать о том, что ему могут не открыть. Повезло, скрип старенькой двери на перекошенных петлях разорвал тишину ночной Эверры. Эрид, шагнувший навстречу, посмотрел в лицо гостю, и глаза его стали почти растерянными.

«Пошлет к бесам, и ладно», – мелькнула равнодушная мысль. Рик сам не знал, зачем пришел и что надеялся услышать. Он вообще ничего уже не знал, сознание барахталось в наплывающей мути, и ничего-ничего уже было не разобрать.

– Ты что здесь?.. – начал мужчина, но почему-то замолчал и отодвинулся, давая пройти.

– Эрид?.. А у меня друг умер, – неожиданно для самого себя выпалил Жаворонок. Надо же, так легко это прозвучало, так правильно. А он зачем-то вертел в голове всю эту дрянь так и эдак, сам себе пытался что-то объяснить… – Ну или не друг – не знаю. Вообще-то, если б его горцы не прикончили, я б его сам потом… Или это сделала бы та тварь из Зеркала. Так что мне бы радоваться, но знаешь?.. А ни хрена не радостно!

Он понял, что подгибаются ноги, и, может, упал бы, но Эрид ухватил за плечи и легко, будто мешок с соломой, подтащил к скамье.

– Не поверишь, но я могу понять, каково это, – буркнул стражник. – Друг, сослуживец… Переметнулся к степнякам, и его наши в бою у Рионы ухлопали. Самому бы пришлось, да повезло: стрелу в плечо поймал раньше.

В ладонях оказалась кружка с крепкой ягодной дрянью, часть которой волшебник едва не расплескал себе на грудь. Лишь теперь он понял, как дрожат руки.

– Да мне бы пива лучше…

– Ты не в кабакзашел, тут выбирать не из чего.

Напиток обжег гортань.

– А третью ты ему наливаешь, да?

Эрид не ответил, но почему-то Рик все равно понял.

Так и потянулся рваный, скомканный разговор без ответов, а иногда и без вопросов. Наверно, если наблюдать со стороны – вообще ни беса не будет ясно! Но они смотрели друг на друга и впервые в жизни ухитрялись понимать. Бесы разберут как, но почему-то ухитрялись. А потом, когда слова стали окончательно не нужны, волшебник почувствовал, что из пальцев забирают так и не опустевшую кружку, и это было последним, что он запомнил. А потом облезлые стены чужого дома исчезли, и кругом вдруг стало ослепительно светло от беспощадного степного солнца.

Анхейр Гарта, граф Сэй. Эверран, столица

Анхейр с силой провел по лицу ладонью и принялся стягивать давно уже не белую траурную куртку. Слуг отослал: после стольких часов соболезнований и поздравлений захотелось побыть одному. Нет, настроение оставалось приподнятым, Анхейр Гарта доволен был последними событиями и – к чему излишняя скромность? – собой он тоже был весьма доволен. Просто утомился. Пожалуй, он даже был пьян – не напитками, конечно: их он старательно разливал по столу и вороту, демонстрируя, что ни беса уже не соображает, но почти не пил. Скорее уж голову кружило от невыразимо точных, подчас опасных финтов, что он выделывал весь минувший день. Представление вышло отменным, словно граф тщательно к нему готовился! А между тем, был этот спектакль откровенной импровизацией, потому что последние события сумели застать Анхейра Гарту врасплох.

И как оно все так вышло? Подумать только, весь двор задаетсявопросом, что Анхейр пообещал регенту, чем купил… А он сам чуть не лишился чувств, когда Сэйгран провозгласил его новым наследником! Они же с матерью готовились уже поднимать Ирей, ожидали своей команды отряды наемников… Восстание против регента было подготовлено и продумано, но вот корона сама падает в открытые ладони, как спелое яблоко. Невероятно!

Впрочем, и расслабляться рано: проблем хватает – что новых, что старых. А тут еще мальчишка этот, Лиаром навязанный… Нет, за эпизод с перчаткой граф был слуге признателен: и братца его темпераментного уберег, и повеселил отменно. Но то, что он отколол потом… Греат Тарем много у кого вызывал тошноту, но в редком споре между знатью и чернью дворянин не может принимать сторону последних, это закон. Сивер Феникс, помнится, этот закон не признавал, и как только выпал случай, многие влиятельные люди пошли против него. Нет, Анхейр ошибок своих предшественников повторять не собирался. К тому же, отец Греата располагал солидным состоянием, и нужно было непременно сохранить с ним добрые отношения. Вот и выходило на первый взгляд, что проще всего было отдать Тарему Рика Жаворонка… Но уж если взялся подражать покойному Лиару, то надо быть последовательным и корчить из себя блаженного. Потом, через время, Анхейр от парня избавится: уж больно много от того может быть проблем, – но аккуратно, без шума. Хотя жаль будет: парень действительно умеет повеселить.

