Текст книги "Все начинается утром"

– Люди! Опомнитесь! Что вы делаете?! Остановитесь! Умоляю вас, Богом Всевышним, опомнитесь! – Катарина сорвала голос, крича в прорываемое с улицы окно, но ее возглас угасал в общем шуме хаоса.

Наконец настал тот миг, когда ставни были выломаны полностью, и вместо аккуратного окна в стене зияла огромная дыра, в которую устремились многочисленные руки и показались первые головы, желающих поскорее проникнуть внутрь жилища для скорейшей расправы.

Катарина встала, спрятала дочь за спину и приготовилась защищать ее от нападающих теперь уже менее всего напоминающих людей, монстров своим телом. Лицо женщины было внешне спокойно, но глаза были влажны от проступающих слез и горели в отблеске лампады устрашающе. Мистер Мурлыка еще громче зашипел и завыл и, выгнувшись всем телом, взлетел в воздух и вцепился клыками в первую попавшуюся руку.

– А! Снимите его с меня! Это чертов кот! Это ее кот! Кот ведьмы! Снимите его с меня! Он же мне руку отгрызет! Снимите. А! – Кто-то в панике отбежал и метался, безуспешно тряся рукой, на которой мертвой хваткой вгрызался в мясо бесстрашный заступник Катарины.

– Чего ты с ним милуешься? Подпали зверюге хвост и делу конец! Давно хотел поджарить эту нечисть! Дай мне факел.

Но судя по всему, кот думал иначе, потому, как орать неожиданно стал тот второй, что просил огня. Мистер Мурлыка отпустив первую жертву, кинулся отважно на второго обидчика и острыми когтями царапал ему лицо, пытаясь выдрать глаза. Никто из людей не осмеливался более подходить близко к коту, а тот расправлялся с врагом всласть.

А Элен в состоянии, близком к отчаянию, огляделась вокруг в поисках чего-нибудь, что могло спасти жизнь и ее внимание остановилось на ряде небольших жестяных банок под специи, стоявших на полке. Недолго думая, девушка встала из-за стола и быстро побежала, сдерживая на ходу усиливающийся приступ икоты, к стене, на которой углядела банки, схватила первую попавшуюся на глаза, довольно увесистую и с размаху бросила в окно. Раздался глухой удар и кто-то, вскрикнув, освободил оконный проем.

Катарина тут же оказалась рядом с Элен, утерев рукавом глаза, ухватила другую банку и, швырнув ее в нападающих, тоже попала в цель. Воодушевленные надеждой, женщины хватали банки, затем другую кухонную утварь и бросали в тех, кто осмеливался лезть в окно. Дочери Катарина велела закрыть ладошками уши и сидеть тихо за столешницей. Дверь трещала, но пока выдерживала удары; было очевидно, что это ненадолго, да и «боеприпасы» уже заканчивались. Мистер Мурлыка вернулся через окно и прижимался к маленькой хозяйке, облизывая ее щеки.

Со свистом в помещение влетел факел и упал перед столешницей.

– Нужно его загасить! Вода! Там в углу стоит ведро с водой! – Катарина крикнула в общем шуме, пытаясь перекричать, и указала на ведро свободной рукой.

Элен, возбужденная схваткой, бросилась к ведру и, ухватив за ручку, быстро поднесла к факелу, от которого уже начинали загораться доски пола. Мгновенно перевернув ведро и обрушив из него всю воду на разраставшееся пламя, девушка со злостью швырнула ведро что есть мочи в обидчиков. Но тут же в окно залетели один за другим несколько факелов и перед женщинами предстала другая угроза – сгореть заживо.

