Текст книги "Разлуки и встречи. Люди ветра"

10

Лорд Фаррахта прибыл домой лишь неделю спустя и обнаружил, что тут и без него прекрасно справляются.

Верные гвардейцы Кэлла в очередной раз заявили, что не бросят своего лорда, и, вместо того, чтобы поспешить увидеться с родными, обосновались в казармах Фаррахта. Их товарищи по походу ответственно подошли к своей роли радушных хозяев, поэтому празднование победы не прекращалось с того самого момента, как они прилетели в Фаррахт. От дружного верноподданного веселья казармы ходили ходуном. Воины, не жалея сил, пировали и развлекались в кругу своих побратимов. Кое-кто, впрочем, братался уже по пятому разу, но это никого не смущало. Родные уже на вторые сутки поняли, что вытащить своих защитников из казармы не удастся, и махнули на них рукой, время от времени присылая им еды, чтобы уж совсем без закуски не обходились. Остановить праздник смогло только суровое внушение лорда Лайола.

А что же лорд Ги?

Слуги охотно поделились с лордом Лайолом сплетнями о том, что его побратим и женщина ветра всё это время выбирались из своих покоев только ради трапез и прогулок. Видимо, они решили отметить победу по-своему и преуспели в этом. И тут на их головы свалился хозяин замка, заставший своих друзей слегка смущенными, но счастливыми до невозможности.

Несмотря на эту идиллию, Лайол был весьма зол. Он помчался в Эскайору, спас там всех и вся, своими руками, можно сказать, доковал победу в войне, а отмечают её без него. Неудивительно, что даже нетрезвые воины не отделались легким испугом и быстро протрезвели, увидев лорда в бешенстве. Но на парочку орать было бесполезно, слишком уж они были счастливы и поглощены друг другом. Так что, после обмена новостями и подробностями последних дней войны, Лайол как ни в чём не бывало передал лорду Ги благодарность принцессы Эскайоры, а также её настойчивое приглашение ко двору, чтобы воздать все должные почести победителю.

Надо ли говорить, что почестям лорд Ги не обрадовался. Он понимал, что появись он в Эскайоре, ему придется очень сильно постараться, чтобы не угодить на трон. А, кроме того, он успел заметить, как разом погрустнела Анариэль. Он помнил, что она приревновала его к принцессе, и не мог её винить в этом. Принцесса хваталась за любую соломинку, чтобы королевство её отца, оставшееся без хозяина, не растащили по частям. Он был не против помочь в этом дочери старого друга, но не ценой женитьбы. Однако, если он наотрез откажется от присущих ему почестей, это может создать видимость того, что лорд Кэлла хочет отделиться, и другие начнут думать о том же.

Анариэль тоже было над чем подумать. Она не сомневалась в чувствах Гийонары, ей удалось хорошо его узнать за этот поход, и понять, что он действительно являет собой образец чести и доблести, и не будет, признаваясь в любви одной, ложиться в постель с другой. Не ревность терзала женщину, но понимание того, кто она есть. Она – женщина ветра, а, значит, рано или поздно ветер позовёт её, и она уйдёт. Она вернётся, конечно, она вернётся… Может быть, она вернётся. Если останется живой, если её не позовут снова, если память не предаст её, если… Однажды она не вернётся. Так было всегда. Лорду Кэлла нужна жена, а не ветер в поле. Он прекрасный человек и достоин самой лучшей жены на свете, живой женщины из плоти и крови, которая проведёт с ним всю свою жизнь, которая будет служить ему, а не исчезать на рассвете с переменившимся ветром. Он достоин счастья и покоя, а не истерзанного сердца человека, рискнувшего полюбить ветер. Она вспомнила, как страдал Неф, а вдруг, со временем, и Ги начнет страдать также? Вдруг, он также отвернется от неё? И её сердце будет снова разбито. Снова. Она никак не могла найти в себе силы взглянуть в глаза Ги, хотя молчание уже затянулось, и она чувствовала, как он смотрит на неё.

Напряженную тишину разорвал звук упавшего со стола кубка. Обернувшись на звук, они увидели, что кубок неловко задел Лайол, сползающий под стол в пароксизмах беззвучного хохота. Лорду было настолько весело, что он покраснел, и только махнул рукой на выдавшую его утварь.

