Текст книги "Коварная ложь"

– Что? – Она качала головой, пока Роско не куснул ее за шею, чтобы она прекратила. – Нет, все не так. С чего ты решил?

Я отодвинул ноут, проигнорировав последний вопрос.

– Выкладывай.

Она уперлась бедром в стену и почесала живот Роско – нервная привычка.

– Мне позвонил Рид.

Я уже понял, что возненавижу кульминационный момент этой истории.

Не потому, что я ненавидел Рида. Напротив. Я не ненавидел его. Это он ненавидел меня, и я не винил его за это. Я заслужил ненависть, уж точно больше, чем заслужил наивное восхищение Истриджа.

Но это не значило, что я ее принимал.

– Выкладывай, Лоуэлл.

– Я была должна ему услугу. Он потребовал расплатиться. Он хотел, чтобы я устроила Эмери Уинтроп на работу под именем Эмери Родес. Это было до того, как я узнала о расследовании Комиссии. Если бы я знала, что из-за этого будут проблемы, я бы ни за что не сделала это.

Это восхищало меня в Делайле. Она обладала редкой способностью признавать свою неправоту. Ее уверенность в себе была безупречна. Смирение, необходимое, чтобы ясно увидеть и признать свои ошибки, не делало ее менее уверенной.

– Где она работает? – спросил я, задаваясь вопросом, смогу ли уволить весь отдел без согласования.

– Стажер отдела дизайна.

Похоже на нее.

Она всегда с головой уходила в альбомы для рисования.

Я вынул телефон и отправил сообщение Дурге.

Бенкинерсофобия: Как бы ты поступила с тем, кто кинул твою семью? Кто навредил ей так, что она уже не смогла оправиться?

Дурга: Предполагается, что мне нравится моя семья?

Бенкинерсофобия: Очевидно.

Дурга: Как с грязью.

Дурга: Даже хуже.

«Великие умы мыслят одинаково, Дурга».

Делайла продолжила:

– Бухта Хейлинг и верхняя половина этажей по большей части спроектированы на основе старых чертежей. Бюджет ограничен, потому что пришлось многим дать на лапу, чтобы побыстрее утвердить зонирование и планы. Мы взяли деньги из бюджета на проектирование.

Когда я не ответил, Делайла спросила:

– Чего ты мне недоговариваешь?

«Я ненавижу Эмери Уинтроп».

Она олицетворяла все, против чего я выступал. Кроме того, она знала о растрате своего отца и ничего не сделала. Подумать только, из-за нее я разрушил отношения с братом.

Я ничего не сказал.

Вместо этого я прижал голень, которую Делайла проткнула каблуком, к ножке стола, усилив давление.

– Прошлой ночью я застрял в лифте.

– Прекращай менять тему.

– Прошлой ночью я застрял в лифте с Эмери, – продолжил я.

– Твою мать.

Одно слово, но оно подытожило всю ситуацию. В моей фирме работала Уинтроп, тогда как любопытный член Комиссии по ценным бумагам и биржам вел против меня расследование об инсайдерской торговле «Уинтроп Текстиль». Действительно, «твою мать».

Делайла расхаживала по комнате, ее каблуки оставляли быстро расправлявшиеся вмятины на ковре.

– Почти два часа, – я наблюдал, как исчезают вмятины, прежде чем поднять голову и посмотреть на Ди, – техобслуживание ушло на выходные, а постоянную бригаду не нанять, пока отель не будет закончен. Электричества не было около двух часов.

– Ты застрял в лифте с Эмери Уинтроп на два часа?

– Часть этого времени она провела в отключке.

– Спала?

– Можно сказать и так.

– Даже не собираюсь спрашивать, что это значит, но хочу сказать, что не буду представлять тебя на этом судебном процессе. Ее родители при деньгах, – она сняла с Роско ковровый ворс, который я принял за пятую волосину в его холке, – зная Уинтропов, они, вероятно, подкупят судью. – Делайла шагнула на кухню и налила Роско миску воды. – Это станет проблемой? Я могу уволить ее, я включила тридцатидневный испытательный срок в договор, который она подписала. Она проработала около недели. Я вполне могу сказать, что она не справилась.

