Текст книги "В моей смерти винить президента... (сборник)"

СЦЕНА ВТОРАЯ

Эльза Григорьевна напряженно сидит на диване с прямой спиной. Слышится звонок в дверь. Эльза Григорьевна вскакивает, бежит к двери, но на середине пути замирает и бросается к шкафу. Истерично роется в нем, наконец, выдергивает из-под стопки белья небольшой продолговатый предмет – электрошокер. В дверь настойчиво звонят. Эльза Григорьевна заполошно вертит в руках электрошокер, не зная, куда его спрятать. Засовывает в декольте. Запахивает на груди шаль, вскидывает голову и, перекрестившись на Нельсона, бежит открывать дверь. На пороге – высокий брюнет в спецодежде с небольшим чемоданчиком. Он делает шаг в комнату и оглядывается, пытаясь разглядеть Эльзу, спрятавшуюся за дверью.

ЭЛЕКТРИК. Здравствуйте! Электрика вызывали?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (из-за двери) Вызывала!

Электрик проходит в комнату и оглядывается.

ЭЛЕКТРИК. Что у вас случилось-приключилось?

Эльза, вылезая из-за укрытия, закрывает дверь так, чтобы не поворачиваться к электрику спиной.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Там… (показывает пальцем на Нельсона) Там барахлит что-то…

С опаской приближается к электрику, соблюдая безопасную дистанцию. Электрик встает перед портретом и критически на него смотрит.

ЭЛЕКТРИК. И чем я этому парню могу помочь?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Там… Там выключатель под ним. Работает через раз.

Электрик ставит на стол чемоданчик и раскрывает его. Эльза, сохраняя безопасное расстояние, вытянув шею, заглядывает в чемоданчик.

ЭЛЕКТРИК. Снимите портрет.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Он не снимается! Нужно руку – вот так…

Просовывает руку за портрет и щелкает выключателем. Свет исправно включается и выключается.

ЭЛЕКТРИК. Я что-то не понял, мадам… Вы предлагаете мне работать вслепую?!

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Я предлагаю вам устранить неисправность.

ЭЛЕКТРИК. Снимите портрет!

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (отскочив подальше от электрика и хватаясь за грудь, где топорщится электрошокер) Он не снимается.

Электрик, захлопнув чемоданчик, решительно направляется к двери.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Стойте! Вы что, не можете сунуть руку за портрет?!

ЭЛЕКТРИК. (останавливаясь) А ничего, что там минус на плюс?

Эльза, забыв об опасности, подскакивает к нему.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Но я же сую! Десять раз на дню!

ЭЛЕКТРИК. Вот и суйте.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Вот и сую.

ЭЛЕКТРИК. Вот и суйте, суйте!

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. То есть вы – не профессионал?

ЭЛЕКТРИК. Я – не профессионал?! Я?! Да я на ты с электричеством!

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Тогда почините мне выключатель.

ЭЛЕКТРИК. Снимите портрет!

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Он не снимается!

Электрик подбегает к портрету и дергает его на себя. Портрет не поддается. Эльза хватает электрика за рукав.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Не трогайте Нельсона! Его моя бабушка…

ЭЛЕКТРИК. (дергая портрет) Прибивала?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (повиснув у него на руке) Вышивала, черт вас возьми!

Электрик отпускает портрет и вырывает руку у Эльзы.

ЭЛЕКТРИК. Сумасшедший дом. Первый раз вижу полководца, намертво прибитого к выключателю!

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (возмущенно) Это флотоводец!

ЭЛЕКТРИК. (орет) Да какая разница?! Кто его прибивал?!

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Я! Там дырка в обоях, ее нужно было как-то облагородить.

ЭЛЕКТРИК. Сумасшедший дом.

Открывает чемоданчик, достает отвертку, закатывает рукава и лезет рукой за картину. Громко чихает, шаря рукой за Нельсоном.

ЭЛЕКТРИК. Пылищи-то!

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Извините…

ЭЛЕКТРИК. (шепотом) Его там нет!

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (шепотом) Кого?

ЭЛЕКТРИК. Выключателя! Дырка в обоях на месте, а выключателя нет.

Эьза выдергивает его руку, сует свою. Щелкает выключателем. Свет исправно включается-выключается. Электрик громко хохочет.

ЭЛЕКТРИК. Зачем вы меня вызывали? Если у вас что-то и барахлит, то в голове, а не в электропроводке.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Вы так думаете?

