Текст книги "Блеск и нищета Жанны Дюбарри"

II

15 марта 1765 года

(от Жана, графа Дюбарри, Жанне)

Милый Ангел,

Вас часто выводят в «Итальянскую комедию» или в Тюильри[34]34
  После пожара 6 апреля 1763 года, уничтожившего театр «Опера», разместившийся после смерти Мольера в зале Пале-Рояль, труппа певцов и танцоров перебралась в зал «Театра машин» Тюильри. Этот большой зал был построен в 1662 году и назван так потому, что в тот период (с 1738 по 1757 год) там проходили «машины» или «апофеозы»: шикарные представления с многочисленными спецэффектами.


[Закрыть] вовсе не для того, чтобы вы там хохотали над дурацкой прозой несчастного Питро[35]35
  Настолько неизвестный писатель, что его имя появлялось в течение всего нескольких лет в газетах или, как здесь, «упомянуто пером Жана Дюбарри».


[Закрыть]или низкопробными мессами покойного г-на Рамо[36]36
  Рамо, Жан-Филипп (1683–1764) – французский композитор и теоретик музыки эпохи барокко.


[Закрыть]. И не для того, чтобы вы позволяли любоваться собою молодым симпатичным мужчинам, которые болтают и пританцовывают в ложах. Несчастная судьба заставляет меня носить на голове столько рогов, сколько есть комнат, салонов и будуаров в вашем прекрасном жилище, поэтому я попросил бы вас еще раз позволять ухаживать за собой из чувства равновесия или симметрии только людям с большим достатком. До понедельника я должен вернуть четыре тысячи ливров, которые потерял в «Фараоне» Дюкенуа. Потребовался всего один час игры с юным Фронсаком, чтобы я лишился двухсот луидоров. Вам нужно выбить у его отца именно такую сумму плюс ажио по нашей обычной ставке.

Вперед же, мой милый Ангел, ваша игра будет более увлекательной, чем моя, и я лучше других знаю, что эту игру вы предпочитаете всем остальным. Вы уже смогли придать живости ума и тела почти умирающим старцам. Этот, насколько мне известно, очень щедро оплачивает услуги, и его не надо даже упрашивать. Желаю вам получить удовольствие и обещаю никогда не изводить вас своей ревностью.

Ж. Дюбарри.

Жанна и слишком хорошо известный Дюбарри были знакомы уже два года. Встретились ли они у Гурдан[37]37
  Содержательница дома известного рода пансионерок, в свое время был очень известен.


[Закрыть], сводницы, которая обслуживала высший парижский свет, или у Дюкенуа, в вертепе, где посетителям предлагались красивые девицы, равно как и возможность сыграть в карты, поскольку и т. п. другие обладают способностью притягивать золото и деньги? Это не имеет никакого значения: Дюбарри пришлась по вкусу молоденькая девушка, наполовину ангел, наполовину шлюха, и он уложил ее в постель, поклявшись, что она будет ублажать исключительно его одного. Нет никакого сомнения: он ее обманул. Она тоже сделала вид, что поверила, и надеялась на предложенное им семейное счастье.

Онустрош красотку жить в своем доме на улице Нев-Сент-Есташ, украсив жилище изящными кружевами и шелками. Его забавляла мысль, что он содержал девицу, хотя сам привык жить за счет женщин.

Однако даже под позолоченным любовью пологом всякий вскоре становится самим собой. Жанна каждую ночь изучала новые альковы, подобно тому как г-н де Бугенвиль открывал далекие острова и неизвестные народы. А неискоренимой привычкой Плута было торговать девками, подсовывать их за деньги развратникам любого возраста и социального положения. На час или на неделю.

Можно не сомневаться, что Дюбарри первым нарушил обещание, данное в порыве любви и наслаждения. Красавица Жанна вначале казалась удивленной такой перемене тона. Еще чего! Означало ли это, что она снова должна была продаваться, тратить силы, чтобы удовлетворить почтенных развратников, которых ничем невозможно удивить? Разве она не стала содержанкой, официальной любовницей одного из самых удачливых повес королевства?

17 марта 1765 года

(от Жана Дюбарри, Жанне)

Милый мой Ангел,

Дела задерживают меня в Версале еще на несколько дней. Министр[38]38
  Речь идет о Шуазеле.


[Закрыть] нигде не показывается, словно его похитили варвары-пираты. Пусть он наконец оплатит услуги, которые ему тайно оказывались, и мы получим свою долю.

Мне говорят, что г-н де Р.[39]39
  Ришелье, Луи Франсуа Арман Виньеро Люплесси де (1696–1788) – герцог, внучатый племянник кардинала и кузен герцога д’Эгильона. Его происхождение и заслуги были высоко оценены, но министром он так и не стал. Его цинизм, пристрастие к разгулу, образованность и ум толкали на участие в бесчисленных интригах. Возведение мадам Дюбарри в ранг официальной фаворитки было, несомненно, самым большим успехом этого прирожденного сводника.


