Текст книги "Гранит науки и немного любви"

Мы, не сговариваясь, старались не показывать интереса к облику незнакомцев, не тыкали пальцами. Вышло плохо, даже магистры сдались под напором любопытства.

Оморонцы, в свою очередь, разглядывали нас, а потом заговорили.

– Айканэ?

Приплыли: языка-то мы не знаем. Сейчас доложат кому надо, и все, погибли смертью храбрых. Только умирать не хочется.

Вот зачем вылезла, сама не знаю. Заулыбалась и брякнула: «Мы приезжие». А что? Мнимый хроникер «Академического вестника» балакать по-местному не обязан. Ляпнула еще пару фраз, игнорируя шипение старших, скрутила дулю за спиной ретивому Липнеру, собравшемуся оттащить в сторону, и смело шагнула к лошадям. Если уж за красоту взяли, буду отрабатывать свой хлеб.

Оморонцы переглянулись, зашептались. Потом один потянулся к котомке, напоминавшей суму почтальона, только из кожи, и вытащил блестящий кругляшок на ремешке. Оморонец закатал рукав и закрепил вещицу на запястье, как браслет. Ткнул пальцем в блестящую поверхность, и пространство вокруг нас на мгновенье заискрилось.

Не испугалась: опасности не почувствовала. Да и куда бы делась? Магия пришибет быстрее, чем за спину магистров спрячусь.

– Ка маат, – требовательно обратился ко мне оморонец.

– Чего? – невежливо вытаращилась я.

Неужели непонятно, что их язык – тарабарщина?

Кругляшок-браслет завибрировал и мигнул. Спустя пару мгновений меня на чистом златорском спросили:

– Кто вы и откуда?

Голос звучал глухо, странно, но понятно. Наверное, магия – та штучка помогла.

Открыла рот, чтобы ответить, но меня опередили. Магистр Лазавей дернул за руку и препоручил заботам Осунты. Та железной хваткой вцепилась в плечо, я даже вскрикнула: больно же! А стерве будто того и надо. Стоит, доброжелательно иномирянам улыбается и меня так медленно, но верно локтем за спину отпихивает. Ладно, надо так надо, но синяки-то ставить зачем?

Магистр тем временем приосанился и начал плести паутину лжи. А может, и не лжи: не знаю, как наш мир называется. Словом, сказал, мы с Ноитара, напутали с перемещением в пространстве и оказались здесь.

– Судя по выкладкам, попали в Оморон, один из Триединых миров. Если ошибся, поправьте меня.

Местные уставились на магистра с уважением. Судя по всему, они понятия не имели ни об Омороне, ни о Ноитаре, ни тем более о Триединых мирах. Значит, тут ценят тех, кто способен ходить сквозь пространство. Только почему Лазавей не воспользовался первоначальной версией об «Академическом вестнике»?

– Раз уж вы нам повстречались, не подскажете координаты вашей системы?

Оморонцы недоуменно переглянулись и замотали головой.

– Вы лучше в городе спросите, у тоэрадос.

– Тоэрадос – это кто? – подала голос Осунта, слегка подавшись вперед.

Она пристально обвела взглядом повозку и ее владельцев. Боевой маг, привыкла во всем искать подвох. Правильно, вдруг засада?

Кругляшок перевел «тоэрадос» как «господа, те, кто не крестьяне». В итоге поняли: нас посылали к ученым.

Завязался благожелательный разговор, в ходе которого магистр Лазавей, не вызывая подозрений, выяснил название страны – Шойд, ближайшего города – Номарэ и краткое описание устройства здешнего общества. Интересовал его также уровень развития науки: правда ли, что у них есть мощные артефакты, которые выкинут в нужное место? Все так ловко спросил, чисто из шкурного интереса. Мол, заплатим за перемещение, раз так судьба повернулась. Возницы понятия не имели ни о каких артефактах, опять-таки отправили к ученым, в университет. До него отсюда далековато, впрочем, мы туда и не собирались.

Оморонцы любезно предложили подвезти до Номарэ. Они разглядывали нас, как зверьков, а мы старательно улыбались. Вернее, я и Юлиана, как и положено девушкам в хорошем расположении духа. Другие то ли не желали казаться идиотами, то ли полагали, что уже выполнили норму дружелюбия, и хранили сосредоточенное выражение лиц.

