Электронная библиотека » Оуэн Мэтьюз » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Антисоветский роман"


  • Текст добавлен: 25 мая 2022, 18:50


Автор книги: Оуэн Мэтьюз


Жанр: Зарубежная публицистика, Публицистика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

В тот вечер дети легли спать голодными, мать только наспех собрала на стол остатки еды. Сама она не могла уснуть и, как призналась позднее Ленине, полночи стирала. Потом долго сидела у открытого окна, прислушиваясь, не едет ли машина. Но сон сморил ее, и она легла в постель.

Марфу разбудил громкий стук в дверь. Она взглянула на часы: было ровно четыре утра. Поспешно набросив халат, открыла дверь. Перед ней стояли четверо мужчин в черных кожаных куртках, перехваченных портупеей, и в сапогах. Офицер предъявил ордер на обыск и на арест ее мужа. Спросил, дома ли Бибиков. Марфа сказала, что он уехал, и попросила объяснить, в чем дело. Не ответив, мужчины оттеснили ее и приступили к обыску. Их громкие голоса разбудили детей, и маленькая Людмила заплакала. Один человек открыл дверь, включив свет, осмотрел комнату и приказал девочкам замолчать. Людмила забралась в постель Ленины и плакала, пока не уснула. Когда в соседней комнате оперативники НКВД начали с бесцеремонным грохотом выдвигать ящики письменного стола и доставать из буфета посуду, растерянная Марфа зашла успокоить девочек.

Обыск продолжался двенадцать часов: в кабинете Бориса дотошно проверили каждую книгу, каждую папку. На робкую просьбу Марфы разрешить ей покормить детей ответили сухим отказом. Ленина навсегда запомнила их лица, “жесткие, как кожа на куртках”. Закончив обыск, они конфисковали целую коробку документов, заставили Марфу расписаться и опечатали комнаты, так что мать с детьми – в одних ночных рубашках – остались в кухне. Когда дверь захлопнулась, обессилевшая от страха и утомления Марфа опустилась на пол и зарыдала. Девочки тоже заплакали, испуганно прижимаясь к матери.

Собравшись с силами, Марфа пошла в ванную и отжала мокрое белье. Потом умылась, велела Ленине следить за сестрой и быстро ушла. Она побежала в районный отдел НКВД, уверенная, что ее семья стала жертвой какой-то ужасной ошибки. Вернулась Марфа поздно вечером ни с чем и совершенно отчаявшаяся. Ей ничего не удалось выяснить, но она увидела там еще нескольких женщин, которые надеялись хоть что-нибудь узнать о судьбе своих исчезнувших мужей. Секретарь с каменным лицом бесстрастно отвечал, что мужчины находятся “под следствием”, а жен своевременно проинформируют.

Марфа тогда не знала, что ее муж все еще был на свободе – в спальном вагоне он мчался на юг и, ничего не подозревая, предвкушал заслуженный отдых в элитном санатории.

Глава 2.
“Не люди, а гиганты!”

Товарищи, выполним план!

Лозунг, написанный мелом на стене заводской уборной Борисом Бибиковым

Сохранилось всего две фотографии Бориса Бибикова. На одной – группа молодых веселых рабочих, снявшаяся у Харьковского тракторного завода примерно в 1932 году. Он сидит на земле, обхватив за плечи коротко стриженного парня. Бибиков – с бритой головой, как принято у большинства партийцев тех лет, в помятой рубашке с открытым воротом. В отличие от остальных, лицо его серьезно, взгляд строг.

Другое фото, для партийного билета, сделано в начале 1936 года. На Бибикове френч, застегнутый на все пуговицы, а взгляд суров. В твердой линии рта угадывается жесткость характера – типичный партиец. В то время люди еще не научились естественно держаться перед камерой, и на фото для партбилета Бибиков напряженно смотрит в объектив, стараясь сохранить надетую на лицо маску. На обоих снимках вы видите не живого человека, а только тот тип партийного руководителя, которому Борис хотел соответствовать.

