Текст книги "Женщины. Разговор не о мужчинах"

Выученная беспомощность чаще возникает у людей, склонных к позиции «жертвы» (эта склонность появляется в процессе воспитания и, конечно, у девочек чаще, чем у мальчиков, не потому что девочки, а потому что воспитывают так). Особенно явно это проявляется в ситуации насилия, в том числе семейного насилия. Физическое воздействие, избиение, действует на психику человека, и нужна очень большая уверенность в себе, убежденность в том, что «все зависит от меня», чтобы с этим справиться, воспользовавшись очевидной внешнему наблюдателю возможностью «выпрыгнуть» из ситуации. Увы, для жертв семейного насилия нередко эта очевидная возможность кажется буквально невидимой.

Часто для выработки выученной беспомощности используют другую технологию – искусственно создают ситуацию непредсказуемости. Как этого добиться? Очень просто. В любой религии существует понятие греха, неправильных действий, за которые человек будет наказан. В любой идеологии существует понятие «предательство». В любом воспитательном процессе существует понятие «правила и нормы», в частности понятие «правильная девочка». Грехом объявляется все, что приносит удовольствие, в первую очередь, конечно, секс, но даже и смех, шутки, сладости, все вкусненькое, веселое и запретное. А у людей есть потребность в развлечении и в сладком. И вот так каждый человек оказывается в ситуации, которой невозможно избежать: есть потребность в сексе, в смехе, но все это наказуемо. Осознание собственной греховности давит на психику.

Вспомним высказывание Ницше, его очень любят цитировать: все, что нас не убивает, делает сильнее. И Ницше тут абсолютно не прав. То же состояние выученной беспомощности, конечно, не убивает, но сильнее не делает, оно приводит к развитию соматических и психических расстройств.

Для маленького ребенка успешная стратегия поведения – полное послушание. Ребенок не может сформулировать и понять, почему на стул забираться можно, а на подоконник нет. Поэтому естественно сначала спросить у мамы, можно ли, а потом действовать. Но если при этом не объяснить, почему так можно, а так нельзя, свести все к приказу, к жесткому необъяснимому ограничению, то вот уже почва для выученной беспомощности. Это хорошо видно на примере левшей. Как объяснить ребенку, что надо держать ручку или вилку в той руке, в которой держать их неудобно? Никак, только путем подавления воли. Среди переученных левшей очень много людей безынициативных. Это результат такого подавления.

Как объяснить девочке, что она не должна бегать, прыгать, кричать, лазать и т. п., когда мальчики все это успешно совершают? Только прибегнув к мифическому идеалу «женственности», к аргументу «тыждевочка!».

Еще удобный аргумент – «ты же будущая мать!». Но при этом мальчику никто не говорит, что он будущий отец и поэтому должен немедленно слезть с дерева.

Сандра Липсиц Бем в своей книге «Линзы гендера. Трансформация взглядов на проблему неравенства полов» рассуждает об источниках половых различий. С ее точки зрения разделение труда по половому признаку послужило причиной «появления этих повсеместных половых различий в агрессии через механизм присвоения мужчинами роли воинов, а женщинами – роли заботливых нянек».

Сандра Липсиц Бем (Sandra Ruth Lipsitz Bem) (родилась в 1944 г. в США) – американская психологиня. Получила образование в Университете Карнеги-Меллона (бакалавр, 1965); доктор философии (Мичиганский университет, 1968). С 1970-х занималась исследованием проблем эмансипации женщин и анализом половой идентификации и андрогинии (соединения мужских и женских половых признаков). На основе этих исследований Бем создала так называемую теорию пола, в которой утверждается, что становление пола у детей происходит на основе существующих в культуре социальных стереотипов, а развитие человеческой культуры выдвигает пол (различие полов) в качестве наиболее важной категории социальной жизни.

Мужчины, и только мужчины, проводят время – в зрелости, в детстве и в юности – в занятиях, напрямую связанных с боем или убийством; они проверяют свою физическую силу и храбрость. Женщины, и только они, проводят свое время, занимаясь одним из дел, которое, как уже доказано, снижает уровень агрессии, – они заботятся о младенцах и маленьких детях. Эта система, будучи когда-то созданной в результате взаимодействия биологии и истории, впоследствии создавала настолько различный жизненный опыт у мужчин и женщин, что тем самым мужское и женское трансформировалось, соответственно, в «маскулинное» и «феминное».