[Закрыть] вам уже заплатил. Он так вами доволен, что готов снова забрать к себе и оставить во дворце, который будет для него построен. Там вас будет обслуживать сотня рабов секса, и вы сами будете решать, кого наградить и кого лишить своей благосклонности. Кроме того, вас будет охранять сотня янычаров. Естественно, все они мужского пола и физически очень крепкие. Ими вы сможете воспользоваться в те моменты, когда г-на де Р. не будет дома, а также когда он будет дома.

Наш друг не может жить без того, чтобы не быть окруженным султаншами, которых он выбирает среди самых красивых девиц «Оперы»[40]40
  Парижская «Опера» была местом светского разврата наряду с театром «Комеди Франсез» и «Итальянцами».
  Эти три заведения славились тем, что принадлежали Королю и подчинялись только ему. Они представляли собой нечто вроде убежища для любой женщины, которую преследовал грубый муж, слишком требовательный отец или… строгость правосудия. Для многих из них это было единственной альтернативой уходу в монастырь. Зато эти места были отданы галантной жизни, и женщина или девица, разместившись там, никоим образом не могла утверждать, что вела пристойную жизнь. Отметим, что большинство этих девиц, танцовщиц или певиц, которых называли «сверхштатными», не получали никакой заработной платы и были просто вынуждены торговать своими прелестями.
  Гостиница театра «Опера» была рынком, где, продемонстрировав свои прелести на сцене, девицы старались подцепить клиента. Они могли надеяться на простой «заход» за несколько ливров, на ужин и на ночь (или на полночи) за несколько луидоров, а при удачном раскладе на продолжительное покровительство.


[Закрыть] или из числа шлюх на табуретках [41]41
  Право сидеть на табуретках в присутствии короля предоставлялось дамам самого высокого происхождения.


[Закрыть] при Дворе, поскольку у него уже плохо со зрением.

25 апреля 1765 года

(от Жана Дюбарри, Жанне)

Милый мой Ангел,

Талант господина Марэ[42]42
  Самый известный инспектор полиции нравов при генерал-лейтенанте де Сартине. Его прозвали «инспектором Цитеры». В своем дневнике он отметил: «Поскольку это зависело только от меня, я мог бы не напрягаться по поводу девиц, следя за ними во всех театрах, где они играли, записывать их жизнь день за днем, час за часом. Я мог бы сказать, кем они были, кем стали и кто они сегодня. Но поскольку они никогда не бывают одиноки и меняют мужчин, как и место жительства, придется, в силу моего открытого характера, знать всех, кто передает их из постели в постель, из рук в руки. Мне придется назвать больше имен, чем записано в “Королевском альманахе”, в альманахе Парижа и Версаля, вместе взятых. Если только я не пойду более коротким путем и буду считать только тех, кто находится в современном Содоме» (Морис Леве. «Театр и свет»).


[Закрыть], чья проза стала любимым чтивом г-на де Сартина[43]43
  Сартин, Антуан де (1729–1801) – генерал-лейтенант полиции Парижа с 1759 по 1774 год. Он, в частности, улучшил освещение, дороги, безопасность в столице, был одним из немногих министров Людовика XV, кого Людовик XVI оставил на службе, сделав министром военно-морского флота.


[Закрыть], будет вознагражден пенсией в две тысячи ливров, поскольку его сонеты очень ценит Король, выслушивает их в интимном кругу и ставит намного выше представлений, идущих в «Театр Франсе».

Девицы Грекур, Боприе, Турвиль, Фавье и т. д. отныне станут простыми фигурантками в небольших пьесках г-на Марэ, поскольку тот только что ангажировал вас на первые роли.

Тысяча благодарностей за двести луидоров, которые вы передали в понедельник, за шесть тысяч ливров – в среду и даже за двести экю и шесть денье – сегодня утром. Поскольку г-н де Р. не постится по пятницам, вы сможете получить от него сегодня вечером пятьсот луидоров за отпущение греха, который он совершит в отношении вашей души и нежного тела.

30 апреля 1765 года

(от Жана Дюбарри, Жанне)

Мой Ангел,

Шутники утверждают, что г-н де Шуазель вовсе не является заложником варваров, как говорили, а что он отправился отвоевывать Индию у англичан. Сомневаюсь, что мы снова увидим его до конца этого столетия. Я даже не стану мешать вашему свиданию с г-ном де Р.

Г-н Марэ, более чем когда-либо ваш тайный поклонник, утверждает, что наш почтенный друг очень удовлетворен вашими ласками, нежными словами и другими деяниями. И особенно ему пришлось по душе «ароматное крещение»[44]44
  Это «ароматное крещение», природу и процедуру которого мы понимаем довольно ясно, интересует нас прежде всего по причине богохульного и откровенно «распутного» отношения к Церкви и к ее таинствам. Выражение вполне подходит для тех времен и показывает, пусть и через кощунственные выражения, всю еще сохранявшуюся значимость религии и ее интердиктов.
  Следующее письмо, в котором сладострастно описана литургическая метафора, подтверждает наше толкование этого. Но обратное было бы удивительным.


