Текст книги "Детектив на поводке"

– И ты все быстро сообразила! Идиот у тебя муж! Я же, как облупленную, тебя знаю! – покачал головой Андрей. – А вы, бабули, как здесь оказались?

– А мы решили Яночке помочь! На танцы не пошли. Оделись поудобнее и принялись следить за ней. Калечка еще за обедом мне шепнула, что Янка – девочка любопытная, это дело так не оставит! Поэтому мы поджидали ее у летнего домика. А когда Яна в кусты залезла и долго не вылезала из них, устали и пошли на лавочке отдохнуть возле клумбы центральной. Там мы и сидели, когда Яна к первому корпусу с собачкой тайком пошла. Мы – за ней! Пока добежали, вы, Андрюша, уже все особенности асфальта лицом изучали. А дальше сами все знаете!

И только сейчас Яна заметила, что у Калечки и Эллочки на ногах вместо привычных туфелек-лодочек находятся старенькие, еще советские, кеды.

– И стоило ради этого целый спектакль устраивать? – не могла успокоиться Яна. – Зачем же вы, Марина, подогревали слухи о маньяке! Он же ваш муж, семейный человек!

– Ага, Чикатило тоже был семейный. И тоже Андрей! Я и сама поверила!

– Во что? – подала голос горничная.

– Ну, в то, что Андрей – маньяк!

– Дура! – сплюнул себе под ноги бизнесмен Андрей. – Дура, за это и люблю тебя!

– Дорогой!

– Любимая!

– Единственный!

– Проказница!

Марина и Андрей бросились навстречу друг другу и слились в страстном поцелуе.

– Да, по ним психиатрическая больница плачет! – вздохнула Яна. – Любить за то, что дура! Дела!

– Молодая вы еще, Яночка, – погладила девушку по плечу Элла Арнольдовна, – слишком молодая. Любовь все терпит, все прощает. Она такая!

– Ладно, девчонки, пойдем отдыхать! – сказала Яна. – Думаю, здесь и без нас разберутся!

– Да, с ними все ясно! – поддержала Яну горничная. – Ну, что, дамы, может чайку? Все равно теперь до утра не уснуть! – обратилась она к Эллочке и Калечке.

– Отлично! – согласились те. – У нас и сухари есть!

Когда горничная взяла под руки старушек, уводя их в корпус, Яна пристегнула Шерхана и отправилась к своему летнему домику. Андрей и Марина остались одни в темноте. Яна видела, как они полезли в номер «люкс» через окно, им было, чем заняться. Подходя к своему домику, Яна увидела свет. «Странно, – подумала она, – я все погасила. В домике кто-то есть! Вот глупая, я же дверь не заперла! Задержание, слежка, засада! В домике деньги и документы!» Яна осторожно подошла к двери, приоткрыла ее и прежде, чем войти, пропустила вперед Шерхана. Он потянул носом воздух и бросился в кухню. Послышался радостный визг и хлопки. Яна рванула следом и увидела своего мужа.

– Янка, родная! Где же ты была? Телефон в домике, дверь не заперта!

– Дима? А как же бетон? Стройка?

– Какой бетон, какая стройка, когда я так соскучился! Поживу с вами, до завершения проекта! Ну, иди ко мне, рассказывай, что за ЧП здесь у вас приключилось! С тобой постоянно что-то происходит. Тридцать три несчастья! Люблю тебя безумно, ты у меня такая странная, такая дурашка! За это и люблю!

«Любовь, она такая!» – вспомнила Яна слова Эллы Арнольдовны и бросилась мужу на шею.

– Димка, родной, мне столько нужно тебе рассказать!