Устроившись на мешках рядом с Юлианой, я глазела по сторонам. Искала стога, коров, овец и дивилась. Никто не бродил по полям, скот кучно щипал траву за заборами, походившими на архитектурные сооружения. За ним выпас и искусственный пруд.

Дома оказались вполне обычными, но добротными, богатыми. Все сплошь двухэтажные, с цветниками и непонятными столбами перед крыльцом. Водостоки, ямы для сбора воды с дорожек. В деревне-то! Выходит, на Омороне даже у крестьян простейший водопровод есть? Невольно позавидуешь. У матушки в деревне все по старинке, ведра да удобства во дворе. У нас в городе, благодаря Хендрику, ничего не отморозишь, а вода дровами нагревается без вреда для спины, но помои опять-таки в яму выливаю.

Эх, самого интересного магистр не выяснил! Кто у них тут главный: король, жрецы? От этого многое зависит. Если мы ищем Первосвященника, он наверняка вертится рядом с верхушкой, стремится подчинить себе, а то и править вместо нее.

Вспомнила о своей роли и прониклась горячим желанием совершить-таки маленькую женскую месть. Ладно, магистр Лазавей уже получил, а вот Осунта осталась безнаказанной. Это по ее вине муж остался без жены. Задумалась о том, что выкинет Хендрик, и ужаснулась. С него станется устроить скандал, который закончится отчислением. И помешать не сумею. Плюс женщины. В голову упрямо лезли всякие подавальщицы и соседки. Оставила мужика на столько месяцев без присмотра! Он видный, осанистый, гулена. Помню ведь, с каким трудом отбила. Нет, на горячем не ловила, но хвостом вертел, стоило отвернуться.

Не заметила, как Липнер перебрался ближе и, воспользовавшись случаем, обнял за талию. Не соврет, будто случайно ухватился: не трясло совсем, даже странно, плавно двигались, словно плыли.

– Агния, ты какие цветы любишь? – Вконец обнаглевший алхимик, дорвавшийся до женского пола, оттеснил от меня фыркающую Юлиану.

Руки скинула, шаловливые губы отвадила обещанием ненароком откусить язык.

– Но тебе же понравилось! – насупился Липнер.

Вот ведь бес! Целовалась, не спорю. Увлеклась ты, Агния, учебой, а природа-то свое берет. Только никаких видов на алхимика не имею, не нужен в качестве любовника.

– Липнер, я замужем и разводиться не собираюсь.

Не помогло. Алхимик отчаянно набивался в друзья сердечные. Насупился, телодвижения в воздухе делать начал. Колдует?

– Не получится, – нарушил наше уединение магистр Лазавей. – Ты ошибся. И, студент Гедаш, мы вам не мешаем? – гаденько добавил он. – Руки на девичьих коленках – это прекрасно, но не в качестве публичного явления.

Бесов хвост, Липнер действительно меня по коленке гладит! От жары голову снесло? Говорят, у послушников случается. Нас, деревенских девчонок, ими пугали, чтобы честь блюли. Вот, рассказывала баба Ядвига, попадетесь, бесстыжие, послушнику, отпущенному настоятелем родню повидать, а отпускают их раз в десять лет, и… Словом, бедные послушники до смерти могут.

За коленки алхимик получил сполна. Расцвела пощечина алым цветом.

Интересно, что там у Липнера не вышло? Вдруг приворотом баловался? Запрещено ведь.

– Получится, – упрямо заявил ничуть не смутившийся Липнер.

– Упрямцы вы, студенты! – вздохнул магистр и перебрался к нам. – Не твоя специализация. Две ошибки в плетении уже есть. Косое, плохо проработанное.

Удивленно покосилась на Лазавея. Он при чужих признался в знании магии! Потом вспомнила о легенде и расслабилась. Зря, Агния, потому как у Хендрика появился бы блистательный повод для ревности, увидь он нашу честную компанию. Заерзала, раздумывая, а не подлезть ли под руками и перебраться под бок к Осунте?

Маги увлеклись. Липнер заканчивал невидимое плетение, от которого чесались ладони, а магистр внимательно наблюдал через мое плечо. Кашлянув, поинтересовалась, не лишняя ли я, и замерла с открытым ртом: цветы! Прозрачные, но на ромашки похожи.