[Закрыть], как вы это называете, поскольку каждую ночь вы душитесь тем, что Господь создал ради удовольствия людей.

Если наш герцог не допускает вас в свой сераль, то это вовсе не означает отсутствия уважения или недооценки вашей особы. Причина в том, что это место вот уже шесть месяцев занято некой очаровательной восемнадцатилетней уроженкой Прованса, чье прозвище Розетка из-за определенной части анатомического строения ее тела и особых услуг, которые она оказывает господам в этом интимном будуаре. Такая любезность прославила ее у Бриссо[45]45
  «Мамаша Бриссо», сводница не менее известная, чем мамаша Гурдан.


[Закрыть]: именно в этой академии она обучилась искусству реверанса и коленопреклонения, и откуда наш друг забрал ее, чтобы та принимала перед ним самые очаровательные позы. Но у этой девицы, красивой, как зад ангела (в то время как вы одна обладаете его лицом и крыльями), несносный характер, и поэтому наш старик боится ее воплей и даже побоев.

Но давайте наберемся терпения и предоставим нашему г-ну де Р. возможность попутешествовать по плутоватому Провансу и исследовать дороги, которые совсем не благоухают тмином и лавандой, преодолеть его крутые склоны, если ему это нравится. От этого он станет еще более щедрым по отношению к нам, и именно нам он будет платить своим золотом, а затем и бриллиантами за утешение, которое ему принесете вы.

Злые языки утверждают по этому поводу, что г-н де Р. может заниматься любовью только тогда, когда с ним грубо обращаются и трясут его сухие ветки, словно сливу в период созревания плодов. Зная ваш нежный характер, бьюсь об заклад, что он будет отвечать вам взаимностью и не сможет причинить боль.

Не будете ли вы так снисходительны и не развеете ли мои сомнения?

Осыпаю вас тысячею нескромных поцелуев и полными нежности ласками.

Очень любящий вас Жан Дюбарри.

2 мая 1765 года

(от Жанны, Жану Дюбарри)

Друг мой,

Рискуя вызвать вашу ревность, которая, как мы оба знаем, постоянно возбуждена, хочу сообщить, что у г-на де Р. с сексом все в порядке в полном смысле этого слова. Он занимается любовью по-своему и как может, другими словами, как отбракованный конь: к этому ничего нельзя ни добавить, ни убавить. Я говорю «отбракованный», потому что он уже стар и не может долго скакать: тем самым подвергает свои сердце и легкие тяжкому испытанию. Однако остальному ничто не грозит. Я удовлетворила ваше любопытство или хотите знать подробности?

Сказать вам, что г-н де Р. любит отыскивать у женщин, девушек и девочек тайные тропы, которые так нравятся ему у Розетки? А поскольку мы все созданы руками одного Создателя, прекрасно сознающего, что делает, г-н де Р. в конце концов находит то, что ищет. Поэтому он не ограничился просто моим ароматным крещением, хотя и оценил его очень высоко: он попросил дать ему возможность произвести со мною это последнее таинство, которое указанная Розетка с таким удовольствием принимает от него и описать которое запрещает стыдливость.

Вы говорите, что вам наплевать на стыдливость?

Так знайте же, что г-н де Р. заставлял меня умирать от восторга всякий раз, когда угощал своими святыми маслами после причастия: эта помазание отправляло меня прямо в Рай, и я оказывалась справа от Господа или даже в Его объятиях. И не говорите, что у Господа нет рук и он никак не может иметь ни рук, ни других конечностей. Особенно той, что могла бы – о, какой стыд! – сделать Его в какой-то мере похожим на жеребца или на г-на де Р.! У Господа есть все необходимое, чтобы одарить честных женщин, к числу которых вы непременно должны причислить горячо вас любящую, вашу покорную и податливую…

Жанну де Вобернье.

4 мая 1765 года

(от Жана Дюбарри, Жанне)

Знайте, Ангел мой, что девицу для утех не должны смущать ни наскоки жеребца, ни целого эскадрона кирасиров вместе с лошадьми, наездниками, саблями, пистолетами и амуницией.

Что же касается г-на де Р., то вы заблуждаетесь не только относительно его личности, но и по существу, и я заявляю вам, что это создание, которое каждую ночь доставляет вам удовольствие, вовсе не жеребец, а дойная корова. И он сам представляет себя таковым.

Дружба с Королем когда-нибудь сделает его Министром и дает возможность уже давно пользоваться расположением самых красивых женщин при Дворе. Но он очень мудр и предпочитает водить компанию со шлюхами. Они получают от него только золото, что его вовсе не обременяет.

Помните, что я с г-ном де Р. знаком уже давно. Хотя наша дружба как между рыбкой и рыбаком и служит только для разнообразия его кухни. Но это чувство родилось из потребности друг в друге, чувства подлинного и прочного. Каждый из нас по своей воле – жертва обмана другого. Я краду у него немного золота, а он за это забирает у меня самое ценное, что у меня есть, мой нежный друг. Подумайте об этом!

