Текст книги "Уран"

Говорит Москва

Рыдала женщина – мучительно, надрывно. Мать? Богородица? Сквозь молочный туман не видно было ее лица, только очертания фигуры, укутанной голубоватыми одеждами. «Отчего она плачет так горестно? Да, над умершим сыном. Кто же умер? Я?»

Воронцов приподнялся на постели. Палата, госпиталь, ряд коек вдоль стены. Вспомнил, что был болен, но кризис миновал, и теперь он мог дышать, почти не чувствуя иголок в легких. Увидел на тумбочке пустой стакан с белыми разводами от выпитой вчера простокваши. Впервые за последние дни при мысли о еде не почувствовал отвращения, даже напротив, легкий голод. Да, завтрак разносят в восемь часов. Проспал?

Но отчего вся эта суета? Почему больные в халатах, в пижамах и просто в нижнем белье встали с кроватей? Зачем идут в коридор?

За стенкой снова слышались рыдания. Воронцов обратился к Ильину, инвалиду-диабетику, который один неподвижно сидел на своей койке.

– Что происходит? Куда все идут?

Опухшее лицо Ильина, измятое после сна, с рубцом от подушки на щеке, мелко дрожало всеми мускулами, словно готовилось отдельно от хозяина пуститься в пляс. Губы его, окруженные седой отросшей щетиной, кривились – то ли в усмешке, то ли от подступающих слез.

С трудом, опираясь на спинку кровати, инвалид поднялся – ему недавно отняли ногу – и тоже запрыгал к двери. Наконец, будто вспомнив про Алексея, перехватил под мышку свой костыль, обернулся.

– Сталин-то, Сталин-то – а?.. Того! Сталин-то, говорю… Фьють!..

– Да что случилось?! – вслед ему крикнул в раздражении Воронцов.

– Умер Сталин! – гаркнул, проходя по коридору, грузный гипертоник Микляев, и жалобный детский плач произвелся из его внутренностей.

Что это? Провокация, неумный розыгрыш? Или – правда?..

Позже Воронцов узнает, что в горячке пропустил и объявление о тяжелой болезни вождя, и сводки о состоянии здоровья, и тревожный шепоток во врачебных кабинетах и коридорах, и первую панику, и нервный срыв молоденькой медсестры, которая от горя билась головой о стену.

Повинуясь дурному стадному чувству, Алексей поднялся и, пошатываясь от слабости, направился вслед за прочими в приемный покой.

Две-три женщины рыдали открыто, другие потихоньку утирали глаза. На многих лицах читалась растерянность. Были распахнуты все двери, в толпе смешались гражданские больные в махровых халатах и лагерники в казенном белье. Караульные и медперсонал, не обращая внимания на пациентов, окружили черную коробку репродуктора. Циммермана среди них не было.

Голос диктора звенел трагическим пафосом, будто с оперной сцены. Бряцали опустелые доспехи: «стальное единство», «монолитная сплоченность рядов», «связи партии со всеми трудящимися»…

Осиротевшие граждане придвигались всё ближе к звучащему репродуктору, впитывая слова коммунистической отходной молитвы. Воронцова толкнули, он отступил и повернулся. И вдруг в анфиладе раскрытых дверей, ведущих в приемную главного врача, увидел нечто столь невероятное и настолько не соответствующее скорбной минуте, что был готов принять эту картину за продолжение больного бреда.

Там, вдалеке, у деревянной лестницы, опираясь плечом о стену, подбоченившись одной рукой и скрестив ноги, стоял уголовник Лёнька Маевский. Он был почти голый, в одних белых подштанниках, и очертания изящной сухощавой фигуры таяли в жидком свете электрической лампочки, свисающей с потолка.

Воронцов вздрогнул, потрясенный этим видением, будто внезапным ударом тока. Но перебинтованная голова паровозного машиниста, пострадавшего в пьяной драке, на секунду закрыла видимость, а в следующую секунду Маевский исчез.

Воронцов сделал шаг в сторону анфилады, остановился: «Это болезнь, причуды химических реакций головного мозга. Откуда здесь быть Маевскому?» Но все же он зачем-то направился в сторону медицинских кабинетов.

