Текст книги "Время посадить дерево. Сборник поэзии и прозы"

Бабушкин родник

Когда я была маленькой, лет шести, бабушка отвела меня к родничку. Мы прошли по огороду, потом через колючие заросли терновника и слив, по живописному болотцу, густо заросшему камышом и осокой, и вышли к берёзовой роще. По узкой тропинке между густых кустов подошли к родничку. Я во все глаза смотрела на это чудо: в небольшой, но глубокой ямке бурлила чистая вода, как в кастрюле на плите! Пузырьки воздуха поднимались со дна вместе с песчинками и мелкими веточками. Вокруг родничка росла изумрудная нежная травка, делая его волшебным и сказочным местом.

– Бабушка, а можно мне попить?

– Можно, внучка, только очень осторожно, а то горлышко простудишь, уж больно студёная водица в роднике!

– Бабушка, а откуда ты знаешь про этот родничок? Мы так долго шли к нему через вербы, что я даже устала! Далеко от нашей хаты.

Бабушка свернула кружечку из листа лопуха, росшего неподалёку. Чудесная маленькая кружечка! Я бережно взяла её, зачерпнула ключевой воды, осторожно поднесла к губам и сделала маленький глоточек. Вода и в самом деле была ледяная!

Я посмотрела на бабушку. Старушка сидела на стволе упавшей берёзы и, казалось, задремала.

– Бабуля, а ты чего молчишь?

– И-и-и, детонька, жизню я свою вспоминала горькую. Когда Гришка, дед твой, сгинувший на войне, привёл меня в свой дом, колодца на улице не было ещё. Приходилось к этому родничку ходить по воду. Два ведра на коромысле несёшь, одно в руке. Летом ещё терпимо, а зимой уж очень тяжело было по сугробам в валенках да в тулупе с тремя вёдрами. А когда приходилось стирать, вообще беда, да и скотинку напоить, да в доме вода всегда нужна. Тяжко приходилось…

– Хорошо, что колодец вырыли на улице, правда, бабуля?

– Правда, детонька, правда. Да только я не зря привела тебя сюда. Ты, внученька, помни это место, помни, как память обо мне. Вырастешь большая, уедешь в город учиться. А однажды придёшь сюда, найдёшь родник и вспомнишь свою старую бабку, её непростую жизнь.

Я крепко-крепко обняла старушку:

– Я тебя так люблю, бабулечка моя, я никогда-никогда тебя не забуду!

Потом мы немножко прибрались у родничка и под вечер вернулись домой…

Эту память я пронесла через всю жизнь. Совсем скоро и я отведу свою внучку к этому маленькому, затерянному среди заросших верб и берёз родничку моей бабушки…

Ольга Олизар

г. Гродно

«Мы собрались словами и строками…»

 
Мы собрались словами и строками,
Мы сошлись на одном полотне.
Чтобы вместе, касаясь истоками,
Написать о любви и весне.
 
 
Чьи-то строки падут полушёпотом,
Тонким кружевом лягут у губ.
Чьи-то спустятся с облака грохотом
И прижмутся к дрожанию рук.
 
 
Кто-то скажет: «Любить это здорово!»
И оставит счастливую нить.
Кто-то бросит, как будто из олова:
«Обещаюсь вовек не любить!»
 
 
Кем-то радуга ввысь нарисуется,
Пережив проливные дожди.
Кем-то дверь изнутри замуруется
От холодного в спину «не жди».
 
 
Все мы разные ростом и судьбами,
Разный почерк у нас и глаза.
Но мы связаны общими чувствами,
Из которых и вьются слова.
 
 
О цветах, о весне и о радости,
О стране, о семье, о любви.
И о том, как с рожденья до старости
Быть душою всегда молодым.
 

«Я закрою глаза на минуточку…»

 
Я закрою глаза на минуточку.
Для чего? А хочу помечтать.
Вдруг вернусь на любимую улочку,
Вдруг меня кто-то выйдет встречать.
 
 
Вдруг послышится голос родительский,
Дом седой распахнёт свою дверь.
Я войду в его стены на цыпочках
И скажу, поклонившись: «Привет!»
 