Ваш безумно любящий, очень нежный и верный Сен-Жан-Батист.

7 мая 1765 года

(от Жанны, Жану Дюбарри)

Друг мой,

Оставляю вам коня и предоставляю в распоряжение и корову. Запомните раз и навсегда, я делаю все только ради своего удовольствия. Если г-н де Р. – жертва вашего обмана, я же – только жертва своей плоти, чью крайнюю чувственность вам лично удалось отведать. А г-н де Р. достиг высшей степени мастерства игры на этой скрипке.

Вы говорите о своем большом любопытстве. Удовлетворено ли оно этими несколькими словами или же мне нужно назвать точно время, место и другие обстоятельства? Как, например, г-н де Р. еще в достаточной мере силен, что бы ни утверждали тысяча и одна жертва его похотливости. Он старается выполнять эту большую работу только в окружении зеркал, которые многократно отражают его изображение и делают похожим на сражающийся полк. К тому же его кавалерия многочисленна и хорошо оснащена, его артиллерия насчитывает столько же орудий, сколько их в армиях короля Прусского, его пехота сражается настолько же умело в линейном построении, как и в построении в каре, и т. д.

Задавайте же вопросы! Я отвечу на них как честная девушка, как верная и послушная возлюбленная, как любовница, которая всеми своими поступками старается вам понравиться. Нет ни единого места моего тела, которое бы не принадлежало вам. И только по вашей воле г-н де Р., равно как и многие до него и многие после, будет использовать меня как наемную ферму, будет пасти свою скотину на моем лужке, будет собирать фрукты с моих деревьев, пить воду из моего колодца и т. п.

Но знайте же, что я в этом нахожу удовольствие, которое заключается не только в том, что я покоряюсь, а в том, что я испытываю бесконечное удовольствие отдаваться первому встречному, лишь бы тот пожелал меня использовать.

Отсюда, друг мой, следует, что вы не являетесь ни рогоносцем, ни сводником, ни даже сутенером, потому что я желаю и делаю это только для того, чтобы удовлетворить нас.

И посему считайте себя самым любимым, самым уважаемым любовником, чьи желания беспрекословно исполняются.

Горячо любящая вас шлюха.

Дюбарри, несомненно, был умен, но насмешки Жанны показывали ее слишком строптивый характеру и ему пришлось потратить довольно много времени, чтобы к этому привыкнуть. Постель была единственным местом, где Жанна позволяла главенствовать над собой. Но даже и тогда она подчинялась только своему удовольствию, и это сознательное рабство было скорее проявлением ее независимого характера. Дюбарри догадывался, что красотка никогда не станет полностью зависимой: если она и была шлюхой, то только из-за своей склонности к распутству, а этот грех, совершавшийся ею ежедневно, наказывался только золотом, кружевами, шелками. Жанна все прекрасно понимала. Несравненная красота ставила ее выше соперниц и нужды, что было одно и то же. Нужен ли был такой женщине покровитель? А разве каждый мужчина, которого она встречала, не становился естественным образом ее покровителем, причем намного лучшим, чем Дюбарри? Тот укладывал ее в постель и под этим предлогом забирал заработанное ею золото. То же самое со всеми другими мужчинами приводило к обратному результату. Жанна была слишком умна и уверена в себе, чтобы поддаваться малейшему принуждению, если в этом не было ее интереса.

Она, несомненно, испытывала к Жану то же самое уважение, которое любая шлюха совершенно естественным образом испытывает к настоящему развратнику противоположного пола. Она подчинялась Дюбарри тем более охотно, что он, человек умный и обходительный, обладал среди прочих своих достоинств даром удовлетворять женщину: он подходил Жанне, как одна краска совпадает по колеру с другой, или как одна нота гармонично сочетается с другой делая благозвучным аккорд. Однако эта «симпатия» не смогла помешать, в октябре 1765 года, разрыву отношений между Жанной и Дюбарри.

В последовавшие за этим дни молодая женщина с радостью надела траур по своему учителю галантных дел. Дюбарри делал вид, что не замечает измены ученицы. Своим молчанием он старался показать, что прекрасно без нее обходился. Он все тонко рассчитал: хотя молодая женщина и подчинялась легко всему, что подсказывал ее каприз и могло польстить ее чувствам, она при этом страдала тщеславием. Притворное безразличие Дюбарри заинтриговало ее, а вскоре обеспокоило, причем до такой степени, что она в редком порыве наивности начала в это верить. У Жанны не хватило хладнокровия, чтобы провести такого человека, а тому удалось посеять сомнения в Жанне.

Целых три месяца она наслаждалась сюрпризами и случайными встречами свободной жизни, которой до этого не знала. В ее новой передней толпились галантные кавалеры, сгорая от нетерпения проверить, по-прежнему ли у их ангела, возлежащего на новых простынях, все такое же белое тело и свежий цвет лица. А Дюбарри в это время каждому встречному объяснял, что он бросил ее, несмотря на всю любовь, по причине, что она преждевременно увяла и постарела. Пройдоха вытирал при этом слезы сострадания и делал вид, что больше ничего не хочет говорить об этой несчастной.