– Боги, какие же вы оба! – выдохнул он, наконец. – Я рад, что вы спелись, но делать трагедию из каждой мелочи… Ох, давно я так не веселился.

– Это была шутка? – почти спокойно спросил Ги, взглядом подыскивая, чем бы швырнуть в продолжающего веселиться друга.

– Не-ет, что ты. Стал бы я так шутить? Ты войну выиграл? Выиграл. Тебе теперь полагается… Как там, в сказках, полцарства и принцессу в жены, – великодушно объяснил Лайол.

– Не нужны мне эти полцарства, драные, и принцесса эта… – Ги быстро посмотрел на стоящую напротив девушку, – в общем, обойдусь.

Анариэль подчёркнуто спокойно спросила:

– Вы уверены? Вы могли бы во много раз усилить Кэлл. Я думаю, Вы бы прекрасно правили Эскайорой.

Лайол попытался было расхохотаться снова, но ему пришлось срочно уворачиваться от возникших из чистого воздуха увесистых снежков, полетевших в него.

Ги не обратил внимания на эти воздушные явления, он, не отрываясь, смотрел в глаза женщине, словно пытаясь прочитать там решение самой сложной в мире задачи.

– Я уверен. Моему народу хватит Кэлла, а мне нужна вовсе не Клалин.

– Вот и отлично! Леди, уберите от меня, наконец, эту ледяную пакость! Ги не поедет в Эскайору, а я помогу ему подобрать предлог подипломатичнее. Вот спасибо… И никто больше не помешает вам двоим вить гнездышко…

Последний снежок за счет эффекта неожиданности всё-таки достиг своей цели, залепив лорду рот.

Как Лайол и обещал, он помог написать вычурно-вежливое письмо, подробно объясняющее, почему лорд Кэлла не сможет присутствовать на торжествах по случаю победы. Причины были подобраны так ловко, что даже самый опытный царедворец не смог бы назвать это неучтивостью.

Когда этот вопрос был улажен, Гийонара очень осторожно спросил Анариэль о её дальнейших планах.

– Я все-таки должна отомстить за брата, – также аккуратно ответила девушка.

Они снова сидели втроём в гостиной Лайола, который ни за что на свете не согласился бы пропустить этот разговор.

– Мы нанесли ведьме серьезный удар, мы выиграли эту войну и остались в живых, мы уберегли Кэлл и очистили Эскайору и Каору от её влияния… Но мы так и не знаем, кто она и где скрывается. Я должна это выяснить, должна найти её. И уничтожить. Тогда я смогу вернуться на дороги ветра, выполнив свой долг перед братом.

– И как Вы собираетесь искать ведьму, о которой ничего не известно даже богу Смерти? – прозвучал вопрос Лайола.

– Неизвестно, но, судя по тому, что я уже о ней знаю, она появилась не сейчас. Силы, подобные тем, которыми она пользуется, прослеживаются в древних событиях этого мира. А раз так, должны остаться какие-то следы: сказки, легенды, неправдоподобные мифы, – всё, что обычно остаётся, когда люди сталкиваются с опасным и неизведанным. Я буду искать эти следы в сказаниях и летописях континента, так я смогу увидеть её, узнать. Не знаю, правда, сколько мне понадобится времени для этого…

– Я думаю, – тихо предложил Ги, – эти поиски можно начать с библиотеки Кэлла. У нас обширное собрание, где могут найтись какие-то зацепки…

Лайол поперхнулся вином и закашлялся. Скорее всего, из-за того, что видел это самое «обширное собрание», и оно было не меньше его личной библиотеки только потому, что там хранилось абсолютно всё, без разбору. Логичнее было бы начать поиски с библиотек Эскайоры и Каоры, но, видимо, желание не разлучаться с женщиной ветра победило здравый смысл лорда.

Ги, тем не менее, продолжил:

– А если будет необходимость обратиться к архивам Жрецов, я могу попросить Валиоса, думаю, он не откажется прислать нам несколько свитков на время.

– Конечно, Валиос не откажет человеку, который сделал из него Верховного Жреца, которым он станет если и не сейчас, то через несколько дюжин лет – так точно! – добавил, отдышавшись, Лайол.

