Текст книги "Я и Тёмка"

Вредные слова

– Слушай, слово какое прилипчивое! – сказала я Андрею, возвращаясь из школы. – Ну вот, опять!

– Какое слово?

– «Слушай».

– Слушаю.

– Да нет! Слово «слушай» прилипчивое. Вредное слово! Я его всё время повторяю!

– Так отлепись.

– Легко сказать – отлепись.

– Я тоже как-то долго не мог от «в общем» отвязаться.

– Помню! Было такое! И как же удалось?

– Никак. Само прошло.

– Может, и у меня само пройдёт. Через час во дворе? – спросила я, открывая входную дверь.

– Угу!

Через час мы вышли во двор и уселись на скамейку. Тут Димка выходит, да не один.

– Привет! Это Юра. Он на два дня погостить с отцом к нам приехал. У бати же юбилей! – начал Димка. – Нас выставили, чтобы не мешали стол накрывать. Юрка обещал рассказать, как они с отцом до нас добирались. Его батя взахлёб об этом моему папке рассказывает.

– Ты откуда приехал? – спросила я.

– Я-то? – зачем-то переспросил Юра. – Я, ну это… Из Билибина.

– Это где? – уточнил Андрей.

– Это Чукотка, – подсказал Димка.

– Ну да, – ответил Юра.

– Что-то ты не очень многословный.

– Это он сначала такой, а потом чума! – сказал Димка.

Мы сидели на скамейке возле детской песочницы. Юра присел на край и начал рассказывать:

– Ну, это самое. Мы с отцом раньше, типа, не ездили далеко. Ну вот, значит…. Вернее, я не ездил. Он-то, блин, где только не бывал! И на Севере, и на Востоке – короче, везде! А тут, это самое, подвернулся случай. Юбилей. Мы, типа, билеты купили в купе. Собрали, блин, чемодан. А в день отъезда, это самое, проспали! Вскочили, короче, как ужаленные. Всё, думаем: типа, опоздали! Батя, короче, носки в карманы, галстук, блин, за пояс. Хватает, типа, меня и чемодан. Выскакиваем, это самое, на улицу… Ни одной, блин, машины, как назло. Такая фигня! «Ништяк»! – говорит батя. – Типа, «приехали»! А до отхода поезда, короче, пятнадцать минут. Мы, блин, несёмся по проспекту. Утро раннее, как бы выходной день. Нет, блин, машин! И всё! Батя весь красный, вспотел, короче… Я как бы на ватных ногах! И тут, типа, везуха!

– Вертолёт на самолёте? – уточнил серьёзно Андрей.

– Да ну тя! «Жигуль»! Мы, короче, с батей дорогу своими телами, блин, загородили. «Жигуль» по тормозам. Деваться ему, это самое, некуда… Посадил нас, типа. Прибегаем как бы на вокзал… До отхода поезда, короче, одна минута! Глядь, блин, а поезда нашего нет! Типа, в расписании тоже нет! Ну вот, значит… Мы в кассу. Касса, блин, закрыта! Мы, это самое, туда, блин, сюда… По перрону мечемся. Чё за фигня?! А тут, типа, путеобходчик идёт… «Где поезд, блин?» – спрашиваем. – «Дык, завтра будет», – отвечает.

Мы, это самое, даты с батей перепутали! Сели, короче, прямо на перрон и, блин, давай ржать. Бывает же такая фигня в жизни!

– На следующий день всё было нормально? – спросила я.

– А то! Вишь, добрались.

– Вижу, – ответила я.

Димка весь рассказ сочувственно кивал головой, а под конец рассмеялся. Я сначала пыталась понять суть, а потом стала раздражаться из-за дурацких словечек, которые Юра всё время вставлял, а затем посмотрела на Андрея, который тёр глаза и закрывал лицо руками, изо всех сил стараясь скрыть смех, и тоже стала улыбаться.

– Ништяк доехали.

– Ну и хорошо, – ответил Андрей. – А то ведь разное бывает… Бывает, сядешь в поезд, а он в другую сторону увезёт.

– Ничё се? – удивился Юра.

– Да, – наставительно произнёс Андрей. – Или придёшь, а на твои места три раза билет продали.

– Ничё се! – повторил Юра.

– Вам повезло, – смеясь, сказал Димка, – что добрались.

