Текст книги "Горький-политик"

Глава I
Писатель и деятель культуры в хитросплетениях политики

1. Становление М. Горького как политика и деятеля культуры

«Так нужно жить: иди, иди – и всё тут. Долго не стой на одном месте – чего в нём? Вон как день и ночь бегают, гоняясь друг за другом, вокруг земли, так и ты бегай от дум про жизнь, чтоб не разлюбить её»[59]59
  Горький А.М. Полное собрание сочинений. Художественные произведения В 25 т. Т. 1. C. 14.


[Закрыть], – это слова Макара Чудры, главного героя первого горьковского рассказа, опубликованного 12 сентября 1892 г. в тифлисской газете «Кавказ». Социальная реальность, к которой обращено раннее творчество Горького, представлена миром бродяг, «бывших людей». Сама по себе такая тематика не была совершенной новостью для русской литературы. Но у Горького его герои, бесприютные материально и духовно, не вызывают ни моралистического негодования, ни высокомерного снисхождения. Он испытывает к ним симпатию – чувство, достаточно неоднозначное, как мы убедимся впоследствии. В основе этого сочувственного интереса лежали, несомненно, антибуржуазные и общеромантические установки. Вряд ли, однако, Горький руководствовался какими-то определенными политическими или социальными идеями, как утверждает советское литературоведение ортодоксального толка. Но не приходится сомневаться в том, что его взгляд на действительность опосредован собственным, нелегким и глубоко прочувствованным жизненным опытом. Семейные несчастья, оборванная в самом начале учеба, необходимость с ранних лет зарабатывать на жизнь, меняя места и виды работ, самообразование через чтение – таковы основные вехи хорошо известной горьковской биографии. Что касается ее политической составляющей, достаточно указать, что к своему двадцатилетию, имея за плечами опыт труда, чтения и странствий, Горький подходит уже с осознанными политическими убеждениями. В 1887 г. он штудирует Плеханова и знакомится с Федосеевым, организатором первого марксистского кружка в Казани. В следующем году вместе с народником Ромасем отправляется агитатором в Красновидово под Казанью. В 1889 г. А.М. Горький вернулся в Нижний Новгород и начал посещать политические кружки, близкие к народникам, куда входили, в частности, писатель В.Г. Короленко, глава Департамента статистики, Н. Анненский, писатель и врач С.И. Елпатьевский. В числе книг, изучаемых в кружке Щекина, куда входил А.М. Горький, были работы Ф. Лас-саля «Речи и статьи», Н. Михайловского «Что такое прогресс», П. Лаврова «Исторические письма» и «Манифест коммунистической партии» Карла Маркса. Именно в эти годы формируется политическое сознание Горького. Важным событием жизни писателя в этот период было знакомство с В.Г. Короленко, любимым учеником которого он стал.

В 1889 А.М. Горький впервые арестован за подрывную пропаганду. В революционной борьбе он участвует с юных лет, и даже если не считать его идеологом революции, то было бы несправедливо утверждать, что эта сторона его жизни являлась простым дополнением к литературной деятельности. В 1889 г. его имя не было известно еще ни одному литературному критику, но хорошо знакомо в охранке. На первых же вышедших из-под его пера страницах, посвященных, как уже отмечалось, бродягам и странникам, вырисовывается образ нового человека. Нового человека, создающего новое общество – таким видится идейных смысл его ранних рассказов. Понятно, что во всем этом очень мало марксизма и очень много неоромантического и даже ницшеанского. Но то, что представлялось самоочевидным современной ему русской[60]60
  См. Михайловский Н.М. О Г. Максиме Горьком и его героях, СПБ, 1898, Русское богатство, 1898. N. 9–10. C. 63–105; Иванов-Разумник П.Б. История русской общественной мысли. Т. 2, СПб., 1907. С. 382–401.


[Закрыть] и западной критике, решительно оспаривалось официальным советским литературоведением. Вот что пишет И. Нович: «В буржуазной критической литературе создано множество легенд о раннем Горьком. Его лживо рисовали «певцом босячества», «бывших людей», анархиствующим бунтарем, певцом неведомого «сильного человека», полудекадентом, ницшеанцем и еще невесть кем. В действительности и ранее творчество Горького явилось одним из элементов развития передового самосознания народа. Успех художественных произведений девяностых годов в демократических слоях общества стал одним из факторов революционно-освободительного движения»[61]61
  Нович И.М. Горький в эпоху первой революции. М., 1955. С. 15.


