Текст книги "Ее нежеланный лорд"

Глава 4
Замуж за врага

Бьянка бежала по ночному лесу, не разбирая дороги.

Под босыми ногами хрустело стекло, мелким крошевом впиваясь в ступни, и от резкой боли темнело в глазах, но Бьянка почему-то не могла остановиться. Чей-то сиплый голос нашептывал ей, что надо бежать, надо скрыться, чтобы не нашел. Кто не нашел? Она не знала. За спиной, отставая всего на шаг, двигался кто-то очень тяжелый, большой. И, захлебываясь ужасом, Бьянка успела обернуться, чтобы увидеть…

Короля. Узурпатора. Ксеона.

Она задыхалась, с трудом переставляя изрезанные в кровь ноги. А он словно и не торопился, просто шел следом и, кажется, даже не касался ступнями земли. Только вот глаз у него не было, вместо них – темные провалы, и по землисто-серым щекам багровые дорожки. И белая, неестественно белая в лунном свете рубаха заляпана черным…

– Не-е-е-ет! – Бьянка завопила что есть мочи, но из горла выполз сиплый шепот. – Нет!

А боль в ногах сделалась невыносимой. Еще немного, и она упадет.

Силы стремительно убывали, утекали водой сквозь пальцы. Но останавливаться нельзя, потому что тогда… Горло сжалось в спазме, сердце подпрыгнуло и перевернулось в груди. Тогда он настигнет ее. И с ней будет то же, что и с несчастной, мертвой Лиззи.

Хрипя, Бьянка дернула в стороны колючие ветви, раздирая ладони шипами, – и вылетела по инерции на берег лесного озера, замершего зеркалом меж холмов. Оглянулась – за ней по сверкающим стекляшкам тянулась цепочка кровавых следов. Куда теперь?

Но додумать ей не дали.

Внезапно на талию легли чьи-то тяжелые руки, холодные и твердые, как камень. Забыв, как дышать, Бьянка рванулась прочь. Железные пальцы безжалостно впились в тело, сминая так сильно, что она почти услышала хруст собственных ребер.

– Нет, нет, нет!

Изворачиваясь змеей, она все же увидела того, кто ее настиг. Как будто ударили в живот, кулаком, с размаху. Внутри все стянулось в узел, болезненный и одновременно тошнотворно-сладкий. Снова… он. Человек без лица, и только белобрысые лохмы, перемазанные грязью и кровью, торчат во все стороны.

Бьянка завопила, но на горле словно удавку затянули. Ни звука. И только руки, терзающие ее, с треском рвущие одежду. И размытое пятно вместо лица. И отчетливый запах сырости и тлена.

Он швырнул ее лицом вниз, на живот. Бьянка больно ударилась щекой о камень, ныряя в спасительную темноту… И проснулась.

Первое, что она увидела, – букет белых роз, перевязанный синей атласной лентой. Букет стоял в низкой вазе на столике рядом с кроватью, и вся столешница была заставлена склянками с наклеенными лекарскими бирками.

Взгляд суматошно скользнул дальше, вбок, вверх… Все было тихо и спокойно. Она по-прежнему находилась в собственной спальне. Светлые обои, местами выгоревшие на солнце. Нежно-лавандовые занавески на приоткрытом окне. А в углу поставлено старое кресло, и там, уронив голову на грудь, сладко посапывает верная Тутта. Бьянка вздохнула и облизнула почему-то потрескавшиеся губы. Сколько она… вот так? Явно больше, чем одну ночь.

Нахмурившись, она подняла к глазам руку, которая почему-то казалась ватной и непослушной. Кожа была бледной, сквозь нее просвечивали синие жилки. Пальцы совсем тонкие, вон, скромное колечко с александритом болтается. И вновь накатил страх. Такой, что сердце затрепыхалось в груди, а перед глазами тряхнуло серым полотном приближающегося обморока. Лиззи… там ведь Лиззи убили. А она, Бьянка, нашла ее в беседке в таком виде, как будто перед смертью Лиззи вовсю развлекалась с мужчиной.