Сандра Бем:

Женщины повсеместно в большей степени, чем мужчины, психологически предрасположены к уходу и заботе о детях. Однако это происходит не по причине наличия у них женских генов или женских гормонов и даже не потому, что они вынашивают детей в своем теле, но потому, что при разделении труда по половому признаку женщинам, и только им, повсюду отводится роль няни. И эта роль дает женщинам и девочкам, но не мужчинам и мальчикам, определенный социальный опыт общения с детьми, который благоприятствует развитию того, что обычно называют материнской мотивацией, но я предпочитаю называть родительской мотивацией.

Сам по себе контакт с младенцами способствует появлению родительского поведения у взрослых вне зависимости от пола. В целом проведенные исследования поддерживают гипотезу о том, что женщины и девочки повсеместно более мотивированы заботиться о детях, чем мужчины и мальчики. Однако происходит это не из-за какого-то «материнского инстинкта», а по причине того, что разделение труда по половому признаку всегда помещает женщин и девочек в условия контакта, а мужчин и мальчиков – в условия отсутствия контакта с ребенком.

Ольгерта:

Таким образом, поведение человека того или иного пола зависит не от биологического пола, а от научения, от культурных рамок, социальных заданностей, от стандартов общепринятого, от тех условий, в которых ребенок растет. То есть Бем утверждает, что мужские и женские черты в нас не от природы, а от воспитания. Нет материнского инстинкта. Мужчина точно так же может заботиться о ребенке, если его с раннего детства настроить на функцию заботы.

Но, увы, в современном российском обществе до сих пор функции родителей строго ограничены: на матери – все домашние дела, и воспитание детей в том числе, а на отце лежат общественные функции и материальная поддержка семьи. Для мужчины главное – состояться как личность, стать профессионалом, сделать карьеру, а для девушки – выйти замуж. И для этого ей надо быть «женственной».

Типично «женские» черты – мягкость, покорность, инфантильность – являются не продуктами интеллектуального и эмоционального мира личности, а внеличностными, родовыми триггерами мужского желания.

В психологии термин «триггер» употребляется для описания поведенческих реакций человека и означает, что какое-то событие или чье-либо действие автоматически вызывает определенную реакцию. Иными словами, некая ситуация или поступок каждый раз заставляет человека машинально реагировать на него определенным, всегда одинаковым образом. Это событие и есть триггер – механизм приведения в действие, или механизм запуска. Например считается, что мужчина испытывает желание, когда видит женщину слабую, покорную, инфантильную, то есть такая женщина запускает мужское вожделение.

Сведе́ние девушки к стандартам «женственности», которые помогут ей выйти замуж, так как запустят механизм мужского желания, – это обесценивание ее как личности.

Обесценивание – защитный механизм человека, основанный на снижении ценности достижений других людей и собственных неудач во избежание неприятных переживаний. Это принижение, умаление или игнорирование чьих-либо достоинств, преувеличение недостатков.

Обесценивающие люди, как правило, не понимают язык любви, они понимают лишь язык силы и уважения. Сила и власть – это то, что ценится в «мужском мире». Чувствительность, чувства, эмоции (любовь как одна из самых сильных эмоций) – это то, что должно оставаться в «мире женщин». Таковы стандарты нашего общего мира. Мужчина – сильный, женщина – красивая, чтобы вызывать у мужчины желание, желание – а не чувства. Обесценивание – это защита от чувств. «Все бабы – дуры». Обесценивают обычно тех, в ком сильно нуждаются и кому сильно не доверяют. Обесценивают, чтобы не сближаться, не привязываться и не открываться. И чтобы потом, когда ударят (а ударят непременно – весь прошлый опыт об этом говорит), не было больно.

Разделение на женщин и мужчин ребенок научается воспринимать как норму с самого раннего детства. У него вырабатывается разное отношение к тем и другим. А так как в российском обществе это разделение на две разные части достаточно четкое и жесткое, то постепенно у ребенка формируется представление о двух разных «мирах» и о своей принадлежности к одному из них.