Мы ещё долго сидели и слушали разные истории из жизни Юры с Чукотки. Потом Юру и Димку позвали к праздничному столу. Мы с Андреем остались одни.

– Твоё словечко «слушай», пожалуй, можно не считать за вредное слово, – сказал Андрей.

– Пожалуй, да!

– Ну что тогда, блин, – сказал Андрей, улыбаясь, – это самое, домой пойдём?

– Типа, пойдём, – ответила я и рассмеялась.

Шахматы

Вообще, как мне казалось, я лихо играю в шахматы. Но всё познаётся в сравнении. Научил меня отец. Он же со мной и играл до тех пор, пока это дело не освоил Андрей. Конечно, папа мне поддавался, чтобы интерес в моих глазах не пропал. Но когда шахматный партнёр поменялся, жалеть меня стало некому, и я поняла, что вовсе не умею играть. Вот какая незадача.

– Тэкс… Тебе гарде! – воскликнул Андрей.

– Ой! Как это я пропустила?

– Фигуре место!

– Это карте место, но не важно. Гарде, так гарде. Ешь коня. Я и без коня тебе мат поставлю, – хорохорилась я.

В шахматы с Андреем мы играем с раннего детства. И вот ведь! Я научилась первой, однако, не так важно, кто научился первым, а кто вторым. Важно, что у Андрея получается лучше. Он меня почти всегда обыгрывает. Я знаю, почему. Тактика игры у меня одна и та же. Я методично начинаю «есть» фигуры противника. А когда их остаётся совсем мало, ставлю линейный мат. Это когда король голый, без свиты, ну разве парочка каких-нибудь фигур затесалась. Тогда ладьёй и ферзём я загоняю короля в западню, пробивая своими фигурами сразу две линии. Тут, правда, так…. Если у меня ферзь и ладья ещё остались.

Но такое счастье случается крайне редко, поэтому чаще я оказываюсь побеждённой. Даже нет, не так. Я всегда оказываюсь побеждённой, за исключением редчайших случаев. Но всё равно. Я очень люблю играть в шахматы.

Наши с Андреем турниры длятся по меньшей мере час, а то и больше. Мы иногда даже перекусить от шахматной доски отходим.

Правда, я этого не люблю. Когда возвращаешься, смотришь, как баран на новые ворота. Ничего уже не помнишь. Ни как хотела защититься, ни куда сходить, ни какую комбинацию провернуть…

Андрей тоже любит играть в шахматы. Даже очень любит, но у него «нет достойного противника, поэтому ему приходится играть со мной. Обидно слышать такое, но тут ничего не поделать.

Как-то раз в конце лета на день рождения тёти Оли приехал её брат дядя Вадик. Живёт он далеко, приезжает редко, а когда приезжает, привозит интересные подарки и учит нас замечательным играм. Мы любим дядю Вадика. А тут ещё неожиданно выяснилось, что он и в шахматы играет.

Сидим мы с Андреем, телевизор смотрим, и вот Андрей говорит:

– Скукота смертная, в шахматы, что ли, поиграем?

– В шахматы? – вдруг оживился дядя Вадик, который тоже сидел в комнате и читал газету. – А кто тут в шахматы играет?

– Да вот мы и играем, – отвечаю.

– Пошли поиграем втроём! – предложил дядя Вадик.

– Это как?

– Это на вылет. Кто проиграл, тот сидит и своей очереди ждёт, а я с победителем играю.

– Интересно. То есть, ты думаешь, всё время будешь играть? Так? – спросил Андрей.

– Так, – хитро заулыбался дядя Вадик.

– А ещё он думает, будто играть будет не один раз? – весело глядя на меня, продолжал Андрей.

– Естественно, – ответил дядя Вадик.

– Ну-ну…

– Дядя Вадик, мы только одну игру, ну, максимум, две игры в день можем осилить, – сказала я.

– А что? – удивился дядя Вадик. – Мозги закипают?

– Нет, – засмеялась я. – Просто по времени каждая игра получается длинной. Одна – час, вторая – час, вот и спать пора…

– Я так долго не играю, – ответил дядя Вадик. – Не умею. Извините. Будем быстро играть. Не переживайте.

– Ну-ну! Сейчас доску принесу! – сказал Андрей.

Первой села играть я. Уже не помню, за сколько ходов – за один или два – он мне мат поставил, так и не поняла. Ну вот, только сели, только начали, только я задумалась… или, вернее, на доске сконцентрировалась…. БАЦ! МАТ.