Он ушел из жизни человеком без прошлого. Как многие люди его возраста и класса, Бибиков отбросил свою прежнюю ипостась, как постыдную и опостылевшую кожу, чтобы возродиться в образе нового советского человека. Он столь тщательно создавал себя заново, что даже следователям, которые летом и осенью 1937 года пропускали его через мясорубку НКВД, скрупулезно регистрируя каждый шаг, удалось обнаружить лишь отрывочные сведения о его прошлом. О жизни Бибикова до вступления в партию вообще не осталось свидетельств – ни фотографий, ни документов, ни каких-либо записей.

Его семья по линии отца вела свое происхождение от одного из генералов Екатерины II, Александра Бибикова, заслужившего благосклонность императрицы. Она пожаловала ему звание сенатора и орден Св. Андрея Первозванного за организацию карательной операции и подавление в 1773 году крестьянского восстания под предводительством Емельяна Пугачева. Восстание, как и приказывала Екатерина, было усмирено с крайней жестокостью; число повешенных и забитых до смерти плетьми мятежников, осмеливвшихся выступить против власти, измеряется тысячами.

Борис Бибиков родился в Крыму в 1903 или 1904 году – в деле НКВД указана первая дата, его мать называла последнюю. Его отец Лев, мелкий землевладелец, умер, когда Борис и два его брата, Яков и Исаак, были еще маленькими. Бибиков никогда об отце не говорил. Их мать Софья была дочерью состоятельного еврея Наума, который владел мельницей и элеватором, что, видимо, и подсказало Бибикову указать при аресте весьма странную “профессию” – рабочий на мельнице. И еще: Борис знал английский и в Гражданской войне не участвовал.

Вот почти все, что нам известно о его прежней жизни. Яков, единственный из трех братьев переживший Вторую мировую войну (он скончался в 1979 году), был таким же скрытным – он никогда не говорил ни о своем прошлом, ни о расстрелянном брате. Для братьев Бибиковых существовало только будущее, они не оглядывались назад.


Не думаю, что мой дед был героем, но ему довелось жить в героическую эпоху, когда в каждом человеке рождается стремление к подвигу. Лозунг большевистской революции “Мир народам, земля крестьянам, хлеб голодным” в то время идеалистам и людям честолюбивым должен был казаться ярким, звонким и вдохновляющим на решительную борьбу за справедливое будущее. Большевики хотели превратить новую социалистическую Россию в авангард мировой революции. Вероятно, вскоре после того, как Октябрьская революция разрушила старый порядок, Бибиков, подобно многим представителям “упраздненного класса”, имел весьма романтическое представление о роли большевиков. А может быть, – кто теперь знает! – им руководило стремление выбиться в люди, тщеславие или зависть. Его наследство, мукомольное хозяйство в Крыму, было национализировано в 1918 году. Большинство богатых родственников, живших в Москве и в Петербурге, эмигрировали или были арестованы как “классовые враги”. Новыми хозяевами России стали большевики, и умным, энергичным людям, к коим, безусловно, принадлежал Бибиков, был только один путь для карьеры – присоединиться к победившей стороне, и чем раньше, тем лучше.

Однако у нас осталась единственная свидетельница – Ленина, а она утверждает, что ее отец был человеком благородным и бескорыстным. И даже если это не совсем так, воспоминания Ленины окрашены искренностью ее детских эмоций. Поэтому будем исходить из предположения, что Борис и его братья, Исаак и Яков, захваченные величественными перспективами строительства нового общества, смелыми и свежими идеями, с неподдельным энтузиазмом бросились участвовать в этом строительстве.


В последний год Гражданской войны Борис поступил в только что открывшуюся Высшую партийную школу в Симферополе. Здесь должны были готовить новое поколение комиссаров для управления великой империей, которую удалось завоевать большевикам – к их немалому удивлению. В мае 1924-го, освоив курсы основ марксизма-ленинизма, агитации и пропаганды, мой дед стал членом РКП(б) – Российской коммунистической партии (большевиков). Пылкий юноша двадцати одного года готов был служить революции, куда бы она его ни направила.