Воды в доме больше не было, а колодец находился за домом в огороде, который был оккупирован обезумевшей толпой. Кухня, несмотря на выбитое окно, стала наполняться едким дымом. Катарина схватила дочь и выбежала из кухни, а Элен следом за ней вбежала в спальню хозяйки и, сорвав с кровати тяжелое покрывало, путаясь и спотыкаясь о его края, вернулась обратно. Девушка бросила на ближайший, валявшийся на полу факел покрывало и ногами сверху стала притопывать, пытаясь загасить огонь. Ранее она такого никогда не делала, но по рассказам знакомых и телевидению имела представление о тушении возгорания в домашних условиях. Ей удалось подавить огонь, и из под покрывала теперь источался едкий дым вместо острых и жалящих, смертоносных щупалец пламя. Приподняв за края, покрывало и задерживая дыхание, Элен перебросила его на следующий факел и стала проделывать те же действия, кот рядом подпрыгивал и лапками старался прибить маленькие искры. С улицы доносились крики, звучащие приговором троим беззащитным людям в доме:

– Сожжем ведьму и ее отродье! Сгори проклятая! Всех сожжем и очистим деревню от скверны! Смерть ведьме! Смерть! Огня, дайте больше огня! Сжечь ее! Сжечь!

Катарина вернулась на кухню и застала Элен, тщетно пытавшуюся затушить пламя, которое уже разрослось и пожирало помещение. От едкого удушливого дыма высушило и разъедало глаза, а легкие, наполняясь отравой, пытались исторгнуть ее раздирающим грудную клетку кашлем. Катарина схватила Элен за руку и выволокла из кухни. У задней двери стояла, сжавшись и вытирая слезы маленькая Анна.

– Нам негде спрятаться, Элен. Кухня уже горит, на крышу тоже кидают факелы, спальни загорятся с минуты на минуту, а вода на улице. В подполе нам не высидеть, воздуха не хватит надолго. Что делать нам? Моя маленькая Аннушка! Я должна ее спасти, мое дитя. – Катарина смотрела с отчаянием и болью то на Элен, то на дочь и в нерешительности, начала метаться из комнаты в комнату, обезумев.

– У нас нет выхода другого. Нужно выходить из дома через заднюю дверь. Держитесь сзади меня. – Элен отодвинула табурет от двери и сняла щеколду.

– Но они только этого и ждут. Они же выкуривают нас из дома, Элен!

– Пусть ждут, мы продадим себя очень дорого, и с нами супер-кот!

Только сейчас, взглянув на руки, она обратила внимание, что они почернели от копоти и обожжены в нескольких местах. Но это не имело значения, совсем не имело, никакого. Девушка наклонилась к коту и прошептала ему в насторожено поднятые ушки:

– Мистер Мурлыка, сейчас надежда только на тебя. Беги скорее и приведи сюда старую Марию Бриль. Только она сейчас может помочь. Откуда я это знаю? Понятия не имею! Беги, дружок! Мчись во весь опор. Наши жизни теперь в твоих лапках.

Взявшись за ножку табурета правой рукой, левой она рывком открыла настежь дверь и, выставив вперед на вытянутых руках табурет, шагнула на улицу, а кот пулей вылетел из дома и скрылся в ночи.

Катарина с Анной шли следом, плотно прижимаясь к спине девушки. Огонь, сожрав кухню, уже орудовал в спальнях и подбирался к задней двери, так что путь к отступлению был отрезан, а впереди плотным кольцом стояла безумная толпа. Элен размахивая табуретом и крича не своим голосом, врезалась в людей, требуя пропустить ее и идущих за ней погорельцев. Первые, кто попытался ее остановить, получили серьезные удары и с вскриками оставляли свои попытки.

Но силы были слишком неравны и первыми схватили Катарину с дочерью, а Элен кто-то ударил по рукам, отчего табурет выпал из рук и она тут же стала безоружной. Ее схватили сзади за руки, но она в отчаянной попытке пыталась вырваться и ногами отбивалась от стоявших рядом людей, тогда какой-то мужчина с затуманенными от безумия глазами ударил ее в лицо и живот. От дикой парализующей боли в животе девушка потеряла связь с реальностью на несколько минут. Она обмякла и провисла на руках, грубо державших ее, с уголка рта потекла теплая солоноватая жидкость, которую она признала, как кровь, приходя в сознание. Губы опухли, а порванная десна, принявшая весь удар, кровоточила.

Приподняв голову, Элен взглядом стала искать Катарину, перебегая по застывшим и перекошенным лицам жителей деревни. Скорее по крикам, она заметила свою недавнюю подругу, которая пыталась вырваться из плена и стремилась к дочери.