Отдаляющийся голос диктора сообщал, что похороны вождя назначены на девятое марта. Гроб с телом вождя собирались выставить в Колонном зале для прощания. Перечислялись имена членов правительства, участников почетного караула – Булганин, Маленков, Ворошилов, Молотов, Берия…

Деревянная лестница вела на чердак, Алексей поднялся, дернул ручку двери, обитой пыльным дерматином. Закрыто. Приемная Циммермана тоже оказалась заперта.

«Нет, померещилось», – решил про себя Воронцов, но заглянул еще в лаборантскую комнату. Там было пусто. Он вошел. От его шагов зазвенели склянки в стеклянном шкафу. Ключ от шкафа с фанерной биркой был оставлен в замке.

Повинуясь ирреальности происходящего, Алексей без всякого умысла и дальнейших намерений открыл стеклянную створку и выгреб сразу пять или шесть пузырьков с сигнатурой на латинице, наполненных белым порошком. Сунул добычу в карман широкой пижамы.

Он был абсолютно спокоен в эту минуту, но не смог бы ответить на вопрос, с какой целью совершает кражу, последствия которой могут причинить ему и другим людям серьезные неприятности. Жизнь вокруг него звучала сбивчиво и фальшиво, как расстроенный инструмент. Всё спуталось: смерть Сталина, томительный образ обнаженного тела в дверях, мучительный кашель, память о блаженстве, приносимом морфием, рыдания женщин и дрожащее лицо инвалида Ильина.

«Сталин-то, Сталин-то – а?» – с тем же еще недоверчивым чувством повторил про себя Воронцов и ощутил, как по лицу расплывается улыбка, совершенно неуместная в этих обстоятельствах.

Алексей спустился в столовую, съел тарелку теплой каши. Возвратившись в свою палату, лег на постель и мгновенно уснул, успев только сунуть украденные пузырьки в колючую мякоть через дыру в напернике подушки.

Тася долго мерзла на остановке, наконец подошел рейсовый таллинский автобус, как всегда до отказа набитый. Она втиснулась на заднюю площадку. Так и простояла до Нарвы на одной ноге, прижатая чужими сумками.

Обычно бабы-торговки, возвращаясь с рынков, перекрикивались, обсуждали покупки и цены, но сегодня автобус притих. На лицах читалась одна забота: что теперь будет, куда повернется привычная жизнь, неужто снова война? Всхлипывали девчата, ездившие в Таллин узнавать о поступлении в техникум. Беззвучно плакал сидящий у окна старик; слезы текли по морщинистому лицу, он вытирал их грязной клетчатой тряпицей. Молодой парень в кепке по мужской привычке облапил Таисию взглядом, но даже из этих самодовольных и бесстыдных глаз пронизывало сквозняком беды.

В коридорах госпиталя стоял знакомый Тасе запах пшенной каши, лекарств, прогорклого больного пота. Голоса звучали придушенно, как при покойнике. Однако из второго корпуса, где содержались заболевшие лагерники, донеслись пьяные крики и даже пение.

Знакомая сестра рассказала, что утром в женском отделении чуть не выбросилась из окна беременная, а две зэчки страшно подрались, переломав друг другу носы и головы. Она жаловалась, что ходячие больные толкаются весь день в приемном покое у радиоточки, пьют водку, мешая работать, а доктор Циммерман с утра уехал в горисполком, и пришлось отменить все операции.

Алексей лежал на кровати и смотрел в окно. Увидав Тасю, запахнул халат, поднялся. Она усадила его на кровать, придвинула стул, села рядом. Открыла завязки холщового мешочка.

– Передачку вам принесла. Тут козье молоко, полезно для легких. Сало, хлеб, печенье.

На лице Воронцова отразился ужас. Он схватил бутылку с молоком и начал совать ей в руки, громким шепотом упрекая:

– Вы с ума сошли, Тася. Не смейте, прекратите! Вы же у детей отняли!..

– Да что вы, Алексей Федорович, – Таисия сжала его исхудалые руки. – Это вам из профкома. Сам Гаков справлялся про ваше здоровье. Выписали талоны на доппаек, а я уж забрала.

– Все равно, не нужно, унесите. Отдайте ребятишкам. Вы видите, я почти здоров. Здесь прекрасное питание. Я даже растолстел.

Он закашлялся, сжатым кулаком ударил себя в грудь, словно за что-то в отместку. «Бедный, совсем как малое дите», – подумала Тася, глядя на беззащитные голые ключицы в вырезе пижамы.

