Текст книги "Публицистический текст. Лингвистический анализ. Учебное пособие"

Цель, с которой адресант создает то или иное высказывание, может быть выявлена только в контексте, с учетом ситуации (взаимоотношений адресанта и адресата и т. д.). Однако все многообразие человеческих речевых поступков может быть сведено в единую классификацию – конечно, весьма объемную. Так, обобщая существующие типологии иллокутивных целей, И.Н. Борисова предлагает следующую классификацию речевых поступков[34]34
  Коммуникативные смыслы речевых поступков, обозначенные знаком (*), «оцениваются как сублимированные, вырожденные или вторичные варианты первичных, характерных для разговорной речи интенций» [Борисова 2007: 158].


[Закрыть]:

1. Директивы (выражают попытку адресанта (говорящего, пишущего) побудить адресата к действию или бездействию, повлиять на мировоззрение, установки, эмоции адресата, вызвать в них желаемые изменения): агитация*, жалоба-2, заверение, запрет, инструкция*, команда, наказ, поручение, подстрекательство, предложение, предписание*, приглашение, призыв, приказ, принуждение, просьбы различной степени интенсивности (заклинание, мольба, «настояние», упрашивание, «канючение»), разрешение (позволение), распоряжение, рекламация* (требование возместить убытки), рекомендация-2, совет, требование, убеждение, уверение, увещевание, уговаривание, угроза, ультиматум, урезонивание, успокаивание, утешение, ходатайство, шантаж и т. п.

2. Комиссией (принятие на себя обязательств): гарантирование, зарок, заявление о намерениях, клятва, обет, обещание, обязательство, ратификация (подтверждение договоренности), отказ выполнить просьбу, отклонение предложения, признание вины, согласие выполнить просьбу, подтверждение намерений, присяга*, ручательство, «честное слово» и т. п.

3. Экспрессией (ориентированы на самовыражение адресанта и делятся на два подкласса в зависимости от степени социально-этикетной обусловленности экспрессивного проявления в данной ситуации):

А. Эмоционально-личностные экспрессивы – эмотивы: выражают возникающие в ходе общения чувства, эмоциональные оценки и эмоционально окрашенные отношения: радость, печаль, боль, гнев, удовольствие, недовольство, обиду, досаду, удовлетворенность, заинтересованность, безразличие, негодование, возмущение, симпатии и антипатии и др.

Б. Социально-этикетные экспрессивы (регулируют эмоциональные проявления в социально регламентированных этикетных и ритуализованных ситуациях): благодарность, благословение, вокатив (различные формы обращений, например величание, титулование, уменьшительно-ласкательные и презрительно-уничижительные формы), извинение, напутствие, приветствие, прощание, прощение (принятие извинения), поздравление, пожелание, представление (незнакомого лица), соболезнование, сочувствие, тост.

4. Вердиктивы (оценки):

А. Валюативы (выражают оценочное мнение и мнение-суждение): возражение (несогласие с мнением), дискутирование (дискуссия*), опровержение, оспаривание (спор*), осуждение, отрицание, полемизирование (полемика*), порицание*, «пререкания», «препирательства», протест*, сомнение, выговор*, диагноз*, жалоба-1 (нытье, причитание, сетование, хныканье), заключение*, замечание, издевка (глумление, обзывание), инвектива (брань, ругань, оскорбление, проклятие, хула), интерпретация (оценочный метавывод), иронизирование, колкость, комплимент, лесть, насмешка, обвинение, обличение, оправдание, острота, призыв к стыду и совести, похвала, приговор*, покаяние (признание вины), рекламирование-2, рекомендация-1, согласие (присоединение к мнению: одобрение, поддержка, подтверждение, уступка), сожаление, укор, уличение, упрек, характеристика*, хвастовство, шутка и т. п.

Б. Суппозитивы (выражают мнение-предположение): догадка, допущение, опасение, предостережение, предположение, предсказание, предупреждение, прогноз*, прорицание (пророчество*), угадывание и т. п.