Я думал над этим минуту, но у Рида уже было достаточно поводов ненавидеть меня. Это лишь сильнее ранит маму.

– Нет. Я позабочусь об этом.

«Позабочусь об этом» значило: поставлю Эмери Уинтроп на место. Лгунья. Она сказала мне, что работала в обслуге, и я поверил в это, потому что Рид сказал маме, будто Эмери пыталась решить, что ей делать со своей жизнью. Следовало ожидать, что она соврет. Уинтропы превратили ложь в искусство.

Если я уволю Эмери, Рид обвинит меня. Если она уйдет сама, он ничего не сможет мне предъявить. Сделать ее работу невыносимой будет приятно. Делайла исчезла в свободной спальне, прежде чем выйти с огромным чемоданом «Луи Виттон», должно быть, она принесла его, пока я мылся в душе.

– Я знаю, что ты будешь здесь, пока не закончится работа в отеле, так что я в соседнем номере, пока мы не разберемся с Ву. Я все уладила этим утром.

Роско лакал из миски, пока Делайла тащила чемодан к двери и звала одного из охранников, чтобы он донес его до соседнего номера. Я обошел его и прислонился к кухонному островку, наблюдая, как она кладет свою сумку «Биркин» поверх чемодана.

Делайла переехала в Истридж много лет назад, чтобы работать в штаб-квартире компании полный рабочий день, пока я переезжал из одного нового отеля в другой, чтобы наблюдать за их строительством.

Она называла меня «ходячей обузой», я ее – «личной адвокатской конторой», подчищающей оставленный мной беспорядок одним нажатием разбрызгивателя и быстрым движением салфетки. Удобно. Эффективно. Надежно.

– Насколько твой муж меня ненавидит? – Я вынул телефон, чтобы проверить сообщения Дурги, не интересуясь особо ответом.

Мой дизайнер интерфейсов подбил меня попробовать приложение «Объединенный Истридж» и проверить функционал. Я не собирался заводить друга по переписке, по крайней мере – надолго. Если только можно было назвать Дургу другом по переписке. Интересно, другие пользователи тоже до поздней ночи занимаются сексом по переписке?

Я обхватил ладонью свой член. Делайла состроила мне гримасу и вынула свой телефон, набрала номер.

Прикрыла микрофон на нем пальцем.

– Только когда ночи холодны и он хочет трахнуть что-то помимо своей правой руки.

– Прелестная картина.

– Я думала, тебе понравится.

Я поковырялся в тарелке с завтраком и отправил в рот свежую клубнику.

– Еще одно.

– Отлично.

– Оплати бонус вчерашнему эскорту.

– Что ты натворил в этот раз?

– Выгнал ее дожидаться утренний рейс на улице. Должно быть, она попала в шторм.

– Ты засранец.

– Ты все время это повторяешь.

Появился один из охранников и подхватил сумки Делайлы. Роско побежал за ней, когда она ушла, оставив меня в одной комнате с полупустой миской для воды, все еще стоящей на полу, и лужей рядом с ней.

Одиночество иногда казалось невыносимым. Не в том смысле, что мне нужен был кто-то рядом, а в том, что я не находил разницы между тем, чтобы стоять в пустой и переполненной комнатах. Все равно с каждым вдохом я чувствовал пустоту.

Опустив взгляд на телефон, я прочел сообщение Дурги.

Дурга: Ты бы выстрелил в руку лучшему другу за пять миллионов долларов?

Как всегда, я невольно задался вопросом, не читает ли Дурга мои мысли.

Бенкинерсофобия: У меня нет лучшего друга.

Дурга: Я удивлена этим фактом так же, как чирлидерша, за которой гонится мужчина с мачете на пятой минуте третьесортного фильма.

Я фыркнул, прежде чем набрать ответ, который, я знал, заставит ее рассмеяться.