Гордый Липнер вручил творение своих рук. Поблагодарила и проверила, не рассыплются ли на составляющие.

– Вижу, подправил решетку, – одобрительно хмыкнул Лазавей. – Но за заклинание «удовлетворительно».

– Почему? – обиделся алхимик. – Я первый на курсе, магией воздуха владею.

– Чтобы владеть, нужно хотя бы академию окончить, – наставительно заметил магистр, наглым образом отобрал ромашки и принялся разглядывать.

Потом глянул на меня и огорошил:

– Изначально Гедаш начаровал не цветы, а забавную вещицу, требующую физического контакта с… – он замялся и кашлянул, – кхм… объектом.

Возмущенно глянула на старшекурсника и влепила вторую пощечину. Он на меня «петлю очарования» набрасывал? Читала о такой, видела последствия. Алхимик, разумеется, отнекивался, а Лазавей таинственно улыбался, заверив, что ничего страшного не случилось бы. То есть магическое увеличение мужской привлекательности – это нормально? Больные маги, не иначе, даже с девушками не по-людски знакомятся.

Покосилась на магистра: интересно, он тоже чарами балуется? Будто прочитав мои мысли, тот заверил, любовная магия у студентов хромает на обе ноги, а взрослые особи ею не пользуются.

– Только представьте, госпожа Выжга, что будет, если вас поймают за подобным занятием? Определенная слава обеспечена. Да и зачем? Видимо, Липнер Гедаш несколько не уверен в себе…

– Зато вы чересчур, – смело ответила я и прищурилась.

Уж не соперничает ли преподаватель со студентом? А то сразу тут как тут, рядышком уселся. Но руками не трогает, в шею не дышит, просто взглядом буравит.

Магистр Лазавей засмеялся и вернул ромашки.

– Агния, вы решили, будто я… Нет, вы красивая девушка, но увы! Поэтому чересчур уверены в себе именно вы. Интересно, найдется ли хоть один курс, на котором девушки не станут придумывать невесть что? Знали бы вы, сколько проблем доставляете своим кокетством!

Извинилась, но подозрения не развеялись. Сдается, магистр Лазавей совсем не прочь со студентками. Иначе зачем сидит рядом, улыбается – после истории с веткой-то! Не иначе оценил формы на речке, именно после нее внимание оказывать начал.

– Агния, – укоризненно покачал головой маг, – займитесь чем-нибудь полезным, а фантазии «учитель и ученица» оставьте. Не надо краснеть, я по лицам умею читать.

– Да, – подала голос напряженно прислушивавшаяся к разговору Осунта, – Эдвин, на тебя вечно кто-то вешается, а потом плачет в подушку.

– Обычно так экзамены сдать пытаются, – рассмеялся магистр. – Девочки, что с них возьмешь! Липнер, показать, где вы ошиблись?

Алхимик кивнул, и мужчины углубились в магию. Я ничего не понимала в выкладках, вертела в руках ромашки и смотрела по сторонам.

Город между тем приближался, и самодвижущихся повозок становилось больше. Теперь я смогла их рассмотреть и уверилась, без магии такое двигаться не может. Наверное, некий дух живет впереди, в выступающей части, к которой крепились фонари и широкое стекло с тряпкой на шесте.

Перебралась к Юлиане, чтобы шепотом обсуждать диковинки. Краем глаза заметила, магистр Тшольке тоже поражена Шойдом. Одни кирпичные трубы на городских окраинах чего стоят! Высокие, огромные, пронзающие небо. К ним пристроены кирпичные же бараки.

Дорога, мощенная ровными деревянными ромбиками. Как начались предместья с трубами, мельницами и винокурнями, сразу появился народ. По обочине шагали люди, одетые как наши возницы. Попадались женщины в юбках с высокой талией и разноцветных кофточках. Штаны модницы тоже носили, Осунте нечего опасаться.

Втроем – мужчины по-прежнему не желали ничего видеть, кроме магии, – дружно ахнули, когда увидели даму под зонтиком верхом на двухколесной конструкции. Казалось, она должна непременно упасть: невозможно держать равновесие на тонюсеньких ободах, но не падала.