– А это будет удобно? – Анариэль все ещё сомневалась, хотя было видно невооруженным глазом, что ей хотелось, не задумываясь, согласиться на предложение лорда.

– Без сомнений. Вы уже были в Кэлле, но тогда Вам приходилось скрываться, теперь же я приглашаю Вас в качестве моей почётной гостьи. Если бы не Вы, у нас не было бы шансов выиграть эту войну, так что для Кэлла будет честью оказать Вам гостеприимство. И я буду рад, если Вы останетесь, сколько сочтете нужным.

Они смотрели друг на друга, их губы произносили слова, но Лайол читал другую беседу, которую они вели безмолвно.

«Я – перекати-поле, я – ветер», – говорила Анариэль, и её пальцы нервно теребили кисти занавеса, рядом с которым стояло её кресло. «Я приду и уйду, а ты останешься. Не легче ли расстаться сейчас, пока ещё не так больно?»

«Ты – моя леди. Ты единственная женщина, которую я полюбил за всю мою жизнь. Я не хочу отпускать тебя, но я отпущу тебя, как только ты захочешь уйти», – молчал Ги, не отрывая пристального взгляда от женщины. «Прими моё приглашение, принеси в мой дом счастье. Пусть, не надолго, на сколько ты пожелаешь, мой дом станет твоим, как стало твоим мое сердце. Только не исчезай сейчас, дай мне хоть немного подышать твоим дыханием… Я сделаю всё, что ты захочешь, я дам тебе всё, что ты попросишь, только не уходи так быстро».

«Я уйду, а ты останешься», – синие глаза сделались почти чёрными, лихорадочно мерцая в свете свечей.

«Ты уйдешь, но мне останется память о том времени, что мы провели вместе. Сейчас это секунды, подари же мне больше времени, чтобы я мог жить им, когда тебя не будет рядом», – умоляли его глаза, никого и никогда не просившие о пощаде.

– Хорошо, я с радостью приму Ваше приглашение, если это не стеснит Вас, мой лорд, – ответила она, наконец. И Лайол чуть не рассмеялся от облегчения, увидев, как остался в живых его брат, балансировавший на краю пропасти. Остановило его только подозрение, что если женщина ветра неправильно поймёт его веселье, одним снежком он не отделается.

На следующее утро они отправились в Кэлл. Город был рад возвращению лорда и уцелевших гвардейцев. На широких улицах города их встречали празднично одетые люди. Девушки бросали цветы под копыта коней (они прилетели на змеях, но предупрежденная заранее дворцовая стража вывела за ворота осёдланных коней, чтобы в город герои могли въехать как положено). Мужчины выкрикивали имена героев и славили их подвиги, а старики благословляли их. Лорд Гийонара ехал во главе процессии в белом плаще победителя, а по правую руку от него ехала Анариэль, и на груди у неё сиял огромный сапфир на серебряной цепи, знак мага ветра, подаренный ей века назад в Лейне.

Вечером, на торжественном балу, девушка была представлена знатным людям Кэлла как леди Октавиона и личная гостья лорда Ги. Она видела кислые выражения лиц окружающих дам и девиц, когда лорд снова и снова приглашал её на танец. Но, несмотря на это, ей здесь нравилось, и, глядя в глаза Гийонаре, она была счастлива.

Кэлл, не привыкший к тому, чтобы у его повелителя были фаворитки, тем не менее, принял её. Она ездила по стойбищам и деревням, расспрашивая стариков, выслушивая сказки и легенды. Она проводила дни в дворцовой библиотеке, куда по приказу лорда стекались книги и свитки со всех краёв материка. Она беседовала с Лайолом и Валиосом, выпытывая тайны жрецов и магов. А ночи, ночи она делила с лордом Ги. И, возможно, это было самое счастливое и беззаботное время в её жизни, с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать.

Впрочем, для Ги это время также было безоблачным. Примерно раз в год он делал ей предложение, в сотый раз говоря ей, что она для него не любовница, а единственная женщина на свете. И каждый раз она отказывалась, в сотый раз отвечая, что она – человек ветра, и как ветер непрочна и зыбка их связь, несмотря на то, что нет на свете мужчины, которого бы она любила также сильно, как его.