5. Репрезентативы (оперирование информацией): выдавание секретов и тайн, выяснение, дескриптив (описание предмета, лица, явления), доклад*, донос*, запрос*, заявление*, извещение*, исповедь*, истолкование, комментарий* (сопроводительное сообщение о текущих событиях), констатив (констатация наличия, существования факта, явления), коррекция (добавление, поправка, пояснение, уточнение), намек, напоминание, нарратив (рассказывание, повествование), объявление*, ответ на вопрос, отчет*, признание в чувствах, рапорт*, провокация, репродуктив (передача чужой речи посредством зачитывания, пересказа, перефразирования, повтора, цитирования и т. п.), рогатив (запрос информации, уточняющий вопрос и т. п.), сообщение, уведомление*, экспликатив (аргументирование, вывод, иллюстрирование, обоснование, объяснение, рассуждение), умолчание.

6. Коммуникативные регулятивы (связанные с «организационными» аспектами взаимодействия): речевые поддержки, подтверждения наличия контакта, тематическая инициатива, отказ от темы, мена темы, различные способы передачи и захвата коммуникативной инициативы, асемантические контактивы, заполнители пауз и т. п. [Борисова 2007: 158–160].

В конкретном тексте интенции сочетаются в разных пропорциях. Приведем пример текста – отзыв читателя на «колонку редактора», поступивший на сайт журнала, и ответ автора заметки на этот отзыв. Текст и ответ опубликованы в журнале [Русский репортер. 23–30 июля 2009] на одной странице и имеют единый заголовок «Социальная анестезия»:

«Не стоит, уважаемый Дмитрий, собственные проблемы экстраполировать на всех. Из-за одного пьяного дебила не разрешают выпить на борту самолета тысячам нормальных людей. Если Вы алкаш (а судя по болезненности излагаемой темы, так оно и есть), не надо решать свои проблемы за счет всего общества. Закодируйтесь. Михаил Гиляров

Я давно подозревал, что люди пьющие лучше осведомлены о происходящем, чем трезвенники. Ограничения на выпивку на борту самолетов, которые были введены авиакомпаниями пару лет назад, касаются только бухла „земного происхождения“. Проносить с собой нельзя, но если очень хочется побороться с аэрофобией, то зовите стюардессу и покупайте продукцию бортового бара.

Теперь про экстраполяцию. Насколько я понимаю, вы подозреваете, что я преувеличиваю масштабы проблемы. Путаю собственный алкоголизм и общественный. Но тут вам, как человеку трезвому, снова не хватило ясности взгляда. На самом деле мне пришлось даже слегка возвысить свои достижения в сфере употребления спиртного, чтобы иметь моральное право сказать очень важные вещи нементорским тоном. Россия спивается – это факт. Если вы с ним не знакомы – значит, мало общаетесь с людьми, не интересуетесь статистикой и редко перемещаетесь по стране. Нам, репортерам, питать иллюзии гораздо сложнее, поэтому даже пьющие журналисты понимают: обуздать алкогольную вольницу давно пора. Но, скорее всего, власти ограничатся полумерами, например с воодушевлением поднимут цены на алкоголь. Ненамного. Чтобы люди платили больше, но не пили меньше. Потому что водка – это социальная анестезия, и трезвая Россия не будет терпеть всего того, с чем мирится пьяная. Но „ресурс России пьяной исчерпан. Или мы протрезвеем сами – или придут другие и выкинут нас в вытрезвитель истории“.

Вот о чем моя статья. Как в ней можно было разглядеть что-то другое – непонятно. Трезвый ум – потемки. Дмитрий Соколов-Митрич»

Предложим интерпретацию текста, точнее двух текстов, находящихся в синтагматических отношениях друг с другом, с точки зрения теории речевых актов[35]35
  Мы не приводим анализ этих текстов в прочих аспектах, в частности в стилистическом, культурно-речевом и других. Так, наблюдения над стилевым составом текстов позволяют утверждать, что в свободном сочетании книжных элементов с языковыми средствами «низких» речевых пластов (просторечия, жаргона), например алкаш и экстраполировать, бухло и аэрофобия, отражены речевые навыки и «языковой вкус» носителей среднелитературного типа речевой культуры [ср. Хорошая речь 2007: 105, 236].