ЭЛЕКТРИК. Уверен.

Сует руку за картину, щелкает выключателем. Свет не реагирует.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (радостно) Вот! Я же говорила!

Электрик, бросив на нее недовольный взгляд, достает из чемоданчика моток провода. Эльза в ужасе отскакивает от него, хватаясь за грудь, где спрятан электрошокер. Электрик заглядывает за портрет, ковыряется за ним отверткой и вытаскивает крышку выключателя. Затем он засовывает туда провод, пытаясь вывести контакт наружу, и в этот момент его бьет током. Слышится треск, электрик орет, его отшвыривает на Эльзу. Эльза, выхватив элетрошокер, включает его, и бьет электрика по затылку. Трещит электричество. Бездыханный электрик падает к ногам Эльзы.

Эльза орет. Электрик лежит.

Электрик лежит. Эльза щупает у него пульс, потом у себя.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (шепчет) Я убила его… А вдруг он не маньяк? А вдруг – честный электрик?! А-а-а…

Она трясет электрика за плечи, его голова бьется о пол. Из нагрудного кармана вываливается лист бумаги с корявым детским рисунком.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (читает вслух) Папе от сына Димы. (схватившись за грудь) Господи, у него есть малютка сын! Эй! (легонько бьет электрика по щекам) Эй!

Эльза бежит к кухонному шкафу, достает бутылку шампанского и, с громким хлопком открыв ее, поливает шампанским электрика.

ЭЛЕКТРИК. (не открывая глаз) Вы с ума сошли?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (допивая из горла содержимое бутылки) Моя бабушка говорила, то от шампанского оживают даже цветы в гербарии.

ЭЛЕКТРИК. Ваша бабушка – дура.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Не говорите так. Впрочем, говорите, говорите, мне приятно осознавать, что вы живы и мне не надо думать, куда девать тело.

ЭЛЕКТРИК. А уж мне-то как приятно… Что со мной?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Вы забыли вырубить электричество, прежде чем лезть в выключатель с отверткой.

ЭЛЕКТРИК. Что вы говорите? А мне показалось, кто-то долбанул меня по затылку. (привстав, трет затылок)

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Вам показалось. Вы можете встать?

ЭЛЕКТРИК. Нет. Меня парализовало. (падает на пол)

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Да вы симулянт!

ЭЛЕКТРИК. Совсем чуть-чуть. Если у вас найдется бутерброд с черной икрой, паралич пройдет.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. А если не найдется?

ЭЛЕКТРИК. А если не найдется, будете делать мне массаж до тех пор, пока ноги не отойдут.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Вставайте! (дергает его за руку) И чините мой выключатель.

ЭЛЕКТРИК. Скажите, зачем вы меня ударили?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (в ужасе) Я?!

ЭЛЕКТРИК. Да, вон той штукой. (кивает на электрошокер, валяющийся на диване)

Эльза хватает электрошокер и прячет его в декольте.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Простите, простите меня, пожалуйста… Я думала, вы маньяк! А потом у вас из кармана вывалилось вот это (показывает электрику рисунок) и я поняла, что ошиблась. Простите!

Электрик хохочет. Эльза смотрит на него с удивлением. Электрик хохочет и хохочет. Резко замолкает и, держась за затылок, перебирается на диван.

ЭЛЕКТРИК. И вы только на основания этого рисунка сделали вывод, что я не маньяк?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Да. У злодеев не может быть маленьких детей.

ЭЛЕКТРИК. А у меня их и нет. Этот рисунок мне дал Гоша – настоящий электрик, который должен был к вам придти. Посмотрите внимательно, там на обратной стороне написан ваш адрес. Гошка запил с горя, а я не мог оставить друга в беде, вот и пришел по вызову.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (взвизгивая запрыгивает на стул) Какая беда у Гошки?

ЭЛЕКТРИК. Сука с течкой сбежала. Чемпионка Европы среди йоркширских терьеров. Представляете, какие щенки родятся, если ее найдут?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (на стуле) Ка-какие?

ЭЛЕКТРИК. Далекие от стандартов.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Значит, вы не электрик?

ЭЛЕКТРИК. Я друг электрика. Настоящий!

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (осторожно спускаясь со стула) Так чего же вы тогда – снимите портрет, снимите портрет! Вас бы так и так током шарахнуло.

ЭЛЕКТРИК. (потирая затылок) Без вас бы меня ничем не шарахнуло. Я на ты с электричеством!