И давал понять самой торжественностью надгробной речи: разве можно было увянуть за одну. если можно так сказать, весну? Не было ли внезапное старение девицы Вобернье следствием одной из тех тайных болезней, которые лечатся с помощью ртути и на некоторое время заставляют вести добродетельный образ жизни?

16 ноября 1765 года

(от Жанны, Жану Дюбарри)

Будьте уверены, я чувствую себя замечательно. Единственное, от чего я страдала, было то, что я доставляю вам боль, и эта боль не поддается лечению путем кровопусканий, применения рвотных порошков, промываний желудка и т. п. С тех пор, как я вас покинула, выздоровление мое было быстрым и полным. Лекарство называется «де Лесторьер»[46]46
  Де Лесторьер считался одним из самых красивых мужчин Парижа, но его ум был настолько скудным, что девицы называли его «зеркалом для шлюх» (Жак Сен-Виктор. «Мадам Дюбарри»).


[Закрыть], мне достаточно принимать его утром и вечером в то место, где болит. Эта мазь очень эффективна, главное – надо давать ей проникать подольше и полностью.

Говорят, что вы теперь очень дружны с этим Марэ, которым вы очень дорожите. Нет сомнения, именно от вас он узнал, что я пью ртуть[47]47
  Опасность заразиться венерической болезнью была, разумеется, велика, т. к. очень многие женщины занимались проституцией и не было абсолютно никаких предохранительных средств и эффективного лечения. «Английские рединготы» были довольно эффективны как противозачаточное средство, но абсолютно бесполезны с профилактической точки зрения.
  Очень часто, но не всегда, врачи принимали за сифилис разного рода гонореи, даже несмотря на различия в симптомах и совершенно отличные прогнозы лечения. Добавим к этому, что все эти болезни были зачастую связаны с развратом и отношение к ним, равно как и лечение их, базировалось на «морали» в не меньшей степени, чем на медицине. За эти болезни корили и наказывали, стараясь их излечить. Выздоровление было менее предсказуемым, чем наказание.
  Больница «Бисетр» специализировалась на венерических болезнях. Количество обращавшихся туда больных было ужасающим. При наличии средств лучше всего было обратиться к услугам какого-нибудь врача в городе или в частную клинику. Основным лекарством была ртуть (в виде мазей, пилюль и т. д.). «Драже Кайзера», формулу которых выкупил Людовик XV, получили широкое распространение во второй половине века.
  Мы точно не знаем ни состояния морали больных, ни процента выздоровевших. Это все, несомненно, зависело больше от характера заболеваний и вируса-носителя, чем от медикаментов и лечения. Медицина того времени, несмотря на жестокость лечения, вовсе не делала невозможными ремиссию или полное выздоровление.


[Закрыть]вместо шоколада, заразила всю улицу Монмартр, заставляя выбивать пыль из ковров в окне. Эти слова были сообщены мне как одна из тех небылиц, которые Марэ довольно регулярно рассказывает г-ну де Сартину. Я обо всем этом рассказала г-ну де Р., другу не в меньшей степени, чем вы. Г-н де Р. пообещал замолвить за вас словечко перед Королем и добиться выделения вам половины пенсии, выплачиваемой Его Величеством г-ну Марэ. Если тот является издателем развратных песенок, которые ходят по Парижу, вы, несомненно, – их сочинитель.

В тот же день

(от Жана Дюбарри, Жанне)

Милый Ангел,

Пусть крестьянский мальчик, которого вы нарядили в шелка, чтобы вы могли достойно выглядеть, принесет ответ на ваше письмо. Если бы мое состояние позволяло, я бы еще вышил золотом ваши инициалы и каждое слово моего послания.

Будьте уверены, любезнейшая Жанетон, что я не пролил на вашу грудь ни единой капли ртути или любого другого вещества, путь даже подобное украшение, как это известно всем от Тюильри до Пале-Рояля, подчеркивают чистоту вашего румянца.

Я знаком с г-ном Марэ шапочно, и вы сами хорошо понимаете, что этот новый Гомер, этот Данте или Вергилий нашего времени сочиняет современную эпопею, материалы для которой выдумывает не столько его гений, сколько смелые поступки наших современников. Своих муз он набирает в Опере или у Бриссо, где эти маленькие божества присутствуют в большом количестве. Они каждый день рассказывают ему про новые подвиги наших героев: один стал властелином трех альковов в одну ночь, другой удачно поработал выкованной самим Вулканом шпагой в толпе фигуранток из Оперы и т. д. Нашему писателю нет нужды ничего выдумывать, город и Двор сами дают ему более чем достаточно пищи для вдохновения.