Приписывание одной половине человечества черт, которые не ценятся на другой половине – это и есть обесценивание, в данном случае всех женщин, женщин как таковых, всего женского и той самой пресловутой «женственности» в том числе. Ведь «женственность» сама по себе ценности не имеет и не несет, она необходима только как возбудитель желания мужчин. На мужской половине ценятся сила, власть, порядок. Называя женщину «сильной», ей дают высокую оценку. Называя мужчину «чувствительным», его «опускают». Обесценивание – это форма психологического насилия.

И это неизбежная оборотная сторона идеализации. Как говорила психоаналитик Нэнси Мак-Вильямс: «Все мы склонны к идеализации. Мы несем в себе остатки потребности приписывать особые достоинства и власть людям, от которых эмоционально зависим». Как в детстве, когда мы считали своих родителей небожителями, способными на любые чудеса. Так многим юношам красивые девушки представляются небожительницами, принцессами, феями, которые какают фиалками. Следовательно, и сам ты, когда женишься на такой фее, станешь принцем, а вернее королем, и все будут любить тебя вечно. Столкновение с реальными женщинами оборачивается разочарованием. «Чем сильнее идеализируется объект, тем более радикальное обесценивание его ожидает; чем больше иллюзий, тем тяжелее переживание их крушения». И вот уже жена виновата во всех несчастьях. И получается: обожал, обожал, а как только стали жить вместе (поженились, родился ребенок) – муж вдруг превратился в деспота, взирающего на жену как на не оправдавшую его ожиданий.

Все проистекает из того, что мужская половина женскую не знает и знать не желает, сама приписывает женщинам стандарты, которым те должны следовать, обожествляет свой идеал, а потом, когда сталкивается с реальностью, то быстро прибегает к практике обесценивания, однако с пьедестала летит не идеал «женственности», а реальные женщины, которые этому идеалу пытались следовать.

Достижения и личностные составляющие эмоционального или интеллектуального поведения женщины игнорируются в силу представления о том, что в женщине «главное не это», главное – все та же пресловутая «женственность». Женщина, таким образом, становится незаметной и несущественной участницей социальной жизни во всех ее проявлениях. Это приводит к еще одной характеристике женщины в обществе – к отсутствию у нее визибилити. Слово английское – visibility – пока не очень прижилось в русской профессиональной литературе. Но явление, им обозначаемое, есть, и об этом следует говорить.

В самом общем смысле визибилити – это социальная заметность личности.

Говоря проще: надо в толпе подпрыгивать повыше. Во-первых, чтобы самой видеть лучше. А во-вторых, чтобы тебя все видели. Тихо делать свое дело – это очень хорошее качество многих профессионалов, но в результате оказывается, что при очередном повышении такого человека забывают, а при очередном сокращении кадров про него вспоминают. Например, про женщину могут сказать: «Она хороший инженер и хорошо работает, но уж очень тихая» – и не назначить ее начальником отдела. Визибилити – один из основных факторов должностного роста. И не только должностного. В социуме заметны, привлекают внимание и, соответственно, пользуются влиянием личности громкие, шумные, артистичные, играющие на публику, не ограничивающие себя в жестах, умеющие говорить и не стесняющиеся ради «красного словца»… Все это явно не о женщинах.

Женщины – это невидимые люди, то есть те, кого не замечают, к кому не прислушиваются, кто не может повлиять на события. Мужчины всех видов и форм правят миром, зрелость и старость только добавляют им уважения. Женщины же, не успев достичь интеллектуальной зрелости, изгоняются из видимого пространства в безвластное ничто.

Мария:

В студенческих группах с преобладанием юношей девушки зачастую стараются избегать высказываний. У этого обстоятельства две причины: первая состоит в том, что многие девушки убеждены, что не могут разобраться в предмете и ничего никогда в нем не поймут (эту проблему подробно рассматривала Симона де Бовуар в книге «Второй пол», где отмечала, что, столкнувшись с минимальными трудностями в области, требующей интеллектуальных усилий, девушка опускает руки и отчаивается, так как с детства к подобным усилиям ее просто не приучали); вторая причина – в том, что зачастую, как только девушка пересиливает себя и начинает что-то говорить, вся мужская аудитория с нескрываемым энтузиазмом прислушивается к ней в ожидании какой-нибудь глупости, чтобы поскорее засмеяться. Либо, напротив, перебивают ее, будучи уверенными, что она говорит совершенно незначительные вещи, слушать которые просто не стоит.

