Текст книги "Нет следа"

– Понимаю… да, – согласился Йоргос.

– И не только главной академии, – Хадерат слегка прищурился, став похожим на птицу:

– Думаю, ты уже заглянул в инстантную части сети?

– Да.

– Заметил что-нибудь? Тебя долго здесь не было.

– Заметил что? – ему пока не хотелось признаваться в своих наблюдениях. Не этому непонятному опекуну уж точно.

– Что в многоголосии в сети Университета теперь слышен хор, – терпеливо ответил Фальк. – Хор голосов, гневных и решительных. Люди ждут перемен.

– Да, – выдавил из себя Йоргос. – Хор… да.

– Хорошо, – кивнул Хадерат. – Тогда вернёмся к нашему делу. Мне стоит уточнить, что, в отличие от научного руководителя опекун должен, в первую очередь, находить практическое применение для любого исследования. В этом смысле многое из начатого никуда не годится, как мы обнаружили, но… – Фальк сделал паузу и улыбнулся. Он так и не сел и теперь смотрел на Йоргоса сверху вниз, а у его улыбки был явный оттенок снисходительности.

– По удачному стечению обстоятельств с твоей работой ситуация иная. Спонсора для неё нашёл ещё бывший профессор Рекем…

Йоргос едва не уточнил про «бывшего», но прикусил язык. Вряд ли тут было много вариантов объяснений.

– Да, он был одним из тех, с кем мы не собирались прощаться, – Хадерат произнёс это с искренним сожалением. – Но он сам не пожелал продолжить работу на факультете. Поэтому теперь ты отчитываешься передо мной.

В этой формулировке было что-то настораживающее. Кажется, опекун наконец-то подбирался к сути.

– Что касается аналитической части, то тут проблем нет, – Фальк показал на вспыхнувший терминал, по которому прокручивался текст работы Йоргоса. – Замечаний не так много. Но и я, и представитель спонсора сошлись в том, что нужно уделить намного больше внимания фактологической части. К сожалению, сбор первичной информации оставляет желать лучшего.

Он посмотрел на молчавшего Йоргоса, едва заметно скривил губы и пояснил:

– Мало интересной информации. Я бы даже сказал – впечатляющей.

Йоргос проглотил ядовитую фразу о том, что настоящая наука редко «впечатляюща» для людей со стороны. Он понятия не имел, кто такой этот Хадерат Фальк, но шестое чувство подсказывало, что появился он неслучайно. И что кто-то или что-то стоит за ним – и это не академия Университета.

– Это малопримечательная… секта, – по возможности спокойно ответил Йоргос.

– Да, по твоим отчётам они именно такими и выглядят, – усмехнулся Фальк. – Но, возможно, тебе стоит присмотреться к ним получше? Подобраться поближе. Пожить в их общине, заслужить больше доверия, свести с кем-то дружбу? Узнать, чем на самом деле они живут.

«Вот то, зачем я здесь», – подумал Йоргос. То, из-за чего появился Фальк, и то, о чём хотели узнать стоящие за ним люди, кем бы они ни были. Ему не показалось, Город Университет меняется, и в худшую сторону.

– Я понял, – произнёс Йоргос.

– Понял? – с нажимом переспросил Хадерат. – Хорошо. Университет продляет твоё пребывание в общине ещё на три месяца. Но постарайся уложиться в меньшее время. Это крайне важно. Возможно… – он помедлил, задумчиво глядя на Йоргоса, – тебе уже сейчас есть о чём рассказать? То, что ты не счёл важным, возможно?

В голосе Фалька почти звучала угроза. И целое мгновение Йоргос колебался: была вещь действительно примечательная, о которой он умолчал, – ритуал Хенны. Он мог бы сказать, что единичное наблюдение не считается, что отсутствуют подтверждения тому, что для общинников такие ритуалы типичны, но что-то ему подсказывало: на Хадерата Фалька эти аргументы не произведут впечатления.

Они скорее были нужны самому Йоргосу для оправдания, что он не включил тот случай в свою работу. И это были правильные аргументы, только причина заключалась не в них. Он просто не хотел делиться тем, что казалось ему настолько личным. Но вот сейчас он испугался этого нового, непонятного человека и перемен в Городе, испугался за свою будущую свободу и даже немного – за жизнь. И ещё в нём поднялась озлобленность – на Хенну. Он вспомнил, как часто она проходила мимо или бросала всего несколько ничего не значащих слов, как делала вид, что не понимает его… желаний.