– Следующий! – потирая руки, сказал дядя Вадик.

– Ну, со мной так не пройдёт! – воскликнул Андрей, расставляя фигуры. – Так.

– А я так.

– Вот так.

– А я так.

– И вот так.

– А мы вот так!

– МАТ!

– Как?

– МАТ. Следующий!

– Позвольте! Как это получилось? Какой мат? А я вот сюда… Нет, ну тогда сюда… Н-да. А вот… Ну, мат. Давай ещё!

– По очереди. Оля сейчас.

– Не переживай, я быстренько! – ответила я.

Со мной было не быстренько, а быстрёхонько; потом снова сел Андрей – и всё повторилось в точности! Менялись только мы, а дядя Вадик ставил нам мат за матом и улыбался. Андрей чесал себе нос, тёр виски, обхватывал голову руками – ничего не помогало!

– Так. Дальнейшая борьба бессмысленна, – сказал Андрей.

– Ну, давай хотя бы на количество ходов играть, – ответила я.

– Это как? – воскликнули Андрей с дядей Вадиком.

– Ну, это значит, мы бороться будем не за победу, а за количество ходов. Чтобы не за три хода мат получить, а хотя бы ходов за семь-восемь….

– Не смешно, – ответил Андрей. – Вообще-то давай… С ним по-другому не получится, думаю.

Это был забавный вечер. Сколько волос из головы было выдернуто нами с Андреем, сколько сушек съедено, сколько слёз со смехом пролил дядя Вадик…

– Да… Умеют же играть люди, – сказал Андрей, убирая доску поздно вечером, когда дядя Вадик пошёл ужинать.

– Ну, не все люди так играть умеют, – ответила тётя Оля, – а физики-ядерщики, думаю, умеют.

Мы с Андреем переглянулись.

– Не хватает у нас с тобой тяму против него, иными словами, – сказал Андрей.

– Чего не хватает? – захохотала я: мне это слово смешным показалось.

– Тяму, – пожимая плечами, ответил Андрей и сам заулыбался.

– Мозгов, короче?

– Ну да.

– Надо их качать.

– Вот-вот. Пошли глюкозки пожуём, что ли, – предложил Андрей, – может, поможет.

– Это вряд ли, но можно и пожевать… – ответила я.

В этот вечер я поняла, что мы оба играть не умеем. А вот что мы умеем-то? Похоже, фигуры переставлять.

Красота требует жертв

У одной нашей родственницы очень маленькая ножка. Размер тридцать четвёртый или тридцать пятый. Как-то она пришла к нам в гости и принесла туфельки.

– Олечке не нужны? – спросила она бабушку. – У меня стала расти косточка на большом пальце, такие туфли теперь не для меня.

– Туфли замечательные, только Оле их носить рано, – ответила бабушка. – Пусть полежат.

И туфельки остались у нас. Это было настоящее чудо, а не туфельки. «Лодочка» из чёрной замши. На стройном каблучке – не тонком, но и не толстом. Единственным украшением была металлическая пуговка сбоку. Я полюбовалась ими и примерила. Оказалось, они великоваты. Правда, самую малость. У меня ещё никогда не было туфелек на каблучках: конечно, очень хотелось их сразу надеть. Но бабушка убрала коробку в шкаф. Сначала я заглядывала туда каждый день, потом раз в неделю, затем раз в полгода, пока, наконец, не забыла о туфельках совсем.

К десятому классу мне купили очень красивую чёрную форму. Это была даже не форма: узкое длинное платье с воротничком-стойкой. Но так как продавалось оно в школьном отделе, то нарекания со стороны учителей можно было смело переадресовывать производителю. Я крутилась перед зеркалом, примеряя его с разными воротничками и манжетами, всё время приподнимаясь на носочки. И, наконец, поняла, чего мне не хватает: туфелек хотя бы на небольшом каблучке…

Я побежала к шкафу, где хранились замшевые «лодочки», и радостно открыла коробку: «Какие хорошенькие! И как это я про вас совсем забыла?».

Осторожно достала туфельки: они казались просто кукольными.

«Неужели у меня такая нога?»

И тут выяснилось, что надеть я их могу с большим трудом; ещё тяжелее было в них стоять.

– Баба! Баба! Я из туфель выросла! – закричала я отчаянно.