Посему, дорогой мой Ангел, я обрекаю вас на забвение и унижение: г-н Марэ вами более не интересуется, если бы даже вы и были больны сифилисом. Ваша история с ртутью кажется мне чистейшим вымыслом. Не выдумка ли это вашего смазливого г-на де Лесторьера, который старается наказать вас за то, что вы снова стали захаживать к мамаше Гурдан? Но нет! Могу поспорить, что мой собрат получает дивиденды за вашу столь полезную неверность и ему было бы невыгодно на вас сердиться. А может быть, слухи о болезни распускает какая-нибудь из ваших соперниц или, скорее, завистниц, поскольку соперниц у вас быть не может, одна из тех низкопробных шлюх с нижнего этажа, над которыми вы, благодаря вашим видимым и скрытым достоинствам, возвышаетесь на несколько ярусов?

Но я более склонен верить третьему предположению – это всего лишь плод моего воображения, чистая выдумка, но мне она нравится больше вашей. Не являюсь ли я в некоем вашем романе главным действующим лицом, из-за кого постоянно возникают скандалы? И конечно же, вы хотите мне за это отомстить! Вам, моя милочка, нужны уверения, доказательства или, по меньшей мере, серьезные знаки моего доброго расположения и привязанности. Хотите, чтобы я к этому добавил знаки любви, клятвы? Но я не тот человек, кто обещает. С меня достаточно без лишних разговоров держать свое слово, и я советовал бы вам последовать моему примеру. Зачем нужно передавать ваши изложенные на бумаге чувства через какого-то юного беррийца или пикардийца, который пачкает их своими грязными пальцами? Приходите лучше сами ко мне и лично выскажите свои претензии с той очаровательной живостью, чьи взрывы меня раньше так часто смущали. Приходите в ночной рубашке, пожалуйста.

Вечером того же дня

(от Жанны, Жану Дюбарри)

Мой дорогой,

Юный посыльный, чья провинциальная грязь и запах земли не нравятся вам даже под шелками, вовсе не берриец или не пикардиец, а нормандец. Это можно понять скорее слухом, чем обонянием. Ваш дом и мое жилище, как и наши сердца, не очень далеки друг от друга, поэтому мой молодой лакей готов незамедлительно доставить ответ на мое письмо и, если нужно, еще до конца этого дня принести вам мой последний ответ на все вопросы. Не знаю, заметили ли вы, что этот юноша красив, хорошо сложен, высок, широкоплеч и имеет лицо херувима. Допускаю, что, хотя белье его чистое, все остальное не столь ухожено. Перед тем как направить его к вам, я его помою: он, несомненно, никогда в жизни не мылся в ванне, но я постараюсь сделать так, чтобы это испытание стало для него менее жестоким.

Сожгли ли вы уже в печи кровать, которую ваш краснодеревщик и ваша похотливость сделали необычайно большой для того, чтобы, как вы выразились, мы могли наслаждаться друг другом во всех смыслах этого слова? Если кровати нет, с меня будет достаточно софы, кресла, ковра, паркета, лишь бы меня обнимали ваши руки и окружали нежной заботой, а также двух, лучше – трех зеркал, которые станут свидетелями наших проделок. Жирандоли, канделябры и люстры будут освещать эту сцену адским светом. Что вы на это скажете?

«Девица Боварнье[48]48
  Вероятно, фамилию исказил сам Марэ, поскольку в городе Жанну знали под вымышленным именем «де Вобернье». Возможно также, что и она сама выдумала этот «вариант».


[Закрыть] – записал инспектор полиции Марэ, – помирилась с г-ном Дюбарри…»

Наши герои еще не стали столь известными проходимцами, чтобы полиция старалась не искажать их имена. К ним относились беззастенчиво. Они принадлежали к категории пройдох в шелковых чулках:, и можно было надеяться, что вскоре о них позабудут.

Продолжая свой рапорт, Марэ уточнил: «Дюбарри будет не только покупать для Жанны все, что ей понравится, но и будет терпеть все ее капризы».

Таким образом наш Плут не был в сильном восторге от возвращения своей добытчицы денег: она собиралась наставлять ему рога не только ради денег, но и так часто, как будет предоставляться такая возможность, делать это ради своего удовольствия, ради удовлетворения своего «каприза». И сутенер стал слугой этой красивой шлюхи, чем-то вроде интенданта с привилегией ложиться в постель своей хозяйки.

Это последнее заявление – не такое уж смелое утверждение. Конечно, Жанна вернулась. Дюбарри доказал, что не зря носил прозвище Плут: у него хватило ума не звать ее назад. Он также не был настолько простодушен, чтобы поверить, что эта красотка действовала по порыву страсти. Впрочем так много он и не требовал. Просто Жанне было намного удобнее жить с ним рядом, чем одной. Вот причина и объяснение этому возвращению.

Она любила единственный раз платонической любовью только Адольфа, сына Жана, парня с приятным лицом и покладистым, открытым и честным характером. Иногда Жанна думала, что супруга Дюбарри, которой никогда не позволялось выезжать из родной Гаскони, в своей скрытности дошла до того, что дала Дюбарри наследника, даже не попросив его в этом помочь.