– О чём ты думаешь? – вкрадчиво спросил Фальк, в его глазах мелькнуло хищное выражение.

– О… – Йоргос вдруг понял, о чём сейчас расскажет. – Об одном странном сектанте.

Он изложил случай с Дюлунчей, умолчав о причине, соврав, что тому просто не нравится присутствие чужака, а в заключение добавил:

– Конечно, я это не включил… не включил бы – в работу. Это не имеет отношения к их… обычаям.

– Да… – Фальк снова скривил губы, – это кажется таким незначимым. Но всё же стоит писать и об этом тоже, скажем, не в самой диссертации, но в отчётах – стоит. Я попрошу тебя в дальнейшем придерживаться этого правила. А со своей стороны обещаю оказать некоторую помощь в том, чтобы ты смог побыстрее найти общий язык с «говорящими».

Какого именно рода будет эта помощь, Фальк уточнять не стал.

Покинув главадминкорп, Йоргос тут же через инфоком попытался отыскать Рекема, но рабочий аккаунт профессора был удалён, единый личный перечёркивала тусклая надпись «Находился в сети семь дней назад», отправленное от отчаянья письмо вернулось с пометкой, что адрес на сервере не зарегистрирован.

Ехать к профессору лично Йоргос не решился. Боялся, что кому-то из них это обязательно выйдет боком.

Он отошёл от главадминкорпа подальше и свернул со старой мощёной дорожки в сторону общепитовского блока – гигантской пятнадцатиэтажной столовой. Вокруг её крыши как будто парили большие стеклянные шары – с десяток тематических кафе, соединённых с основным зданием переходами. Шедевр конструкторской мысли, от которого пропадал аппетит.

Туда идти Йоргос не собирался, просто вдоль пути к столовой были посажены ясени. Он понял, что хочет прислониться к чему-то живому, и сошёл с дороги. Положив руку на дерево, он медленно наклонился вперёд и прикоснулся лбом к стволу. Закрыл глаза и вздохнул.

Он никогда так раньше не делал. Ему захотелось самому стать деревом, таким спокойным, уверенным и безразличным ко всему. Никаких вопросов, никаких сомнений. И угроз от людей с птичьими именами. Что происходит в Университете? Как он пропустил это?

И на чьей стороне был бы… если бы не пропустил?

Он открыл глаза и повернул голову: в трёх шагах стояла Хенна, переступая босыми ногами по траве; на ней не было ничего, но Йоргос не мог разглядеть толком её тела, зато хорошо ощущал её пронзающий сердце взгляд. Она склонила голову, волосы скользнули по плечу вниз, их кончики трепетали. Конечно, вот и галлюцинации.

И он знал, откуда они взялись: это была его совесть. Он не понимал, что происходит, кому и зачем могли понадобиться «Говорящие с животными», да и что вообще от него самого ждут, какие ужасные тайны он должен найти там, и почему именно он – антрополог, а не шпион? Но всё это не мешало ему чувствовать: не стоит идти наперекор Фальку, но одновременно нельзя ему подчиняться. Это всё равно, что продать душу – и даже не дьяволу, а мелкому противному бесёнку.

Автотакси он отпустил у шлагбаума, забив на то, что впереди ещё километр подъёма, а у него – дорожная сумка, хоть и нетяжёлая. Ему просто нужно было пройти это расстояние пешком, так он чувствовал. Но прежде, кинув сумку у дороги, он взошёл на обзорную площадку, приблизился к краю.

Май подходил к концу, и озеро постепенно избавлялось ото льда, а берега – от снега. Но и того и другого оставалось ещё порядком… И всё же Йоргос видел тёмную воду, подтачивающую льдины, шумящую далеко внизу, требующую выхода. Он вдохнул ветер: запахи травы и талой воды, чистоты, кажется – даже аромат бело-голубого неба, и тишины, простоты и вечной красоты этого места… Вдохнул озеро, сопки, лес и поле, и дорогу к дому Павла, и грядущее лето.

