Текст книги "В видении Бога"

Воинственный садху

Рамдас прокладывал путь по улицам Банды среди толп народа. Какой-то лавочник окликнул его:

– Махарадж, тут совсем недалеко, за городом, в уединенном месте живет садху Вишуддхананда. Местечко называется Будх Рам Кува. Он настоящий святой, пойди к нему. – Он махнул в сторону боковой улицы, куда надо было свернуть.

Рамдас пошел в указанном направлении, но быстро заплутал в лабиринте улиц и потерял ориентацию. Он справился у прохожего, и тот вызвался проводить его. Рамдас последовал за ним. Они пришли к храму Махадева у подножия холма и, пройдя высокую каменную арку, стали взбираться на холм. Последние ярды им пришлось ползти на четвереньках – чтобы очутиться на плоском карнизе перед широким входом в пустой грот. На земле сидела группа людей, а садху, возвышаясь над ними, командовал сооружением дхуни – очага для огненного ритуала.

Увидев Рамдаса, он бросил на землю грубый холщовый мешок и предложил ему сесть. Рамдас подчинился. Но садху пока что было не до Рамдаса: видимо, ему чем-то досадил один из сидящих людей. Мгновенно вспылив, он обрушил на него поток грубой отборной брани.

– Это и есть тот самый святой, Вишуддхананда? – спросил Рамдас своего проводника.

– Нет, – ответил тот, – это Балак Рам Парамахамса. Вишуддхананда живет в миле отсюда.

– Не отведешь ли ты Рамдаса к нему? – попросил Рамдас.

– Конечно, с радостью, – согласился тот.

Последние слова диалога достигли ушей сердитого садху. Это подлило масла в огонь, и он излил свой гнев на провожатого Рамдаса.

– Что?! Да как ты смеешь уводить этого садху? Сейчас же убирайся отсюда, болван, чтобы и духу твоего здесь не было! – Он задрал правую ногу для пинка. Перепуганный конвой помчался вниз и был таков.

– Махарадж, – садху обернулся к Рамдасу, – оставайтесь здесь. Я позабочусь, чтобы вы ни в чем не нуждались.

Рамдас принял приглашение, но уточнил, что его нужды весьма скромны и он предпочел бы питаться только молоком. Купец сетх[40]40
  Сетх – титул богатого солидного торговца («господин»).


[Закрыть] Мулчанд два раза в день снабжал садху провизией. Он нанял мальчишку, доставлявшего еду на холм. Наступил вечер, и народ разошелся. Примерно через час мальчик как штык появился с ужином. У садху оказался еще один гость – он вылез из грота с левой стороны обширной пещеры.

– Поторапливайся, Тапасвиджи, – сказал садху, – ужин прибыл.

Тапасвиджи был человеком лет тридцати пяти, ладным и крепко сбитым. Все его тело было покрыто толстым слоем пепла. Он носил только набедренную повязку и грубую веревку из кокосового волокна, повязанную вокруг талии. Пряди спутанных волос были уложены короной на макушке головы. В одной руке он держал йога-данду, в другой – джапа-малу (четки) из бусин рудракши.

Садху принялись за еду и пригласили Рамдаса. Он вежливо отказался. Балак Рам попытался заставить мальчугана сбегать за молоком, но тот нерешительно топтался на месте, сказав, что не знает, где достать молока.

– Не нужно, – вмешался Рамдас, – Рамдас не голоден. Вечером ему достаточно стакана воды.

Покончив с ужином, садху набили трубку с ганджей, и Балак Рам воззвал к Рамдасу, надеясь, что тот присоединится к курению. Он снова с благодарностью отклонил предложение. Рамдас помалкивал и хранил бдительность. Садху, накурившись дурманящего зелья, завели бессвязный туманный разговор.

Рамдас прожил на холме две недели, и этот короткий срок был насыщен захватывающими и удивительными событиями. Холм назывался Бамбешвар Пахад. На голых каменистых склонах торчали два-три дерева, и кое-где пробивалась чахлая поросль засохших кустов. Вода на Бамбешваре Пахаде была на вес золота, так как ее приходилось таскать наверх из храмового водоема, находящегося у подножия холма.