Бенкинерсофобия: Сделал бы это за двадцать.

Дурга: За двадцать можно включить и расчлененку.

Копаясь в заметках на столе, я готовился к встрече с дизайнерами. Той, на которой я планировал лицом к лицу встретиться с Эмери Уинтроп, моей маленькой лгуньей, и попытаться сделать ее жизнь такой же невыносимой, какой она сделала мою.

Она напоминала мне крысу, которой я считал Роско, и хотя я не мог избавиться от нее, не разозлив своего брата, я бы с радостью запер ее в коробке, из которой она бы не смогла выбраться.

И может быть, всего лишь может быть, когда я узнаю, где скрывается Гидеон Уинтроп, я бы отпустил ее.

Справедливо.

Я стал причиной развала своей семьи, она – станет причиной падения своей.

Глава 17
Эмери

Утро после встречи с Нэшем стало Апокалипсисом. Никаких наводнений, полных мертвых морских обитателей. Никакой разверзшейся и поглотившей меня целиком земли. Это было бы слишком просто.

Бен склонился поцеловать меня, его нос уткнулся мне в затылок.

Он шептал банальщину.

– Поцелуй меня, Дурга, – когда он отстранился, это был не безликий аватар из социальной сети, у него появились черные как смоль волосы и жестокие карие глаза.

Нэш.

– Жалкое зрелище, – протянул он, проводя пальцами по моей ключице.

Я задыхалась.

Охваченная желанием.

Отчаявшаяся.

Жаждущая его.

Мокрая.

Он щелкнул меня по носу и фыркнул:

– Ты не кончишь раньше меня.

Нэш сидел на мне верхом, не утруждаясь тем, чтобы не придавить меня своим весом. Он вывалил член из джинсов и дрочил мне на грудь. Он был такой же, каким я его помнила: толстый, с двумя венками, по всей длине с каждой стороны, которые мне хотелось облизать.

Длинные струи спермы брызнули мне на лицо и грудь, и я кончила одновременно с ним, выкрикивая его имя так, будто оно принадлежало мне.

– Нэш! – Я кричала это так, будто мне снился кошмар.

Когда я открыла глаза, то обнаружила себя лежащей в гардеробной. Темно. Пусто. Я тяжело дышала. Никакого Нэша, только новое пятно на изодранных простынях между ног.

Голод поднял ураган в моем животе. Головокружение замутило взгляд, пока я пыталась заставить себя снова заснуть.

«Еще два часа до собрания. Ты можешь, Эм».

Еще два часа без еды. Может быть, на собрании подадут завтрак.

Мой план был в том, чтобы съесть крекеры, которые я украла на вечеринке, но Нэш забрал их вместе с моим кошельком. Иронично, учитывая то, что Нэш был человеком, который кормил меня, когда мать отказывалась давать мне деньги на обед.

– И вот так спаситель становится злодеем, – прошептала я в темноту комнаты.

Полароидный снимок звездного неба в моем бумажнике был единственной вещью, что напоминала мне об отце и заставляла думать о нем без ненависти.

Золотой тигр с обратной стороны должен был символизировать меня.

Воин.

Тот, кто выживет.

Боец, который никогда не сдается.

Но после множественных угроз, поступивших после «Уинтропского скандала», я злыми, жирными буквами написала внизу: «оседлай меня» – как напоминание о том, что тигр не был воином.

Тигр был оседлан.

Дионисом.

Дургой.

Дионис и Дурга были богами.

Они были воинами.

А тигр? Всего лишь прославленная домашняя зверушка.

Фотки Рида и открытка Тедди Григера служили незапятнанными воспоминаниями о моем детстве. Снятый на полароид ряд размытых чернил и пикселей. Моменты, ценности которых я не понимала, пока они не стали блеклыми воспоминаниями.

В те дни, когда я чувствовала себя жалкой, я смотрела на эти фото и напоминала себе, что я, может, и просто человек, но во мне тысячи воспоминаний, миллион чувств и бесконечная любовь.