Бьянка тихо всхлипнула. О, что было потом… Потом она беспомощно висела на руках лорда Сандора, вдыхая запах дорогого табака и не менее дорогого одеколона, свежего и терпкого, с цитрусовой ноткой. А Сандор принес ее в дом, положил на кушетку и умчался куда-то. Над Бьянкой тотчас собрались квохчущие женщины, все искренне сочувствовали, и только маменька гневно поджимала губы, как будто уличила Бьянку в неподобающем для юной леди поведении.

Естественно, что можно сказать девушке с испорченной репутацией, когда посреди ночи ее в дом на руках приносит малознакомый мужчина?

И вот тогда-то Бьянку и накрыло – тошнотворно-теплой, соленой волной – и смыло в непроглядный мрак, кружа, словно щепку. Мрак, растрескавшийся кошмарами.

Девушка закрыла глаза и постаралась дышать глубоко и спокойно, чтобы унять трепещущее сердце. Так нельзя. Все закончилось. Она дома, жива и невредима. И лорд Сандор принес ее из того жуткого места, где, бесстыдно раскинув ноги, умерла Лиззи…

Но кто мог ее убить?

И следующая мысль заставила Бьянку буквально окоченеть от захлестнувшего ужаса. Лорд Сандор! Он ведь почему-то околачивался неподалеку от той беседки, почему-то не проводил время со всеми прочими. Именно его она встретила первым. Неужели?…

Бьянка усмехнулась. Да нет же. Сандор не похож на человека, который задушит беззащитную девушку. Он, скорее, похож на человека, который сперва переломает все ребра, а потом просто оторвет голову, но чтоб так, как Лиззи… нет, невозможно.

Но тогда… что он делал в парке? Неужели следил за ней?

События той ночи снова мешались, вертелись, смазываясь одним пестрым цветным пятном. Все равно, что катаешься на карусели. Только вот не хочется визжать от восторга, да и сердце замирает отнюдь не от радости. Сперва Левран. Потом Лиззи. И лорд Сандор. Есть от чего сойти с ума.

Уняв сердцебиение, Бьянка вновь открыла глаза. Посмотрела на розы и подумала, что их наверняка принес отец. Или передал Дитор Шико. Мелочь, а приятно… Покосившись на Тутту, Бьянка несмело кашлянула. Служанка завозилась в кресле, даже всхрапнула, но не проснулась.

– Тутта, – позвала она. И уже громче: – Тутта!!!

Девушка вскинулась, несколько мгновений смотрела на Бьянку. Взгляд – мутный со сна, и на щеке розовый отпечаток фартука. А затем вскочила, оправляя смятый подол форменного платья, всплеснула руками и засуетилась.

– Ах, госпожа, какое счастье, что вы пришли в себя! Ваш папенька уж каких только лекарей не звал! Маменька начала отчаиваться, заказала службу в храме Всеблагого… Давайте вот, попейте водички…

Она ловко приподняла голову Бьянки, подсунула под спину подушку, так что Бьянка оказалась в полусидячем положении. Затем подхватила широкий стакан, и Бьянка с наслаждением принялась глотать прохладную воду.

Потом отстранилась и спросила:

– Тутта… а сколько дней я провалялась вот так?

– Трое суток, госпожа, трое суток.

Бьянка прищурилась, глядя на свою верную служанку. Медленно приходя в себя, она постепенно начинала подмечать интересные детали – например, заплаканные глаза Тутты и то, как она старательно отводила взгляд. Такое у них уже бывало, тогда, когда Тутта присваивала сдачу из магазина или тогда забывала принести утреннюю почту.

– Ты, верно, хочешь мне что-то рассказать, – мягко сказала Бьянка. – Не бойся, я тебя не буду ни ругать, ни наказывать.

– Да что вы… госпожа… – Девушка смутилась окончательно. Но стакан в ее руках дрожал столь выразительно, что Бьянка поняла: случилось нечто из ряда вон выходящее. Пока она валялась бревном и смотрела кошмары.

– Рассказывай, – приказала она.

Тутта всхлипнула. И посмотрела так, как будто на месте Бьянки лежал ни много ни мало хладный труп.

– Вас, госпожа… замуж выдают, – почти прошептала Тутта, и по ее розовой щеке со следом от фартука скользнула слезинка.

Бьянка рефлекторно сжалась, как будто это была не новость, а ядовитая змея, вдруг оказавшаяся в кровати.

Неужели… Левран Шико?