Снова припомнилась ей несчастная страдалица леди Гамильтон со своим красавцем адмиралом. Подумалось, что образованным людям тяжелее нести горечь жизни из-за отсутствия привычки к этому с ранних лет.

– Знаю я, какое здесь питание. Одна каша да капуста. Нет уж, извольте всё принять и съесть.

Тася сходила в ординаторскую, принесла кипятка, развела горячим молоко. Заставила Воронцова выпить стакан.

Продукты, выложенные из холщовой сумки, вызвали внимание соседей по палате. «Ведь раздаст, упрямый. Может, и правда сало домой снести да приберечь, пока вернется из больницы? – подумала было Тася, но тут же рассердилась на себя за кулацкое рассуждение, а на Воронцова за равнодушие, даже будто неприязнь к ее заботе. – Его паек, пускай распоряжается, как пожелает. Нешто ты нянька ему».

У двери загудел знакомый голос, пролетел белый халат Циммермана. Увидав Тасю, доктор приостановился, завернул в палату.

– Ну что, товарищ Котёмкина, довольны нашей работой? Скоро поставим вашего инженера обратно в ряды советских строителей. А вы, Алексей Федорович, считайте, в рубашке родились, – доктор погладил Таисию по волосам, точно ребенка. – И вот эту женщину благодарите. По ее просьбе поехал за семь верст, обычно по ночам имею обыкновение спать.

– Премного благодарны вам, – пробормотала Таисия, заливаясь краской.

– Главное, никто не может разъяснить, по какой причине эти два барака в лесу называются «Тринадцатый поселок». Где первый поселок, второй, двенадцатый, наконец?

Доктор говорил, одновременно заставляя Воронцова подняться, расстегнуть пижаму. Послушал грудь, прикладывая блестящий кружок швейцарского стетоскопа – Тася повела плечами, будто сама ощутила металлический холод на коже.

– Есть еще Пятнадцатый поселок, а про другие я не слышала.

– Тайны, секреты, Конан Дойль, – доктор направил на Таисию студеные рыбьи глаза. – А что там с вашим мужем, товарищ Котёмкина? Говорят, арестован. Убил, что ли, какого-то шофера? Неужели на почве ревности?

– Ничего плохого он не делал, – твердо отвечала Тася. Сама не зная почему, после ареста мужа она стала жалеть его и чувствовала необходимость защищать. – Ревность еще. Вот выдумали!

Доктор скосил глаза на передачку, оставленную на тумбочке.

– Что тут? Сало? Молоко? Нарушение санэпидемических правил? Одобряю. Непременно употребляйте, Алексей Федорович, по кусочку во время каждого приема пищи. Надо бы еще орехов, сухофруктов. И грудь растирать гусиным жиром. Достанете жир?

– Достану, – улыбнулась Тася.

– Ну, тогда на выход.

Пока Тася сворачивала холщовую сумочку и прощалась с Воронцовым, доктор прошел по палате, осмотрел и подбодрил каждого пациента. В коридоре нагнал ее. Будто между делом снова начал расспрашивать про Игната, убийство Ищенко. Где и как нашли тело, какие вопросы ей задавал следователь.

Тася понимала причины этого интереса. Возле лестницы, в стороне от больничных палат, тихо пересказала всё, что услышала в милиции.

– Я ему: ничего, кроме хорошего, про доктора сказать не могу. А он мне: про Этингера и остальных врачей-вредителей, мол, тоже хорошо отзывались. Что, мол, у вас тут в госпитале гнездо… Но потом вошел майор однорукий, его из Ленинграда прислали. И тот Савельев меня отпустил.

Доктор слушал, глядя вдоль коридора, молчал. Лицо его с крупными чертами оставалось спокойным, только поджался рот, и резче обозначились носогубные складки.

– Еще говорят, – шепнула Таисия, – в портфеле Ищенко нашли шпионские бумаги. Да врут, наверное. А может, подложили…

Циммерман снял очки, пальцами потер глаза.

– Ничего у них нет, иначе бы так просто тебя не отпустили. А насчет шпионского гнезда… Должно же это когда-нибудь кончиться.

Внутренним чутьем Таисия поняла, что речь идет о смерти Сталина.

– Лев Аронович, что теперь-то будет? – решилась спросить, повязывая платок. – Ведь как подумаешь – страшно! Вдруг снова война? Война всегда летом начинается.

Циммерман дернул плохо выбритой щекой, вроде усмехнулся.