Я была неизмерима.

А теперь поместье Уинтропов принадлежало кому-то другому, а это значило, что кто-то владел всеми моими воспоминаниями.

И Нэш украл единственные, которые у меня еще оставались.

Я не знала, кто был хуже.

Безликие монстры или монстр, которого я знала.

В самый разгар влажного сна с участием извращенного гибрида Нэша и Бена, я проснулась во второй раз от мучительного похмелья и письма мамы, на которое я ответила, – второе знамение Апокалипсиса.

Я маялась без дела, стряхивая ворсинки с одеяла, отыскивая уникальные слова в приложении словаря, складывая рубашки в свою потертую картонную коробку, заново вспоминая, как застряла в лифте с Нэшем, и зашивая дыру, появившуюся на сгибе моего конверса.

Все что угодно, лишь бы отложить чтение.

Я сдалась через двадцать минут и открыла приложение электронной почты, уже зная, что мне будет противно все, что она скажет. Мне всегда было противно.

Кому: [email protected]

От: [email protected]

Тема: Потрясающие новости

Эмери,

Пишу тебе, чтобы попросить поприсутствовать на позднем завтраке в честь Четвертого июля. У меня есть радостные новости, которыми я могу поделиться, и я хотела бы сделать это лично. Загородный клуб зарезервировал для нас столик. Я ожидаю тебя ровно в полдень. Не опаздывай. Я не позволю тебе снова опозорить меня.

Я понимаю, что ты испытываешь отвращение к Истриджу, что мне в тебе никогда не нравилось. Пора тебе пересилить себя и подумать о других. Твой дядя Бальтазар ужасно хочет повидаться с тобой. Он часто спрашивает о тебе.

Женщины в клубе шепчутся по поводу твоего отсутствия. Ты выставляешь меня ужасной матерью. А мы обе знаем, что это не так. Ты стала пятном на моей репутации. Ты можешь загладить свою вину, явившись вовремя, одетая соответственно… и ради бога, сделай что-нибудь со своими волосами.

Я могу попросить Даринду прислать тебе щетку, если есть такая необходимость, или ты можешь просто смириться с мыслью, что бедность отвратительна, и окунуться в свой трастовый фонд. Я разрешу тебе это, если ты выполнишь мои условия. Вернись домой, найди подходящего мужа и прекрати позорить меня. Если же ты решишь оставаться эгоисткой, вспомни, что я знаю все твои тайны, Эмери Родес. Если не явишься четвертого числа, у меня будут все основания предать огласке твое новое имя. С нетерпением жду встречи с тобой.

С любовью,

Вирджиния, председатель «Общества молодежи Истриджа»

Почему все, что исходило от матери, заставляло меня чувствовать себя так, словно меня бросили в джунглях на произвол судьбы, вооруженную лишь дизайнерской сумочкой и шестидюймовыми шпильками?

Я пожевала нижнюю губу, представляя себе, будто это еда. Может, желудок поймет намек и переварит меня всю. Мои пальцы зависли над клавиатурой, не зная, как ответить.

Угроза.

Я не думала, что она прикончит меня, но Вирджиния Родес не бросала слова на ветер. Если ее смущали моя бедность и растрепанные волосы, она предпочла бы, чтобы «Истриджская мельница слухов» трепала мое новое имя и внешность, но продолжала бы настаивать на своем.

Кому: [email protected]

От: [email protected]

Тема: В следующий раз, когда решишь трахнуть меня в задницу, используй, пожалуйста, лубрикант…

Моя дорогая, любимая мама,

Извини за опечатки, так больно, что трудно смотреть. В следующий раз, когда решишь трахнуть меня в задницу, подумай о смазке. Прикрепляю свой виш-ист с «Амазона». Там ты найдешь мою любимую марку обезболивающего лубриканта.

Пожалуйста, сохрани свою щетку и отправь мне ее, если возникнет такая необходимость.

Спасибо за приглашение на поздний завтрак. Я планировала остаться дома и учить текст песни Бейонсе «Лимонад», чтобы в следующий раз, когда она заиграет, я смогла впечатлить своих новых коллег.