Но самая неотложная и насущная задача революции оказалась весьма прозаической. Бориса послали на уборку урожая помидоров и баклажанов в новорожденный колхоз в Курман-Кемельчи, в степной части Крыма, где когда-то было татарское поселение, но два последних столетия в нем обитали этнические немцы. Именно там, на выжженных солнцем огромных полях, он встретил Марфу Платоновну Щербак, его будущую жену.


Незадолго до встречи с Борисом Марфа Щербак оставила свою младшую сестру Анну умирать на железнодорожной платформе в Симферополе.

Девушки, покинув родную деревню, что находилась в степи, недалеко от Полтавы, отправились искать работу на полях Крыма. Марфе исполнилось двадцать три года, и по крестьянским понятиям того времени она уже считалась старой девой. В семье было одиннадцать сестер – двое братьев умерли в младенчестве, – и можно не сомневаться, что такое количество дочерей их отец Платон воспринял как Божью кару и был только рад избавиться хотя бы от двух.

В убогой и грязной деревеньке, затерянной в украинских степях, Марфа росла в обстановке мрачной подозрительности и безотчетной жестокости односельчан. Но даже привычные ко всему сестры считали Марфу завистливой, грубой и сварливой. Дурной характер вполне мог помешать ей выйти замуж в своей деревне, и, может быть, поэтому именно ее и Анну сочли в семье лишними ртами и отправили на заработки. Так или иначе, но выбор отца оказался первой и, возможно, самой глубокой душевной травмой, которая еще больше озлобила девушку.

Через неделю сестры, сначала трясясь в кузове попутной машины, а потом в битком набитом поезде, наконец-то добрались до Симферополя. И тут, в страшной толчее, Анну вдруг бросило в жар, она потеряла сознание и упала. Люди расступились, с ужасом глядя на лежавшую в беспамятстве девушку с посиневшим лицом, которую сотрясала неудержимая дрожь. Кто-то выкрикнул: “Это тиф!” – и началась паника. Марфа в страхе бросилась бежать вместе со всеми.

Прожив до двадцати трех лет в большой семье, Марфа внезапно оказалась одна и испугалась. Страх попасть в карантин, в один из зловещих тифозных бараков, был вполне понятен. Но сознание, что она бросила Анну в беде, преследовало ее всю жизнь, она считала это серьезным грехом, за который и была жестоко наказана впоследствии. Растерянная, охваченная страхом, Марфа не призналась, что распростертая на платформе девушка – ее сестра, и как только подошел поезд, отправлявшийся на запад, она втиснулась в него вместе с обезумевшей толпой.

Через много лет невероятно сложной и тяжелой жизни Марфа рассказала Ленине о том, как бросила свою сестру умирать (впрочем, она так и не узнала, что́ с ней стало). Но рассказала как-то мимоходом, с таким видом, будто в этом не было ничего особенного. Что-то сломалось в ней, а может, в ее натуре никогда и не было способности сострадать ближнему.


Я с детства побаивался бабушку Марфу. В 1976 году она побывала у нас в гостях, впервые сев в самолет и в первый и последний раз оказавшись за границей. До визита в Англию свое самое дальнее путешествие она совершила на поезде, который доставил ее, узницу ГУЛАГа, в Казахстан, а спустя много лет – обратно в Москву. В тяжелом чемодане она привезла с собой в Лондон комплект постельного белья, что было принято у советских людей.