Никогда не видела такой штуковины, даже не знаю, как и назвать. Два колеса, соединенные железными полосами, сиденье, упоры для рук и ног. Ноги крутят вертушку, и едешь.

Любезно согласившиеся подвезти оморонцы (пожалуй, правильнее именовать их шойденцами – по названию государства) свернули к пекарне. То, что это именно она, подсказывал нос: божественно пахло сдобой, даже слюнки потекли.

Спешились, поблагодарили за заботу и дальше побрели пешком. Шушукающиеся магистры шествовали впереди, периодически подгоняя нас, студентов, разевавших рты на все и вся. А как иначе, если Оморон совсем не похож на наш мир? В самом городе дома огромные, не меньше трех этажей, сплошь каменные и кирпичные, изредка оштукатуренные. Никаких наличников, палисадников. Фасады прорезают арки с воротами. За ними – закрытые дворы. Я заглянула в один: тоже мощеный, с поилкой, деревцем и клумбой. На веревках белье сушится, белое-пребелое.

Выбравшись на широкую улицу, едва не попали под лошадей, тянувших по железным желобам, проложенным вдоль пешеходного настила, аккурат за сточной канавой, крытую большую повозку, заполненную людьми. Возница обругал ротозеев, прохожие поддержали.

Воспользовавшись остановкой, какой-то человек вскочил в повозку, протянул монетки мужчине в синей косоворотке и пристроился с краю, держась за протянутую по бокам веревку.

Лошади дернулись, и непонятный экипаж покатил дальше, свернув за угол.

Голова шла кругом от разнообразия того, на чем тут ездили. И все такое шумное!

Видя, что мы ползем медленнее улитки, магистры приняли решение отдохнуть от городской суеты и облюбовали открытую террасу харчевни. Спорить не стала. Им виднее, но златорские деньги здесь не примут.

– Так, сидеть здесь, ни с кем не разговаривать, ничего не делать, – деловито скомандовал Лазавей. – Осунта, позаботьтесь о невидимости.

Магистр Тшольке кивнула. Заклинание зазмеилось под пальцами, занавесив всех полупрозрачным куполом. Он скрывал нас от любопытных глаз, делая незаметными. Только, по-моему, внезапное исчезновение пятерых человек обязательно привлечет внимание. Или тут магия – привычное дело? Наверное, иначе бы подвозившие нас крестьяне, божась, давно скинули непрошеных попутчиков на полном ходу и донесли властям. А они даже счастливого пути пожелали. Опять же в харчевне никто и бровью не повел. Исчезли посетители и исчезли, никто и не обернулся. Чудные дела!

Глава 5
Удивительное как обыденность

Хотелось есть, но нечего и не на что. Хотя… Тихо спросила у Юлианы, не осталось ли чего от сухого пайка.

– Последний бутерброд твой, – улыбнулась она и потянулась к дорожному мешку.

Не удержавшись, глянула туда: не только одежда и женские штучки, но и книги, целых две. И не тяжело ей таскать?

Бутерброд успел зачерстветь, но с голода и не такое сжуешь. Мы поделили его по-сестрински, на зависть Липнеру, демонстративно глотавшему слюну. Мужчины должны уступать дамам, не так ли? Конкретно эта особь и вовсе мне задолжала, хотя бы за погубленную репутацию. Что бы там ни возомнил алхимик, поцелуи застали врасплох. Если бы муж навещал чаще… Хорошо, Хендрик тут ни при чем, сама оголодала по ласке, только вот не настолько, чтобы изменить благоверному. Если на то пошло, Липнер мне совсем не нравился. Словом, пусть расплачивается и за свою, и за чужую совесть.

– Как ноги? – заботливо поинтересовалась Юлиана.

– Терпимо. Я тебе набойки новые поставлю, не переживай.

– Да ладно, не особо они мне нравились, – отмахнулась магичка.

Воспитанная женщина никогда не признается, что ей жалко чего-то, отданного подруге, а потом станет рыдать над испорченной вещью.

После еды настроение улучшилось. Настолько, что шум и гам нового мира перестали пугать до одури. Захотелось обменяться впечатлениями, и в итоге троица студентов шепотом, сбившись в группку, обсуждала оморонские реалии.