[Закрыть]. Общую интенцию текста – отзыва читателя можно обозначить как валюатив – осуждение автора текста: читатель отрицательно оценивает текст журналиста, полагая, что тот необоснованно «экстраполирует» собственные проблемы «на всех». Из высказываний выводится представление данного читателя о норме публицистического текста: темой публицистического текста должны быть общественные проблемы, а не индивидуальные проблемы автора; не соответствующий такой норме текст не достоин публикации, что, по мнению читателя, не осознается автором, а следовательно, отрицательно характеризует последнего:

Итак, автор данного текста выражает отрицательную оценку другого текста (а через нее – осуждение автора), показывая его несоответствие норме публицистического текста, однако делает это не только при помощи оценочных метавыводов. В тексте насчитывается три директива. Чтобы выяснить тип и функцию директива, необходимо знать статусно-ролевое соотношение автора и адресата (в зависимости от них один и тот же директив может быть, например, просьбой или требованием). Применительно к публицистическому тексту не предполагается, что автор последует совету читателя, изменив свою манеру мышления (перестав «свои проблемы экстраполировать на всех») или выбрав метод лечения своих заболеваний («закодировавшись»); осознает это, скорее всего, и читатель – автор отзыва на текст. Значит, функция директивов в данном тексте – не прямая. Являясь в принципе «сильным средством» влияния одного участника общения на другого, директивы здесь усиливают осуждение текста и его автора. С этой целью читатель – автор отзыва употребляет и констатив – сообщение о возмутительном, по его мнению, факте. Очевидно, он видит сходство между этим фактом и манерой мышления автора публицистического текста (один «алкаш» – все общество, один «пьяный дебил» – тысячи нормальных людей).

Как видим, общая интенция текста (читательского отзыва) реализуется речевыми поступками разного типа. Анализ текста с точки зрения теории речевых актов демонстрирует сложность человеческой коммуникации, ее насыщенность косвенными речевыми поступками. К сожалению, такие речевые поступки часто используются для усиления уничижения адресата (что имеет место и в приведенном тексте).

Рассмотрим ответный текст. Его общую интенцию, вероятно, можно определить как возражение читателю (несогласие с его мнением), т. е. также род валюатива.

Нельзя не обратить внимание на то, что значительная часть речевых поступков, представленных в этом тексте, – репрезентативы (констативы, экспликативы, коррекции), т. е. речевые поступки, в которых автор оперирует информацией. Таким образом, автор стремится реализовать свою основную интенцию, валюатив – возражение, преимущественно путем обращения к фактам и логических рассуждений. Валюативы включены в текст в умеренных дозах, поэтому текст производит впечатление «спокойного» возражения – впрочем, к такому поведению обязывает статус автора публицистического текста, для которого нормой является спокойная реакция на эмоциональные «выпады» реципиентов. Однако текст содержит парадоксальные суждения с заложенным в них ироническим потенциалом, причем эти суждения касаются личности читателя (например, вам, как человеку трезвому, снова не хватило ясности взгляда). Тем самым автор, очевидно, отвечает «ударом на удар»: на оценку своей личности – оценкой личности читателя, но делает это не так прямолинейно, как тот, кому он отвечает. Обратим внимание на интерпретацию, представленную как констатив (Россия спивается – это факт). Дальнейший ход текста показывает, что этот оценочный метавывод автор сделал на основе фактов, полученных из общения с людьми, знакомства со статистикой и перемещений по стране. Сами факты не приводятся – очевидно, автор полагает, что они и так всем известны.

Обобщая существующие типологии иллокутивных целей, Е.А. Красина [Красина 1999] предлагает следующую: 1) ассертивная цель: «сказать, как обстоят дела»; 2) комиссивная цель: «обязать говорящего сделать нечто»; 3) директивная цель: «попытаться заставить кого-либо другого (других) сделать нечто»; 4) декларативная цель: «изменить мир», «каузировать» положение дел, отраженное в сообщении; 5) экспрессивная цель: «выразить чувства или установки относительно положения дел», представленного в сообщении. Специализированными выразителями речевых намерений являются перформативы:

к ассертивам относят специализированные сообщения и утверждения типа докладываю, свидетельствую, уведомляю, признаю, оспариваю (ср. – информативная функция текста);

к комиссивам – глагольные формы типа даю обещание, клянусь, присягаю, гарантирую (ср. – функция принятия на себя обязанностей);

к директивам – просьбы (умоляю, прошу), предложения и советы (предлагаю, рекомендую); предупреждения и предсказания (предвещаю, предостерегаю); требования и приказы (приказываю, ставлю условие); запреты и разрешения (воспрещаю, санкционирую)(ср. – апеллятивная функция);

к декларативам – признания (винюсь, каюсь), одобрения (благословляю, одобряю), осуждения (порицаю), прощения (прощаю, отпускаю ваши грехи), называния и назначения (нарекаю, посвящаю в рыцари), специальные акты передачи, отчуждения, отмены (даю отвод, подаю в отставку)(ср. – декларативная функция);

к экспрессивам – глаголы извиняюсь, поздравляю, соболезную, сожалею, приветствую (ср. – контактная функция).