Бабушка вошла в комнату.

– Да вроде нет…

– Знаешь, как жмёт? Ужас!

– Жаль, такие хорошие… Но ты же понимаешь, в восьмом классе тебе бы в таких не разрешили учителя в школе появляться, да и болыпеваты они были… А в девятом мы про них как-то забыли. Я думала, у тебя останется размер ножки, как в восьмом классе. Надо же, выросла. Наверное, теперь 36-й?

– Что же теперь делать?

– Что делать? Будем искать им нового владельца.

– Как? – обиделась я. – Ну что же это такое! Баба!

– Но они ведь не растянутся, Оленька, – сказала бабушка и вышла.

Я и сердилась, и сожалела, и расстраивалась одновременно: никак не могла поверить в то, что мне так и не удастся надеть эти туфельки.

«Вроде уже полегче стоять… и даже ходить», – убеждала я себя, прохаживаясь взад-вперёд и разглядывая своё отражение в большом зеркале в шкафу.

Как красиво смотрелись туфельки!

«Я их завтра всё равно надену!» – решила я.

Утром, как всегда, Андрей стукнул в дверь три раза и вошёл. Я заранее замок открываю, чтобы он не ждал.

– Привет! Готова?

– Привет! Готова.

Мы вышли из дома. Ноги побаливали, но терпимо. Меня грела мысль о том, что я очень красиво выгляжу. Андрей никогда не замечает, что на мне надето, поэтому мы с ним тему одежды не обсуждаем. К тому же, всегда находится много других тем для разговоров. В школе я вообще Андрея замечаю только тогда, когда он отвечает или что-то спросить подойдёт. На перемене всегда много вопросов нужно решить с девчонками, ни до кого и ни до чего.

Весь день я проходила в туфельках. На уроках снимала их под партой, чтобы нога отдохнула. Но оказалось, что если надевать туфли после такого отдыха, боль становится вообще невыносимой, а туфли совсем плохо надеваются… На последнем уроке у меня так ныли обе стопы, что я ни о чём думать больше не могла.

Когда мы вышли с Андреем из школы, я уже едва ковыляла.

– Ты чего хромаешь на обе ноги? – удивился Андрей.

– Ноги болят, – прошипела я.

– А чего они вдруг заболели?

– Не вдруг, – натужно ответила я. – Они болели и до школы… туфли жмут. Малы.

– Так чего ты их нацепила? – безобидно спросил Андрей.

Я подумала-подумала, что ответить, и выдала:

– Красота требует жертв!

– А… – усмехнулся Андрей.

Как я паспорт получала

– Ты посмотри! Паспорт получил! – воскликнул Андрей, кидая на мой письменный стол паспорт.

Андрей родился в июле, на месяц раньше меня. Скоро и мне выдадут паспорт.

– Поздравляю! – ответила я. – Дай-ка посмотреть…

– Смотри. Я за ним уже какой раз хожу!

– Пятый или шестой, ты говорил? То ремонт, то пожар, то больничный, то ещё что-то у них было…

– Точно! Я и надеяться перестал, а тут такая радость свалилась. Уже ты на днях получаешь, верно?

– Верно. Ну, ещё неизвестно, сколько придётся мне ходить, – хмыкнула я.

Оказалось, как в воду глядела. Настал день, когда и я пошла получать свой паспорт. В конторе было невозможно протолкнуться. Отсидев в духоте часа два, я вошла в дверь паспортного стола.

– За паспортом? – спросил усталый мужчина с небритыми щеками.

– За паспортом, – утвердительно кивнула я.

– Фамилия, имя, отчество, место жительства…

Я всё назвала и стала ждать. Мужчина выдвинул ящик с буквой «А» и быстро нашёл мой паспорт.

– Смотри и расписывайся в получении.

Я взяла паспорт в руки. Подумаешь, какая-то книжечка, а почему-то так радостно, что она у меня теперь есть… Как там у Маяковского? Я пробежалась по строкам своего нового документа, подписала бумагу о получении паспорта и зашагала домой. «Сначала к Андрею зайду. Похвастаюсь, что получила с первого раза», – подумала я.

– Привет. Смотри, что мне сегодня выдали!

– О! Паспорт. Не может быть! Это кому же поклоны бить за такое счастье?

Андрей открыл мой паспорт и сразу посмотрел на меня.

– Похоже, некому бить поклоны.