Ходила она, неуклюже переваливаясь, как будто с трудом несла свое тело. Дома надевала дешевый халат из цветастого ситца и тяжелые ковровые шлепанцы; а на улицу облачалась в теплый шерстяной костюм. Она почти никогда не улыбалась. За семейным столом сидела молчаливая и мрачная, словно не одобряла буржуазной роскоши, в которой жила ее дочь. Однажды, когда я играл ножом и вилкой, как барабанными палочками, Марфа устроила мне строгий выговор, отчего у меня слезы выступили на глазах. Когда она уезжала домой, я нисколько не жалел, что расстаюсь с нею. Правда, меня сильно поразило, что, прощаясь с моей матерью, она вдруг горько заплакала. “Мы больше с тобой не увидимся”, – твердила она дочери и оказалась права. Больше так ничего и не успела сказать – мой отец уже ждал ее на улице в своем оранжевом “фольксвагене”, или, как все ласково его называли, “жуке”, чтобы отвезти в аэропорт Хитроу.


Сейчас я часто думаю о Марфе, стараюсь забыть все рассказы о ней, чтобы оживить свои детские воспоминания. Я пытаюсь представить ее хорошенькой девушкой с высокой грудью, ставшей женой Бориса Бибикова. И удивляюсь, как у нее могла родиться такая живая и полная позитивной энергии дочь, моя мама. Восстановив кое-какие факты искалеченной жизни Марфы, я понимаю, что, однажды сломавшись, она полностью замкнулась в себе. Она ненавидела все вокруг и сама, лишенная счастья, готова была разрушить счастье близких. Я узнал ее маленьким ребенком, но даже тогда в ее равнодушных глазах и неловких объятиях мне виделось нечто жуткое и ущербное.


Поезд мчал Марфу на запад от Симферополя, в Курман-Кемельчи. Люди говорили, что там можно найти работу, поэтому она сошла на пыльном полустанке и направилась в контору колхоза. Рабочие руки действительно требовались, и ей дали койку в дощатом бараке для сезонных рабочих. Там она и встретила молодого комиссара Бориса Бибикова.

В ту бурную революционную эпоху браки между молодыми людьми столь разного происхождения заключались довольно часто. Борис был образованным и целеустремленным представителем новой партийной элиты, Марфа – безграмотной деревенской девушкой с безупречными крестьянскими корнями. Возможно, в выборе жены Борис руководствовался трезвым расчетом. Но, скорее всего, это была скоропалительная женитьба после вспышки страсти, охватившей их знойной крымской ночью в высокой степной траве.

Первая дочка родилась у них через семь месяцев после того, как они “расписались” – такова была процедура бракосочетания после революции, в марте 1925 года. Бибиков назвал ее Лениной в честь недавно скончавшегося вождя революции Владимира Ильича Ленина. Девочке было восемь месяцев, когда ее отец ушел в Красную армию, и Марфа, показывая ей письма Бориса, твердила: “Это твой папа. Па-па”.

Когда Бибиков вернулся домой, двухлетняя Ленина заплакала, увидев чужого дядю, а Марфа успокаивала ее – ведь это папа. Но Ленина заявила: нет, это не папа, и указала на коробочку, где хранились письма, мол, папа здесь. Очень похоже на детское пророчество: настанет день, когда Борис уйдет из дома и навсегда исчезнет из их жизни, а возвратится лишь пачкой казенных бумаг.


По-настоящему Ленина помнит отца с 1929 года, когда был начат проект, которому он посвятил себя целиком и который должен был продвинуть его в карьере. В апреле этого года xvi партконференция одобрила план первой пятилетки развития народного хозяйства. Гражданская война закончилась, генеральный секретарь ЦК партии Иосиф Сталин изгнал за границу своего основного соперника – Льва Троцкого, и партия представила грандиозный план восстановления хозяйства России, разрушенного войной и революцией. Это был не просто проект развития экономики – для молодых большевиков вроде Бибикова он казался конкретной программой построения счастливого социалистического будущего.