Перформативы в текстах СМИ встречаются нечасто. В качестве иллюстрации, говоря о функционировании перформативных глаголов в публицистическом тексте, приведем очень яркий пример, в котором речевая интенция[36]36
  Современная психолингвистика, исходя из положений о том, что речь – это зеркало души человека, а текст – это вынесенный вовне кусочек человеческой психики, ставит перед собой задачу «научиться читать психологическое содержание устного или письменного текста: внутренний мир автора, его желания, опасения, практические направленности» [Слово в действии 2000: 6, 7]. «Поскольку коммуникативные интенции гибки, изменчивы и порой бывают весьма сложными, возникает необходимость их гибкого „обслуживания“. Отсюда возникновение нестандартного пути их выражения. Существуют, однако, и прямые способы выражения коммуникативных интенций. Чаще всего это приказы, просьбы, уведомления и др., использующие глагольные формы. Лингвисты приводят в виде примеров прямых выражений интенций следующие фразы: „Беру эту женщину в жены“, „Завещаю часы моему брату“ и т. п. Однако огромная часть произносимого речевого материала использует совсем другие способы выражения интенций говорящего, и самая замечательная из особенностей использующих язык людей состоит в том, что даже при нестандартном и непрямом выражении интенции они понятны слушателям – носителям данного языка. Причина этому в том, что говорящий сам стремится к тому, чтобы его интенции были поняты, в противном случае цели его „речевой работы“ просто не достигаются, она оказывается неуспешной. При этом внешняя, лингвистическая форма речи, используемые слова, грамматические конструкции часто оказываются чисто технической стороной, не задерживающейся в памяти слушателя и не оказывающей решающего влияния на восприятие содержания. Проиллюстрируем сказанное на небольшом примере. Фраза „Вот эта книга“ может быть произнесена в различных контекстах, выражая совершенно различные интенциональные содержания, и только они (при идентичности речевой формы) будут составлять ее смысл:
  – Вот эта книга (которую ты потерял и не мог найти): интенция упрека.
  – Вот эта книга (где напечатан интересующий тебя материал): интенция помощи.
  – Вот эта книга (которую ты должен отремонтировать): интенция побуждения к действию» [Слово в действии 2000: 17, 18].


[Закрыть] коллективного адресанта – редакции газеты – выражена (вербализована) в конструкции авторизации (подробнее см. 8.4.), посредством глаголов 1-го лица (выделим их). Процитируем второй, заключительный абзац статьи Ивана Маркеева «Частный случай или закономерность?» под рубрикой «Резонанс» [Тюменские известия. 11 января 2006]:

«<…> Через несколько дней после обнародования этой информации в „ТИ“ позвонил юрист Сергей Цибульский и вызвался помочь Пуртовым в поисках правды. И вот в новом году Сергей Михайлович позвонил снова и сообщил, что земельный налог Пуртовым с его помощью снижен до прежней (около семисот рублей) суммы. Благодарю юриста Цибульского за неравнодушие к проблемам людей, радуюсь за Пуртовых и констатирую: при желании в наше время, оказывается, человеку можно защитить свои права».

Экспрессивы благодарю и радуюсь, «выносящие» на поверхностный уровень текста экспрессивное намерение субъекта речи (реактивный коммуникативный регистр в концепции Г.А. Золотовой), «готовят» читателя к не вполне обычному употреблению репрезентатива констатирую. Как правило, этот глагол вводит в текст информацию о частном факте (информативный регистр). В анализируемом же тексте – обобщение (ср. отсутствие в предложении четких временных границ – в наше время; употребление предельно общего слова человек; значение настоящего постоянного или, по крайней мере, настоящего расширенного времени – можно защитить)(генеритивный регистр), желательное и для читателя, и для редакции. Таким образом в текст вводится тональность одобрения и текст приобретает новую иллокутивную цель – декларативную, реализация которой изменит мир так, как того желал бы субъект речи. Детерминант же условия при желании «рекомендует» способ достижения цели – таким образом в тексте реализуется директивная интенция, а через нее – воздействующая функция СМИ.