– Отпустите, люди! Опомнитесь! Я же вам ничего не сделала плохого. Кого вы слушаете? Пощадите моего ребенка. Моя дочь! Она не причем. Это невинный ребенок! Отпустите ее! Умоляю!– Кровь стекала тонкими струйками со лба обезумевшей женщины и, умывая глаза, бежала дальше.

Отчаяние и боль в этих глазах и еще мольба. Катарину били снова и снова, но она, как одержимая рвалась к своему ребенку, не обращая внимания на боль и удары. Анна кричала и плакала, не понимая людской злобы, протягивала к маме ручонки, но ее крепко держал высокий пожилой мужчина, для верности натянув на руку детские волосы.

– Ведите их в дом! Ведьму, ее отродье и эту мерзавку. Пусть сгорят в этом черном доме! Ведите их! – Пожилой мужчина первым сделал шаги к полыхавшему дому и, приподнимая от земли девочку за горло, потащил ее в огонь.

– Нет! Нет! Не делайте этого Абель! Только не моя девочка! Отпустите ее, умоляю! Нет! Меня убейте, но сохраните ей жизнь! Она невиновна!

Катарина отчаянно вырывалась, но ее крепко держали, волоча следом за стариком. Элен почувствовала, что ее тоже повели, и стала упираться изо всех оставшихся сил, но сильными болезненными толчками в спину ее заставили идти вперед.

Пламя уже вырывалось из дома отовсюду, это была огромная полыхающая плаха, неиствующая в ночи. Жар, исходящий от дома нестерпимо обжигал лица и руки, не давая дышать.

«Неужели это конец? Нет! Нет! Нет!». – Проносилось в голове Элен. Такая злоба на людей поднялась в ней, что она не обращая внимания на удары, стала кричать и извиваться, пытаясь вырваться и спастись.

– Отпустите их немедленно! Абель, старый ты сукин сын, что ж ты наделал? Прикажи людям немедленно отпустить женщин! – На старческий женский голос, из которого исходила непонятная власть, обернулись все.

Со стороны деревни подошла маленькая сухонькая старушка, державшаяся, однако, прямо и с вызовом смотревшая на старика.

– Это чистое безумие, люди! Что с вами стряслось! Я же вас знаю, как облупленных, вы и пальцем никого не тронете. Зачем вы обижаете безвинную вдову и ее дочь? Никак затмение сошло на вас, как и на Светлую Луну. Немедленно опомнитесь и отпустите их.

На мгновение воцарилось молчание, но старик прикрикнул на толпу и снова поволок свою жертву к пламени. Мария Бриль, а это была именно она, воздела вверх руки и стала напевать странные слова на незнакомом Элен языке. И вот когда песнопение перешло из мелодичного звучания в пронзительный крик произошло самое настоящее чудо: с Луны медленно сошла та странная тень и очищенная от тьмы, она снова засияла теплым светом.

Люди, словно очнувшись от тяжелого похмелья, стояли, в недоумении уставившись на горящий дом и потирая глаза, словно не веря происходившему. Женщин они отпустили и, пряча от стыда глаза, быстро скрылись, уходя обратно по домам. Старый Абель был единственный, кто не сожалел о происшедшем, но ему пришлось выпустить из цепких рук маленькую Анну под горящим взглядом Марии; ему здесь делать было уже нечего и, злобно глянув в сторону Катарины, глава деревни ушел в темноту.

– Больше вам бояться нечего, милая. Темная сила ушла туда, откуда пришла. И не вернется более. Просчитался старый Абель, не ту ведьму выбрал. – Мария подошла к женщине, стоявшей на коленях, крепко обнимавшей и взахлеб целовавшей свою дочь. – Все позади, Катарина. Все позади.

Катарина благодарно посмотрела на спасительницу мокрыми от слез, но счастливыми глазами. Мария смотрела на мать с дочерью с нежностью и улыбкой, у ее ног, важно задрав голову вверх, прохаживался Мистер Мурлыка.

– Этот плут проскочил через незапертое окно и вцепился в подол моей юбки! Спросонья я не сразу поняла, что он от меня хотел, а уж потом, подойдя к окну, куда собственно этот Мистер меня и тащил, увидела пламя. Я сразу поняла, что нехорошие дела творятся на отшибе и моим девочкам нужна помощь. Так что мы с этим господином поспели как смогли, года уже не те, чтобы мне, как молодой лошадке галопом скакать. Слава Всевышнему, мы успели.