Три месяца, значит. И что будет, если по их истечении он не вернётся в Город?

—

июнь, полгода назад

Йоргос не знал, как выполнить выданный наказ – подобраться ближе. Куда ближе? Как?

Он и так год ходил по пятам за «говорящими», он знал их распорядок дня и план сельскохозяйственных работ, знал и описал еженедельные «природные медитации» – было и такое, и практики, натасканные из разных источников, от úti-seta до бдений в ночи полнолуния. Он зафиксировал их обряды солнечного цикла – не слишком впечатляющие, но по-своему торжественные.

Больше в «говорящих с животными» не осталось ничего интересного, кроме тайны названия. Хадиуль объяснял его тем, что животные чувствуют природу лучше людей, но откуда взялось «говорящие» – не раскололся. Выходило, что это какой-то артефакт двадцатилетней давности, когда секта только-только появилась, и Вождь нащупывал направление. О чём он тогда думал? О фамильярах? От таких предположений Йоргосу становилось смешно. Вождь и думать забыл о каких-то животных, а название осталось. В конце концов, под ним община и была зарегистрирована, под него и были выданы ей права самоуправления и владения общей собственностью.

Йоргос пошёл по второму кругу: он снова ходил за общинниками по пятам, снова задавал Хадиулю те же вопросы и получал похожие ответы, снова записывал видео уже зафиксированных ритуалов. Он торчал на базе целыми сутками, но не увидел ничего нового.

В середине июня, изнывая от редкой для этих мест жары, он сидел у края поля, прямо на траве, слушая заунывную песню: общинники считали её молитвой об урожае. Слова были написаны Хадиулем в один из многочисленных моментов прозрения и, по утверждению Вождя, не менялись уже десять лет. «Свет, сила и рост. Свет, сила и рост. От корней к плодам. От плодов к семенам. От семян к корням». И так далее.

Он прикрыл глаза, пытаясь понять, что чувствуют поющие люди – лица многих казались ему одухотворёнными. А когда открыл, увидел рядом тёмный силуэт Павла.

Консул буквально заслонил собой солнце.

– Не надоело? – спросил Павел.

Йоргос пожал плечами. Конечно да, но признаваться в этом нельзя. Следующим вопросом будет: а зачем тогда? А он и себе с трудом может на него ответить.

– Пойдём со мной, – предложил Павел. – К Вождю.

Йоргос поднялся. Теперь он смог разглядеть лицо Скульзева и поразился: Павел казался серьёзным, мрачным. Без всегдашнего выражения довольства он выглядел на… десять лет старше, а ещё – злее.

– Зачем?

– Послушаешь, что я ему скажу. Идём, – повторил Консул, и похоже это была не просьба.

Йоргос шёл за Павлом следом, уткнувшись взглядом тому в спину – напряжённую, прямую. И тоже злую. Может ли быть спина злой? Если посмотреть сейчас на Скульзева – так точно может.

Вождь отдыхал в теньке, в кресле под тентом во дворе своего домика, обшитого старым деревом. Только крыша блестела и сияла: в прошлом году её пришлось обновить. Йоргос вспомнил: тогда шли ливни, целых четыре дня, и кровля не выдержала, кусок её провалился внутрь, а через дом Хадиуля потекла речушка – оказалось, с полом тоже было не всё в порядке, дом незаметно накренился на одну сторону. И Хенна смеялась, опуская ладошки в поток дождевой воды.

– Приветствую, гости нашего дома, – лениво произнёс Вождь и махнул рукой.

– Добрый день, – ответил Павел. Его интонации были ещё непривычнее, чем выражение лица. Хадиуль почуял это не хуже Йоргоса и выпрямился, подался вперёд.

Павел заговорил:

– Как Консул Города Легиона, я обязан довести до сведения официального представителя общины, известной под именем «Говорящие с животными», следующее. Наши партнёры, Город Университет, направили в адрес администрации Города Легиона требование об экстрадиции. В случае если кто-либо из жителей общины «Говорящие с животными» обладает сведениями о местонахождении и/или статусе человека по имени Камил Касес, то обязан незамедлительно передать указанные сведения Консулу Города Легиона или иному уполномоченному лицу. Сокрытие указанных сведений является правовым нарушением и наказывается в соответствии с действующими нормами права. Описание и фотографические материалы приложены, с ними можно ознакомиться в установленном правилами Консульства порядке.