Эта крайне распространенная психологическая ситуация становится причиной, по которой девушки действительно начинают разбираться в предмете хуже – вероятно, надеясь найти себя в итоге в чем-то другом, не требующем качеств, которые им никогда не были представлены как приоритетные, – например, в семье, в привлекательности, в кулинарии и так далее.

Ольгерта:

Для женщины лишь «красота» является условием получения хоть какого-то признания, какого-то влияния. Но в обществе считается, что красивая женщина на может быть умной. Следовательно, слова любой женщины не имеют значения – она либо красива и, значит, глупа и говорит бессмыслицу, либо некрасива, а значит, неуспешна как женщина, обозлена и к ее словам не следует прислушиваться. Этому учат с детства. «Тыждевочка!» и поэтому должна быть скромной, тихой, нежной, опрятной, аккуратной, не высовываться и не выпендриваться, тем более если ты некрасива. Мальчикам можно быть шумными и стремиться к лидерству. Еще и поэтому в обществе они более заметны и занимают более высокие должности. Визибилити – это не про женщин.

Зато даблбайнд – это относится в основном к женщинам. Самые распространенные примеры следующие. Отвечаешь на ухаживания – шлюха, не отвечаешь – «синий чулок». Не работаешь, сидишь дома – курица, пошла на работу – карьеристка. Не накрашена, модно не одета – неряха, накрасилась, влезла на каблуки – искательница приключений. Не рожаешь – не выполнила своего природного предназначения, рожаешь много – зачем нищету плодить?! «Ты надела слишком облегающую кофточку», «ты недостаточно следишь за собой». В числе наиболее раздражающих черт в женщине мужчины называют одновременно несоответствие канонам сексуальной привлекательности и зацикленность на собственной внешности, стремление быть независимой от мужчины и интеллектуальную поверхностность. Однако сложно представить себе интеллектуально развитую женщину, с готовностью и всецело зависящую от своего мужчины, а также сексуально привлекательную женщину, не следящую за своей сексуальной привлекательностью.

Думаю, принцип ясен, и он действует повсеместно. Поэтому, что бы девушка ни предпринимала, она виновата во всем и всегда, она – плохая. И даже ее «женская природа» описывается не согласующимися друг с другом утверждениями. Например, «женщины склонны к украшательству» – «женщины не способны к творчеству»; «женщины не приспособлены к конкуренции в жестоком мире» – «они приземленные, практичные, меркантильные», и т. д.

Даблбайнд (англ. double bind), двойной посыл, двойная связь – ситуация, в которой человек получает взаимно противоречащие указания.

Схема даблбайнда используется всегда, когда имеет место какое-либо угнетение (личности или группы). Неважно, по какому признаку. В угнетении женщин мужчинами к тому же эта схема отработана тысячелетней практикой. Работает это так. Человеку выдвигаются одновременно два противоречащих друг другу требования, и его наказывают за нарушение любого из них. Таким образом человек всегда оказывается наказан – что бы он ни делал, он нарушит одно из требований.

Наталья:

Требования к женщине и стереотипы о ее предназначении не только ассиметричны требованиям к мужчине, но и противоречат сами себе. Несмотря на это, они отчасти становятся «самосбывающимся пророчеством».

Что бы женщина ни сделала – все плохо.

Куда ни кинь – везде клин.

Не рожаешь – эгоистка, рожаешь – клуша.

Не работаешь – паразитка на мужской шее, работаешь – мать-ехидна, не думающая о семье.

Не даешь – фригидная сука, даешь – проститутка и шалава.

Полина Лангольф:

 
как ты не выбрила подмышки
и не накрасила лицо
где каблуки и мини-юбка?
ну вот отлично и теперь
ты размалеванная шлюха
совсем забывшая о том
что украшают женщин скромность
естественность и юбка в пол
 

Ольгерта:

Личности свойственно избегать чувства вины и ситуаций, где она окажется виноватой, но при даблбайнде шансов нет. Это психологически очень тяжелая ситуация, которую невозможно выдерживать без подготовки. А ее практикуют в отношении ко всем угнетенным группам населения. Начиная с детей. «Будь хорошей девочкой» – это одновременно значит и «будь доброй, милой и послушной» – и «не заставляй родителей решать твои проблемы, решай их сама». Таких схем сотни.