А сама Жанна, казалось, ничуть не жалела, что у нее не было потомства. Надеялась ли она когда-либо произвести на свет незаконного сына Короля? Это было не в ее характере: Жанна считала себя насколько красивоуу, что могла производить на свет только бриллианты. Другими словами, материнский инстинкт у нее почти полностью отсутствовал. В лице Адольфа она нашла сына, который в полной мере соответствовал особенностям ее характера и очень ограниченной «тяге к материнству». В 1763 году, когда Жанна познакомилась с Адольфом, тому было уже четырнадцать лет, возраст Керубино из «Женитьбы Фигаро», и молодая женщина, сомневаться в этом не приходится, могла в сердце испытывать к нему нечто подобное тому, что испытывала Сюзанна или графиня Альмавива.

16 января 1766 года

(от Жанны, Адольфу Дюбарри)

Мой милый Адольф,

Вчера вечером я подошла к двери. Мне открыли, и я увидела нечто вроде турка с великолепными усами, горящим взглядом и черепом, гладким, как яблоко Ньютона. Я стала готовиться к смерти: неужели этот монстр меня задушит или сломает кости своими огромными ручищами? Неужели твой отец нанял этого громилу, чтобы убить меня, или турки захватили Париж?

Это ужасное с виду создание приоткрыло рот, изобразив, несомненно, улыбку, показав зубы, похожие на волчьи клыки. Движением руки, напоминавшим взмах крыла ветряной мельницы, он пригласил меня войти. Я вся окаменела, не смея двинуться ни туда, ни сюда. Едва двигая сведенными от страха губами, я произнесла, что «являюсь крестной матерью господина Адольфа», и попросила тебя позвать.

Это создание, очевидно, понимало французский язык, что несколько успокоило меня, но потом сообщило, что «господина Адольфа» нет дома. И тогда я спросила:

– Когда же он вернется?

– Не знаю.

– А надолго ли он ушел?

– Его нет, повторяю вам.

Не сумев больше ничего вытянуть из этого Цербера, я решилась войти, рискуя жизнью, чтобы покончить с этим делом так или иначе. В маленьком салоне перед камином сидел некий человек с очень злым лицом, в домашнем халате и чепце, и делал вид, что читал какую-то газету. Он даже не поднялся, чтобы приветствовать меня: ты, наверное, узнал своего отца.

Я вся дрожала от холода и страха, который внушил мне лысый гигант. Не снимая манто, я некоторое время простояла перед очагом, потирая ладони в надежде, что они не отвалятся от запястий.

Отец твой продолжал хранить молчание с непроницаемым выражением лица, не отрываясь от чтения. В конце концов я решила вернуться на улицу Монмартр. Стоило ли мне объявить ему о своем твердом решении или уйти, не сказав ничего? Этого человека ничто не трогало, или же он умело скрывал свои чувства, если таковые вообще у него были. Мне было все равно. Колеблясь в принятии решения, я с нежностью подумала, дорогое мое дитя, что только наша дружба вновь привела меня на улицу Нев-Сент-Есташ и на этот раз все будет кончено с нашим смехом, играми, сказками, которые мы друг друга рассказывали.

Но тут появился мой слуга с повозкой, на которой была моя мебель. Турок сообщил о прибытии юного нормандца и повозки. Твой отец вышел наконец из летаргии и приказал турку перенести вещи в дом. А затем снова занялся чтением, словно впав в сон. Он даже не обратился ко мне.

Вот так, милый мой Адольф, я вернулась в ваш дом. Но тебя там не было, твоему отцу лучше было бы оказаться в антиподах. Мне сказали, что служба у Короля[49]49
  Благодаря протекции Ришелье, в 1763 году в возрасте четырнадцати лет Адольф был принят на службу в качестве пажа в покоях короля. В 1766 году ему было уже семнадцать лет.


[Закрыть] задержит тебя до конца месяца. Мне так не терпится снова увидеть самого юного, самого нежного и самого честного из моих друзей.

Понедельник

(от маршала де Ришелье, Жанне)

Мой милый друг,

В лавке г-на Обера я нашел три нитки рубинов, на них можно было бы подвесить большой кабошон из того же камня. Я попросил, чтобы их перенизали на прочную нить, поскольку эти камни, маленькие или большие, довольно тяжелы. Потом я задумался, что же я буду делать с этим украшением, которое, естественно, не пристало носить мужчинам. И тут пришла в голову идея подарить его вам. Не найдя для него подходящего по размерам ларчика, я отправил на улицу Монмартр своего кучера, двух посыльных и двух лакеев с факелами позади кареты, чтобы доставить вас ко мне с триумфом. Мои люди обнаружили дверь вашего дома закрытой. Им сказали, что голубка покинула свое гнездышко и снова очутилась в сетях нашего знаменитого ловца дичи.

Я так расстроился, что не могу даже глядеть на эти рубины. Я уже начал подумывать, не пронзить ли мне сердце или бок, чтобы скрыть в крови этот яркий цвет, который так и привлекает к себе взгляд. Но, будучи уже не в том возрасте, чтобы совершать подобные поступки без того, чтобы не показаться смешным, я решил в конечном счете оправить их в мою ложу в «Опере», где их цвет сливается с красной обивкой кресел.