– До лета, Таисия Николавна, еще надо дожить.

И, поворачиваясь, обронил:

– Игнату передачку тоже отнеси. Муж твой, детей от него рожала.

Доктор зашагал в сторону приемного покоя, Тася спустилась по черной лестнице. Вышла на улицу, в холодную сумеречную темноту.

Торопясь в сторону шоссе, думала на ходу, что последний автобус ушел, придется добираться на попутке. Хорошо бы попался добрый шофер, не потребовал денег, не приставал.

Настёнка, верно, тревожится, сидит у окна. Зато как увидит мать со двора, бросится ставить ужин, снимет тапочки с печки. Работящая, заботливая девка растет, сокровище достанется мужу, дай бог хорошего встретить. А Игнат теперь в камере, холодно ему, поди. И кормят, небось, одной баландой – тюремной похлебкой из смеси гороха, перловки и прочих круп с кусками разваренной неразделанной кильки.

За что терзают невинного человека?.. А вот наказание тебе, что терзал и мучил других без причины, без всякого душевного сомнения. Ведь на ее глазах Игнат за три-четыре года из простодушного деревенского хлопца, говоруна и затейника, обратился в нелюдимого пьяницу. И все же сердце щемило жалостью, несмотря на то что юные чувства к мужу давно отгорели и разлетелись серым пеплом.

Но за всеми заботами одна подспудная мысль ныла, сосала под ложечкой. Совсем не обрадовался ей Алёша. Был раздражен, неласков, будто стыдился ее перед доктором и соседями. А раз так, лучше бы Таисии поскорее вытравить из себя незваную влюбленность, как срамные девки вытравливают из утробы ребеночка. Забыть про мечты и надежды, покрыть голову и душу старушечьим платком. Жить для детей, не для волнения сердца. А еще ради страны.

Над сумеречным городом стонала похоронная симфония. Захлебнувшись последними нотами, черный репродуктор на столбе каркнул вороном: «Говорит Москва, говорит Москва».

Но, сопротивляясь смертельной тоске и смирению, что-то горячо толкнулось внизу живота Таисии Котёмкиной, будто подсказывая, что предстоит в ее жизни еще и любовь, и счастье, и рождение будущего человека, который продолжит беспокойное путешествие по земле.

План Даллеса

ЦЕНТРАЛЬНОЕ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ США

СЕКРЕТНАЯ ИНФОРМАЦИЯ

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

13 марта 1953 года

МЕМОРАНДУМ ДЛЯ РАЗРАБОТКИ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ СТРАТЕГИИ

ПРЕДМЕТ: План психологического использования смерти Сталина

Настоящим представлен отредактированный проект плана использования смерти Сталина для рассмотрения на заседании Совета 19 марта. По мере внесения изменений я обобщил письменные и устные комментарии в этой редакции. Поскольку поправки пока не утверждены, в документе по-прежнему есть некоторый сумбур и несогласованность, вызванная его поспешной подготовкой.

Я хотел бы особо подчеркнуть важность предположения 3 d. Идея группы разработчиков заключается в том, что основная ценность рассматриваемой речи будет зависеть от ее воплощения в жизнь новой политической реальности, в отличие от новой идеи, основанной на существующей политике. Необходимы самые тщательные меры предосторожности в этом отношении, так как новый официальный статус нашей стратегии может быть заявлен как «психологическая война».

ЧАСТЬ I. ВВЕДЕНИЕ

1. Проблема а. Проблема состоит в том, чтобы разработать план психологических операций, который был бы частью всеобъемлющей и решающей программы для использования смерти Сталина и передачи власти в новые руки, чтобы добиться реального прогресса в достижении наших национальных целей.

б. В нынешней ситуации нет единого психологического плана. Психологические операции, как и прочая деятельность, должны быть приспособлены к быстрой и гибкой корректировке в изменяющейся ситуации. Поэтому особенно важно создать активную межведомственную рабочую группу высокого уровня на постоянной основе для постоянного контроля за психологическими планами и операциями и в соответствии с национальной политикой.

2. Основные соображения а. Психологические операции сами по себе не могут оказать достаточного влияния на советскую систему, чтобы произвести те изменения, которые мы будем рассматривать как реальный прогресс в достижении наших национальных целей. Они могут только способствовать успеху дипломатических, политических, военных и экономических действий, предпринятых правительством Соединенных Штатов, или усугубить проблемы, которые возникают в самой советской системе. Они должны быть полностью приспособлены к всеобъемлющей и решающей программе использования смерти Сталина.