При этом обсуждение ситуации даблбайнда невозможно – человек, создающий двойной капкан, в этом обсуждении не заинтересован, поэтому любая попытка поговорить («так все же, что мне делать? всегда соглашаться или учиться принимать свои решения?») будет возвращать личность к чувству вины. Для того чтобы диалог мог состояться на равных, обе стороны должны быть прежде всего свободны от уз, которые позволяют одной стороне держать другую в подчинении. Без этого все сведется к объяснениям женщине, что она истеричка, дура, у нее проблемы с личной жизнью, и к любым другим провокациям чувства вины.

Особенно хорошо работают даблбайнды в ситуации семейного насилия. Когда партнер или родитель хочет поддерживать с женщиной связь, но не испытывает к ней чувства любви, то он вынужден имитировать любовь и позитивное отношение к ней. Тогда и получает женщина/девочка от такого партнера или родителя двойные послания. Она инстинктивно тянется к человеку, которого любит, сближается с ним, максимально открывая границы своей личности. Но нелюбящий человек (а насильники в принципе не способны любить) не выносит сближения, начинает действовать механизм отталкивания, который не может проявиться в прямой и недвусмысленной форме и маскируется каким-нибудь косвенным способом: в придирках по любому случайному поводу; находится какой-нибудь недостаток, женщина всегда оказывается в чем-нибудь виновата; или любовь ее объявляется неискренней, потому что она не сделала того или другого. Так женщиной воспринимаются противоположные сообщения, выражающие притяжение и отталкивание, и обычно на разных логических уровнях: притяжение выражается в более простой и прямой форме, а отталкивание – в более сложном, замаскированном виде, с помощью несловесной коммуникации или рассуждений, ставящих под сомнение любовь к партнеру. Маркером даблбайндов, являющихся непременным атрибутом семейного насилия, является запрет комментировать поведение партнера или родителя (про родителей даже речи нет – они всегда правы!). Запрет может быть прямым или выражаться в угрозах покинуть вас, совершить суицид, заболеть, сойти с ума и т. п.

Здоровая реакция на постоянную ситуацию даблбайнда – сопротивление. Для того чтобы «выцепить» из потока взаимодействия с другим человеком двойные послания с противоречивыми требованиями, необходимо иметь развитое критическое мышление, интуицию и отсутствие паралича в сфере чувств. А самое главное, и невыполнимое в обычных отношениях: у женщины/девочки не должно быть зависимости от партнера или родителя: ни эмоциональной, ни экономической. Обычно женщина зависима от мужчины материально и связана с ним чувствами.

Женщина, попавшая в ситуацию семейного насилия, сама не может ответить на вопрос: «Почему не ушла сразу?» Самый быстрый ответ: потому что попала в фабулу безумия личности с патологией психики. Погружалась туда медленно, а чтобы не всплыла, была опутана даблбайндами. Но этот ответ женщина дать не в состоянии, поэтому сразу получает ответ со стороны: «Сама дура виновата!»

Сама надела на себя красивое платье, сама хотела понравиться, сама пришла к мужчине в гости. А ведь ситуация даблбайнда: «Ты что, до сих пор девушка?!» (восклицание с презрением) и «Что же ты девственность до брака не сохранила?!» – нам тоже всем знакома.

С одной стороны, девушка должна стремиться быть красивой и нравиться мужчинам. А с другой – за следование стандартам красоты ее непременно назовут шлюхой, если не мужчины, то доброжелательницы женского пола.

Считается, что красота – главное достояние женщины. Причем красивыми не рождаются, ими становятся. Нет от природы идеальных женщин – у любой можно найти какое-то несоответствие стандарту. А значит, работать над собой необходимо всем в той или иной степени.

Но почему женщина должна быть красивой? Насколько это ее внутренняя потребность, а насколько норма, навязанная обществом? И зачем общество задает такие стандарты? На эти вопросы ответила Наоми Вульф в своей книге «Миф о красоте: как образы красоты используются против женщин», вышедшей в США в 1991 г.

