Текст книги "Перекрёстки судеб человеческих. Повесть. Рассказы. Стихи"

***

Сразу после новогодних праздников он положил на стол директора леспромхоза заявление на увольнение.

– Куда ты собрался уезжать? – спросил Иван Иваныч.

– В Егоровский леспромхоз, это на Ангаре.

– Знаю, – кивнул головой директор, – там мой друг трудится, могу дать тебе рекомендацию.

Он ещё раз прочитал заявление и удивился:

– Но почему ты хочешь уволиться, если можно оформить перевод и сохранить выслугу, следовательно, и кадровые выплаты? Ты же отличный инженер, в объединении тебя ценят и пойдут навстречу.

– Я больше не инженер. Я буду работать на валке леса.

Через две недели Егор, перекинув через плечо свой видавший виды студенческий рюкзачок с парой сменного белья, двумя нейлоновыми рубашками и прочим, необходимым на первое время, в той же куртке-спецовке уехал из посёлка.

К Ирине он так и не зашёл.

Глава 11

О том, что Егор увольняется и собирается уезжать из Радужного, Ирина узнала от жены его друга.

Лена, ворвавшись без стука в квартиру Ирины, вместо положенного приветствия прямо с порога возопила:

– Что же вы делаете-то, два недоумка? Пошто жизнь свою рушите?

Растерявшаяся Ирина предложила нежданной гостье пройти, присесть на табуретку, но та продолжала стоять у дверей.

– Вы знаете, что Егор уезжает?

При этих словах сердце Ирины ухнуло и начало медленно сползать в район пяток, а кто-то невидимый стиснул виски стальным обручем и, уменьшая его диаметр, начал профессионально затягивать гайку. Но внешне она оставалась спокойной и даже заставила себя улыбнуться.

– А в чём дело? Разве есть что-то необычное в том, что человек куда-то уезжает или, наоборот, приезжает откуда-то? Почему же отъезд Егора должен быть исключением? Да вы проходите, присаживайтесь.

Ошарашенная её спокойствием, Лена оторвалась от дверной ручки и бухнулась на стул.

– Егор вас любит, я думала, что и вы его тоже.

– Любит? – удивилась Ирина. – Мне об этом сказать он как-то не удосужился.

– Да разве об этом обязательно говорить? Это и без слов понятно. Егор ходил последнее время сам не свой.

Лена обвела взглядом комнату, остановила его на Ирине и увидела перед собой красивую молодую женщину, бездушную и холодную, как их сибирский снег. «Беда с этими интеллигентами, – подумала Лена. – Передо мной форс держит, а уйду сейчас – завоет белугой. Любит же она Егора, любит! А притворяется. И Егор тоже хорош! Зачем-то бежать надумал. Неужто не знает, что от любви никуда не убежишь? Если она настоящая, любовь эта окаянная, то с ним и поедет. Нет, у нас, простых людей, всё намного понятнее».

Она встала, вежливо попрощалась и закрыла за собой дверь.

А Ирина бессильно опустилась на ту же табуретку и надолго застыла в неподвижности. «Егор вас любит…» С того памятного разговора даже ни разу не пришёл. Уезжает? Наверное, так лучше для всех. Но почему Ирине так невыносимо больно?

Тишину нарушало только тиканье старенького будильника, равномерно отмеряющего её жизнь, теперь уже без Егора, да в такт этому тиканью обречённо пульсировало в висках: «Вот и всё… вот и всё… вот всё…».

***

Посёлок бурлил. Мнения людей относительно отъезда Егора разделились. Одни считали, что в этом вина Ирины Павловны, а Егора жалели. Другие, наоборот, в разрыве их отношений обвиняли Егора, а жалели Ирину Павловну. И только в одном был достигнут полный консенсус: Егору давно уже пора создать свою семью, а не содержать великовозрастную сестрицу. Ну и что с того, что Катерина студентка? Ну, и что, что ей помогать надо? Надо-то, оно, конечно, надо. Никто и не спорит. Но и о себе забывать не резон. Можно подумать, что только одна Катерина где-то там обучается. Да у них в посёлке десятка два студентов наберётся, только те сами себя учат. Если стипендии не хватает, то и подработки не чураются. Вон Зина Капустина полы в общежитии мыть подрядилась и моет их уже четвёртый год. Да и обучается Зина не в каком-то там пединституте, а в самом университете!