Суть плана заключалась в том, чтобы вовлечь крестьян, которые составляли более восьмидесяти процентов населения страны и считались опасными реакционерами, в новое социалистическое общество. Основной движущей силой революции были жители городов – рабочие и образованные пропагандисты идей социализма, подобные Бибикову. Крестьяне же с их презренным стремлением владеть клочком земли, вековой привязанностью к семье, роду и Церкви, бросали вызов партийной монополии на их душу. Поэтому и была поставлена такая цель: превратить деревни в “фабрики по выращиванию зерна”, а крестьян – в рабочих.

“Сотни тысяч тракторов сделают из мужика коммуниста”, – писал Ленин. Необходимо было перетащить как можно больше крестьян в города, где они станут послушными пролетариями. Те же, кто останутся на земле, должны трудиться в больших коллективных хозяйствах – в колхозах. Но для эффективной работы колхозов и высвобождения рабочей силы для города требовались тракторы. Во время весеннего сева 1929 года по всей Украине насчитывалось всего пять тракторов. Огромные черноземные поля по-прежнему, как и многие века, обрабатывались с помощью конной тяги.

Партия решила изменить это положение. Сталин лично приказал построить два гигантских тракторостроительных завода: один в Харькове, на Украине, житнице России, а второй – в Челябинске, на Урале. Партия выдвинула лозунг: “Произведем первоклассные машины, чтобы основательно перепахать целину крестьянского сознания!”

Харьковский тракторный завод, или ХТЗ, решили строить рядом с городом, в чистом поле. Размах проекта потрясал воображение. На первый год строительства партия выделила 287 миллионов золотых рублей, 10 000 рабочих, 2000 лошадей, 160 000 тонн железа и 100 000 тонн стали. На кирпичи должна пойти глина, которую выкопают из котлована под фундамент. Единственными машинами на стройке тогда были двадцать четыре механические бетономешалки и четыре камнедробилки.

Основную рабочую силу набирали из безграмотных крестьян, только что оторванных от земли. Многие из них за всю свою жизнь не видели ничего, кроме плуга на конной тяге. Каменщики умели складывать русскую печь, но понятия не имели, как возводить кирпичное здание; плотники знали, как с помощью топора срубить крепкую крестьянскую избу, но не временный барак.

Неспроста о том времени говорили с огромным пафосом, сам Бибиков наверняка считал себя героем, а выполнение порученного ему задания – героическим подвигом. То, что строительство завода было закончено в рекордно короткие сроки, является неопровержимым свидетельством фанатичной веры и бешеной энергии строителей. В противоположность более поз-дним поколениям советской бюрократии, партийцы ХТЗ не были канцеляристами. Даже если отбросить преувеличения официальных отчетов, существуют достоверные доказательства, что им приходилось бродить по колено в грязи, неустанно подстегивая и убеждая растерянных, угрюмых и полуголодных крестьян. Более того, они сумели сделать крестьян не просто рабочими, но и сторонниками советской власти. Однако кроме необходимого оборудования и профессиональных рабочих требовалось нечто большее, чем просто вера – и страх, – чтобы изготовить из глины 90 миллионов кирпичей и построить из них гигант индустрии. Весь проект должен был показать, как благодаря непреклонной воле партии народ преодолевает невероятные препятствия.


В Харькове Бибиков с семьей жил в большой коммунальной квартире в доме номер 4 по ул. Куйбышева, в солидном здании дореволюционной постройки, что соответствовало его положению перспективного партийного руководителя. Их соседями была бездетная еврейская семья, Роза и Абрам Лампер. Абрам был инженером, Роза превосходным поваром. Подозрения Марфы, что ее дочки предпочитают еду Розы, приправлялись врожденным крестьянским антисемитизмом.

Бибиков целыми днями пропадал на стройке, так что Ленина почти его не видела. Рано утром отца забирала служебная машина и привозила домой очень поздно, когда Ленина уже спала. Но все-таки он ухитрялся выкраивать время и в выходные дни брал уроки немецкого языка у красивой, аристократического происхождения, молодой учительницы. Поскольку Марфа подозревала их в любовной связи, Бибиков уходил, взяв с собой Ленину. Она помнит, как отец, держа ее за ручку, ведет мимо политехнического института “Гигант” и по дороге покупает ей какое-нибудь лакомство. Бибиков здоровался с учительницей, целуя ей руку – непростительно буржуазный жест, но этого никто не видел. Затем усаживал Ленину за книжку, а сам удалялся с учительницей в ее комнату, закрыв за собой дверь.

