Текст книги "Протокол. Чистосердечное признание гражданки Р."

Но потом субботники преследовали меня всю мою телевизионную жизнь. Вот тебе, дорогая наша рабочая лошадка, сменщица или сменщик, а то ты упахиваешься. Только ты уж с текстами-то помоги человеку. Ну а как я помогу? Я только написать за него / за неё смогу, переписать их белиберду не получается, только delete.

Наоборот, впрочем, тоже случалось. Рано или поздно появлялся человек, который убеждал начальство, что это он пишет за меня тексты. Не, в газеты она сама пишет, а вот здесь не справляется, так это я за неё очень похожий написал.

И да! Как это всё у нас закончилось с лужковским ТВ. Мишка умел не только влюбляться. Он точно так же, как легко и искренне влюблялся, так же заводил себе врагов. От которых не оставлял камня на камне, а потом вроде его отпускало. В тот наш лужковский период Мишка завёл себе врага по имени Березовский Борис Абрамович. Вот он и был во всём виноват.

БАБ, конечно, не был ангелом во плоти и действительно во многом был виноват. Но Мишка приложил свои усилия к демонизации его образа: не было такого преступления, не было такой интриги, в которой он не был бы замешан. Мишка разоблачал его каждый день. Березовский тогда много чего действительно контролировал, и в том числе Первый канал. И это было время, когда Березовский сильно влиял на принятие Борисом Ельциным решения о преемнике.

Лужков вместе с Примаковым и татарским президентом (да, тогда такое было) Шаймиевым создавали партию «Отечество» и партию «Вся Россия», а потом партию «Отечество – Вся Россия». А Березовский работал над партийным проектом партии «Единство», позже известным под брендом «Единая Россия». И ещё ему явно нравилось, когда его демонизировали. Он умел делать на этом бизнес. Тогда же Березовский заприметил Путина, но мы об этом ещё не знали. Потом Березовский сто раз скажет, что это была его ошибка. Жизнь человеческих ошибок удивительна, и я надеюсь, что кто-то уже написал об этом большой трактат, причём тысячу лет назад, просто я его не читала.

Лужков среди своих многочисленных больших ошибок сделал одну маленькую, почти незаметную, и не ошибку даже: он перестал давать деньги на ТВ-Центр. И случилось это в очень неподходящий для него момент – когда он задумался о собственном президентстве (и, конечно, не в первый раз).

Хотя – видя вблизи всю его кухню, всю его свиту, весь его стилёк – я до сих пор не понимаю, как он мог чем-то руководить, тем более Москвой, и тем более сделать свою жену богатейшей женщиной России. Впрочем, не такое ещё терпели и терпим и не такое ещё увидим. Кстати сказать, судьба куда как более умного и изощрённого Березовского оказалась на самом деле намного драматичнее, чем судьба Юрия Лужкова. Как ни крути, а БАБ был тонким и рефлексирующим математиком, а Лужков – прирождённым пчеловодом, чья судьба-индейка внезапно вознесла его до руководства вечно невезучей в этом смысле Москвой.

В общем, в довольно неподходящий момент у Лужкова кончились деньги на собственное телевидение. Хотя это, конечно, было не так. Там происходил довольно сложный схематоз с деньгами, а если говорить совсем просто, то московский бюджет давал «в белую» какие-то несущественные копейки на телеканал, а основное финансирование шло через московского олигарха Владимира Евтушенкова, которого у нас все звали Евтухом (как, наверное, и везде: я потом в Следственном комитете слышала именно это прозвище в разгар уголовного дела против него). Он одновременно был председателем Московского комитета по науке и технике (то есть чиновником) и бизнесменом, к тому времени уж и олигархом, владельцем АФК «Система». И примерно через полгода после дефолта (август 1998 года) уже из каких-то своих соображений финансирование сильно сжал. Вот совсем сильно.

…Пройдёт 16 лет, и я стану невольным свидетелем задержания (с последующим арестом) Владимира Евтушенкова. В сентябре 2014-го меня вызвали для дачи каких-то очередных показаний в Следственный комитет в Техническом переулке. Был изумительный, яркий такой денёк, мы с моим адвокатом Алхасом Абгаджавой шли и щурились на листья. (Я забыла, когда и почему я перестала нервничать, получая повестки из СК, как-то их всегда хватало.)