Эти разговоры ещё больше настроили Катерину против Ирины, что было вполне предсказуемо и где-то даже логично: не приехала бы Ирина в Радужный – не выкинул бы такого фортеля Егор и уезжать никуда бы не собирался, а так же вкалывал бы и рта не раскрывал. Это всё Ирина, это она брата настроила не только против сестры, но даже – страшно подумать! – против мамы! Влезла скользкой гадюкой в их семью и весь прежний уклад нарушила.

Дарья ходила с таким скорбным лицом, который иначе, как лик великомученицы, и назвать невозможно. Нет, она плохого об Ирине не говорила, просто при упоминании её имени горестно поджимала губы и во взгляде читалась покорность судьбе. А судьба Дарьи, конечно же, целиком и полностью зависит от Ирины. В общем, комедия продолжалась, несмотря на отсутствие одного из её главных героев.

Вот так, в паутине пересудов и прожила Ирина долгие четыре месяца.

Потом появились другие темы, они сменяли друг друга, и в их череде история Егора и Ирины сначала потеряла свою актуальность, а потом и вообще оказалась на задворках памяти Радужного. Только иногда нет-нет да и поинтересуется кто-нибудь у Дарьи, полный ли разрыв у её сына с врачихой, или есть какие-то иные сведения по этому делу? Дарья горестно вздыхала и большей частью отмалчивалась – понимай, мол, как знаешь.

У Ирины о Егоре никто ничего не спрашивал.

Вскоре на смену суровой сибирской зиме пришла долгожданная весна, а с ней и письмо от матери.

«Доченька, – писала она, – Володя Самарцев теперь работает в нашей городской больнице невропатологом. Но Восьмое марта приходил к нам, принёс шикарный букет тюльпанов (бешеных денег стоит!) и торт. Всё о тебе расспрашивал. Ирочка, мне кажется, что он до сих пор тебя любит, и мы с папой были бы счастливы, если бы у вас с ним что-то сложилось! Тебе ведь тот дровосек совсем не пара…»

«Дровосек» Егор, когда Ирина их познакомила, им сразу не понравился.

– Не нашего круга, – поморщилась мама.

– Да, да, – согласился с ней папа.

Володя был их соседом. Медицинский институт он окончил на два года раньше Ирины, отработал три года по направлению и вот, оказывается, вернулся в родные пенаты. А ещё он давно и безнадёжно влюблён в Ирину. После её замужества Володя исчез, но, узнав о том, что Ирина опять одна, опять появился на горизонте. А что? Парень он хоть куда! Умён, красив, интеллигентен. Из семьи потомственных врачей. Династия, одним словом. Чем не муж? Ирина попыталась представить себе семейную идиллию с человеком «их круга» Володей Самарцевым, но вместо него почему-то всё время появлялся «дровосек» Егор Вершков.

Пришла весна, а с нею – перемены. Ирину по её настоятельной просьбе вскоре переведут в ЦРБ, через два месяца она уйдёт в очередной отпуск и навсегда покинет Радужный. Уедет без сожаления, вычеркнет его из своей памяти и сожжёт за собой все мосты. Слишком жестоко обошлись с ней те, которым она так верила. Люди, которых она так любила, перед которыми настежь распахнула сердце и душу, её подло предали. Они просто взяли и растоптали её, Ирину. Даже не так. Они использовали её в своих целях, а потом вытерли о живого человека ноги, обутые в грязные сапоги. И неважно, что этих людей было только двое. Важно, что они были.