б. В рамках этой статьи мы определяем, какими должны быть элементы такой программы. Однако для составления этого плана психологических операций было бы необходимо сделать определенные предположения о национальной политике. Предположения, принятые для целей настоящего документа, изложены в пункте 3 ниже. Если эти допущения ошибочны, план психологических операций должен быть соответствующим образом скорректирован.

3. Предположения a. Предполагается, что основные цели нашего Государства в отношении советской системы по-прежнему указаны в соответствующих документах Совета национальной безопасности, а именно: NSC 20/4, NSC 68, MSC llA и NSC 135. По сути, эти основные цели:

(1) добиться ослабления советской власти и ее влияния на страны соцлагеря и коммунистического Китая, таким образом достигая снижения влияния советской власти на международной арене;

(2) привести к коренному изменению характера советской системы, что было бы отражено прежде всего в изменении международной политики советского режима в соответствии с духом и целью Устава Организации Объединенных Наций.

b. Предполагается, что правительство Соединенных Штатов намерено в полной мере использовать возможности, представленные смертью Сталина, и трудности, связанные с передачей власти для достижения прогресса в достижении своих целей.

c. Надеемся, что правительство Соединенных Штатов примет всеобъемлющую и решительную программу действий, включающую дипломатические, политические, военные и экономические меры, которые находятся в пределах наших возможностей для реального прогресса в достижении наших национальных целей; и что этот план психологических операций, который будет время от времени пересматриваться, станет частью масштабной и интегрированной кампании.

d. Наконец, считаем, что первоначальным крупным шагом в этой национальной кампании станет президентская речь, в которой будет изложена программа Соединенных Штатов по обеспечению мира (возможно, предлагающая скорейшую встречу на высоком уровне для рассмотрения некоторых важных нерешенных вопросов). Это будет означать серьезный шаг, который, мы надеемся, приведет к серьезным переговорам по урегулированию этих вопросов.

Отсюда следует, что этот шаг должен рассматриваться и строиться как серьезное усилие со стороны Соединенных Штатов к достижению прогресса в направлении мировой политики.

Психологическая оценка ситуации a. Уже давно считается, что после смерти Сталина возникнет одна из самых перспективных возможностей добиться реального прогресса в достижении наших национальных целей в отношении советской системы. Неизбежная необходимость передачи власти в новые руки, независимо от того, насколько будет подготовлен этот процесс, является кризисным этапом для Советского Союза и советской системы в целом. Мы не должны принимать в расчет видимость бесконфликтной передачи власти. Деспотия может управляться только деспотом, история знает немало неудачных попыток замены тирана на демократические институты. Существует реальный вопрос, сможет ли Маленков (или кто-либо еще) сохранять жесткий контроль над ситуацией и использовать силовые факторы, как это делал Сталин.

b. Следующие факторы имеют особое значение при разработке программы психологических операций, направленных на поддержку наших национальных усилий по достижению наших целей:

1) Установление нового режима было осуществлено в драматически быстрых условиях и, по-видимому, при решительных мерах. Но объявленные изменения в правительственной структуре указывают на тщательную подготовку и преднамеренность.

2) Реорганизация партийного и правительственного аппарата осуществляется на основе принципов, почти идентичных организации, которая была использована во время мировой войны. Это ясно указывает на попытку сконцентрировать власть в управляемом малом количестве рук и представить как внутренне, так и внешне впечатление твердости, единства и непрерывности властной вертикали.

3) Следующие три особенности реорганизации заслуживают особого упоминания. Новый режим на ранних стадиях продолжает предпринимать меры по усилению контроля над армией, от которой требуют доказательств лояльности. (Это видно из неизменно важной роли, предоставляемой военной верхушке, в частности авторитету маршала Жукова.) Во-вторых, недавно подвергшийся критике аппарат внутренней безопасности (МГБ) был консолидирован в руках самого опытного и беспощадного руководителя – Берии. В-третьих, произошла обширная перегруппировка и слияние промышленных и транспортных и экономических министерств, причем контроль над ними был сосредоточен в руках нескольких министров.