Дослушав Павла, Хадиуль ещё мгновение думал о чём-то, потом пожал плечами и расслабленно откинулся обратно на спинку.

– Никакого Камила Касеса здесь нет, – сказал он.

– Я знаю, – Павел будто выдохнул, но лицо его оставалось серьёзным. – Официально я всё до тебя донёс. А неофициально…

Он повернулся к Йоргосу:

– Что это было?

– Э… я бы мог спросить то же самое.

– И ты ничего не знаешь об этом?

– Я знаю только то… – осторожно ответил Йоргос, – только то… в Университете происходят перемены… и не к лучшему. Если ты… вы полагаете, что я как-то… имею отношение к Касесу, или как его там зовут… Я не знаю, кто это.

Взгляд Скульзева был холоднее здешних зимних ночей.

– Хорошо, – произнёс Павел, – верю на слово.

И никакого доверия в его голосе не было.

Йоргос проснулся от того, что кто-то скрёб его дверь. Странно, что такой тихий звук мог его разбудить, но… В нём было что-то тревожное. Да и после вчерашнего эпизода сон Йоргоса вышел беспокойным.

– Кто там? – прошептал он, сомневаясь, что звук был. Может, приснился?

– Чужак… – раздался ответный шёпот, как ему показалось – снизу, через щель под дверью. – Открой, прошу тебя…

Йоргос вскочил: пол был ледяным, и воздух в комнате тоже. Вздрогнув, Йоргос оглянулся – так и есть, забыл прикрыть окно на ночь. И сколько времени? Он двинулся к столу за планшетом, потом дёрнулся к двери. Открыл и увидел поднимающегося Дюлунчу. Он действительно шептал под дверь, надо же.

– Что ты?..

Дюлунча приложил палец к губам, вышло это трогательно, по-детски, и проскользнул в комнату мимо Йоргоса – ссутулившись, воровато, протянув перед собой руки. Его пальцы подрагивали.

Йоргос закрыл дверь, и Дюлунча заговорил:

– Прошу тебя, умоляю, чужак, ты должен вывезти меня, мне удалось сбежать, но они найдут меня, найдут…

И следа от былого презрения не осталось. Сейчас Дюлунча был готов ползать перед чужаком на коленях, выпрашивая услугу.

– Куда вывезти? Кто «они»?

Йоргос поёжился, подошёл к окну и закрыл его. Верхушки деревьев посветлели, солнце поднималось, значит, было часов пять утра. Полпятого, может быть. Снова мелькнула мысль, что вообще-то точное время есть на планшете…

– Они запретили мне уходить из общины, – вполголоса сказал Дюлунча. – Помоги мне добраться до города. Я знаю, ты можешь вызвать машину. Отвези меня.

– Она сама тебя отвезёт, – автоматически поправил Йоргос. – Постой… Ты хочешь покинуть общину?

Дюлунча резко кивнул.

– И тебя не выпускают? – недоверчиво уточнил Йоргос. Это было непохоже на того Хадиуля, которого он знал. Свобода выбора – вот о чём Вождь твердил всегда. И никаких зазываний в секту и никаких… кто-нибудь вообще уходил от них?

Может быть, это то, что искал Фальк? И Йоргос ошибся с выбором стороны? Опекун ему не понравился, но разве это означало, что он не мог преследовать благородные цели? Он же… он наверняка из «естественников», он говорил о хоре новых голосов… Он…

– Чужак! – Дюлунча напомнил о себе.

– Да, – отозвался Йоргос. – Да, я помогу тебе. Погоди…

Мелькнула мысль, что автотакси стоит денег… но у Йоргоса они были, а тут речь могла идти о человеческой жизни.

– Доедешь до… – он хотел назвать одно из ближайших поселений, но решил, что не время жадничать. В Сомоламе есть низовое самоуправление, своя полиция. Это лучший вариант. – До Сомолама. Ты знаешь его?

– Знал двадцать лет назад, – ответил Дюлунча. Его пальцы перестали дрожать. – Я пришёл сюда одним из первых… Я давно не был снаружи…

– Я закажу маршрут до полицейского участка, – сказал Йоргос. – Иди сразу туда. Расскажи им всё.