– Вы даже не представляете, как вы быстро бегаете, Мария! Вы еще ничего для пожилой леди. – Элен пожала руку старушке.

– Я еще и не то могу. – Хихикнула Мария Бриль.

– Дорогая, вставайте и идемте ко мне в дом. Там умоетесь, переоденетесь. Одежду для вас я найду. Останетесь у меня жить. Вы мне давно родными стали и что скрывать, люблю я вас. – Мария Бриль положила Катарине на голову свою сухонькую старческую ладонь и с любовью гладила по растрепанным волосам. Вдова осторожно взяла эту ладонь в свои руки и поднесла к губам.

– Это великая честь для нас. Для меня и моей дочери.

Пожилая женщина была растрогана от нахлынувших чувств и ее испещренные морщинами глаза заблестели от проступившей влаги. Элен сама была растрогана от того тепла, исходившего от этой троицы и нос защипало от новой подступавшей волны слез.

– Элен, милая подруга, спасибо тебе за ту помощь, что ты нам оказала. Тебе сильно досталось из-за нас. Останься с нами, у меня давно нет подруг, а ты мне как сестра будешь. Да и Аннушка к тебе привязалась. – Катарина подошла к Элен и взяла ее руки в свои.

– Я тоже к вам привязалась, Катарина. Ты очень добрая и милая, а Аннушка просто прелесть. – При этих словах девочка широко улыбнулась, подбежала к Элен и обняла ее за талию. – Но меня ждут в другом месте и мне нужно вернуться, поэтому я не могу остаться здесь навсегда.

– Как жаль, жаль…

Подул легкий теплый ветерок, обдувая трех женщин и одну маленькую девочку. Из него словно иголкой тонкой в уши Элен вонзился шепот, сначала неразличимый, но потом четко сформировавшийся в одно слово: «пора».

Девушка знала, что это означало. С легкой горечью и грустью, она высвободилась из объятий Аннушки, и напоследок погладив ее детскую головку, поцеловала в обе щечки.

– Аннушка, ты чудесная девочка, у тебя все в жизни будет хорошо. Не давай себя в обиду и всегда заботься о маме. Она у тебя ангел.

А затем она поклонилась коту, сидевшему рядышком и не сводившему с нее горящих лунным светом глаз.

– Мистер Мурлыка, знакомство с вами для меня честь. Спасибо, что успели. Заботьтесь о них и дальше, вы им очень нужны, как и они вам.

Кот зажмурил глаза и что-то промурлыкал в ответ.

Элен повернулась к Катарине и крепко обняла ее, а после поклонилась Марии в знак уважения. Отходя от новых знакомых, ставших ей близкими, она обернулась и выкрикнула дрожащим голосом:

– Я никогда вас не забуду! Катарина Флорис, никогда не сдавайся и не давай себя в обиду, ты сильная и чистая душа и они это теперь знают! Аннушка! Мария Бриль! Вы навсегда останетесь здесь!– Ладонь легла на левую сторону груди. – Я вас не забуду! Прощайте!

Шепот в голове Элен усиливался и подсказал ей дорогу к другому миру. Было очень страшно, но преодолевая ужас, недавно пережитый и глядя в глаза бушующему пламени догоравшего дома, девушка, сделав над собой неимоверное усилие, шагнула в огонь. Сзади долетели обрывки слов, растворяясь в дыму; два голоса догоняли, крича одновременно горестно и торжественно:

– Мы тебя никогда не забудем, Элен! Никогда! Спасибо тебе, Элен….

Огонь совершенно не причинял вреда девушке, и дышать можно было спокойно, не боясь задохнуться, что в очередной раз удивило Элен. Шепот стих, но вместо него вокруг распространялся свист оглушительный и невыносимый. Прикрывая уши и щурясь от неприятного ощущения сверла в голове, Элен делала шаг за шагом. Внезапно огонь пропал, пропало все вокруг, что было осязаемо глазу, вокруг была пустота мутного непонятного оттенка, но, тем не менее, не позволявшая провалиться идущей в ней девушке. Впереди что-то забелело и стало увеличиваться в размерах и, разрастаясь, отдаляло и развеивало пустоту. Наконец белизна поглотила все вокруг своей нестерпимой яркостью и Элен зажмурила глаза не в силах терпеть ослеплявший белый свет. Сверлящий свист резко стих.