Балак Раму Парамахамсе было не больше тридцати двух лет, он обладал гибкой и стройной фигурой, тяжелая нижняя челюсть и сжатые губы говорили о решительном нраве. Но в промежутках между вспышками гнева, налетавшими на него, как смерч перед грозой, взгляд был нежным, а лицо – улыбчивым. Буря проносилась, и под ясным небом воцарялась тишина. Рамдас смог разгадать, что в груди у него билось мягкое и чуткое сердце. Из-за недостатка дисциплины и воспитания ум его был буйным и неуправляемым. Он отвергал все иллюзорные соблазны мира, и его безразличие к ним заслуживало восхищения. Но в своей борьбе с охочим до острых ощущений умом он применял лишь единственное средство – курение ганджи, и оно еще больше распаляло гнев, присущий его натуре. Одна черта его характера особенно бросалась в глаза – одержимость страстью служения святым. Он твердо верил, что одного этого служения достаточно, чтобы привести к освобождению – мокше. Поэтому всем, кто приходил к нему, он твердил одно и то же: их богатство должно быть использовано для служения садху. Он мечтал превратить холм Бамбешвар в счастливое обиталище садху, где он сам станет их слугой, а миряне будут снабжать его всем необходимым для этого служения.

Балак Рам воинственно встречал посетителей и нещадно хлестал их бичом своего языка. По приведенному здесь эпизоду можно судить о его своеобразной манере обращения с гостями. Как-то раз ему пришло в голову послать за районным налоговым инспектором, по делам приехавшим в Банду. Тот был правоверным индуистом и, не подозревая, что его ожидает, благочестиво откликнулся на призыв махатмы. Бедняга отправился к Балак Раму сразу после закрытия своей конторы, в одежде, в которой обычно ходил на службу. Чиновник поклонился садху и сел перед ним.

Прищурившись, Балак Рам смерил своего гостя взглядом с головы до ног, причмокнул языком и облизнул губы.

– Ха, ха, – начал он издевательским тоном, – какой шикарный костюмчик на тебе! Отутюженный длинный плащ, белые брючки с иголочки, модные английские штиблеты и вычурная трость в придачу! Разодетый хлыщ, да и только! Сколько драгоценных монет ты выбросил на все это барахло? Ты думаешь, что стал очень умным, напялив этот шутовской наряд? Глупец, неужели ты до сих пор не понял, что копошишься в земле, как мерзкий червь, с утра до вечера корпя в своей конторе ради этих никчемных безделиц, и пускаешь пузыри, ублажая свою плоть корыстными и греховными желаниями?

– Берегись, – пророчествовал он, – смерть неотступно крадется за тобой, как огромная кобра, только и ожидая момента, чтобы проглотить тебя! Пошевели чуть-чуть мозгами – зачем ты вообще родился? Для вас, земляных червей, только один путь к спасению – служение святым. Если ты не делаешь этого, ты конченый человек. Так что выкладывай все деньги, что имеешь при себе.

Потрясенный чиновник смущенно сказал, что пришлет денег из дома, так как с собой у него ничего нет. Пробормотав несколько слов извинения, он спешно ретировался. Денег Балак Рам так и не дождался. Он посылал за инспектором не меньше шести раз, но тот, разумеется, обходил холм стороной!

Путь к покою

Для школьников садху и махатмы особо притягательны. В их компании они могут отлично повеселиться. С любопытством наблюдая за миром садху, они дразнят их, подражая их забавным чудачествам. Ужимки, причуды и эксцентричные выходки этой породы бродячих аскетов – извечный предмет пристального внимания школьной ребятни. И не удивительно: они попадают в бесплатный цирк, на увлекательное представление, куда пускают без билета. Но с Балак Рамом этот номер не проходил. Конечно же, он очень любил мальчишек, но как за спектакль, так и за нежную любовь им приходилось дорого платить. После уроков мальчишки всей гурьбой залезали на холм Бамбешвар. У Балак Рама уже стояла наготове дюжина пустых глиняных кувшинов.

– Деточки, миленькие, – подзывал он их, сморщивая свои сухие губы в узкую воронку, – усвоенный прием для демонстрации умиления. – Не принесете ли немного воды из колодца внизу? Вот кувшины, каждому по одному – хорошие мальчики, вмиг обернетесь, давайте, дорогие, – вкрадчиво задабривал их Балак Рам.