– Правильно, – с облегчением согласился Дюлунча. – Ты прав, чужак. Так я и сделаю. Это правильный путь, правильный…

Йоргос положил планшет на стол:

– Пятнадцать минут. Есть автотакси недалеко, на дороге внизу.

Дюлунча прикрыл глаза и кивнул. Он уже выпрямился, обретя уверенность, что сможет выбраться из общины.

– Я боялся, что ты мне не поможешь, – признался он. – Ведь мы в ссоре.

– Да, можно и так сказать, – согласился Йоргос с усмешкой. – Но не я её начал.

– Прости… – Дюлунча подошёл к окну. – Я живу здесь много-много лет. Я же сказал: один из первых. Один из первых – это я. Первый… второй… – он будто проваливался в свои мысли. – Третий. Я был третьим. Всего лишь третьим, но другие двое исчезли, когда то место ещё стояло. Теперь его давно уже нет. Может быть, с ними случилось то же самое, что со мной. Я пришёл сюда, я умолял. Умолял принять меня. Я клялся, что достоин доверия!

Он повысил голос и сам испугался этого. Оглянулся, будто ожидая увидеть в комнате кого-то ещё, кроме них двоих. И снова зашептал:

– И меня приняли! Мне доверились! С тех пор я служу им. Они не хотят этого, но я служу. Я растил её. Мне тяжело… принять тебя. Тяжело! Столько лет я… Почему ты? Чем ты отличаешься?

Он с надеждой взглянул на Йоргоса, но тот не понимал ничего.

– Я принял учение, – сообщил Дюлунча торжественно. – «Наши хищники не убивают», – сказал учитель. И я принял это, хотя был хищником. «Люди – мутировавшие животные, неестественные, отвергнувшие природу», – сказал учитель. И я принял это, хотя был человеком. «Природа справедлива», – сказал учитель, и я принял это. Понимаешь?

Сбитый с толку, уставший от его болтовни, Йоргос кивнул, но Дюлунчу это не убедило:

– Никто нас не понимает, – покачал он головой. – Поэтому они снова пришли за нами. И ищут меня. Я – опасен.

– Минутку… – Йоргос задумался. Он всё ещё был сонным, он знал это, да и появление Дюлунчи и его бред… но что-то не сходилось.

Планшет пискнул.

– Нужно спуститься и пройти немного по дороге, – Йоргос тут же потерял мысль.

Дюлунча крался по дому бесшумно, про себя Йоргос не мог такого сказать. Но всё же никого они не разбудили.

Только окунувшись в холодное утро, Йоргос вспомнил, что даже халата не надел, так и вышел в пижаме. Ну хоть не босым.

Шлёпая в тапках по дороге к автотакси, он думал: что же его насторожило?

Автотакси открыло дверь, и Дюлунча залез в машину.

– Кто тебя ищет? – спросил Йоргос. Кажется, дело в этом. – Кто и за кем пришёл?

– Враги, – ответил Дюлунча, высунувшись из машины и хватаясь за дверцу. – Я отдамся в их руки, и они забудут про учителя. И про Хенну. И про остальных. Оставят в покое. Благодарю тебя, чужак. Ты помог мне вернуть долг. Ты спас общину. Только не рассказывай, что помог мне. Учитель не хотел меня отпускать, он так добр ко мне, всегда, всегда был добр. И Консул не хотел отпускать тоже – он говорил, что я не понимаю, на что иду. Но я уже был у них, я знаю их, я не боюсь.

Дюлунча убрал руку, и дверца стала закрываться. В последний момент, скорее поддавшись инстинкту, чем сообразив что-то своей сонной головой, Йоргос позвал:

– Камил? Камил Касес?

И успел увидеть, что Дюлунча вздрогнул. А потом кивнул – уже через стекло. Машина тронулась и покатилась назад, до места разворота.

«Не рассказывай, что помог мне». Да как же: если будет нужно, Павел легко определит, кто вызвал автотакси через его сеть. Лучше бы уже прямо сейчас мчаться с Дюлунчей в полицию… вопреки воли Фалька, да?