– Что? – не поняла я.

– Ты проверяла, что тебе тут написали?

– Проверяла, а что?

– И ты со всем согласна?

– Согласна. А что?

– Ну, тогда приятно познакомиться, Арсёнов Ольга, меня Андреем зовут.

Я забрала свой паспорт и прочитала: Арсёнов Ольга Геннадиевна

– Н-да. Как это я оплошала? – почесав голову, ответила я.

– Да нет. Это кто-то другой оплошал. Иди, сдавай…

– Может, мне просто букву «а» приписать?

– Да?! И потом на какой-нибудь экспертизе выяснится, что буква «а» вписана другими чернилами – и, заметь, шариковой, а не перьевой, ручкой – и другим почерком. Или у тебя есть чернила для перьевой ручки? Сделают вывод, что паспорт поддельный. Я даже думаю, если ты «а» пририсуешь, он автоматически станет поддельным.

– Так что же, мне туда опять тащиться? Знаешь, какие там очереди?

– А то! Мне ли, почти прописавшемуся там человеку, этого не знать!

Я ещё долго возмущалась, но делать было нечего, нужно было идти менять паспорт. Я пришла, но контора уже закрылась. На другой день, опять отсидев длиннющую очередь, я вошла в кабинет. Всё тот же равнодушный мужчина всё с такими же щеками посмотрел на меня и спросил:

– За паспортом?

– Нет. С паспортом.

В глазах мужчины появилась искра жизни.

– Вот, – протянула я ему свой паспорт. – Здесь ошибка.

Он вяло взял паспорт, вяло открыл его, потом с невероятным усилием и вздохом потянулся за перьевой ручкой. Развернул паспорт. Перечеркнул обе страницы крестом и написал по диагонали: УМЕР.

Я стояла, окаменев.

– Придёшь через неделю. Всё. Чего стоишь-то?

Когда я дошла до дома, мне даже было уже немного весело. Пройдя мимо своей двери, я сразу пошла к Андрею:

– Представляешь! Он мой паспорт перечеркнул, написал «умер» и при мне выбросил в мусорную корзину.

– Третий раз пойдёшь, – заключил Андрей.

Через неделю я опять пришла за паспортом. Очередь не уменьшалась. Всё те же стандартные два часа, и я предстала перед плохо выбритым чиновником.

– За паспортом? – спросил он.

– За паспортом, – ответила я, отметив про себя, что он точно меня не запомнил.

– Фамилия, имя, отчество, место жительства…

– Дежавю какое-то, – пробормотала я, сказав всё, что он спросил.

Чиновник потянулся к тому же ящику, быстро нашёл паспорт и протянул мне со словами:

– Смотри и расписывайся в получении.

Я открыла паспорт. Всё тем же почерком чёрными чернилами была написана моя фамилия, но теперь правильно.

– Всё правильно, – ответила я и, подписав бумагу о получении, отправилась домой.

Опять пролетев свою дверь, я поднялась к Андрею.

– Ну, – спросил он. – Сегодня без проблем?

– Без проблем, – ответила я, протягивая паспорт.

Андрей открыл «корочки» и начал читать:

– Арсёнова, правильно. Ольга Геннадиевна, тоже правильно, – он замолчал на секунду и дочитал, – русский.

– Что? – подскочила я.

– Ты, Ольга Геннадиевна, русский. Чего не понятно? Спасибо, не чукча. Могли и так написать.

– Это что же такое? – удивилась я.

– Это очередной поход в паспортный стол. Но, надо сказать, ты меня переплюнула. Мне его просто не выдавали, а тебе, смотри-ка, всё время выдают – да ещё разные варианты!

Он засмеялся. Я подумала, подумала и тоже засмеялась. На следующий день паспортный стол не работал: я попала туда только через день. Всё повторилось под копирку. Очередь. Небритый чиновник. Вопрос:

– За паспортом?

– С паспортом, – ответила я, протягивая документ.

Ничего не изменилось в его лице. Он вяло взял паспорт, вяло открыл его, потом с невероятным усилием и всё с тем же вздохом разорвал его и выбросил в корзину.

– Через неделю придёте.

– А ничего, что я уже четвёртый раз к вам приду? – поинтересовалась я.

Мужчина посмотрел на меня и не ответил.