В любом случае сейчас было не до того. Как бы граф Сэй ни вымотался, а ложиться спать он не спешил: грызла его одна мысль… Не рано ли они отказались от восстания? Да, сейчас он, Анхейр Гарта, объявлен наследником, но кто знает, что затеял регент и в который момент передумает. А хоть бы и не передумал, что толку с той короны? Пока жив Сэйгран Ивьен, к реальной власти никто другой не подступится. Уж не лучший ли сейчас момент для того, чтоб исполнить мечту сотен тысяч людей и прикончить наконец дорогого дядюшку? И времени-то на раздумья толком нет, слишком внезапно все случилось! А шанс уплывет из-под носа, если им не воспользоваться, и ходи потом сожалей всю жизнь. Впрочем, и риск выходит изрядный!

Анхейр выругался и принялся снова застегивать пуговицы – мелкие, близко сидящие, неудобные. И какая сволочь придумала?.. Вышел за дверь, не пытаясь просочиться незамеченным мимо постов: бесполезное же дело, все равно приметят! Шел, не таясь, временами спотыкаясь и придерживаясь за стену. Пусть знают, что подпившего господина посреди ночи понесло к брату. А что, Вальду же с рассветом уходить, и едва ли ему доведется возвращаться. К слову, не исключено, что именно это стало еще одной причиной поторопиться, хотя Анхейр и пытался руководствоваться одним только разумом. Плохо, если так! Еще к матери за советом не сходишь: госпожа Ортан не любит риск и не любит Вальда, так что решение пришлось принимать самому. Лишь бы не довелось жалеть.

Дверь открыли сразу же, значит, спать брат так и не ложился. Ну разумеется: чем высыпаться перед опасной поездкой, благородному человеку приличествует заняться самокопанием. Собственно, еще одна причина, по которой Анхейр предпочитал быть мерзавцем и циником. Они лучше спят и живут, к слову, дольше.

– Зайду ненадолго?

Вальд пожал плечами и прошел вглубь комнаты. Неодобрительно взглянул на залитую темным вином куртку брата.

– Тебе следовало бы вести себя более сдержано. Особенно теперь, когда ты – наследник короны.

Ах, боги, ну не зануда? Хоть перед собственной смертью мог бы не читать морали!

– Мне? – граф Сэй бесцеремонно опустился прямо на край стола. – А может, тебе? Когда говоришь с подонками, вроде Эльвинара, когда вызываешься добровольцем в Закатные горы…

Вальда перекосило так, словно полную кружку альдорской разом хватил. Вновь проступила на лице ненависть, которую он так старательно весь минувший день пытался спрятать.

– А что же ты сам рвался в Закатные горы? Уж не для того ли, чтоб угодить толпе, ничем, по сути, не рискуя? – вскинулся он.

Ну кто бы мог подумать, дурак дураком, а раскусил! Впрочем, если б графа Сэя так легко было смутить, он бы в политику не лез вовсе. Сидел бы дома в Гартаре, подальше от столичного гадюшника.

– Тебя уберечь пытался!

Несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте и богатый военный опыт старшего брата, Анхейр давно научился видеть его насквозь. Вот и сейчас он ощутилрастерянность и смущение Вальда за несколько вдохов до того, как они проступили на его лице.

– Неужели? Хочешь сказать, если б регент это одобрил, ты рванул бы к горцам вместо меня? – недоверчиво выдохнул брат.

Врать не было охоты, да и нужды тоже не было.

– Побойся неба, я похож на умалишенного? Отсиделся бы где-нибудь, а там придумал бы, что сказать. А не смотри так! Кому она вообще нужна, эта поездка? Ну давай, скажи, кому? Думаешь, Лиар твой был бы счастлив, что следом за ним еще и тебя упокоят вместе с целым отрядом?!

– Перестань! – отрезал брат. – Лиар Альвир стоил того, чтоб за него отомстили.

Ну еще бы! Вальд на покойного принца только что не молился. Анхейр даже почувствовал укол недопустимой, совершенно детской ревности: он отлично понимал, что прикончи горцы его, а не Лиара, брат перенес бы это куда легче. Впрочем, граф Сэй быстро с собой справился и продолжил говорить ровно то, что требовалось.

– Кому отомстили, Вальд? – Если до этого он почти кричал, то теперь заставил голос упасть до шепота. Безотказный прием. – Тебе не хуже моего известно, что не горцы виновны в его смерти. Тебя собственная ненависть разодрала бы, не сорви ты ее хоть на ком-то, вот ты и выбрал их! Потому что на настоящем убийце Лиара Альвира ты срываться не можешь, ты ему присягу давал! Только достойно ли гвардейца и дворянина лгать самому себе? Любому ясно, что это была не поездка, а форма казни! А если б регент бросил принца леопардам, как поступают с преступниками в Альдоре, ты бы пошел мстить леопардам?

Анхейр метил наверняка и знал, что не промахнется. Вальд несколько секунд сидел оцепеневший, а потом с размаху ударил по столу, разметав какие-то бумаги.

Да, братец, никто не любит правду, я знаю.

– Замолчи. Закрой рот и выметайся! – прошептал Вальд.