Но, подходя к зданию, мы щуриться перестали: происходило что-то очень интересное. Напротив СК как-то очень неловко припарковался «майбах» с запоминающимися номерами и два «джипа» сопровождения. Хозяина «майбаха» не было, но свита присутствовала практически в полном составе и выглядела напряжённо. И это означало, что хозяин «майбаха» официально вызван в СК – неофициально они б нашли другое место для разговора. Значит, у хозяина «майбаха» почти нерешаемые неприятности.

Кто бы это мог быть?.. Чиновники и политики к тому времени от «майбахов» отошли, всё ж конская порода у нас всегда говорит о статусе хозяина. Значит, бизнес. И хорошо известный бизнес. Мы сошлись на том, что это или Алекперов, или Евтушенков, потом пошли в бюро пропусков, и уже в здании заметили как раз Евтушенкова. Его арестовали, а позже он расстался со своей «Башнефтью» и снова зажил своей беспокойной жизнью.

А за 16 лет до этой встречи в СК я столкнулась с тем, что мне нечем кормить семью, потому что случился дефолт. Сбережений, конечно, нет, всё как обычно. Я всегда была единственным кормильцем в своей семье, а у меня двое детей и муж. К мужу, кстати, у меня никаких претензий – на нём домашнее хозяйство и дети, кто сказал, что этим должна заниматься только баба? В общем, стало очень туго. И кому я могла объяснить в суровом мужском мире, что я единственный кормилец? Как бы так считалось, что раз у Романовой есть муж, то без зарплаты она протянуть может пару-тройку месяцев.

А я не могла.

Мы поговорили с Мишкой. Надо было менять дислокацию. Я сказала, что присмотрела один небольшой телеканал: да, вещает не особенно широко, ещё вчера было 180 домов по Москве, но мне очень нравится. Нравится то, что там происходит, и нравятся владельцы. Мать и сын Лесневские. Я не была с ними знакома, но они мне очень нравились. Присутствовала в них какая-то энергетика, она пёрла сквозь экран, в котором их вроде бы не было, но они – были. От экрана исходила причастность, и я эту причастность чувствовала.

Мишка даже слушать не стал. Мне кажется, именно здесь случилась его развилка. Он сказал, что его позвали работать на Первый канал. Березовский позвал (я ведь уже говорила, что Березовский был очень умным?). И он согласился.

Пойдём со мной, Романова.

Я дар речи потеряла.

Как же так? Это же твой любимый враг.

Про принципы и убеждения я тогда уже научилась не спрашивать. Зачем выглядеть смешной специально, когда и без этого, как я к тому времени успела убедиться, выгляжу смешной. Ну да, журналисточка при Леонтьеве, великом мачо.

Да пошли бы все нахуй, сказала я и ушла в свободное плавание.

Мишка был очень удивлён, что я не пошла за ним на Первый канал, но особо и не уговаривал. К тому времени мы уже обнаружили наше несовпадение примерно во всём. Но не поссорились. Просто обнаружили несовпадение и констатировали его.

Мишка ушёл к Березовскому делать программу «Однако», а я ушла к Лесневским – неизвестно за чем. И про это я напишу дальше, дальше вообще стало происходить лучшее, что со мной случалось.

С Мишкой, впрочем, тоже случилось лучшее. И я сейчас вовсе не про Путина, хотя с него всё началось. И не про новую жизнь России, которая у неё так и не началась. Это всё-таки маленькая частная книжка про маленькие частные дела, и Мишка здесь тоже в качестве маленького частного дела. Вот Путин – это большое дело, местами частное, на это я не замахиваюсь. А Мишка – маленькое, хотя они с Путиным и ровесники, и ростом вышли одинаковым – в общем, Путин даже повыше будет, а Мишка примерно с Медведева. Но Мишка лучше, он искренний, к тому же гораздо умнее. Я не сказала «умный». Я сказала – «умнее». Значительно умнее и лучше.

…Но пока нет никакого Медведева, и Путин только-только начал проклёвываться из драконьего яйца, ещё едва виден нежный клювик и серые пёрышки, но уже проведена спецоперация под названием «Вторая чеченская». Мы с нашим самодеятельным журналистским клубом, названия которого я так и не вспомнила, в ноябре 1999 года приглашены в Белый дом на встречу с Путиным.