Так проходили годы. Поиски Анариэль продвигались медленно. Быть может, потому что было очень сложно разыскивать в старых манускриптах упоминания неизвестно о ком. А может быть, потому что она не торопилась заканчивать свои дела в этом мире, где ей было так хорошо. Она почти не вспоминала об оставшихся далеко друзьях и отце. Изредка она видела во сне Октавион, но в снах этих не было тоски или горечи. Прошлое не беспокоило её, внезапно ставшее просто прошлым: информацией, пыльными картинками в альбоме памяти, произошедшими не с ней. Потому что она жила одним сейчас и была счастлива. И ей не хотелось торопить будущее.

Однако, в один обычный вечер, похожий на множество других вечеров, лорд Ги снова сделал ей предложение. И, получив очередной нежный отказ, вместо того, чтобы поцеловать несговорчивую женщину и забыть об этом разговоре ещё на год, остался задумчиво стоять перед распахнутой балконной дверью. Ночь дышала жарким ветром, и с его порывами в комнату влетали ароматы цветущего сада. В такие ночи они обычно мало разговаривали, если не считать того, что произносилось шепотом. Но не в этот раз.

– Что-то не так? – спросила Анариэль, встревоженно разглядывая озабоченное лицо своего рыцаря.

– Даже не знаю, как начать, – вздохнул Ги, нахмурившись, и морщины четче обозначились на его, словно высеченном из камня, суровом лице. – Я знаю, для тебя это не имеет значения, но я уже не молод.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

– Да. Мне очень повезло с этим, и было бы наивно выпрашивать у Судьбы больше, но… Но рано или поздно я умру. И я должен позаботиться о том, что будет с Кэллом после моей смерти, пока могу. Мне нужен наследник, Анариэль. Пока что я не вижу никого, кому я мог бы передать Кэлл. Может, за годы, которые отмерены мне, это исправится, может, нет. Но если у меня будет ребенок, я смогу воспитать его следующим лордом Кэлла.

– И это то, что беспокоит тебя?

– Я уже говорил, я не молод. И я знаю, что ни одну женщину в своей жизни, кроме тебя, я не любил и не полюблю. Я мог бы жениться по расчету, но это было бы нечестно по-отношению к тебе. Я мог бы завести себе наложницу, которая родила бы мне наследника, но мне не удалось бы утаить от неё свою холодность. И я не уверен, что ребенок от женщины, которая нелюбима и знает об этом, смог бы стать плотью и кровью Кэлла, как стал я.

Он говорил это, меряя комнату шагами, пока вдруг не остановился, упав на колени перед сидящей на краешке кровати женщиной. Он прислонился лбом к её коленям и тихо, упрямо проговорил:

– Я хочу, чтобы это был наш ребенок. Наш с тобой, Ани. Я не смею просить тебя об этом, но прошу. Прошу тебя, роди мне сына.

Ей показалось, что время остановилось. Что ветер упал, споткнувшись, что воздух покинул комнату, оставив вместо себя раскаленный песок царапать её легкие, забивать её горло, так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Наверное, она и не дышала в эти секунды. Страх сковал тело. Всемогущий липкий страх небытия, который глупые люди называют страхом смерти. У неё никогда не было детей. У неё были любовники и возлюбленные, даже, кажется, мужья, но никогда за тысячи лет жизней у неё не было детей. Это не было желанием или нежеланием. Это не обсуждалось. Она не была уверена, что её организм вообще пригоден для этого. Она знала, что её мать тоже была женщиной ветра, но она умерла. Она отдала всю свою силу дочери и умерла чуть ли не сразу после родов, уйдя навсегда с дорог ветра. Её мать завершила свой путь человека ветра и никто больше не знает, где она и что с ней, родилась ли она снова, или ушла в великое Ничто, или же стала частью чего-то другого, большего, но совсем иного.

Она бы сказала «нет, я не могу». Она бы ответила «нет» кому угодно. Но только не Гийонаре. С того самого момента, когда она отвела взгляд от погибшего Аля и увидела его, она чувствовала себя под его опекой и защитой. Даже когда она защищала его, она чувствовала его поддержку. Может быть, поэтому, а, может быть, потому что он был так похож на её отца, на этот раз она сказала: «Да».