Еще один шаг и она чуть не споткнулась обо что-то твердое и выступающее внизу. Выставив вперед руки и открыв глаза, девушка обнаружила, что выступ, в который уперлась ее нога, не что иное, как бетонный бордюр, окаймлявший газон у неподалеку возвышавшегося дома.

***

– Алле, пап, я из больницы звоню. Только что от Эли. Да у нее все в порядке. Правда, ночью ЧП было. Не волнуйся. С ней все в порядке. Мне даже показалось, что она мне улыбнулась. Да у них проблемы с электричеством были. Да. Быстро все устранили. Правда, почему-то только на ее этаже это произошло. В других ничего не было. Да, правда, пап. Она жива и без изменений. Сам скоро убедишься. Маме только не говори, ладно? Ни к чему ей это знать. Извелась она вконец. А так врач дала обнадеживающую информацию на счет Эли. Говорит, что все критические точки пройдены и она может очнуться раньше того срока, который она вначале ставила ей. Да, пап, дай Бог, чтобы это скорее произошло. Мне ее тоже не хватает.

Люблю наблюдать поздно вечером

За тихой и ясной Луной.

Люблю сочинять мир иллюзии,

Где в мире я главный герой.

И вымысел жизнь обретает здесь,

Мечты облачаются в сон.

И здесь, только здесь понимаю я

Мерцающей жизни закон.

Люблю наблюдать поздно вечером

За тихой и ясной Луной,

Хочу жить я в мире–реальности

И быть в этом мире Луной.

ПРОДАВЕЦ ЖИВОТНЫХ

Волна нахлынувшей радости захлестнула Элен от вида обычного пятиэтажного дома, стоявшего среди других таких же. Оглядевшись вокруг и удивляясь все больше, девушка, улыбка которой делалась все шире, стояла посреди тротуара и осознавала: «Это же мой старый дом! Тот дом, в котором я провела все свое детство с самого рождения и до переезда в теперешний. О, Боже! Я наконец-то попала домой! Я дома! Надо скорее идти домой, родители, наверное, с ума сходят, и я не знаю, сколько времени прошло с моего отсутствия».

В голову не приходило совсем, почему она попала именно сюда, да это было совсем и неважно, так Элен была взволнована. К тому же на ней снова была ее прежняя одежда из ее настоящего мира, а все царапины и ушибы, доставшиеся от голландских поселенцев, исчезли, что добавляло ей бодрости. «Я, как в компьютерной игре: на новом уровне все раны обнуляются, и все потери восстанавливаются» – пронеслось в голове.

Ее дом, в котором она жила с родителями в настоящее время, находился в тринадцати кварталах от этого места, и пешком туда дойти не составляло труда за пару часов, а погода была солнечная, день в самом зените, поэтому Элен решила прогуляться по местам детской памяти. Несколько часов ничего не решили бы, да и смысла торопиться особо не было.

Навстречу ей по тротуару шли две девушки, по возрасту такие же, как и Элен. Такие ли? И шли ли они? Скорее танцевали! Танец был отдаленно похож на польку. Эти прохожие, одетые в длинные и платья свободного покроя с вольно спускающимися на плечи длинными волосами, протанцевали мимо нее, забавно подпрыгивая и весело щебеча, и все бы ничего, если бы не их глаза. Вот тут путница с горечью и падением надежды в душе осознала, что жестоко ошиблась, приняв все вокруг за истинную монету и этот мир за свой родной.

Глаза незнакомок были обычной формы, но зрачки вытянутые, как у змей с моргающими вертикальными веками вызывали содрогание и неприятное впечатление, отталкивающее скорее, нежели устрашающее. От разочарования и неясной обиды, Элен присела на бордюр и уставилась в асфальт. На землю упала пара маленьких капель, расплющившись и оттенив поверхность в двух местах. Сдерживая подступающую истерику, девушка утирала напирающие слезы, но не могла с ними справиться. Слишком сильной оказалась горечь разочарования.