Рамдасу довелось быть зрителем подобных сцен. Как-то раз Балак Рам науськал команду из шести мальчишек принести воды и снабдил их кувшинами. Только двоим удалось вскарабкаться с кувшинами наверх, остальные вернулись, держа в руках осколки горлышек и днищ. Четыре кувшина были потеряны зараз, и обезьяна, сидевшая в Балак Раме, взбесилась. Умильная улыбка исчезла, и он грозно навис над четырьмя преступниками.

– Ах вы, негодники, – взревел он, – вы что, думаете, это кувшины ваших дедушек? Я дорого заплатил за них, но вам до этого и дела нет, и вы, черти, разбили их! Немедленно отправляйтесь к родителям и отдайте мне полторы анны за каждый. Брысь отсюда, быстро! Чтобы были здесь с деньгами до темноты.

Мальчишек как ветром сдуло – только для того, чтобы начисто забыть обратный путь. На следующий день явилась новая команда, и история повторилась вновь.

Несколько дней после визита общественного надзирателя Балак Рам пребывал в озабоченности. После первой атаки оскорблений ему удалось-таки выжать из чиновника пару рупий – совсем как из буйволицы, которая не дает молока, пока ее хребет не отведает увесистой палки из ствола банана. Балак Рам мечтал подвергнуть надзирателя второй пытке, но у того, видимо, были иные планы. Все гонцы, посылаемые к нему Балак Рамом, словно сговорившись, докладывали, что не смогли его найти. Что до налогового инспектора, который как сквозь землю провалился, то Балак Рам объявил его состояние полностью безнадежным.

Однажды вечером Рамдас спросил его, почему он потчует визитеров грубой бранью.

– Как же иначе, – презрительно фыркнул тот, – сладкие слова и разумные доводы не для глупых ослов. Чтобы они стронулись с места, нужна тяжелая дубина. Так и с этим народцем, погрязшим в эгоизме и невежестве. Я желаю им только добра, но лишь колотушкой можно выбить из них что-то стоящее и полезное для них самих.

– Ты ошибаешься, – возразил Рамдас, – на земле нет силы могущественнее любви. Мягкостью и нежностью ты можешь завоевать весь мир. Бросив все, ты стал садху, чтобы познать Бога. Бог – это любовь и покой. Признаки невежества – это как раз несдержанный язык и гневный ум. Пока в твоем сердце не поселятся любовь, сочувствие и всепрощение, а в уме не воцарится полный покой, ты не познаешь Бога.

– О, ваши слова целительны, пожалуйста, исправьте меня, – взволнованно воскликнул Балак Рам. – Я знаю, что у меня куча недостатков. Именно поэтому я и мечтаю, чтобы вы оставались со мной. Я искренне хочу извлечь пользу из вашего общества.

В этот момент его интерес переключился на Тапасвиджи: от раскуренной трубки вился дымок ганджи. Беседа прервалась.

Уже несколько раз, когда Балак Рам с бранью набрасывался на посетителей, Рамдас давал ему понять, что предпочел бы распрощаться с ним, чем выслушивать его ругань. Но Балак Рам ни за что не хотел терять Рамдаса, он любил и почитал его. Много раз он прикусывал язык, боясь, что Рамдас незаметно ускользнет от него.

Дело шло к развязке, и она наступила в один из вечеров. В потайном углублении бокового грота Балак Рам хранил одну рупию. Днем ему зачем-то понадобилась монета, но он не обнаружил ее в тайнике. Мальчик, носивший еду, обычно подметал пол в пещере. Подозрение пало на него, но он должен был явиться только вечером. Балак Рам рассвирепел.

– Пусть только придет, – бушевал он, – я сведу с ним счеты! Мерзавец!

Как всегда, мальчик пришел с едой около восьми и поставил на пол судок с ужином. Балак Рам крепко ухватил его за руку.

– Ты украл мою рупию, вор! Где она? – Его глаза метали молнии, а голос был так страшен, что мальчуган задрожал.

– Я не знаю, я не брал, – заскулил он.

– Врешь! – рявкнул Балак Рам. – На воровство ты теперь громоздишь ложь! Ты недостоин жизни, и если оставить тебе ее, ты превратишься в отпетого негодяя. Я сейчас же придушу тебя. – От слов он перешел к действию: с бешеной яростью схватил мальчугана за горло и стал душить.