И это недоразумение так и предстало перед глазами. Сутулый, с вечно опущенной головой, недобрым взглядом, постоянно ковыряющийся в носу. Женишок тот еще! Кто ж на такого посмотрит? Но именно это недоразумение решилось напасть на нее, полезть под юбку – да и вообще, если бы не вмешался лорд Сандор, понятно, чем бы все закончилось. От одной только мысли о том, что Левран будет ее мужем, Бьянка ощутила приступ тошноты.

– Это… жених розы принес? – сипло спросила она, и Тутта кивнула. – Шико? – уточнила Бьянка, и ее голос дрогнул.

– Нет, госпожа, – Тутта совсем поникла, – это такой ужас, госпожа. Я слышала часть разговора, но меня тогда с вами здесь не было. Приходил этот… ваш папенька потом его костерил на чем свет стоит… Лорд Сандор. Принес цветы и объявил, что на вас женится.

– Да ну. – Бьянка хмыкнула. – А папенька его не спустил с лестницы? Этот простолюдин посмел явиться к графу Эверси и просить руки его дочери?

Тутта покачала головой и особенно пронзительно посмотрела на Бьянку.

– Он не просил вашей руки, госпожа. Он просто объявил, что собирается взять вас в жены. И все. Папенька ваш рвал и метал, на следующий день отправился во дворец, а вернулся оттуда в таком состоянии, что госпожа графиня его весь вечер отпаивала успокоительным.

– Э-и-и-и? – невнятно протянула Бьянка. Внутри все дрожало от недоброго предчувствия.

Тутта наклонилась к ней совсем низко, так, что Бьянка ощутила слабый аромат дешевеньких духов, исходящий от девушки.

– Я слышала, госпожа, что король издал приказ о том, что вам следует выйти замуж за лорда Сандора. И еще… я не совсем поняла, но вроде бы в приказе говорилось еще и о том, что лорд… он вместе с вами приобретает титул графа, фамилию Эверси и права на все земли вашего папеньки.

– Да он совсем берега потерял, – пробормотала Бьянка.

– Кто, король? – Тутта побледнела.

– Да нет же, Сандор…

И задумалась. То, что сейчас поведала Тутта, просто не могло быть правдой. Впрочем, судя по всему, и неправдой тоже не было. Лорд Сандор, этот грязный мерзавец, простолюдин, наверняка выходец из торгашей, собрался войти в семью Эверси! Человек, который сломал всю ее жизнь, теперь собирался присвоить и ее, словно какую-то тряпку!

– Так это Сандор… розы притащил? – тихо спросила она.

Тутта энергично закивала.

– В окно.

– Что, госпожа?

– В окно их, – Бьянка ухмыльнулась, – мне не нужны подачки от этого… этого…

И она даже не смогла подобрать слово, которое бы в полной мере отразило ее отношение к лорду Сандору. Грязный простолюдин. Хам. Нахальный выскочка. Да кто он, в конце концов, такой, чтобы посягать на ее свободу? Пусть даже и от репутации ничего не осталось…

Злость, ярость и страх плескались внутри, смешивались, образуя какой-то особенно едкий раствор, от которого предательски щипало глаза и сжималось горло.

Ха! Ты думала, что все кошмары остались позади?

Да нет же! Вот он, твой главный кошмар. Только-только начинается…

Бьянка молча проводила взглядом букет, который отправился в открытую форточку. А потом сказала:

– Тутта, помоги мне одеться. Мне нужно поговорить с отцом.

* * *

На пороге коричневой гостиной Бьянка задержалась. Отец был там, совершенно один, сидел в кресле напротив камина. Плотные шторы почти не пропускали свет, и оттого казалось, что сейчас не день, а поздний вечер и солнце давно село. Роланд Эверси развалился в кресле, сюртук разошелся на животе. Красноватые отблески углей делали его одутловатое лицо неестественно красным, а лысина блестела, словно отполированная.

Бьянка сглотнула. Отчего-то видеть отца таким было неприятно. Она привыкла к тому, что граф Эверси, хоть и был полноват, но в любой ситуации излучал энергию и уверенность в себе, катался этаким шустрым колобком. А тут вдруг расплылся в кресле, как подтаявшее желе, двойной подбородок лежит некрасивыми складками на груди, и внезапно приходит понимание, что вот он, ее отец – стареющий и беспомощный.