Ровно через неделю я пришла за своим паспортом. Всё казалось родным и знакомым. Даже скрипучий стул в углу, кривой стол и дурацкий плакат на стене, который я зачитала до дыр. Очередь шла быстрее: я предстала перед небритым уже через час.

– За паспортом? – спросил он.

– За паспортом, – ответила я, ухмыльнувшись.

– Фамилия, имя, отчество, место жительства…

Я снова попала в сказку, где жители на следующий день забывали о том, что произошло в предыдущий. Взяв паспорт и убедившись, что я Арсёнова и русская, я вышла из кабинета.

Уже сидя с Андреем и рассматривая свой паспорт, я увидела очередную засаду.

– Слушай! Это просто пендык!

– Да где?

– Да вот! Отчество, смотри, как написали!

– Геннадьевна. А как надо?

– Геннадиевна, конечно. Ведь оно от Геннадия образовано!

– В общем, они уроды, конечно… Но и ты тоже хороша. Ты чего такая невнимательная?

– Я думала, государственная организация…

– Н-да. А всё-таки ты меня переплюнула! – сказал Андрей и подмигнул.

Бабулечка

Сегодня нам нужно листья к осеннему школьному балу нарисовать. Занятие скучное, но обязательное. За оформление зала в этом году отвечает наш класс. Каждый из нас взялся нарисовать по десять листочков. А так как Андрей рисует неважнецки, то попросил меня ему помочь.

Мы пришли после школы не в духе.

– Что у вас случилось? Двоек понахватали? – спросила баба Валя, открывая нам дверь.

– Почему сразу двоек? – возмутился Андрей. – Ты не порть мне настроение. Его и так почти не осталось.

Мы прошли в комнату Андрея, а баба Валя осталась сидеть на стульчике в коридоре.

– Кушать идите, только руки помойте, – вздохнув, сказала она и опустила голову.

– Сколько можно! Одно и то же каждый день вот уже 16 лет!

– Ну, чего ты шипишь? Она расстроилась.

Баба Валя медленно встала и пошла на кухню.

– Ничего, – ответил Андрей. – Отойдёт. До чего же мне не хочется ничего делать! Не терплю «обязаловку»! Давай поедим, потом всё остальное.

Помыли мы руки и пришли на кухню. Баба Валя всегда очень «вкусно» готовит стол. Она считает, что аппетит приходит и благодаря красивой посуде, и интересно украшенной пище. На столе стояли две тарелки с горячим грибным супчиком, рядом с каждой тарелочкой на блюдцах лежали треугольные бутерброды с маслом. Баба Валя сидела за столом. Её руки перебирали фартучек.

– Что-то съела я, по-моему, – сказала она. – Как будто желудок болит…

– Вот-вот! Ещё нас своей стряпнёй отравишь, и помрём все.

– Господь с тобой! Всё свеженькое. Грибы из Карелии прислали сушёные, картошечка с рынка, масличко с рынка…

– Вот, поди, поганок и прислали сушёных.

– Очень вкусно, баба Валечка, – сказала я, пихая Андрея под столом ногой.

– Я прилягу, – вздохнула баба Валя.

Мы поели и пошли рисовать свои листья: вернее, рисовала я – Андрей читал книжку.

– Пошли хоть чаю попьём, – предложил он, когда стало смеркаться.

– Пошли.

Мы вышли в коридор. Кругом было темно.

– Чего это бабушка ужин не готовит? – удивился Андрей.

– Спит, поди, – ответила я.

– Она? Спит! Да никогда! Это вечный двигатель!

У меня сердце забилось чаще. Смотрю, Андрею тоже стало не по себе.

– Баб, – крикнул он, – ба-ба!

– Я здесь, – раздался тихий голос из зала.

Баба Валя лежала на диване в темноте.

– Ты чего свет не включаешь? – вновь грубо заговорил Андрей.

– Я прилегла, а вставать не хочется. Нехорошо мне.

– Всё живот?

– Да уж и не знаю…Желудок, что ли… И спина как-то заболела.

Не могу никак понять, что не так.

– Тошнит? – спросила я.

– Нет, не тошнит.

– Голова кружится?

– Да нет. Не объяснишь словами. Не так что-то. От творога, что ли? Понять не могу.

Баба Валя приподнялась на диване. Пышные волосы её, всегда собранные в аккуратный валик, растрепались.

– Сколько времени?

– Почти шесть, – ответила я.

– Ужин! Батюшки!