Йоргос мог бы отменить заказ. Вернуть машину к дому Консула. Он почти был готов сделать это – развернуться, помчаться, скинув мешавшие тапки, топая босыми ногами по лестнице, разбудив весь дом, схватить планшет и…

Он не смог ответить себе на вопрос, что же его остановило. Что заставило просто вернуться в комнату, лечь в холодную постель и в ожидании настоящего утра следить за ползущими по потолку пятнами солнечного света.

Никаких последствий не было. Конечно, исчезновение Дюлунчи заметили. Община искала его – день, два, потом всё прекратилось. Никто не подошёл к Йоргосу с вопросами. И ничего не изменилось: Хадиуль по-прежнему благожелательно одаривал его крупицами мудрости, Павел был спокоен, доволен и весел, и Хенна… всё так же проходила мимо, бросив два-три слова.

Фальк на отчёт о бегстве Дюлунчи ответил обычным «принято». Никаких комментариев и указаний.

Была ли вообще та история с полубезумным человеком, пришедшим на рассвете просить помощи? О ней напоминала только плата за поездку, списанная со счёта Йоргоса.

И даже он сам постепенно забывал об этом: приближалось солнцестояние. И слова Хенны, её приглашение, всё чаще всплывали у него голове.

Он так и не узнал, что за лес превращений такой. Больше никто при нём не упоминал об этом лесе.

И сам Йоргос о лесе не спрашивал… Уже не был уверен, что слышал о нём от Хенны, может быть, сам это придумал. Память исказилась со временем. Ему просто хотелось, чтобы она… действительно сказала бы ему что-то подобное. Заметила его существование.

Он ещё носился с мыслью, что должен забыть дочь Вождя, но сам не верил, что такое возможно. Что вообще возможно хоть какое-то разрешение ситуации, дурное или хорошее.

Конечно, проще всего было узнать про лес превращений у самой Хенны. Но тогда Йоргос мог бы услышать, что никакого приглашения не было.

Если рассуждать логически, то это мог быть только лес западнее базы. Какой ещё?

Но зачем туда приходить? О чём вообще могла идти речь?

Йоргос уже видел и зафиксировал прошлогодний ритуал солнцестояния. На закате общинники отпраздновали наступление самой короткой ночи песней-молитвой, совместными ужином и костром. И в два часа ночи все отправились спать, включая Йоргоса и Павла, который, конечно же, тоже был приглашён. И потом на базе погасли огни, костёр был затушен, никакого леса, никаких превращений, ничего.

В этот раз было то же самое. Йоргос снова слушал молитву. Слушал речь Вождя. Смотрел на чинный хоровод вокруг костра – не чета диким танцам в том поддельном ритуале. Ел хлеб-плетёнку и фруктовое пюре. Бросал со всеми травы в костёр. И отправился восвояси в два часа ночи, обернувшись и…

Он увидел в пяти шагах позади, на фоне костра фигурку Хенны. Всего на секунду её лицо озарил отблеск пламени – она улыбалась ему. Смотрела прямо в глаза и улыбалась, потом кивнула, отступила за круг света и исчезла.

Павел положил ему руку на плечо:

– Идём.

Йоргос вздрогнул – и подумал, что Скульзев, хозяин этих мест, наверняка всё знал. Вообще всё и обо всём, что здесь происходило и могло произойти. Про Дюлунчу – знал. Про лес превращений – знал. Про отчёты Йоргоса, и про опекуна и перемены в Университете, и про каких-то там врагов Хадиуля или общины – знал.

– Я останусь, – заявил Йоргос. Павел убрал руку, хмыкнул и ответил:

– Не заблудись только… в лесу.

И бодро, будто видел в темноте, зашагал по тропе к своему дому, напевая молитву общинников.

Йоргос посмотрел на кедровый лес – чёрную полосу с застывшими над ней звёздами. Луны не было – новолуние.

Осторожно ступая, проверяя землю, прежде чем опустить ногу на всю стопу, Йоргос сошёл с тропы.

И сразу ему стало ещё холоднее. Как такое возможно? Зябко ёжась, он снова оглянулся: тёмная база, тёмный дом Консула. И впереди – тёмный лес. Если приглядеться, правда, заметишь: между деревьями зависли огоньки. То ли светлячки, то ли чьи-то глаза, то ли… галлюцинации.