Бьянка решительно шагнула в коричневую гостиную, словно окунулась в розовато-золотистый сумрак. Роланд Эверси не шевельнулся, как будто и не заметил – а может быть, погруженный в невеселые мысли, и правда не заметил.

– Папа, – осторожно позвала Бьянка.

Он вздрогнул, как от удара. Затем медленно повернулся на звук ее голоса, близоруко щурясь, и Бьянке теперь уже точно не понравилось его отекшее, похожее на мятую подушку лицо. Граф Эверси явно пил все эти дни, пил беспробудно, безнадежно и отчаянно.

– Оклемалась, – медленно констатировал он, смерив Бьянку оценивающим взглядом, как будто примерялся к покупке очередной породистой кобылы.

И от его взгляда Бьянка зябко поежилась. А в душе стремительно вызревало непонимание. Как же любовь? Как же родительская светлая любовь? Разве она не должна быть бессмертной? От знакомых она не раз слышала, как мужчина свинским поведением может убить любовь женщины. Но ведь родители – они должны любить просто так, всю жизнь. Или нет? А отец ведет себя так, словно она и не дочь ему вовсе, а так… совершенно чужая девушка, почему-то ставшая обузой. Или товар, который не самого лучшего качества, но который надо обязательно сбыть, пока окончательно не испортился. Впрочем, всегда ведь что-то такое и было. Они хотели наследника, а родилась девочка. Нежеланная дочь. Так ведь тоже бывает.

– Садись, – мрачно сказал граф, кивнув на свободное кресло. – Как себя чувствуешь?

Бьянка пожала плечами. Сносно, вполне сносно. Только вот душа болит – оттого, что папа в таком состоянии, и оттого, что над ней тяготеет королевский указ.

– Тебе уже Тутта рассказала? – помолчав, спросил отец.

Бьянка вдавила беззаботную улыбку.

– Да, папа. Но ведь это же… бред какой-то. Его величество не мог…

– И все же мог, – медленно произнес отец, отводя взгляд, погружая его в полыхающие угли. – Тебе предписано выйти замуж за Роя Сандора, как только встанешь на ноги. Вижу, на ноги ты уже встала. Следовательно, завтра ты уже будешь его женой.

– Даже так? – Бьянку словно ледяной водой окатили. – А как же платье, как же церемония, как же гости?

Роланд Эверси пожал плечами. И так же, не глядя в ее сторону, ответил:

– Ничего не будет. Да и какие гости, после всего, что у тебя было с его величеством Ксеоном.

– То есть ты со спокойным сердцем отдаешь меня в жены простолюдину? – Бьянка не верила собственным ушам.

– Давай начистоту, – протянул граф. – Лорд Сандор – он, конечно, как безродная дворняга, но богат, сволочь. Да и потом, Бьянка, твои шансы выйти замуж невелики. Девушка благородных кровей не должна иметь репутацию дворцовой шлюхи.

– Да можно подумать, во дворце все сплошь девственницы и святые, – зло буркнула Бьянка.

– Разумеется, это не так. Но одно дело, когда об этом никто не знает, и совершенно другое, когда об этом знают все.

Бьянка вскочила на ноги. Тут же закружилась голова, и, чтобы не упасть, пришлось поспешно опереться рукой о стену.

– А что… мама что говорит об этом? О том, что королю приспичило выдать меня замуж за простолюдина?

– О королях не говорят в таком тоне, – сварливо заметил отец. – Твоя матушка полностью поручает тебя воле Всеблагого. В конце концов, многие теряют детей еще во младенчестве. Да и что поделаешь с королевским приказом. Единственное, что ты можешь сделать… – Тут его голос внезапно упал до сиплого шепота: – Ты можешь сохранить остатки чести нашего рода, добровольно расставшись с жизнью еще до этого позорного замужества.

Мир Бьянки внезапно хрустнул и пошел ломаными багровыми трещинами.

То есть… как же так? Ее родной отец вместо защиты только что предложил ей удавиться и тем самым спасти честь семьи?

Наверное, отец правильно понял выражение ее лица, потому что криво улыбнулся, махнул рукой.

– Да пошутил я, пошутил! Что, неужели не понятно?

Бьянка потупилась.