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Я видела. (Лезет за диван, долго там шарит) Значит, вы не электрик и не маньяк… А кто? (осторожно выглядывает из-за дивана)

ЭЛЕКТРИК. (вздыхает) Кондитер. Торты, пирожные… Я работаю в кафе-кондитерской на Тверской.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (бормочет себе под нос) Бог мой, я чуть не убила кондитера!

Достает из-за дивана сигареты и сдувает с них пыль. Протягивает пачку электрику.

ЭЛЕКТРИК. (неуверенно) Я бросил.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Что вы говорите! Когда?

ЭЛЕКТРИК. Вчера.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. А я три дня назад.

Достает сигарету из пачки, закуривает, и садится в кресло напротив электрика. Электрик смотрит на нее с завистью.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Скажите, что нужно, чтобы стать кондитером?

ЭЛЕКТРИК. Ничего.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (затягиваясь) Как – ничего?

ЭЛЕКТРИК. Так. Достаточно быть неудачником.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Вы хотите сказать, что все пирожные, за которые я плачу в кафе немалые деньги, сделаны неудачниками?!

ЭЛЕКТРИК. (доверительно) Да. Думаете, это предел мечтаний – взбивать яйца с сахаром на душной кухне?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Какой же ваш предел мечтаний?

ЭЛЕКТРИК. (мрачно) Водить самолеты.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Отчего же не водите?

ЭЛЕКТРИК. (бурчит) Страшно боюсь высоты…

Эльза хохочет так, что не может остановиться. Хватается за живот. Электрик с завистью смотрит на ее сигарету.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Ой, не могу! Парень, который не стал летчиком, оттого что боится высоты, и поэтому пошел взбивать яйца с сахаром в кондитерскую, и который на время стал электриком, потому что у его друга Гоши сбежала сука с течкой! Ой, не могу!

ЭЛЕКТРИК. (раздраженно) Лучше бы вы портреты правильно прибивали, чем выстраивали логические цепочки. А то понавешали тут… Кутузовых.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Это Нельсон!

ЭЛЕКТРИК. (вскакивая) Неважно! Где это видано – загонять гвоздь-сотку намертво в стену!

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (затягиваясь) Забивать гвозди – это не мое призвание. Что было, туда и загнала.

ЭЛЕКТРИК. А какое ваше призвание?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Петь.

ЭЛЕКТРИК. Вы певица?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Хотела ей стать. Но, увы, у меня нет ни слуха, ни голоса. Я фальшивлю, даже когда пою «Хэппи бёздей».

Электрик хохочет так, что не может остановиться. Хватается за живот.

ЭЛЕКТРИК. Ой, не могу! Певица без слуха и голоса, которая соткой прихреначивает Рузвельта к стене и лупит электрика по голове, потому что думает, что он маньяк! Ой, не могу!

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Это Нельсон!

ЭЛЕКТРИК. Да хоть Майкл Джексон! Нельзя забивать гвозди, не имея слуха и голоса!

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Нельзя взбивать яйца, боясь высоты!

Смотрят друг на друга с возмущением… Эльза протягивает электрику пачку сигарет, автоматически сдувая с них пыль.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Вы курите, курите! Человек, выкуривающий одну сигарету в день, по данным ВОЗ считается некурящим.

ЭЛЕКТРИК. (недоверчиво) Да?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Точно вам говорю! Я с этим ВОЗом только вчера разговаривала.

ЭЛЕКТРИК. (радостно) Тогда давайте!

Хватает пачку, вытягивает сигарету, с наслаждением закуривает, поднимая глаза к потолку. Эльза с любопытством за ним наблюдает.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Вы чудесный… Вы милый!

ЭЛЕКТРИК. (затягиваясь) Какой, какой?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Очаровашка.

Забирает у него сигареты и зажигалку, прячет их за диван.

ЭЛЕКТРИК. (закашлявшись) Никто никогда не называл меня очаровашкой.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (идет к барной стойке) Пожалуй, я все-таки сделаю вам бутерброд с черной икрой. Только вместо икры будет тунец.

ЭЛЕКТРИК. (бросаясь за ней) Не надо! Ведь я так и не починил выключатель.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (махнув рукой) Он двадцать лет барахлит, и еще сорок пробарахлит. Вы точно не хотите тунца? (заглядывает в холодильник)

Электрик залезает на высокий барный стул.

