Текст книги "Врата пустоты. Зов пустоты"

Глава 12

Весь следующий день я провела будто в бреду. Всю ночь снился Анри – такой, каким я увидела его на суде. Измотанный, но сильный. Он звал меня, а я не могла ответить, потому что нас разделяли тюремные стены. И хотелось выть от бессилия что-то изменить. Утром ощущала себя больной. Пьер убежал еще на рассвете. Кажется, он всерьез вознамерился за три дня сделать невозможное, и я была благодарна ему за это. За то, что не оставил. Что рискнул своей карьерой защитника, которой такое спорное дело могло серьезно навредить. Он стал для меня настоящим другом, тем человеком, на плечо которого можно опереться в случае любой беды. Время перевалило за полдень. Я в деталях вспоминала суд, каждый жест, каждое слово и понимала: несмотря на вмешательство магистра пустоты, шансов мало. Наш неведомый враг сделал все для того, чтобы Анри казнили. В том, что показания Марицы куплены, я не сомневалась. Вот только как доказать это суду? Точнее, одному конкретному судье.

Ближе к вечеру я решилась. Сложнее всего было обмануть Фила. Он ходил за мной по пятам, а я, в отличие от Пьера, не владела сонными заклинаниями.

– Пойду пройдусь немного, – надоело мысленно изобретать причину.

– Я с тобой! – тут же откликнулся Филипп.

– Не стоит, тебя же по-прежнему ищут. Я скоро, обещаю.

Он мне не поверил, это было заметно по тяжелому взгляду, но возражать не стал. А я чувствовала себя лгуньей и предательницей, но мне надо было еще раз поговорить с судьей Вайхесом, объяснить… Может, он все же выслушает меня? Надежда была слишком маленькой, но я хваталась за любую. Если мне удастся переманить верховного судью на свою сторону, Анри оправдают.

Дорога уже показалась знакомой, только на этот раз мне не встретился мужчина в сером балахоне. Видимо, вмешательство магистра пустоты в мою судьбу было исчерпано на ближайшие три дня. Я дошла до знакомых ворот, взяла в руки молоточек, глубоко вдохнула воздух и постучала. Дверь открылась почти сразу, будто меня и ждали.

– А, юная мадемуазель Лерьер, – усмехнулся судья Вайхес и окинул меня сальным взглядом, таким откровенно похотливым, что захотелось немедленно уйти, и я с трудом заставила себя остаться. – Рад вам безумно. Входите.

И пропустил меня в дом. Только на этот раз повел не в парадную гостиную, а на второй этаж. Там тоже находилась гостиная, но гораздо меньше, уставленная мягкой мебелью, – широким диваном и креслами.

– Вина? – предложил судья.

– Не стоит. – Я подавила предательскую мысль выпить для храбрости. – Я пришла поговорить с вами. И надеюсь, что наш разговор надолго не затянется.

– Слушаю вас, мадемуазель.

И судья облизал сухие губы. Я сглотнула.

– Причина моего визита все та же, – ответила тихо. – На суде я заметила, что вы предвзято относитесь к этому делу.

– Что вы себе позволяете? – картинно возмутился судья.

– Я не желаю вас обидеть. Но Анри невиновен, вы сами видите.

– Доказательства свидетельствуют против него.

– Прямых доказательств нет. Я прошу вас, месье Вайхес. Я вас умоляю! Будьте справедливы.

Гастон поднялся и прошелся по комнате. Затем взял со стола пустой бокал и все-таки наполнил его вином, отпил глоток и поставил на место.

– А теперь послушайте меня, мадемуазель Полина, – начал он. – Вмешательство магистра Эйлеана выгадало вашему жениху еще три дня жизни. Но я расскажу вам, как будет проходить суд. Вместо трех голосов – четыре голоса. Если будет расклад три против одного магистра, граф Вейран все равно умрет.

– А если будет два на два? – спросила я.

– Тогда мы будем искать компромиссное решение. И, надеюсь, его найдем. Впрочем, я мог бы поговорить с коллегами, если бы вы сами были сговорчивее. Но, видимо, ваши чувства к Вейрану недостаточно искренни, раз вы не готовы идти на жертвы ради него.

– Давайте обсудим условия.

В чем-то судья был прав. Если есть хотя бы призрачный способ спасти Анри, я должна согласиться. И пусть потом сам Анри возненавидит меня, зато он будет жив.

– Вот так бы сразу, – усмехнулся Вайхес. – Мои условия вам известны. А я проголосую за оправдательный приговор для вашего жениха. Более того, в качестве жеста доброй воли я готов устроить вам встречу. Вы ведь хотите видеть Анри, Полина?

– Да.

Хотела больше всего на свете. Лицом к лицу, а не через прутья тюремной клетки. Сказать, что люблю, что всегда буду любить. Обнять хотя бы на мгновение. Что мне терять? Честь? Я опустила глаза, чтобы судья не увидел слез.

– Я согласна.

– Так и знал, что вы умная девочка, Полли. Идите за мной.

Я поднялась с дивана на ватных ногах. Стены и пол, казалось, менялись местами, и было чувство, что вот-вот упаду.

– Идемте же. Поторопитесь, у меня не так много свободного времени, как у вас.

Мы миновали пару дверей, и судья толкнул третью. Ожидаемо за ней находилась спальня. Темные тона, крепкая мебель, кровать под бордовым покрывалом. Все въелось в память, и год спустя я смогла бы описать, как Вайхес стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на меня так, что даже одетой хотелось прикрыться.

– Раздевайтесь.

Пальцы не слушались. Я не могла справиться с завязками, и судье пришлось помогать мне. Каждое его прикосновение отзывалось тошнотой. Но вот платье сползло на пол, и я осталась в тонкой сорочке, чулках и белье. Вайхес подошел ближе, провел пальцами по шее, заставляя запрокинуть голову.

– Вашему жениху повезло, – сказал он. – Не каждая решится на такое, далеко не каждая. Не беспокойтесь, об этом никто не узнает. Разве что ваш будущий муж, если не будете достаточно осторожны в первую брачную ночь.

Я отстранилась. Что я делаю? Надо уйти, бежать, но судья перехватил меня и с силой толкнул на кровать, а сам навалился сверху. Узловатые пальцы зашарили по телу, срывая сорочку, касаясь кожи. Я зажмурилась. Не думать. Думать о чем угодно, только не об этом.

– Смотри на меня, – обжег приказ.

Я открыла глаза. Мерзок, как же этот человек был мерзок! Каждое его прикосновение, каждое движение вызывало рвотный позыв. Я не представляла, как буду жить после этого, но подчинялась, потому что выбраться уже не смогла бы. А судья вспотел и покраснел. Его руки были везде. Я кусала губы, отворачивалась, но он заставлял смотреть на него снова и снова, ни на минуту не забывая, где я и с кем. Затем пришла боль. Я вскрикнула, дернулась, но разве кто-то меня отпустил? По щекам катились слезы. Я умоляла судью остановиться, но он двигался резко, прерывисто, и боль разрасталась, заполняя каждую клеточку тела. А затем все закончилось.

– Ванная там.

Вайхес, вальяжно развалившись на смятой постели, махнул рукой. Я подхватила с пола белье и скрылась за дверцей. Меня душила истерика. Я сползла на пол, прижимая к себе сорочку, и рыдала так, что не хватало дыхания. Больно! Как же больно! Открыла кран. От воды повалил пар, и я так терла себя мылом, что, казалось, сниму кожу. Затем поспешно оделась и вернулась в спальню. Вайхес не сменил позу. Под его жгучим взглядом я надела платье.

– Жду вас завтра, мадемуазель. Около восьми вечера. Не стоит вам лишний раз попадаться на глаза городской страже. Я отвезу вас к жениху.

Я ничего не ответила, только побежала прочь. Земля горела под ногами. Домой! Еще раз смыть с себя этот ужас, забыть. Разве я смогу забыть? Нет, никогда. Что же я наделала! Можно было сколько угодно говорить себе, что все – ради спасения Анри, только это почему-то не помогало. Если Анри узнает, он сам от меня откажется, и будет прав. Зачем я ему теперь?

Когда до дома оставалась пару минут, остановилась, перевела дыхание. Нельзя! Нельзя, чтобы Пьер и Филипп видели меня такой. Поправила платье, пригладила растрепанные волосы. Не плакать. Главное – не плакать. Я медленно пошла к двери. В нашей квартире царил полумрак. Да, время было позднее. Вернулся ли Пьер? Может, нет? Но моя надежда не сбылась, он был дома и ждал меня, потому что в коридоре загорелся маленький светлячок.

– Пьер? – отшатнулась я.

– Где ты была? – спросил он устало.

– Я? Гуляла.

– Не ври! Не надо считать меня последним глупцом. За мной.

И почти толкнул меня в свою комнату, плотно закрывая дверь. Я села на стул, не зная, куда прятать глаза от стыда. Чудилось, будто горю заживо. Больно… Пьер сел напротив. Я боялась на него взглянуть, прочитать на лице осуждение, но он заговорил первым:

– Филипп рассказал мне о записке от маркиза Авертаса. Он, конечно, не хотел этого делать, но я заставил. Ты говорила с судьей?

– Да, – ответила чуть слышно.

– И согласилась?

Я всхлипнула и закрыла лицо руками. Значит, не я первая, раз даже Пьер знает, какие условия ставит судья Вайхес. Рыдания душили меня, дыхание прерывалось. И я никак не ожидала, что на плечи опустятся теплые руки, и Пьер прижмет меня к себе, пересадит на свой диванчик.

– Глупая девочка. – Он гладил меня по голове, как маленькую. – Что же ты наделала? Думаешь, этот человек сдержит слово?

– Я не знаю… Я не…

– Тише, – шептал Пьер. – Не плачь. Сделанного все равно не воротишь. Может, ты поступила и правильно. Не мне судить, у меня никогда не было человека, за которого хотелось бы отдать жизнь. Скажу одно – если ты не сумеешь переступить через это, погибнешь. Поэтому будь сильной, Полина. Будь сильнее, чем этот проклятый судья, которому самое место в вечном пламени. Ты должна справиться. Слышишь? Тебе есть ради кого жить.

Я постепенно успокаивалась. Видимо, Пьер применял ко мне какую-то магию, потому что слезы иссякли и внутри воцарилось странное безразличие. Ничего – ни боли, ни страха, ни отвращения.

– Это надолго? – спросила спокойно.

– Нет, только до утра. Что тебе пообещал Вайхес?

– Что на суде примет сторону Анри и даст с ним увидеться завтра. Если я увижу Анри, что мне необходимо у него узнать?

Эмоции схлынули, остался холодный расчет. И раз уж дело сделано, надо извлечь из него максимальную пользу.

– Спроси, знает ли он, кто это сделал, – ответил Пьер. – Любые подозрения, любые намеки, даже самые незначительные. Меня к нему не пустят, но ты можешь узнать что-то важное. И скажи, чтобы не сдавался. Еще рано. Я, кстати, пытался поговорить с Марицей, но по адресу, который мне указали, она не появлялась уже пару дней. Что-то здесь нечисто. Завтра продолжу поиски. Во сколько ты пойдешь к Анри?

– В восемь вечера я должна быть у судьи.

– Я провожу тебя. И буду ждать у дома, пока вернешься. Не верю этому мерзавцу. А теперь ложись спать. Сон – лучшее лекарство.

Я кивнула, будто тело было не мое, и поднялась с диванчика, но Пьер удержал меня:

– Спи здесь, не буди Филиппа, я снова истратил на него весь заряд сонного заклинания.

– А ты? – Мысль отказаться даже не мелькнула в голове.

– Мне надо поработать, я не буду мешать.

Пьер зажег светильник на столе, придвинул к себе бумаги и чернильницу, а я забралась под тонкое одеяло и закрыла глаза. После его заклинания все случившееся казалось не более чем ступенью к освобождению Анри. Да, утром все встанет на свои места, но сейчас постаралась уснуть. Ничего, Пьер прав. Рано или поздно этот негодяй Вайхес получит по заслугам. Все получат. И тот, кто убил Таймуса. И тот, кто обвинил в этом Анри. И даже главный дознаватель. Справедливость должна настигнуть каждого. И каким бы ни был приговор, я сделаю все, чтобы так оно и было.

Глава 13

Я проснулась в чужой комнате, осмотрелась по сторонам, не понимая, что здесь делаю, – и вдруг все вспомнила. Тошнота накатила волной, и я кинулась в уборную. Казалось, что душа вот-вот расстанется с телом. Лучше бы Пьер не применял свою странную магию! Я бы уже осознала. Не успокоилась бы, нет, но хотя бы поняла всю неотвратимость того, что произошло. А сейчас меня выворачивало наизнанку. Я едва нашла в себе силы подняться на ноги. Шатало из стороны в сторону, и когда добралась до кухни, чтобы попить воды, ко мне кинулся испуганный Филипп.

– Полли? – подхватил, не давая упасть. – Что случилось? Пьер сказал, ты приболела.

– Да, немного, – вытерла ладонью взмокший лоб. – Налей воды, пожалуйста. Это все нервы из-за суда.

Если бы из-за суда! Глаза защипало от слез, но я вцепилась в стакан и мелкими глотками пила воду. Нет, не при Филе. Он догадается. Мне казалось, что произошедшее накануне выведено на лбу красной краской. Было стыдно, горько и противно. Но уже ничего нельзя было исправить. Оставалось только надеяться, что судья сдержит слово. Как же мне смотреть в глаза Анри?

– Тебе лучше лечь. – Фил протянул мне руку, помогая подняться, и довел до кровати. Я упала на нее и закрыла глаза. Шевелиться не хотелось. Жить – и то не хотелось. Исчезнуть, уснуть. Но сначала увидеть Анри. Поэтому ближе к вечеру я с трудом поднялась. Фил все это время не сводил с меня глаз. Вот и сейчас тут же бросился ко мне.

– Все в порядке, – поторопилась его успокоить. – Мне надо переодеться.

– Куда ты пойдешь в таком состоянии? – воскликнул он.

– К Анри… Пьер договорился, чтобы нам устроили встречу.

Прости, Пьер, что вовлекла в свою ложь. Сам Пьер оказался легок на помине – в эту самую минуту хлопнула входная дверь, и появился наш друг. Он выглядел серьезным и сосредоточенным. Тут же выпроводил из комнаты Фила, чтобы я могла переодеться, и было слышно, как они о чем-то разговаривают на кухне. Я выбрала темно-зеленое платье, собрала волосы в косу, накинула шаль. Меня знобило так, что руки дрожали, как у больной. Вышла из комнаты – и разговор тут же стих.

– Нам пора, – засуетился Пьер. – Филипп, вернемся через пару часов.

– Хорошо. Скажите Анри, что я жив и здоров. Он там, наверное, с ума сходит.

– Обязательно, – пообещала, быстро обнимая Фила, и поспешила к двери. Путь до дома судьи казался даже привычным. Пьер шел рядом, и я все ждала, когда он заговорит. Наверное, дела плохи, раз он вдруг стал словно другим человеком.

– Случилось что-то? – спросила тихо.

– Да, – ответил он. – Не хотел еще больше тебя огорчать, но повторно допросить Марицу не выйдет.

– Почему? – удивилась я. – Она уехала из города?

– Нет. Она мертва. Ее тело обнаружили сегодня днем на дне одного из каналов. Говорят, несчастный случай. Сорвалась в воду, ударилась о камни. Но мы ведь с тобой понимаем, что это не так.

– От нее избавились, – хрипло прошептала я, вспоминая хорошенькую девушку, которая оклеветала Анри.

– И на суде скажут, что избавились от нее мы. Надо быть предельно осторожными, Полли. Я бы советовал тебе отменить визит в тюрьму, но… понимаю, что ты этого не сделаешь. Да и вдруг граф Вейран подтолкнет нас в нужном направлении? Я буду ждать тебя здесь же.

Пьер остановился на углу дома. Всего один поворот – и окажешься перед воротами судьи. Меня снова затошнило. В памяти всплыли липкие прикосновения пальцев, губ.

– Тише. – Пьер опустил руку на плечо. – Тебе придется жить с этим, Полли, но не дай случившемуся сломить тебя. Иди.

– Спасибо.

Я сделала несколько шагов, которые отделяли меня от мучителя. Постучала. Дверь открылась быстро – судья меня ждал.

– Входите, мадемуазель. – Его губы расплылись в сальной улыбочке.

– Нет, я подожду вас здесь, – ответила поспешно.

– Что же вы так? Не бойтесь. Я – честный человек.

– Хочется верить. Идемте же.

Вайхес взглянул на меня как-то по-особенному, закрыл за собой дверь и увлек на улицу. Экипаж ждал неподалеку. Мне было страшно в него садиться, но и не сесть я не могла. Скоро я увижу Анри. Пусть только это будет важным.

Заскрипели колеса. Судья сидел рядом со мной и разглядывал так, будто желал проглотить. Его рука скользнула на мое колено.

– Не надо, – отодвинулась я. – Вчера мы с вами все решили.

– Не будьте такой жестокой, Полли. Неужели вам не понравилось?

Я промолчала. Молчи, Полина, молчи! Еще немного. И как только экипаж остановился, тут же спрыгнула на землю, не дожидаясь Вайхеса.

– Не спешите так, без меня вас никуда не пустят, – полетел в спину каркающий смех.

Мы стояли у городской тюрьмы. Я почти не бывала в этом районе города, а само черное здание с узкими зарешеченными окошками видела второй раз в жизни. Даже смотреть на него было страшно. Сердце ухало о грудную клетку. Казалось, что вот-вот упаду в обморок.

– Идите за мной, мадемуазель Лерьер.

А если Гастон заманил меня в ловушку? Если в стенах тюрьмы уже ждут палачи, готовые допросить по всей строгости? Я закрыла лицо капюшоном, чтобы никто не видел, как срываются слезы с ресниц. Сейчас узнаю, права я или нет.

Судья замер у кованых дверей, гулко постучал. Скрипнуло, открываясь, окошко. Кто-то взглянул на нас сквозь решетку – и распахнул дверь.

– Ваша милость, – поклонился он Вайхесу.

– Полно, – махнул тот рукой. – Я пришел по делу. Эту мадемуазель нужно проводить к заключенному.

– Сделаем, ваша милость.

И комендант, если судить по форме, подобострастно поклонился и поманил меня за собой:

– Идемте, мадемуазель. Смотрите под ноги, ступеньки у нас крутые.

Смотреть под ноги? Я чувствовала, как схожу с ума! Пол будто менялся с потолком в бесконечной пляске. Вайхес остался в маленькой комнатушке, а мы двинулись вдоль узкого коридора к винтовой лестнице, а потом – вниз, вниз, куда-то на подземные уровни. Здесь пахло сыростью и плесенью. С потолка то и дело капала вода, попадала на одежду. Вдруг тишину прорезал чей-то истошный крик. Я вздрогнула, но комендант миролюбиво усмехнулся:

– Да, вот так и работаем, мадемуазель. Никакого покоя.

Я опустила глаза. С каждым шагом идти становилось все тяжелее. Звук шагов по тюремным плитам казался инородным, чужим. Наконец комендант остановился перед маленькой зарешеченной дверкой. Сначала заглянул внутрь через окошко, затем открыл тройной засов и отпер замки.

– Входите, – сказал мне. – У вас четверть часа, не больше. И то скажите спасибо его милости.

– Благодарю, – пробормотала я и шагнула в камеру. Здесь царил жуткий запах. Откуда-то тянуло испражнениями. Вонь смешивалась с сыростью, и к этому амбре добавлялись едва уловимые запахи крови и пота. Анри я поначалу не увидела – светильник был слишком тусклым. Но вдруг у противоположной стены кто-то зашевелился.

– Полина?

Этот голос я узнала бы из миллиона!

– Анри! – вскрикнула, не помня себя, и бросилась к нему. Да, это был он, мой Анри, судья не солгал.

– Полли, что ты здесь делаешь? – Анри не верил своим глазам, а я старалась не смотреть на его жуткую одежду, едва зажившие раны на теле. Только прижалась к нему и затихла, впитывая знакомое тепло.

– Я сплю? – спросил он.

– Нет, нет. – Я подняла голову. – Один из друзей отца… помог устроить эту встречу.

Лгать становилось все проще. Но сейчас это было необходимо, и я мысленно просила прощения за все, что натворила. Я не имела права находиться рядом с ним. Не после того, как отдалась другому мужчине. Только глупое сердце все равно пело и тянулось к тому, кого я любила.

– Анри, – прикасалась к щекам, заросшим щетиной, – милый мой, любимый, хороший.

Целовала упрямые губы, щеки, лоб. Думала, что задохнусь от счастья.

– Это так необдуманно, Полли, – выговорил он.

– Да, да, знаю, – шептала в ответ и продолжала целовать, обнимать, ощущая каждое прикосновение. И Анри целовал меня в ответ. Его сухие губы пылали, я чувствовала идущий от него жар. Ничего, скоро все останется позади. Мы выберемся.

– Полли…

Он первым нашел в себе силы отстраниться. Да, нам надо было поговорить, потому что другого случая до нового слушания уже не будет.

– Как ты? – спрашивала я.

– Хорошо.

Ложь, еще одна ложь, теперь уже с его стороны. Но чего я ожидала?

– Я так хотел тебя видеть.

– Я тоже, – сжала его руки. – Все будет хорошо, Анри. Я ни за что не сдамся!

– Не надо, Полли. Будь осторожна, не вмешивайся в это.

– Я уже вмешалась.

Анри качал головой и смотрел на меня, как в последний раз. А мне хотелось плакать и смеяться одновременно. Все дурное забылось, пока он находился рядом.

– Люблю тебя, – прошептала самое главное.

– И я тебя, Полли.

– Кто это сделал, Анри? Кому понадобилось, чтобы ты очутился в тюрьме?

– Я не знаю. – Он качал головой. – Не знаю, Полли. Тот день был самым обычным, не считая болезни напарника. Но он часто покидал службу под предлогом болезни, я даже не удивился.

– Хоть что-то, Анри! Что-то, что поможет нам найти убийцу.

– В кабинете никого не было, Полли. Только магистр Таймус и я. Лишь одно…

– Что?

– Зеркала. Они будто покрылись инеем, но я не думал об этом, кинулся к магистру, а когда взглянул на них снова, все было в порядке.

Могло ли это быть заклинание, заблокировавшее память зеркал? Надо сказать Пьеру. Вряд ли эта магия доступна всем и каждому.

– Полли, скажи… – Анри отвел глаза. – Что случилось с семьей? Мне сказали, что родители мертвы.

Я не знала, что ответить. Правду? Только не сейчас, когда он сам на волосок от смерти.

– Они погибли, – сказала тихо. – Но давай вернемся к этому разговору после, хорошо?

Тоненькая ниточка надежды, что это «после» настанет.

– А Филипп? Ты не знаешь, где он? Он же не…

– Его там не было. Мы с ним случайно встретились. Ты не беспокойся, Фил со мной, я присматриваю за ним. Он очень волнуется и просил передать, что жив, здоров и ждет тебя. И твоя мама… Я говорила с ней в тот день, когда она погибла. И она хотела, чтобы ты знал: родители ни на минуту не поверили в твою вину.

Анри отвернулся. Я не представляла, что творилось в его душе. Все эти дни неизвестности, мои слова. Но самое страшное было еще впереди.

– Спасибо, – сказал он. – И все-таки тебе не надо было рисковать и приходить сюда, Полли. Им все равно, кого казнить вместе со мной.

– Мы этого не допустим! – обещала и ему и себе.

– Никому не нужна правда, Полли. Нужен кто-то, кого можно было бы выдать людям как убийцу. И это я.

Я прижалась к Анри. Его сердце билось быстро-быстро – так же, как и мое. Неужели выхода нет? Но судья обещал… Обещал ведь!

– Что бы ни случилось, чем бы все ни закончилось, – шептал мне Анри, – будь счастлива, Полли. Забудь обо всем, что происходит сейчас.

– Я не смогу!

– Сможешь. Так надо. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

– Без тебя – ни за что.

Снова принялась целовать его. Времени оставалось все меньше, а сказать хотелось так много, но слова будто выветрились из головы. Ничего не осталось. Только тепло любимых рук. И я цеплялась за Анри, боялась отпустить – и понимала, что придется. Когда лязгнула, открываясь, дверь, внутри будто что-то оборвалось.

– Люблю тебя. – Анри нашел в себе силы улыбнуться. – Очень тебя люблю.

– И я тебя, – сказала в ответ. – Увидимся на суде.

Он кивнул. Можно подумать, у нас есть выбор.

– Пора, мадемуазель, – кашлянул комендант. – Ваш спутник уже заждался.

Я в последний раз обняла Анри и поспешила к двери. Не оборачиваться! Только не оборачиваться, иначе не выдержу. В горле стоял комок, но глаза оставались сухими. Прости меня, Анри. Прости за предательство, но это – единственный способ тебя спасти.

Взбежала вверх по лестнице. Судья ждал у выхода.

– Вы долго, – недовольно сказал он.

Я не ответила. Вайхес понял, что ничего больше не добьется, и пошел к двери. Я последовала за ним. Вскоре тюрьма с ее ранами-окнами осталась позади. На обратном пути судья молчал, и я была благодарна за это. Наверное, видел по лицу, что разговаривать я не могу. Экипаж остановился у его дома.

– Спасибо, – сказала я. – Надеюсь, вы сдержите слово.

– Не сомневайтесь, мадемуазель, – усмехнулся он. – До встречи.

Я вышла из экипажа и почти побежала туда, где ждал Пьер. Он, как и обещал, не сошел с места.

– Полли! – шагнул ко мне, как только появилась из-за угла. – Ну что?

Я покачала головой. Слов по-прежнему не было.

– Анри не знает, кому понадобилось от него избавляться, – ответила минуту спустя. – Но, когда он вошел в кабинет Таймуса, на всех зеркалах была изморозь.

– Изморозь, говоришь?

Пьер задумался. Он протянул мне руку и увлек к дому. Я беззвучно плакала. А Пьер шел рядом и молчал. Хотелось спросить, что это могло значить, но не было сил.

Так мы и шли рядом, но в то же время бесконечно далеко друг от друга. Я устала, так бесконечно устала, что, казалось, вся тяжесть мира опустилась на плечи. Пьер же выглядел непривычно задумчивым. Он всматривался в окружавший нас полумрак, будто желал найти в нем нечто, что помогло бы нам. Ничего так и не нашел.

Дома тоже царила тишина. Только из-под двери нашей комнаты лился тусклый свет. Филипп не спал. Да и кто бы сомневался? Я приоткрыла дверь. Он стоял у окна – кажется, скоро это стекло заменит Филу весь мир. Подошла ближе, опустила руку ему на плечо. Фил не обернулся.

– Я говорила с Анри, – решила начать разговор сама. – Он в порядке, насколько это возможно. Очень беспокоится о тебе. Вот только о нашем предполагаемом преступнике ничего не смог сказать. Помнит лишь, что все зеркала в кабинете покрыла изморозь, а в следующую минуту они уже были самыми обычными.

– Изморозь? – обернулся Фил. – Это значит…

– Да, это значит, что я ошибся и мы имеем дело не со светлой, а с темной магией, – из-за моей спины ответил Пьер. – И не совсем обычной. С зеркалами работает достаточно ограниченное число магов. Чаще всего это – приближенные магистра тьмы и студенты всего одной магической гимназии во всей Гарандии.

– Почему так? – спросила я.

– Зеркальный мир хрупок и опасен. Работать с ним тяжело, высок процент смертности. Заблудишься в лабиринтах – и уже никогда не выберешься. Поэтому отбор в гимназию крайне строг, а выпускники без усилий попадают в список темного магистрата.

– Я не знала.

– Я знал, – откликнулся Фил. – Отец рассказывал мне. Ее еще называют «Черная звезда».

– Именно, – согласился Пьер. Он был сегодня излишне задумчив, а я настолько растерзана эмоциями, что почти не обратила на это внимания. Больше думала о странном учебном заведении, куда есть ход только избранным. Значит ли это, что убийца магистра – непременно кто-то из выпускников? Или, может, магией зеркал овладел кто-то посторонний?

– Зато слова Анри дают нам возможность предположить, что убийца проник в кабинет не через окно, как я думал, – продолжил вскоре Пьер, – а сквозь зеркало. Именно поэтому он в нем не отразился. Я завтра утром уеду, вернусь к вечеру. Хочу поговорить со старыми знакомыми. На всякий случай оставлю для тебя пропуск, Полли.

– Снова один? – возмутился Филипп.

– Да, один, – сурово ответил Пьер. – Нечего тебе делать на суде. Хочешь оказаться рядом с братом?

Фил опустил голову. Резкий ответ, но правдивый. Ему действительно не стоило появляться рядом с Анри, это было слишком опасно.

– День был тяжелый. – Пьер первым заметил, что я едва держусь на ногах. – Давайте ложиться спать. Обещаю, я разузнаю все, что смогу, о тех, кто мог открыть зеркальный переход в кабинет Таймуса. Спокойной ночи.

И удалился, насвистывая под нос какую-то песенку, а мы с Филиппом остались вдвоем.

– Скажи, Полли, – обернулся он ко мне, – как думаешь, Анри отпустят?

– Обязательно, – ответила я. – Иначе и быть не может.

– А если нет? Что тогда? Что с нами будет?

– Не думай об этом, – обняла его неловко. – Не думай, Фил.

Он промолчал. Только выбрался из объятий и лег, повернувшись лицом к стене. Я чувствовала себя обессиленной, поэтому быстро сняла платье и забралась под одеяло. Сон не шел. Вместо сна перед глазами стояло бледное лицо Анри. И я снова задавала себе те же вопросы, что и Фил. Удастся ли нам помочь Анри? И если не удастся – как нам жить дальше?