Пошутил, да. Как известно, в любой шутке есть доля шутки. А она… так неудачно появилась на свет вместо желанного мальчика.

– Ну, или нам следует избавиться от лорда Сандора, что весьма затруднительно, – торопливо добавил граф Эверси, как будто осознав, что сказал лишнего.

Былая, столь привычная и знакомая действительность отваливалась грязными пластами и мятыми хлопьями сползала в ничто. В горле стал комок из невыплаканных слез. А в груди стремительно разрастался болючий шар, утыканный стальными шипами. Они полосовали плоть изнутри, разрывая в клочья, мучительно срезая тонкими лентами все то, что составляло саму жизнь Бьянки Эверси… ей вдруг захотелось кричать, выть в голос, царапать стены, ломая ногти, чтобы боль в пальцах хотя бы на толику заглушила тот огненный смерч, что бушевал внутри.

– Ну, знаете, папенька…

Судорожно сжала кулаки.

Убить себя, лишь бы сохранить честь семьи? И, конечно, чтобы ничего из состояния Эверси не досталось Сандору?

А может быть, убить самого Сандора?

На миг Бьянка представила себе, как подливает ему в чай яд. Собственно, почему нет? Кто он ей, этот Сандор? Всего лишь мужлан, вторгшийся в ее размеренную жизнь, растоптавший ее коваными подошвами сапог, вывалявший в грязи, обливший помоями общественного презрения. Но тут же она вспомнила, как грубые руки Леврана шарили у нее по телу и как Сандор оттащил подонка прочь, да еще и наподдал как следует. Все-таки вмешался. И все-таки спас, потому что хоть все и считают Бьянку Эверси подстилкой узурпатора, но на самом-то деле это не так, и она почти так же невинна, как и в день своего рождения.

Она не хочет смерти лорда Сандора, этого наглого мужлана с манерами гориллы.

Ей бы хватило просто не выходить за него замуж и чтобы все забыли тот досадный инцидент, прогулку по дворцу в разорванном платье.

– Ну, знаете… – прошептала она, уже не глядя на отца.

Последняя нить, что связывала их, натянулась и со звоном лопнула, ударив так больно, что не было сил даже плакать.

Пошатываясь, она все же сделала книксен и медленно вышла из коричневой гостиной.

– Бьянка! Ты… Ты же понимаешь, что я пошутил?

Она лишь махнула рукой. Слушать оправдания… как глупо. Что у трезвого на уме, у пьяного на языке, так ведь говорят?

Убить себя или Сандора. Хорошенький выбор.

На самом деле, Бьянка могла ненавидеть его сколько угодно, но убить… это вряд ли.

Впрочем, это вовсе не означало, что она безропотно выполнит королевский указ. В голове Бьянки постепенно выкристаллизовалась идея, как можно избежать всего этого. Она решила тайно покинуть дом и уехать.

* * *

Вернувшись в свою спальню, Бьянка тяжело привалилась спиной к стене. Ее начало трясти так, словно она только что десять раз обежала вокруг столицы и сил осталось ровно на то, чтобы едва-едва держаться на ногах. В голове царил полный раздрай, мысли мельтешили, сплетаясь, меняясь друг с дружкой местами, и думать о чем-то одном не получалось.

«Куда я побегу?»

«Где одежду взять?»

«Без денег. Совершенно одна. На ночь глядя».

«Как же так?!!»

Вопрос «как же так» причинял особенную, едкую боль, наживую отсекая те ростки любви, что Бьянка лелеяла в душе всю свою сознательную жизнь. Она бы не побоялась сказать, что всегда любила свою манерную, породистую маменьку и добряка папеньку. Это было как данность, да и как можно не любить родителей? Они ведь растили ее и лелеяли, ну прямо как розу под стеклянным колпаком. И как могло получиться, что она пожертвовала своей репутацией ради спасения маменьки и папеньки, стареющих и, может быть, немножко глупеньких, а они вдруг решили, что она совершила ошибку?

«Не ешь это, растолстеешь, замуж не возьмут».

«Бьянка, не веди себя как мартышка, ни один джентльмен не позарится».

«Бьянка, нужно одеваться со вкусом. Всегда. Иначе об удачной партии можешь забыть».

«Бьянка, что это на тебе надето? Что люди скажут?»