ЭЛЕКТРИК. Нет, я точно не хочу тунца. Мне достаточно подарка от вашего ВОЗа. (с наслаждением курит, закрыв глаза)

Эльза садится напротив, снимает с подставки чистое блюдце, тушит в нем свой окурок, подвигает блюдце к электирку. Тот стряхивает в него пепел.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Вы женаты?

ЭЛЕКТРИК. Да. То есть, нет… То есть, да. Это, смотря как посмотреть.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Если посмотреть в паспорт.

ЭЛЕКТРИК. Нет.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (оживленно) А если не смотреть в паспорт?

ЭЛЕКТРИК. (мрачно) Тоже нет.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Тогда с какого, простите, ракурса нужно смотреть, чтобы вы были женаты?

ЭЛЕКТРИК. (еще мрачнее) С какого ни смотри – три девушки меня бросили за месяц до свадьбы.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Ка-ак?! Такого очаровашку?

ЭЛЕКТРИК. Это для вас я маньяк и очаровашка, а для женщин… (глубоко затягивается)

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Ну?

ЭЛЕКТРИК. А для женщин я неудачник. Кому нужен простой кондитер?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Ах! Но вы же, когда знакомились, говорили, кто вы?

ЭЛЕКТРИК. Я врал.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Ах! Врали?

ЭЛЕКТРИК. Я брал у Гошки льняной костюм, машину, вел девушку в кафе-кондитерскую на Тверской и говорил, что это мое кафе.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Ах… Позвольте, но откуда у Гошки льняной костюм и машина? Он же электрик!

ЭЛЕКТРИК. Вы забыли, что у Гошки есть сука – чемпионка Европы. Ее щенки стоят по полторы тысячи евро штука.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Ага! Понимаю! У вашего Гошки есть высокооплачиваемое хобби, а у вас его нет. Понимаю! Ну а ваши девушки, что?

ЭЛЕКТРИК. (тушит сигарету в блюдце) Они любили меня до тех пор, пока я не снимал Гошкин костюм и собственноручно не готовил для них марципан и шоколадный велюр. Когда я признавался, что костюм, машина и кафе на Тверской не мои, от невесты мне доставалась только пощечина и парочка эпитетов, среди которых ни разу не было «очаровашки». (вздыхает)

Эльза прячет блюдце с окурками в шкаф.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. А вы очень хотите жениться?

ЭЛЕКТРИК. (пожимая плечами) Теперь даже не знаю. Может, мне лучше завести йоркширскую суку?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Не торопитесь. Сука не решит всех ваших проблем.

Эльза бежит к журнальному столику, роется в журналах, находит фотоальбом, приносит электрику фотографию Веры.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Вам нравится эта девушка?

ЭЛЕКТРИК. Очень.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Вы бы женились на ней?

ЭЛЕКТРИК. С закрытыми глазами.

Эльза бежит к окну, высовывается и орет.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Ве-е-ера!!! Вера!!!

ГОЛОС СОСЕДА. ЗА ОКНОМ. Эльза Григорьевна, Вера еще не вернулась на крышу! Кажется, у нее встреча в кафе с какой-то школьной подругой!

Электрик рассматривает фото, вертя его и так и этак. Украдкой сует фото в карман. Встает, собирает свой чемоданчик, собираясь уйти.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Постойте! Куда же вы? А Вера? Она обожает марципан и шоколадный велюр!

ЭЛЕКТРИК. Ваша Вера обожает толстые кошельки.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Она не такая! Она тонкая, умная и бескорыстная девочка!

ЭЛЕКТРИК. Простите, мне надо идти.

Эльза хватает его за руку. Дверь за спиной у них открывается, в комнату тихо заходит Вера. Видя потасовку между Эльзой и электриком, она замирает. На лице у нее ужас.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Вы трус! (дергает электрика за рукав)

ЭЛЕКТРИК. (дергая руку на себя) Я реалист!

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Трус!

Вера на цыпочках крадется к дивану, хватает электрошокер и бьет электрика по голове. Слышится треск разряда, электрик с грохотом падает на пол. Эльза орет.

ВЕРА. (склоняясь над электриком) Готов. Звони в милицию.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Дура! Он готов был на тебе жениться с закрытыми глазами.

ВЕРА. Маньяк?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (склоняясь над бездыханным электриком) Это кондитер. Он чинил наш выключатель.