[Закрыть]. По правде говоря, человек «на дне» плохо подходит на роль будущего революционера. Нужна большая «историческая» аберрация зрения, чтобы в горьковском бродяге разглядеть черты положительного героя, которому еще только предстоит родиться на свет. Другое дело, что и в романтико-индивидуалистическом бунте, носителем которого выступает Макар Чудра, также присутствует некоторый политический смысл. Позже М. Горький признавался в том, что на его творчество и идеологию повлияло знакомство с философией Ф. Ницше[62]62
  См.: Гельрот М. Ницше и Горький (Элементы ницшеанства в творчестве Горького). Русское богатство. № 5. СПб., 1903. С. 24–65; Басинский П.Б. Ранний Горький и Ницше // Форьковские чтения 1990, Н. Новгород 1992, Вып. 2. С. 20–26.


[Закрыть]. Он писал: «Я познакомился с нею (философией Ницше – П.Ч.) в 93 году от студентов Ярославского Лицея, исключенных из него. Двое или трое из них, так же как я, работали письмоводителями у адвокатов. Но ещё раньше зимою 89–90, мой друг Н.З. Васильев переводил на русский язык лучшую книгу Ницше “Так сказал Заратустра”[63]63
  Название книги Ницше переводится «Так говорил Заратустра».


[Закрыть] и рассказывал мне о Ницше […] Критика упрекала меня за то, что я будто бы «романтизировал босяков», возлагал на люмпенпролетариат какие-то неосновательные и несбыточные надежды и даже приписал «ницшеанские настроения». «Романтизировал»? Это едва ли так? Надежд не возлагал никаких, а что снабдил их, также как Маякина, кое-чем от философии Ницше – этого я не стану отрицать»[64]64
  Горький М. Полное Собрание Сочинений. В 30 тт. Т. 25. C. 322.


[Закрыть]. Как отмечает А. Семенова «в основе горьковского представления о сверхчеловеке – антропоцентризм»[65]65
  Семенова А. Сопряжение идеи. Сопряжение смыслов. Великий Новогород, 2015. С. 73


[Закрыть], который писатель ясно выражает в лозунге «Все в человеке, все для человека»[66]66
  Горький А.М. Полное собрание сочинений. В 30 тт. Т. 4. C. 367.


[Закрыть]. Под понятием босяка Горький подразумевает «антимещанский идеал жизни», как пишет Р.В. Иванов-Разумник: «В босяке Горького подкупает его полная свобода, его независимость от узких, душных форм жизни»[67]67
  Иванов-Разумник Р.В. История русской общественной мысли. Т. 2. СПб., 1907. С. 397.


[Закрыть].

Начиная с 1893 г., Горький сотрудничает с различными приволжскими газетами; в 1894 г. при содействии Короленко становится постоянным сотрудником «Самарской газеты», где были опубликованы его лучшие рассказы. В 1896 г. вступает в брак с Екатериной Павловной Волжиной, тогда же у него обостряется туберкулез легких. Нам еще не раз придется вспомнить о его болезни, сыгравшей значительную роль в его личной и политической биографии. В 1898 г. выходит в свет его первый сборник рассказов. В том же году он был арестован по делу тифлисского революционного кружка, но вскоре освобожден. Бдительное внимание к Горькому царской полиции является дополнительным свидетельством того, что политика в его жизни занимала самостоятельное и не всегда подчиненное творчеству место.

2. М. Горький – социал-демократ

Годы с 1900 по 1905 представляют собой период постоянно растущей вовлеченности Горького в политику. Не будучи формально членом какой-либо партии (он вступит в РСДРП только в ноябре 1905 г.), он действует как типичный представитель интеллигенции. Пафос его деятельности – борьба против аристократии и за свободу народных масс. Его сближение с социал-демократической партией происходит постепенно и после изначального отрицания марксизма. «Я не марксист и оным не буду вовеки. Жизнь творят люди, а экономика только влияет на нее»[68]68
  Горький М. Полное собрание сочинений в 24 томах. Письма. Т. 1. С. 88.


[Закрыть]. С конца 1880-х гг. он активно включается в политику, но в партию вступит много лет спустя. В библиотеке Горького мы находим книги Е. Берштейна «Исторический материализм» (СПб., 1901), К. Каутского «Колониальная политика в прошлом и настоящем» (СПб., 1900), П. Милюкова «Из истории русской интеллигенции» (СПб., 1902). В 1904 г. А.М. Горький советует К. Пятницкому, владельцу издательства «Знание», публиковать не только книги по истории культуры, философии и искусству, но и марксистскую литературу. 2 октября 1905 г. между издательством «Знание» и Центральным комитетом партии большевиков было подписано соглашение на публикацию серии марксистских работ по экономике, а в редколлегию вошли В.И. Ленин и А.В. Луначарский.

Горький располагает крупными денежными средствами и отдает их на дело революции. Он пользуется год от года растущей международной известностью и авторитетом, что придает ему интерес в глазах вождей революционного движения. Он подвергается преследованиям и арестам. Его позиция в известном смысле уникальна: он недостаточно ангажирован идеологически, чтобы с полным правом считаться политиком, но он слишком глубоко погружен в политическую борьбу, чтобы считаться только интеллектуалом. Социал-демократы пытались привлечь Горького в свои ряды, начиная с 1901 г. Об этом свидетельствуют, к примеру, некоторые статьи Ленина. «Искра» охарактеризовала Горького как «борца против самодержавия […] талантливого выразителя протестующей массы»[69]69
  Нович И.М. Горький в эпоху первой революции, М., 1955. С. 29.


[Закрыть]. В эти годы Горький создает знаменитую «Песню о буревестнике», гимн будущей революции, и пьесу «Мещане». В марте 1901 г. он вместе с другими литераторами подписал письмо-протест против насилия над участниками студенческой демонстрации у Казанского собора. В апреле того же года писатель подвергся аресту в Нижнем Новгороде; он получил предписание о высылке в Арзамас, но в связи с обострением болезни ему разрешили на полгода переехать в Крым. Тридцати трех лет он был избран почетным академиком по разряду изящной словесности: это событие заслуживает особого внимания, так как оно вызвало к Горькому интерес одновременно Николая II и Ленина. 1 марта 1902 г. в «Правительственном вестнике» было опубликовано следующее извещение: «В состоявшемся 21-ого минувшего февраля объединенном заседании отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук и разряда […] словесности закрытою баллотировкою шарами были произведены согласно с существующими постановлениями, выборы в почётные академики разряда […] словесности избранными оказались: Александр Васильевич Сухово-Кобылин и Алексей Максимович Пешков (Максим Горький)»[70]70
  «Правительственный вестник». № 27. 1 марта 1902.


[Закрыть]. Министр внутренних дел немедленно поставил об этом в известность Николая II, сопроводив эту информацию материалами Охранного отделения. Царь собственноручно начертал на поданных бумагах: «Более чем оригинально». Избрание Горького, естественно, было аннулировано. Через несколько дней Ленин опубликовал в «Искре» (№ 19 за 1 апреля 1902 г.) статью с характерным названием «Несчастный случай в Академии наук». Также в 1902 году Горький начал сотрудничать с К.П. Пятницким, став совладельцем издательства «Знание», и занялся публикаций научно-просветительских работ для массового образования. 13 октября состоялась встреча Горького с редакторами «Искры» и несколькими видными деятелями РСДРП, на которой Горький заявил о полной поддержке их платформы и готовности помогать партии деньгами. Нет ничего удивительного в том, что Ленин и Крупская в письме от 1904 г. из Женевы А. Богданову настаивали: «С Горьким установите пароль»[71]71
  Ленин В.И. Полн. собр. соч. 5 изд. T. 46. M., 1963. С. 397.


[Закрыть].

Политическое значение Горького еще явственнее обозначилось во время драматических событий 1905 г. Он принял участие в депутации либерально и революционно настроенных общественных деятелей, которая 8 января посетила председателя Совета министров Витте, имея целью заявить о народных требованиях и предотвратить кровопролитие, которое произошло 9 января во время мирного шествия рабочих к царскому дворцу.

Горький впоследствии не без некоторого смущения пытался оправдать свое участие в этой акции, которая, среди прочего, свидетельствует, что до определенного момента он надеялся на мирное разрешение российского политического конфликта. С другой стороны, именно эта неудача и жестокие правительственные репрессии, за ней последовавшие, резко радикализировали его политические взгляды. Через два дня после кровавого воскресенья он заявил: «Подобное поведение по отношению к манифестантам-рабочим мы по совести не можем назвать иначе, как предумышленным избиением, и, исходя из этого мы, нижеподписавшиеся, перед лицом всех русских граждан и перед лицом европейского общественного мнения обвиняем министра внутренних дел Святополк-Мирского в предумышленном, не вызванном положением дела и бессмысленном убийстве множества русских граждан.

А так как Николай II был осведомлён о характере рабочего движения и о миролюбивых намерениях его бывших подданных, безвинно убитых солдатами, и, зная это, допустил избиение их, – мы и его обвиняем в убийстве мирных людей, ничем не вызвавших такой меры против них. Вместе с тем, мы заявляем, что далее подобный порядок не должен быть терпим, и приглашаем всех граждан России к немедленной, упорной и дружной борьбе с самодержавием»[72]72
  Горький М. Собр. соч. В 30 тт. Т. 23. С. 335.


[Закрыть].

Власти откликнулись на это заявление арестом: Горький был заключен в Петропавловскую крепость. Его арест всколыхнул мировое общественное мнение. В Германии и Франции «Берлинер Тагеблат» и «Юманите» организовали сбор подписей с требованием его освобождения; среди выступивших в его защиту были виднейшие деятели науки и культуры. Царское правительство было вынуждено освободить Горького (под залог в 10 000 рублей). Естественным исходом этих событий стало дальнейшее сближение Горького с большевистской фракцией РСДРП, хотя, возможно, как пишет Лидия Спиридонова: «Революционный пафос раннего Горького был шире всяких партийных рамок»[73]73
  Спиридонова Л. Настоящий Горький: мифы и реальность, Ук. произ. C. 11.


[Закрыть]. После Октябрьского царского манифеста 1905 г. и провозглашения свободы печати началось сотрудничество Горького с первой легальной большевистской газетой «Новая жизнь». Его позиция становится все более радикальной, он подвергает резкой критике буржуазию. Она видится им уже не как одна из прогрессивных сил общества; буржуазия – это мещанство, это нерешительность, страх, трусость, стоящие на пути революционного движения.

27 ноября все того же драматического года состоялась первая встреча Горького с Лениным[74]74
  Нужно помнить, что М. Горький в своем первом очерке о Ленине не упоминает об этой встрече. Поэтому, вероятно, как отмечает Басинский, что первая встреча между Горьким и Лениным состоялась в 1907 году на лондонском съезде РСДРП.


[Закрыть]. В тот же период писатель начал сотрудничество с московской газетой «Борьба». Затем Горький вернулся в Москву, где видел и описал стачку 9 и 10 декабря. Здесь он выступил с резкой критикой Октябрьского манифеста. В полном согласии с позицией Ленина Горький отказывается видеть в нем некий дар, пожалованный свыше. Каждый новый шаг к свободе – это не свидетельство способности властей к реформированию государства, это завоевание, которое народу дается в борьбе и оплачивается кровью. «Манифест 17 октября», как он пишет, «был вырван у правительства силою пролетариата. Этот акт не был милостью народу, это было его завоевание. Вот правда. Если бы наше правительство истинно ценило интересы страны, оно, без сомнения, приняло бы все меры к тому, чтобы этот манифест по всей России получил бы прочность непоколебимого закона»[75]75
  Революционный путь Горького. Центрархив. ГИХЛ.М.-Л., 1933.


[Закрыть].

3. Город Желтого дьявола: критика американского индустриального общества

В январе 1906 г. М. Горький, опасаясь нового ареста за свое участие в революции 1905 г., эмигрировал из России. Заполучив Горького в свои ряды, большевики немедленно воспользовались славой и уважением, которыми было окружено его имя за границей. На Горького была возложена миссия по революционной пропаганде, сбору средств на партийные нужды за рубежом и, кроме того, агитации против предоставления иностранных займов русскому правительству. Побывав по пути в Германии, Швейцарии и Франции, 23 марта М. Горький отплыл в Нью-Йорк.

В Америке М. Горький столкнулся с реальностью, идущей вразрез с его русским и европейским опытом. Приготовленный ему прием был поистине триумфальным: «Встретили меня очень торжественно и шумно, в течение 48 часов весь Нью Ёрк был наполнен различными статьями обо мне и цели моего приезда»[76]76
  Горький М. Полное собрание сочинений в 24 томах. Письма. Т. 5. М., 1999. С. 179.


[Закрыть]. Действительно, А.М. Горького встречала тысячная толпа, в том числе известные писатели и представители творческой интеллигенции. К несчастью, энтузиазм встречи быстро угас из-за скандала, сопровождавшегося кампанией, развернутой в прессе заокеанскими блюстителями нравственности при содействии российского посольства. Возмущение было вызвано тем обстоятельством, что А.М. Горький, будучи женат на Е.П. Пешковой, приехал в Америку с М.Ф. Андреевой. Чувство приличия американского общества было оскорблено, видные американские литераторы избегали встреч с Горьким на публичных мероприятиях. Возможно, это послужило препятствием для сбора средств для партии большевиков и заставило писателя вернуться в Европу.

А.М. Горький, обвиненный в двоеженстве, вынужден был выехать из отеля, в котором поселился. Другие гостиницы в городе также отказались принять его. Тогда он переехал в Елизабеттаун в дом супругов Мартин. Этот инцидент часто упоминается в западной историографии для объяснения причин раздражения, с которым А.М. Горький описывал американскую действительность[77]77
  См. Об этом: Holtzman F. A mission that failed: Gor’kij in America // Slavic and East European Journal. № 3, 1962. C. 227–235; а также Jay Oliva L. Maksim Gor‘kij discovers America // The New York. Historical Society Quarterly. № 51, 1967. С. 57.


[Закрыть]. Впрочем, значение, придаваемое этому факту, кажется нам преувеличенным. Чарлз Рагл замечает: «Американский опыт Горького – это также встреча с городом, с урбанистической цивилизацией как таковой […] Провинциальный Горький разделяет недоверие к городскому образу жизни с более урбанистически мыслящими современниками»[78]78
  Rougle C. Three Russians consider America: America in the works оf Maksim Gor’kij, Aleksandr Blok and Vladimir Majakovskij, Stockholm 1976, C. 143.


[Закрыть]. Вдумаемся в смысл этого утверждения. В период пребывания в Соединенных Штатах, продолжавшийся с 11 апреля по 13 октября 1906 г., Максим Горький написал четыре очерка о Нью-Йорке: «Город Мамоны. Мои впечатления об Америке» (первая версия «Города Желтого дьявола»), «Город Желтого дьявола», «Царство скуки», «Mob», серию сатирических портретных зарисовок под названием «Мои интервью» и короткий рассказ «Чарли Мэн». В это же время был закончен роман «Мать» и написана пьеса «Враги». Остановимся на публицистических произведениях А.М. Горького. В них выражено глубокое удивление, потрясение русского интеллигента, впервые столкнувшегося с далеко продвинувшейся по пути технического прогресса цивилизацией, отличной от европейской и, тем более, российской, какой он ее знал. В его очерках Америка предстает в образе вызывающего отвращение, однообразного, лишенного смысла города. В Нью-Йорке А.М. Горький оказался перед лицом нового передового индустриального общества и чуждых, вернее, неизвестных ему, Горькому, «ценностей» и образа мысли. Американцы описаны как развращенные алчностью и безрассудным материализмом и лишенные в силу этого каких-либо нравственных качеств: «Но в Америке думают только о том, как делать деньги. Бедная страна, народ которой занят одной мыслью: как разбогатеть»[79]79
  Горький М. Город Мамоны // Горький М. Полн. собр. соч. В 25 тт. Т. 6. C. 437.


[Закрыть]. И также: «Бессмысленная и постыдная погоня за деньгами и за властью, которую дают деньги, – это болезнь, от которой люди страдают везде»[80]80
  Там же. С. 432.


[Закрыть].

Американская метрополия со своими тридцатиэтажными дворцами, вокруг которых кружатся обезумевшие бесформенные толпы совершенно чужда его опыту, полностью противоречит его видению мира. Атмосфера, в которой он жил, была далека от такой лихорадки – в Москве, Санкт-Петербурге и, тем более, Нижнем Новгороде, в котором он провел большую часть своей жизни: «Непосредственного соприкосновения с американской действительностью, с пресловутым различием истории и темперамента достаточно, чтобы вызвать раздражение высокомерного европейца, присутствующего в темпераменте русского революционера, тем более это касается скромного самоучки Горького»[81]81
  Weil I. Maksim Gor’kij. His Literary Development and Influence on Soviet Intellectual Life. New York 1966. С. 16.


[Закрыть], – пишет исследователь.

В первый раз он встретился с современным миром, огромный город с его огнями, шумом не мог не вызвать потрясения. Потерявшийся в толпе человек становится атомом, не сознающим ни себя, ни собственных шагов: «Люди идут, идут один за другим, и непонятно, странно необъяснимо – куда, зачем они идут? Их страшно много […]»[82]82
  Горький М. MOB. Полн. собр. соч. в 25 тт. Т. 6. С. 268.


[Закрыть]. Все теряется в слишком стремительном мире: «Вокруг кипит, как суп на плите, лихорадочная жизнь, бегут, вертятся, исчезают в этом кипении, точно крупинки в бульоне, как щепки в море, маленькие люди»[83]83
  Горький М. Город Желтого Дьявола. Полн. собр. соч. в 25 тт. T. 6. С. 247.


[Закрыть]. Даже материнство теряет смысл: «Беременные женщины самодовольно несут тяжесть своих животов»[84]84
  Горький М. Царство скуки. Полн. собр. соч. в 25 тт. T. 6. С. 254.


[Закрыть]. Под давлением современности сознание теряет свою цельность, становится разорванным: «И кто находит себя, тот видит, что эти миллионы огней рождают унылый, все раздевающий свет и создавая намёки на возможность красоты, всюду обнажают тупое, скучное безобразие»[85]85
  Там же.


[Закрыть].

Нью-Йорк кажется чудовищем, заглатывающим все, что попадется. Толпа бездушна, бессильна и безыдейна, город превращает людей в животных: «И кажется, что все – железо, камни, вода, дерево – полно протеста против жизни без солнца, без песен и счастья, в плену тяжелого труда. Все стонет, воет, скрежещет, повинуясь воле какой-то тайной силы, враждебной человеку. Повсюду на груди воды, изрытой и разорванной железом, запачканной жирными пятнами нефти, засоренной щепами и стружками, соломой и остатками пищи, работает невидимая глазом холодная и злая сила. Она сурово и однообразно дает толчки всей этой необъятной машине, в ней корабли и доки – только маленькие части, а человек – ничтожный винт, невидимая точка среди уродливых, грязных сплетений железа, дерева, в хаосе судов, лодок и каких-то плоских барок, нагруженных вагонами»[86]86
  Горький М. Город Желтого Дьявола. Полн. собр. соч. в 25 тт. T. 6. С. 238.


[Закрыть]. Писателю непонятен смысл и роль вывесок, рекламы, искусственной иллюминации. Он не привык к блеску избыточного освещения, символа неприемлемого для него потребительства: «Bce наши «грандиозные иллюминации» – нищенство и пустяки в сравнении с Нью-Ёрком каждый вечер. Эти люди любят огонь! Вывески из лампочек, картины из мозаики огненной – всё это поражает нашего брата»[87]87
  Горький М. Письмо К.П. Пятницкому от 13 (26) апреля 1906 // Полное собрание сочинений в 24 тт. Письма. Т. 5. С. 173.


[Закрыть]. Это эпоха толпы, растерянности, страха. Сознание оглушено, поведение подчинено автоматизму: для обитателей метрополии время всегда бежит одинаково, их движения постоянно повторяются.

Уже первые американские впечатления в письмах А.М. Горького свидетельствуют о том, как он был поражен отсутствием духовной жизни и чрезмерной привязанностью к деньгам американцев. «Они слишком «биснесмэны» – Люди, делающие деньги – у них мало жизни духа, но – это придет! ибо скоро им опротивеет материализм. Работают они, как волшебники сказок»[88]88
  Там же.


[Закрыть]. Потрясение, вызванное огромной разницей менталитетов, убеждает его в неоспоримом превосходстве русского мира, к которому он принадлежит: «Мы далеко впереди этой свободной Америки, при всех наших несчастьях! Это особенно ясно видно, когда сравниваешь здешнего фермера или рабочего с нашими мужиками и рабочими»[89]89
  Горький М. Письмо Ладыжникову И.П. от около 13 (26) августа 1906 // Полное собрание сочинений в 24 томах. Письма. Т. 5. C. 202.


[Закрыть]. И далее: «Но, может быть, американцы думают, что они достаточно культурны? Если так, то они просто ошибаются. В России такая позиция свойственна гимназистам пятого класса, которые, научившись курить и прочтя две или три хорошие книги, воображают себя Спинозами»[90]90
  Горький М. Город Мамоны // Горький М. Пол. соб. соч. Т. 6. С. 436.


[Закрыть]. Невежество американцев становится одной из излюбленных тем писателя во время его пребывания в Нью-Йорке, она навязчиво повторяется во всех, без преувеличения, статьях, написанных в это время. Горький, как многие путешественники до и после него, вплоть до наших дней, глубоко раздосадован и оскорблен поверхностностью и полным равнодушием к наследию прошлого, свойственным американцам.

Советские исследователи, в первую очередь А. Овчаренко, в интерпретации этих страниц часто недооценивают литературные влияния эпохи и некоторые особенности горьковского видения мира, не связанного напрямую с политикой[91]91
  См.: Rougle C. Three Russians consider America: America in the works оf Maksim Gor’kij, Aleksandr Blok and Vladimir Majakovskij.Указ. произв. C. 18.


[Закрыть]. В суждениях такого рода, характерных для советской идеологии, А.М. Горький совершенно оторван от своей эпохи и прочитан как интеллектуал sui generis, не имеющий ничего общего с направлением европейской мысли. В этом случае интерес к работам Ф. Ницше, оказавшего влияние на ранние произведения писателя, рассматривается как временное увлечение. Жаль, что это увлечение, хотя и с некоторыми колебаниями, разделяли большинство мыслящих европейцев того времени. Такая позиция приводила к тому, что исследователи рассматривали А.М. Горького как одиночку в этой части его творчества, хотя именно она могла бы послужить для прояснения его роли в создании концепции социалистического реализма, и пренебрегали культурными влияниями эпохи, в гуще которых он жил. В силу этого возникла необходимость вписать А.М. Горького в более широкий культурный контекст, вырвав его из изоляции, но и не упуская из виду его русские корни.

В те годы А.М. Горький, хотя и вступил в партию большевиков, был далек от сознательного принятия ортодоксального марксизма: «Марксизм Горького в этот период был не теоретическим и научным, но скорее эмоциональным и мифотворческим, что заставило его поддерживать революционное социал-демократическое движение и, в частности, большевизм, свободным, но убежденным поборником которого он стал»[92]92
  Strada V. Maksim Gor’kij costruttore di Dio a Capri // Strada V. (a cura di) L’altra rivoluzione. Gor’kij, Lunačarskij, Bogdanov. La scuola di Capri e la costruzione di Dio. Указ. произв. C. 21.


[Закрыть].

В действительности, хотя формально А.М. Горький вступил в партию в ноябре 1905 г., его защита дела революции, всегда искренняя и страстная, никогда не становилась подлинным и сознательным примыканием к марксизму-ленинизму. Он защищал дело революции без критического видения и его взгляд на революцию и социализм всегда был глубоко отличен от ортодоксальных воззрений Ленина. Годы с 1900 по 1905 стали временем дальнейшего вовлечения Горького в революцию, временем поисков смысла своей жизни и своих действий. Именно в этот период сложилась и обрела окончательную форм вся его концепция мира и социализма. Этот поиск составляет содержание его произведений тех лет, отразив переход от босяка-ницшеанца первых рассказов с воспеванием культа индивидуального бунтарства и силы, с бурлением жизненной энергии, доходящей до отрицания всех норм и всякого конформизма, к фазе, когда творческая сила признается не за личностью, а за коллективом.

На основании переписки А.М. Горького тех лет можно судить о медленном переходе от индивидуального бунта к интеллектуальному усилию по приданию смысла жизни и повседневности путем примирения Бога с «землей». Так Горький создал прототип героя-коммуниста в романе «Мать», сложив его светскую агиографию, очень далекую от биографии босяка первых рассказов.

На теоретическом уровне этот переход окончательно совершился в период каприйской школы, когда Горький сделал выбор в пользу марксизма А. Богданова, но уже в 1906 г., независимо от последующих контактов с А. Богдановым и А. Луначарским, в Нью-Йорке он задался вопросом о подлинной сущности революции: «Само понятие революции должно быть углублено. Это возможно!»[93]93
  Горький М. Полное собрание сочинений в 24 томах, Письма. Т. 5. C. 210.


[Закрыть]. Это стремление заставило его искать в революции, помимо чисто политического значения, этико-религиозный смысл, нравственную альтернативу, которая, по мнению Горького, должна привести каждого к борьбе за новую жизнь, к строительству обновленного человечества[94]94
  Спиридонова Л.А. Максим Горький: Новый взгляд. М., 2004. С. 65.


[Закрыть].

Переход от одной фазы к другой получил свое полное оформление в период от 1902 до 1909 гг. В 1902 г. А.М. Горький присутствовал на демонстрации в Сормове, которая стала впоследствии одним из центральных эпизодов романа «Мать», и начал проявлять интерес к автору «Капитала». Его понимание марксизма происходило через восприятие философии Ницше, следовательно, он исходил из романтического и ницшеанского видения жизни. Романтизм, по его мнению, это «ожидание чего-то нового»[95]95
  Горький М. История русской литературы. М., 1939. С. 42.


[Закрыть], и в этом смысле, как отмечает Е.Н. Никитин[96]96
  Никитин Е. Исповедь. Новое прочтение. М., 2000.


[Закрыть], он не мог не избрать толкование марксизма, данное А. Богдановым, а также его проект построения «нового человека». Парадоксально, но для него это был единственный способ соединить Ницше и Маркса[97]97
  По этому вопросу см. статью Семеновой А. Максим Горький: от Ницше к Марксу // Сопряжение Идей… Сопряжение Смыслов. Указ. произв. C. 72–78.