Пришёл, заметно смущаясь. Преемник как преемник, видали мы их – и Степашина, и Аксёненко, и Немцова, и ещё полтора десятка. До ельцинского «я устал, я мухожук» оставалось ещё два месяца. Воодушевлён был только Мишка, у него всегда имелся свой взгляд на чеченские военные кампании, очень пророссийско-давибельный – уж и не знаю, что он думает про это сейчас, когда в жизнь воплотились не то что самые смелые мечты Дудаева и Масхадова, а куда как больше – и дань, и независимость, и свобода от российских законов, и свобода приходить в Кремль в трениках.

Мишка смотрел на Путина влюблённо и очень заинтересованно и, в общем, солировал в вопросах: они не могли не понравиться Путину. А когда все встали и оказалось, что Мишка ниже ростом, я увидела, как разверзлись небеса, в проёме показался озорной Купидон в камуфляже, медленно натянул тетиву и стрельнул с оттяжкой. После окончания встречи они ушли за высокие двойные двери вдвоём.

Потом вышел какой-то Мишкин фильм про Путина, это был то ли конец 1999-го, то ли начало 2000 года. В фильме присутствовали Мишка, Путин – и пудель Тося. Мне кажется, этот фильм Путину тогда не понравился. Старый белый микро-пудель (или как это называется?..) Тося, не так чтобы очень породистый, не добавлял к имиджу Путина суровой маскулинности (хотя как раз мог бы, ибо что плохого в старом белом не-очень-пуделе, к тому же ещё и Тосе?..). Если набрать сейчас в поисковиках фразу «собаки Путина», мы увидим, что пуделя Тоси никогда и не было вовсе – первой собакой Путина считается лабрадор Кони. Потом идут болгарская овчарка Баффи и японская акита-ину Юмэ. И ещё не менее изысканный и мужественный набор.

В общем, Миша играл, но не угадал. Мне кажется, он увидел в Путине человека и политика, которого мог бы полюбить раз и навсегда, остановиться уже на этом, но проблема именно в том, что он разглядел человека с пуделем Тосей. Нормального, обычного человека. А Путин не хотел быть нормальным и обычным. Тень Тоси пролегла между ними.

Мы потом встречались несколько раз ещё в разных ситуациях – в смысле Мишка, Путин и я, и ещё человек двадцать вокруг. Мишка уже был доверенным, но как бы не очень, всё-таки придворным, и с этой ролью он, надо сказать, не согласился. Почему – другой вопрос, дело совсем не в Тосе. Он к тому времени встретил и полюбил персонажа, на котором впоследствии всё же женился. В кавычках, конечно. Не в сексуально-половом, а именно в общественно-политическом смысле женился. Он обрёл семью, стабильность и постоянство, но не с Путиным. Хотя мог бы.

Он встретил Игоря Ивановича Сечина, и на этом всё. Здесь уже случился «подвенец». Он его правда любит, уважает, считает лучшим человеком в мире и всё такое – искренне. Всё, что делает Мишка, он делает искренне и убеждённо.

Но надо же и про Путина дорассказать – у всех же, наверное, подписки какие о неразглашении или ещё что, а мне пофиг. Большая, кстати, ошибка – надо было с меня тоже подписки брать, я к этому серьёзно отношусь, но никто никогда ни разу не брал, обидно даже. Хотя и не очень понятно, как у журналистов могут брать такие подписки: наше же дело рассказывать. Недаром Мишка, тридцать лет будучи в журналистике, сейчас так ненавидит её. Понимаю, соболезную, это не очень просто – полжизни под откос спустить. Причём её лучшую часть.

…Дело было году эдак в 2003-м, может, в 2004-м, в начале, дневников я не вела. Мне на мобильный в первый и в последний раз в моей жизни позвонил Алексей Громов. Неохота гуглить его тогдашнюю должность, но понятно: главный по президентскому пулу. Я сроду в пуле не состояла, но они тогда явно прощупывали возможности – кто мог бы состоять. Чем я заслужила даже мысль о таком допущении, мне неведомо, но что-то зашкварное, видимо, тогда во мне наблюдалось, извините – иначе чем этот факт объяснить, кроме того, что мы время от времени пили пиво в одном баре с Громовым, и это был простой бар. Я там в преферанс играла, а Громов проводил встречи. Друг с другом мы никогда не беседовали, но общий бар сближал. В общем, он позвонил мне на мобильный и сказал, что будет встреча Путина с журналистами, закрытая. Надо приехать в Ново-Огарёво при шпаге и плаще.

Ну а кто бы отказался. Не с моим уж любопытством.

Рублёвка, доезжаем до Усово, а там направо. Сколько-то там шлагбаумов, машину оставляем, идём в домик – именно в домик, не во дворец. Не в основное место, а рядом – такой пункт сбора с баром и бильярдом. Бар никого не интересует – работать же ещё, а за бильярдом катает одиноко шары Владислав Сурков, все зовут его Слава.

Кто там был? Татьяна Миткова, тогда ещё, кажется, телеведущая, не начальник. Леонид Парфёнов, тоже телеведущий ещё. Саша Будберг из МК, тогда ещё не муж Тимаковой, пресс-секретаря сначала Путина, а потом её понизят до Медведева. Сергей Брилёв был, Владимир Познер и ещё человек пять, включая меня.

Часа через три позвали. Нормально, мы к тому времени уже знали, что скоро не будет. Надо было идти в главное здание, по центру. Пришли, нас завели в обеденный зал, рассадили. Миткова – по правую руку от Путина, Парфёнов – по левую. Познер – ровно напротив, рядом с ним – я. Мишка и Будберг – с торца стола со стороны Митковой. На противоположном торце – пресс-служители.

Обедаем, в смысле ужинаем. Записывать нельзя, но я записывала кое-что на салфетке исподтишка. Конечно, это было видно, но я так, лайт, не демонстративно, и всего пару выражений. Салфетка, кстати, была не бумажная – тканевая, туго накрахмаленная, с вышитыми золотыми орлами по углам, использовать её по назначению возможным не представлялось: как наждак, можно сразу морду в кровь содрать. Нормальных салфеток не было.

Говорили обо всём понемногу. Что-то неприятное про Лукашенко. Про свежеарестованного Ходорковского – Путин тогда про него выразился в том смысле, что тот «метал хрусты направо и налево» (именно это выражение) и кому-то «заносил через задний проход». Про Хакамаду сказал – «блоха на аркане». Вопросов особо не помню, даже не помню, что сама спросила – ну, похоже, как обычно, что-то умное про экономику: мне тогда казалось, что прилично задавать умные и сложные вопросы, а не простые и прямые. Мне тогда Познер очень понравился, он задавал правильные вопросы про цензуру и свободу слова, но Путин его несколько раз осадил, и один раз прямо как-то жёстко. Я никогда Познера особо не любила, а тут вдруг прониклась. Он же не под запись всё это делал, ни перед кем не выпендривался, он же не знал, что я про это спустя почти двадцать лет вспомню.

Мишка уже был скучный, особо не блистал. Кормили неплохо, но тоже скучновато – помнится, на горячее была чёрная треска, как и во всех модных заведениях в тогдашней Москве. Но приготовлена так себе. Поразили две вещи сильно. И обе во время кофе. К кофе я уже махнула на всё рукой и решила махнуть заодно коньячку. Сзади подошёл рослый официант и спросил, какого мне – ну откуда я знаю, спросила, какой есть. Он твёрдо ответил: «Есть хороший коньяк Хо». Так и сказал – «Хо», не «Икс-О». Я не стала спорить с товарищем майором и согласилась на «хо». Потом долго думала, как же ему, наверное, противно было всё это делать. А может и нет, тогда ещё любопытнее.

И примерно тогда же – или за минуту до этого, не зря же я попросила коньячку – Путин сказал, что хочет представить нам великого человека. Того, кто приготовил нам этот волшебный ужин. Из-за двери появился сияющий ресторатор Аркадий Новиков, которого я хорошо помнила по старым-престарым заметкам под рубрикой «ресторанная критика» в только начинающейся газете «Коммерсантъ». Когда-то там про него (начинающего тоже) увлекательно писали: как, например, однажды он подавал гостям необыкновенную «эротическую» версию салата оливье с торчащей посередине порции варёной морковкой и называл это салатом «Байконур», а также какой-то необычайный десерт в белой пене с изысканным наименованием «Нептун кончил». Тогда это казалось смелым и свежим. Как молоды мы были и как отчаянно глупы. Впрочем, так я запомнила это имя, а потом уже у Новикова образовались рестораны по всей Москве. И всё же такой рекламы, как тогда в Ново-Огарёво, я представить себе не могла и в страшном сне.

В общем, в зал зашёл тот самый «нептун-кончил» Аркадий Новиков, Путин встал, пожал ему руку и произнёс что-то вроде «Покупайте наших слонов», как в мультике про следствие, которые ведут Колобки. Я тогда надолго лишилась дара речи и к Новикову старалась не ходить, хотя в следующие лет десять в Москве сделать это было очень трудно – кругом был Новиков.

С Мишкой мы общались всё меньше, наши взгляды на происходящее расходились всё сильнее. Но вот что интересно: Мишка оставался хорошим человеком. Он помогал старым друзьям и их семьям, устраивал больницы, лечения, лекарства и врачей, устраивал на работу оставшихся без кормильца и не спрашивал, кто и что именно думает о Путине.

И когда моего тогдашнего мужа Алексея Козлова ни за что ни про что посадили в тюрьму – мы очень плохо потом расстались, но это неважно: плохие воспоминания не делают человека виновным в том, чего он не совершал, – Мишка предложил мне свою помощь. Сделать что-либо было невозможно, заказ был серьёзный, никому не по зубам, но Мишка попытался. Или, во всяком случае, предложил.

А потом мы с ним окончательно разошлись.

Дело было в разгромном 2013 году. Протесты 2011–2012 годов, в которых я была по уши, захлебнулись в реакции, в разгаре было «болотное дело», впереди были «вежливые человечки» и аннексия Крыма. И тут объявляют о том, что Шойгу заложил в деревне Челобитьево под Москвой первый камень на специальном мемориальном кладбище. С этим кладбищем, надо сказать, произошла большая история – его ещё в 1953 году собирались под Сталина и Ко открыть, но потом не до того стало. Вспомнили про идею в 2000 году и решили хоронить там героев чеченской кампании (видимо, Второй чеченской). Но потом с Кадыровым неудобно вышло: Кадыров-старший времён Первой чеченской как-то совсем не на стороне федералов был, прямо скажем.

И как раз под открытие возобновились разговоры о перезахоронении Ленина. А я в этом вопросе стою на твёрдых позициях: не надо трогать Ленина. Ну или не сейчас. Мне кажется символичным, что нынешняя власть, как и предыдущие все, стоит на Мавзолее при парадах. Это её фундамент. Каким он был, таким он и остался. Во-вторых, я считаю, что и сам Ильич недостаточно ещё помучился. Ведь такой загробной жизни, как у него, врагу лютому не пожелаешь. В-третьих, я очень хорошо помню, какое всё это на меня произвело впечатление в детстве, когда меня повели смотреть на Ленина, и я – лет шесть мне было – увидела вот это всё. И навсегда полюбила хоррор во всех его проявлениях: люди тянутся к страшным сказкам, нам это полезно. Ну и к тому же Ильича вряд ли станут перезахоранивать в одиночку, наверняка выгребут весь кремлёвский пантеон, а некоторые могилы я бы не хотела трогать – например, Юрия Гагарина.

А потом же – как всегда – никто же никого не спрашивает.

В общем, я написала неосторожный и эмоциональный пост про это. Главная ошибка была в том, что опубликовала я его в Фейсбуке, который у меня тогда был привязан к Твиттеру. А в Твиттере, как известно, только первые строчки видны, дальше надо в ФБ переходить. И получилось крайне неудачно.

Вот пост целиком – и представьте, что в Твиттере только первые две строчки. Ровно до слов «домашних животных».

«Челобитьево – отличное место, и название подходящее. Шойгу заложил первый камень кладбища домашних животных (зачёркнуто) – то есть объектов захоронения, чьего волеизъявления спрашивать не надо. Только у домашних животных не спрашивают их мнения и соображений родственников, в том числе о месте последнего покоя. Судя по сообщениям СМИ и полного названия всего кладбищенского комплекса, в Челобитьево перенесут нынешний погост у Кремлёвской стены.

В постановлении правительства о кладбище сказано, что оно в том числе для президентов СССР. Президент СССР был ровно один, его звали Михаил Горбачёв, и я имею честь состоять с ним в Наблюдательном совете «Новой газеты». Я точно знаю, что он не хочет в Челобитьево – его любимая жена похоронена в другом месте. Других известных государственных деятелей СССР, для которых отгрохан новый погост, спросить представляется затруднительным в связи с тем, что они уже упокоились. Что до Героев современной России, то фамилия самых известных – Кадыровы. Вряд ли свободолюбивый чеченский народ согласится с перезахоронением в Челобитьево Героя России Ахмада Кадырова, например. Да и в планы Героя России Рамзана Ахмадовича это вряд ли входит.

Вот лично я против перезахоронения в Мытищах и Гагарина, и Шверника, и Сталина, и Ленина. Пусть покоятся с миром там, где лежат, – у стены Кремля. Я за то, чтобы нынешнее живое население Кремля (пусть будут здоровы сто лет) переехало в Мытищи, в Челобитьево, в Новую Москву, как и обещало – пусть там работает, хорошее же место. Живёт же и работает премьер Великобритании на Даунинг-стрит, 10 – местечко центровое, конечно, но бедненькое. Оно и понятно – это же для работы. Никому же не приходит в голову сидеть в Тауэре или в Лувре – там музеи. Пусть и в Кремле будет музей, и пусть сохранятся все могилы – хотя бы в назидание потомкам.

Стоимость строительства кладбища в Мытищах – четыре с половиной миллиарда рублей. На сегодняшний день там – вот буквально сегодня – захоронены останки неизвестного солдата, погибшего в Смоленской области. Ну кто объяснит – почему его останки надо тащить в Мытищи?!

…

А в Мытищах, кстати, боёв не было. В Химках – были, но это никого не остановило, когда там несколько лет назад ломали памятник павшим солдатам и переносили могилу, ибо строили торговый центр. Памятники и мемориалы принято ставить на месте гибели солдат, а не где попало. При всём моём уважении к Мытищам.

Нельзя так к покойникам – по постановлению и без спроса. Сами ведь все ими будем. Гражданин Шойгу, мы не животные. Хоть и не все из нас герои».

Ну да, поднялся страшный хай. Один ветеран из Мытищ, Борис Феофанов, подал на меня в суд. Мы с ним встретились, ему было уже за девяносто – крепкий, умный, хороший. Военный разведчик. Я ему всё рассказала, показала, и мы с ним сошлись. И он мне вдруг сказал: «А знаешь, я тоже так думаю. Что-то мне не то про тебя наговорили».

И отказался судиться.

Через несколько месяцев мне другого ветерана нашли, ветерана ФСИН из Мордовии, с ним разговаривать я не поехала, и суд присудил мне 7 тысяч рублей штрафа. Времена были вегетарианские всё ещё. Ветеран просил миллион, конечно. Сейчас бы не то что миллион – лет пять бы впаяли не глядя.

И тут на меня на Первом канале обрушился Мишка. Обрушился сильно. Я не ожидала. Было обидно – он же явно не читал, компом-то как не умел пользоваться, так и не умеет, то есть ему этот кусок моего твитта принесли.

Хоть бы позвонил, что ли.

Потом мы с ним случайно пересеклись в «Жан-Жаке», он пытался подойти. Я сказала: «Миш, не подходи, я тебе по морде дам». На том и расстались. Он отошёл.

Сейчас на этом кладбище чуть больше ста захоронений. Когда там решили захоронить Михаила Калашникова (автомат его же), его родной Ижевск отчётливо протестовал, но тут уж политик, мин херц. О значении этого кладбища в общественной жизни страны говорят трогательные строчки, опубликованные на страничке этого заведения: «Пантеон является режимным объектом, посещение которого возможно по паспорту захоронений либо в составе организованных экскурсионных групп. Свободный доступ всех желающих не предусмотрен».

Такая вот светлая память. В 2019-м там похоронили космонавта Алексея Леонова. Мы были с ним знакомы, я кино про него снимала, интервью всякие брала. И он меня про многое спрашивал – не знаю почему, но реально жизнью моей интересовался, хотя она тогда не так чтобы особо интересная была. Когда Алексей Архипович умер, я как раз в Москву заезжала. Попробовала с ним проститься – его на том кладбище захоронили, – а нельзя, спецобъект. Ни Путин, ни Медведев, ни Рогозин из «Роскосмоса» не приехали. Но им-то можно было.