ВЕРА. Починил?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Я же говорю, он кондитер! Господи, что ты наделала?! Я уже била его этой штукой! Он еле очухался… Такой милый порядочный человек! Очень приличный! Очень! Проверено, так сказать, электричеством.

Вера снимает куртку, берет, бросает все это на диван. Хватает электрика за ноги и тащит к двери. Эльза бежит за ней.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Что ты делаешь?

ВЕРА. Выбрасываю приличного человека за дверь. На кой фиг он нужен? Не маньяк, не электрик, и не факт, что кондитер. Так – черт знает что… Никакой харизмы!

С трудом выпихивает электрика за дверь. Бежит в комнату, хватает чемоданчик, выбрасывает его вслед за электриком. Эльза носится за ней, пытаясь остановить, но не может догнать. Элетрик за дверью что-то невнятно бормочет.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Вера, ты не такая! Вера! Ты тонкая, умная, беско…

ВЕРА. (хватая с дивана куртку) Если ты еще раз попытаешься выдать меня замуж, я… я уйду в монастырь!

Хватает сумку и выбегает из квартиры, хлопая дверью.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (кутаясь в шаль) Хм… Монастырь? (бросается к окну) Вера! В монастыре вечный пост! Ты не сможешь питаться одной морковкой!

ГОЛОС СОСЕДКИ. ЗА ОКНОМ. Не сможешь, Вера!

ГОЛОС СОСЕДА. Верка! Секс и мясо сделают из тебя человека!

Слышится протяжный автомобильный гудок.

ГОЛОС СОСЕДКИ. Слышали, куда вас Верка послала?

ГОЛОС СОСЕДА. Да, что-то Верка сегодня не в духе!

Гудок из длинного становится прерывистым. Эльза идет к телефону, роется в справочнике и набирает номер.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Алло, диспетчер? У меня кран на кухне сломался!

Затемнение.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Эльза сидит на диване и курит, стряхивая пепел в новое блюдце. Звонок в дверь. Эльза вздрагивает, гасит сигарету, прячет блюдце в шкаф, щупает декольте, проверяя электрошокер, и идёт открывать дверь. На пороге невысокий брюнет с чемоданчиком.

САНТЕХНИК. Здравствуйте! Сантехника вызывали?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Вы знаете, сколько я вас жду? Три часа!

САНТЕХНИК. Я же не скорая помощь.

Проходит на кухню, бухает чемоданчик на барную стойку.

САНТЕХНИК. На что жалуемся, больная?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. На курс доллара, на погоду и на соседа сверху.

САНТЕХНИК. (открывая чемоданчик) На это все жалуются. Течет где?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Там, там и там… (тычет пальцем в неопределенные направления)

Сантехник берёт разводной ключ, подходит к раковине. Включает и выключает воду.

САНТЕХНИК. (зло) Да вы дурака валяете. Тут всё работает.

Эльза, отпрыгивая от него, выхватывает электрошокер.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Не двигайтесь! Стойте, я вам говорю!

Сантехник с ключом в руке замирает, медленно поднимает руки вверх.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Какой-то вы очень странный для сантехника.

САНТЕХНИК. (икая) Па-ачему?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Настоящий сантехник никогда не скажет, что кран в порядке, даже если он в полном порядке.

Направляет электрошокер в сантехника, как пистолет.

САНТЕХНИК. (испуганно) А что он скажет?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Что нужно обязательно поменять прокладку и это будет стоить тысячу рублей.

САНТЕХНИК. Ну хорошо… Это стоит тысячу рублей и вам нужно срочно поменять прокладку…

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (держа его на прицеле) Где?

САНТЕХНИК. (в отчаянии) Я не знаю, где! Вы меня запутали… Уберите эту штуку, я боюсь огнестрельных ранений. Хотите, я сам вам дам тысячу рублей?!

Пытается залезть в нагрудный карман.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Стоять! Не двигаться! Настоящий сантехник ни-ког-да не отдаст свою тысячу!

САНТЕХНИК. Но эта штука у вас в руках… Она стреляет…

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Настоящий сантехник не отдаст свою тысячу даже под угрозой смерти. Вы не сантехник. Вы – манья…

Сантехник, закатив глаза, вдруг рушится на пол. Ключ с грохотом отлетает.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (бросаясь к нему) Эй! Что с вами?

Электрошокером бьет его по щекам. Сантехник не реагирует.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Какие маньяки слабые пошли… Эй! Что с вами?