– У нас будет ребенок, – по её лицу катились слезы, и она сама не смогла бы объяснить, почему. Он целовал её руки, её губы, её лицо, смывая поцелуями соленые следы. А она все не могла поверить, что снова дышит, и что сказала это.

После такого серьезного решения замужество казалось Анариэль чем-то совершенно невесомым и несущественным. Ги считал, что нужно сделать всё для того чтобы к правам наследника не было ни малейших претензий, поэтому на следующий день началась подготовка к свадьбе. И, хотя Анариэль не любила светские мероприятия, на этот раз она принимала всю окружающую суету с отрешенностью просветленного. Их безумная затея заботила её гораздо сильнее. Она не знала, что будет делать, если у них не получится, если окажется, что она вообще не способна зачать ребенка. Однако через пару месяцев оказалось, что беспокоилась она зря. С этого момента жизнь во дворце Кэлла кардинально изменилась.

Лорд Ги оберегал жену, как только мог, и волновался за неё и будущего ребенка больше, чем раньше волновался за исход войны. Многие в Кэлле были недовольны тем, что женой лорда стала совершенно чужая женщина. Но когда выяснилось, что она беременна, началась война. В ход шли слухи и сплетни, распускаемые придворными дамами и девицами, которые сами мечтали занять место в постели лорда. Самой большой популярностью пользовался слух о том, что, на самом деле, ребёнок принадлежит не лорду Ги, а лорду Лайолу. Уж очень часто горный властелин стал появляться в Кэлле, да и слишком лояльно он относился к буквально свалившейся с неба новоиспеченной леди. Лайол и в самом деле стал чаще прилетать к побратиму, поскольку того теперь было трудно вытащить в Фаррахт, он ни за что не соглашался оставить Анариэль одну.

Конечно, не все были настроены против Анариэль. Гвардейцы лорда Ги, те, что были на войне, были готовы умереть за свою леди. И им удалось привлечь всех воинов Кэлла на свою сторону. Так что с расползающимися слухами боролся не один Гийонара, а вся его гвардия.

Самой же леди было не до слухов. Она целиком была поглощена новым для неё состоянием и неопределенностью своего будущего. Она даже ничего не стала говорить отцу. Она была уверена, что когда придёт время, он и так всё поймёт. А пока что у Вика будет прекрасная возможность с чистой совестью говорить всем интересующимся, что он не знает, где его дочь, и почему её так долго носит по мирам.

Шли месяцы. Весть о том, что у лорда Кэлла скоро должен родиться наследник разлетелась по всему континенту, и у Гийонары добавилось забот. Ведьма не показывалась, но начала предпринимать попытки разрушить семейное счастье лорда. В Кэлл стали пробираться одержимые ею люди, которые должны были убить жену лорда. Но благодаря обострившимся чувствам Анариэль, их ловили как только они пересекали границы города.

Только один раз покушение почти удалось.

Это была огромная корзина цветов. Она была так тщательно завёрнута в бумагу, что невозможно было учуять аромат спрятавшихся в корзине цветов. Никто не мог сказать, от кого этот подарок, но его доставили прямо к Анариэль, бывшей вместе с лордом Ги в приёмной зале. Однако леди, только посмотрев на корзину, приказала не разворачивать бумагу и приготовить во дворе костёр.

Корзина была помещена в самый центр сложенного хвороста. А лорд и леди стояли неподалеку от неё вместе с гостившим в те дни в Кэлле Валиосом. Когда хворост подожгли, первой загорелась бумага. Горячее пламя костра окружало разворачивающийся букет так, что аромат его если и мог преодолеть огненную стену, то уносился высоко в небо, не задевая стоящих рядом людей. Сквозь языки пламени они смогли разглядеть большие белые цветы, чьи широкие лепестки, напоминавшие шёлк, окружали мохнатые черные сердцевины. Потом огонь перекинулся на саму корзину и цветы сгорели вместе с прутьями корзины.

– Это были белые маки, – удивленно выдохнул Валиос. – У Вас потрясающая интуиция, леди!

– Я что-то слышала об этих цветах в других странах, но не припомню, что.

– Это цветок забвения. Человек, вдохнувший аромат белых маков, теряет свою память. Он забывает всё, что было с ним, всех, кого он любил, всё, что ненавидел. Я не знаю, кто послал Вам этот дар, но он явно хотел, чтобы Вы обо всём позабыли.