Анализируя в качестве разновидности публицистического стиля политический дискурс предвыборного характера, исследователи отмечают в нем реализацию следующих интенций.

1. Анализ. Рассмотрение, разбор темы, ситуации, не предполагающий выражение отношения к действующим лицам и самому говорящему.

2. Анализ (+). Основанное на фактах рассмотрение, разбор темы, ситуации, предполагающий выражение положительного отношения к действующим лицам.

3. Анализ (-). Основанное на фактах рассмотрение, разбор темы, ситуации, предполагающий выражение отрицательного отношения к действующим лицам.

4. Безличное обвинение. Обвинение (см.), при котором виновники осуждаемых действий или поступков не указываются.

5. Безличное разоблачение. Разоблачение (см.), при котором его объекты) не называются, т. е. не указывается лицо (лица), чьи злоупотребления, тайные замыслы и т. п. становятся предметом открытого обсуждения и осуждения.

6. Дискредитация. Приведение фактов и аргументов, подрывающих доверие к кому-либо или чему-либо, умаляющих чей-нибудь авторитет.

7. Информация. Приведение точных данных и фактов.

8. Кооперация. Выражение отношения, направленного на привлечение к участию в совместных действиях или разделение позиций.

9. Критика. Отрицательное суждение о людях (человеке) и их (его) действиях и поступках.

10. Неявная самопрезентация. Самопрезентация (см.), выражаемая косвенно, без прямого указания на объект позитивного оценивания.

11. Обвинение. Приписывание кому-нибудь какой-либо вины, признание виновным в чем-либо.

12. Отвод критики. Отрицание негативных суждений о людях (человеке) и/ или их (его) действиях и поступках.

13. Отвод обвинений. Отрицание приписываемой кому-нибудь вины.

14. Отказ в просьбе. Отрицание возможности выполнения просьбы.

15. Оценивание (+). Положительное суждение о людях (человеке) и их (его) действиях и поступках.

16. Побуждение. Призыв к какому-либо действию, принятию точки зрения.

17. Предупреждение. Предостережение; предваряющее извещение о возможных событиях, действиях, ситуациях и т. п.

18. Презентация. Представление кого-либо или чего-либо в привлекательном виде.

19. Противостояние. Обнаружение противоположной позиции, непримиримого несогласия.

20. Размежевание. Выявление различий и несходства в позициях и мнениях.

21. Разоблачение. Раскрытие, обнаружение чьих-либо неблаговидных действий, намерений, отрицательных качеств.

22. Самокритика. Критика (см.), направленная на самого говорящего.

23. Самооправдывание. Приведение аргументов и/или фактов с целью доказательства своей невиновности.

24. Самоохранение (осторожность). Выражение неопределенного отношения к разбираемой теме, ситуации и ее действующим лицам.

25. Самопрезентация. Представление себя говорящим в привлекательном, выгодном свете.

26. Угроза. Запугивание, обещание причинить кому-нибудь неприятность, зло.

27. Успокоение аудитории. Приведение аргументов и/или фактов с целью успокоить аудиторию. Кроме того, в политическом дискурсе выделяются интенции: 28) демонстрации силы и 29) похвалы, например, народу[37]37
  Слово в действии. Интент-анализ политического дискурса / Под ред. Т.Н. Ушаковой, Н.Д. Павловой. СПб., 2000. 95–97, 139, 140.


[Закрыть].

Понятие речевой жанр, введение которого было связано первоначально с исследованием художественных произведений, сегодня активно проникает и в изучение нехудожественных текстов, а также разговорных «текстоподобных участков» и «семейных бесед: открытых и интимного диалога», конфликтных ситуаций, различных жанров делового дискурса. В устной деловой речи выделяются, например, речевые жанры «монологического типа» (вступительное слово, речь на презентации, рекламная речь, ответное слово) и речевые жанры «диалогического типа» (речь в прениях, мнение, предложение, возражение, опровержение, критика, обвинение) [Анисимова 2000].