4) Первоначальные заявления нового режима подчеркнули решающую роль русских людей в великих победах и достижениях. Это говорит о том, что режим будет и дальше основывать свою стратегическую и идеологическую мощь на этнических великороссах. Во время похоронных выступлений многократно подчеркивался многонациональный характер СССР, что говорит об опасениях режима по поводу этнических республик, а также государств-сателлитов сомнительной надежности, в отношении которых, возможно, придется придерживаться все более жестких репрессивных мер. Тот факт, что Сталин был грузином, а сменивший его Маленков – великоросс, может иметь символическое значение в этой связи. Однако народы советских республик определенно не играют существенной роли в ситуации.

5) Помимо этого, в настоящее время ничто не предполагает существенных изменений при проведении внешней и внутренней политики. Маловероятно и серьезное обострение внутренней или внешней напряженности. Кардинальные изменения невозможно осуществить в столь сжатые сроки.

c. С другой стороны, поспешность, с которой была осуществлена передача власти, характер изменений и строгая консолидация сил, а также поспешность в организации похорон Сталина и предупреждения о недопустимости «беспорядков и паники» (необычайно показательная цитата из «Правды») свидетельствуют о том, что нервозность и беспокойство распространены на самых высоких уровнях. В частности, консолидация партии и правящего режима вокруг Маленкова свидетельствует о том, что укрепление власти является главной заботой правящей верхушки.

d. Поэтому, вероятно, можно с уверенностью предположить, что режим надеется избежать серьезных внешних трудностей до тех пор, пока он не укрепит свою власть внутри государства, хотя борьба за власть может развиваться и непредсказуемым образом, когда тот или иной из претендентов получит возможность продвигать свои интересы, преследуя агрессивный или авантюрный курс. Однако природа нового режима требует от него проявления особой твердости или, по крайней мере, сокрытия любых признаков слабости. В связи с этим можно сделать вывод о том, что:

1) режим вряд ли предпримет какие-либо необдуманные действия или опасные инициативы в течение некоторого времени;

2) новые правила, скорее всего, покажут последователей «большими роялистами, чем сам король», и курс на жесткое продолжение политики Сталина вряд ли будет скоро отменен;

3) новые правители будут реагировать быстро, резко и, возможно, даже чрезмерно на любые внешние угрозы.

e. Имеющиеся на сегодняшний день данные свидетельствуют о том, что режим может быть особенно обеспокоен следующими проблемами:

1) лояльность и подчиненность режимов стран соцлагеря;

2) отношения с коммунистическим Китаем;

3) подчинение армии;

4) внутренняя безопасность;

5) солидарность этнических меньшинств в СССР;

6) партийный контроль над правительством и органами внутренних дел; тесные связи между партийным руководством и простыми людьми.

е. При осознании внешней угрозы основная забота нового режима и Маленкова, в частности, заключается в консолидации внутреннего положения. Однако, вероятно, при этом не учитываются серьезные внешние проблемы нового характера. Политика, установленная Сталиным, вызывает серьезные трения в кругу самого партийного руководства и внутри страны. Разногласия внутри режима по внешним вопросам, скорее всего, возникнут там, где придется отвечать на новые вызовы, а не на уже устоявшиеся угрозы, установленные политикой Сталина.

5. Стратегическая концепция.

a. План психологических операций должен быть составлен в контексте стратегической концепции. Хотя его формулировка выходит за рамки настоящего документа, необходимо изложить основные черты стратегической концепции как основы психологического плана. Если эта концепция будет пересмотрена, необходимо будет соответствующим образом пересмотреть и план психологических операций.

b. Цели. В соответствии с нашими фундаментальными задачами и поиском наиболее перспективных путей достижения этих задач, наши основные цели в нынешней ситуации – использовать возможности, представленные смертью Сталина, и трудности, связанные с передачей власти в новые руки.

В отношении коммунистической системы:

1) стимулировать противоречия во властных структурах;

2) содействовать разделению между Советским Союзом и коммунистическим Китаем;

3) содействовать разделению между Советским Союзом и восточноевропейскими сателлитами;

4) содействовать конфликтам между крупными этническими группами или прочим конфликтам интересов в Советском Союзе;

В отношении свободного мира:

5) способствовать укреплению и единству;

6) развивать и поддерживать доверие к руководству США;

7) дезинтегрировать коммунистические силы.

Версия A:

1) Поставить новый советский режим перед необходимостью крупных и трудных решений в области политики, рассчитанных на разжигание конфликта интересов и целей среди тех, кто сейчас представляет советскую власть, избегая при этом внешнего давления, которое, как правило, объединяет разновекторные силы государства.