– Ах, ну разумеется! Давай, начни еще ненавидеть меня, это же куда проще, чем посмотреть в глаза проклятой правде! Ты так гордишься своей верностью присяге! Только знаешь, если б ты нашел в себе силы забыть про гордость, Лиара ты мог спасти! – Анхейр выдержал некоторую паузу, давая Вальду время осмыслить сказанное, дождался, пока лицо его еще сильней потемнеет от гнева. О небо, знай матушка, над какой пропастью Анхейр сейчас балансирует, ее, несомненно, хватил бы удар. Признаться, он и сам на миг испугался, но вовремя взял себя в руки и выложил главный козырь – Ты даже Агальт мог спасти когда-то! Тысячи человеческих жизней или твоя треклятая верность присяге! Давай, храни ее и погибни сам. Или выживи чудом, возвращайся и продолжай служить кровавой мрази за троном! Это же так благородно! Только подумай, кого ты не осмелишься спасти в следующий раз. Меня? Реату?

Анхейр позволил голосу сорваться и с вызовом уставился на старшего брата. Давайте, мол, режьте, я знаю, что прав! Тот молчал – не оттого, что сказать было нечего, напротив. Изощренная брань, обвинения, угрозы и просьбы – все это застревало в перехваченном горле, заставляя Вальда бессильно сжимать кулаки. Ну что, если охрану до сих пор не кликнул и за меч не схватился, значит шансы есть!

Как было бы кстати, прими сейчас Вальд верное решение! Боги свидетели, Анхейр искренне хотел бы, чтоб брат не совался в Закатные горы и остался в живых. Но главное, конечно, не это. Замковая охрана – серьезное препятствие для мятежа, и если она окажется подконтрольна Анхейру…

Ну давай же, брат! Спихнем этого ублюдка, ты останешься жив, а я наконец получу свою корону. Что же ты?..

Но то ли недостаточно Анхейр надавил, то ли, напротив, перегнул палку. А может, дело в том, что Вальд совсем уж безнадежно закостенел в своих убеждениях… Лицо его поскучнело, та буря чувств, что бушевала на нем мгновение назад, схлынула.

– Я сделаю вид, что не понял твоих намеков, но не советую тебе их повторять. Потому что в следующий раз я исполню свой долг, как подобает. Я прожил не самую праведную жизнь, и сделай мне одолжение: не заставляй напоследок доносить на собственного брата, а затем смотреть, как его вздернут, объявив изменником и бунтовщиком. Тем более, что через пару месяцев ты наденешь корону, и тогда сможешь отдавать приказы.

Потрясающе упертый идиот. Тридцать лет парню, а не понимает, что никто, кроме регента, приказов отдавать никогда не будет. Да и потом… Он-то, Анхейр, корону, может, и наденет, но его упертому братцу этого уже не увидеть!

Наверно, можно было попытаться еще раз, найти новые аргументы, потянуть за новые крючки. Но Анхейр Гарта уже видел, уже знал наверняка, что до дурака этого ему не достучаться. Ладно. Ладно, бесы с ним, в конце концов, преемник Вальда может оказаться куда сговорчивее.

– Ну что, тогда мне сказать больше нечего.

– Вижу. Ступай спать. Ты пьян и несешь ерунду.

Сэйский граф досадливо поморщился. Признаться, он порядком подустал это слушать за двадцать лет своей жизни. Вальд отмахивался от него всегда, и неважно, пьян был Анхейр или трезв. Такое впечатление, что сказать что-то дельное он неспособен в принципе. Раньше это вызывало обиду и даже ярость, теперь – раздражение. Он давно не пытался что-то доказывать брату и тем более не стремился уже добиться взаимности. Что поделаешь, насильно не будешь ни нужен, ни дорог, да и сам Вальд не виноват, что не испытывает к Анхейру теплых чувств. Так уж получилось, и довольно об этом, а то недолго превратиться в собственную мать, человека, чьими помыслами движут обиды и откровенная жалость к себе. Каждый получит то, что должен: кто-то изогнутый горский клинок между ребер, а кто-то эверранскую корону, и жаловаться на такой расклад Анхейр Гарта не собирался.

И только на одну секунду, уже затворив за собой дверь, он вдруг почувствовал себя так же, как в детстве, еще в Гартаре. Когда смотрел вслед уходящему в поход брату и не Акодану[9]9
  Акодан – бог войны, чтимый на континенте. Изображается в виде воина, держащего в одной руке широкий меч, а в другой – кубок.


[Закрыть] молился, но Ане. Потому что плевать ему было, победит Вальд или нет, лишь бы только увидеть его снова! Раненным, поверженным, любым! Лишь бы только возвращался. Впрочем, это быстро прошло. Анхейр вообще сентиментальность не жаловал: от нее, говорят, портится здоровье. В конце концов, то, что Вальд обречен, было ясно уже давно. Время такое. В эпоху перемен отсутствие мозгов равносильно смертному приговору. Лиар Нейд тому живое… кхм, вернее, уже не очень живое доказательство.

Идиот-братец – это еще ничего. Куда хуже то, что у Анхейра хватало родственников умных и расчетливых, и с ними предстояло вести игру. О том и надлежало думать.