 
Вдруг узнает во мне он ту девочку,
Что носил день и ночь на руках,
Что на пол уронила тарелочку
И разбила стакан молока.
 
 
Вдруг припомнит мне детство счастливое,
Малой дочкой к себе позовёт.
Стрелки время махнут торопливое
И вернут всё с конца наперёд.
 
 
Буду снова бежать босоногая
По весенней зелёной траве.
Сердцем небо бескрайнее трогая,
А душой прислоняясь к земле…
 
 
Миг, забейся ключом в моём имени,
В шов пусти золочёную нить.
Дай вернуться к истокам фамилии,
Чтобы дерево там посадить.
 

«А зори здесь тихие… тихие… тихие…»

 
А зори здесь тихие… тихие… тихие…
А память здесь горькая… горькая… горькая…
Вновь плачет старушка, склонившись над письмами,
И слёзы из глаз собирает ладошками.
 
 
Живёт её боль за сердечными стенами,
Лежит сединой под затёртой косынкою.
Уж столько прошло с того самого времени,
А прошлое крутится старой пластинкою.
 
 
Прошу рассказать, и она соглашается,
Коснувшись души моей голосом искренним:
«Он звал меня в юности просто красавицей,
А я его вслух и на шёпот единственным.
 
 
Мы жили с ним рядом, соседними сёлами,
Трудились в колхозе, как наши родители:
Я в первых доярках с тяжёлыми вёдрами,
Он вечно в полях пропадал с трактористами.
 
 
Женились мы с ним по любви, по согласию,
Построили дом свой на счастье семейное.
Детишек хотели, но… жизнью загадано,
Чтоб выпало в долю нам бремя военное.
 
 
Ушёл милый утром без слёз и без паники,
За Родину нашу, за небушко синее.
Так часто писал мне: «Готовь уже драники,
Я скоро приеду, родная, любимая!»
 
 
Надеялась я, так ждала и так верила,
Наш дом на двоих берегла от огня.
За день до Победы с далёкого берега
Письмом похоронка пришла для меня.
 
 
Остались на память о нём – фотографии
И письма… И почерк… И строки любви,
Но самая ценная память из памяти —
Косынка, которую он подарил…
 
 
Заплакали судьбы, как чёрные камушки,
Но если б всю жизнь им вернули назад,
Старушка была б чьей-то ласковой бабушкой.
И дедом кому-то погибший солдат…
 

Алексей Преснаков

г. Санкт-Петербург

Старинный город

 
Уснул старинный город, купола церквей лоснятся позолотой, лунный свет увидев.
На улицах повисла тишина.
Фонарь в окно мне ярко светит,
И жалуется на него мне ночи мгла.
 
 
Нет сна, и только лёгкий ветерок по комнате гуляет.
Прохладу мне весеннюю доносит Волга Матушка-река.
Опаздывая ровно на одну минуту,
Двенадцать будут храма бить колокола.
 
 
По площадям и переулкам, город охраняя,
Гуляет Царь-медведь на задних лапах, не спеша.
Спит старый славный град, и я тихонько засыпаю
Средь четырёх десятков храмов и церквей, чернильницу опустоша.
 

Невозможная

 
Невозможно! Невозможно быть рядом с тобою!
И не улыбаться, и в душе не петь, и не писать стихов.
И, гуляя вместе вновь по городу родному,
За руку тебя не взять, не приобнять и не купить тебе цветов.
 
 
Невзначай, как будто, что-то говорю.
Не окунуться, не вдохнуть аромата твоих волос.
И смотрю украдкой на твою такую милую и нежную улыбку.
Опьяняет нас большой букет из свежих красных роз.
 
 
Взглядом лишь касаясь, мы с улыбкой взор отводим,
Будто нам всего шестнадцать лет.
Надо же так до безумия в тебя одну влюбиться!
Так тепло с тобою! Рядом ты – печали, грусти больше нет.
 
 
Шум фонтана у Адмиралтейства невесёлые стихи мои заглушит,
В Ленинграде бабье лето, солнце, свет!
Невозможные мечты мои сбываются,
И преграды все разрушены. Сомнений больше нет.
 
 
Дождь хоть будет лить, мы всё равно же будем вместе,
Зонтик я в ДЛТ купил для нас вчера.
Солнышко осветит нашу пару. Дети нам улыбки дарят, мимо проходящие гражданки и серьёзные мужчины.
Все так смотрят на тебя, счастливую, и на меня.
 
 
Околдован, очарован я тобою и повержен!
И не мил мне без тебя ни яркий свет, ни обожающая меня мгла.
Видно, кто-то молится и наблюдает там, из поднебесья.
Видно, не такой плохой уж я.
 

Променад

 
Струится серый день, бегут рекою горною минуты и часы,
День исчезает, солнца вовсе не увидев.
Наступит вечер, аромат кустов жасмина, роз окутает меня,
Луну и звёзды спрячут тучи, лишь меня завидев.
 
 
Погода в унисон со мною дружит, повторяет настроение мое,
И дождиком польёт с небес, хоть на часах давно уж за двенадцать,
Не побегу и не ускорю я свои шаги,
Хожу по улицам я городским промокшим странником, ночным скитальцем.
 
 
Под светом фонарей не так уж долго мне осталось быть,
И ночью белою раскрыт я буду средь мостов, проспектов, переулков, улиц.
Атланты на домах проводят взглядом, вечное молчание храня,
Гаргульи с крыш смеются, видя, как я танцую меж непросохших лужиц.
 
 
И дивным чудом, будто Бог до грешных нас сошёл с небес,
Ударит солнца луч и озарит златые купола церквей, соборов, и зайчиками заиграют городские окна.
А влажная брусчатка мостовой, как вакса на туфлях, блестит,
И величаво опускаются мосты, а запах моря мне Невы доносят волны.
 

Млечный путь

 
Иногда так хочется влюбиться!
Сбросить одиночества порок,
Чтоб других не видеть больше лица
Женщин, дам, молоденьких особ.
 
 
Иногда так хочется влюбиться
Навсегда!!! Как в омут!!! С головой!!!
Пустяками больше не делиться,
Не тревожить наш с тобой покой.
 
 
Иногда так хочется с тобою
Обойти полгорода пешком
И, свернув с Фонтанки на Сенную,
Показать свой старый отчий дом.
 
 
Иногда так хочется, всё бросив,
Взять да и устроить выходной!
Ты наденешь шёлковое платье,
И на «Фигаро» пойдём с тобой.
 
 
Иногда хочу смотреть украдкой,
Как под утро тихо дремлешь ты.
И, не разбудить тебя стараясь,
Нежно гладить локоны твои.
 
 
Иногда так хочется в мечтаньях
Пробежать по Млечному пути.
Обогнув невзгоды, расставанья,
Взять и снова счастье обрести.
 
 
Иногда так хочется влюбиться!
Сбросить одиночества порок.
Научиться снова улыбаться
И ценить любви земной глоток.
 

Ленинградское дежавю

 
Встану я не с утром ранним,
Встану я, когда хочу.
Кофе в турке медно-рыжей
Сам себе я заварю.
 
 
Сигарета тлеет молча,
Некому меня ругать,
Что в квартире рано утром
Развожу я дым опять.
 
 
Медленно плывут картинки,
Повторяясь день за днём.
И Ван Клиберн на пластинке
Заполняет весь мой дом.
 
 
Я присяду на балконе
С чашкой кофе на столе.
Иностранцы, наши люди…
Невский полон, день уже.
 
 
А троллейбус, как сохатый,
Вновь сорвёт с себя рога.
Выбежит шофёр усатый,
Все поправит, как вчера.
 
 
Старый флигель мне помашет
Металлическим флажком.
Я ему кивком отвечу
Как знакомому, мельком…
 
 
Всё, как прежде, всё, как видел,
Будто это день сурка,
Кофе, флигель, иностранцы
И усатого рога.
 

Любимой

 
Разбудит рано утром, капнув с потолка, сосновая слеза.
Подвешенный фонарь тускнеет, словно маясь,
И золото углей томится в печке не спеша,
Как грешник на причастии, усердно каясь.
 
 
Пускай разлука гложет, ветер зябкий и сырой
Сегодня я с улыбкою проснулся.
Все спят. И только друг на караульной службе, зная, отчего счастливый я такой,
Мне приоткрытым глазом подморгнул и улыбнулся.
 
 
И солнце с запада пролесок заливает наш среди полей.
Неубранный подсолнух не колышется, и птиц ретивых стая появилась.
Сегодня праздник на земле и у меня в душе большой!
Сегодня ты, моя любимая, на свет явилась!
 

Екатерина Заяц

г. Троицк

Сирень

Жила семья пенсионеров. Дом их находился почти в середине села. В палисаднике рос роскошный куст сирени. Хозяйка очень любила сирень, ухаживала за ним, вовремя обрезала, весной подкармливала. Долго цвела сирень, источала приятный запах весны и радовала односельчан. На благоухающих ветках любили собираться птицы и петь весенние песенки. Хозяйка бережно относилась к своему любимцу и очень редко срезала соцветия. Каждый вечер она сидела на лавке под кустом и вязала. Подходили соседи: и стар, и мал… каждый находил себе занятие.

Но случилось непоправимое: хозяйка «улетела к небесам».

Куст сирени стал постепенно стариться: никто не делал обрезку, никто не подкармливал его удобрениями. Кисти бутонов с каждым годом становились всё мельче и мельче. Запах от цветения уже не очаровывал прохожих, птицы перестали собираться на ветках красавца куста и распевать песни. Куст сирени стал предоставлен сам себе.

Случилось так, что хозяин-пенсионер надолго уехал в гости к внуку.

Однажды весной к жителю села Ивану Ивановичу издалека приехали гости. Племянник, молодой мужчина, проходя мимо, увидел сирень. Только распустились первые цветки на кистях. Подойдя ближе и рассматривая цветки, он ощутил прекрасный аромат. Ещё гость заметил запустение вокруг… неухоженность территории. Куст сирени плакал, по тонким стволам медленно стекали капельки воды, а может, сока… или слёз?

Гость спросил у своего дядьки, можно ли ему выкопать несколько веточек поросли с корнями.

– Копай. Хозяин уехал и неизвестно, вернётся ли назад, – ответил Иван Иванович.

И он рассказал историю об этой сирени и всё, что приключилось с соседом.

Перед отъездом племянник выкопал несколько веточек поросли.

– Я посажу их у себя в палисаднике и раздам соседям на своей улице, и будет у нас Сиреневая улица. Улица у нас новая, дома добротные, и соседи у меня все работящие и понимающие, в основном молодые семьи.

– Сажай, сажай… Пусть она радует людей. А я через года два приеду, проверю, как ты держишь своё слово, – улыбаясь, произнёс Иван Иванович, провожая родственников на железнодорожный вокзал.

Прошло три года. Весной Иван Иванович приехал к племяннику в гости… к тому, что откопал веточки сирени. Когда гостя провели через всю улицу, на которой жил племянник, он удивился: возле каждого высокого деревянного дома рос куст сирени.

– Вот видишь, дядька, как мой подарок всем соседям пришёлся по вкусу. Сперва селяне боялись, что сирень не приживётся, ведь у нас климат суровее, чем у вас. На зиму заботливо прикрывали, весной удобряли… Теперь красивые кустики радуют цветением и ароматом хозяев и гостей нашего села. Спасибо тебе, что разрешил тогда взять на развод поросль.

– Молодец! Держишь слово – настоящий мужик!

– А как тот хозяин поживает, у которого куст сирени растёт?

– Приезжал внук и продал этот домик. Говорит, что дедушка теперь у него останется жить. Новые хозяева возвели новый добротный дом в два этажа. Куст сирени обновили, старые ветки все обрезали… от него пошли новые веточки… но пока ещё не цветут.

– А мы оформляем документы на переименование улицы… была Новая, а станет Сиреневая! – весело сообщил племянник.

Куст пиона

– Привет, подруга, – писала пенсионерка сообщение в «Одноклассниках».

– Привет. Как дела? Давненько не общались.

– Всё заботы, дела какие-то.

– Как ты там одна? Слышала, вдовой осталась? Столько лет вместе вы прожили с супругом.

– Жизнь непредсказуема, теперь вот и я вдова. Ничего, держусь.

– Одной скучно в четырёх стенах?

– Я квартиру сдала внаём. Дети мне так посоветовали. Сама перебралась на дачу жить.

– Из города… да в деревню? Ну ты, мать, даёшь!

– Мне здесь нравится. Спокойно и не шумно. Да и никакая она не деревня, даже и назвать, не знаю как. Домов пятьдесят пенсионеров тут проживает постоянно. Есть магазин, аптека, медпункт. Правда, телефонная связь плохая, но интернет исправно тянет. Когда супруг был жив, я её не любила и не замечала все прелести проживания. Он летом на дачу, а я в санаторий или на море… приеду дня на три-четыре, заготовки накручу, дома приберусь… и опять в разъезды.

– А теперь что? Давай перейдём на видеозвонок. Надоело стучать по клавишам.

– Сейчас попробую. Вот, получилось. Теперь трещи и трещи языком! – засмеялась пенсионерка. – Я теперь только поняла, что супруг дом построил добротно и основательно, в огороде и в саду тоже всё служит хозяину, и мало усилий надо прилагать, чтобы содержать в приемлемом виде.

– Слушай, он чувствовал, что ты после его смерти будешь там жить, вот и подготовил для тебя и дом, и землю.

– Не знаю, наверное… Знаешь, я тут ещё обнаружила небольшой сарай, загончик из сетки и клетки для кроликов.

– Рукастый он был у тебя. Жалко мужика.

– Как вышел на пенсию, так и увлёкся всем этим.

– Точно чувствовал?

– В последние дни… и соорудил сарайчик и всё остальное. Я уже домашних цыплят взяла на выращивание. Вырастут, будет у меня и мясо, и яйца.

– А чем кормить будешь?

– Спрашивала у постоянных жителей дачного посёлка. Они мне рассказали и подсказали.

– Теперь тебе некогда и по телефону трескать, в интернете зависать и ящик этот смотреть?

– Точно, точно… весь длинный световой день на свежем воздухе. Слушай, приезжай ко мне. У нас тут тишь да благодать!

– Нееет, я не могу. Мне внука подкинули на месяц.

– Кого же это?

– Да самого маленького… трёхлетнего Акима.

– Так ты с ним приезжай. Места всем хватит. Две комнаты и кухня большая… разместимся. Вода горячая и холодная в доме, ванная, туалет.

– Хорошо, я подумаю.

– Нечего думать, приезжай. Ребёнку здесь лучше будет. Соседи хорошие: одна коз держит, молоко продаёт; другая – яйца, мясо кур, цесарок и перепелов. Так что диетическое питание малышу обеспеченно. И мне скучно не будет.

– Хорошо, пиши адрес. В четверг на электричке и приедем.

– Слушай, тут в гости ко мне недавно заскочила наша одногрупница. Помнишь рыжеволосую Нинку?

– Помню. Сто лет её не видела.

– Я тоже. Встретила случайно в электричке. Подсела ко мне, разговорились.

– Ты, наверное, сама пригласила?

– Точно.

– Язык без костей. Я вот что хотела спросить, а что ваша машина?

– Машину продала, а деньги внукам разделила.

– Зря, конечно…

– Зачем мне она? Стоять в гараже и гнить?

– Но что там с этой Ниной?

– Так вот пришла она с пачкой овсяного печенья к чаю. Посидели, поболтали. Чай попили. Я как раз только испекла пирог с тыквой. Из беседы я поняла, что и разговаривать-то с ней не о чем.

– Похвасталась своим участком, домом?

– Как без этого! И альпийскую горку, и Таврический пион, который очень редко встречается в наших краях, показала. Супруг выписал его из Крыма. Это был его любимый сорт, и он всем гостям показывал свою гордость. Много экзотических кустарников в нашем саду насадил.

– Так метры позволяют, вот он и увлекался.

– Да… двенадцать соток. Зелёный тис он вырастил из ветки, которую упросил друга привезти из Парижа. Теперь он метра полтора вымахал, стоит компактный, пирамидальный и такой гордый красавец. Японская айва… круглая, как шар. Широкое и высокое дерево – абрикос. Плодов даёт больше пятнадцати вёдер. Всех родственников снабжаем его плодами.

– Ты о растениях рассказываешь, как о людях.

– Приедешь, сама всё увидишь. Представляешь, я ей всё рассказываю и показываю, только интереса её взгляд не выражает. Ей понравился только Таврический пион, хотя у нас ещё несколько сортов различных пионов цветут. Такой дивный запах в саду стоит. Представляешь, она мне предложила его ей подарить… весь куст! Видите ли, у её начальницы юбилей, и она «болеет» пионами.

– Надо же! Придумала!

– Как она меня уговаривала. Аргументировала, что ей обязательно нужен именно этот пион, так как она пенсионерка и боится, что начальница отправит её на пенсию, а на её место возьмёт молодого специалиста. И ещё очень ранила меня словами, что это была гордость моего супруга, а его уже нет… так и мне не нужен этот пион. У меня, дескать, много растений на память о нём останется, и не будет ничего страшного, если я выкопаю и отдам ей этот куст.

– Вот стерва! Сразу бы выпроводила её.

– Так она, как пиявка, прилипла и даже на колени падала, всё выпрашивала и клянчила.

– Вот горе-то? Какая нахалка! Сколько нервов тебе попортила… Слушай, так она может ночью его выкопать… украсть?

– Нет, я собачку завела. Звоночек такой от лихих людей.

– И как же ты её выпроводила?

– Набралась смелости и настойчиво произнесла, что ей пора уходить!

– Бывают же люди. Ты сама доброта, а она…

– Нинка надула губки, сузила глазки и резко пошла… даже, можно сказать, вылетела от меня. Да ладно уж. После её ухода я успокоительные лекарства пила. Потом подошла к кусту, долго стояла и вдыхала цветочный аромат.

– Не приглашай ты малознакомых людей в гости. Хотя я понимаю тебя: осталась одна, дети и внуки далеко…

– Будем прощаться. И так я долго разглагольствовала. Работа в теплице ждёт меня. Приезжай! Буду рада! – и пенсионерка отключила ноутбук.

На даче

Пенсионер Борис Иванович последние несколько лет стал проводить лето на даче.

Глухая деревенька недалеко от его небольшого городка в летнее время притягивала горожан. Он приезжал ранней весной и до поздней осени жил в небольшом домике. Это был старый домишко со скрипучим, покосившимся крыльцом. Маленькие окна выходили в сад. Открытые створки окон щедро впускали в комнаты весенние ароматы. В них трудно разобраться: то ли сирень кормит обоняние дурманящим запахом, то ли вишня, помахивая цветущей веткой, посылает волшебные пассы, то ли черёмуха возбуждает давно забытые чувства… чувства радости и любви ко всему прекрасному, к жизни.

«Даааа, недавно я остался один, да и годы уже не те, а весна берёт своё…. просыпается что-то в душе… любовь, наверное?» – размышлял пенсионер, вдыхая весенний пьянящий запах сада.

Огородом Борис Иванович не занимался: интереса не было. Пенсия хорошая. Все овощи можно купить, а много ли ему одному надо? Пришло такое время на склоне лет – только жить да радоваться жизни. Вот он и радовался. Утомила городская суета. Когда с супругой жил, не так этот «город давил», а теперь…

Он наслаждался одиночеством на даче. Его умилял даже старый колодец, в котором собиралась родниковая вода. Рано утром, раздевшись до трусов, пенсионер неспешно подходил к колодцу, цеплял старое погнутое ведро на крюк журавля, потихоньку вытаскивал его наверх, наполненное живительной влагой; крякнув, обливал себя с головы до ног, долго громко ухал и кряхтел. Другое ведро нёс в дом. Потом выходил на крыльцо, вытирался полотенцем. Незамысловатый завтрак и… весь день свободный.

Следующее его занятие – обойти весь сад, поговорить с каждым деревом, кустом, залетевшей в сад птичкой, каждому сказать несколько добрых, ласковых слов, душу отвести.

– Заболела, подружка моя, – сочувственно, напевно тихо шептал он старой груше. – Лечиться будем? Ты у меня снова как молодая станешь! Порадуешь меня своими душистыми плодами.

– А ты что-то не к добру цветы пышно распустила: облетят все, плодов не дождёшься, заморозки ожидаются, – недовольно выговаривал он вишне. – Ладно. Подождём. Посмотрим.

– Ну а ты, пион, что-то бутонов у тебя маловато? Как я люблю твой дивный запах. Запах пионов лечит меня. А ты в это лето радовать меня не хочешь? Ничего, ничего, подкормлю тебя, пожалуй. Сейчас лекарство тебе приготовлю.

– А на тебя вообще смотреть не хочу! Смутьянка ты! Как есть, смутьянка! – стыдил хозяин черёмуху. – Что гроздья развесила? Манишь всё?! Ни к чему старика волновать! Пустое всё! Было да прошло! Нет больше никого и ничего! Стар я. Моя благоверная оставила меня, а я? Кому я нужен-то, старик? А ты мне душу бередишь!

Дачник печально отвёл глаза, почесал аккуратно подстриженную седую бороду, махнул рукой.

– Э-э-э-х, что было, то прошло! Как давно это было? – Взял книгу стихов и присел возле черемухи.

В пятницу, к вечеру, на дачи съезжались горожане. Говорили. Хохотали. Работали. Музыка, песни, веселье! Шум и гам!

Тишина затаилась, стала ждать вечера воскресенья. Борис Иванович после чтения любимого романа вышел на крыльцо встретить вечернюю зорьку.

«Приятное тепло сельской весны. Неуловимые и неповторимые запахи. А ещё – ни с чем не сравнимые звуки – пение соловья. Родина это моя! Родина! – вслух сам с собой тихо разговаривал старик. – Красотища-то какая! Просторы русские необъятны! Нигде за рубежом не сыщешь такого. А я на своём веку много стран объездил, а такой красоты не видывал. Старость, старость! Недолго осталось мне любоваться этими просторами, восходами и закатами, встречать весну», – кряхтел дачник.

Теплом и радостью наполнилась его душа. Он устремил взгляд на розовый горизонт и забылся…

– Мужчина, помогите, пожалуйста, – вдруг отвлёк его от приятных раздумий весёлый и звонкий женский голос.

– Это вы мне? – робко произнёс Пётр Сергеевич.

– Да, вам. Я не знаю, как ведро закрепить.

Он неторопливо спустился с крыльца и медленно подошёл к колодцу. Там стояла темноволосая женщина. Она показалась ему такой притягательно хорошенькой, что глаз нельзя отвести. Он замер и стал рассматривать женщину. Стало старику неловко. Но хотелось смотреть и даже… дотронуться до неё. Можно даже сказать, что он бессовестно пялился. А она, так ему казалось, «строила глазки».

И почему-то он представил её обнажённой! Смутился, покраснели щёки, спину обдало жаром! Он машинально закрепил цепь на ведре, сам спустил его в колодец, сам достал и поставил на лавку.

– Вот. Пожалуйста. Возьмите, – заплетающимся голосом, вмиг опьяневший, произнёс дачник.

– Я очень вам благодарна, – засмеялась звонко женщина.

…Эти большие карие глаза и чёрные брови! Эти ослепительно-белые зубы! Это манящее пышное и, наверное, мягкое тело? Эти божественно красивые бедра, икры, полные и загорелые…

…До глубокой ночи одиноко просидел на крыльце пенсионер, всё представлял эту женщину… мечтал, фантазировал… грезил.

Ярко-ярко блестел на небе золотой месяц. Всё впереди: новая луна, новый месяц. Большая Медведица демонстрировала свою необычность и красоту.

Черёмуха манила запахом, будоражила фантазии. До утра не сомкнул глаз наш герой.

– Напророчила ты мне, черёмуха, вынула далеко затерявшиеся чувства, проснулись они. Уговаривать буду! Ждать буду! Такая женщина! Моя будет! Мояяяя! – мечтательно чмокал губами пенсионер, устремив взор в звёздное небо, и по дряблому старческому телу медленно поплыла сладострастная нега.