Иногда по вечерам он приводил домой своих заводских сослуживцев – например, Потапенко, секретаря партбюро завода, и Маркитяна, секретаря городского комитета партии. И хотя он не пил и не курил, Ленина помнит, что душой компании всегда был именно ее папа. Она описывает его как настоящего заводилу. “Я гордилась тем, что была дочерью лидера, а он был настоящим лидером, – вспоминает Ленина. – Он обладал волшебной властью заражать людей энтузиазмом”.

Так или иначе, но, видимо, Бибиков действительно работал на строительстве великого завода с энтузиазмом, граничившим с фанатизмом. Один из его товарищей позднее рассказал Ленине, что, стремясь подбодрить рабочих, ее отец написал мелом на стене уборной: “Выполним план, товарищи!” Обязанностью Бибикова было обеспечивать постоянный приток рабочей силы, поэтому он ездил вербовать все новых и новых рабочих в деревни и в части Красной армии. Во время этих поездок то на поезде, то в разбитой телеге, то на автомобиле Бибиков и его помощники произносили перед безграмотной аудиторией страстные речи о будущей мощи ХТЗ, подкрепляя их красочными агитплакатами. Домой он возвращался измотанный и грязный. Ленина помнит, как мать ворчала, что он подцепил вшей, когда ночевал в крестьянских избах, и кипятила его нижнее белье в большом эмалированном баке, с трудом водружая его на газовую плиту.

В 1977 году вышла история Харьковского тракторного завода, к сожалению, без имени автора. Но, видимо, ее написал служащий завода, который был очевидцем строительства ХТЗ с самых первых дней. В книге, в частности, рассказывается, о крестьянской девушке Варваре Шмель, приехавшей из далекой деревни к своему брату, чтобы вместе с ним работать на стройке. Ее жизнь на заводе стала ярким примером того, как рождался пролетариат в процессе индустриализации. Впервые увидев трактор, Варвара изумилась и, осматривая чудо-машину, вся перемазалась машинным маслом. Свидетелем этой сцены был “злобный молодой человек в ботинках на желтой каучуковой подошве” – иностранный корреспондент, олицетворение саркастически настроенного западного мира, убежденного в неисправимой темноте России.

“Символично! – воскликнул иностранец. – Мисс крестьянка осматривает трактор. И каков же результат? Она только измазала себе лицо. Я говорил и всегда буду говорить – строительство этого завода является нереальным проектом. Я бы от всей души посоветовал этой мисс не тратить время попусту, вернуться домой и варить… как это называется?.. щи с капустой”.

Официальная история утверждает, что “люди приезжали со всех концов страны, многие в ответ на призыв партии и комсомола. Это были подлинные энтузиасты, страстно преданные порученному им делу и отдававшие ему все свои силы. Они составляли костяк строителей, авангард борцов за создание надежного фундамента социалистического хозяйства”.

На самом деле все обстояло несколько иначе. Большинство стекавшихся на стройку людей были крестьяне, бежавшие от голода и войны, которую молодое советское государство развязало против своего же народа.

“Партия права в своем решении о переходе от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества к политике ликвидации кулачества как класса”, – гласит постановление ЦК ВКП(б) от 5 января 1930 года. В мире куда более известен Ванзейский меморандум 1942 года “об окончательном решении еврейского вопроса”, но приговор коммунистической партии, обрекший кулаков на истребление, погубил вдвое больше людей.