Ударившись в воспоминания, Бьянка и не заметила, как растирает по лицу горячие слезы. Теперь, как будто поднявшись на пригорок и оглядывая пройденный путь, она с удивлением начинала понимать, что всю жизнь, едва ли не с колыбели, маменька и папенька словно к чему-то ее готовили. Она была для них… просто нежеланной дочерью, которую все же надо выдать замуж. И основным условием замужества, как ни странно, – нет, скорее, желанным призом – было одобрение высшего общества Рехши. А тут ни репутации, ни жениха из древней, богатой и уважаемой семьи. В самом деле, чем терпеть такой позор, лучше в петлю. Бьянка вдруг осознала все это с ужасающей ясностью, как будто смотрела в стеклянный шар, детскую игрушку, внутри которой поместили крошечный уютный домик.

И как только осознала – слезы иссякли. В голове воцарилась холодная пустота. Она не собиралась добиваться одобрения общества, она собиралась поступить по-своему и обыграть их всех, отвоевав свободу.

Медленно приходя в себя, Бьянка оглядела комнату.

Солнце клонилось к закату, заливая светлую спальню розовыми бликами. За окном, у ломаной кромки городских крыш, полыхал пожар, красное солнце медленно садилось, обещая, что завтрашний день будет ветреным. А чуть выше – бескрайнее небо, нежно-сиреневое, переходящее в темно-голубое, и самая первая звезда.

Бьянка задумалась. Готова ли она вот так взять – и уйти прямо в ночь?

И ответила сама себе: да, готова.

Рой Сандор ее не получит. И остаток жизни она вовсе не собирается проводить в этой обитой шелком и бархатом тюрьме, которую организовали для нее собственные родители.

Бьянка вздохнула, взяла с туалетного столика колокольчик и позвонила. Через некоторое время прибежала Тутта.

– Госпожа?

На миг Бьянка усомнилась, а стоит ли посвящать девушку в свои планы, но затем, поняв, что без помощи все равно не обойтись, сказала:

– Ты знаешь, где хранится старая одежда моего отца? Ну, та, которую он носил, пока не располнел?

Тутта испуганно посмотрела на нее и прошептала:

– Госпожа… что вы задумали?

Бьянка развела руками:

– А что мне остается? Вот скажи, Тутта, а как бы ты поступила на моем месте?

Лицо служанки застыло в сомнении, а затем она слабо улыбнулась:

– Я бы вышла замуж за лорда Сандора, госпожа. Он не похож на мужчину, который будет бить свою жену.

Бьянка раздраженно цыкнула и покачала головой.

– Ты не понимаешь. Помнишь, как тебя поймали крысы под пекарней? Да-а, вижу, что помнишь. А в это время сюда приходил… этот лорд Сандор, уж не знаю, как он связан со всем этим сбродом. Это ведь он заставил меня пойти… к узурпатору. Так что, я теперь должна выйти замуж за человека, который сломал мне жизнь? Из-за которого меня теперь все презирают, из-за которого родная мать смотрит на меня, как на последнюю шлюху?

Тутта опустила взгляд.

– Простите меня, госпожа. Я ведь этого не знала. Но ежели так… возможно, у лорда Сандора были очень веские причины, чтобы так поступить.

– Да что ты мелешь? Всеблагий, какие причины? Просто все видели, что я разговаривала с узурпатором Ксеоном, и этот… Сандор воспользовался ситуацией. Он мог бы… да что там, нанять дорогую девку из веселого дома. Но под руку подвернулась я. И он попросту не думал, да и не хотел думать о последствиях. Ему было наплевать на меня. А теперь, видите ли, жениться собрался, сволочина!

– Но куда вы пойдете, – пробормотала Тутта.

Бьянка, хоть ее и пошатывало от слабости, принялась мерить шагами комнату.

– Я еще не придумала. Попробую сесть на дилижанс и поехать к тетке Марго. Она глухая совершенно, так что до нее сплетни точно не дошли, да и живет на севере. Искать там меня точно никто не кинется.

– Ну а потом? Рано или поздно вам придется уйти оттуда.