Призрак за больничной стеной

Теплый летний вечер наполнил воздух запахом хвои. Здание военного госпиталя погрузилось в тишину. Яна сидела в старенькой покосившейся беседке и рассматривала желтые окна без занавесок. В каждом из них притаилась жизнь. Госпиталь оказывал медицинскую помощь участникам Второй мировой войны и воинам-афганцам. С каждым годом живых свидетелей кровопролитных конфликтов становилось все меньше, и медицинское учреждение начало принимать в свои стены отставных офицеров и ветеранов труда. В окнах Яна видела седые головы, они безмолвно передвигались по палатам, а потом останавливались у прозрачных стекол, и тогда Яна могла рассмотреть печальные лица стариков. Они вглядывались в сгущающуюся темноту, словно ждали, что из нее вот-вот появится кто-то и прервет больничное одиночество, которое особенно ощутимо вечером. Но этот кто-то все никак не приходил. Яна перевела взгляд на старый каштан. Его освещали окна палаты на втором этаже госпиталя. Дерево понравилось Яне, и она принялась изображать его на белом листочке бумаги. В окне все это время стоял грустный старик и изучал ржавый больничный забор. Его лицо было напряжено, казалось, что забор его пугает. Яна обернулась: «Забор как забор! Да, ржавый, с облупившейся синей краской. Но ничего особенного, что могло бы напугать или привлечь внимание!» Яна отвернулась и осмотрела свою уютную беседку изнутри. Широкий деревянный стол, две лавки и лампочка, прикрученная проволокой к старой балке. Вот и весь скромный интерьер. Лампочка давала очень скудное освещение, которое не проникало сквозь листья дикого винограда наружу. Растение выбрало беседку в качестве своей опоры и превратило ее в живой зеленый шатер. Беседка находилась на углу здания и была спрятана от любопытных глаз голубыми елями. Зато Яна, расположившись в ней, могла спокойно наблюдать за посетителями госпиталя, толстыми котами и прилегающей территорией. В беседке, несмотря на засуху, было влажно. Яне приходилось низко опускать голову, чтобы попасть в свое временное творческое пристанище и не побеспокоить дикий виноград. «Так, – сказала Яна, дотрагиваясь до широких листьев растения, – с тобой-то я разберусь, легкая стрижка – и ты станешь настоящим украшением!» Виноград не возражал, и Яна решила в следующий свой визит захватить с собой садовые ножницы. Шерхан посапывал у ног своей хозяйки. Он изредка поднимал тяжелую сонную голову, чтобы проверить рядом ли Яна, и избавиться от надоедливых комаров, которые то и дело норовили совершить посадку на черный влажный нос пса. Яна взглянула на план территории госпиталя. Два часа она просидела в старой беседке, а в голову ничего так и не пришло. «Виноваты окна! – подумала Яна. – Смотрю в них, как в телевизор! Нет, Яна Альбертовна, соберись! Нужно работать!» Яна склонилась над планом. Вчера утром Яна получила заказ от главного врача госпиталя Льва Борисовича. Учреждению для больных стариков была оказана спонсорская помощь, и главврач решил создать на его территории искусственный мини-пруд с золотыми рыбками и фонтан, чтобы хоть таким образом порадовать своих пациентов. На самом деле территория госпиталя находилась в плачевном состоянии. Деревья давно не знали обрезки, лавочки сгнили, а клумбы и вовсе имели жалкий вид. Своего собственного садовника у госпиталя не было, как и охраны. Сторож дядя Сема, он же дворник, сидел у главного входа в своей крошечной сторожке и вместо выполнения должностных обязанностей спал на стуле, свесив голову на худой морщинистой шее. Он был очень стар. Когда дядя Сема брался за метлу, его руки и ноги сильно дрожали, и старик обессилено опускался на высокий бордюр. Заработная плата дяди Семы была настолько мала, что Лев Борисович даже не пытался его заменить. Все работы на территории выполнялись кое-как во время субботников младшим медперсоналом, у которого и без того хватало дополнительных обязанностей. Госпитальная жизнь была настолько размеренной, что казалось, время здесь состарилось вместе с пациентами и остановилось.