Самодвижущиеся повозки чередовались с привычными колясками, редкими всадниками и каретами на рельсах. Последние перевозили всех желающих за деньги. Принцип движения общественных повозок поняла быстро, но вот как приводились в движение рыкающие создания с фонарями? Липнер ставил на магию воздуха, однако ничего толком объяснить не мог: «Я должен взглянуть».

Девочек, то есть нас с Юлианой, потому как магистр Тшольке замерла памятником самой себе, интересовала мода. Кое-что нравилось. Например, прически из двух кос, хитроумно закрепленных шпильками, и шляпки. Таких в Златории никто не носил. Маленькие, с перьями, искусственными цветами и короткой цветной вуалью, они вызывали бурный восторг.

А еще вывески. Не знаю, что на них написано, но оформлены – загляденье! Искрятся, светятся над окнами лавок со странными занавесками. Почему странными? Да потому, что снаружи, а не внутри. За стеклами выставлены разности. В одном и вовсе стояла большая кукла в платье и с зонтиком. Юлиана назвала ее манекеном.

Магистр Тшольке нервничала, посматривая туда, куда ушел магистр Лазавей. Когда восторг новизны спал, тоже задумалась: не пора ли ему вернуться?

– Магистр не в первый раз в Омороне? – озвучила общий вопрос Юлиана.

– В первый, просто… – Осунта задумалась: говорить или нет? В итоге сказала: – Он должен кое-кого привести. Из-за строптивой студентки с придурью, – стервозная дамочка покосилась на меня, – не успели и не сумели. Эдвин весь выложился. Надеюсь, сумел восстановиться.

Увы, секретной информацией магистр не поделилась. Зато теперь возвращения магистра Лазавея ждали с удвоенным нетерпением, гадая, кто еще составит нам компанию.

Мучиться в неведении пришлось долго, а запахи пищи дразнили. Походило на пытку. Отвернулась и, стараясь не думать о супе со шкварками, вперила взгляд в ближайшую лавку.

Маг – это диагноз. Во всяком случае, магистр по изменению сущностей. Он материализовался из воздуха, застав врасплох. Охранную сферу магистра Тшольке Лазавей преодолел без проблем: коснулся пальцами и раздвинул, просочившись внутрь, будто был из воды, а не из плоти и крови. Потом Юлиана пояснила, магистр перестроил дружественно настроенное плетение, на миг разорвав рисунок. Способ передвижения – та самая трансформация: «Магистр Лазавей перенес тело в другое пространство, пройдя по силовым нитям воздуха. Безумно сложная вещь, студентов только азам учат: сливаться с нужной стихией во время создания заклинаний».

На месте короля я бы платила магу тройное жалованье и берегла как зеницу ока. Такие специалисты на вес золота, на всю академию – один-единственный.

Лазавей переоделся по местной моде, непривычно, но интересно. Никаких сапог – вместо них та самая короткая обувь на шнуровке. Штаны со стрелками и тонким поясом с пряжкой, рубашка с пуговицами, такими мелкими, что диву даешься, как такое можно сотворить. Жилет с карманами, нечто вроде куртки или сюртука, только совершенно иного кроя. Короткая, до талии, одежда с косым фигурным воротником застегивалась на две пуговицы. Внутри на блестящей подкладке, снаружи – из шерстяной ткани. За отрез такой кумушки в мужнином городке удавились бы.

Интересно, куда делись старые вещи. Выбросил?

– Эдвин? – Осунта с восхищением уставилась на коллегу.

В голосе тоже мелькнуло нечто такое… Грешным делом подумала, будто стервоза влюбилась – чуть ли не дыхание затаила.

– Он самый. – Лазавей поправил узел однотонного платка, который тут повязывали под ворот рубашки, и милостиво позволил всем желающим себя осмотреть. – Только руками не трогать! – поспешно предупредил магистр.

Вовремя: мы собирались.

– Так, – он опустился на свободный плетеный стул, – священников пока не видно. Шойд – гораздо более развитая страна, нежели Златория, как ни прискорбно это признавать. Тут продают магию.

– То есть? – не поняла Осунта.

– Потом объясню, не при детях.