В тот же миг Рамдас поднялся и сказал ему:

– Послушай-ка, Рам, с Рамдаса хватит. Он больше не может оставаться с тобой. – Он спрыгнул с каменного карниза и стал спускаться вниз.

Балак Рам отпустил горло ребенка и побежал за Рамдасом.

– Простите, меня, простите, – ухватился он за ноги Рамдаса, – я был вне себя. Я не причиню мальчику вреда – только вернитесь!

Рамдас вернулся. Вечером у них состоялась откровенная беседа.

– Ты должен держать себя в руках, Рамджи, – твердо сказал Рамдас, – и не пускаться во все тяжкие, как ты сделал недавно. В своей ярости ты мог убить бедного паренька. Ты считаешь, что пытаешься исправить других, но сам полон изъянов. Ты ведь знаешь изречение: «Доктор, вылечись сам!» Оно как нельзя больше подходит к тебе. Не ведая, что творишь, ты больно ранишь чувства людей своими грубыми выпадами. Пойми, так больше продолжаться не может. Люди идут к тебе, надеясь узнать путь к покою, – и что получают? Град оскорблений. В твоем сердце живет бесконечная любовь, но ты топишь ее в шторме необузданных страстей.

– О Боже, неужели я раню людей своими словами! Как я хочу, чтобы это было не так, – сокрушался он в остром приступе раскаяния. – Какой же я бездушный подлец! – горько разрыдался он, закрыв лицо руками. – Покажите мне, как сдерживать этот бешеный ум, – взмолился он. – Иногда он раскаляется, как печка, и кажется, что голова лопнет. Помогите, скажите, что делать!

– Лучший способ приструнить ум – повторять Божье имя, – дал совет Рамдас. – Всегда держи имя на языке, говори поменьше, ешь чистую пищу. Но главное, прекрати курить ганджу. Эта привычка – погибель для тебя.

Глава 12. Банда – Гокар Парват

Для Бога нет ничего невозможного

Тапасвиджи покинул холм наутро после того, как Балак Рам пытался задушить мальчишку-разносчика. Сам паренек тоже исчез. В отсутствие помощника было трудно заполучить еду от купца Мулчанда. Рамдас по-прежнему «сидел» на молоке, которое исправно приносили ему почитатели утром и вечером, и теперь делил свою молочную трапезу с Балак Рамом. Тот начал читать Рам-мантру и два дня оставался спокойным. Приступы гнева не нападали на него, он стал покладистым и умиротворенным, говорил очень мало и воздерживался от курения ганджи. На третий день он заявил, что хочет есть.

Без лишних слов Рамдас, взяв с собой провожатого, отправился в Будрам Куву, где жил садху Вишуддхананда. При виде Рамдаса садху пришел в ликование и нежно обнял его. Он был худым высоким стариком с длинной седой бородой и волосами до плеч. Тело прикрывала только набедренная повязка. Рамдас сказал, что пришел попросить еды для Балак Рама.

– Я отправлю ему еду с тобой, только если ты сам поешь здесь, – поставил он условие.

Для своего возраста он был очень проворен и через полчаса приготовил простую еду – дал и мягкие роти. После этого он отвел Рамдаса к колодцу. Местечко, где жил садху, было названо в честь святого, по чьему настоянию был вырыт колодец. Он жил здесь до того, как у колодца поселился Вишуддхананда. Его звали Будрам, и Будрам Кува означает «Колодец Будрама».

Вишуддхананда достал воду из колодца и вымыл Рамдаса собственными руками – как индийская мать моет свое дитя. Накормив его незамысловатой, но полноценной едой, он позволил Рамдасу удалиться, упаковав порцию для Балак Рама. Балак Рам утолил голод, но к вечеру ему нестерпимо захотелось ганджи, и не в силах противиться, он выкурил трубку. Имя Бога покинуло его язык, буйный нрав, сдерживаемый два дня, снова вырвался на волю.

На следующий день он задумал провести в пещере Рамлилу. Это традиционное религиозное действо, прославляющее подвиги Шри Рамачандры, в котором участвуют два певца, поющие поочередно под аккомпанемент священных инструментов. Такие представления очень популярны в Объединенных Провинциях, и обычно на них собираются сотни людей. С самого утра Балак Рам пытался уговорить почитателей организовать церемонию, но никто не проявил энтузиазма. Он был крайне огорчен и разочарован.