– Я попробую наняться в частную школу, – Бьянка вздохнула, – у меня отличное образование. Я умею хорошо рисовать, я грамотно пишу и умею вести домовые книги. Мне кажется, что я смогу устроиться в какой-нибудь пансион для девиц-сирот или что-то вроде того… Темнейший! Тутта, не смотри на меня так. Луше принеси одежду, которую папенька носил по молодости, я знаю, что в этом доме ничего не выбрасывают и бедным не раздают. И еще… скажи, у тебя есть деньги?

Лицо Тутты приняло совершенно беспомощное выражение, и Бьянка поспешила поправиться:

– Я не отбираю у тебя заработок, Тутта. Я всего лишь прошу… – Она стянула с пальца колечко с александритом. – Давай поменяемся, а? Ну, просто…

Служанка упрямо сжала губы, обожгла злым взглядом.

– Нет, госпожа. Я ничего не возьму. И денег… у меня есть, но немного. Как раз только на дорогу и хватит.

Дальше все завертелось. Пока Бьянка цинично наслаждалась краюхой хлеба с ломтем копченого окорока (если бы маменька видела, то непременно бы отобрала и вручила бы миску с овсянкой на воде), Тутта подшивала брюки, убирала лишнее с талии, перешивала пуговицы на сюртуке изрядно устаревшего покроя. Потом Бьянка переоделась. Покрутилась перед зеркалом и пришла к выводу, что джентльмен из нее никуда не годный: слишком нежное личико, слишком тонкая талия, да и грудь все равно видна.

– Сейчас темнеет, – сказала Тутта, – никто не обратит внимания.

– И то правда.

Бьянка спрятала волосы под сеточку, немилосердно уминая локоны, затем нахлобучила широкополую шляпу.

– Вот и все.

Тутта жалобно всхлипнула.

– Ох. Госпожа… Так боязно отпускать вас одну, да еще и в ночь. Вы хоть знаете, где ближайшая станция?

– Знаю, – буркнула Бьянка.

Знать-то знала, но весьма приблизительно.

– Сквер Вистерий, выходящий на городской сад.

– Далековато, – проворчала девушка, – но… что ж делать. Думаю, у джентльмена больше шансов добраться до станции, чем у девицы.

– Только вы уж идите по освещенным улицам, – добавила Тутта. – Я буду молить Всеблагого… вы хоть весточку мне пришлите, когда доберетесь до тетки. Вот, берите.

И протянула туго набитый кошелек.

– Тутта, – едва слышно выдохнула Бьянка.

Отчего-то дыхание застряло в горле, и слезы градом покатились по щекам. Она стремительно шагнула вперед и обняла служанку, которая вдруг оказалась куда более близкой и родной, чем все родственники, вместе взятые.

– Не плачьте, госпожа, – прошептала девушка, – не плачьте. Все образуется, все у вас получится. Вы такая умница. И образование у вас есть. Вы обязательно хорошо устроитесь.

– А ты… а ты как же? – Бьянка вдруг подумала, что Тутту обязательно обвинят в организации побега.

– А что я? За меня не волнуйтесь, я себе место найду. – Она усмехнулась. – У меня сестра работает у Шико. Вот туда и подамся.

Бьянка торопливо вытерла слезы и отстранилась.

– Ну все. Мне пора. И так, небось, придется до утра ждать на станции.

– На станции не страшно, – сказала Тутта. – Первый дилижанс идет в три утра. Уж подождете.

Бьянка кивнула, запахнула на груди сюртук, кошелек сунула во внутренний карман. Окинула взглядом спальню – в последний раз – и легко двинулась к выходу.

От напряжения ее колотил озноб, но Бьянка знала, что она выполнит задуманное. Она, Претемный дери, не будет играть по чужим правилам. У нее хватит сил создать свои собственные.

* * *

Дом она покинула через черный ход, а затем крадучись прошла по липовой аллее, очень старой и неухоженной, дорожку почти забили разросшиеся между деревьями кусты. Аллея привела Бьянку к боковой калитке, которой обычно пользовалась прислуга и которая просто запиралась изнутри на щеколду. Бьянка в последний раз оглянулась: в просвете меж деревьев виднелась громада дома, замершая в густой фиолетовой тьме. Несколько окон светилось мягким золотым светом, и Бьянка знала, что это кабинет отца, столовая, кухня и спальня матушки. Поняв, что еще немного, и вся решимость испарится, девушка отперла калитку и выскользнула наружу, оказавшись при этом в переулке, который на уровне фасада здания пересекал улицу Фердинанда Гласного. Теперь… ей нужно было как можно быстрее добраться до городского сада и попасть на станцию, откуда отходили дилижансы. Бьянка решила, что, если сразу не получится уехать, она снимет комнату на ночь в недорогой гостинице неподалеку от станции.