В исследовательской практике термины четко не разграничиваются, например, говорят и о речевом акте, и о речевом жанре социального этикета, жалобы, угрозы, утешения и др. Активность и множественность контекстов употребления[38]38
  Термин как слово тоже проявляет свою дискурсную природу, и здесь уместно вспомнить слова М.М. Бахтина: «Слово всегда наполнено идеологическим или жизненным содержанием и значением» [Бахтин 2000: 406].


[Закрыть] заставляет современных авторов предпринять попытки разобраться в терминологии, например, следующим образом: «Речевой акт – это термин, предназначенный для обозначения речевого действия или высказывания как процесса. Речевой жанр – это термин, обозначающий тип текста или высказывания как продукта. У термина речевой жанр есть более обстоятельное определение: устойчивый тематический, композиционный и стилистический тип построения текста» [Труфанова 2001: 56].

Развитие отечественного жанроведения связано с именем М.М. Бахтина. Отличительной чертой его концепции о речевых жанрах является социолингвистический подход: «ученый исследует <…> речевое общение в процессе деятельности людей как социокультурное явление, как взаимодействие общающихся (а не только воздействие говорящего на слушающего) со всеми вытекающими отсюда последствиями» [Кожина 1999: 22]. Речевые жанры социальны, они не являются достоянием отдельного человека.

Фрагмент книги

К.Ф. Седов. Дискурс и личность

«Повторяющиеся ситуации взаимодействия членов общества обслуживаются типическими формами речевой коммуникации, которые носят названия жанров общения. Именно речевые жанры, эти „приводные ремни от истории общества к истории языка“ (М.М. Бахтин), становятся тем буферным пространством нашего сознания, где в одновременном существовании сливаются представления об эталонах социально значимого взаимодействия людей и о нормах речевого оформления такого взаимодействия» [Седов 2004: 13, 14].

В коммуникативном пространстве современного общества существует множество типичных ситуаций взаимодействия людей, соответственно, и число речевых жанров, которыми мы пользуемся, весьма велико. Исследователи предпринимают попытки составить классификации РЖ по различным основаниям. Например, среди жанров речевого общения в пределах разговорной речи «по типам коммуникативных установок, по способу участия партнеров, их ролевым отношениям, характерам реплик, соотношению диалогической и монологической речи» различаются беседа[39]39
  В частности, беседа определяется как «жанр речевого общения (диалог или полилог), в котором, при кооперативной стратегии, происходит: а) обмен мнениями по каким-либо вопросам; б) обмен сведениями о личностных интересах каждого из участников – для установления типа отношений; в) бесцельный обмен мнениями, новостями, сведениями (фатическое общение). Разные виды беседы характеризуются соответствующими видами диалогической модальности.
  При обмене мнениями по каким-либо вопросам участники выражают свою точку зрения, руководствуясь социокультурными стереотипами, выработанными веками приоритетами и ценностными ориентирами, общечеловеческими абсолютными истинами и нормами жизни. Поэтому данный вид диалогической модальности называется аксиологическим <…>.
  Второй тип беседы предполагает душевное „созвучие“, похвалы, одобрения, комплименты, искренние признания.
  Третий тип жанра беседы – праздноречевое общение, в котором участники снимают эмоциональное перенапряжение, упражняются в остроумии, рассказывают анекдоты, делают политические прогнозы, делятся своими заботами, ищут сочувствия, рассказывают шутки и истории. Для этого типа бесед характерна эмоциональная модальность.
  Жанр беседы – это тот тип разговора, в котором, при различных тактиках, доминирует стратегия солидарности во мнениях и согласия» [Лазуткина 2000: 83, 84].


[Закрыть], разговор, рассказ, история, предложение, признание, просьба, спор, замечание [Лазуткина 2000: 83].

Фрагмент книги

В.Е. Гольдин, О.Б. Сиротинина, М.А. Ягубоеа. Русский язык и культура речи

«Главный признак жанра, от которого зависят другие его признаки, – это цель речи, общий речевой замысел говорящего или пишущего. Поэтому существует тесная связь между жанрами и основными функциями речи. Так, деловой отчет, рапорт, протокол эксперимента, репортаж о каком-либо событии, летопись, географический очерк, справочник и многие другие разновидности текстов объединяет общая задача воплотить в речи мир, – задача, соответствующая <…> репрезентативной функции. Из жанров художественной литературы к данной группе близки эпические: рассказ, повесть, роман.