Наоми Р. Вульф (родилась в 1962 г.) – американская писательница и политический консультант. С публикацией книги «Миф о красоте» обретает статус ярчайшей представительницы современного феминизма.

Наоми Вульф

(вольный пересказ основных положений ее книги):

В своей книге американская исследовательница доказывает, что «красота» не универсальна, что в разное время, в разных странах красивыми считались разные женщины, обладающие различными чертами и физическими характеристиками. При этом «красота» не является механизмом эволюции, она не является результатом «сексуального отбора». У высших приматов внешние характеристики никак не связаны с желанностью самки для самцов, и сексуальные отношения обычно инициируют самки, они же, как правило, выглядят не так ярко, как самцы. Во многих племенах и культурах, древних и современных, зрелые женщины выбирали молодых мужчин и имели множество любовников, и в красоте перед ними соревновались юноши: они наряжались, украшали себя, принимали соблазнительные позы, чтобы их выбрали.

Однако в современном нам обществе утверждается, что то качество, которое называют красотой, существует объективно и оно универсально. Женщины должны стремиться быть красивыми, а мужчины должны стремиться к обладанию красивыми женщинами. Когда сильные мужчины сражаются за красивых женщин, то это естественно, потому что красивые женщины более успешны с репродуктивной точки зрения. Красота женщины соответствует ее плодородию, а поскольку система основана на сексуальном отборе, это неизбежно и неизменно.

Так вот, Наоми Вульф утверждает, что это миф, и называет его «Мифом о красоте». В годы после Второй мировой войны, когда женщины почувствовали свои возможности – участвовать в политической жизни, голосовать, строить профессиональную карьеру, – идеалы и стереотипы изменились, превратившись в описанную Бетти Фридан «Загадку женственности». Женщинам через все средства массовой информации старались внушить, что в них заложена природная любовь к домашнему хозяйству и уходу за семьей. Новая «истинная женщина» получала список занимающих много времени, нескончаемых, самовозобновляющихся задач по уборке, готовке и воспитанию детей.

Как только стало невозможно определять основную социальную ценность женщины как достижение идеального домашнего уюта, после того как домохозяйки взбунтовались, миф о красоте назначил женщинам другую ценность – достижение идеальной красоты. При всей своей домашней работе женщина должна оставаться красивой. И не думать о чем-либо другом, кроме как понравиться мужу. Выйти замуж – цель каждой девушки, сохранить мужа и семью – цель каждой женщины. Для этого она должна нравиться-нравиться-нравиться. Быть женственной и красивой! – жизненное кредо всех американок ХХ века. Но разве только американок?! В России сейчас действуют те же стандарты.

В книге Вульф рассматривает стереотипные, нормативные представления о женской красоте как инструмент ограничения и угнетения женщин ради поддержания мужских властных институтов. Миф о красоте утверждает, что описывает близость, секс и любовь, что выражает восхищение женщинами. На самом деле он состоит из эмоциональной дистанции, финансов и подавления сексуальности. Миф о красоте – совсем не о женщинах. Он – о мужских институтах и институциональной силе. Миф исключает реальных женщин, их тела и их голоса, заменяя их образами искусственной и недостижимой «красоты». Миф о красоте в его нынешнем агрессивном виде связан с техническими достижениями – фотографией, печатью и т. д., которые позволили широко распространять изображения человеческого тела, чтобы показать женщинам, как они несовершенны. Чтобы утвердить в них неуверенность в себе. Чтобы они шли искать поддержку у мужчин. Чтобы женщины впадали в зависимость и от мужчин, и от индустрии красоты. А это – целая отрасль экономики, которая приносит баснословные прибыли от торговли мифом – мифом о красоте.

В рамках мифа о красоте женщине предписывается набор поведенческих характеристик и действий, внутренне противоречивый, но обязательный для того, чтобы быть «хорошей», «настоящей», чтобы заслуживать любовь, счастье, профессиональный успех. Красота испокон веков была характеристикой женщины как товара на брачном рынке. А когда женщина вышла на рынок труда в качестве полноправной участницы, миф о красоте сделал красоту ее характеристикой как профессионала – характеристикой настолько произвольной и хрупкой, что она постоянно подрывает возможности женщины на рынке труда. Мужчина-профессионал не обязан быть красивым, а вот женщине следование стандартам красоты прибавляет очки к должностному росту. Или же перекрывает карьеру, если женщина откровенно не придерживается этих стандартов.