Сунув руки в карманы, она заторопилась к улице Фердинанда. И это был первый раз в ее жизни, когда одна, пешком, да еще и после заката.

Откровенно говоря, Бьянка имела весьма смутное представление о том, где расположен городской парк. Туда она ездила с родителями в карете, и теперь, торопясь, постоянно выискивала взглядом те приметные здания, мимо которых они проезжали. Вот мрачное здание инквизиции, от одного вида которого по коже побежали мурашки. Воспоминание о том, как верховный инквизитор посадил ее в подвал и держал там несколько дней, было еще слишком свежо. До этого Бьянка никогда не сомневалась в том, что ей все сойдет с рук, все, что бы она ни учудила. Но нет. Граф Эверси оказался бессилен перед верховным инквизитором Рехши.

А вот министерство конструкторской магии, здесь маги-конструкторы занимаются разработкой механоидов, а потом вживляют им в грудь и голову магический лациум. Благодаря ему механоиды послушны воле хозяина, если только не окажется поблизости мага-менталиста. Впрочем, Бьянка читала газеты и пришла к выводу, что после гибели узурпатора все изменилось: механоидам по-прежнему ставили оживляющий компонент лациума, а вот на подчиняющий больше не ставили печати. Теперь армия механоидов полностью находилась в ведении круга менталистов, лояльных королю.

Потом Бьянка прошагала мимо ювелирного салона мадам Савье, куда они с маменькой когда-то ходили выбирать колье. Тогда все было правильно, Бьянка еще оставалась перспективной девушкой из очень хорошей семьи, и у нее были все шансы удачно выйти замуж. Маменьке понравилось тогда колье с голубыми топазами и россыпью мелких бриллиантов, но мадам Савье заломила такую цену, что им пришлось уйти ни с чем.

«А если будешь работать учительницей рисования, про драгоценности и вовсе придется забыть», – тут же подумала Бьянка и грустно усмехнулась.

Но ведь свобода того стоит, верно?

Так она без приключений добралась до городского парка. Шапки деревьев чернели за высокой оградой, и даже на расстоянии в лицо веяло прохладой и свежестью. По освещенной стороне улицы прогуливались влюбленные парочки, у входа в парк мороженщик неторопливо закрывал свой лоток. Бьянка вдруг вспомнила, как несколько лет назад родители водили ее сюда и купили шарик ванильного мороженого в сладком рожке. Грудь стиснуло сладкой болью, и девушка торопливо отвернулась. Она поискала глазами таблички с надписью улиц, увидела нужную и свернула туда. Ряд фонарей с магкристаллами резко оборвался, только станция – широкое кирпичное здание с колоннами – была освещена.

Не прекращая озираться, Бьянка трусцой добралась до станции, что есть сил дернула дверь в зал ожидания и только там вздохнула с облегчением. Зал ожидания был невелик и заставлен широкими скамьями, на одной из которых дремал, вытянувшись во весь рост, мужчина в потертом сюртуке. Его лица не было видно, потому что он накрыл его мятой широкополой шляпой. В дальнем углу за ажурной решеткой сидел кассир, который одарил Бьянку пристальным взглядом. Стараясь не разбудить спящего, Бьянка на цыпочках прошла мимо и остановилась у окошка кассы.

– Скажите, любезный, в какое время завтра отправляется дилижанс на Эвистон? – спросила она, изо всех сил пытаясь говорить хриплым низким голосом.

Кассир, грузный лысый мужчина, поправил на носу очки.

– Ближайший дилижанс на Эвистон идет через два дня.

– Два дня! – потрясенно выдохнула Бьянка. – Отчего же так?

– Потому что дилижанс на Эвистон ходит раз в три дня. Накануне как раз один ушел. Если вас не устраивает дилижанс, вы всегда можете либо отправиться дирижаблем, либо купить портал, – сварливо отозвался кассир.