Глава 12

Старенький АН-2, следующий рейсом «Усть-Уда – Аносово – Аталанка – Карда – Подволочное», трясся, как в лихорадке. Постоянные пассажиры давно уже привыкли к такому «сервису» и не обращали на лихорадку «Кукурузника» никакого внимания, но вот Егору, впервые воспользовавшемуся этим видом транспорта, пришлось несладко. А тут ещё взлёт каждые пятнадцать минут чередовался с посадкой. Наконец, Карда, конечный пункт его воздушной одиссеи. Через полчаса он пойдёт к дому своих старых знакомых, год назад уехавших из Радужного и, по словам Виктора Королёва, бывшего моряка, бросивших якорь в его родном посёлке на берегу Ангары.

Но всё пошло не так.

Увидев среди прилетевших незнакомое лицо, пожилой начальник аэропорта поинтересовался, к кому оно прибыло, а услышав ответ, присвистнул и доложил, что Королёвы уж полгода, как перебрались в Аносово, на центральный участок леспромхоза.

– Да ты, паря, не переживай, – попытался утешить вконец расстроенного Егора добрый человек. – Айда в аэропорт, там покумекаем, чем тебе можно помочь.

В здании аэропорта было тепло и даже как-то уютно. По периметру небольшого коридора вдоль стен стояли стулья, на один из которых незадачливый путешественник бросил рюкзак, а сам сел на другой. По-стариковски кряхтя и покашливая, начальник поднялся на вышку и вскоре оттуда донесся его хрипловатый голос.

– Михалыч, дай-ка мне ещё одну посадочку, когда Валерка с Подволочной вертаться зачнёт. Тут пассажир образовался до Аносова. Что? Да какой тебе, на хрен, конец светового дня, когда время только за полдень едва перевалило? С Валеркой переговорить? Ты даёшь «добро»? Ладно.

После минутного молчания опять раздался голос начальника:

– Валера, сынок, это Капустин тебя потревожил, ты уж не серчай на старика, – убедительно покашлял в трубку и высморкался. – Забери у меня пассажира до Аносова. Парню неправильный ориентир дали, вот и попал он в ситуацию, а у него тут даже знакомых нет.

Последняя фраза была произнесена дрожащим голосом и чуть ли не со слезой. Но потом в голосе послышалась радость:

– Вот спасибо тебе, сынок, вот спасибо!

Спустившись вниз, старик посмотрел на тяжёлые тучи, медленно ползущие с севера. Лётный световой день, действительно, подходил к концу.

– Однако, скоро занепогодит. В таких случаях борт остаётся на ночь в том пункте, где его ненастье настигнет. Но ты не переживай, Валерка парень отчаянный, язви его, хоть и молодой, но опытный. Да и ухажёрка у него в Усть-Уде завелась, к ней поспешать будет, так что по любому вертаться зачнёт. А то давай я к Витькиному отцу тебе дорогу покажу, или у меня заночуешь. Мы со старухой вдвоём остались, дети поразъехались. А завтре и улетишь, завтре ещё постоит лётная-то.

– Нет, – покачал головой Егор. – Полечу в Аносово. Вы же сами говорили, что приборы неблагоприятный прогноз дают.

– Приборы? Каки таки приборы? – удивился старик. – Энтим побрякушкам я не верю.

И, пренебрежительно махнув рукой в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, где находилось всё его хозяйство, доверительно сообщил, что его «приборы» – это спина и ноги.

Вскоре послышался звук самолета, старик надел форменную шапку и направился к выходу. Вслед за ним вышел и Егор.

Валера, один из двух летчиков, широкоплечий статный парень в ладно подогнанной зимней форме и обутый в тёплые унты, легко спрыгнул с подножки «Кукурузника», заполнил в документе положенные графы и похлопал Егора по плечу.

– Что, друг, визуальная подвела?

Тот виновато улыбнулся – столько хлопот доставил людям!

– Не горюй, мы тебя мигом доставим, куда надо! Кралю, поди, разыскиваешь?

И, не дожидаясь ответа, первым запрыгнул на борт.

– От винта! – раздалось в морозном воздухе.

***

Услыхав отчаянный лай собаки, хозяин вышел на улицу и увидел стоящего возле калитки Егора.