Сантехник не шевелится. Эльза щупает пульс у него, затем у себя.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Черт! По-моему, маньяки в обморок не падают. Даже под угрозой смерти.

Бросается к шкафу, достаёт коньяк, открывает его и льёт на лицо сантехника. Сантехник всхлипывает и всасывает жидкость в себя.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (отхлёбывая из бутылки) Моя бабушка говорила, что от коньяка оживают даже египетские фараоны.

САНТЕХНИК. А я фараон?

Вытирает лицо концом Эльзиной шали и садится.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Вы сантехник. Во всяком случае, я на это надеюсь.

САНТЕХНИК. Уберите… Уберите оружие! (тычет в электрошокер)

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Ах, это! Детская игрушка! Безобидная, как комар!

Включает электрошокер и прикасается им к плечу сантехника. Слышится треск. Сантехник вскрикивает и снова валится на пол без чувств.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Тьфу ты! (обегает вокруг сантехника) Тьфу! Тут же разряд ерундовый!

Прикладывает электрошокер к себе и включает. Слышится треск. Эльза, выпучив глаза, вздрагивает, но не падает.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Я же говорю, ерундовый.

Прячет электрошокер в шкаф. Трясёт сантехника за плечо.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Эй! Простите меня.

Сантехник встаёт на четвереньки и резво бежит к дивану. Садится.

САНТЕХНИК. Вы сумасшедшая?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Нет, у меня кран течёт. Там, там и там. (тычет пальцем в неопределенные направления)

САНТЕХНИК. (неожиданно всхлипывая) И у меня. И у меня течёт.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Что вы говорите?!

Присаживается на диван и сочувственно заглядывает сантехнику в глаза.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Получается, вы сапожник без сапог?

САНТЕХНИК. (трагически) Получается, я египетский фараон.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (оживляясь) Расскажите, расскажите об этом!

Бежит к барной стойке, хватает коньяк и две чашки. Разливает коньяк, одну чашку протягивает сантехнику, другую оставляет себе. Чокаются. Пьют.

САНТЕХНИК. А что тут рассказывать? Утром встал, а на столе записка: «Спартак, наша любовь – ошибка». И ни одной баночки с кремом в ванной.

Сантехник ставит чашку на журнальный столик и хватается за голову.

САНТЕХНИК. Ошибка! Разве любовь может быть ошибкой?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. А Спартак – это вы?

САНТЕХНИК. Ну, разумеется. Думаете, я потерпел бы другого Спартака рядом с собой?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. И вы не считаете вашу любовь ошибкой?

САНТЕХНИК. Не знаю… Я отсидел за эту ошибку пять лет. Пять лет я хлебал баланду, пока эта курва пила шампанское и жрала рябчиков в ресторанах.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Вы сидели?! Пять лет?!

САНТЕХНИК. Я же говорю – за любовь!

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (решительно разливает коньяк в чашки) Вы должны рассказать мне о своей любви. Не каждый день встретишь сантехника Спартака, который не дерёт деньги за ненужные прокладки и сидит пять лет за любовь.

Чокаются. Пьют.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Вашу пассию звали Катя?

САНТЕХНИК. Почему звали? Мою курву до сих пор зовут Вера. Вера! Моё любимое имя.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (хватая его за руку) Что вы говорите? Она блондинка?

САНТЕХНИК. Рыжая. Все курвы всегда рыжие.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Ах, да! С зелёными глазами.

САНТЕХНИК. С карими. Это ведьмы с зелёными, а курвы – с карими. Восемь лет назад я встретил её на поминках своей двоюродной тётушки. Она была сослуживицей тётки на рыбоконсервном заводе. Познакомились, выпили, потом опять познакомились… Ну, и – закрутилось, как водится. Через неделю Верка ко мне переехала вместе со своими кремами, духами, помадами и канарейкой. Через два дня за канарейкой хахель её бывший притопал. Отдай, говорит, Кешу, он бешеных денег стоит, потому что десять колен выдаёт. Верка – в слёзы. Хахель за нож схватился, на Верку попёр. Я приём провел, Верку спас, но хахеля ненароком на нож его собственный нацепил. Пять лет дали за тяжкие телесные повреждения. Отсидел тика в тику, ни хорошее поведение не помогло, ни знание армянского языка. Верка канарейку бывшему своему вернула и ждала меня. Уж не знаю, плохо или хорошо, но дождалась. А тут, здрасьте! Наша любовь – ошибка.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (твёрдо) Вам нужно забыть её.