Экспрессивная функция, функция выражения в речи ее автора, объединяет такие, например, жанры, как письма-исповеди, мемуары типа „история моей жизни“, лирические художественные жанры.

В молитве, заговоре, проповеди, приказе, просьбе, воззвании, лозунге, прокламации, поздравлении, пожелании, совете, рекламе и подобных жанрах на первый план выдвигается апеллятивная функция, т. е. функция воздействия.

Существуют жанры, задача которых – создавать, поддерживать, видоизменять или прекращать коммуникацию, организовывать, укреплять или разрушать коммуникативные коллективы (контактоустанавливающая функция): объяснения в любви, дружеская болтовня, воинская присяга, представление кого-либо с целью организовать знакомство, жанр приветствия при встрече и жанр прощания при расставании и т. п. <…>

Узнаваемость жанра позволяет адресатам ориентироваться в ситуации общения, понимать намерения партнеров и адекватно реагировать на их речевые действия» [Гольдин и др. 2003: 51, 54].

Среди речевых жанров выделяются первичные и вторичные. Последние строятся на основе какого-либо текста, отсылают к нему. Это, например, рецензии, пародии, рефераты, аннотации. Однако и в других жанрах автору нередко приходится передавать чужую речь. Формы передачи могут быть различны: повтор, цитирование, зачитывание, пересказ, перефразирование, скрытая косвенная (тематическая) речь. Примером тематической речи может служить высказывание Теперь про экстраполяцию из анализировавшегося выше текста. Автор отсылает читателя к высказыванию из другого текста Не стоит, уважаемый Дмитрий, собственные проблемы экстраполировать на всех. Обратим внимание на грамматическую трансформацию: часть речи, при помощи которой обычно осуществляется предикация (глагол), преобразуется в часть речи, предназначенную для номинации (существительное): экстраполировать – экстраполяция. При этом автор оставляет незамещенными обязательные для глагола синтаксические позиции (экстраполировать – что на что). Чтобы указать на другой текст, оказалось достаточно одного слова.

И вторичный речевой жанр, и ситуация цитирования (см. о ней подробнее в п. 1.6 и 1.7) отражают восприятие первичного текста – восприятие, которое может быть как адекватным (т. е. соответствовать замыслу автора), так и неадекватным. Адресант, передающий чужую речь, может бессознательно «передергивать» слова автора первичного текста в соответствии со своими установками и представлениями о мире. Такие случаи следует отличать от намеренного деформирования цитат в СМИ с целью привлечения внимания аудитории[40]40
  Известен случай, когда герой интервью выразил публичное возмущение трансформацией цитаты из его речи. На обложку журнала «Форбс» было вынесено закавыченное высказывание: «Мне гарантирована защита», при том что в интервью прозвучало: «Мне, как и любому инвестору, гарантирована защита моих прав». Очевидно, высказывание сократили, чтобы заинтриговать читателя, вызвать у него вопросы: Какого рода защита гарантирована герою интервью? от чего защита? почему именно ему? и т. д. Сокращенная цитата, таким образом, звучит многозначительно (особенно с учетом личности интервьюируемого – владелицы крупных предприятий, супруги мэра Москвы: об этом, по мысли автора, читатель журнала непременно осведомлен). Исходное же высказывание дает гораздо меньше простора для читательских «гипотез». Можно ли считать этически приемлемым прием подобной трансформации цитаты, очевидно, должно определить для себя журналистское сообщество.


[Закрыть].

Резюме

Исходя из дискурсивной природы текста, в каждом тексте исследователь может обнаружить отпечаток реальной действительности, в которой и ради которой создавался текст, некий «автопортрет» автора и созданную автором «модель» читателя, следы преобладающих в обществе образцов речевого поведения и текстовых формуляров. Таким образом, индивидуальность конкретного, неповторимого текста всегда пробивается сквозь «толщу» принятых в языке, нации, социальной группе требований и стереотипов. Каждый текст содержит в себе множество сигналов и множество каналов передачи информации от автора к «просвещенному» и «посвященному» читателю. Главное – суметь распознать и адекватно воспринять посланные сигналы.