– Ба! Глазам своим не верю! Егор Вершков собственной персоной! Какими судьбами?

Он обнял гостя, прикрикнул на собаку:

– Шельма, цыц! Свои! – и спохватился:

– Да что же это мы на морозе стоим? Давай, заходи в избу.

Его жена Галка тоже была рада неожиданному появлению своего одноклассника и тут же захлопотала, собирая на стол.

– Как ты в наших краях очутился? – поинтересовался Виктор. – Неужели старую дружбу вспомнил и решил нас навестить?

– Не совсем так, хотя о нашей дружбе я никогда не забывал. О том, что собираюсь к вам приехать, я вам две недели назад письмом сообщил.

– Галина и Виктор растеряно переглянулись – никакого письма они не получали.

Егор улыбнулся и объяснил:

– Только отправил его на ваш прежний адрес, в Карду. В Карде я уже сегодня побывал, тем же бортом в Аносово прилетел. Приехал я не в гости, хочу устроиться на работу в Егоровском ЛПХ.

– Здорово! Нам как раз механик нужен, прежний на пенсию месяц назад вышел.

Галка тоже была обрадована тем, что хоть один земляк будет жить рядом (она очень скучала по Радужному), и на вопрос Егора, есть ли в Аносово общежитие, утвердительно качнула головой, но при этом категорически заявила:

– Никаких общежитий! Будешь жить пока у нас, а я помогу тебе в течение месяца получить квартиру. Кстати, у нас ведь и Ирине Павловне работа найдётся. Правда, здесь свободна только ставка фельдшера, но это временно. Потом опять терапевтом будет работать.

– Ирина Павловна не приедет.

– Почему? – удивилась Галка. – Мне казалось, да и не только мне одной, что у тебя с ней серьёзно. И наша Зойка писала, что дело к свадьбе идёт.

Её сестра Зоя работала десятницей на Верхнем складе и, естественно, находилась в курсе всех событий в Радужном. Даже тех, которые только в перспективе могли иметь место быть или не быть вовсе.

Галка осуждающе покачала головой и добавила:

– Смотри, Егор, пробросаешься такими женщинами, потом локти кусать будешь!

– Где-то я это уже слышал, – вспомнив Лену, усмехнулся Егор и обратился к Виктору:

– Давай перекурим эту тему и перейдём к другой. Сейчас меня интересует только работа. Виктор, я знаю ещё по Радужному, что ты хороший вальщик…

– Ещё бы! – перебил его Виктор и с нескрываемой гордостью произнёс: – Меня ведь сам Вершков учил лес валить, твой батя!

– Ну, вот, а теперь ты будешь обучать этому мастерству его сына, – улыбнулся Егор. – Я не механиком здесь устраиваться буду, вальщиком.

– Вальщиком?! Это с твоим дипломом и мастерством?! Ты же механик от бога!

Виктор отказывался верить своим ушам, но Галка своим женским чутьём поняла всё: и внезапное появление Егора в Аносове – не выдержал рабства в собственной семье, и его решение пойти на прямые работы – нужны деньги, чтобы одеться по-человечески. А причину разрыва отношений с Ириной объяснить ещё проще. «Без Катерины тут не обошлось», – подумала она и, оставив мужиков наедине, пошла стелить гостю постель.

– Знаешь, Витя, не всё так просто в этой жизни, – прикуривая папиросу от сигареты хозяина, задумчиво произнёс Егор, – подшутила надо мной судьба, поманила лакомым кусочком, подразнила, да с ним же и отвернулась.

Виктор с расспросами не лез, если надо, человек сам расскажет, в чём причина его такого скоропалительного решения смены и места жительства, и работы. Но Егор ни о чём не стал рассказывать.

Они молча покурили, потом вспомнили беззаботные годы холостой молодости Виктора, перебрали всех своих знакомых, одним словом, засиделись допоздна.