Кто дети? Мы? При всем желании, Эдвин Лазавей, вы не смогли бы меня зачать. На сорок, простите, вы не тянете, а десятилетние отцы мне не попадались.

О Липнере и Юлиане вообще молчу, не получается при любом раскладе.

Магистры проигнорировали молчаливое возмущение, отошли в сторонку, к самой границе купола, чуть ли не облокотились о него. До меня долетали лишь обрывки фраз: «Могли купить заклинание… Не сумел связаться… Король…» Наконец Лазавей снизошел до студентов, сообщив, что намерен нас накормить, а потом проводить в гостиницу, где он снял номера.

– Но, магистр, – встрял Липнер, – наше золото здесь не обменяют.

– Тут и не такое меняют, – магистр глянул, как на несмышленыша, – правда, по весу, как лом. Я уже наведался в ювелирную лавку, однако, надеюсь, с вашей помощью, господин Гедаш, мы решим вопрос с монетами, а то накладно выходит. И на пальцах пора переставать объясняться: купим те круглые вещички. С удовольствием подарю такую магистру Айву. А теперь, Осунта, снимайте купол.

– Да вы уже подпортили его, – недовольно пробурчала «хвостатая» дамочка, но втянула мыльный пузырь заклинания в себя. Как так маги могут?

Лазавей щелкнул пальцами, подзывая подростка-подавальщика, знаками объяснил: желаем трапезничать. Мальчишка убежал в подсобку и вернулся с тетрадкой и знакомым кругляшом. В тетрадке оказался список блюд, а полезная вещичка помогла нам понять шойденца.

Поели вкусно: девочки – салатики и курицу с подливой, мальчики и примкнувшая к ним магистр Тшольке – баранину с печеным картофелем. Запили все чем-то, похожим на морс.

Когда подавальщик вернулся за деньгами, магистр Лазавей извлек кошелек и положил на стол бумажку с цифрами и пару монет с дамским профилем. Деньги приняли, дали сдачу. Потрясающе: бумажки ценят выше монет! Они тоже не простые, а с монаршими особами – или кто там такой важный и бородатый?

Липнер деловито попросил образцы для изучения. Магистр дал, велев к утру сотворить новые из подручных средств. Алхимик заверил: сделает.

Осоловевшие, мы выползли из-за стола и, как гусята за гусыней, потопали за Лазавеем. Тот обещал после авантюры с деньгами отпустить по магазинам: «А то за версту видно – не местные».

Расслабленный настрой пропал, стоило в толпе мелькнуть сутане.

Магистр Тшольке, словно гончая, сорвалась с места, смешавшись с толпой. Магистр Лазавей разрывался между нами и Осунтой. Пока он гадал, не нарушить ли преподавательский долг, оставив студентов на произвол судьбы, магичка перешла к активным действиям и спеленала священника синей сетью. Прежде я такое тонкое плетение не заметила бы, но за год поднаторела видеть магию. Обладатель сутаны запаниковал, выхватил шарик из кармана и бросил в Осунту.

Запахло гарью. Кто-то завизжал.

Магистр ругнулся и торопливо окутал нас защитной сферой. Сам остался за ее пределами и сотворил между ладоней искрящийся шар. Выпущенный на волю, он взорвался, рассеяв дым, и мы увидели огромную дыру в стене дома. Рядом с ней стояла взбешенная Осунта.

На крики подоспели два дюжих молодца и с решительным видом направились к магистру Тшольке. Один из них вытащил странную палку и направил на Осунту. Раз – и из нее вырвалось магическое пламя. Магистр не спасовала, отбила удар.

– Так, Юлиана, остаешься за старшую. – Лазавей пресек попытки студентов вмешаться, всучил магичке ключи от двух номеров, немного денег и наскоро объяснил, как дойти до гостиницы. – За мной не ходить, никуда не соваться. Ты отвечаешь. Сидеть в комнатах!

Он в мгновение ока переместился к Осунте и попытался вступить в разговор с нападавшими. Одновременно магистру приходилось сдерживать воинственные порывы коллеги.

Юлиана потянула нас прочь, убеждая – преподаватели во всем разберутся. Липнер так не считал, но пущенное в бок болезненное заклинание заставило подчиниться. Все-таки Юлиана боевой маг, а он всего лишь алхимик, да еще на курс младше. Про себя и вовсе молчу.