Я жду вас там сегодня вечером, моя милочка. Девица Арну[50]50
  Арну, Мадлен Софи (1740–1802) – французская актриса и певица, самое знаменитое сопрано своего времени. Ее побаивались за меткие, иногда жестокие словечки и из-за бурных романов (естественно, с графом де Лораге, а также с мадемуазель Рокур, известной трагической актрисой из «Комеди Франсез»). Помимо своего постоянного любовника, она принимала в своем особняке на Шоссе д’Антен всех, кто был в моде и кто задавал тон светской жизни: принц д’Энен, принц де Линь, герцог Шартрский (будущий Филипп Эгалите) и т. п.


[Закрыть] будет петь в роли Тисбеи[51]51
  Героиня оперы Моцарта «Дон Жуан».


[Закрыть], но я буду на месте и постараюсь вас немного развеселить.

Я сообщил вашему охотнику за птицей, что он не увидит вас две или три ночи, если вы не против. Он для вида простонал и произнес несколько фраз относительно жестокой судьбины и недостойных нравов наших современников. Но чтобы отпустить грехи, которые вы совершите сегодня ночью, я намерен стать кардиналом, как мой предок, и быть им столь долго, сколько мы будем заниматься нашими святыми поступками.

Преданный вам Р…

В тот же понедельник, когда солнце легло первым

(от Жанны, Ришелье)

Ваше Высокопреосвященство,

Действительно, вокруг меня я вижу много красного: ваши рубины мне очень понравились. Красная обивка кресел в ложе тоже пришлась мне по вкусу, а пурпурные одеяния, которые вы на себя надели, внушают мне уважение, и поэтому я стою на коленях перед вами, покорная и сладострастная, как вы меня учили.

Но вы, вероятно, забыли, из всех цветов я предпочитаю белый, который лучше, чем красный, говорит, что я – ангел.

Ваша любящая служанка во всем, что вам будет угодно приказать сегодня ночью.

Все в тот же понедельник

(от Ришелье, Жанне)

Милый Ангел,

Вот двойная нитка жемчуга, которая должна удовлетворить ваше справедливое предпочтение к белому цвету, о котором я, каюсь, позабыл. У вас такая тонкая талия, что мы, возможно, сделаем из этого колье пояс. Я сам надену его на вас, если позволите, и охотно сменю пурпурные одеяния, епитрахиль и шляпу на скромную одежду подмастерья ювелира.

Вы не сможете дочитать это письмо до конца, поскольку заняты сейчас жемчугом, который в него завернут. Я заранее прощаю вам такое отношение к моей прозе. Мысль, вложенная в эти несколько слов, вскоре будет высказана кончиками моих пальцев, они пройдутся по вашим бедрам и очаровательной попе. Я позволю мадемуазель Арну одолжить вам свой голос для стонов наслаждения. Они будут предназначены только для моих ушей, значит, я весь буду ваш.

Р.

Вторник

(от Жана Дюбарри, Жанне)

Ангел мой,

Наши новые договоренности предусматривают, что вы проводите ночи дома, если только речь не идет о получении значительных сумм, которые обязаны вносить в общий котел.

Хотя у моего турка, как вы его называете, очень неприятные глаза, за что вы его недолюбливаете, он все-таки довольно наблюдателен и узнал вас, когда вы сегодня рано утром в свете факелов, которые держали в руках люди г-на де Р., выходили из «Оперы»[52]52
  30 декабря 1715 года регент разрешил проводить балы-маскарады после оперы в том же зале, где пол, благодаря сложному механизму, поднимался до уровня сцены. Следует напомнить, что «партер», в том виде, в каком его устроил Мольер, был всего лишь полом, где публика во время представления стояла.
  Эти балы начинались в День святого Мартина и продолжались каждое воскресенье до конца ноября. Их устраивали два раза в неделю во время карнавала. Они начинались около полуночи и заканчивались на рассвете. Мужчины и женщины скрывали свои имена под масками. Это давало возможность вести себя еще более вольно. Дамы высшего общества, гризетки и проститутки на этих балах стояли рядом и соперничали между собой в кокетстве и распущенности. Бал в «Опере» был одним из самых любимых развлечений парижан.


[Закрыть]. Этот маленький пожар освещал три нитки рубинов, никто до этого их не видел на вашей шее. На колье висела также пробка от графина цвета вина «Порто».

Г-н де Р. уже похвалился, что украсил изящными жемчугами самое тайное место вашего тела и ему так понравилось долго перебирать жемчужины между вашими губами, которые не имеют дефекта произношения[53]53
  Жанна слегка шепелявила при разговоре.


[Закрыть], что он забыл там свое украшение по небрежности или потому, что вы более не можете без него обходиться.

Я даю вам право выбрать, моя дорогая, между жемчугом и рубинами и возьму себе только то, что вам не нужно.

Чтобы сделать вам приятное, я приказал своему турку сбрить усы. Мы уберем у него с лица или тела все, что делает его неприятным: нос, уши, а если пожелаете, то и…