– Ого, ничего мы с тобой, друг, разговорились, петухи давно уже полночь прокукарекали, – взглянув на часы, удивился Егор и аккуратно затушил папиросу в консервной банке, заменяющей пепельницу. – Пошли спать, тебе завтра рано на работу, а мне – в контору. Так нужны здесь вальщики-то или нет? Есть надежда, что я, как и ты, брошу на Ангаре свой якорь?

– Вальщики всегда нужны. И везде, – прищурившись от табачного дыма, ответил Виктор.

Он последовал примеру Егору, затушил недокуренную сигарету, вытряхнул из банки в печку окурки и повёл приятеля в отведённую для него комнату. Вскоре дом Королёвых погрузился в глубокий сон. Тихо тикали настенные часы, да под порывами ветра поскрипывали оконные ставни. Правду сказал тот добрый старик, начальник аэропорта в Карде, погода и впрямь начинала портиться.

Глава 13

Рано утром, пожелав другу семь футов под килем, Виктор ушёл в гараж – рабочие Верхнего склада выезжали в лес в семь часов. А в восемь, закинув по пути в детский сад пятилетнего Эдика, сынишку Королёвых, Галка и Егор отправились в контору,

Немного волнуясь, он вошёл в кабинет директора, поздоровался, положил заявление с просьбой принять его на работу вальщиком и Трудовую книжку.

Директор полистал его документ и уставился на Егора.

– Ничего не понимаю! Вы, дипломированный инженер с кучей благодарностей, хотите пойти на прямые работы? Почему? Я очень хорошо знаю директора вашего леспромхоза, теперь уже бывшего вашего, и уверен, что вряд ли он стал бы кого так усердно благодарить за плохую работу. Его крутой нрав всему объединению известен. А у вас, я смотрю, к каждому празднику запись о поощрении имеется.

– Не к каждому, – поправил директора Егор.

– А какой пропущен?

– Восьмое марта, например.

Директор громко расхохотался.

– Да вы, мой молодой друг, для нас просто находка: механик, да ещё и юмором.

Потом посерьёзнел и поинтересовался, хорошо ли подумал Егор и как твёрдо его желание стать вальщиком.

– Нам ведь механик во как нужен!

Для пущей убедительности своих слов, директор резким движением чиркнул ребром ладони по горлу.

– И квартиру отличную для него приготовили. Соглашайтесь! А?

– А что, вальщики вам не нужны? – спросил Егор.

– Нужны, – вздохнул директор. – Но вальщика найти проще, сами понимаете. Так, может, всё-таки передумаете? Квартира прекрасная и всё такое прочее…

– Нет, – твёрдо ответил не поддавшийся соблазну иметь прекрасную квартиру и всё такое прочее упрямый парень.

– Ну, неволить права не имею. Правда, выпороть вас ремешком не отказался бы.

Он подписал заявление и отправил в отдел кадров оформляться.

«Квартира прекрасная…» А на кой чёрт мне одному прекрасная квартира? На кой чёрт мне квартира вообще? Хватит и койки в общаге», – подумал Егор, направляясь в отдел кадров.

Медкомиссия у него пройдена ещё в Радужном, поэтому оформление на работу не заняло много времени.

– Завтра возьмёте выписку из приказа для мастера Верхнего склада, получите на складе спецовку и прочее, пообщаетесь с инженером по технике безопасности, а послезавтра милости просим на обучение к опытному вальщику Панову. Вообще-то, нам очень нужен механик…

Проигнорировав её слова о механике, Егор уточнил:

– Значит, к вальщику Панову? А к Королёву нельзя?

– Можно, если он будет согласен – уж очень неохотно наш стахановец учеников берёт, время на них не желает тратить

– Меня возьмёт.

– Знакомы, что ли?

– И даже очень хорошо, – улыбнулся Егор и, попрощавшись, вышел из кабинета.

Родит же земля таких красивых парней, подумала заведующая отделом кадров и тяжело вздохнула. Она была разведена, имела тридцать пять лет отроду, двоих детей и кучу забот. Шансов заполучить такого парня у неё не было.

Глава 14

Егору, как человеку холостому, полагалось только место в общежитии, в лучшем случае, комната. Но Галке как-то удалось обойти закон, и уже на следующий день после оформления на работу Егор в сопровождении пожилой тучной женщины, представившейся комендантом посёлка и назвавшейся бабой Капой, подошёл к двухквартирному дому и открыл дверь своей половины. Вид у этого жилья, мягко говоря, был малопривлекательным. Неоштукатуренные и давно не видевшие побелки стены, грязные стёкла окон с выкрашенными в жуткий синий цвет подоконниками и переплётами рам – всё это делало его квартиру похожей на заброшенный каземат. А темно-коричневая, схожая с чёрной краска, покрывавшая лишь местами выщербленный пол, только усиливала сходство.

И ещё квартира была идеально пуста, если не считать двух широких досок, прибитых прямо к стене и имитирующих обеденный стол, да горстки мусора возле давно нетопленной печи. Но это было его жильё, первое в жизни только его жильё, и он ему радовался, как ребёнок.

Баба Капа осмотрела прихожую, служившую по совместительству и кухней, зал, спальню, бросила взгляд на тощий рюкзачок, сиротливо болтающийся за спиной Егора, вздохнула, закурила папиросу и вышла из квартиры, приказав её новому хозяину до её возвращения никуда не отлучаться.

Первым делом Егор решил протопить печь. Возле дома он нашёл десятка два чурок и присыпанную снегом горку уже готовых к употреблению сосновых и лиственничных поленьев. Три чурки Егор сразу внёс в квартиру, и стали они служить табуретками.

Дым долго не мог найти выхода, норовил ворваться внутрь помещения, но потом дрова дружно разгорелись и, весело потрескивая, пообещали скорое тепло.

Через полчаса к дому подъехала грузовая машина – это вернулась баба Капа и приказала грубым прокуренным голосом принимать добро и расписаться в его получении.

«Добро» состояло из железной односпальной кровати с панцирной сеткой, ватного матраца, байкового одеяла, подушки и комплекта постельного белья. Егор принял и завизировал сей факт в ведомости.

– А за это расписываться не надо. Это от меня, – убирая ведомость в тонкую потрёпанную папку, прогудела женщина и, приоткрыв дверь, заорала лихоматом:

– Петька! Ты где там застрял, мать твою перемать? Мешок заноси!

Петька, огромный мужик лет глубоко за пятьдесят, внёс в прихожую мешок, оглушительно гремя его содержимым.

– Потише не можешь? – недовольно поморщилась баба Капа.

– Да я, Капа,… – виновато начал мужик, но она, не дав оправдаться, махнула рукой и, не тратя лишних слов, коротко представила его Егору:

– Петька. Моя бестолочь.

– Скажешь тоже!

Петька-бестолочь обиженно засопел, но она не обратила на это никакого внимания и, обращаясь к Егору, продолжила:

– Тут тебе, паря, посуда на первое время. Не нова, конечно, но уж, извиняй, какая есть. Свою наживёшь – отдашь.

– Да не надо… – начал было отказываться от мешка Егор, но баба Капа не умела слушать, она умела только командовать.

– Кругом! На выход! – приказала комендант огромному мужику Петьке, первая направилась к выходу, но обернувшись в дверях, снова обратилась к Егору:

– Женат?

– Кто? – растерялся Егор.

– Ну, не Петька же? Ты, конечно, – удивилась она его непонятливости и кивнула на мужа:

– Этот-то змий подколодный вот уже, почитай, тридцать годков мою кровь пьёт…

Женщина достала пачку «Беломора», закурила и с гордостью закончила:

– А от меня, паразит, никак не уходит. Присосалси, мать его перемать.

Егор посмотрел на коменданта и усомнился в том, что сказанное её про мужа-кровопивца может быть правдой.

– Так ты женат, аль нет? – повторила она свой вопрос, но уже в более доступной для непонятливого Егора форме.

– Нет, не женат.

– Женим! – твёрдо пообещала баба Капа.

Она отошла от дверей, прошла к печке, бросила в топку недокуренную папиросу и задала следующий вопрос:

– Ну, а родня-то у тебя есть?

Он кивнул головой.

– И мать? – продолжала допытываться баба Капа.

– Да, – опять кивнул Егор, – и мама, и отец.

«Ишь ты, не мать, а мама! Хороший сын вырос, любящий и почитающий родителей своих. Только что это за мама, которая тебя с тощеньким-то рюкзачком в белый свет выпустила? Неужто чемодана аль сумки дорожной не нашлось тебе, горемычному? Хотя и в сумку, скорее всего, положить было бы нечего», – подумала женщина, но озвучивать не стала, а сказала лишь:

– Если что, обращайся. Чем смогу, помогу. Деньги-то на первое время есть?

– Есть, – соврал Егор.

«Да ни хрена у тебя нет, окромя гордости!» – разозлилась на него баба Капа, но зло сорвала на муже.

– Петька, долб… ты этакий, а тёпло одеяло где? Ватно которо? – закричала она.

– Да я его на веранде положил, сама ж велела, – ничуть не обидевшись, спокойно ответил Петька.

Он понял, что на этот раз заставило кричать супругу. А ещё он понял, что у этого парня ничего нет, в том числе и денег. Причём, понял раньше супруги.

– Так чего стоишь столбом? Занеси в дом, пусть теплом напитается.

Петька принёс скрученное в рулон толстое ватное одеяло. Баба Капа положила его на импровизированную табуретку и произнесла неожиданно тихо, мягко и очень устало:

– Возьми, паря. Оно хоть и старенько, но греть будет. Всё теплей, чем под байковым-то. Я в него тебе на смену ещё две простынки и наволочку завернула. Тоже, правда, стареньки, но ещё не рваны, и то хорошо. Где ж теперь ново-то достать? Везде дефицит, мать его перемать!

Ну, бывай!

У навестивших его поздним вечером того же дня Королёвых Егор поинтересовался, что же представляет собой эта баба Капа? И оказалось, что эта грубая на вид женщина – добрейшей души человек, отличная мать и бабушка, до безумия обожающая двух своих внуков. Правда, внуков называет спиногрызами, байстрюками батьковыми и прочими малоприятными словами, хотя у её дочерей законные мужья имеются. На вопрос, как же с этой гром-бабой уживаются зятья, ответ был ещё неожиданнее. Зятья, оказывается, уживаются с тёщей даже лучше, чем с жёнами, хотя и с жёнами у них всё нормально.

А уж за своего Петьку-бестолочь баба Капа любому глотку перегрызёт, и живут они между собой так, как дай бог каждому.

– Лихая женщина, эта комендант! – восхитился Егор.

– Лихая, – согласился Виктор и добавил: – Только комендантом её никто не называет.

– ?

– Хозяйкой, – ответила на его немой вопрос Галка и объявила главное, ради чего, собственно, они сюда и пожаловали поздним вечером: обедать Егор будет в столовой, там все обедают под запись, потом рассчитываются, а на завтрак и ужин – приходить к ним, пока не получит зарплаты. Вопрос решён, и спорить с Королёвыми ему совершенно бесполезно.

А он и не спорил, потому что бесполезно, он просто решил не приходить. Сегодня он уже поужинал: купил в магазине булку хлеба, банку рыбных консервов, пачку грузинского чая и килограмм сахара, а завтра… В общем, будет день – будет и пища.

Королёвы, заподозрив тайные намерения Егора относительно их предложения, так же, как и баба Капа, поинтересовались, как у него обстоят дела с финансами.

– Нормально, – так же, как и бабе Капе, соврал им Егор.

У него оставалось всего семь рублей и сорок две копейки, а до получки, которую ещё надо было заработать, было целых шестнадцать дней.

Утром Егор обнаружил на веранде мешок со свежемороженой рыбой и большой кусок сала. Мешок был знакомый, в нём вчера Петька, «бестолочь» и «кровопивец» бабы Капы, заносил посуду. Каким образом мешок здесь оказался, если Егор на ночь запер все двери? Да очень просто. Половина стёкол на веранде давно уже была выбита прежними хозяевами.