2) Сформулировать ясные и свежие представления дальнейших американских целей в отношении советских стран-сателлитов, более четко указывая свои устремления в отношении наших потенциальных союзников.

3) Декларировать усилия Свободного мира по поиску «мирных решений», «позитивного сотрудничества» и прочих универсальных концепций в коалиции с нашими союзниками и «нейтральными» странами.

4) Обеспечить новую и более прочную политическую основу в самих Соединенных Штатах для достижения американских интересов и целей.

Версия B:

1) Поощрять любые признаки раскола в высшей иерархии кремлевской власти. С особым вниманием к ситуации личных отношений Маленков – Берия – Молотов – Булганин.

2) Стимулировать конфликты между Кремлем и правительствами стран соцлагеря, включая коммунистический Китай.

3) Максимально усилить недовольство и противоречия между правительствами народных республик Советского Союза и политикой Маленкова.

4) Максимально усилить недовольство и противоречия между правительствами стран соцлагеря, включая коммунистический Китай, и политикой Маленкова.

5) Поддерживать и укреплять единство между правительственными лидерами Свободных наций.

6) Поддерживать и укреплять единство между народами Свободных наций.

7) Успешно укреплять систему обороны США и других Свободных наций.

8) Достичь прочного экономического положения США и других свободных наций с прочной уверенностью в экономическом будущем под руководством президента Эйзенхауэра.

c. Потенциалы.

1) Главным потенциалом в достижении этих целей является эффективная личность и динамичная позиция президента Соединенных Штатов Эйзенхауэра.

2) Вторым по значимости потенциалом является возглавляемое Государственным секретарем Даллесом и Полномочными представителями США наше дипломатическое представительство во всех международных институтах.

3) Третьим по значимости является наш военный потенциал, в том числе атомное оружие сдерживающей силы, которое обеспечивает нам и нашим союзникам чувство относительно большей безопасности, чем в прежние годы.

4) Четвертым по значимости потенциалом является наша экономическая мощь, подкрепленная огромным производственным сектором и финансовыми возможностями для помощи другим странам.

d. Важнейшие вызовы текущего времени:

1) Сохранение естественной тенденции со стороны других свободных стран представлять США в роли лидера и «вожака стаи».

2) Обеспечение высокой обороноспособности в условиях стремления общества к снижению налогов, уменьшения престижа военной службы, необходимости обеспечения социальной поддержки.

3) Опасность развития полной зависимости других Свободных наций от оборонительной системы США и нашей экономической поддержки.

4) Обеспокоенность общества и наших партнеров и в отношении наших долгосрочных экономических и политических целей.

5) Наше наследие долговых обязательств и политических ошибок прошлых лет.

е. Стратегия.

1) Основные усилия сегодня нужно предпринять в отношении выбора стратегии. Одним из самых эффективных способов достижения вышеуказанных целей является вовлечение коммунистических правительств в ситуацию внутрипартийного раскола и необходимости выбора под угрозой изоляции, в то время как США объединяет вокруг себя силы прогрессивного человечества, в первую очередь страны Свободного мира. Президентская речь, упомянутая выше, должна служить всем этим целям.

2) Поддержка усилий.

Для коммунистического мира:

A) Мы должны провоцировать страны соцлагеря на решение незапланированных задач и на действия, способные вызвать внутреннее недовольство. Например, обнародовать случаи неверных решений, ошибок или неудач, ведущих к обвинению правительств, при этом избегая прямых угроз или столкновений.

B) Мы должны подрывать солидарность коммунистического лагеря, подпитывая разного рода сомнения – например, в надежности ключевых правящих лиц или групп.

C) Мы должны укреплять внутренние противоречия и другими подходящими средствами: такими, как поощрение националистических чувств.

D) Мы должны объединить «кнут» и «пряник» как в прямой поддержке основных усилий, так и при выполнении других операций. Существенной особенностью стратегии является ситуация «расшатывания», сочетающая давление и поощрение, которые должны выявить противоречия, которые в дальнейшем можно будет использовать в наших интересах.

E) Наши колебания в выборе методов воздействия (например, переход от метода «кнута» к «прянику») должны использоваться как дополнительное средство дезориентации, за исключением случаев, когда устойчивая тактика желательна по какой-то особой причине.