«Почему это случилось именно со мной? За что мне такое? Я хочу домой и всего-то. Почему я брожу из мира в мир и с какой целью? Я устала. Когда же я вернусь домой? Когда?» – мысли вихрем носились в ее голове, сводя с ума и усиливая поток слез. Проплакавшись вдоволь и с трудом приняв суровую действительность, Элен решила приглядеться, как следует к тому месту, куда попала, а посему было задумано идти по намеченному ранее маршруту ни смотря ни на что.

Неторопливым шагом, отмеряя метр за метром, она шагала вперед по знакомой улице, которая представала пред ней совсем с другой, «зеркальной» стороны. Дома, которые изначально показались ей знакомыми, лишь с первого взгляда казались похожими на те, что она помнила в своем мире. У всех зданий напрочь отсутствовали балконы, а окна были искореженной формы и непривычных для глаза, скорее даже неправильных размеров. Тротуар имел некоторые искажения в длине, ширине и направлении. Наблюдения отвлекли Элен от грустных мыслей, и она полностью погрузилась в созерцание антипода своей реальности.

Люди, вот кто ее поразил, в самую первую очередь, даже не столько внешним видом, а скорее странной манерой передвижения в пространстве. Абсолютно все, от мала до велика, вместо обычного шага, выдавали танцевальное па. Это зрелище было забавным и одновременно завораживающим: всё население двигалось в ритме танца, и направления танцевальные были многообразны настолько, что вкупе это выглядело как карнавал или как танцевальное шоу только без музыки. Очень скоро путешественница стала привлекать внимание встречных ей людей, как она вскоре сообразила из-за ее «необычной» для этого мира манеры шагать, а не танцевать. Взгляды, которые она ловила на себе, выражали самый разнообразный диапазон эмоций у людей – от крайнего удивления до прокручивания пальца у виска. Все это вызывало определенную неловкость и замешательство, но танцевать и подстраиваться под прохожих Элен не решилась, ей это казалось глупым и абсурдным.

Даже дневной свет был не таким, он имел густую окраску зеленого налета повсюду: зелень просто сочилась ультра салатовыми и изумрудными мазками; желтого в чистом виде не было, а его место занял желток выпачканный в бледной зелени, и остальные привычные глазу краски были разбавлены или отравлены вездесущим Зеленым Светом, даже воздух на языке был совсем иного привкуса и пах иначе.

Проходя мимо игровой площадки около одного дома, девушка обратила внимание на одиноко игравшего мальчика лет восьми – десяти. Совсем рядом группа его сверстников играла в какую-то странную игру с мячом, отдаленно чем-то напоминавшую футбол, и одиночка сразу привлек Элен своей вычурностью. Мальчик стоял рядом с баскетбольным кольцом, но мяч он не бросал в высоко закрепленную корзину, а, наоборот, с силой ударял об землю так, чтобы отскочив, тот снизу вверх влетал в нее. «Ну, ничего себе! Нет, ну надо же! Ну, что ж, это ж перевернутый мир и удивляться не приходиться, хотя, что еще меня ждет дальше?!».

Впрочем, мальчуган ее тоже заметил, и не прошла она несколько метров, как он ее догнал, но подходить совсем близко не стал. Она повернулась в его сторону и не успела что-либо сказать, как он первым задал вопрос:

– А что у вас с глазами? И почему вы так странно ходите, будто вам ноги перебили?

Элен опешила от такой бестактности, но вовремя сообразив, что она для местных жителей необычна и непонятна, и это было вполне естественно, совладала со смущением, окрасившим ее щеки и шею в спелый томат.

Тщательно продумывая ответ, она внимательно разглядывала мальчика, открыто и без смущения, пялившегося на нее с явным интересом. Обычный загорелый мальчуган невысокого росточка с непослушными темными волосами, лезущими в глаза; руки в ссадинах, видимо от игры в «баскетбол»; одет в простую одежду – потертую футболку, шорты и кроссовки, одним словом, обычный ребенок. Но глаза…. Да, парнишку выделяли глаза, и тот факт, что они были непривычной формы, как и у всех жителей этого мира, не отталкивали, а наоборот, притягивали. Выразительные миндалевидные глаза с тонкими вертикальными зрачками горели изумрудным таинственным сиянием, в котором перемешивались любопытство, недоверие, простота и еще что-то, что с трудом Элен смогла определить, как одиночество, и вместе с тем, глаза принадлежали доброму и приятному ребенку.

– Как тебя зовут, приятель? – Элен решила еще немного потянуть с ответом, а заодно и узнать имя мальчика.

– Кайлас. А вас? Вы так и не ответили на мои вопросы. – С непосредственной прямотой ответил мальчик.

– Мое имя Элен. А не похожа я на тебя и других, потому что я не из твоего мира, приятель. Я тут проездом, можно сказать, турист. Вот осмотрю у вас тут все самое интересное и уеду домой.

– Так вы Ушелец! – Радостно воскликнул Кайлас.

– Кто? Может правильнее – пришелец?

– Нет, какой еще там пришелец? Ушелец! Все, кто не из нашего мира – все ушельцы! Вот здорово! Я всегда верил, что вы существуете! Мне никто не поверит! Ушелец гуляет по моей улице!

– А в моем мире верят в пришельцев с других планет…

– Кого?

– Это не столь важно сейчас. Лучше будет, если обо мне никто не будет знать. Хорошо, малыш?

– Договорились. А где ваш дом?

– Он очень далеко.

– А у вас все люди так странно ходят и у всех «такие» глаза?

– Да, Кайлас, в моем мире все люди с такими глазами и все ходят, а не танцуют. Скажи мне, как ты меня видишь своими глазками? Мне очень интересно. Вот я тебя вижу, как приятного молодого человека, который любит спорт и очень любопытный. Скажи, как видишь ты меня своими глазами?

– Вы не такая как все, кого я знаю. Совсем не такая.

– Ну, какая же я, Кайлас? Скажи мне.

– Хоть у вас и странные глаза, вы очень красивая. – Мальчик сказал это почти шепотом и покраснел от смущения.

– Спасибо. Мне очень приятно слышать комплимент от такого хорошего парнишки, как ты, Кайлас. Но в каких красках ты меня видишь? Какого цвета мое лицо и волосы, например?

– Лицо темное, а волосы светлые.

– Неужели?! А глаза, тогда какие?

– Мне трудно сказать, но они темные. И странной формы. Круглые.

– А блузка на мне какого цвета?

– Зеленая. А зачем вам это?

– Мне просто интересно. Я же в некотором роде, исследую твой мир, хотя недолго, но все-таки. Значит, и видение здесь противоположно нашему миру. Блузка то красная.

– Что это значит?

– Не обращай внимание. Это я так, сама с собой. Мысли вслух.

– Вам нужно замаскироваться, иначе вы привлечете внимание, и за вами приедут и заберут туда, откуда вы уже не сможете вернуться. – Мальчик вытащил из кармашка футболки свои детские очки от солнечного света и протянул девушке.

– И здесь от Солнца глаза прячут. – С улыбкой она приняла очки и натянула их на лицо. – Ну как? Мне идут?

– Малы они вам, но это ничего, зато теперь вы сойдете за любого из нас, если еще будете нормально идти.

– Я постараюсь, Кайлас, я не собираюсь попадаться в руки невесть кого-либо, мне еще домой нужно вернуться. А почему ты не играешь вместе с ребятами? Я видела, как недалеко от тебя в футбол играли другие мальчики?

– Я им не нужен. Они не хотят играть со мной и дружить. А что такое футбол?

– Так называют у нас ту игру с мячом, в которую мальчики другие играли. Но почему? Ты вроде нормальный и умный парень. И спорт любишь, как я погляжу.

– Не знаю… – мальчик замолчал, и в воздухе повисло тяжелое и давящее молчание.

Они шли, молча по улице, он, вяло подпрыгивая и шаркая ногами по асфальту и она, пытавшаяся соответствовать своему новому знакомому и чувствовавшая себя полной дурой оттого, что не могла нарушить эту гнетущую паузу в их общении.

– Кайлас, а у тебя есть брат или сестра?

– Нет, я у папы с мамой один. – Тихо проговорил мальчик, глядя в сторону.

– А хотел бы быть не один?

– Глупый вопрос для ушельца. Конечно, хотел бы! Было бы с кем играть. А вы не одна?