САНТЕХНИК. Кого?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Курву!

САНТЕХНИК. Я не могу. Она забрала все мои деньги.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Тогда тем более вы должны забыть её. Женщина, которая вместе с кремами забирает все деньги, не заслуживает любви. Она не заслуживает даже заинтересованного взгляда. Хотите, я сделаю вам бутерброд с чёрной икрой? Только вместо икры будет тунец.

САНТЕХНИК. Что это?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Рыба, которая помогает забыть любовные неурядицы.

САНТЕХНИК. У меня нет неурядиц. У меня – личная трагедия.

Он вскакивает, бежит к крану, и начинает раскручивать его. Эльза бежит за ним.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Что вы делаете?

САНТЕХНИК. Я поменяю вам прокладку! Я поменяю вам эту чёртову исправную прокладку! Гоните тысячу рублей!

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (хватая его за рукав) Не-ет! Вы не такой. Вы добрый, отважный, чуткий и честный! Вы настоящий Спартак!

САНТЕХНИК. (раскидывая кран на запчасти) Гоните тысячу! Если вздумаете тыкать в меня своей трещоткой, имейте в виду, я буду сопротивляться, а сопротивляюсь я сразу на пять лет тюрьмы.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (прищурившись) Тяжкие телесные?

САНТЕХНИК. Так точно! И канарейка впридачу.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Я вас не боюсь. И тысячи вам не дам.

САНТЕХНИК. (бросая кран) Тогда останетесь без воды.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. И пусть. Зато не потеряю веры в человечество.

Сантехник садится за барную стойку.

САНТЕХНИК. Вы славная женщина. Эта, как её… Дульсинея. Жаль, что вам сто лет.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Сто один. Но у меня есть моя молодая копия.

САНТЕХНИК. (с сарказмом) Что вы говорите?!

Эльза идёт к столу, перебирает журналы.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Чёрт! Куда же делась её фотография…

Открывает альбом, вытаскивает новый снимок Веры и приносит его сантехинку. Сантехник вертит снимок и так и сяк, то вплотную подносит его к глазам, то отводит на расстояние вытянутой руки.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Вам нравится эта девушка?

САНТЕХНИК. Очень.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Вы бы женились на ней?

САНТЕХНИК. А у неё нет канарейки?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. У неё даже хахаля нет.

САНТЕХНИК. (кивая на Нельсона) А это кто?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Нельсон. Его вышила моя бабушка так давно, что его в трёх местах сожрала моль.

Сантехник вскакивая прохаживается по комнате и рассматривает фото.

САНТЕХНИК. Эх, не нравится мне этот Ельсон… Ох, не нравится мне эта моль… (резко останавливается) Знаете что, давайте мне вашу рыбу, кторая помогает забыть любовные неурядицы!

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (кидаясь к холодильнику) Так женились бы или нет?

САНТЕХНИК. На такой девушке любой бы женился.

Вставляет фотографию в раму картины, любуется, отойдя на шаг.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (рассматривая пустой холодильник) Я спрашиваю не любого, а вас.

САНТЕХНИК. (грустно) Я для неё слишком честный, слишком добрый, слишком сантехник и слишком Спартак. Но я миллиард раз сделал бы ей предложение, пока она не бросила бы своего Хельсона и не сказала бы мне «Да»!

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (захлопнув холодильник, радостно) У меня нет тунца! Только чёрный хлеб.

САНТЕХНИК. (весело) А он от чего помогает?

Садится на барный стул, закрывает свой чемоданчик.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (шёпотом) Он помогает забыть про тунца!

Оба хохочут. Допивают из чашек коньяк, чокаются.

САНТЕХНИК. Вы чудесная. Мне давно не было так хорошо. Я даже склонен считать, что моя личная трагедия – не трагедия вовсе, а маленькая любовная неурядица. Я даже готов бесплатно разобрать вам ещё один кран. Скажите, у вас есть банджо?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. У меня есть электрошокер, фен, блендер и кофемолка.

САНТЕХНИК. А что-нибудь струнное?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Ах, струнное!

Бросается к шкафу, встав на табуретку, снимает с него гитару и протягивает её сантехнику. Он любовно оглядывает инструмент, пробует струны.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (садится напротив) Вы играете?

САНТЕХНИК. Нет.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Поёте?

САНТЕХНИК. Нет.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Тогда зачем вам банджо?