Тем не менее, поскольку ты всегда была главным примером в моей жизни, я решила отложить свои планы и провести Четвертое июля в загородном клубе с тобой и всеми лучшими патриотами Истриджа.

(Я слышала, будто семья Мерсеров умудрилась заплатить ноль налогов со своего пятидесятимиллионного дохода в прошлом году. Это живая американская мечта, стремлюсь быть как они.)

Прошу, заверь женщин загородного клуба в том, что я буду. Мы не хотим, чтобы ты выглядела ужасной матерью. На мне будет мой черный сарафан с увядающими розами. Помнишь его?

Я надевала его на пасхальную мессу. Ты оттащила меня в сторону и сказала мне перед всеми моими одноклассниками, что в таком платье я не нужна даже дьяволу. Какие у нас очаровательные общие воспоминания. Я люблю погружаться в них. А ты?

Кстати о воспоминаниях, я обожаю нашу семейную поездку в Голливуд, откуда ты вернулась с двумя порциями ботокса в губах и новой задницей, которую ты, по твоим клятвенным заверениям, получила благодаря нескольким часам в тренажерном зале. Я считаю благоразумным напомнить тебе, что я тоже знаю очень много твоих тайн… включая шрам от подтяжки живота, который ты успешно выдала домохозяйкам Истриджа за шрам от кесарева сечения.

Обнимаю и целую много раз…

Твоя любимая дочь,

Эмери

Демоническое отродье

Послано из матки Вирджинии

Даринда, секретарь моей матери, просматривала ее почту. Милая, вечно цепляющаяся за свой жемчуг любительница тыквенных хлопьев с пряностями, одержимая «Прада», богобоязненная неисправимая сплетница Даринда. Рот у нее, как у бегемота – никогда не закрывался. Постоянно разбалтывал секреты. Вечно распространял слухи.

Хотела бы я увидеть, как моя мать будет объяснять всем это письмо.

Несколько минут спустя на телефон пришло сообщение от матери. Настоящее сообщение, и теперь я знала, Апокалипсис наступил. Вирджиния Уинтроп не общалась эсэмэсками. Она посылала письма, бумажные и электронные, разговаривала по телефону, но никогда не слала текстовых сообщений. Текстовые сообщения она оставила миллениалам и поколению, глотавшему стиральные капсулы.

Мама: Эмери, я воспитывала тебя, чтобы ты вела себя как дама, а не дикое животное. Я ожидаю, что ты будешь относиться ко мне с уважением и достоинством, которого я заслуживаю как женщина, которая вырастила тебя. Даринда свяжется с тобой по поводу деталей завтрака. Целую.

Она тут же добавила:

Мама: О, и дорогая, ты уже достаточно взрослая, и обращение «мама» звучит глупо. Вирджиния – достаточно.

Видите?

Апокалипсис.

Рид позвонил раньше, чем я успела зациклиться на том факте, что моя мама хочет, чтобы я обращалась к ней по имени. Я спала в гардеробной шесть на восемь футов, мой босс ничего не сказала мне о сегодняшнем собрании, и я застряла в лифте с Нэшем Прескоттом, который разорвал на части мой клатч и украл мой кошелек, еду и достоинство.

– Мне нужна твоя помощь, – это были первые слова, слетевшие с губ Рида, едва я ответила на звонок. Я перевернулась на живот и потеребила расползающиеся на части простыни. Точная метафора моей жизни. Вес тела, давящий на живот, приглушил чувство голодной пустоты, желудок заурчал.

Я вновь подумала о своем трастовом фонде, напомнив себе, что это кровавые деньги.

– Что тебе нужно? – спросила я низким, хриплым голосом, зная, что не могу рассчитывать на что-то иное после того утра, которое у меня было.

Третий признак Апокалипсиса, без сомнений.

– Почему ты шепчешь?

Потому что не знаю, остался ли кто-то посторонний в здании, в котором я лежу сейчас на животе. Конечно же, я этого не сказала.

– Мои соседи только что закончили утренний секс, и я боюсь, если они услышат меня, то пригласят присоединиться на новый заход, – ложь сорвалась с языка настолько легко, что в этот момент я почувствовала себя членом семьи Уинтроп.

– Снова? Как в прошлый раз, когда ты к ним присоединилась?

– Снова, как в прошлый раз, когда они приглашали меня и я сказала нет.

Я представила себе своих воображаемых соседей, тонкую, как рельс, рок-звезду с двухдюймовой козлиной бородкой и рыжеволосую модель с внушительными формами, которой он не мог насытиться. Харлан Фелт и Альва Грейс, если вдруг Рид спросит.

Он не спросил.

– Клянусь, с тобой приключаются престранные вещи.

Возможно, потому, что половину я придумываю, лишь бы ты не беспокоился обо мне.

– Такова жизнь. – Я пыталась подавить внезапный приступ тоски по дому, когда Рид рассмеялся. Откашлявшись, я спросила: – Так что тебе нужно?

– Идеи. – Трубку заполнило его прерывистое дыхание. – Я хочу сделать предложение Бэзил.

Я переключила звонок на видео, чтобы видеть его лицо, когда спросила:

– Ты уверен?

Чего мне действительно хотелось, так это закричать: «Какого хрена!» и принудительно поместить его в психушку.

Он провел рукой по лицу и вцепился себе в волосы, прежде чем посмотреть на меня. В слабом освещении его волосы казались темнее. Он лежал в постели, шелковые пряди разметались. На секунду он показался похожим на Нэша.

В животе запорхали глупые бабочки, а пальцы зависли над красной кнопкой, едва не нажав «отбой» прежде, чем Рид спросил:

– Уверен ли я в том, что хочу сделать предложение, или в том, что хочу поддержки и идей от моего лучшего друга?

Понятно.

– Ну, Бэзил любит широкие жесты, – широченные, нелепые, показные жесты, – может быть, отвезти ее в «Гамильтон», и пусть актеры вплетут твое предложение в пьесу? В какой-нибудь местной постановке – сомневаюсь, что Бродвей станет заниматься подобным.

Может быть, в пьесу «Злая». Уверена, Бэзил узнает себя в Злой Ведьме Запада.

– «Гамильтон» не подойдет. Отец Бэзил считает, что там пропагандируют ублюдский взгляд на американскую историю и слишком много внимания уделяют расовому разнообразию.

И в эту семью ты хочешь войти?

Я прикусила язык так, что почувствовала привкус железа, переключила телефон с видеозвонка на голос, чтобы разговаривать с Ридом, не беспокоясь о том, что он узнает о моей жизни в гардеробной, словно я гламурная версия Гарри Поттера. Только я была магглом, и моя жизнь не могла стать хуже.

– Как насчет вертолета… Рид перебил меня.

– Никаких вертолетов. Бэзил откажется сесть в любой, который не сделан в компании ее папы, а ты знаешь, он меня ненавидит.

Забыв о причине, по которой я разговаривала шепотом, я уткнулась лицом в свою самодельную подушку из рубашек и закричала.

– Что это было? – спросил Рид.

– Думаю, Альва Грейс только что кричала в подушку.

– Это твоя соседка?

– Ага.

– Наверное, у них там секс.

– Ага.

– Еще идеи есть?

– Ничего такого, что пришло бы на ум. Я подумаю об этом, – пообещала я и отключилась.

Рид и Бэзил. Женаты. Я уже не любила Рида так, как раньше, но я все еще считала, что он мог сделать лучший выбор. Например, эскорт-девица Нэша, по крайней мере, была готова работать, чтобы получать деньги.

Я закусила нижнюю губу, желая насытиться ложью и несбывшимися мечтами.

Так я никогда больше не буду голодать.

Четвертый признак наступления Апокалипсиса пришел ровно в восемь утра, когда я пробиралась на пятый этаж в наш импровизированный офис. Шантилья сидела на диване и смотрела «Титаник».

Она поставила на паузу сцену, в которой Роуз делает вид, что на обломке, на котором она лежит, больше нет места, и Джек умирает. Когда Шантилья обернулась и увидела, что это я, она молча включила фильм.

Если я и удивила ее, она ничем этого не показала. Может быть, она не специально исключила меня из рассылки. И, может быть, та жирная птица, что, словно пьяная, летела за окном, на самом деле была свиньей с крыльями. Вероятность почти одинаковая.

Шантилья проигнорировала мое существование и продолжила просмотр, слеза скатилась по ее щеке, когда Роуз эгоистично убила мужчину, которого якобы любила.

– Трогает каждый раз, – прошептала Шантилья сама себе без тени сарказма в голосе.

Убийство?

– Эм… окей, – протянула я, невольно задаваясь вопросом, где все. Ида Мей сказала мне «в восемь ровно». – Где все?

– Собрание перенесли на час. Это было не мое решение. – Она стерла тушь, проложившую дорожку вниз по щеке. – Черт, мне надо привести себя в порядок, – сказала она мне, как будто меня это заботило.

Я вынула свой телефон, набрала сообщение Бену и стала ждать, пока подойдут остальные. Я подумала, не сказать ли ему, что видела эротический сон с его участием, но решила поговорить о чем-нибудь другом, особенно учитывая тот факт, что я представляла его Нэшем.

Дурга: Ты бы выстрелил в руку лучшему другу за пять миллионов долларов?

Хороший вопрос.

Роуз пожертвовала Джеком, а Рид только что занял довольно высокую позицию в списке моих разочарований. Жениться? На Бэзил Беркшир? Девчонке, которая насовала в мой шкафчик «Тампакса» в тот день, когда у меня впервые случилась протечка прямо посреди урока физкультуры.

К счастью, я испачкала только спортивный костюм. Я также окунула тампоны в водицу, подкрашенную красным пищевым красителем, и оставила их в ее шкафчике, потому что «быть выше» не значилось в моем словаре и моя мелочность, на мой взгляд, оставалась на приемлемом уровне.

Рид как-то сказал мне, что я на девяносто девять процентов состою из мелочности и на один – из макарон с чеддером, но он все равно меня любит. Я тогда поцеловала его в щеку и назвала его своим лучшим другом.

Бенкинерсофобия: У меня нет лучшего друга.

Естественно.

Бен был похож на дикобраза в жару, он кололся всюду с ненасытностью, которую я лично приберегала для ненависти к людям. Однажды он сказал мне, что наша дружба – не что иное, как чудо. Я восприняла это как комплимент, но не была уверена, что это был он.

Дурга: Я удивлена этим фактом так же, как чирлидерша, за которой гонится мужчина с мачете на пятой минуте третьесортного фильма.

Он не отвечал какое-то время, так что я сидела на диване, сунув руки в карманы черного, застегнутого до подбородка худи и взгромоздив ноги на кофейный столик. Поскольку мне было скучно и нравилось отвечать жестокостью на жестокость, я перемотала фильм и поставила паузу на моменте, где Роуз бросает в океан дорогое ожерелье, вместо того чтобы отдать его на благотворительность.

Бенкинерсофобия: Сделал бы это за двадцать.

Я громко фыркнула, заставив вернувшуюся Шантилью сморщить нос, и я поклялась себе, что, если умру до встречи с Беном, моя жизнь будет прожита неполноценно. Рид носил титул лучшего друга, но Бен был словно макароны, утопленные в белом чеддере. Комфортная пища для души. Человек, который всегда точно знал, что сказать, чтобы я почувствовала себя лучше.

Я потеряла свою семью, свое имущество, свое будущее.

Но он помог мне найти нечто важное.

Мою улыбку.

И, наконец, пятый знак Апокалипсиса явился после того, как пришли Ханна, Ида Мари и Кайден – когда в комнату, притворяясь, будто не знает меня, вошел Нэш Прескотт.