В полдень, когда Рамдас лежал в маленькой пещере, пришел пуджари храма Махадева, частый гость Балак Рама.

– Пуджари, ты должен сделать что-нибудь, чтобы вечером провести здесь Рамлилу, – сказал Балак Рам.

– Махарадж, – ответил тот, – я бедный человек. Церемония стоит десять рупий. Я не представляю, где взять такие деньги.

– Нет, нет, пуджари, я уже настроился, – не слушал его Балак Рам. – Обязательно придумай что-нибудь.

– Ты просишь невозможного, – смиренно извинялся пуд-жари.

Рамдас, сидя в пещере, слышал их диалог и решил вмешаться:

– Пуджари, для Бога нет ничего невозможного. Почему ты считаешь, что это ТЫ что-то делаешь? Отнесись к этому так, что ты просто Его инструмент. Пусти его в ход в этом деле, и Бог увенчает твои усилия успехом.

– Ну хорошо, если на то воля Махадева, да будет так, – приободрился пуджари. – Теперь мне кажется, что я смогу быть орудием в Его руках в этой затее. Я пошел.

Он удалился, но когда время приблизилось к пяти, Балак Рама стали одолевать сомнения.

– Махарадж, нет никакой надежды на Рамлилу, – приуныл он. – Пуджари все не идет.

– Потерпи, время еще есть, – сказал Рамдас.

Десяти минут не прошло, и к пещере поднялись шесть человек, неся с собою все принадлежности для Рамлилы – коврики, циновки, цветы, газовые рожки, сладости, фрукты, агарбати (благовония), гирлянды и прочее. С ними пришли и музыканты с инструментами. Лицо Балак Рама просветлело.

– Махарадж, – попросил он Рамдсаса, – будьте так добры, сходите за Вишуддханандой. Он благословит церемонию своим святым присутствием. Он придет, только если вы лично пригласите его.

Рамдас послушно отправился в Будрам Куву и взмолился к старому садху, прося его удостоить своим посещением Рамлилу. Он согласился, и оба пришли к пещере Балак Рама к семи часам. К тому времени площадку перед входом украсили гирляндами, на земле расстелили коврики и циновки. Яркий газовый рожок освещал сцену, перед которой уже собралось больше сотни народу, мужчин и женщин. Пуджари хлопотал над последними приготовлениями.

Балак Рам, Вишуддхананда и Рамдас сели рядом в первом ряду, и представление началось. У певцов были прекрасные голоса, и воздух заполнился звуками божественной музыки. Рамлила продолжалась до часу ночи, после чего зрители разошлись.

Суровый пост

На следующий день после Рамлилы Рамдас бродил по холму Бамбешвар и наткнулся на другую пещеру, в нескольких ярдах выше той, что занимал Балак Рам. Наклонные обломки массивных глыб образовали большую полость с отверстием вверху, где они сходились, образуя свод. Вход был очень узким, и внутрь можно было с трудом протиснуться только боком.

Рамдас забрался в пещеру и обнаружил, что пространства для одного человека достаточно. Рамдас всегда ощущал непреодолимую тягу к пещерам. Вот и сейчас он сразу же решил, что проведет в ней несколько дней. Пещера, казалось, сама приглашала его в гости, но на том условии, что он будет сидеть в ней без пищи и питья, даже без воды, и соблюдая вдобавок обет молчания.

Спустившись к Балак Раму, Рамдас сообщил ему новости.

– Рамджи, там наверху, совсем рядом, есть пещера. Рам пожелал, чтобы Рамдас пожил там, соблюдая суровый пост. Он не будет пить даже воду и даст обет молчания.

– Сколько дней вы будете голодать? – спросил Балак Рам.

– Рамдас понятия не имеет, это решит Рам, – ответил Рамдас.

Балак Рам попросил почитателей принести корзину коровьих лепешек и, тщательно подметя пещеру, обмазал навозом пол. Когда пол высох, он расстелил на нем свою рваную циновку. Все эти действия Балак Рам производил с великим энтузиазмом. Вечером Рамдас переселился в пещеру. Он сидел на коврике в кромешной тьме, мысленно повторяя Рам-мантру. В местах стыков камней скопились лежалые сухие листья. В темноте шуршание ползучих созданий, живущих в этих укромных убежищах, казалось очень громким. Иногда он чувствовал, что они ползают совсем рядом. Но страх и тревога ушли из его жизни, и невидимые существа не причиняли ему беспокойства. Сквозь рваную дыру на потолке, образованную неровными углами скал, были видны далекие синие небеса, озаренные мерцающими точками звезд.

На рассвете Балак Рам пришел навестить Рамдаса, но поскольку Рамдас молчал и никак не отреагировал на его приход, он ушел через несколько минут. День прошел. Стояла середина лета, и в это время в Объединенных Провинциях наступает страшный зной. С десяти до пяти солнце превращалось в огнедышащего дракона, извергающего адское пламя на голые склоны холма. Стены пещеры накалялись и становились нестерпимо горячими. Пылающий жаром ветер задувал в пещеру через узкий проем. Рамдас почти не вставал с циновки. Прошел второй день.

На третий день он поднялся выше телесного сознания. В этом состоянии он испытал торжественную пустоту бытия. Тишина и покой охватили все его существо. Теперь он почти все время лежал пластом на циновке. Сон не приходил ни на миг, и глаза его были все время открыты, даже по ночам, так как он не мог закрывать их надолго. Он не чувствовал ни слабости, ни мук голода. Балак Рам приходил каждое утро. Он полагал, что Рамдас голодает ради него, и надеялся, что сможет достичь освобождения благодаря его аскетическим подвигам. Рамдас не знал, да и не пытался узнать, ради чего и с какой целью он голодает. Так пожелал Рам, и он просто выполнял Его волю. Прошел третий день.

В полночь, когда Рамдас сидел на циновке, раздался громовой раскат, и с четверть часа хлестал ливень. Вода потоками лилась через отверстие в потолке прямо на Рамдаса, как будто он сидел под водопадом. Он промок до нитки, вода стояла на полу на уровне полпальца. Рамдас не сдвинулся с места. Его единственное дхоти и циновка были мокрыми насквозь. На следующий день солнце, как всегда, нещадно палило – к полудню вода в пещере испарилась и одежда с циновкой высохли.

Новость о его голодании быстро распространилась в Банде, и народ толпами потянулся на холм, чтобы посмотреть на аскета. Некоторые поднимались только до нижней пещеры и, расспросив Балак Рама, возвращались назад, но были и такие, кто взбирался к пещере Рамдаса. Они только заглядывали в узкий проем, но никто не отваживался залезть внутрь – ими владел суеверный ужас.

Но как-то во второй половине дня один из «паломников» решительно залез в пещеру. Сначала он сел у ног Рамдаса и принялся массировать их. Потом, приблизив лицо к Рамдасу, горько расплакался.

– Махарадж, – заговорил он, всхлипывая, как ребенок, и вытирая слезы рукавом рубашки. – Я бедный сапожник. Сижу на обочине и латаю обувь. Один из моих клиентов, пришедший чинить туфли, рассказал мне о вашем посте. Он говорил, что вы даже воду не пьете. Я ужасно расстроился. Меня мучила мысль: «Как я могу пойти домой и съесть свой обед, зная, что там, на холме, человек морит себя голодом?» Сама мысль о еде была мне противна. Я растерялся и не знал, что мне делать, – просто бросил свой ящик на дороге и побежал сюда. И теперь я твердо решил: пока вы не съедите что-нибудь, я сам не притронусь к еде. Лучше я буду голодать вместе с вами и все это время не уйду из этой пещеры.

Его речь затронула струну в сердце Рамдаса, которая молчала во время поста, а теперь тихонько зазвенела. Все его существо встрепенулось в ответ на эту нежную вибрацию. Он внезапно сел, слегка подпрыгнув, и положил руки на плечи сапожника.

– Что ты хочешь от Рамдаса? – спросил он.

– Ясно, что – чтобы вы поели, – ответил тот.

– Хорошо, принеси ему что-нибудь, – сказал Рамдас.

– Я принесу все, что вы захотите, – обрадовался добрый друг.

– Тогда чашку молока, – попросил Рамдас.

Сапожник тут же выскочил из пещеры и появился через десять минут с большим судком молока. Он запыхался – наверное, бежал всю дорогу на рынок и обратно.

– Вот, махарадж. – Он подал Рамдасу молоко.

Рамдас выпил его.