САНТЕХНИК. Чтобы почувствовать себя счастливым. (любовно перебирает струны) Вы знаете, что такое счастье?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Хотелось бы узнать.

САНТЕХНИК. Счастье – это когда потихоньку бренчишь на струнах, а жена варит борщ.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (смотрит на него потрясённо) Счастье – это когда потихоньку бренчишь на струнах, а жена варит борщ… А моя Верка даже яичницу не умеет готовить.

САНТЕХНИК. Верка? Кто это?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Внучка моя. Та, которая на фотографии.

САНТЕХНИК. (хлопком заглушая струны) И где она?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Живёт на крыше. Как Карлсон. Мы с ней всё время ссоримся, потому что я хочу поскорее выдать её замуж, а она говорит, что ей это не нужно.

САНТЕХНИК. Позвольте, но как же такая красивая молодая леди может жить на крыше? Там же ни душа, ни горячей воды!

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (заговорщически) У неё там «Мерседес AMG 500». Как он туда попал, никто не знает. Просто однажды – хлоп! – и на крыше появился новенький «Мерседес», перевязанный розовой лентой с запиской на лобовом стекле: «Верочке на память о нашей короткой любви». Уж Верка плакала, уж рыдала! Но «Мерседес» приняла. А куда его было девать?

САНТЕХНИК. И его до сих пор не угнали?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Как же его угонят?! Он же на крыше!

САНТЕХНИК. А снять не пытались? Ну, чтобы ездить на нём или продать.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Снять не пытались. Во-первых, Верка не умеет водить. Во-вторых, ей нравится, что у неё на крыше есть убежище. А в-третьих…

Сантехник, сбряцав на струнах что-то бравурное, отставляет гитару, прислонив её к стене.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. В-третьих, вот женитесь на ней, и снимете, наконец, с крыши этот чёртов AMG 500! Если честно, я его ненавижу.

САНТЕХНИК. (тихо) Я не женюсь на «Мерседесах». Я Спартак, сантехник, бывший зек, ошибка природы…

Встаёт, берёт чемоданчик.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (хватает его за руку) Женитесь! Забудете свою курву и женитесь! Продадите этот чёртов AMG 500, и будете жить припеваючи. (подбегает к окну, орёт) Верка! Ве-ерка!

В шкафу слышится страшный грохот.

ГОЛОС СОСЕДА. Верка час назад домой ушла, Эльза Григорьевна!

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Как домой?! Где домой?

Распахивает шкаф. В шкафу стоит Верка – в ночнушке, с бигудями, с зелёной маской на лице и с гантелей в руке.

Сантехник орёт, прижав к груди чемоданчик. Эльза молча пытается вырвать у Верки гантелю. Верка сопротивляется. Сантехник пятится к двери. Он выхватывает Веркину фотографию из Нельсона и, хлопая дверью, убегает. Вера вываливается из шкафа.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (запыхавшись) Что ты тут делаешь?

ВЕРА. Тебя охраняю! От этих… маньяков. Только маньяк – это ты. Ты! Ты! (стучит себя по лбу)

Эльза, заломив руки, начинает носиться по комнате.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Какой приличный человек! Ну такой приличный! Любил! Сидел! Мечтал! На банджо играл! Кран бесплатно починил!

Вера подходит к разобранному крану и выразительно бренчит запчастями.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. А имя какое! Мои правнуки были бы Спартаковичи!

ВЕРА. (бормочет) Ну вот, теперь кран не работает.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. О чём ты думаешь Вера! О чём ты думаешь?!

Садится на диван, плачет, утирая глаза концом шали.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Я… я ведь скоро умру.

ВЕРА. С чего ради?

Эльза бежит в коридор, хватает сумку, достаёт из неё ворох бумаг и суёт их Вере.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. У меня анализы плохие.

ВЕРА. (перебирая бумаги) Гемоглобин в норме, сахар в норме, гемостаз в норме… В норме, в норме, в норме!

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Ты на верхнюю строчку посмотри.

ВЕРА. И что?

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Там возраст указан! Скажешь, он тоже в норме?

ВЕРА. Нормальный возраст. Некоторые и до такого не дотягивают.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Вот именно – не дотягивают! А я и дотянула и перетянула. Я скоро умру! (закрывает глаза) У меня самый главный анализ плохой – год рождения.

Вера кидает анализы на журнальный стол, берёт салфетку и начинает стирать с лица маску.