Не сговариваясь, обернулись через плечо на углу, но увидели лишь сиреневую дымку, застилавшую улицу. Еще слышались крики. Слова непонятны, но таким тоном обычно звали на помощь. Промелькнула нехорошая мысль: мы навсегда застряли в Омороне. Если с магистром Лазавеем что-то случится, обратно никто не вернется. Защемило сердце от тоски по дому, от желания увидеть мужа. Похоже, остальные подумали о покинутых родных.

– Пойдемте, – прошептала Юлиана, положив руки нам на плечи. – Они сильные, а мы всего лишь студенты. Если вдруг, – в голосе зазвенела сталь, – сами найдем Первосвященника и спасем Златорию.

Чтобы не притягивать беду, быстро шагая по улицам Номарэ, старалась не думать о смерти. Даже мстить Осунте расхотелось. Пусть живет. Если на то пошло, сварливый характер – не преступление.

Идти пришлось недолго, вскоре показалась гостиница. Она занимала четырехэтажный дом в одном из переулков. По нему не сновали самодвижущиеся повозки, да и прохожие заглядывали редко. Цветастая вывеска состояла из пяти букв. Интересно, сложна ли шойденская грамота? Достану букварь и выучусь читать по-местному. Если не маг, должна приносить пользу, а без языка в чужой стране делать нечего.

Притихшие, подавленные и испуганные, мы вошли внутрь. Юлиана молча показала ключи, и мужчина в зеленой рубашке без разговоров провел к лестнице. Она оказалась самой обычной, деревянной. Внутри тоже ничего необычного, только мебель легкая, изогнутая, а конторка обита металлической полосой. Комнаты находились на третьем этаже, о чем свидетельствовала первая цифра номеров.

Отмахнувшись от провожатого: хотелось побыть одним, Юлиана отперла первую дверь.

Ага, система счета у Оморона и нашего мира общая. Начертание цифр схожее, только грубее. Нужно перерисовать, показать потом библиотекарю. Если, разумеется, выберусь.

В номере стояли две кровати. На одной из них валялись вещи магистра Лазавея.

Окошко с ситцевой занавеской, стол, шкаф – все сосновое, дешевое. Дверь в маленькую комнатушку – удобства. Рассмотреть не дали, Липнер напомнил: тут комната мальчиков, но милостиво разрешил заходить по важным делам. Мы проигнорировали его замечание и напомнили о деньгах. Нам они позарез нужны. Алхимик заверил: к утру сделает и попросил не беспокоить.

– Тебе что-нибудь нужно? – поинтересовалась Юлиана. – Реагенты, ассистент?

– Да нет, – немного подумав, мотнул головой Липнер. – Лаборатории нет, но прорвемся!

Его бы устами!.. Однако слова Липнера внушили надежду.

Вторая комната предназначалась для девочек, только делить ее пришлось на троих. Мы предпочли бы обойтись без магистра Тшольке и надеялись, она съедет, как только наш доблестный алхимик сотворит местные деньги.

Не сговариваясь, уселись рядышком на одной кровати, даже вещи не распаковали. Сидели и ждали, глядя в окно.

Солнце медленно ползло вниз, время тянулось бесконечно.

Не выдержав, все-таки задремали. Проснулись от родной златорской ругани в коридоре. Голос принадлежал не Липнеру – значит… Как по команде, подскочили и кинулись к двери. Распахнули и увидели запыленную Осунту с растрепанными волосами. Судя по ожогам и царапинам, она попала в переплет, впрочем, мы и так знали, магистры не на пикник ездили.

Лазавей выглядел не лучше коллеги и, судя по всему, на взводе: синева плескалась между пальцев, пульсируя едва заметными сполохами. Даже не знаю, что натворила магистр Тшольке, если маг так разозлился.

– Осунта, – Лазавей уже не кричал, только вот смотрел волком, – сколько лет вы преподаете?

– Не меньше вас, – огрызнулась собеседница и тоже занялась плетением магии. – Намекаете на дуру?

– Не намекаю, – рубанул сплеча магистр. Брови сошлись на переносице, губы чуть подрагивали от плохо сдерживаемых эмоций. – Мне стоило такого труда вытащить вас из лап властей! На штраф, между прочим, пошли все оставшиеся деньги. И то вас выпустили только потому, что признали сумасшедшей. С них другой спрос.

Осунта вспыхнула, мотнула лохматой головой и процедила сквозь зубы:

– Так вот что вы там болтали! В умалишенные записали?

– Ловили бы искуснее, не пришлось бы, – отрезал Лазавей. – Но нет, мы иначе не умеем! Сразу характер наружу! Не спорю, вы отличный боевой маг, Осунта, – маг смягчил отповедь комплиментом, – один из лучших, но по-женски импульсивны.

– Баба, значит? Так не прячьтесь во главе с ректором за моей спиной. Вот уйду, будете знать! – пригрозила Осунта и стряхнула с рук искорки магии.

Магистр Тшольке развернулась на каблуках, оттолкнула нас с Юлианой и хлопнула дверью.

М-да, неприятная сцена! Ругаться на глазах у студентов…

– Осунта, не психуй! – полетели вслед слова Лазавея.

Он устало развеял магию и провел рукой по вспотевшему лбу. Глянул на нас, но промолчал. Видимо, не считал нужным ни оправдываться, ни объясняться. Потом все-таки поинтересовался:

– Липнер где?

– Деньги делает. А вы как? – решилась проявить заботу Юлиана.

Магистр сердито отмахнулся и опустился на пол. Он немного посидел, не двигаясь, уставившись в одну точку, затем направился к двери «мальчишечьего» номера. Стучаться не стал, открыл дверь без прикосновения рук. Разумеется, мы поспешили заглянуть. Когда еще алхимика за работой увидишь?

Липнер задвинул занавески и устроился посреди пентаграммы. Рядом варилось на магическом огне нечто, источавшее неприятный запах.

Лазавей мельком глянул на изыскания подопечного и рухнул на постель, уставившись в потолок. Чувствуя, что мы не ушли, смотрим, попросил крепкого чаю.

– Дай им денег, – фраза адресовалась Липнеру.

Алхимик недовольно забурчал, но бросил немного мелочи. Поймала ее я, заодно рассмотрела. Тяжелые монетки, смесь меди и чего-то еще: светлее наших.

– Агния, сходи, я ауру посмотрю, – прошептала Юлиана, вытолкав в коридор.

– Спасибо, справлюсь, – не открывая глаз, пробормотал Лазавей. – Все обошлось, не арестуют. Священник мертв.

Мы предпочли ни о чем не расспрашивать, и так ясно: сначала магистр вытащил коллегу из-за решетки, потом выследил и убил клирика.

– Но вам еще одного человека переносить… – робко напомнила Юлиана.

Она подошла, взяла Лазавея за руку и начала водить свободной ладонью над телом мага. Тот тяжело вздохнул и слегка подвинулся, чтобы Юлиана могла сесть. Значит, дело плохо. Теперь, приглядевшись, видела неестественный, землистый цвет лица магистра, часто вздымающуюся грудь.

– Про человека Осунта разболтала? – чуть слышно поинтересовался Лазавей. – Не сегодня. И не завтра. Спасибо, Юлиана. – Он слабо улыбнулся и похлопал по ладони. – Расскажу магистру Аластасу о ваших успехах в целительстве.

Вздрогнув, испуганно уставилась на магистра. Он вдобавок ранен, а не просто устал? Вроде нет. Наверное, ушел в пресловутый нулевой магический резерв, когда маг начитает черпать силы в ущерб себе.

Стало стыдно за утреннюю выходку, за скандал тоже.

– Простите, – пробормотала я, потупившись. – Столько мороки со мной! Могла бы, промолчала и сидела бы в горах тихо. Деревенская идиотка.

– Чаю, Агния, будьте добры, – поторопил Лазавей. Он то ли не расслышал, то ли не пожелал принять извинения. – Крепкого и сладкого.

Страшно было спускаться одной, разговаривать с людьми, ни слова которых не понимаешь, но я пошла и добыла чай с тремя ложками сахара. Объяснилась на пальцах и при помощи картинок. Сахар положила сама.

После сладкого горячего питья и лечения Юлианы магистру Лазавею стало лучше. Он сел, поинтересовался, как у нас дела, и выпроводил из комнаты.