Вульф приводит статистику и результаты многочисленных исследований, по которым видно, что женщины работают больше, лучше, эффективнее мужчин. Современные женщины добиваются успехов в профессиональной сфере, несмотря на то, что дома их ждет «вторая смена» – домашнее хозяйство, включающее уборку, готовку, уход за детьми, стариками и больными. Домом по-прежнему занимаются в основном женщины, даже в семьях, где работают оба партнера. И делают они это бесплатно, так как домашние дела за работу не считаются.

Теперь у женщин появилась «третья смена» – ею стала красота. Сколько денег и времени тратит женщина на то, чтобы хорошо выглядеть? Думаю, каждая может ответить на этот вопрос.

Раньше красота была значимой характеристикой только для определенного узкого набора профессий, построенных вокруг демонстрации красивой внешности: манекенщицы, актрисы, танцовщицы. Профессиональные красавицы не имели высокого статуса в обществе и не пользовались уважением. Однако чем больше влияния получают в обществе женщины, тем больше красота становится обязательной профессиональной характеристикой любой женщины, независимо от профессии. Пресловутая «презентабельная внешность» распространяется в сферы, где внешний вид не должен иметь значения. И правило это относится только к женщинам. Работодатель получает возможность постоянно «осаживать» идущую вверх по карьерной лестнице профессионалку из-за ее несоответствия идеалу. В то же время «красота» постоянно разрушает самооценку женщины и ее уверенность в себе как в мастерице своего дела. Современная работающая женщина сталкивается с тем, что для получения признания ей нужно совмещать функции работницы в профессиональной сфере, профессиональной домохозяйки, жены и матери, и профессиональной красавицы, и во все три эти рабочие смены быть на высоте – иначе ее успех объявляется фальшивым.

Для внедрения «красоты как профессиональной характеристики» сформировалась идеология женских журналов, в которых язык упорства и целеустремленности, необходимых в работе, применяется к бесконечной переделке собственного тела – «если будешь больше трудиться, сможешь стать как Виктория Боня или Оксана Федорова». Идеология «профессиональной красоты» использует женские страхи и укоренившееся, навязанное чувство вины для того, чтобы подавить сопротивление «третьей смене». В конце концов, «профессиональная красота» становится обязательной характеристикой женского статуса в рабочей среде.

Я уважаю женщин, и мне нравится когда женщина умна и хорошо работает, но если при этом она сексуально выглядит, носит каблуки, юбки, то мне это приятно. Я считаю, что женщина так и должна выглядеть, оставаться женщиной. А разве не должна?

Но требование красоты, как и любой даблбайнд, загоняет женщину в тупик: если она выглядит недостаточно женственно, красиво, привлекательно, прикладывает недостаточно много усилий для создания «профессионально красивой» внешности – ее увольняют или не повышают; если она выглядит женственно и привлекательно, прикладывает усилия для «наведения марафета», то недооценивается как работник и подвергается сексуальным домогательствам, которые оправдываются тем, что она провоцирует их своей внешностью. Дресс-код для мужчин-профессионалов – это униформа, относительно четкая и понятная всем. Дресс-код для женщин-профессионалов – это лабиринт, где нужно лавировать между привлекательностью и легкомыслием, женственностью и солидностью. При этом вина за неудачу всегда ложится на женщину, хотя условия для неудачи созданы были не ею.

Еще одна опасность «профессиональной красоты» – то, как тесно она связана с возрастом. Приравнивание «красоты» к молодости лишает зрелых, опытных женщин права на свою зрелость, опыт и индивидуальность – в том числе в рабочей среде. В то же время чем старше становится женщина (и чем больше профессиональных успехов она добивается с возрастом), тем сильнее она отступает от норм «красоты» – и тем больше усилий ей приходится прикладывать, чтобы соответствовать; тем больше ее успешность как профессионала подвергается давлению из-за ее «неуспешности» как профессиональной красавицы. Мужчина с возрастом только наращивает свой профессиональный статус. Женщина имеет больше профессиональных возможностей в молодости и больше рискует остаться без работы или без возможностей карьерного роста с возрастом.