Для раскулачивания крестьян – лишения их земли и конфискации “запасов” зерна в пользу города и на экспорт – в деревни направлялись войска и оперуполномоченные НКВД, они выискивали зажиточных крестьян – таким считали любого, кто работал усерднее своих соседей или уклонялся от вступления в колхоз. Красная армия, закаленная в огне Гражданской войны, теперь воевала с крестьянами. Проводились массовые расстрелы, сжигались целые деревни, а жителей силой отправляли в ссылку, заставляя зимой идти пешком, или их везли в вагонах для скота в концентрационные лагеря, разбросанные по всей стране. Ссыльных крестьян охранники называли “белым углем”.

“Это была вторая гражданская война, на этот раз против крестьян”, – писал Александр Солженицын в своей эпопее “Архипелаг ГУЛАГ”, “художественном исследовании” трагедии того времени. “Это был Великий Перелом, да только не говорят – чего перелом? Русского хребта”.

К началу 1930 года после окончания этой войны, в которой одна сторона не имела оружия, в колхозы была объединена половина крестьянских хозяйств Укрины. 2 марта 1930 года партийная газета “Правда” опубликовала статью Сталина “Головокружение от успехов”, где он обвинил в жестокостях и перегибах при проведении коллективизации местные партийные кадры. На самом деле коммунисты на местах были растеряны и деморализованы. Крестьяне массами бежали из колхозов, и их сопротивление системе достигло таких масштабов, что сам Сталин вынужден был временно отступить.

Несмотря на террор, разыгравшийся в деревнях, Бибиков и другие партийцы всеми силами наращивали темп строительства громадного тракторного завода.

“Когда перелетные птицы стаями возвращаются из далеких южных стран, когда в небе начинает петь жаворонок и земля оттаивает под теплым солнцем, степь начинает сверкать тысячами лопат”, – высокопарно пишет автор передовицы в “Правде”. На самом деле люди работали в невероятно трудных условиях. Из-за нехватки гужевого транспорта – к 1934 году Россия лишилась половины поголовья лошадей – людям приходилось перетаскивать тяжелую глину, вырытую из котлована под фундамент, на носилках. Плотники наспех поставили 150 бараков для рабочих, а первые кирпичи для возведения дымовой трубы кирпичного завода обжигались во временной подземной печи. По наскоро проложенным рельсам на стройку пригнали два вагона, один переоборудовали под баню, другой – под передвижную больницу. В цехах из-под дощатого пола вылезала жидкая грязь, и каждый вечер у стен бараков выстраивались для просушки сотни мокрых лаптей. Стены завода медленно вырастали на месте той самой глины, из которой их строили.

Бурное строительство развернулось по всему Союзу. По велению партии в голой степи возводились гигантские металлургические комбинаты: на Урале – в Магнитогорске, в Томске; а в Свердловске строился громадный завод тяжелого машиностроения, будущий Уралмаш; еще один крупнейший тракторный завод в Челябинске, известный как ЧТЗ, а также завод комбайнов, “степных кораблей”. На Украине поднимались новые металлургические заводы в Кривом Роге и в Запорожье, новые угольные шахты появились в Донбассе. Каждый день во время первой пятилетки закладывался фундамент одного предприятия и создавалось 115 колхозов. По всей стране претворялись в жизнь кажущиеся фантастическими проекты, утвержденные в Москве Политбюро. Государство уже доказало свою беспощадность к врагам революции, но расплата за невыполнение производственного плана была еще более жестокой. Однако трудно поверить, что эти чудеса индустриализации создавались лишь под страхом наказания. В пропагандистских целях газеты и журналы постоянно помещали снимки радостных, сияющих улыбками рабочих, но я думаю, в сердцах людей, участвовавших в этом грандиозном строительстве, действительно расцветала искренняя и торжествующая гордость за их свершения – пусть даже на краткий миг.