– В смысле не одна? – Элен растерялась и не сразу сообразила. – Ах, ты об этом! Не одна! У меня есть старшая сестра Олиф, по которой я очень соскучилась.

– Везет вам! Вы очень счастливый ушелец.

– Кайлас, не грусти, рано или поздно у тебя обязательно будет с кем играть.

– А вы поиграете со мной? – Неожиданно предложил мальчик.

– Ну, знаешь, я уже большая для игр и ты сам знаешь, что мне легко себя чем-нибудь выдать в твоем мире. Лучше давай так, я буду идти, а ты станешь моим проводником, будешь подсказывать. Идет?

– Идет. – Разочарованно раздалось сбоку.

– Эй, может статься, что наша прогулка не будет короткой. – Элен подмигнула парнишке, а он лишь сдержанно кивнул.

Молчаливую прогулку нарушила машина. Мимо них, сигналя и призывая к вниманию, пролетел автомобиль вполне обычной конструкции… задом наперед! Да-да, именно таким образом ехала машина, без проблем несясь мимо встречных, ехавших абсолютно таким же образом машин. Теперь приглядевшись внимательно, Элен хорошо видела недалеко поток авто, несущихся по трассе, сигналящих, обгоняющих друг друга и летящих во весь опор задом наперед.

– Вот так машины! Идеальный мир для Тэда. Он до жути обожает лихачить и такая езда – его коронка. Определенно, ему бы здесь очень понравилось.

– Кто такой Тэд? Ваш друг? – Спросил мальчик.

– Можно и так сказать. Он самый бесшабашный и взбалмошный парень из всех кого я знаю, просто сорвиголова, и к тому же он мой разлюбезный кузен. – Произнесла Элен с особым теплом в голосе.

– Вы его любите?

– Его трудно не любить. Он душа компании и очень добрый парнишка.

– Но он же ваш кузен! И старше вас! – Возмутился и смутился одновременно Кайлас.

– Во-первых, я его люблю, как брата, и он старше меня всего лишь на два года, а, во-вторых, чего это ты так разошелся, парень?

– Извините. Но ведь кузены обычно, как родители взрослые.

– Это ж почему они должны быть именно такими? Они могут быть и младше своих кузин. – Усмехнулась девушка.

– Младше кузин могут, но не младше своих теть и дядь.

– Постой, но ведь все правильно – тети и дяди всегда старше кузенов и кузин, своих детей и двоюродной родни. Или у вас не так?

– Вы что-то путаете. Племянник моего папы – это его родной брат, а его отец мой дядя.

– Что?! Ну и чума у вас! Мой мозг сейчас взорвется! – Ошалела Элен.

– А это опасно? – Испугался мальчик.

– Я пошутила, малыш. Ничего у меня не взорвется, просто я запуталась в вашей иерархии родни.

– Тут нечего путаться, все просто.

Парнишка вынул из кармашка шорт небольшой желтый кругляш, который оказался истертым мелком и старательно вывел схему, из которой стало понятно, кто кому и кем приходится. Оказалось, что даже родственники поменялись в этом мире своими старшинствами, при этом сохраняя свои истинные семейные статусы:

В её мире: дед – отец – сын – внук – дядя – племянник.

В его мире: внук – сын – отец – дед – племянник – дядя.

Получалось, что отец Кайласа в этом мире имел статус сына, но по-прежнему мог называться «папой», а родной дядя назывался племянником и, следовательно, был кузеном мальчику! Та же чехарда была и с остальным; неизменными понятиями в обоих мирах оставались лишь братья и сестры в одинаковых значениях, что немного порадовало запутавшуюся во всем этом Элен.

***

Сверху неожиданно донесся странный звук, напомнивший Элен гудок, и она резко задрала голову в небо, пытаясь определить источник сигнала. У девушки просто рот открылся от представшей картины: прямо над ней плыл или вернее парил корабль, да не простой, а морской с опущенными парусами и свисающим якорем. Раздался еще один затяжной гудок, и Элен смогла рассмотреть, как через борт судна перевалился человек и, ухватив якорную веревку, стал тащить ее, пока якорь не был подтянут и закреплен. Тут же заработали мощные лопасти винтов, раздался еще один сигнал с корабля и, набирая обороты, судно с наполненными ветром парусами быстро стало удаляться в заданном направлении.