Трава была высокой, и он знал, что тут растёт крапива… спасибо, что нет борщевика. Хотя его он и в темноте бы признал – по «росту». Да, главное – не заходить в самые высокие заросли. И не наступить… куда-нибудь, не свалиться, не вывихнуть ногу, не свернуть шею.

«Куда я иду?» – спросил себя Йоргос. Хуже всего было то, что даже не знай он ответа, всё равно бы пошёл. Но он всё-таки знал: там, впереди должно случиться что-то настоящее. Именно то, зачем он приехал. То, о чём он не расскажет ни Фальку, ни кому-либо ещё.

То, ради чего, может быть – только может быть, он бы даже остался здесь.

Но об этом думать ещё рано. Надо думать о том, чтобы не упасть, не вывихнуть ногу… не зайти в борщевик.

Добравшись до первого дерева, он схватился за него обеими руками. Казалось, не луг перешёл, а перебрался через озеро лавы по тонущим, плавящимся под ногами камням. И обратного пути уже нет: нет больше камней, лава поглотила их, сделала частью себя.

Йоргос прислонился к дереву лбом и вспомнил: он уже делал так раньше, в Университете. Повернул голову направо, как тогда, уверенный, что вот сейчас и увидит Хенну, но никого там не было. Хотя…

Чуть дальше, в шагах трёх от него, из тьмы леса выделилась тень, и звёздный свет тут же охватил её, заструился, превращая силуэт в существо сродни медведю, поднявшемуся на задние лапы. Сродни, но всё же не совсем: тёмный волос, покрывающий тело, не походил на мех, уж точно не на медвежий, и морда была плоской, зато круглые уши, и лапы с толстыми когтями, и осанка, эти опущенные плечи, смещённый центр тяжести… и то, как оно переступало с лапы на лапу… и глаза – медвежьи глаза.

И снова – никакого страха. Как и тогда, на озере – никакого страха. Напротив, уверенность, что всё будет правильно, и было правильно, и сейчас, в момент между было и будет, в момент без названия, не имеющий измерений, в точке прокола между…

Всё правильно.

Ему померещился звук: будто он, звук этот, не был поглощён инерцией воздуха, не растаял в положенное время, а хранился в каком-то… кармане и вот теперь только выбрался из него. Чтобы попасть в уши Йоргоса – последние ноты молитвенной песни общинников.

Существо вздохнуло, открыло пасть – зубы были человеческими, если не считать слишком длинных клыков – опустилось на четыре лапы и пошло прочь, через луг, омываемое звёздным серебром. Сзади у него печально висел, подпрыгивая при каждом шаге, маленький медвежий хвостик – трогательный и…

Йоргос закрыла глаза. Открыл – существа не было видно.

Он с неохотой отпустил дерево. Нужно идти дальше в лес, очевидно. В темноту – без фонаря и не зная дороги.

Хотя в планшете есть фонарь, вспомнил Йоргос. Можно подсветить путь.

От этой мысли почему-то заныли зубы и судорогой свело живот. Нет, никакой техники, только не сейчас и не здесь. Уж лучше борщевик («Да не растёт он тут…») или яма. Правда – лучше.

Он цеплялся за деревья, ощупывал землю перед собой подобранной палкой и продвигался вперёд – неизвестно куда. На лугу было ещё светло, но здесь, конечно же, тьма стала серьёзной, настоящей. Слишком плотно смыкались кроны, закрывая от взгляда звёзд то, что происходило в лесу превращений.

Постепенно, однако, тьма начала Йоргосу нравиться, и вот тогда, почуяв в перемену в нём, она и решила отступить. Сперва, правда, он подумал, что это иллюзия: как тут могло становиться светлее? Откуда? Но потом смирился, что действительно становится.

Голубое сияние испускали стволы деревьев. И земля. И воздух. И – он убедился в этом, посмотрев на свои руки, – он сам, его кожа, и одежда, и даже кроссовки.

Светилось всё вокруг.

Хотя тени оставались: он увидел их вскоре после того, как обнаружил сияние. Троих – по очереди проскользнувших на небольшом отдалении между деревьев – справа, слева и снова справа. Он видел силуэты мельком и разглядел плохо. Один напомнил волка или собаку, двое других были с огромными лосиными рогами на головах – неизвестно, как существам удавалось удерживать такую тяжесть.