[Закрыть]. Новая эпоха станет господством анонимных масс, не властных над своей жизнью, а не исключительной личности, самостоятельно выбирающей собственную судьбу.

Именно во время своего путешествия в Соединенные Штаты А.М. Горький впервые определил социализм как будущую религию Человечества. «Социализм – это стадия в развитии культуры, движение цивилизованное. Это религия будущего, которая освободит весь мир от нищеты и грубой власти богатства. Чтобы меня правильно поняли, скажу, что социализм требует усиленной работы ума и общего гармонического развития всех духовных сил человека»[98]98
  Горький М. Город Мамоны // Максим Горький Собрание сочинений в 25 тт. Т. 6. C. 441.


[Закрыть]. Действительно, кажется неправдоподобным, как мы увидим, что в его нью-йоркских впечатлениях советские исследователи находят элементы сознательной марксистской критики капитализма. Такое прочтение его публицистики советской официальной наукой выглядит особенно странно после уничтожающей критики взглядов А.М. Горького за их теоретическую несостоятельность одного из отцов-основателей русской социал-демократии Г.В. Плеханова. В статье, опубликованной в 1909 г. после выхода повести «Исповедь», политик оценивает американские произведения как худшее из всего написанного А.М. Горьким и дипломатично советует ему отказаться от поползновений быть публицистом. Г.В. Плеханов предлагает А.М. Горькому заниматься исключительно писательской деятельностью: «Неудачны те его произведения, в которых силен публицистический элемент, например, очерки американской жизни и роман «Мать». Очень плохую услугу оказывают ему люди, побуждающие его выступать в ролях мыслителя и проповедника; он не создан для таких ролей»[99]99
  Плеханов Г.В. О так называемых религиозных исканиях в России // Максим Горький: pro et contra. СПб, 1997, с. 802.


[Закрыть].

В начале холодной войны рассказы и впечатления писателя об Америке в публицистических целях широко использовались в антиамериканском ключе. Действительно, очерки об Америке проникнуты глубоким отвращением к безликому лихорадочному обществу, которое стремится лишь к наживе и потреблению, в котором искусственные огни заменяют солнце и немолчный шум трамваев сопровождает бессмысленное движение толпы. Однако эти описания в большей степени выражают потрясение русского интеллигента перед лицом мира, ценности которого ему чужды и в котором он не узнает себя, чем являются последовательной и идеологически обоснованной критикой капитализма.

В Америке А.М. Горький был вынужден столкнуться с миром, в котором все является товаром. Коммерциализация общества, искусства, чувств, так подробно описанная в произведениях многих великих писателей XIX века, вызывает у Горького такое же отвращение, как и у других европейских авторов. Но в то время как Золя, Флобер, Верга, сознавая законы буржуазного общества, пытаются к ним приспособиться, страдая и испытывая чувство вины, Горький отрекается от принадлежности к этому миру и его законам: «Произведения искусства покупаются за деньги, точно так же, как и хлеб, но ведь их стоимость всегда больше того, что платят за них звонкой монетой. Я встретил здесь очень немного людей, имеющих ясное представление о подлинной ценности искусства, духовном его значении, силе его влияния на жизнь и его необходимости для человечества […] Превращение искусства в средство наживы – серьезный проступок при всех обстоятельствах, но в данной случае это положительно преступление, поскольку оно насилует личность автора и фальсифицирует искусство, и если закон предусматривает наказание за подделку пищевых продуктов, он должен безжалостно поступать с теми, кто фальсифицирует духовную пищу народа»[100]100
  Горький М. Город Мамоны // Горький М. Полн. собр. соч. в 25 тт. Т. 6. C. 435.


[Закрыть].

Несмотря на международную славу, сделавшую его одним из самых любимых и печатаемых авторов эпохи, он проповедует иные ценности и считает погоню за золотом – безумием, а деньги – не имеющими ничего общего с искусством. Его неприятие потребительской цивилизации носит тотальный характер: «Все больше и больше вспыхивает желтых огней – целые стены сверкают пламенными словами о пиве, о виски, о мыле, новой бритве, шляпах, сигарах, о театрах»[101]101
  Горький М. Город желтого дьявола// Полн. собр. соч. в 25 тт. Т. 6. С. 247.


[Закрыть]. Для него неприемлема беспардонность этих вывесок, как неприемлемы выставки произведений искусства в ресторанах, комнатах отелей: «Я был в Отеле «Астор» – Комнаты украшены бронзами таких мастеров, как Роден – не дурно?»[102]102
  Горький М. Полн. собр. соч. в 24 тт. Письма. Т. 5. С. 173.


[Закрыть]