Когда главврач Лев Борисович обратился к Яне с просьбой за небольшую оплату сделать эскизы пруда, фонтана и подобрать декоративные растения, она с радостью согласилась. Яна хорошо знала этот госпиталь, он располагался в пяти минутах ходьбы от ее дома. Яна каждый день прогуливалась вдоль старого забора с Шерханом, и часто болтала со скучающими пациентами, которых сильно жалела. Поэтому никакие денежные вознаграждения за проект Яне не были нужны. Она просто хотела помочь и сделать больных стариков хоть немного счастливее. Всю ночь накануне голову переполняли идеи, а теперь, когда нужно начать работу, как назло, воображение отказывалось оживить Янин эскиз. Яна могла бы заниматься проектом и дома, но в квартире сверху начались бесконечные скандалы, которые страшно нервировали, потому она решила работать на объекте заказчика, где можно полностью погрузиться в атмосферу ландшафтного дизайна и не думать больше ни о чем. Позднее время Яна тоже выбрала неслучайно. Именно в такой час старики отправлялись по палатам и не тревожили своим вниманием Шерхана. Главврач нашел для Яны на территории госпиталя укромную беседку и позаботился о скромном освещении в ней. Благодаря слеповатой лампочке девушка могла находиться в беседке хоть до самого утра, при этом никого не беспокоя. Если бы не больничные окна. Яна сопереживала старикам. Так уж она была воспитана. Еще больше жалости становилось в ней, когда дедушки и бабушки, оказавшись на больничной койке, старательно прятали в убогие прикроватные тумбочки фрукты, которые им выдавали на полдник, чтобы порадовать своих детей и внуков гостинцами, и визитеры без зазрения совести набивали целлофановые пакеты стариковскими подарками.

Яна еще раз осмотрела окна госпиталя и отвернулась. «Нет, сегодня точно никакой работы! – подумала она. – Завтра приду пораньше и возьмусь за дело. Днем не так одиноко! Да и окна не будут жечь свои огни! Проснись, Шерхан, пора домой!» Яна потрепала пса за ухо, тот нехотя открыл глаза, встал, потянулся и, пока хозяйка собирала свои карандаши, линейки и ручки в рюкзак, сидя задремал.

Яна вошла в свою квартиру вместе с Шерханом в начале одиннадцатого вечера. Дима снова был в командировке, поэтому Яну дома никто не ждал. Она опустила рюкзак в прихожей и прошла на кухню. «Шерхи, иди сюда! – позвала девушка. – Будем вдвоем набивать на ночь животики!» Шерхан с радостью подбежал к своей хозяйке и вывалил розовый язык. В отсутствии Димы Яна ничего не готовила. Кастрюли, сковороды всегда оставались стерильными до приезда мужа из бесконечных командировок. Уезжая, Дима обещал, что скоро возьмет отпуск, и они втроем отправятся к его родителям в деревню. А места там живописные, это Яна хорошо знала. Можно будет гулять по лесу, ходить на речку, вдохновляться природными пейзажами. А после поездки они непременно начнут перебираться в свой новый загородный дом, строительство которого близится к завершению. И не беда, что стены еще не оштукатурены, главное, что семья будет жить вдали от городской пыли в чудесном месте на берегу озера. Яна сможет разбить свой собственный сад, заселить его смешными гномами, спроектировать дорожки, парадные клумбы и декоративные перголы. Мечта любого дизайнера – свой собственный дом и собственный земельный участок, на котором можно дать волю фантазии, не сдерживая себя пожеланиями заказчиков.

Яна приготовила бутерброды, открыла банку соленых огурцов, и они с Шерханом устроились перед телевизором. Показывали новый фильм ужасов о семье, живущей в доме с привидениями. Несчастные жильцы сначала радовались великолепному старинному особняку, потом убедились, что в доме есть еще кто-то, бегали ночами по этажам, вопили, обращались к экстрасенсам и в результате один за другим неизбежно погибали. Глупая история, но Яна была от нее в восторге, ее жанр! Она вся превратилась во внимание. Одной рукой девушка гладила Шерхана, другой брала бутерброды и огурцы. Она кормила себя и собаку, не замечая, как пустеет банка с огурцами и тарелка с бутербродами. Шерхан обожал соленые огурцы. Он любил все то, что любила его хозяйка: маринованные грибы, сыр с голубой плесенью, яблоки, арбузы, дыни и фильмы ужасов, в которых пес ничего не понимал, но его забавляло, как хозяйка, затаив дыхание, смотрит полтора часа на плоскую говорящую картину. Случались дни, когда Яна решала, что она толстая, и садилась на диету, тогда Шерхан не брезговал и отварной капустой со свеклой.

На самом интересном моменте у соседей сверху громко хлопнула входная дверь. «Сейчас начнут скандалить!» – подумала Яна, оторвавшись от телевизора. «Где ты был?! – кричал женский голос. – Опять по бабам таскался?» «Мамочка, не надо, не трогай папку!» – умолял тоненький голос ребенка. «Вот тебе и благополучная семья!» – вздохнула Яна. В квартире сверху уже целый месяц жили квартиранты. Точнее, у соседа Валерия после его задержания обнаружилась троюродная тетка, которая решила воспользоваться изоляцией племянника и заселить в его однокомнатную квартиру на четвертом этаже своего сына Николая с женой Надей и двумя дочерьми Ксюшей и Кариной. Соседи Яне понравились, семья была положительная во всех отношениях. Николай и Надя с нежностью и заботой относились друг к другу, и могли похвастаться отличным воспитанием своих дочерей. Яна здоровалась с супругами, встречая их на улице или в магазине, и даже подружилась с малышками – Ксюшей и Кариной. Девочки проявляли интерес к Шерхану, чем вызывали Янину симпатию. Но в последние пять дней что-то у соседей произошло, и они не прекращали скандалить.

Яна под крики своих соседей досмотрела фильм и отправилась спать, пристроив подушку Дмитрия у себя на голове, чтобы хоть немного заглушить звуки чужих страстей. Шерхан лежал у Яниного изголовья на полу и всю ночь не сомкнул глаз. Его слух был настолько острым, что любые громкие реплики сверху отдавались страшной болью в большой умной голове. Хозяева никогда не скандалили и даже не повышали друг на друга голос, поэтому конфликт в семье этажом выше казался псу настоящей катастрофой.

Яна с трудом открыла глаза. Солнце заполнило собой всю квартиру. Девушка потерла ладошкой лоб и взглянула на часы: «Ох, Яна Альбертовна, да вы изволили почивать до одиннадцати утра! Шерхи, вставай, нам нужно на работу!» Шерхан приоткрыл один глаз и тут же снова его закрыл. Псу хотелось в туалет, а хозяйка провозится в душе еще минут тридцать. Что толку подниматься, когда в запасе осталось время для снов? Яна слезла с кровати и подошла к зеркалу: «Вот, дуреха, зачем столько огурцов на ночь съела?! Глаза не открываются!» Яна потрогала руками воспаленные веки и отправилась в ванную комнату. Без четверти двенадцать девушка и собака вышли из дома и направились к кустам сирени, где Яне пришлось потерять еще целых семь минут, ожидая, когда Шерхан справит свою нужду. Присев на корточки Яна проверила свой инвентарь в рюкзаке, карандаши и бумагу. Потом ощупала садовые ножницы, представляя, как сегодня займется стрижкой виноградной лозы и, убедившись, что Шерхан сделал все свои дела, потянула поводок на себя.

Подойдя к центральному входу госпиталя, Яна ощутила ужасную жажду. У металлических ворот расположился небольшой киоск, где можно было приобрести свежую прессу, заколки для волос, карандаши, ручки, развесные конфеты, соки и газированную воду. К киоску вела длинная очередь покупателей. Ими были как обычные прохожие, так и пациенты госпиталя. Яна присела перед Шерханом и принялась запихивать его влажный нос в намордник. Он был псу мал. Шерхан доверчиво подставлял Яне свою морду, жмурился и терпел, пока его крупный нос, а вместе с ним и половина бархатной морды не оказались в плену черной тряпичной сетки. «Потерпи, дружок! – шепнула Яна псу на ухо. – Вот отстоим с тобой в очереди, купим минеральной водички – и тогда я освобожу тебя!» Шерхан опустил голову к земле, намордник не позволял высунуть язык, на носу выступили капельки пота, а глаза начали слезиться. Яна подошла к киоску и встала в очередь, с беспокойством осматривая свою собаку. Когда Яну и Шерхана от заветного окошка отделяло всего лишь три покупателя, у металлических ворот госпиталя остановились белые «Жигули». Яне было скучно, и она стала изучать пассажиров автомобиля. Водителем был молодой светловолосый парень в солнечных очках, его попутчицей – шустрая девчонка на вид лет восемнадцати. На заднем сиденье кто-то тихо спал, укрывшись пледом. В такую-то жару! Девчонка выбралась из автомобиля, поправила короткую юбку, которая с трудом скрывала нижнее белье, и направилась к киоску. Приблизившись к нему, девчонка влезла в окошко без очереди.

– Девушка, – дернула ее за руку полная женщина, которая стояла у киоска с мальчишкой-дошкольником. – Вообще-то, здесь очередь!

– Ну и что? Я быстро!

– Все быстро! – сердилась женщина.

– Ну, я же говорю вам, мне некогда! Я к деду приехала, в госпиталь!

– Ну, допустим, мы с сыном тоже в госпиталь! Что с того? Станьте в очередь как все и не дрыгайте ногами, а то сломаются!

– Отвали! – начала грубить девчонка. – Сказала же тебе – я быстро! И на ноги мои не пялься! Тебе такие только могут сниться!

Девчонка надула огромный пузырь из жевательной резинки и угрожающе ткнула им прямо в лицо своей оппонентки.

– Вот нахалка! – развела руками женщина, обращаясь к людям в очереди. – Кого только мы воспитываем?!

– Молодежь пошла нынче, – поддержали ее люди, – палец в ром не клади! Мы всю жизнь на заводах горбатились, чтобы потом такие вот цацы на старости лет…

– Ой, да перестаньте вы голосить! – продолжала дерзить девчонка. – Вы так больше времени потеряете, сейчас куплю быстро – и краями! Короче, – влезла она в окошко киоска, – «Чупа чупс» мне и два литра «Тархуна»! Ну вот, а вы кудахчите. Минута – и все в порядке! – девушка потрясла в воздухе своими покупками. – Чао! А нервы беречь надо! Эти, как их там, клетки, восстановлению не подлежат!

С этими словами девушка гордо продефилировала мимо людей и направилась к зданию госпиталя. Когда она проходила рядом с Яной и Шерханом, подмигнула псу и еще раз надула огромный пузырь, который со звуком лопнул, и белая липкая масса оказалась на ее аккуратном носу. Девушка двумя пальцами ухватилась за жевательную резинку и снова потянула ее себе в рот. А Яна увидела на красивом, слегка вздернутом, носике сережку. И еще отметила про себя, что девушка очень профессионально пользуется декоративной косметикой, хотя макияж мог бы быть и поскромнее, учитывая, что еще только полдень. Уходя, девчонка оставила после себя шлейф цветочного аромата. Шерхан потянул воздух носом и трижды чихнул в свой намордник. Пока Яна осматривала представительницу нового поколения, подошла ее очередь, она купила бутылку минеральной воды, шоколадных конфет на развес для Шерхана и поспешила к своей беседке, чтобы поскорее освободить морду пса из намордника. Направляясь к центральным воротам госпиталя, Яна обернулась. Молодой человек, водитель «Жигулей», вышел из автомобиля и присел на капот. В руках он вертел брелок и поглядывал на наручные часы. Всем своим видом парень выказывал пренебрежительное отношение к пациентам госпиталя и откровенно скучал, ожидая свою шуструю спутницу.

Для того, чтобы попасть в беседку, Яне необходимо было пройти мимо парадных ступеней, ведущих в кирпичное здание госпиталя. Шерхан с силой натягивал поводок, желая как можно быстрее оказаться в прохладном зеленом шатре и избавиться от тряпичного капкана на морде. Он шумно дышал, складывал уши на голове и округлял глаза. Яна неслась вслед за собакой, боясь упасть и рассыпать сладкие лакомства. Пациентов на территории в такое время было много. Они неспешно прогуливались. Но завидев бегущего пса и девушку с поводком, не справляющуюся с управлением собственной собаки, бросались врассыпную. «Вот, ребята, и гимнастика для вас, – шептала Яна, – хоть кровь по венам погоняете! А то, должно быть, и забыли, как бегать нужно!» Некоторые старики, что посмелее, останавливались и грозили Яне палками: «Ну и молодежь нынче! Это же додуматься до такого, чтобы старых людей собакой травить!» Яна улыбалась и на бегу шептала пересохшими губами слова извинения. С трудом поспевая за Шерханом, Яна задержалась взглядом на старике в спортивном костюме, когда они с псом проносились мимо входа в здание. Он стоял на ступенях, облокотившись на перила. На запястье его руки висел целлофановый пакетик, в нем – три красных яблока. Рядом, так и не поднявшись на ступени, стояла девчонка с сережкой в носу. Она протягивала старику бутылку газированной воды и «Чупа чупс». Яне стало интересно. Она резко дернула Шерхана, останавливая его, и отстегнула намордник. Шерхан облегченно вздохнул и, вывалив язык, пытался отдышаться. Чтобы не производить впечатления плохо воспитанной девушки, которая нагло подслушивает и подглядывает, Яна потянула Шерхана за собой к высокой ели. Остановившись рядом с широкими голубыми лапками, Яна с интересом принялась наблюдать за девушкой и стариком.

– На, дед, возьми! Конфетку вечером погрызешь, пузырьками побалуешься! – продолжала предлагать старику свои покупки девчонка.

– Алиска, внученька, да старый я для таких гостинцев! – протестовал дед.

– Ага, старый, как женихаться – ты у нас орел молодой, а как конфетку на палочке сгрызть – ты старый!

Девчонка опустила бутылку с напитком на асфальт, ловким движением развернула конфету и сунула себе в рот.

– Алиска, как ты одна без меня? Готовишь что-нибудь или голодная сидишь? О-хо-хо! Надо же, как меня угораздило на больничную койку загреметь!

– Сам, дед, виноват! Нечего все близко к сердцу брать! А за меня не беспокойся, обо мне Вадик печется!

– Вадик! Нашла, чем хвастаться! Этот шалопай, пока я болею, полквартиры вынесет!

– Дед, он хороший, в рестораны меня водит, – утешала старика Алиса.

– В рестораны! За чей счет?

– Ой, дед, ну хватит! Скажи мне лучше, как твое лечение, скоро выписывать будут?

– Не знаю, внученька, сердце совсем шалит. Да и бабушка мне твоя являться начала. Умру, наверное, скоро.

– Дед, перестань! Ну, старый ты уже, это понятно, все старики умирают. Но зачем же так настраивать себя? Поживешь еще! Ладно, дед, не кисни, я побегу, мне еще в галерею надо! Короче, газировку я с собой заберу, все равно не выпьешь. Да, сказать тебе забыла, ты вроде поправился! Щеки вон округлились. Кормят, наверное, хорошо, не жизнь – а санаторий.

– Да внученька, кормят отлично, вот яблочки возьми, похрустишь. Зубки у тебя молодые, а на мне все одно пропадет.

Старик протянул девчонке пакет с яблоками, она живо их схватила, подняла бутылку и побежала к воротам, даже не обернувшись. Все это время старик смотрел ей вслед и улыбался.

Яне лицо его показалось знакомым. «Ах, точно, – вспомнила она, – это же тот дедушка, который вчера вечером рассматривал забор из своей палаты на втором этаже! Все, Шерхан, пойдем работать!» – скомандовала Яна своему псу и они направились к беседке.

Яна проработала над эскизами почти три часа. Сегодня дела шли гораздо лучше. Бутылка с минеральной водой быстро опустела, а впереди еще целый вечер. Яна отдала Шерхану команду «Ждать», а сама быстрым шагом направилась к киоску за еще одной бутылочкой охладительного напитка. Шерхан остался на своем посту, уныло высматривая на узенькой тропинке Яну. Она обещала, когда вернется, угостить его шоколадными конфетами. Конфеты Шерхан любил, особенно шоколадные, поэтому тихо сидел, уткнувшись носом в Янин рюкзак, не пытаясь даже пошевелиться. Когда Яна с бутылкой воды возвращалась к своей беседке, увидела в двадцати метрах от нее полуразвалившуюся лавочку. «Как раньше я ее не замечала? – подумала девушка. – Если увеличить лавочку, позаботиться о дополнительной садовой мебели, поработать над прилегающей территорией и привести в порядок старую беседку, увитую виноградной лозой, то можно организовать неплохую зону отдыха пациентов в полуденный зной, когда в палатах нечем дышать! Не мешало бы разбить цветочную клумбу, высадить китайский можжевельник и оживить композицию садово-парковой скульптурой, да только найдутся ли средства у Льва Борисовича еще и для зоны отдыха? Нужно спросить!» Лавочка вросла в землю, но была достаточно уютной, потому что находилась в тени канадского клена. На лавочке сидел уже знакомый Яне дедушка, а рядом с ним – пожилая женщина, по всем внешним данным немного моложе старика. Дедушка переоделся в брюки и белую рубашку, оставив в палате свой спортивный костюм. Женщина, его спутница, была одета в легкое цветастое платье. Очень хрупкая, с высокой прической на голове. Волосы женщины были седыми. Такого оттенка седины Яна еще никогда не встречала: не волосы – чистая платина. Женщина сидела чуть поодаль от старика. Между ними на лавочке была расстелена газета. Дама держала на коленях большую клетчатую сумку и выкладывала из нее на газету пластиковые столовые приборы, тарелочки, пирожки, котлеты, ломтики черного хлеба и апельсины.

– Вот, Костя, ешь! – приговаривала женщина. – Знаю я, какое оно больничное питание.

– Ну, зачем, Галочка, ты так утруждаешься? Нас здесь замечательно кормят, даже яблоки дают.

– На одних яблоках и ноги протянуть можно, ешь, ешь, я много всего принесла. Алиска-то твоя о дедушке не позаботится, все одни развлечения на уме! Соседка жалуется. Музыка всю ночь играет, голоса какие-то! Я Марью Степановну вчера в булочной встретила, человек она пожилой, ей покой нужен. Костя, поговорил бы ты с внучкой, совсем она от рук отбилась!

– Галочка, перестань, ты преувеличиваешь, замечательная она девчонка у меня. Добрая, отзывчивая. Сами в молодости точно такими были! Гулять хотели, танцевать! И не забывай, милая моя, что Алиска художница. Ну, нельзя заставлять жить ее в общественных рамках. Она полета хочет. Нужно не мешать девчонке. Талант ведь!

Дедушка улыбнулся женщине, погладил ее по плечу и жадно набросился на еду. Глаза его заблестели, едва он вспомнил Алиску.

– Что бы я без тебя, Галчонок, делал, как жил бы я?! – приговаривал старик, с трудом проглатывая куски хлеба. – Готовишь, как настоящий шеф-повар, умница моя!

Галочка протянула кавалеру бумажную салфетку. Старик вытер ею губы и поцеловал морщинистую руку своей дамы.

– Ой, Костик, – засмеялась та, – уж, сколько лет тебе, а манеры все те же!

«Да, – подумала Яна, – а страсти здесь кипят, кажется, я недооценила госпитальную жизнь! Не все так уныло, как виделось в свете желтых больничных окон вчера вечером!» И Яна, стараясь не помешать старикам, бесшумно направилась к своей беседке. Угостив Шерхана конфетой, Яна набрала номер Льва Борисовича.

– Да, слушаю, – сказала главврач, – это вы, Яна Альбертовна?

– Ага, – сказала Яна, – у меня есть предложение!

– Какое? – с тревогой в голосе спросил доктор.

Яна начала в красках описывать свои идеи по созданию зоны отдыха. Потом она детально объясняла главврачу задачи, которые предстоит решить. Он молчал. Чем дольше Яна вела свой монолог, тем меньше оставалось шансов на положительное решение.

– Яна Альбертовна, – вздохнул Лев Борисович, – я ценю ваше рвение. Но поймите и вы меня, денег у нашего медицинского учреждения с гулькин нос. Фонтан и пруд – это все, что в моей власти. Более того, я за это все дело должен отчитаться перед нашими спонсорами. Рабочих рук, как вы заметили, у нас тоже нет. А если вы, Яна Альбертовна, возьметесь за работу, мне нечем будет вам заплатить. Растения из питомников стоят недешево. Нам хотя бы пруд благоустроить, елочек посадим и все. А можжевельники, туи, цветочные луковицы – это дополнительные расходы.

– Ну, тогда, Лев Борисович, – продолжала Яна, – давайте я вам хотя бы лавочки покрашу. Будем считать это волонтерской помощью.

– Правда? – оживился главврач. – Спасибо, я вам так признателен. У нас и краска, кажется, есть. Синяя! Пойдет?

– Пойдет! – согласилась Яна. – Я завтра еще и желтую захвачу. Дома целая банка, а девать некуда!

– По рукам! – радостно сказал главврач. – Если бог есть на свете, то он вас не оставит.

Яна выключила мобильный телефон и довольная собой принялась с Шерханом наперегонки поглощать шоколадные конфеты. Одно только тревожило девушку, как будут смотреться фонтан и пруд, которые она создала на бумаге, в реальной жизни. «Ох, – вздыхала Яна, – надкусывая конфету, – как бы вся эта помпезность не испортила и без того убогую территорию госпиталя, где глаз радует только наличие высоких голубых елей, нескольких канадских кленов, каштана под окном здания, да этой старой покосившейся беседки, оживленной виноградной лозой!» Но чем больше было съедено шоколадных конфет, тем менее печальной казалась территория госпиталя. «Ай, да какая разница, – махнула рукой Яна, – зачем я лезу не в свои дела?! Все, что от меня зависит, я сделаю! Вот эскизы уже готовы. Растения тоже подобраны, вернее, главврач их сам для себя подобрал – елочки так елочки! Ну, а лавочки я покрашу, и тебя, дружок, сейчас приведем в порядок! – обратилась Яна к винограду и взяла в руки садовые ножницы.

– Здравствуйте! – подошел к Яне знакомый старик, когда она пыталась подстричь виноград таким образом, чтобы у входа в беседку образовалась живая зеленая арка. – А растению не повредит обрезка в августе?

– Здравствуйте! – обернулась Яна. – Нисколечко, это не совсем обрезка, стрижка обычная!

– Вы у нас красоту решили навести? Похвально!

– Да, пытаюсь хоть немножко помочь на территории главврачу, вот завтра лавочки покрашу, веселее будет! – улыбнулась Яна дедушке.

– И спутник у вас есть, ой, какой хорошенький, какой умница!

Шерхан высунул морду из беседки и насторожился. Но осмотрев дедушку, быстро понял, что тот не несет никакой опасности его хозяйке, и успокоился.

– А можно его погладить? – спросил старик, входя в беседку.

– Можно, – сказала Яна и вошла в беседку вслед за своим гостем.

Дедушка устроился на лавке и с любовью поглаживал пса по голове. Яна опустилась на деревянную поверхность рядом со стариком. Она открыла пластиковую бутылку и сделала один глоток воды.

– Ой, а это что? – спросил гость, глядя на Янины эскизы. – Ваши художества?

– Мои, – кивнула Яна, – вот фонтан у вас скоро будет и пруд с рыбками.

– Да, – протяжно вздохнул старик, – рыбки, фонтаны. Видели бы вы наши палаты, плакать хочется, а здесь рыбки. Да! Меня Константин Иванович зовут, будем знакомы!

– А меня Яна Альбертовна.

Потом Яна осмотрела седую голову старика, морщинистые руки, выцветшие глаза и поправила себя.

– Яна, для вас просто Яна!

Старик еле заметно улыбнулся, и его лицо наполнилось жизнью. Все это время Шерхан сидел рядом, подставляя дедушке свою голову. Он ему понравился, даже сильный запах валерьянки не мог помешать псу наслаждаться лаской, исходившей от широкой дрожащей ладони.

– А вы, Яночка, где-то учились? – немного помолчав, спросил Константин Иванович. – Профессионально выполнены ваши работы!

– Да, – кивнула головой Яна.

– Получается, творческий вы человек, как и моя внучка.

– А чем она занимается? – с любопытством спросила Яна.

– Учится она в колледже искусств, художница. Талантливая девочка, любознательная. Так на бабушку свою похожа, царство ей небесное… И красотой и способностями! Вот все по галереям бегает, выставки посещает, умница, одним словом. Радость деда!

– А что же, – продолжала интересоваться Яна, – родители у нее тоже люди творческие?

– Да какие родители… Один я ее воспитывал. Совсем один. Всю жизнь один. Жена моя, Варвара Макаровна, Варенька, умерла очень рано, еще и тридцати не было. Дочка десятилетняя осталась. Всю жизнь ей отдал. Всего себя посвятил. А женился, надо признаться, я поздно, тридцать три годика мне на тот момент стукнуло. Все время работа, будь она неладна, отнимала. Передовиком производства я был, Яночка. Тяжело мне с дочкой пришлось, девочка-подросток, а я старею, понять ее желаний, капризов не могу. Потом женщина появилась у меня, через пять лет после смерти Вареньки. Только дочка моя ее в штыки приняла, а мне ребенка зачем мучить? Я и не женился во второй раз. Галочка, ну, женщина моя новая, тоже замуж так и не вышла. Много лет мы с ней врозь были, а теперь на старости лет решили былое вспомнить. Три месяца уже скоро, как Галочка от меня ни на шаг. Но теперь внучка Алиска ее не принимает. А я для себя решил, что больше Галочку от себя ни за что отпущу. Любовь она моя.