– Да какой ужин… Лежи.

– Нет, надо вставать. Надо, – баба Валя села на диване. Посидела немного и стала приподниматься.

Мы внимательно следили за её действиями. Она покачнулась. Мы рванулись её подхватить, но баба Валя мягко опустилась на диван.

– Не экспериментируй, баб… Плохо – полежи, – мягко заговорил Андрей.

– Может, «скорую» вызовем?

– Правда, может, «скорую»?

В голосе Андрея звенело беспокойство.

– Маме сейчас позвоню.

– Не нужно её пугать. Ничего страшного. Подумаешь! У меня так было уже, – неуверенно сказала баба Валя: я поняла, что она сама испугана своим нынешним состоянием.

Я отозвала Андрея в сторону:

– Давай «скорую» вызывать. Плохо ей. Точно.

– Баб, давай всё-таки вызовем «скорую»?

– Нет, нет! – запротестовала баба Валя – Не расстраивайте меня.

– Какие-нибудь лекарства ты пила?

– Пила валокордин… ещё но-шпу.

– Для чего это?

– От сердца… и спазмы снять.

– И что? Лучше стало?

– Да и не знаю. Вроде да…

– Значит так, – твёрдо сказал Андрей. – Смотрим на тебя пятнадцать минут и вызываем «скорую», если не станет лучше.

Мы сели напротив бабы Вали. Она закрыла глаза:

– Не могу с вами бороться. Мне бы в тишине полежать.

Мы переглянулись.

– Вызывай срочно, – сказала я одними губами.

Андрей побледнел, встал и вышел в коридор.

– А может, и ладно…. Пусть вызывает, – сказала слабым голосом баба Валя.

Мне стало страшно. С самого детства я видела её подтянутой, быстрой и весёлой. А сейчас передо мной лежала маленькая аккуратная старушка.

«Сколько она для нас сделала, – думала я. – Как я её люблю. Она всегда к нам относилась одинаково. Всё всегда делила между нами поровну. А ведь я ей не родная. Никогда сильно не ругала и всегда защищала перед другими, даже если нашалим». Я подошла ближе: казалось, баба Валя спит. Вошёл Андрей и как-то нервно вытянулся:

– Что?

– Нет, ничего… Просто спит, по-моему.

Андрей сел рядом.

– А я на неё орал сегодня, – шёпотом сказал он.

– Всё будет нормально.

– Почему «скорая» так долго едет?

– Это кажется так… Ты же только что позвонил.

– Ты знаешь, она столько для меня сделала! Можно сказать, работу из-за меня оставила. Всё только для меня, только для меня… Все мои шестнадцать лет. Всё самое лучшее – только мне. И сказки по ночам, и прогулки… Ну а пироги её… А я… «Спасибо» даже после обеда не сказал! Ты знаешь, я забываю иногда… Ей обидно.

– Конечно, ей обидно. Но она всё равно знает, что ты её любишь. А ведь я тоже только что об этом подумала…

– О чём?

– О том, как она мне дорога…

Тут раздался звонок в дверь: мы побежали открывать. Врач осматривал бабу Валю недолго. Сказал, что похоже на отравление. Сделал какой-то укол и уехал. Мы опять вышли «на дежурство». Никакие листья с уроками не шли в голову. Баба Валя лежала и смотрела в потолок. Иногда она закрывала глаза: тогда мы замирали. Лучше ей не становилось… Прошёл ещё час.

– Если я умру… – вдруг сказала баба Валя.

Андрей не стал дожидаться окончания фразы и рванул к телефону: через десять минут снова приехала «скорая помощь». Другой врач уверенно заявил, что это либо инфаркт, либо предынфарктное состояние. Нужна госпитализация. Баба Валя беспомощно смотрела на нас с носилок, а Андрей шёл рядом и гладил её руку.

– Ты моя бабушка… Ты моя единственная бабушка, – говорил шёпотом.

Когда бабу Валю увезли в больницу и мы остались в доме одни, стало вдруг так пусто и одиноко…

– Неуютно без неё, правда? – спросил Андрей.

– Как умер дом, – ответила я. – Она всё время хлопочет… Такая домашняя фея по имени Забота.

– Никогда, – перебил меня Андрей, – никогда не буду больше на неё ругаться. Только хорошо… Только хорошо…

Что «хорошо», я спрашивать не стала: и так было всё понятно.