Потом впереди он увидел маленькое пустое пространство, он бы сказал полянку, но она была шагов пять в диаметре. И всё же этого оказалось достаточно, чтобы лесное сияние там боролось со звёздным светом, и последний побеждал. В серебряных его лучах купалось существо – длинная, изогнутая шея, тонкие ноги, раскинутые в стороны руки. Светлые перья на голове колыхались оттого, что существо, танцуя, лёгкими шагами, подпрыгивая и зависая в воздухе, перемещалось по полянке. Его лицо было вытянутым, нижняя часть напоминала небольшой, широкий клюв, поросшие пушком длинные уши сместились к затылку.

Йоргос замер, чуть дыша: танец существа наполнил его восторгом. Что происходило в этом лесу? Что он видел?

Этот вопрос на несколько секунд вывел его из транса. Точно – это был транс. Какие-то травы опять сгорели в костре. Это точно не мята, все они тут вруны и мистификаторы. Где-то есть тайные грядки, да-да, тайные грядки, на которых растёт точно-не-мята, и это часть их ритуалов – сжигать точно-не-мяту, вдыхать пряный дым, а потом… разыгрывать свой разум, сбрасывая свою человеческую искажённость, превращаясь в животных, ведь сказал Учитель, что люди – неестественные животные…

Йоргос улыбнулся, хихикнул от радости: это хорошо, хорошо, ценное наблюдение. Лес, кстати, перестал сиять. А существо, залитое звёздным светом, остановилось и теперь смотрело на Йоргоса знакомым почти материальным взглядом. Да он и без того узнал Хенну – даже в таком облике.

Он подошёл к полянке, остановился на краю. Существо наклонило голову, раскрыло клюв и издало мелодичный звук, всё ещё напоминавший клёкот, тот, что был в прошлый раз, но всё-таки уже больше походивший на приятную птичью трель.

– Я пришёл, – прошептал Йоргос.

Существо приблизилось к нему. Клюв на его лице поплыл, меняясь, превращаясь в нормальный человеческий рот. Существо улыбнулось, губы его влажно блестели. Потом дёрнулось, и перья опали все разом – с головы, с груди и живота, с крыльев, сокращающихся в судороге трансформации, с разделяющихся пальцев и утолщающихся ног – и легли белым ковром на полянке.

Перед Йоргосом стояла обнажённая Хенна. Её нежная кожа светилась, мягкие изгибы тела подействовали на него как удар под дых, у него перехватило дыхание, сердце зашлось. Наверное, он даже задрожал.

– Триггеры стары как мир, – заговорила она тихо. – Кувырок назад. Обход вокруг дерева трижды. Нож, воткнутый в пень. Всё, что может дать подсознанию сигнал. И ещё – выброс адреналина. Это тоже важно, тоже работает. Но мы этим не пользуемся. Слишком страшно, слишком опасно. Не поддаётся контролю.

Он слышал её слова, но не понимал их. Мог думать только об одном. Но его ещё хватило на то, чтобы прошептать, задыхаясь:

– На самом деле… ничего этого нет…

– На самом деле – нет, – согласилась она и сделала ещё один шаг. Теперь между ними осталось сантиментов десять, не больше.

Как она не мёрзнет? Эта удивлённая мысль была в его голове последней, дальше наступил жаркий сумрак. И позже он пытался вспомнить, как всё это случилось, но приходили только обрывки: её влажные губы на его коже, мягкий пух (на самом деле его там не могло быть, но он был) под их телами, тёплое дыхание, отвердевший сосок под его пальцами, неразборчивый шёпот и звёзды, древние далёкие звёзды, слепящие ему глаза.

Наутро он очнулся на той самой полянке – тело болело и замёрзло от ночёвки в лесу… и ныла голова, как при похмелье. Хотя наверняка это и было похмелье.

Он сел. Похоже, ему ночью хватило инстинкта самосохранения натянуть штаны и накрыться курткой. Никакого пуха, конечно, не было, только плотный слой мятой травы. И то хорошо. Он обернулся и увидел Хенну, сидящую у ближайшего дерева.