– И всё же, кто привез эти цветы ко дворцу? – спросила Анариэль у стоящего неподалеку слуги.

– Какой-то юноша. Он не назвался. Сказал, что просто гонец и должен был доставить этот подарок, чтобы его передали Вам в знак восхищения. Красивый такой юнец, рыжий, да ещё и в одеждах как огонь – алых с оранжевым. Я бы его сразу узнал, если бы он был в Кэлле, только он уехал сразу, как передал цветы. И раньше его никто здесь не видел, я уже спрашивал у стражников.

– Рыжий в одеждах цвета пламени, – тихо повторила женщина. Что-то беспокоило её в этих словах. Что-то, что она никак не могла вспомнить. Цветы забвения не коснулись её, но хотел ли на самом деле рыжий вестник, чтобы она позабыла обо всём? Она не сомневалась, что он не имел никакого отношения к ведьме, и совершенно не могла понять, кто это был, и какими были его намерения.

Лорд Ги, выслушав сомнения своей жены, уверил её, что намерения гонца не могли быть добрыми. И она вроде бы даже согласилась. Только попросила изготовить ей букет белых маков из стекла, и лорд, привыкший исполнять все желания своей любимой, исполнил и это. С тех пор на окне в их спальне стоял букет стеклянных цветов в хрустальной вазе. И Анариэль иногда замирала, подолгу рассматривая маки, как будто пыталась вспомнить о чём-то давно забытом.

Ей снился сон.

Она шла широкими коридорами огромного здания. Потолок терялся в темноте, вдоль обеих стен высились квадратные колонны из темно-серого мрамора, чуть светлее самих стен и пола. Коридоры поворачивали, сходились и расходились, а она всё шла, пока не подошла к огромному зеркалу, в два человеческих роста, расположившемуся между двух колонн.

Зеркало было огромно. Его раму обвивали какие-то цветы на толстых стеблях, гибких и мохнатых. Повсюду были видны тугие, набухшие бутоны, но ни один не был раскрыт. Зеркало было древним: цветочная рама была зелёной от патины, а само стекло потемнело от времени. А ещё зеркало ничего не отражало. Это было странно, потому что Анариэль была опытным сновидцем, и даже во сне видела своё отражение в зеркалах, но не сейчас. Она подошла ближе к зеркалу.

Из тёмной глубины начал проступать силуэт человека. Он был значительно выше её и шире в плечах, к тому же, он определённо принадлежал мужчине. Постепенно стали вырисовываться детали, и Анариэль увидела перед собой высокого бледного мужчину, чье лицо не выражало никаких эмоций. Его серые глаза были неподвижны, как и тонкие бледные губы. Прямые волосы до плеч казались подёрнутыми бледным пеплом. Его худощавая фигура пряталась в тяжёлых складках длинного белоснежного одеяния, по краям которого шёл широкий чёрный узор. А из-за его спины торчали рукояти двух мечей.

Анариэль не знала этого человека. Его не было в её памяти. Но в следующую секунду она закричала. Ей казалось, что её сердце вырвали из груди и раздирают на части. Боль скручивала, кромсала её, в отчаянии она ударила правой ладонью по зеркалу. Стекло треснуло под её рукой, и несколько острых краев впились в ладонь. Она смотрела, как по стеклу стекают красные капли, и, сосредоточившись на боли в порезанной ладони, которую жгло одновременно жаром и холодом от разбитого зеркала, постаралась как можно глубже вдохнуть…

Она проснулась. Села в постели, посмотрев зачем-то на свою правую руку.

– Что такое, дорогая, тебе приснился кошмар? – спросил Ги.

Она моргнула, разглядывая свою чистую ладонь:

– Я не помню, что мне снилось. Только то, что там было зеркало. Зеркало в раме из белых маков.

– Может быть, это просто был страх того, что ты забудешь? Но тебе нечего бояться, я сумею защитить тебя. Тем более, ты вовремя почувствовала угрозу от тех цветов, и всё закончилось благополучно, – поспешил утешить её муж.

Анариэль посмотрела на него, перевела взгляд на цветы на окне, ещё раз моргнула и спросила:

– Какие цветы? Тебе, наверное, приснилось. Давай спать.