К концу лета 1930 года, меньше чем за один год пятилетки, был возведен остов завода – стены, тысячи квадратных метров застекленных крыш, трубы, горны, топки, дороги, рельсы. Начала выходить заводская многотиражка под названием “Темп”, призывающая рабочих повысить производительность труда и ускорить строительство завода. Ее главным редактором стал Бибиков, он регулярно писал передовицы и руководил курсами для начинающих журналистов, которых набирал из числа наиболее грамотных рабочих. Кроме того, он отослал несколько статей для “Известий”, ежедневной газеты, основанной еще самим Лениным. С каким волнением Бибиков покупал газету в день выхода его публикаций! – вспоминает Ленина. К сожалению, в большинстве случаев имя автора не указывалось, так что о содержании статей Бибикова нам остается только гадать.

Александр Григорьевич Каштаньер – в 1931 году в газете “Темп” он был стажером – написал в 1963-м для Людмилы свои воспоминания о Бибикове. “Тогда вашего отца знал каждый работник завода. Я слышал речи товарища Бибикова на стройке, в цехах, на собраниях. Помню, это были пламенные, зажигательные речи. В то бурное время даже название газеты – “Темп” – отражало настроение строителей тракторного завода: работайте, не теряйте ни минуты, повышайте темп! Вы можете гордиться своим отцом: он был преданным солдатом ленинской гвардии. В наших сердцах хранится о нем яркая память!”

В феврале 1966 года (после официальной реабилитации Бибикова при Хрущеве) газета “Правда” опубликовала рассказ о строительстве ХТЗ, в котором передана особая атмосфера героического рождения завода. “Я провел воскресный день в доме [рабочего] Черноиваненко, и мы весь день говорили о сегодняшней жизни завода, – пишет неизвестный корреспондент. – Но память постоянно возвращала нас к тридцатым годам. Какое это было время! В СССР начиналась эпоха индустриализации! Мы вспоминали людей, работавших на ХТЗ, какими они тогда были. Суровый на вид, но исключительно справедливый директор Свистун, партийный агитатор Бибиков – жизнерадостный и душевный товарищ, вдохновлявший нашу молодежь на преодоление трудностей. Требовалось ли застеклить крышу в рекордно короткий срок, или залить гудроном полы, или установить новое оборудование – он добивался этого не приказами, а страстным убеждением”. “Они не были обычными людьми, – говорит Черноиваненко глухим голосом, сдерживая волнение, – они были гигантами!”

Стремясь выполнить проект в установленные сроки, Бибиков отстаивал, казалось бы, парадоксальную систему “социалистического соревнования” – то есть состязания между разными сменами за бо́льшую производительность труда, выделял героев из среды рабочих. “Это люди, которые своим примером воодушевляли других на великие достижения в труде и вошли в историю завода как настоящие герои. Легендарные люди!”

Бибиков и отдел пропаганды “Темпа” называл героями таких рабочих, как, например, Дмитрий Мельников – он собрал американский 16-тонный экскаватор “Марион” за шесть дней, а не за две недели в соответствии с инструкцией производителя. О подобных поразительных достижениях с гордостью сообщали заводские стенгазеты. В то же время крепко доставалось нерадивым: “Я, разливальщик цемента из бригады Кузьменко, три часа простоял как бездельник из-за разгильдяйства N, – читаем в стенгазете 1930 года. – Я требую, чтобы героям-рабочим нашей бригады заплатили за этот простой из его кармана”.

Но, несмотря на все восторги, строительство продвигалось довольно медленно, а тем временем приближалась тринадцатая годовщина Октябрьской революции и крайний срок окончания строительства. По призыву парткома мастера организовали “ночные штурмы”, и рабочие соревновались в сопровождении духового оркестра.

Рабочие и руководство завода быстро увлеклись этой идеей, а пресса по всей стране без устали сообщала об удивительных (и все более превышавших человеческие возможности) подвигах. Одним из мотивов бесконечных статей “Правды” было стремление поразить иностранцев и опрокинуть их прогнозы. Не желая отставать, вскоре и ХТЗ поставил свои собственные рекорды.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации